Дитя

 
Дитя, дитятко, чадо, чадушко, чудо-чудное, чудушко мамино ненаглядное, ребятёнок долгожданный, ребятёночек родной, любимый, агушенька, ангел, кровиночка, кроха, крохотулечка, под сердцем носимый, вымоленный, выпрошенный, выплаканный у Бога.
Этими ласковыми эпитетами любящая мама нарекает своего первенца.
             Но! Если посмотреть вокруг, становится очевидной и оборотная сторона. Беспощадная реальность, когда сама жизнь обречена на смерть. Ей не быть отпетой, потому что она будет убита в зародыше, не быть сопровождённой во Царствие Божие песнопениями, потому что она останется сокрытой, никем не познанной, не узнанной, замолчанной, не проявленной, кроме свидетелей трагедии: Бога, несостоявшейся мамы и нерождённого ребёнка, приговорённого к высшей мере наказания, которому уготовано место пострашнее ада преисподней. На языке врачей то, что могло стать человеком, называется "абортированным материалом".
Жизнь мегаполиса, социума, трагические обстоятельства, насилие, – да всё вокруг складывается не в пользу рождения, но оборачивается иной, уродливой  стороной. Всё кругом против материнства: от невыносимых бытовых условий, куцых зарплат, неуверенности в завтрашнем дне до стремления подняться ещё хотя бы на одну ступень карьерного роста, чтобы наконец-то ощутить почву под ногами. "К чему плодить нищету и голодрань?!" – взывает разум, заглушая зов сердца и сердцебиение крохотного существа, умирающего от страха в это самое мгновение в женском лоно.
И ещё нерождённый ребёнок – уже ошибка, уже обуза. Будущего ребёнка хочется забыть напрочь, уничтожить, вычеркнуть из будущей жизни. Хочется отречься от него, не знать ни о нём, ни его существовании. И начать всё сначала, как с чистого листа.
Так случается. И это не редкость.

У тебя Дитя во чреве
стонет, плачет, бьётся.
Тяжко не тебе, а Деве -
затухает Солнце!
Ты в казённом, ты в исподнем
ждёшь врача в палате.
Бесы пляшут в преисподней,
расстилают скатерть.
Здесь, в рассаднике заразы,
Чада раздирают.
И в клоаке, и миазмах
Чада умирают!

Дева! Огради живого!
От беды, от смертной!
Чтобы возродилось Слово
В лязге инструментов!
В искушение вводящих,
И поправ морали,
Девочке, Христа родящей,
Лоно не марали!
Не Воскреснут.
         Крест Распятья!
Изгони бесовство!
Облачи в святые платья!
Подари Отцовство!
 
       Далеко не каждой даровано счастливо забеременеть, выносить и родить. Многие женщины, мечтающие о ребёнке, в патологии беременных лежат на сохранении все 9 месяцев, начиная с 5-ой недели. Диагноз "Невынашиваемость" – у всех. Другие лечатся годами от бесплодия, зачастую прибегая к искусственному оплодотворению ЭKO.
Лёжа в больницах на сохранении, я была свидетельницей семейных драм, раздирающих сердце, когда даже надежды не оставалось на благополучный исход. Страшно, больно терять дитя на 9-ой, 12-ой неделе. Ещё страшнее – на большом сроке, когда свершилось первое шевеление, схожее со щекотанием пёрышка, когда врач определил пол ребёнка, хотя мама с папой уверены в обратном, когда грудь налилась молоком, и вступили в силу все приметы мира. "Есть горбушку" – мальчик родится, лакомиться конфетами – девочка, ни в коем случае не называть срок беременности в понедельник, во вторник – пожалуйста! Не покупать заранее ни кроватку, ни коляску, ни пелёнки с распашонками.
Я видела обрушение многих вавилонских башен. Отходили околоплодные воды, и кроха бился о стенки матки, кружил в брюшной полости в поисках еды, воды, защиты, и, не находя, болезненно переворачивался головой вниз, готовый родиться крайне недоношенным, чтобы там, снаружи, не прожив и суток, умереть. Я видела новорожденных отказников, которых мамы недотравили, не вытравили таблетками. Участь их была – умереть от дистрофии не сразу, но, постепенно угасая, в мучениях. Маленькие человеческие скелетики, обтянутые пергаментной кожей. Я видела ангелоподобных беременных 12-летних девочек, заходивших на операцию и выходящих с неё, ясно, невинно улыбаясь. И согрешивших с ними испуганных мальчиков. Я была знакома с медсестрой, для которой сходить на "чистку" было равноценно посещению кинотеатра. Подобных приключений в её жизни было 4. "Ой, да оставь, ты, – отмахивалась она, – захочу, рожу. Не время". Больше она не беременела. – Климакс.
Но самое главное, я была свидетельницей счастливых родов! Воистину, эти дети – великая драгоценность для матери, великое чудо, милосердие и дар Божий.
У всех всегда есть выбор. Милосерднее, мудрее и логичней сделать выбор в пользу зарождающейся жизни, не убивая одну жизнь во имя собственной, уподобляясь режиссёрам американских клонов-блокбастеров в стиле экшн.
Мир не без добрых людей! Ах, если бы все без исключения знали, помнили, хранили в сердце, что Всевышний дарует беременность, как величайшую милость, как проявление великой любви, как доверие к женщине, которую избрал будущей матерью! Так, как Он избрал Деву Марию. Ах, если бы каждая осознала, Кого приняла она в своё чрево! Ах, если бы все наперёд знали, что, даруя беременность, Господь соделает всё для того, чтобы мама сумела выкормить и вырастить дитя! Если Бог даёт детей, то он даёт и на детей! А не для того, чтобы плодить нищету!
            Говорят, когда младенец рождается, он помнит и знает всё со дня сотворения Мира, но Архангел, стоящий у его изголовья, прикладывает перст к его губам и говорит: "Тсс..." Так появляется ямочка над верхней губой.
Иудеи считают, что  новорожденный знает наизусть Тору. Как только  родившийся человечек открывает рот, чтобы возвестить миру истину бытия, ангел ударяет его по губам, и ребёнок тут же забывает всё, что узнал в утробе матери. Мир слышит первый крик, а над верхней губой появляется вмятинка от крыла. Для того, чтобы вновь обрести утраченное знание, ему придётся долго и упорно трудиться, постигая всё день изо дня. У многих младенцев мудрый взгляд. Глядят не по возрасту проникновенно и всезнающе.  Наверное, поэтому восприятие мира у детей особенно пронзительно и тонко, а их слова проникают сразу в сердце.
Из книги рижского писателя Михаила Дымова «Разговор детей с Богом»:
Покажи мне тихонечко хоть одного ангела. Рая, 2 кл.;
Если Ты найдёшь мою варежку, прошу вернуть. Только честно. Аня, 3 кл.;
Я пишу Тебе, а ответа все нет. Ленив Ты. Ларик, 2 кл.;
Синее небо, Господи, это когда у Тебя хорошее настроение?;
Следи за мной внимательнее, чтоб я чего-нибудь не вытворил. Алик, 1 кл.;
Дорогой Бог, прошу Тебя, сделай так, чтоб, начиная от бабушки и кончая слонами,
все были счастливы, сыты и обуты. Тоня, 2 кл.;
Почему мир без нежности? Лена, 1 кл.;
Почему, когда любишь, всё нравится, даже яичница? Степа, 2 кл.;
Почему весной, когда вечером Ты включаешь на небе звёзды и дуешь на Землю тёплый ветер и вокруг тихо-тихо, мне иногда хочется плакать? Наташа, 2 кл. ;
Вчера в садике объявили, что Ты есть. Здравствуй!

              Жизнь начинается с зачатия. Затем – вынашивание под сердцем, благословенное рождение, пестование под небесами с последующим возрастанием во Господе.
Аборт – запланированное отнятие жизни, задуманное и воплощённое убийство. Не хладнокровное, совсем нет, но деловое, по-хозяйски плановое, обыденное.
"Жизнь" и "аборт" – два существительных, отвечающих на вопрос "что?", два слова, два разновеликих понятия, несопоставимых, не совместимых, диаметрально противоположных, непримиримых, отвергающих одно – другое. Два антагониста, антипода, в филологии – два антонима, как белое – чёрное, свет – тьма, да – нет, верх – низ, свято – греховно.
Дети любимые, обласканные, возлюбленные, хоть из полной семьи, хоть из неполной, и не помыслят об убийстве: у них изначально правильно расставлены приоритеты. Но и они сомневаются, но и они не всегда уверены в своей правоте. Благо, у них есть светоч, у них есть желание заботиться и любить. Им есть, с кем посоветоваться, на кого равняться.
Что говорить о лишенцах? О детях, не познавших детства, как такового? Брошенных на произвол судьбы и обстоятельств? Кому мстить? На ком отыгрываться? Одни разворачивают оглобли ненависти вовне, самобичеватели – на себя. Они не знают цены жизни своей, как им возможно сострадательно отнестись к тому, чего не видно и не слышно. Это нереально. Абстракционизм. Сюрр. Вот и не напрягаются, не заморачиваются о той жизни, на которую покушаются.
Жизнь прекрасна. Жизнь уникальна. Жизнь одна. Но для осознания сего факта нужна мудрость. Бог – Любовь. Иисус – Путь, Истина и Жизнь. Разве каждый из нас об этом знал с пелёнок? А что знают об этом обездоленные? Для них жизнь груба и жестока, для них окружающая среда враждебна, страшна и воинственна. Их поговорки, их слоганы созвучны этой: "у верблюда два горба, потому что жизнь – борьба".
Пчела создана для цветов, её ориентир – цветы и пыльца на них. А муха? Обыкновенная навозная зелёная муха, – что видит она?
Руми написал, что, пройдя весь Багдад, корову привлекла только арбузная корка.
Какие доводы тронут сердце того, кто решил смотреть на жизнь, оценивая окружающую действительность с позиции мухи или парнокопытного? Что должно произойти в жизни, чтобы перевернуть сознание, когда бок о бок с ним – такие же, как они, с советами "по понятиям", соответственные статусу?
     Душевная травма от потери первого ребёнка, которому на сегодняшний день исполнилось бы 40, начала стихать только спустя восемь лет с момента рождения сына. 
Через восемь долгих лет свершилось чудо. Сейчас, вознося молитву ко Всевышнему, я знаю: благодать материнства мне была дарована Им. И только Его любовь, презрев все диагнозы и прогнозы врачей смела все преграды на пути к моей вере в Него.

МОЙ НЕРОЖДЁННЫЙ СЫН

Ванюша, Ваня, Ванечка,
Мой нерождённый сын.
Душа блуждает мальчика,
Заглядывая в сны.

Звучит свирелью звонкою
Предвестник встречи с ним.
В руке ладошка тонкая,
Он шепчет: "Полетим!.."

Над бездною, над кручами,
Над миром в облаках
Я в колыбели лучиков –
я в Ваниных руках.

С моим волшебным мальчиком
Творим мы чудеса:
И поле одуванчиков,
И звёзды в небесах.

Целую, глажу пальчики,
Соскальзывая вниз,
Держи покрепче, Ванечка!
Вернись ко мне, вернись!

Да... ночь всегда кончается.
Затеплился рассвет.
Кругом всё просыпается,
И Вани рядом нет...

И снова ночью звёздною
Я буду сына ждать,
Чтоб птицею свободною
По небесам летать!

       Я – ЖЕНЩИНА

Я – женщина. Я ею родилась.
Моё предназначение – не власть,
Не проповеди, но в душе молитва
О всех живых, ущербных и убитых.
Мне раны омывать больным
И сына ждать...
Но только не с войны!
Я – женщина... И мама я.
И это истинная суть моя.

Вот девочка – пускай ей только пять,
Но... женщина, но... будущая мать.
Но помню ли о том всегда я,
Когда детей по детдомам кидаю,
Когда я глотку рву,
Подобно льву,
Отстаивая очередь в Раю,
Уже не веря в чистоту свою.
Когда курю и пью?
Какую роль я на земле играю?
Товар? – в чужой игре без правил,
Купил – продал – и за кордон отправил?

Я в завтра заглянуть боюсь,
Ссыхаюсь, корчусь, гнусь и рвусь
Под тяжестью обид.
И сердце не поёт – саднит...
Сижу комком – лицом в колени,
Оплакивая молодость свою,
У жизни оказавшись на краю...
Век беспризорный. Двадцать первый.
Сиротский век, – век не пещерный?
Не подсчитаю. Не берусь.
Трагедии семейных уз.

И всё же – Ж Е Н Щ И Н А !
Во мне любовь безмерна.
В руках – тепло всех матерей Земли.
Во мне живут Покой, Надежда, Вера –
И все вокруг – детёныши мои!         
       
              ЖЕЛТОРОТИК

                Стой под дождём.
                Пусть пронизывают тебя
                его стальные стрелы.
                Стой, не смотря ни на что.
                Жди солнца,
                оно зальёт тебя сразу
                и беспредельно.
                Кафка


Вновь душа моя с сердцем щебечет,
Как пушистый птенец жмётся к маме:
– Знаешь, мама, сегодня был Вечер.
Я увидел его  г л а з а м и...

Знаешь, мамочка, ночью есть звёзды.
Небо ночью такое... такое...
– Засыпай, моя душенька, поздно!
Завтра зореньку встретим с тобою.

Дышит Мир ожиданием Утра,
Травы – росами, гнездами – ветки.
Нет мудрёного, – в мире премудром
Всё ждёт света, душа моя, детка!

Опалит, полыхнёт жаром древним,
И дыхание не оборвётся.
Желторотик мой, душенька, крепни!
Мир воскреснет с восходом солнца!
         
            ПЕРВЕНЕЦ

Прислушайтесь, на улице тревожно,
Ненастье расшумелось за окном.
А на стене, как сердце, осторожно,
Стучат часы, укачивая дом.

Зашторено дождём, и облака
Запеленали ясный день клубами,
И по глотку туман из молока
Младенец пьёт и чмокает губами.

Малыш в кровати, сон его возносит.
Мой первенец, кровинка, Божий сын.
Когда за стёклами капризничает осень,
Земное время стерегут часы.
         
        ДЕНЬ-СЫНОК

Когда душа слаба и одинока,
И тьма луну грызёт, как леденец,
И десять кошек не спасут под боком;
Больное сердце десять их сердец
Не уврачуют, тяжесть не облегчат
И воздуха в дыханье не вольют.
Ночь разрешится утром,
Солнцем млечным,
Всепроникающим,
Бессмертным "Я люблю".

Разбудят свет пернатые хористы,
В прожилках листьев оживится сок,
И новорожденный, улыбчивый, искристый
Потянется в пелёнках день-сынок.
В любви зачатый, он и плод, и семя.
Приходит засветло и затемно уйдёт.
Крест распашонки будней –
Сын на сене...
И ночь на сносях,
Что пешком идёт.