Не люблю этот день.. в соавторстве с bbg Борис

С ночи расцветают хризалиды, бросают на ветер облака пыльцы, и тот носит их часами, закрывая Город душной пеленой. В полдень приходят чёрные тучи и проливаются дождём. Всегда в полдень, когда солнце палит особенно невыносимо.
Я не люблю солнце, оно обжигает спину, поэтому я прячусь в тени. Обычно — в городских термах. Я не люблю солнечных лучей, но горячая, насыщенная подземными испарениями вода мне нравится.
Вода всегда лучше солнца.
Но только не дождь, собравший пыльцу хризалид!
Над термами простёрта крыша, и ни одна капля отвратительной бурды, в которую превращается дождь, собравший пыльцу хризалид, которые расцвели с ночи, не попадает внутрь. И я могу быть спокоен — до вечера.
Не люблю этот день. Почему — не знаю. С ним у меня связаны какие-то ужасные воспоминания, постыдные настолько, что рассудок загоняет их вглубь, не даёт всплыть на поверхность, запрещает осознать.
Они давние. Я стар, они не слишком моложе. Я знаю это, и этого смутного знания мне достаточно, чтобы не любить день, когда дождь, пролившийся в полдень из чёрных туч, собирает пыльцу раскрывшихся с ночи хризалид.
Ещё я помню, что спокоен до вечера.
И я очень, очень не люблю людей. Почему — тоже не знаю! Помню только, что они всегда приходят в термы под вечер. Зачем? Зачем?!
Хрисанф вошёл во внутренний зал и привычно юркнул за мраморную перегородку. Вовремя: на пятачок у дверей, где он был только что, обрушился вал горячей, пахнущей серой воды.
— Нервничаешь, старина… — пробормотал Хрисанф. — Поверь, мне жаль, но таков обычай!
Из бассейна раздавались глухие удары, во все стороны летели брызги.
— Даже не думай, — сказал Хрисанф. Сказал и удивился собственной глупости. Червь — безмозгл и не может думать. — Да. Жуткая штука пыльца хризалид, действует даже на меня. Впрочем, где тебе понять?..
Принесённую бадейку с болтушкой из пыльцы Хрисанф опрокинул в корыто, в котором в дамский день модницы разводили духи. Дурь несусветная в серной бане, но что с них возьмёшь! Хрисанф нажал рычаг, и разведённая пыльца потекла в бассейн.
Удары стихли.
Пора. Хрисанф открыл саквояж с воздушными шарами, достал из кармана фляжку. Тоже пыльца, но на коньяке, всё не так противно… Скрутил крышечку и сделал долгий глоток.
Перегонный куб, разлагающий поднимающийся по трещинам из земли сероводород на серу и водород был исправен. Сера стекала в бассейн в углу, а водород был нужен для шариков. Он очень летучий, этот водород, поэтому за столетие его скапливалось всего ничего, только на то, чтобы наполнить шарики из саквояжа.
Хрисанф не считал, он знал, что их именно столько, сколько надо, не больше и не меньше. Оставалось самое трудное.
Гвозди и молоток.
Специальные ритуальные гвозди их электрона – сплава серебра и золота, должны входить точно в основание пластин в местах, отмеченных на плане.
План червя на древнем шелковом свитке хранился в Храме, и Хрисанф часами простаивал возле каждого фрагмента, разглядывая узор, запоминая расположение точек и последовательность.
Ошибиться было нельзя.
— Ты знаешь, ты бессмертен. Но конечен. А Хрисулина ждёт. Ждёт в Башне Из Слоновой Кости, вершина которой теряется в тучах, гордо вздымается над тучами. Мне очень жаль, но таков обычай.
Многотонное тело червя стало подниматься в бассейне. Хрисанф еле успел соскочить на бортик. Струи остро пахнущей серой, мутной жижи стекали обратно в бассейн, а червь всё поднимался и поднимался. Вот он уже парит над исходящей паром поверхностью. Конечно, полтора десятка детских шариков никак не смогли бы поднять эту тушу, но Хрисанф знал, что всё должно получиться. Всё получилось.
И тогда Хрисанф побежал.
Он бежал по безлюдным улицам Старого города, среди старинных зданий, превратившихся в руины, он бежал по нарядным, праздничным улицам Нового города, и нигде не встречал людей. Улицы обезлюдели, не было ни зевак, ни повозок, ни вечно спешащих куда-то прохожих, не было даже теней в освещенных окнах жилищ.
Хрисанф не оглядывался. Он знал, что червь следует за ним, как привязанный. И это было частью ритуала.
Хрисанф вбежал в огромный тёмный портал Главного Дворца, над которым возвышалась Башня Из Слоновой Кости, и на секунду остановился, перевёл дыхание. Было темно и тихо. Но Хрисанф знал, что темнота обманчива. Что все жители Города находятся здесь. Что все замерли, все видят странный, голубоватый свет, струящийся из глаз Хрисанфа. И тогда он чинно, неторопливо, гордой походкой прошел в центр Главной Арены и воздел вверх руки.
И сразу вспыхнули сотни, тысячи ламп, направленных в центр Главной Арены, сразу зазвучала небесная музыка, Музыка Сфер. И к нему, в центр Арены откуда-то сверху спустилась Хрисулина в ярких, прозрачных одеждах и они взошли на помост и заняли свои, теперь уже принадлежащие им по Праву места.
А Червь?
А Червь, занявший чуть ли не всю площадь Главной арены, вдруг изловчился, ухватил себя за хвост, и начал выворачиваться наизнанку.
С грохотом посыпались на песок роговые пластины, а Червь всё выворачивался и выворачивался и выворачивался, он становился таким, каким был изнутри – нежным, розовым, беззащитным… он становился Обновлённым.
И все вместе с ним становились Обновлёнными, становились нежными, розовыми и беззащитными.
День Обновления пришел!