Цыган и Найда

Фирма по понятиям того времени была небольшая – всего человек сто сотрудников. Располагалась она в одноэтажном строении. До реконструкции, которая предшествовала  вселению сюда фирмы, здесь стояло несколько жилых домиков. Их объединили под одной крышей, убрали ненужные перегородки и немного достроили. В результате получилось вполне приемлемое здание для размещения проектной конторы. Своей длинной стороной это здание замыкало огромный внутриквартальный двор, заросший старыми тополями и кустарниками, разросшимися вдоль когда – то разбитых в этом дворе дорожек. Ни кустарники и ни деревья не стриглись  и не обрезались. И уже от одного этого двор выглядел запущенным. Кое -  где  свободные от деревьев и кустарников участки весной кто – нибудь из жильцов домов, стоящих по периметру двора, вскапывал и засаживал  без особого искусства цветами. Но даже эти клумбы, пестро цветущие летом, не делали двор нарядным и ухоженным.

     Все жилые казарменного вида дома, были похожи друг на друга, как пятиэтажные близнецы -  братья. Они все были жёлтого цвета, но давно некрашены. Имели входные двери темно – коричневого цвета, и только на них краска  обновлялась довольно регулярно к первомайскому празднику. Чем, как правило, и заканчивалась подготовка к нему в этом дворе. В нём стояли металлические, покрытые ржавчиной опоры с бельевыми верёвками, и на них почти всегда сушилось чьё – нибудь бельё. Была в нём и детская площадка со скамейками в тени деревьев, с доской – качелями и металлической горкой для катания. Всё это тоже было облупившимся, почерневшим, с поржавевшим металлом.

     Была во дворе и спортивная площадка, прямо напротив окон фирмы. Она была выгорожена во дворе высоким сетчатым забором. На ней изредка играли в футбол мальчишки, по всей видимости, жители домов -  близнецов. Но чаще из окон фирмы можно было наблюдать спортивные занятия курсантов танкового училища. Его территория была расположена вдоль второй длинной стороны здания фирмы, окна которой  там смотрели на унылый, серый бетонный забор училища. Училище занимало громадную площадь, и почему спортивные занятия с  его курсантами некогда звезда украинского футбола проводил в этом дворе, было загадкой.

      У многих жителей домов – близнецов были домашние любимцы: кошки и собаки. Кто – то выгуливал своих братьев меньших на поводках, кто – то выпускал их на самостоятельные прогулки. Собаки, как правило, все были с ошейниками, а коты гладкие, хорошо откормленные. Сразу было видно, что о них есть кому заботиться. Собаки были самых разных размеров и пород. Среди них была одна очень забавная и, по всей видимости, не глупая,  маленькая изящная собачка. Она выскакивала во двор, мелко семеня короткими лапками, добегала до самого высокого места двора, где вставала на задние, поджав передние к грудке, осматривалась, поворачивая свою острую мордочку в стороны, выбирала направление, и  снова, встав на все четыре лапки, бежала. Так она проделывала не один раз за свою прогулку. Удовлетворив своё любопытство и, вдоволь набегавшись, она возвращалась к своему парадному, где её ждала терпеливая хозяйка.

      Сотрудники фирмы два раза в день выходили на свежий воздух во двор, но это те, кто не бежал в окрестные магазины за продуктами к обеду или для дома и семьи. Первый перерыв был коротким, всего пятнадцать минут, второй был предназначен для обеда и длился в два раза дольше – полчаса. И вот после второго перерыва у крыльца фирмы появлялся он -  стройный, поджарый среднего роста, длинноногий брюнет.

2

      Он приходил сюда ежедневно неизвестно с какого времени, вероятно, ещё со времён стройки. Но к нему здесь все привыкли и радовались его приходу. Он почти никогда не входил в здание, во всяком случае, пока в нём было много сотрудников. Большинство сотрудников фирмы были горожанами в первом поколении. Это были взрослые дети начальства сахарных заводов, для которых  фирма делала проекты реконструкции. Они получали образование в этом городе и оставались в нём на чистой проектной работе так как работа на заводах, даже в роли инженеров, была значительно труднее и ответственнее.  Это были преимущественно женщины, выросшие в селах, где они привыкли общаться с животными. И этого общения им очень не хватало в городе.

    Большинство из них жили ещё в общежитиях или на съёмных квартирах, где они не могли себе позволить держать собаку или кошку. А он отчасти восполнял им этот недостаток городской жизни.  Многие припасали для всеобщего любимца что – нибудь вкусненькое из дома, другие делились с ним частью своего обеда. Он всегда ел с аппетитом, но не даром. Потом он почти всегда оставался у крыльца здания и отрабатывал свой обед. Он прекрасно знал всех сотрудников фирмы и пропускал их в здание беспрепятственно, и тех, кто кормил его, и, тех, кто не обращал на него никакого внимания, и, конечно же, тех с кем был в достаточно близких отношениях, то есть позволял себя гладить и трепать. Такие вольности по отношению к себе он позволял только вахтёрам и нескольким старым сотрудницам.

    Но стоило приблизиться к зданию какому – нибудь посетителю, Цыган, а так его звали все сотрудники фирмы за его абсолютно чёрный окрас, и на это имя он охотно отзывался,  подавал голос, который оповещал вахтёров -  идёт чужой.

    Когда заканчивался рабочий день, он уходил. Никто не знал, откуда он приходит и куда уходит. В то время в городе было много бездомных, бродячих собак. Люди в городе нищали, и многие державшие прежде дома собак, теперь, не имея достаточно средств на их содержание, от них избавлялись. Кто – то дарил друзьям, кто – то продавал их на птичьем рынке, кто – то просто выгонял. Многие собаки лишились своих хозяев после Чернобыльской катастрофы. Жители города просто покидали город, зачастую не зная, что их ждёт на новом месте, и потому оставляли здесь своих собак. Одинокие собаки, чтобы легче было выжить, сбивались в стаи и жили по склонам Днепра, густо поросших  деревьями и кустарниками Обитали они также в дебрях одичавших и не ухоженных парков, на не застроенных пространствах пойменной части города, которая была расположена между старыми его районами и новостройкой и в окрестных лесах. Стаи разрастались за счёт новых поколений и в голодную зимнюю пору становились опасными,  нападали на других животных, а были случаи, и  на детей, загрызая их до смерти.
 
      Судя по отсутствию ошейника, Цыган не имел определённого хозяина. Во всяком случае, у него не было патрона, который бы персонально о нём заботился. Но он и не принадлежал ни к какой стае. Он всегда приходил один и сторонился других собак. Это был пёс сам по себе. Он, по – видимому, был доволен, тем, как устроил свою жизнь и, казалось, ни в ком не нуждался. У него была посильная работа, добрые отношения с людьми, приличный заработок и полная свобода. В стае надо было кому – то подчиняться, бороться за кусок еды с более сильными Всё это было ему не по душе. Да и селились стаи в местах глухих, куда редко заглядывало солнце, в отдалении от людей. Только иногда, когда начинало пригревать весеннее солнце, на широком  крыльце дома торговли, стоящем на открытой для солнца площади, можно было видеть такую стаю.

     Дом торговли был довольно близко расположен к заросшим склонам Днепра, и потому его крыльцо было избрано вожаком стаи для солнечных ванн. Он выделялся в стае ростом и горделивым видом и располагался на крыльце всегда на самой верхней ступени. Все остальные собаки были поменьше и лежали ниже. Было видно, что это сообщество связано семейными отношениями,  имеет строгую иерархию, и все они  отдалённые потомки немецкой овчарки. Цыган же,  скорее всего, был потомком какого – то из терьеров. Он носил шкуру с коротким мехом, которая сидела на нем, как влитая. И это придавало ему элегантность и даже аристократизм. Он был горожанином до мозга своих собачьих костей. Жизнь на природе была не для него.

3

      Но его гордое одиночество длилось не вечно. Однажды он появился во дворе в сопровождении молодой суки. Она была меньше его ростом, в длинношерстной шубке, бурая с рыжим подпалом на брюхе. Он шел немного впереди, и всё время оборачивался к ней, зовя за собой. Он поделился с ней тогда  своим обедом. Но потом это стало правилом. Он стал приводить её каждый день, она ела  вместе с ним, и все сотрудники фирмы привыкли и к ней тоже. Говорили: «Смотрите, какую симпатичную подругу нашёл себе наш Цыган». Так и получила своё имя подруга Цыгана, она стала Найдой. Сука быстро привыкла к своему новому для неё имени, и к положению подруги тоже. Вскоре они стали приходить к обеду голова к голове, и она уже не отставала от него, как первые дни.
    
      Она поняла, что её приняли и ей рады эти люди, добрые покровители её друга. Так продолжалось всё лето, и наступившая зима не прервала их отношений. Они по–прежнему были вместе. Зима тогда была не очень суровой и не многоснежной. Бывали частые оттепели. И поскольку снег лежал не толстым слоем, во дворе, где проходили под землей каналы с отопительными трубами, снег оттаивал совсем, и земля оголялась.

      И вот однажды, когда шла уже вторая половина зимы, по фирме разнеслась весть:
« Найда ощенилась». И это произошло ни где – нибудь, а прямо во дворе. Но не на открытом его пространстве, а в норе, которую собаки вырыли над трубой отопления. Когда и как они это сделали, никто из сотрудников фирмы не мог объяснить. Сколько щенков было в норе, по началу тоже никто не знал. И это оставалось тайной до тех пор, пока щенки немного не подросли, и не начало пригревать первое предвесеннее солнце. Щенки стали выбираться из норы на солнышко. Их оказалось три. Пищу теперь носили к норе, и  это делали не только сотрудники фирмы, но и некоторые жильцы домов, примыкающих ко двору.

      Цыган, как и прежде, приходил во двор, а кормился он тоже возле норы всё так же вместе с Найдой. Щенки были забавными, но осторожными. Их мать Найда тоже была очень бдительной. Но это не мешало людям присматриваться к её детям и строить планы их дальнейшей жизни. Всем было понятно, что Найда их выкормит и не сможет дать им более того, что имеет сама – жизнь бродячей собаки полную опасности и лишений. Два щенка были несколько крупнее и сильнее третьего. Их – то и было решено пристроить в первую очередь. Но это было не так- то и просто сделать, так как они почти всё время были под неусыпным надзором матери, да и сами при приближении людей быстро прятались в нору.

      По мере того, как они подрастали, а солнце пригревало всё теплее, щенки всё чаще выбирались из норы и всё дальше от неё затевали игры, теряя при этом, на какое – то время, бдительность. Найда тоже не так уже ревностно стерегла своих детей, время от времени куда– то отлучаясь вместе с Цыганом, правда на не очень длительное время. В конце концов, люди осуществили свои планы, они постепенно отловили двоих более крупных щенков. Эти щенки были отвезены в разные села к родственникам сотрудниц фирмы. При родителях Найде и Цыгане  остался один самый маленький и слабый из них.

4

        Уже была настоящая весна. Конец апреля. Порой иногда в это время вдруг наступает не просто тепло, а становится даже жарко, что случилось и в тот раз. Корявая и низкорослая абрикоса, которая, стояла на краю двора, каждую весну превращаясь в необыкновенную красавицу, была готова уже вот – вот расцвести. Найда всё чаще и на более длительный срок уходила со двора, вероятно, по неотложным собачьим делам. Малыш, уже достаточно повзрослевший и окрепший, самостоятельно гулял по двору. Дети, гуляющие тоже самостоятельно во дворе, играли с ним. Он был всеми любим, его никто не обижал, и он уже никого не боялся.

     К полудню двор постепенно опустел. Дети разошлись по квартирам обедать. Солнце было не привычно горячим. Малышу стало жарко, да к тому же он, вероятно, устал от продолжительных игр с детьми. Но он не вернулся в нору, там было душно и темно. И он нашел другое место, где можно было спрятаться от жарких лучей и отдохнуть. На дороге, которая тянулась вдоль одного из домов двора, стояли в ряд одна за другой две легковые машины. Малыш подлез под багажник задней машины, и, упёршись спинкой в заднее её колесо, лёг калачиком на асфальт дороги и задремал. 

      Вскоре из парадного, которое было ближе всего к машинам, быстрым шагом вышел солидный мужчина. Он, по-видимому, очень торопился. Мужчина подошёл к машине, той, что была задней, резко открыл дверцу водительского места, сел к рулю и включил мотор. Мотор заработал так тихо,  что совсем не побеспокоил спящего под багажником малыша. Чтобы отъехать от края дороги на середину и выехать со двора, водитель должен был немного сдать назад так как передняя  машина стояла  слишком близко к задней, что он и сделал. Во дворе одновременно раздался пронзительный визг и тихий хруст. Но водитель очень торопился и не обратил на эти звуки никакого внимания. Переключив рычаг коробки скоростей с заднего хода на передний, он нажал на газ и быстро выехал со двора. А на дороге осталось лежать маленькое бездыханное тельце Малыша.

       Вскоре во дворе появилась Найда. Она сначала подошла к норе, но, не обнаружив там Малыша, быстро с беспокойством побежала по двору. Выбежав на дорогу, идущую вдоль домов внутри двора, она ещё издали сначала унюхала, а потом и увидела своего Малыша. Приблизившись, она негромко тявкнула. Но Малыш не откликнулся, продолжая лежать неподвижно на боку. Найда подошла к нему вплотную и толкнула его легонько носом в бок. Потом она тронула его лапой, пыталась, взяв зубами за загривок, поставить его на лапы. Но все её действия ни к чему не привели. Малыш оставался безучастным, не подвижным. Тогда она не много отбежала от него, оборачиваясь и как бы призывая побегать, поиграть с ней. И это её заигрывание тоже не подняло его, и он не изменил своей позы. Это было так не похоже на её Малыша всегда весёлого, игривого, забавного. Она вернулась к нему. Она тыкалась в него носом, лизала его шкурку, пыталась двигать лапой. Нет, её Малыш не мог так резко стать другим, но ведь это он.

       И тут она почувствовала, что его тельце стало остывать и от него исходит едва уловимый запах тления. И Найда вдруг поняла, что он уже никогда не встанет, не побежит за ней, смешно выбрасывая свои лапки и крутя хвостиком, он никогда уже не будет взбираться на неё и трепать своими зубками её уши, он никогда не подлезет больше под её брюхо, чтобы согреться там. Она поняла, что его она тоже потеряла. И она заскулила.

      Сначала тихо и очень жалобно, как ребёнок, у которого отобрали игрушку. Но потом она скулила всё громче и отчаяннее. Постепенно скулёж перешёл в вой, от которого у  слышавших его людей мороз продирал по коже. Она выла,  вытянув шею  и подняв вверх морду, по которой катились настоящие слёзы безысходного горя.  Она стояла над телом своего дитя и тогда, когда во двор прибежал Цыган. Он сразу приблизился к Найде, стоящей над трупом своего ребёнка, и завыл вместе с ней.

       Люди стали выходить из домов, и постепенно образовали круг, в центре которого выли эти безутешные звери. Люди молчали. Они не знали, что им делать, как они должны поступить. Многие из них слышали, что собаки могут тосковать, потеряв своего хозяина. Но, что они могут так переживать смерть своих детей, что у них тоже есть родительские чувства, это они увидели впервые. Люди были ошеломлены. Но не все. Среди них были и такие, которые не терялись ни в каких ситуациях и быстро принимали решения. Все дома этого двора строились ещё до войны для работников НКВД, и теперь они принадлежали министерству внутренних дел. В них по сю пору жили бывшие и нынешние работники знаменитой ещё с царских времён в городе тюрьмы, которая располагалась в соседнем квартале. Тюрьма по–прежнему функционировала по своему изначальному назначению. Эти люди видели  и не такое. Подумаешь, задавили какого-то щенка. Тоже ещё нашли трагедию. И кто – то из них вызвал «будку».

      Будкой называли в городе подразделение санитарной службы, которое должно было заниматься отловом бродячих собак. Работали в нем преимущественно люди опустившиеся, сильно пьющие,  с очень низким социальным статусом. Вместо того, чтобы отлавливать бродячих собак, они в основном охотились за ухоженными домашними, с ошейниками. Эти люди их воровали у зазевавшихся хозяев, а потом  возвращали им их любимцев за приличный выкуп, который благополучно пропивали. Эти живодёры, а так их тоже называли в народе, охотились, как правило, за собаками, которые по внешнему виду могли принадлежать всего скорее людям простым, не имеющим власти. Таковыми могли быть инженеры, школьники, или старушки – пенсионерки. У них скорее всего можно было получить выкуп, не подвергая себя неприятностям. Порой старушки относили живодёрам свои последние пенсионные деньги, чтобы только не лишиться единственного существа, которому они ещё были нужны, о ком могли заботиться и с кем общаться. Но на этот раз вызов  последовал от сотрудника правоохранительных органов, и работники «будки» понимали, что с этим ведомством шутки плохи.

       Они появились во дворе вскоре после вызова до того, как люди, стоявшие в нём придумали, как помочь собакам в их горе, и как похоронить Малыша. Собаки в своём безутешном горе совершенно потеряли чувство самосохранения, которое спасало их от будки всё прошлое время. Машина – фургон остановилась не въезжая во двор, у ближайшего,  к месту трагедии дома. Из машины быстро выскочили здоровенные мужики, вооружённые большими сетчатыми сачками и гигантскими щипцами. Они решительно пробились сквозь редкую молчаливую толпу, окружавшую животных и, действуя быстро и профессионально, упаковали  Цыгана и Найду, у  которых  вой  сменился  отчаянным  лаем, в сачки.  Машина подъехала к месту трагедии. Мужики бросили собак и тело Малыша в фургон и, прежде, чем толпа успела опомниться, машина выехала со двора. Всё вокруг стихло. Люди так же молча, как стояли, разошлись по домам. К этому времени солнце перевалило за крыши домов, на дорогу пала тень. Всё это произошло в дальней от фирмы части двора. Закончился рабочий день. Сотрудники фирмы разошлись по домам. Обо всём случившемся они узнали только на следующий день.

5


      Как и положено в природе, за весной последовало лето. В тот год оно было дождливым, но теплым и парким, как в субтропиках. В лесах за городом было много грибов. Но их никто здравомыслящий не собирал. Всё в лесах было радиоактивным – деревья, грибы, ягоды. Грибы появились даже во дворе, и не только под кустами и деревьями, но и на открытых песчаных местах почва  слегка дыбилась и трескалась, там можно было откапывать молодые дождевики. Однако, этого никто не делал. Все сотрудники фирмы вспоминали своего любимца Цыгана и его подругу Найду. С их исчезновением  природа  как – будто лишилась какой–то своей краски или её оттенка. Двор в это лето зарастал и дичал всё сильней. Ветви деревьев были отягощены обильной, сочной  листвой. Древесина стволов и веток тоже была до предела пропитана влагой, как говорят в народе, наводопелой.

     В один из таких дней перед обедом дождь на время прекратился. Бабушки  и молодые матери вышли во двор с детьми. Дети играли на отрытом месте, где был влажный песок. Из него хорошо получались куличики, и  дети были увлечены своей игрой. Бабушки и мамы сидели на скамейке под развесистым тополем, наблюдая за детьми и переговариваясь. Вдруг над головами женщин раздался  треск. Они подняли головы по направлению звука. И одна из женщин тревожно закричала: «Над нами ветка треснула!» Все женщины, кроме одной, кинулись к своим детям, то есть на свободное пространство. Но та одна заметалась в растерянности возле скамейки, и когда ветка – большая и тяжелая уже с грохотом отломалась от дерева,  она своим тяжелым концом угодила женщине прямо по голове. Женщина упала вместе с веткой и лежала под ней, не шевелясь.

    Другие женщины, оправившись от шока, подошли к пострадавшей. Она была мертва. Она погибла на глазах своего ребёнка. Возможно это бред, но женщины говорили, что это природа отомстила людям, за то, что они так поступили с собаками. Сотрудники фирмы не знали, имела ли погибшая какое – нибудь отношение к человеку, вызвавшему «будку». Но ведь, когда кто–то кому–то мстит, чаще всего страдают не виновные. Это давно известная истина.

      После этого трагического инцидента, управдом вызвал во двор работников из треста «Зеленстрой», и все тополя,  кстати тоже ни в чём не виновные, были спилены. От них остались только небольшие пни. Жизнь продолжалась под девизом: «Нет "человека" – нет проблем». Не стало Цыгана с Найдой -  не стало их проблемы, и никому не надо уже было ломать над ней голову. Не стало во дворе деревьев – никому не надо за ними ухаживать.   

Кёльн, ноябрь 2004 г.