Глава 9. Гуру

Вечером следующего дня Ра появился на мостике. Вахта Шу уже заканчивалась, и фалконец намеревался продолжить вчерашнее приключение. Шу, смущаясь, отвел глаза, не желая вспоминать о прошедшей ночи, но Ра, чувствуя настроение приятеля, предвосхитил его слова.

– Хорошо повеселились! Еле нашел дорогу домой… Зря ты бросил меня одного с теми красотками. Без тебя мне пришлось трудновато, – заговорщически подмигнул он. – Но в любом случае, ты был на высоте. Я бы не отказался снова повторить наши приключения. А ты?

Шу, краснея, улыбнулся.

– Мне как-то не по себе от этого, – сказал он, еще больше смущаясь. – Я никогда раньше не… ну сам понимаешь…

– Никогда не щипал несколько цыпочек одновременно? – помог ему Хорахте и захохотал на свой манер, смешивая смех с воркованием. – Ничего привыкнешь! То ли еще будет! Я открою для тебя новый мир, полный удовольствий и неожиданных фантазий. Мы, фалконцы, знатоки в этом деле, уж поверь мне!

В этот момент на мостик вошла Маат, и Шу виновато опустил глаза, боясь взглянуть на коллегу.

– Как дела, Маат? Хорошо вчера отдохнула? – спросил он, разглядывая пол под ее ногами.

– Да, ничего особенного. Все как обычно, Шу. Ты же знаешь, Апоп любит ходить туда, – она, глубоко вздохнув, прошла к своему креслу. – По мне, так есть места поинтереснее. Кажется, ты говорил, что тоже собирался? Я тебя не видела. Подцепил нетерпеливую красотку?

Смущение Шу не скрылось от Маат.

– Так, так, тааак, – протянула она, чуть склонив голову и, прищурив глаза, впилась взглядом в сникшего коллегу, будто хотела просверлить его насквозь. – Кажется, у кого-то была страстная ночь?..

Все это время Ра, словно зачарованный, не мог оторвать от нее глаз. С ее появлением за какую-то долю секунды его мир перевернулся с ног на голову. Он не слышал слов. Он не мог пошевелить ни пальцем. Ведь это была Она! Именно Она! Он не мог ошибиться! Так что же получается? Дикая Кошка расставила повсюду свои силки, чтобы поймать свободную птицу? Но как ей это удалось? Нет, нет и нет! Этого не произойдет! Это смешно! Он выскребет из сердца то чувство, которое овладело им вчера. Он не может унизиться до такой степени, чтобы влюбиться! Да еще в какую-то там безродную ремесленницу! Такое сложно и представить... До сих пор ему везло, и никогда еще он не испытывал этого мерзкого наркотического чувства… Жуткую зависимость от другого. Потребность видеть его, ощущать, дотрагиваться до него, ненасытном жгучем желании постоянно быть вместе… Нет, он не позволит ни ей, ни кому бы то ни было еще, хоть на мгновенье заставить его сердце дрожать от волнения. Никогда!

Ра видел, что Маат, как обычно, презрительно смотрит в его сторону и что-то говорит, но не слышал ее. Он боялся выдать свои чувства. Внутри него разрывался крик, и все вокруг на глазах окутывалось густым туманом. Не дожидаясь Шу, Хорахте развернулся к выходу, с трудом отрывая от пола вновь ставшие свинцовыми ноги… Как вдруг электрический разряд пронзил его тело: Она прикоснулась к нему! Кажется, Она спрашивает, что с ним... но какое Ей дело?.. Он одернул руку... Он должен навсегда покинуть это место… Ему нужны его девочки, которые были так ласковы вчера. С ними он играл, как с куклами, готовыми удовлетворить любую его прихоть. С ними он забудет обо всем… А Шу! Он отомстит ему! Неважно почему. Он виноват, только потому, что ему, Ра, очень плохо. Очень, очень, очень плохо… «Да, я сделаю Шу одной из своих любовниц. Именно!» И чем грязнее мысли, тем легче становилось на душе.

Ра вздохнул только лишь когда снова оказался в притоне. Он не помнил, как пришел сюда. Но это уже не важно. Здесь ему хорошо. Здесь он чувствовал себя, как хищник на вершине горы, высматривающий легкую жертву. И это правильно. Так и надо… Он залпом глотнул какое-то крепкое пойло, и, закинув голову, с наслаждением ощущал, как жгучая жидкость растекается внутри него, вытесняя страх и беспомощность из его сердца. Он заказал еще и еще, позволяя своему разуму с каждым новым глотком проваливаться в забытье все глубже и глубже.

Больше Ра ничего не помнил. Он не замечал времени. Дни мелькали словно минуты, минуты тянулись годами. Фалконец убивал любовь, просочившуюся в его сердце, развратом и алкоголем. Вечно пьяный он больше не отличал реальность от дурмана, и плыл по руслу самых низменных желаний и инстинктов. Он перестал различать мужчин и женщин. Все слилось в один бесконечный поток лиц, тел, пота и алкоголя... И этой адской смесью он вытравлял из себя душевную боль.

Мало-помалу к нему и его окружению стали присоединяться новые скучающие пассажиры Сфинкса. Вседозволенность влекла к нему. Долгий, унылый перелет для многих неожиданно превратился в акт удовлетворения физической плоти, причем самыми изощренными способами. Любой мог возжелать любого без каких-либо условностей, смущений и обязательств. В конце концов, Ра превратился в «идейного наставника», а на Сфинксе не осталось почти никого, кто хоть раз не поучаствовал бы в сладострастной оргии...

Ра Хорахте уже давно не жил в капитанской резиденции. Теперь его место было здесь. Верхний этаж над притоном, где не существовало ни секретов, ни смущений. Ра переселился сюда, подарив хозяину несколько дорогих безделушек. За те же безделушки он переделал обстановку: устелил полы мягкими коврами, превратив все пространство в одно большое ложе, лишь отделив часть комнаты для личного пользования, куда допускались только избранные.

Излишеств там не было. Все строго соответствовало назначению. Королевская кровать и большая круглая ванна, обе вмещали несколько человек одновременно. Повсюду на коврах валялись подушки и вызывающие смущение аксессуары, которые помогали адептам достичь еще более острых ощущений от сладостных игрищ. Да и сами адепты со временем стали неотъемлемой частью обстановки, благо, что все необходимое всегда находилось под рукой. Столы и тумбы, выстроенные вдоль стен, всегда ломились от изобилия напитков и угощений, которыми регулярно их снабжал довольный сложившейся ситуацией хозяин притона.

С какого-то момента алкоголь размыл временные границы и превратил его в сплошной поток наслаждений и пьяного забвенья. Теперь все крутилось вокруг Ра. Его сон определял сон для адептов. Никто никогда не осмеливался трогать Гуру, до тех пор, пока он сам не просыпался и не давал начало бесконечным увеселениям. Но однажды в его сон бесцеремонно вторглись!

Чуть приоткрыв глаз, Ра сильной рукой схватил виновника.

– Что за новости, Шу! – хриплым грубым голосом воскликнул он. – Зачем тебе понадобилось приходить сюда в это время? Ты не можешь рассказать обо всем позже? Ненавижу, когда меня будят, ты это знаешь. Теперь хочешь не хочешь, тебе придется запла… – Ра осекся на полуслове.

Шу пришел не один. Его спутница откинула капюшон, и фалконец, словно ошпаренный, подскочил на кровати. Затем он бросил быстрый взгляд на голые тела, разваленные повсюду на полу в самых откровенных позах и резко сел, прикрывая простынями свою наготу.

– Я давно тебя не видела, – тихо сказала светловолосая женщина. – Тебе что-то у нас не понравилось?

Ра старался прийти в себя. Получалось не очень, потому что голова растрескивалась на кусочки.

– Давно? – прохрипел он невпопад, пытаясь пригладить растрепанные перья. – Я, к сожалению, потерял счет времени, уважаемая Сешет. Надеюсь, с тобой все в порядке?

Ра повернулся к изголовью кровати, где стояла приготовленная для него бутылка, с жадностью взглянул на остатки вина и шумно сглотнул воздух.

– Не возражаете? – спросил он, и тут же трясущимися руками схватил бутылку.

– Во что ты превратился? – Сешет брезгливо поджала губы. – Ты опустился на самое дно и тянешь за собой не один десяток людей…

– Что, я затронул чьи-то «добродетельные» чувства? Не обращай на них внимания, Сешет. Чаще всего, самые ярые моралисты – мелкосортные лицемеры. Они хотят попробовать, но боятся, и от досады начинают плеваться слюной и распускать грязные слухи! Я никого не принуждаю... Моя дверь открыта любому, но все прекрасно знают, где находится выход!

– Ты меня не понял, – перебила его Сешет. – У меня нет желания рассуждать о нравственности и морали. Каждый ведет себя, в соответствии своим ценностям. Я лишь хочу, чтобы ты вернулся.

Ра мутным глазом взглянул на свою недавнюю спасительницу, крепко сжимая горлышко бутылки, но, так и не решаясь из нее глотнуть.

– После всего, что я здесь творил? – недоверчиво спросил он.

В это время несколько девиц накрыли спящие тела и принесли Сешет стул.

– Скажу честно, меня тошнит от одного упоминания об оргиях, говорить об этом мне нравится еще меньше, а уж находиться здесь подавно! Но я не собираюсь порицать что-то, если мне это не по вкусу. Только пойми, мы живем в замкнутом пространстве и вынуждены считаться друг с другом больше, чем где-то в другом месте. Я бы хотела, чтобы и ты обращал внимание на эту мелочь. Если кому-то нравятся такого сорта развлечения, кто я, чтобы запрещать их? Лишь постарайся не ставить это во главу угла! И я, и Шу, и уважаемый Имхехтеп волнуемся за тебя. У тебя светлая голова, и ты много достигнешь, если займешься чем-то всерьез. Возвращайся!

Не дожидаясь ответа, Сешет накинула капюшон, встала и направилась к выходу. Шу тенью последовал за ней, а Ра облегченно вздохнул. Он поднес ко рту бутылку, но почему-то не стал пить. Вместо этого он с размаху разбил ее об угол кровати.

На звон битого стекла прибежали его пассии.

– Что-то случилось, дорогой? – спросила одна из девиц.

Ра взглянул в ее мятое лицо. «Хорошо, что мои перья не могут так мерзко разбухнуть…» – пронеслось у него в голове.

– Уберите здесь...

Девушки неохотно принялись за уборку, а Ра забрался под одеяло. Стараясь превозмочь головную боль, он пытался привести в порядок свои мысли. Неожиданно он почувствовал мягкие прикосновения к своей плоти. Наслаждение сладостными конвульсиями полилось по крови, но, одновременно, уносило мысли в сторону. Хорахте отодвинулся:

– Не сейчас, – отмахнулся он.

Но подумать ему так и не дали. Обнаженные тела, проснувшиеся от неожиданного шума, зашевелились, и один за другим поползли за утренним благословлением Гуру. Не в силах больше сопротивляться нарастающему вожделению, Ра выхватил из живого потока одно из тел и резко притянул его на кровать. Юноша вскрикнул, слабо пытаясь вырваться, но Хорахте заводясь от этого еще больше, грубо овладел им и, так же грубо излил на нагое тело свое семя.

– Ты же знаешь, Ра, я не люблю это! – воскликнул тот обиженно, и фалконец, удивленно хмыкнул, в который раз отметив несоответствие красивого сильного голоса и нескладной долговязой внешности.

– Пора бы уже привыкнуть. Ты вообще, как здесь оказался? Я думал ты ушел с Сешет!

- Думаешь, она нуждается в провожатых? Мы расстались возле лифта. Точнее сказать, она попросила меня приглядеть за тобой… ну… я… сам понимаешь…

Ра залез в приготовленную ванну, где его немедленно окружили неотлучные пассии.

– Какая, в общем-то, разница?.. Мне сегодня мерзко. Сколько прошло времени? – хрипло спросил он.

– Слишком много! Свет наших звезд давно уже не видно даже в самые мощные телескопы… – ответил Шу. Он, словно пытаясь взять реванш за то, что его только что грязно использовали, грубо овладел рыжеволосой девицей, намеренно пытаясь причинить ей боль. Девушка закричала, и Шу, схватив ее за волосы, уткнул в подушку. – Ты мешаешь говорить, – раздраженно сказал он, резко двигая бедрами.

– Почему же ты мне ничего не говорил раньше? – не обращая внимания на занятие друга, спросил Ра.

– Это я не говорил? – глаза Шу возмущенно сверкнули, а бедра заходили еще быстрее. – Да ты разве когда-то меня слушаешь?

– Не помню… – выдохнул Ра. – И что, думаешь, я зашел слишком далеко?

– По-моему, ты стал одержим! Поверь мне, однажды после очередной попойки ты просто не проснешься! И это то, к чему ты шел? То, ради чего ты, рисковал жизнью, удирая от пиратов?

 Ра сердито воркнул.

– И что же здесь плохого? Я не заметил, что бы ты гнушался нашим обществом!

– Послушай… – дыхание Шу участилось и отяжелело. По его телу пошли судороги, глаза закатились, и он громко закричал, не в силах сдержать в себе волну наслаждения. В этот же момент девица замычала в подушку и, обмякнув, упала на кровать. Шу пару раз шлепнул ее по заду, который только что послужил ему средством мщения, и сел рядом с фалконцем. К нему тот час подплыла пара фурий, чтобы обмыть его плоть и время от времени прильнуть к ней губами. Шу застонал от блаженства.

Ра усмехнулся и вышел, обернув вокруг талии широкую простыню. Он подошел к зеркалу, внимательно вглядываясь в отражение.

– Ну, так что там ты хотел сказать?

– Я не вижу ничего плохого в твоих игрищах, – с трудом разлепляя глаза, ответил Шу. – Только ведь все это можно абсолютно нормально совмещать с обычной жизнью! Ты же помешался! Да и оргии твои уже не такие, как раньше. Подумай! Взгляни на меня. Я не страдаю из-за того, что мне нужно делать перерыв от твоих забав. Если чего-то слишком много – оно рано или поздно начинает приедаться. На мой взгляд, ты тоже стал больше времени уделять вину, чем своим подопечным…

Хорахте разочарованно смотрел на себя в зеркале. Не спасал даже идеальный торс Лоск и шарм, которыми он так всегда гордился, исчезли из его облика бесследно. Перья растрепаны, словно после петушиного боя, пустая черная глазница… Он не помнил когда и как убрал новый глаз. Сердце вздрогнуло, а рука взметнулась к пустому месту, случайно задев висящий на шее объемный медальон на золотой цепочке… Ра облегченно выдохнул, но где-то внутри закралось сомнение: «Не рассказал ли он случайно кому-то свою тайну..?» Он ничего не помнил. И ему совсем не нравилось отражение. «Нужно возвращаться», – подумал он, но рука привычно взяла протянутый бокал вина, и его сознание снова растворилось в пьяном дурмане…

В следующий раз Хорахте очнулся от невыносимой боли. Из груди вырвался глухой птичий крик, но открыв глаз, он блаженно воркнул, забыв о неудобствах и страдании.

– Ты… – прошептал он, едва слышно, и протянул руку к видению. – Ты снова здесь… ты всегда приходишь лишь во сне…

Он провел кончиками пальцев по Ее лицу, едва касаясь его. Она казалась удивленной.

– Что ты делаешь? – спросила Маат.

– Пытаюсь дотронуться до тебя. Это не всегда получается. Хотя сейчас я чувствую тебя, словно наяву… Ненавижу этот сон! Но, просыпаясь, боюсь, что он больше не повторится. Ты не представляешь, как бы я хотел избавиться от этого чувства… Но даже в забытьи ты не даешь мне покоя! И самое мерзкое, что эти моменты слаще, любых реальных наслаждений. Я бы спал вечно, если бы знал, что ты никогда не покинешь моих видений... Но ты исчезаешь, мое сердце рвется на части, и каждый раз я умираю. Это больно... Ведь умерев, я снова и снова жажду твоего появления, как наркоман жаждет опиума, и кажется, я просто схожу с ума…

Глаза девушки округлились от удивления.

– Знаешь, я тоже думаю, что ты сошел с ума, – нерешительно произнесла она, отстраняя свое лицо от его руки. – Подожди… я позову кого-нибудь… – она растерянно посмотрела по сторонам… – Имхехтеп! Кто-нибудь! Он очнулся!

Тысячи острых жал одновременно вонзились ему под кожу. Ра одернул руку и, не мигая, уставился на растерянную девушку, а та, пятясь от него к выходу, громко звала помощь.

– Так это не сон? – спросил он, с ужасом осознавая, что только что наяву открыл перед ней свою слабость.

– Хотела бы я, чтобы это был сон… – ответила Маат странным низким голосом, – хотя…

Она смотрела по сторонам, избегая взглянуть в глаза фалконца.

В комнату ввалился громоздкий Имхехтеп, и до Ра стало потихоньку доходить, что он в лазарете.

– Очнулся? – доктор бесцеремонно отодвинул Маат, и не глядя на нее, грубовато спросил. – А что ты здесь делаешь?

– Я… я… – заикаясь, ответила та рассеянно, – не помню… Я зашла… а он… лежал так тихо… я подумала он умер, нагнулась посмотреть… а он… он… совсем наоборот…

Ра закатил глаз. Он хотел умереть. Прямо сейчас. Немедленно! Такого позора он не представлял себе даже в самом дурном кошмаре.

– Что, красавчик, ожил? – усмехаясь, спросил Имхехтеп. – Да, силен ты дружище! Давай, открывай глаз. Где второй-то? Посеял?

Ра непроизвольно дернулся.

– Нет глаза?

Его дыхание участилось.

– Но ничего, не переживай! – легонько похлопал его по плечу добродушный старик. – Сделаем тебе новенький.

– Медальон? – не обращая внимания на слова Имхехтепа, прохрипел Ра. – У меня был какой-нибудь медальон? Я смутно помню… мне нужно его найти.

Ра попытался встать, но провода, соединяющие его с приборами, и слабость не позволили ему даже слегка приподняться.

– Найдем, все найдем! Ты поправляйся. С того света тебя достали! Но теперь уже все. Очнулся – значит, жить будешь. Но больше травить собственное тело, я тебе не позволю. Будешь ходить под моим личным контролем. И к девицам своим бегать – только по моему разрешению. Понятно?

Имхехтеп проверил контакты, чтобы не пропустить ничего важного, затем похлопал себя по карманам и достал оттуда золотую цепочку.

– Ты это искал?

Ра успокоился только после того, как Имхехтеп положил драгоценность в его ладонь.

– Ладно, не стану тебе мешать. Отдыхай.

Он со строгой отеческой улыбкой посмотрел на фалконца и повернулся к Маат.

– А тебя, дорогуша, что сюда привело? Вспомнила?

Маат, придя в себя, облегченно выдохнула.

– Да, Имхехтеп, конечно… что-то я растерялась… – затараторила она, закрывая дверь за доктором. – Капитан просил проверить…

Ра еще какое-то время слышал их голоса и смех, но уже ничего не мог разобрать.

«Надо мной смеются … – пронеслось у него в голове. – Поделом… чтобы не распускал слюни налево-направо…» Он сильно сжал кулак со своим сокровищем. «Ничего, мое время еще придет, тогда и посмотрим, кто над кем посмеется!»