Булгаков. Синопсис к сериалу

БУЛГАКОВ


СЕРИЯ 1


***

5 марта 1940 года. Полумрак комнаты. Доктор, щупающий нитевидный пульс умирающего Булгакова, лицо которого покрыто мелкими каплями пота. Дыхание прерывисто. Пожилой медик оборачивается к его жене, Елене Сергеевне, красивейшей женщине лет 40-ка, знаком приглашая ее выйти.

***
На улице тихо падает мягкий мартовский снег. Доктор произносит фразу: «…Теперь уж нет ни волоска надежды. Счет идет на дни, может быть, даже часы». Согбенная «Маргарита», тоскливо смотрит ему в глаза, произнеся лишь одну фразу: «Я не верю… Слышите? Я не верю». И бредет к дому.

***
Когда Елена Сергеевна поднимается по лестнице, ее настигает пронзительный звонок телефона, висящего на стене. Сняв трубку, она слышит мужской голос: «Как состояние Михаила Афанасьевича?». Слезы безысходности текут по ее лицу: «…Доктор сказал, что… теперь уже ни волоска надежды нет». Гудки отбоя сразу же разрубают наступившую тишину. Она сползает по стене и, беззвучно рыдает. Затем подходит к комнате Булгакова, осторожно открывает дверь и…

***
…Порыв ошеломляюще свежего, морозного ветра из распахнутого окна ударяет ей в лицо, преображая атмосферу затхлой комнаты, где еще 5 минут назад умирал больной.

Постель Булгакова пуста!

В растерянности Елена проходит в комнату: «Миша…». Но ответа нет. Она бросается к окну… Улица. Вечер. Светит фонарь. Новый порыв ветра распахивает дневник, который Елена вела на протяжении всей жизни с Булгаковым ежедневно. Предчувствуя что-то, она подходит к дневнику. Не ее почерком виднеется запись слов Доктора, которые не мог слышать Булгаков: «…Теперь уже ни волоска надежды нет». Веселая подмигивающая рожица пририсована к этой фразе. Елена не может сдержать улыбку сквозь слезы.

***
Мгновенный перенос в комнату полковника Трофимова, к уху которого приложена трубка. Он напряженно слушает доклад: «Медицинский работник, наш человек, сегодня  был у Него. Жена говорит: шансов нет. Мы проверили: шансов, действительно, нет. Конец наступит ни сегодня, завтра». — «Где рукопись?»  — «Дома…» (Пауза.). — «А вы читали ее?» - спрашивает полковник Трофимов. – «Так точно… Читал» - «И как вам…» - «Интересная… Антисоветчина». – «Так вот, Семенов. У меня приказ Главного. Сделать всё возможное, чтобы эта антисоветчина осталась в наших архивах» - «Приказ ясен, товарищ старший майор. Рукопись будет изъята» - «И еще… Очень важно, чтобы похороны прошли без лишнего шума. Подготовьте сдержанный, объективный некролог от Союза Писателей и МХАТа». И дайте в «Правду». — «Есть». — «Да и… снимите наружное наблюдение. Оно больше не нужно». Трубка тяжело опускается на рычаги».

***
У подъезда Булгакова, где только что происходил разговор Елены Сергеевны и Доктора, резко разворачиваются два черных «Студебеккера» и, взревев моторами, уносятся прочь. Остается лишь Невзрачный человек лет 48-ми, сверстник Булгакова, сидящий на скамейке с газетой. Подъездная дверь дома Булгакова распахивается, мы видим Булгакова, который стоит в дверном проеме подъезда, жадно вдыхая морозный мартовский воздух полной грудью. Свет фонаря бьет ему в полуслепые глаза. Он надевает очки слепого. В руках у него трость. На нем черное пальто поверх домашней пижамы, в одной руке трость, в другой папка с рукописью. Он делает шаг.

***
Елена видит, как он выходит на улицу. Грузовик едва не сбивает его, визжа тормозами: «Ты что – слепой?!» — верещит шофер. Булгаков в свете фар смотрит на Шофера с лицом Шарикова и улыбается ему. Шофер в кожанке плюет в окно беломориной, которая падает на землю падучей звездой. Тарахтя, грузовик объезжает ненормального слепца и уносится прочь, но более чем заметна надпись на борту грузовика: «Подотдел очистки МКХ».   

Булгаков (хотя он и слеп!) аккуратно и точно давит ногой окурок, чувствуя взгляд Елены оборачивается и смотрит на окна. Слабая рука Булгакова поднимается к губам, а затем взмывает к окну. Елена также посылает воздушный поцелуй украдкой, боясь, что ее заметят. Булгаков идет через дорогу.

Невзрачный, сидевший с газетой на скамейке и, не спеша, направляется за ним.

***
Булгаков идет по пролетарской Москве 1940 года, не слышно следует за ним Невзрачный. Он направляется к двери ресторана, открывает дверь. На мгновение среди собравшейся аудитории подвисает пауза. Еще бы! Вошел человек в пальто, под которым мятая больничная пижама. Булгаков, едва постукивая тростью,  идет к столику, тяжело, почти падая, садится на него. Видно, что каждое движение дается ему с неимоверным трудом. К нему подходит официант с хамоватым лицом и резко бросает:
- Что вам?
- Водки… Анисовой.
- Вы что – с ума сошли? Есть «Пролетарская», 30 градусов…

Булгаков нервно дергает лицом.

- Водка должна быть 40 градусов. Вам это известно?
- Вам нести или нет?
- Несите. Сто… нет 150 грамм…
- Закусывать чем будете?
- Ничем.
- Без закуски не подаем. Здесь не распивочная.
- Ладно. Дайте осетрины…
- Осетрина «Вяземская». Второй свежести.
Булгаков снимает очки и внимательно смотрит в глаза Официанта, произнося фразу Воланда.
- Осетрина бывает только первой свежести… Она же последняя.
Неизвестно, что советский халдей видит в слепых глазах Булгакова, но он незамедлительно расшаркивается.
- Сию секунду.

Кто-то смотрит на Булгакова через витрину ресторана.

Из глубин памяти Булгакова доносится крик: «Миша-а-а-а!»

***
Память уносит его во времена его детства, когда с ним начали происходить удивительные истории. Мы видим юного Булгакова на излете августа 1901 года. Отец и мать вместе с братьями и сестрами делают для него веселый праздничный концерт, который предваряет его поступление в первый класс Первой (Александровской) киевской гимназии. Булгаков (ему 10 лет) светится от счастья, словно новогодняя елка.

***
Отец приносит фотоаппарат на ножках, устанавливает его, просит всех присутствующих стать в один ряд для семейного фото. Счастливая семья! Идиллическая картинка! Сестрички-погодки Вера и Надежда, шестилетняя Варенька, названная в честь мамы, трехлетний Коля, годовалый Иван с соской во рту… Мама, у которой уже округлился живот – седьмой малыш появится только в следующем году! Девчонки обнимают маму. Вспышка!

…И вот Наденька, его сестра уже вклеивает проявленную фотографию в тетрадку: «Мися, это чтобы ты про нас не скучал в гимназии!». Булгаков целует ее в обе щеки.

***

Класс. Булгаков, добродушно улыбаясь, скрипит пером, записывая за учителем. Камера выхватывает черноволосого мальчика, который неприязненно смотрит на Булгакова. Учитель монотонно рассказывает про то, как «…Волга впадает в Каспийское море». Вызывает Булгакова к доске, показать, где расположена Волга. А чернокудрый мальчик – Яша Гольдман – перешептывается с соседом по парте: «Поповский сынок…» - и с ненавистью смотрит на Булгакова, а затем тянется к булгаковской тетрадке, в которой фото семьи.

Когда Булгаков возвращается на место, он раскрывает тетрадь и видит, что фото любимых и дорогих ему людей изуродовано – чернилами пририсованы рога, хвосты и копыта. Не пожалел «художник» даже годовалого Ваньку, вместо соски которого пририсована «цигарка». Булгаков оглядывает в оцепенении класс… в глазах читается вопрос: «За что?». Он встречается глазами с Яшей. Маленький Гольдман посмеивается.

***
На перемене Булгаков узнает от Рыжего, что Яшка Гольдман «злой на всех», потому что у него 5 лет назад повесили брата за то, что он «бомбой в царя кидался». Поэтому на него не надо обижаться.

***
Расстроенный Булгаков приходит домой. Вечером пытается узнать у отца, доцента духовной семинарии, как быть, если кто-то поступает несправедливо, оскорбительно, жестоко. Отец открывает Библию, в которой написано: «А я говорю тебе: не противься злому» - и мягко объясняет сыну, что только ответным Добром можно победить Зло. «Но ведь это так тяжело!» - сопротивляется маленький Булгаков. – «Знаешь, Христос ведь тоже мог отказаться от того, что ему было уготовано… Но через все испытания он прошел… Он ведь терпел. И когда гвозди в руки ему вбивали терпел… И нам велел». Булгаков уходит. В своей комнате он вытаскивает из-под кровати набор детский набор столярных инструментов и пристально смотрит на один из гвоздиков, словно думая, может он вытерпеть от Яши Гольдмана вбитый в руку гвоздь или нет?

***
Мы возвращаемся в 1940-й год.
На заднем плане кадра работники НКВД переворачивают в квартире Булгакова всё верх дном. Перед Еленой Сергеевной стоит НКВД-шник Семенов.
Елена Сергеевна слабо улыбается, глядя в глаза Семенова:
- То есть, как это – он ушел? – жестко спрашивает он ее. – Вы же говорили, что он умирает?
- Значит, ему стало лучше…
С невероятной ненавистью Семенов смотрит на Елену Сергеевну.
- Где рукопись?
- Я… Я не знаю.
- Если выяснится, что вы ее скрываете, будете отвечать…
Один из работников НКВД докладывает.
- Товарищ капитан, рукописи нет!
- В туалетном бачке смотрели?
- Так точно.
- Где рукопись, старая сука?! – выходит из себя Семенов.
Елена Сергеевна дрожит от страха: 
- Возможно, Михаил Афанасьевич, взял ее с собой…
Неожиданно от порога раздается голос старого майора Трофимова.
- Ну, конечно… Чтобы было… что почитать… перед смертью.
Трофимов подходит вплотную к Елене Сергеевне.
- В комнату.
Елена скрывается за дверью.
- Необходимо срочно. Слышите? Срочно организовать его поиски. Его побег я считаю вашим личным просчетом, - говорит старший майор госбезопасности Трофимов Семенову. – Если мы его не найдем, вы у меня под трибунал пойдете.
- Есть, товарищ старший майор. Есть еще кое-что…
- Что?
- Мы не успели снять прослушивание телефона. Ему кто-то звонил и предупредил о том, что мы намерены изъять рукопись.
- Крыса…
- Виноват?
- Среди нас завелась крыса – кто-то предупредил его. Но кто? – Трофимов пристально смотрит на Семенова, тот бледнеет. – Он не мог далеко уйти. Срочно… оцепить район. Засаду к его лучшим друзьям.
Подбегает Лейтенант
- Подозрительного слепого человека увидели в ресторане «Красный Киев».
- Все туда!

***
Булгаков сидит за столиком, перед ним графинчик с водкой, осетрина не первой свежести… он наливает рюмку… выпивает…

***
И вспоминает переменку в 1901 году, когда Гольдман (мы видим сцену) подмигивает своим дружкам, следящим за Булгаковым, идущим по коридору. Булгаков радостно бежит домой, но тут его хватают под руку и толкают в сторону хозяйственной комнаты. «Иди-ка сюда, Миша Попович!». А в комнате крысы… противно пищат, Булгаков в ужасе. Он плачет, просит его выпустить. Ему страшно.

***
Наконец, строгий учитель гимназии, шедший мимо, одергивает Якова Гольдмана, который дерзит даже ему, и помогает Булгакову выйти из кладовки. Рыдая, мальчик убегает домой.

***
Дома он берет длинный гвоздь и отчаянно пытается всадить его себе в руку, чтобы простить Яшку Гольдмана и его дружков. А затем мы видим, как мать, заботливо бинтует ему ладонь. «Как же ты так умудрился?» - «Случайно», - улыбается мальчик. Отец смотрит на это, что-то понимая.

*** 
1940 год. Официант кладет перед Булгаковым записку: «Велено передать». Булгаков близко-близко подносит к глазам записку. Сквозь расфокус видны строки, написанные (словно человек знает о недуге) крупными буками: «Через 5 минут они будут здесь. Вторая дверь по коридору налево». Булгаков с трудом поднимается, опираясь на палочку и не обращая внимания на окрики «Мужчина, вы куда?..» бросает на стол мятую купюру и спешит к выходу… Возвращается… Забыл от волнения рукопись на столе! Идти ему очень трудно. За спиной на улице тормозят машины.

***
Распахнул дверь! Он оказывается в туалете, где есть большое окно.  Булгаков борется с задвижкой, она не поддается. Наконец, он открывает ее… До земли не так уж и мало… Высокий первый этаж. Он становится на подоконник. Бросает палку вниз. 


***
 Окружившие в 1901 году дружки Яшки Гельмана пристально смотрят на Булгакова: «Не боись, поповский сынок… Крысами кормить не будем». В этой сцене Яшка предлагает Булгакову, обладающему красивым каллиграфическим почерком писать листовки «Для нормальных людей». – «Это для каких. Не боись, не для таких, как ты». — «А если я напишу, вы от меня отстанете». – «Чес-с слово!». Мише приносят текст листовки, оказывается, это листовка против царя в стиле «Долой самодержавие и престолонаследие! Даешь рабочую власть в Киеве!». Миша недоуменно вертит в руках листовку и спрашивает: «А что будет, когда в Киев придет рабочая власть?» - «А то и будет – возьмем все и поделим!» - бросает Гольдман. — «Вот в твоей квартире сколько комнат?» - «Пять… но у нас семья большая… Нас семеро… А скоро Леночка родится…». – «Ну, вот… А после того, как брата повесили, нас с мамкой переселили жандармы в другой дом… и сказали царя благодарить за то, что мне учиться позволили… С-суки». Миша думает, отдает каракули на листе: «Я не буду это писать…» - «Что ж? Царя-батюшку, значит, любишь!» - «Сказано же – "всякая власть от Бога». – Булгаков разворачивается и уходит. А Яшка смотрит ему вслед: «Ничего… скоро мы твоего Бога разъясним… И твою семью тоже».
 
***
День. Мама Булгакова, Варвара, живот которой уже заметно подрос на базаре покупает продукты. Мальчишки Яшки Гольдмана следят за ней. Когда она переходит дорогу, пропуская карету, один – что есть силы! – толкает ее в спину. Она падает, но не на живот, а – чудом каким-то! – на бок. Перевернувшись на спину, она видит, как копыта лошади зависают над ней, и она закрывается руками.

***
Вечером Булгаков приходит домой. Вера, сестра, плача, рассказывая, что маму толкнули. Отец переживает: «Никогда тебя больше одну не отпущу!». Булгаков слышит, что толкнули хулиганы-мальчишки и понимает, чьих это рук дело. Он хватает нож, бежит к Яшке Гольдману, в его двор на окраине города… где их с матерью поселили жандармы.

***
А в году 1940-м старший майор Трофимов рассматривает проломленное Булгаковым окно и укоряет Семенова: «Выходит, не так уж и при смерти… твой Булгаков… Я бы при моей физподготовке отсюда не сиганул… Аптеки!… неожиданно говорит Трофимов. – «Он ушел без лекарств… Он оставил лекарства дома». Семенов отдает резки приказ Лейтенанту: «Телефонируй во все аптеки… Появление мужчины 48-ми лет в черном пальто и пижаме с просьбой продать… Что он принимал?» - «Метапроптизол». – «Метапроптизол… Подразумевает звонок в НКВД».

***
Ближе к ночи Булгаков идет по улицам… Ему становится хуже… Резкая головная боль заставляет его осесть на ледяную землю… у стены дома. Очередной наплыв воспоминаний охватывает его.

***
Яшка со своей командой встречает Булгакова: «Ну, что, горемыка?» - Булгаков с ненавистью смотрит на Яшку. Тот щурится: «Ребята, поглядите-ка… Его прям от ненависти трясет всего… А как же «Возлюби ближнего»?» Булгаков молча достает кухонный нож.
Яшка вплотную подходит к нему:
- Ну… Давай бей… Это ведь я… твою мамку сегодня…
Все замерли и смотрят, что будет? Нож дрожит в руке Булгакова. Наконец, выпадает. Булгаков описался от страха, бессилия, отчаяния…
Яшка шепчет ему в ухо: «А не будешь писать листовки – мы ведь и до Ваньки твоего, брательника, доберемся! Сколько ему? Годик? Маленький совсем. И на улице за ним совсем не следят».

***
Булгаков красивым почерком пишет листовки… в комнату входит отец: «Сынок… Как ты?» - «Все хорошо, батюшка». – «Я тут спросить хотел, с тобой ведь что-то не то происходит… Случилось что-то?» - «Я из-за мамы…» - «С мамой все будет хорошо… Господь благ… А что это ты всё пишешь, пишешь?» - «Домашнее задание, папа… Много задают». – «А, ну, пиши, пиши…» - отец выходит, а Булгаков продолжает выводить «Долой самодержавие».

***
На следующее утро, не выспавшись, приходит к Яшке Гольдману. «Написал?» - «Написал… Не трогайте брата. И меня тоже». Булгаков уходит, сказав, что больше ничего не должен им. — «Это ты думаешь, что нам ничего не должен!» - усмехается Яшка. И дает команду: «99 листовок расклей… А одну… дай-ка… я себе заберу».

***
В аптеке Булгаков просит лекарство, ослабляя ворот и протягивая мятый рецепт… Молодая аптекарь, кивает головой, просит подождать, объясняя это тем, что такое лекарство закончилось, но сейчас она позвонит – и быстро принесут со склада. Она уходит… Булгаков видит, как  она куда-то звонит и напрягается. Затем смотрит на витрину: лекарство там есть! Он понимает, что это хитрый ход НКВД. Ему становится всё хуже… Головная боль и удушье накрывают его... Он разбивает палкой витрину, достает лекарство… глотает несколько таблеток сразу и, тяжело дыша, выбегает с рукописью на улицу». Но машины уже едут. Булгаков бежит, лекарство приносит некоторое облегчение… Машины, сигналя, едут за ним.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЕРИИ
;

СЕРИЯ 2

Итак, машины, сигналя едут за Булгаковым, который, задыхаясь от быстрого бега, падает ничком, возле него останавливается авто. Кто-то, чьего лица мы не видим, кладет Булгакова на заднее сиденье. Туда же незнакомец бросает папку с рукописью. Через секунду машина уносится прочь.
Из остановившегося «Студебеккера» выходит полковник Трофимов, констатирующий, что Булгаков ушел чудом, словно ему помогает черт.
Кто же его забрал, если не НКВД?
1906 год. Урок химии. Булгаков показывает себя способным химиком, проводит опыт, учитель хвалит его. На задней парте хитро щурится повзрослевший революционер Яшка, перемигиваясь с дружками.
По дороге домой Булгакова окружают люди Яшки. Тот говорит иносказательно, загадочно, мол, собрался я на рыбалку, хочу рыбу глушить. Да только нужна мне бомбочка. Чтобы вся рыба в Днепре «пузом кверху».
Булгаков отказывается, но его шантажируют специально сохраненной большевистской листовкой, которые он когда-то писал для Яшки. Гольдман угрожает обнародовать листовку. «Знаешь, что в охранке делают с революционерами? Был бы жив мой брат, он бы рассказал». Булгаков плюет Яшке в глаза. Тот бьет ему головой в нос. Булгаков истекает кровью, говоря, что не боится Гольдмана, который может «до ветру» использовать свою листовку. «Иди, подумай. Сутки тебе!» - шипит вслед Яшка.
После его ухода Рыжий умоляюще смотрит Яшку и предлагает не трогать Булгакова, ведь он хороший парень, но тот возражает: «Здесь один хороший парень. Я!»
Дома Булгакова встречает мать Варвара, лицо которой залито слезами. Отцу стало плохо на работе. У него доктор Иван Павлович Воскресенский, который, выходя, просит Мишу не слишком волновать отца. Булгаков обращает внимание на то, как излишне трогательно Воскресенский утешает мать. Но, может быть, ему кажется?
Отец говорит, что Мишка должен взять на себя ответственность за маму и малышей, пока он болеет.
Доктор Вознесенский сообщает, что медицина пока не может побороть заболевание почек, которым страдает Афанасий Булгаков. Дела очень плохи.
Булгаков узнает, где живет Яшка и хочет выкрасть листовку, но обыскивая барак Яшки, сталкивается с вернувшейся матерью Гольдмана! Она спрашивает, что он тут делает, Булгаков врет, что пришел к Яшке. Она рада, что у сына появились приличные друзья, ведь все отвернулись от семьи Гольдманов, когда повесили ее старшего сына и по приказу городского головы Василия Проценко их выселили в барак. Яшка рыбу ловит. Помогает семье, маленьким братьям. «Ты приходи вечером! Я селедку приготовлю. Обязательно приходи!». Булгаков уходит. А встретив на следующий день Яшку, видит его насмешливую улыбку, мол, листовочку у меня дома искал? Она в надежном месте. Булгакову и жалко его, и страшно.
Мы переносимся в 1940 год. Булгаков приходит в себя у дачи Фадеева в Переделкино. Незнакомец привез его сюда и оставил у забора дома Фадеева на скамеечке. Открывается дверь, Фадеев, собиравшийся было уезжать, потрясен: он считал Булгакова обездвиженным больным, почти трупом.
В доме Фадеева невообразимо огромный портрет Сталина на стене. Смущаясь, Фадеев говорит, что Сталину было направлено письмо с просьбой хоть как-то уважить умирающего Булгакова. Дать грамоту или премию. Правда, сам Фадеев его не подписывал (выступал перед рабочими Череповца). Но подписали Качалов,  Хмелев, Тарасова. Фадеев насторожено смотрит на папку. Булгаков сообщает, что принес одну «штучку». Фадеев явно боится, но просит дать 3 часа на прочтение. Пока Фадеев читает, Булгаков отключается, сидя на диване, и уходит в 1906 год. 
Булгаков приходит в логово Яшки, говорит, что готов сотрудничать только если Яшка даст честное слово, что от взрыва никто не пострадает. Яшка дает честное слово: «Какие люди? Мы на рыбалку… ходим в 5 утра».
Старший майор Трофимов и капитан Семенов в кабинете Берии, который высказывает опасение, что Булгаков через знакомых в американском посольстве, ушел на Запад. Если Булгаков не будет найден и ему удалось уйти с романом, то оба чекиста пойдут под трибунал.
1906. Болезнь отца прогрессирует. Мишка пропадает в библиотеках, где в одном из военных словарей, взятых в библиотеке, проскальзывает рецепт создания «Гремучего студня». «…был впервые получен Альфредом Нобелем в 1875 году. Мощное бризантное взрывчатое вещество класса динамитов (нитроглицериновых ВВ). Булгаков выписывает на листик формулу. Нужен нитроглицерин!
Вернувшись домой, Булгаков обнаруживает, что Вознесенский остается у них ночевать. Булгаков понимает, что к чему. Решает поговорить с Вознесенским о нитроглицерине. Вознесенский спрашивает, не хочет ли он стать врачом. Булгаков не исключает этого, интересуется, где хранится нитроглицерин. Вознесенский, пытающийся наладить отношения с Мишкой, рассказывает о медицинских складах.
Яков Гольдман узнает от Булгакова про склады и говорит, что тот должен пойти с ними («Лично я не отличу нитроглицерин от пургена. Пошли… Там и сторожа-то нет. В окно залезем, что надо возьмем. Или ты только ко мне в барак залезать горазд).
Но во время ограбления склада откуда ни возьмись появляется сторож с берданкой, неожиданно Яшка достает наган и убивает сторожа. Булгаков потрясен, его тошнит от вида крови. Яшка успокаивает его: «Все-все… Пошли. Так было надо!»
Булгаков говорит, что идет в полицию. Яшка: «Ну-ну… Про листовки и групповое убийство не забудь рассказать! Это уже не ссылка. Это виселица». Возвращаясь домой под утро он узнает, что умер отец, который звал его ночью.
На похоронах отца Наденька спрашивает брата, у Христа ли отец? Булгаков отвечает, что Христос был тоже человек, иначе почему всё так плохо, и почему отец, такой добрый, честный, справедливый так рано ушел. А где отец теперь никто не знает. Мать просит не богохульствовать.
Маломощный вариант бомбы решают испытать поздно вечером на реке, но Булгаков замечает одинокого старика в лодке: «Найдем другое место! – говорит Булгаков. Но Яшка, щурясь, кидает взрыв-пакет. Взрыв! Старик, охнув, падает в воду. Все убегают. Мишка вытаскивает Старика из воды, едва не утонув… И слышит голос: 
«Это бомба!» — имея в виду роман, в 1940-м году Фадеев оборачивается к Булгакову, который задремал на диване. Булгаков просит его сохранить рукопись. Фадеев мнется, отказывается, говоря, что сейчас трудные времена: «А если обыск?».  А ведь ему «светит» сталинская премия. Хранить сейчас такие вещи очень опасно, как доллары в сливном бачке у его управдома Босого. Булгаков уходит. Фадеев вяло предлагает остаться на обед. Но Булгаков презирает его. Фадеев снимает трубку: «Он был здесь…».
Электричка увозит Булгакова в Москву.
В 1906-м Булгаков отправляется домой к Старику. Его зовут Владимир Ипатьевич. Он отшельник и говорит о том, что его хотели убрать, потому что его опыты опасны. Булгаков считает, что старик не в себе и хочет уйти, но старик вдруг говорит: «Гремучий студень впервые изобретен Альфредом Нобелем в 1875 году. Мощное бризантное взрывчатое вещество класса динамитов…». Булгаков боится оглянуться, но слышит вновь голос Владимира Ипатьевича: «Иногда мы сами того не желая становимся оружием, вот только знать бы доискаться, в чьих оно руках».
Грядет праздник города, и мать просит Булгакова встретить Таню Лаппо, дочь ее подруги – саратовскую гимназистку. Увидев на вокзале миловидную девушку, Булгаков мгновенно влюбляется в нее. Показывает ей Киев, ходит по перилам моста и вообще теряет голову. Задерживает ее руку, прощаясь.
Вернувшись домой, видит, как мать целуется с Вознесенским. Для него, подростка, это становится ударом. Он плачет в постели, лежит, отвернувшись лицом к стенке. Мать спрашивает, неужели она должна быть несчастлива после смерти отца, неужели он не понимает, как это трудно и страшно быть одной. Булгаков говорит, что никогда бы, если б любил, не предал бы даже памяти любимого человека. Мать тихо уходит.
Общаясь со стариком Владимиром Ипатьевичем, Булгаков постигает немыслимое. Старик, кажется, безумен: «Мир полон пустот, заполнить которые может человеческий разум, его фантазия!». Булгаков смеется: «Чего нет в природе – того и не возникнет!» - «Вот как? А математика есть? — щурится старик. — Есть в природе многомерных пространства, группы, поля и кольца, свойства которых усиленно изучают математики?» - «Нет…» - Старик: «Человек может управлять Вселенной… Создавать и уничтожать миры. И ты… сможешь… если захочешь…». Старик улыбается, смотрит на плечо Булгакова, тот вздрагивает. Белоснежный голубь, материализованный стариком, сидит у него на плече. Испугавшись, Булгаков убегает… 
  Уединившись, Булгаков проводит что-то вроде спиритического сеанса у зеленой лампы за столом отца. Закрыв глаза, смотрит на фото ушедшего отца. Как бы он хотел его вернуть. Слышен голос матери: 
«Миша, к тебе пришли!» - это Таня, которая пришла позвать его на веселый городской праздник. Миша отказывается: не прошел траур по отцу. Нельзя на праздники… Мать гладит его по голове: «Сходи».
Таня мимоходом рассказывает Мише о любви к цветам. И вот сегодня она подарит городскому голове этот чудесный букет, который она сделала сама. На празднике, который проходит в цирке Миша замечает людей Яшки Гольдмана.
В 1940 году Булгаков видит на станции людей, которые обыскивают вагоны электрички, он делает вид, что помогает пожилой женщине сойти с электрички, ему удается затеряться в толпе.
Он видит нищего без глаз на паперти, нищего, который заходится туберкулезным, надрывным кашлем…
В 1906 году Булгаков, увидев Яшку, вдруг понимает, что за «рыбалку» он собирается устроить Яшка. Ведь именно городской голова выселил их после повешения брата в барак, как родственников бомбиста.
Праздничное выступление в киевском цирке. Шоу-программа. Конферансье торжественно представляет городского голову Василия Проценко. Тот произносит речь. Когда Таня идет вручать цветы городскому голове, откуда ни возьмись взявшийся Яшка успевает шепнуть Булгакову. «А ведь я к тебе сегодня заходил. С ответным визитом. Учебники через маму передать. Угадай, у кого жандармы найдут нитроглицерин в верхнем ящичке стола? Я им и подсказку отправил… Только что». Булгаков немеет от ужаса. Яшка уходит бросать бомбу. Булгаков хочет рвануть за ним, но люди Яшки удерживают его. Булгаков изо всех сил пытается представить преграду на пути Яшки… Яшка, сжимая пакет, упрямо спускается по лестнице туда, где приветственно машет рукой городской голова Проценко и… вдруг! - прозрачный гражданин престранного вида из первого ряда подмигивает Булгакову. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный... пиджачок... Ни дать ни взять Коровьев. И вот Коровьев ставит подножку Яшке, который выпускает из рук бомбу… Хлопушка! Все звучит не как глобальный взрыв, а как взрыв петарды, который неожиданно для Булгакова перекрывает праздничный туш оркестра, но всё лицо Яшки в крови! Его быстро поднимают и уводят…
Таня у цирка даже не понимает причин волнения Булгакова. Он говорит, что сегодня не может пригласить ее, как обещал, на чай. Она пожимает плечами: «Тогда завтра?» - «Завтра… В Киеве меня может уже не быть». – «Я буду ждать… Знаете, Миша, кажется, я люблю вас». Она целует его и убегает, застеснявшись.
У дома Булгакова полиция. Идет обыск. Мама в шоке. Иван Павлович, прищурившись, смотрит на Мишу, словно что-то понимая. Полиция доходит до верхнего ящичка его стола. Булгаков закрывает глаза… Но там просто учебники. «Ничего не обнаружено. Простите, сударыня. Чья-то глупая шутка, вероятно» - расшаркивается перед Варварой Михайловной полицмейстер. Жандармы уходят.
Доктор Иван Павлович Вознесенский подходит к Мише, держа в руках формулу создания взрывчатого вещества, написанную почерком Миши на листке в клетку: «Миша, ценю ваш интерес к пиротехнике… Но содержание пироксилина должно быть не 3 % от общей массы, а как минимум 10 %». Миша смотрит на Доктора, который всё настойчивее пытается заменить ему отца… Он ненавидит или обожает его в этот момент? Нам не ясно. Миша срывается с места!
Он бежит к старику Владимиру Ипатьевичу, но открывает двери в его каморке какая-то Женщина: «Кого тебе, мальчик? Профессора? Да Бог с тобой! Он ведь три года уже как умер!».   
Оказывается, прав был профессор! Он мог и создать миры, и вернуться с того света в качестве резидента другого мира, чтобы открыть Булгакову его маленький дар миротворчества.
Булгаков стоит на улице, смотрит вдаль и вдруг – в толпе! — видит Владимира Ипатьевича, который вдруг оборачивается и приподнимает свою измятую шляпу, прощаясь с Мишкой, и уходит… Он чем-то увлеченно болтает с Клетчатым (Коровьевым) – первым порождением искрометной сатирической (возникшей в условиях жесточайшего «нитроглицеринового» стресса) мысли Булгакова.
1940. Булгакову становится жалко нищего, который заходится кашлем. Он подходит к нему, кладет монету в деревянный ящик перед ним… И вдруг нищий хватает его грязной рукой, кашель переходит в агонию. Что-то знакомое в лице нищего! «Яшка?!» — изумленно спрашивает Булгаков. Но Нищий умер… А в толпе лица преследователей Булгакова… Пора уходить.


КОНЕЦ ВТОРОЙ СЕРИИ

;
СЕРИЯ 3

В 1940 году Булгаков продолжается скрываться от ГПУ с целью сохранить рукопись своего романа, за которым идет охота. Он едет к сестре Вере, живущей в Подмосковье, которую не видел годы. А в это время работники ГПУ идут по его следу. Уходим в прошлое: Булгаков, чтобы прийти в себя после занятий в анатомичке, «отрывается» — ведет интересную, даже разгульную жизнь, курит гашиш, которым его угощает друг – Борис Богданов. Мы следим за трогательным развитием отношений молодого Булгакова и Тани Лаппа. Им негде жить. Варвара, мать Булгакова, запрещает ему приводить свою жену домой, просто нет места. Родители Тани против Булгакова. Однокурсник Булгакова Борис Богданов уступает на время в коммуналке свою комнату, в которой проходят их встречи. Он влюблен в сестру Булгакова, Веру, которая относится к нему с иронией, понимая, что Богданов, как и ее брат, не располагает возможностями для начала самостоятельной жизни. Булгаков презирает мать, доктора Вознесенского, поселившегося у них дома, сестру, которая терпит приставания Вознесенского, однако, не хочет давать отпор, чтобы не делать несчастной мать. В 1940 году Вера встречает Булгакова с прохладцей, говоря, что он прожил жизнь не так, что ему нужно искать прощения у Бога. Булгаков говорит, что ему не за что просить прощения. Он не грешил, а всю жизнь работал, как прокаженный. Вера, которая стала по-настоящему религиозным человеком, сообщает о визите брата в церкви, а батюшка незамедлительно звонит в ГПУ. Прошлое: Булгаков узнает, что Таня беременна. Ситуация осложняется тем, что на глазах Булгакова кончает жизнь самоубийством отвергнутый Верой Борис Богданов, в комнате которого они ютились. Аборты запрещены, а во время визита в подпольную клинику, ее накрывают жандармы. В 1940-м году, видя, как у дома Веры останавливаются машины ГПУ, Булгаков уходит, спасая роман. Булгаков оказывается в деревне, зарывается в стогу сена, засыпает, изможденный. Вспоминая прошлое, он вспоминает, как застает Веру с его отчимом, доктором Вознесенским. Он вызывает доктора на дуэль. Тот принимает вызов. Под видом поездки на утиную охоту они отправляются в такое же тихое место, в котором Булгаков притаился, уходя от погони в 1940. Варвара, мать Булгакова, чувствует неладное, когда случайно узнает от хозяина охотничьего магазина, что «охотники» взяли не дробь, а картечь. По жребию Булгаков стреляет первым и попадает в отчима.
;

СЕРИЯ 4

Вознесенский ранен. Мимо едет телега с лесничим. Иван Павлович кричит Булгакову, чтобы тот немедленно бросил ему ружье. Лесничий доставляет старого доктора в больницу. Рана не смертельна, но полиция интересуется обстоятельствами произошедшего. Жандарм Шлосссер, обрусевший немец, подозревает Булгакова. Иван говорит, что причиной ранения стало неосторожное обращение с оружием. На допросе Булгаков плюет в морду за то, что Шлоссер оскорбляет его мать и сестру, говоря, что соседи знают, будто Вознесенский волочился за обеими. Шлоссер обещает его сгноить. Он предлагает Вознесенскому отправить Булгакова в Сибирь за попытку убийства, мол, вам же лучше будет, когда этот дерзкий щенок перестанет вам мешать в курятнике. Варвара умоляет не сдавать сына.  Иван Павлович лжет жандармам, что это была минутная слабость, попытка суицида. Жандарм говорит, что его пасынку место в исправительном учреждении, он курит наркотик, стрелял в человека, опасен для общества. Вознесенский предлагает Булгакову уехать. Шлоссеру удается найти мальчишек, которые видели, как Булгаков стрелял в отчима. Он выдает предписание на арест. Булгакову и Тане приходится ехать в Саратов, к ее родителям. Шлоссер выдает предписание на его арест. Булгакова задерживают в Саратове, чем вызывают крайнее возмущение благочестивых родителей Тани. Они начинают требовать развода с Булгаковым… Булгаков сидит в камере с уголовниками, которые решают проверить его на прочность. Один из воров бунтует против отвратительной кормежки. И ему выбивают челюсть. Булгаков проявляя мастерство, вправляет челюсть, попадая в касту неприкасаемых. Его угощают в камере папиросой с марихуаной. А в 1940 году его, спящего, находят в стоге сена и сдают в милицию. На столе опера он видит ориентировку на себя, только вот фото – моложавого, успешного писателя с озорным взглядом. А не изможденного старика. Булгаков накрывает ориентировку на столе шляпой. Мы возвращаемся в прошлое, где Булгакова неожиданно отпускают – началась война. Он выходит на улицу, и Таня бросается ему на шею. А мимо проезжает карета с ее родителями: «Он испортит ей жизнь…» - «Уже испортил». Следуют сцены в военном госпитале, где Булгаков работает врачом. Таня вместе с ним. Он бесконечно пилит ноги, ампутируя конечности раненым. Он сталкивается с молодым дерзким поручиком, будущим прототипом одного из героев «Белой гвардии», который приказывает эвакуировать раненых, спорит с Булгаковым, который настаивает на том, что перевозка убьет две трети тех, кто в критическом состоянии. И вот поручик уже на столе у Булгакова. У него выбиты глаза, ему осталось недолго. Поручик умоляет сообщить его невесте, но та не желает знать о нем ничего. Вместо нее руку агонизирующего поручика сжимает Таня, и тот умирает счастливый… Таня застает Булгакова нюхающим кокаин. «Миша… ну, что ты делаешь?» - «Это здорово… попробуй!». И она пробует. Только ее тошнит, а его – нет. В этом первом угарном наркотическом бреду ему снится кошмар, словно его душат змеи… Он записывает один из своих первых рассказов. «Знаешь, мне кажется, если бы мы могли уехать куда-то, где потише… я мог бы писать». Таня уговаривает подать его прошение об отставке. После его удовлетворения молодые люди оказываются в Вязьме Смоленской губернии, где Булгакова, жителя одного из самых культурных городов – Киева, ожидает ужас и разочарование. Резкий стук в дверь среди ночи: это пьяный Вязьмич привез рожать жену. Булгаков видит, что дело плохо. Положение плода нестандартное, придется делать акушерский поворот на ножку. При этом жена Вязьмича тоже пьяна. Булгаков в шоке, ребенка спасти вряд ли удастся. А Вязьмич достает нож и обещает, что если жену и ребенка не спасут, то и доктор, и его молодая жена умрут. Булгаков делает невозможное:  Светает, Вязьмич, жена и младенец уезжают домой. Даже ничего не заплатив… Таня рыдает, говоря, что она хочет домой. Булгаков прикладывается к кокаину… В другой сцене мы видим, как Булгаков спасает умирающего мальчика, которому необходимо удалить через трубочку (отсосать) дифтеритные пленки из горла. Одна из таких пленок попадает Булгакову в рот. Он настаивает на том, чтобы Таня сделала ему прививку. Таня предупреждает, что боли будут дикие. Булгаков не хочет умирать… После укола ему становится плохо. И мы видим, как в сельской камере в 1940 году ему тоже становится совсем худо без лекарства. Милиция совещается: «Больной он совсем. Подохнет, вони не  оберешься… Вызывать труповозку из райцентра… Приедут, как всегда, через 2 дня, ты, что ли, будешь дежурить с трупом?». Его вывозят и выбрасывают на ходу ночью из машины в овраг. А молодой лейтенант кому-то бойко докладывает по телефону, что ориентировки получил, просмотрел… Никого из подозрительных не было. И тут его взгляд падает на ориентировку Булгакова. В недавнем знакомце, не смотря на разительные перемены, можно узнать разыскиваемого. Милиция бросается вдогонку. Мы снова в прошлом: Таня пытается выходить Булгакова, чтобы ему стало легче, она вкалывает ему морфий…





;
СЕРИЯ 5

1940 год. Булгаков приходит в себя в сельском доме учительницы, которая знает его творчество, но, видя перед собой изможденного, избитого человека, вовсе не намерена признавать в нем писателя и верить в то, что он и  есть – автор «Дней Турбиных». Понимая, что ему нужна медицинская помощь, она уходит в сельсовет и звонит в психбольницу. Булгаков спрашивает, где его рукопись. Учительница отвечает, что никакой рукописи при нем не было. Булгаков приходит в ужас, Учительница обещает ему, что поищет рукопись, как только рассветет, но, выйдя из дома, звонит врачам, сообщая, что психически ненормальный человек, который выдает себя за писателя Михаила Булгакова. Тем временем Булгаков проваливается в полузабытье. И чувствует, как кто-то сжимает его руку: «Миш, просыпайся… там больного привезли… надо оперировать». Булгаков снова в прошлом. Таня удивлена, она находит на столе тетрадь, в которой строки из булгаковского «Морфия»: «Других предупреждаю: будьте осторожны с белыми, растворимыми в 25 частях воды кристаллами. Я слишком им доверился, и они меня погубили». В диалоге с Таней Булгаков требует наркотик и сам  себе выписывает рецепт, сам ставит печать, но она отказывается поставлять ему морфий, говоря, что во-первых, при новой власти (большевиках) эти фокусы не пройдут, а во-вторых, ему оперировать через полчаса. Булгаков вытягивает вперед руку. Она дрожит. «Значит, у тебя, Таня, будет полчаса». – «А у тебя будет ребенок». Она признается ему в том, что беременна. Однако он убеждает ее, что от наркомана здорового ребенка быть не может. Таня рыдает… «Если я сделаю еще один аборт, у меня никогда не будет детей…». Булгаков утешает ее: «У нас все будет… я обещаю… А сейчас – мне нужен морфий… Только морфий».  Таня вырывает рецепт из руки Булгакова и уходит. Булгаков в операционной, на столе белый офицер, который просит его помочь уйти ему из жизни. Булгаков удивлен, так как офицер мог застрелиться, но оказывается, что офицер христианин, который верует в Бога. Он просит Булгакова выглянуть в окно. Там два красноармейца. Белый офицер удивлен, что они не забирают его прямо с операционного стола. Булгаков вводит офицеру критическую дозу морфия, не сделав укол себе. Он умирает. Булгакова допрашивают красные, выпытывая, почему умер больной. Ответ: потому что он был сильно болен. Красный командир обещает его расстрелять. Но вмешивается Таня, которая просит Красного командира покинуть помещение. Хмыкнув, он уходит: «Всех разъясним, контра…». «Что, помог тебе твой морфий?» - спрашивает Таня. – «Я домой хочу…» - признается Булгаков. – «В Киев…».  А в 1940 году к Булгакову, который попал в до входят врачи, которые надевают на него смирительную рубашку. Тот настаивает на том, что он Булгаков… Михаил Афанасьевич… «Позвоните моей жене… спросите!» - но документов при нем нет, поэтому… «Забулдыга ты, а не Булгаков». На дворе морозно, водитель говорит, что не повезет его 150 км до Москвы, в Кащенко: «Нету! Нету у меня столько бензина! Хоть ты режь… Вези в районную» - «В районной отделения специального нет! Он там всех перекусает!». Булгаков смотрит в глаза учительнице, которая просит не увозить его, это ошибка. Врачи уезжают. Учительница отводит Булгакова в дом, движения ее резки, она накрывает на стол. Затем говорит о том, что была на «Днях Турбиных», после премьеры писатель Булгаков вышел на сцену и произнес всего несколько слов. Булгаков, сидя за столом, повторяет эти слова. Учительница удивленно, обрадовано смотрит на него. Булгаков удручен потерей рукописи. Тем временем, у чекистов идет совещание, жесточайший разбор, в ходе которого спасительным маячком для работников НКВД является тот факт, что где-то по медицинским сводкам прошла информация о том, что некий сумасшедший выдает себя за Булгакова. Возвращаясь в прошлое, мы видим, что Таня в очередной раз в аптеке Вязьмы, где ей говорят, что будут вынуждены сообщить в органы: они с Булгаковым слишком часто покупают морфий. Она вынуждена снять сережки, подаренные Булгаковым на свадьбу, прося, чтобы на них не заявляли. Она возвращается домой. Он стоит, ждет ее на морозе босиком. У него жутчайшая ломка… Укол… Ей предлагает Санечка: «Танечка,  беги от него, конченный ведь человек». – Таня улыбается: «Тот, кто любит, должен разделить участь того, кто любит». Далее: сцены, где они возвращаются в Киев. Жаркий летний день на Днепре. На песчаных полях против Подола черно от купающихся. Их всё перевозят туда бойкие катерки. Крупные белые облака, блеск воды, немолчный визг, смех, крик женщин – бросаются в воду, бьют ногами, заголяясь в разноцветных рубашках, намокших и вздувающихся пузырями. Искупавшиеся жгут на песке у воды костер, едят привезенную с собой в сальной бумаге колбасу, ветчину. А дальше, у одной из этих мелей, тихо покачивается в воде, среди гнилой травы, раздувшийся труп в черном костюме. Туловище полулежит навзничь на бережку, нижняя часть тела, уходящая в воду, все качается – и все шевелится равномерно выплывающий и спадающий белый бурак в расстегнутых штанах. И закусывающие женщины, резко с хохотом, вскрикивают, глядя на него. Пик наркотической зависимости. Однажды он даже едва не стреляет в Таню из «Браунинга», но его обезоруживают младшие братья. Вознесенский говорит, что ему место в больнице, но мать Булгакова просит спасти ее сына. И… Булгакову помогают исцелиться от наркотической зависимости две вещи – любовь Тани и… доктор Вознесенский, который учит ее набирать в шприц воду вместо морфия. Булгаков открывает практику венеролога, он – и Алексей Турбин, и профессор Преображенский, который принимает человека, заболевшего сифилисом от 14-летней проститутки. Вызывая недоумение Тани, он просит заболевшего сказать, чтобы «юная нимфа» пришла к нему и помогает этой девочке найти родных. У Булгакова развивается холодный конфликт с Леонидом Карумом (Тальберг из «Белой гвардии»), замужем за которым его сестра Варвара. Это приспособленец, у которого есть «приемы сотрудничества» с любой властью. Карум хочет убрать Булгакова и его жену из квартиры на Андреевском спуске и сообщает руководству Вооруженный сил Юга России, что Булгаков, якобы, сотрудничал с Петлюровцами. Таня успевает предупредить его, и Булгаков скрывается в лесах. Финал этой серии трагичен: сельская Учительница спасает Булгакова, но работники НКВД врываются в дом учительницы и, не получив от нее, ответ, где Булгаков… убивают ее, как ненужного свидетеля: «Будет нехорошо, если пойдет слух, что советские писатели-отщепенцы мыкаются по деревням». Рукопись не находят и дом поджигают. Булгаков 48-летний на мгновение встречается в лесу с самим собой… 27-летним, уходящим от призыва в Вооруженные силы Юга. Бег…   
;
СЕРИЯ 6

В далеком прошлом Булгакова ловят в лесах под Киевом и, едва не расстреляв за то, что он, якобы, сотрудничал с петлюровцами, отправляют для участия в походе на Чечен-аул и Шали-аул. Сцены военных действий с Булгаковым, где ему приходится еще раз пережить ужасы войны, там же ему встречается прототипы Хлудова и Чарноты из «Бега». Контузия. Отправка во Владикавказ, где его накрывает возвратный тиф. Его спасает Таня. А в 1940 году он, чувствует, как зрение снова почти полностью покинуло его, он теряется в лесу. Слышен протяжный вой, начинается ночь… Человек, которого мы идентифицируем, как Невзрачный, смотрит на Булгакова и… достает ТТ. Наводит на его лицо. Пистолет «пляшет» в руке. И мы возвращаемся в прошлое. За окном – раздрай и анархия — ингуши грабят город. Таню насилуют солдаты, когда она спешит из аптеки с лекарством, но ей удается добраться домой, где Булгаков умоляет вывезти его… Но врач выносит вердикт: «Довезете до Казбека – там и похороните. Трогать его категорически нельзя». Белые, заподозрив в докторе Булгакове, симулянта, врываются в их дом для самосуда. Путь им преграждает Таня, которая подзывает одного из молоденьких офицеров, показывая на теле Булгакова следы тифа. Белые ретируются, Таня неожиданно произносит фразу полковника из «Белой гвардии»: «Отлично понимаю красных…». Когда Булгаков выздоровел в городе были красные. Мы видим, как на Булгакова показывали пальцем на улицах, узнавая в нем белого журналиста: «Этот тип работал в белых газетах». Он ждал ареста. Вызов в ГПУ. Лютый допрос: «Кто вы по профессии?» - «Бывший врач. Писатель» - «Значит, так и запишем: работали в ОСВАГЕ?! (осведомительно-агитационное отделение Белой армии)» - «Нет» -  «Сейчас мы привезем сюда твою жену… и ты заговоришь». Булгаков вдруг зло говорит о том, что всегда симпатизировал белым, что с недоумением воспринял их бегство. Но в ОСВАГе не работал. Булгакова куда-то везут, он считает, что на расстрел. Но машина останавливается возле его дома… Его высаживают и… Он поднимает глаза. Там Таня. Неожиданный звонок среди ночи. Его приглашают выступать в театр с лекциями перед владикавказским пролетариатом. А где-то в кабинете ГПУ молодой следователь, в котором угадывается Невзрачный, курит, читает донельзя белогвардейский рассказ Булгакова «В кафе», по лицу следователя заметно, читает, посмеивается, ему явно нравится рассказ. Он закуривает следующую сигарету и сжигает фельетон в пепельнице. Пишет рапорт: «В материалах проверки по гр-ну Булгакову М.А. литературы, существенно расходящейся с линией ВКП (б) не обнаружено». В 1940 году Булгаков приходит в себя в лесу. И обнаруживает подле себя пропавшую было рукопись. Кто-то приставляет пистолет к голове водителя, у которого спустило колесо и требует, чтобы довез до города человека, который, как мы видим, идет впереди по обочине… Шофер испуганно кивает, подбирает Булгакова, который судорожно листает страницы рукописи. Ведь он не видит и просит прочитать Шофера, что там написано. Срывающимся, дрожащим голосом Шофер читает: « Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летелнад этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший».  На лице Булгакова счастье.  Он прижимает к себе рукопись.  Вернувшись в прошлое, мы видим, период, который Булгаков проходит, как начинающий драматург. Он пытается писать «Турбиных», но Таня рвет это на части, говоря, что его посадят за это. Ему нужно написать пьесу про героически сражающий народ. «Почему ты не увезла меня в Париж?» - тоскливо спрашивает он. Таня говорит, что им нужно как-то выживать. «Хочешь о Париже? Пиши пьесу «Парижские коммунары». И неожиданно откровенное литературное «барахло», созданное за 10 дней, срабатывает! Ура! Его назначают заведующим литературно-театральной секцией подотдела искусств во Владикавказском ревкоме. Он встречает веселого пролетарского прохиндея Туаджина Пейзулаева, с которым они «варганят» пьесы в стиле «Сыновья Муллы» одну за другой. Пролетариат хохочет. Булгаков рыдает и начинает выпивать от происходящего маразма. Его «карьерный» взлет пресекает конфликт с дурой-художницей пролетарского происхождения, которая вместо Пушкина рисует к творческому вечеру вылитого Ноздрева из «Мертвых душ», придурковатого, веселого, розовощекого. У Булгакова происходит нервный срыв, в результате которого он просто ревет в бешенстве собравшемуся пролетариату: «Откуда же вы все вылезли?» Художники?!!». Его увольняют из отдела искусств. Приходит товарищ «Заведывающий» с лицом Шарикова, который кричит: «Па иному пути пайдем! Не нады нам больше этой парнографии: „Горе от ума“ и „Ревизора“. Гоголи. Моголи. Пушкины! Свои пьесы сачиним!». Булгаков еле сдерживается, чтобы не разбить ему лицо. На него пишут «Коллективную Анонимку» (совсем как Антон Семенович Шпак из «Ивана Васильевича». Но анонимку успевает перехватить Невзрачный. Визит Невзрачного, работника ГПУ, в «культконтору» меняет течение жизни Булгакова, который предпринимает отчаянную, чудовищную попытку перебраться в Константинополь. Но… волею судьбы, задерживается на минуту Таня. И он перед выбором – бежать без нее – человека, который отдал ему всю свою жизнь? Или остаться в новой, пока еще не до конца изведанной Советской России, которую он искренне, всей душой… ненавидит все больше и больше. Сцена встречи с Чарнотой и Голубковым, которым удается пробраться на пароход в Константинополь. Когда Таня вбегает на пристань и видит его, стоящим на причале, она начинает неистово колотить его кулачками: «Почему же ты не уехал?!!!» Он утешает ее рыдающую. А в 1940 году он приходит в «Мосгорсправку» с просьбой разыскать адрес Татьяны Булгаковой… в девичестве Лаппо. Ему дают адрес. А в квартире Татьяны следователи ГПУ – если он придет к вам, вдруг, так случится, дайте знать. С нее берут подписку-обязательство об этом…

;
СЕРИЯ 7
Служебные титры: 1922 год. Москва. Жизнь Булгакова и Тани начинает течь в разных направлениях. Она устраивается помощником продавца. Он бегает по редакциям, но его фельетоны не находит отклика ни в одном из них. Вердикт: «Провинциальщина!». Таня и Михаил отрезают по куску от подаренной на свадьбу золотой цепи, которая становится все короче и короче. В одном из издательств он встречает великолепную машинистку Ирину Раабен, с которой у него начинается роман. Таня понимает, что происходит измена. От Булгакова несет «Пармской фиалкой», когда он приходит домой, но, рыдая, молчит и несет свой крест. Булгакова готовы взять в Торгово-промышленный вестник, но в течение недели он должен решить вопрос с пропиской в Москве. Он решает написать Крупской (исторический факт!) – отчаянный шаг. А параллельная линия фиксирует перевод Невзрачного в Москву, где он – судьба – вновь начинает незримо идти рука об руку с Булгаковым, перехватывая письмо Булгакова супруге Ленина. Они встречаются. Раз в жизни. На вечере у «ci-devant» (бымших!), куда затащила Булгакова аристократка Раабен. Благородное происхождение Невзрачного, принявшего сторону красных, становится очевидным. Пьяный Булгаков открывает ему душу: «Черт…из-за какой-то прописки, я могу вылететь как пробка из Москвы!». Невзрачный успокаивает его: «Михаил Афанасьевич, прописку дадут… пройдет 6 лет, и вы будете просить, чтобы вас выписали отсюда». Из разговора становится понятно, что Невзрачный помогает Булгакову. Мы видим, как ночью, перехвативший письмо Булгакова Невзрачный, правдами и неправдами доставляет письмо Крупской. Уснувшему на диване Булгакову снится Ленин, который в ответ на его жалобы, отвечает, картавя, что-то в стиле «Квартирный вопрос, архи-важно решить за счет отправки приезжих в Сибирь, батенька!».  Таня будит спящего Булгакова, за которым пришли: «Одевайтесь». Булгаков садится в «Студебеккер», где… его ждет Крупская. «Я прочла ваш фельетон. Он чудовищный. Но… Ленину, как ни странно, понравился стиль. Вам будет выделена комната в коммуналке на Садовой. 18 метров». Булгаков будет долго стоять, глядя в след удаляющейся машине и рыдать счастливыми слезами, глядя на утренние звезды. Придет телеграмма о том, что умерла мать. Но денег на билет нет. Голодные дни в пустой комнате среди откровенно «пролетарских» соседей – Хрычко, которые обещают «разъяснить буржуазную парочку». Охлаждение отношений с женой. И тут! Счастливая встреча с «красным графом» Алексеем Толстым, колоритным, ироничным, устроившимся в жизни при красных дядькой, который – словно Бог из автомобиля! – протягивает руку помощи с его неизменным возгласом: «Га-а-а!!! Черр-р-ти!!». Публикации в берлинской русской газете «для красных» под названием «Накануне». Триумф! Но двери дома Ирины Раабен закрываются перед ним, потому что публикации в газете «Накануне» - это ярмо «красного» писателя.  Но стоит ли переживать? Никому не нужный. Вечно полуголодный Булгаков знакомится с Катаевым, сидит в пивной на Страстной площади с самим Толстым, который рассказывает про замысел написать детскую сказку про деревянного мальчика – вот уж точно не возникнет вопросов у ГПУ. Перемывают кости Ленину, травят анекдоты про Сталина. За соседним столиком Сидит Невзрачный. Он докладывает руководству. Но о чем? О совершенно обратной риторике разговора! «Восхищались опубликованной в последнем номере «Правды» статьей Ильича», поддерживали переименование казахского города в Дзержинский». – «Какие-то они прямо золотые у тебя! Проведи у Булгакова обыск… Тайный пока…». – И Невзрачный идет к нему домой, читает Турбиных, пока Булгакова нет дома. По лицу видно – в восторге. Читает записи Булгакова в дневнике про Толстого и других: «Веселые берлинские ****и!» (что очень понравится руководству Невзрачного). Утихомиривает расшалившегося соседа Хрычко.  Невзрачный спасет Булгакова, когда тому придет в голову идея создать справочник русских советских писателей. «Уже есть такой справочник, Михаил Афанасьевич… В ГПУ… Все как на ладони», - скажет ему Невзрачный. После этой встречи Булгаков переходит на работу в «Гудок», где берет псевдоним Г.П.Ухов, но чего стоит это Булгакову? Да, он знакомится и попадает в интересные ситуации с Катаевым, Олешей, Петровым, Ильфом, Миндлиным, Славиным. В одной из сцен, когда он подносит шприц к вене, но не колется, мы понимаем, что торговать собой это не так-то легко. «Я проститутка!» - вырвется у него истошный крик во время одного из пьяных угаров. А его просят «разразиться хорошим героическим рассказом к празднику». Не сломаться помогает друг, настоящий друг, Юрий Олеша, который искренне перешел на сторону красных, искренне, твердо веря в их победу, зная, что ХХ век несет в себе опасность для России, куда более серьезную, которой «белая идея» никак не сможет противостоять. Он тихо, грустно, но твердо доводит это до Булгакова в одной из сцен. Булгаков заканчивает «Белую гвардию», а Таня греет ему воду для тазика (мерзнут ноги). Булгаков «отблагодарит», познакомившись на одной из вечеринок с Белозерской, своей второй женой, которой будет и… посвящен роман «Белая гвардия». Увидев «дарственную» надпись, Таня оцепенеет, а Булгаков скажет «Знаешь, мне просто удобно – говорить, что я холост. А ты не беспокойся – все остается по-прежнему. Просто разведемся формально». – «Значит, я снова буду Лаппа?» – спросила я. «Да, а я Булгаков». В 1940 году он звонит ей и назначает встречу. НКВД ждет его за соседними столиками, но… он так и не решается войти в кафе, где сидит человек, который посвятил ему жизнь. Не потому,  что увидел (он  почти слеп) или почувствовал слежку. Просто не смог посмотреть десятью процентами оставшегося зрения в глаза Тане… Она чувствует его присутствие, вспоминает сцены их жизни, но затем – презрев НКВД – встает и уходит.
;
СЕРИЯ 8
1940. Булгаков приходит к своей второй жене – Любови Евгеньевне Белозерской, которая по сей день любит его… Она прижимается к груди и начинает рыдать. Внезапно на лестнице слышны шаги: «Что это за шаги на лестнице?» - произносит фразу-пароль Булгаков. – «Наверное, нас арестовывать идут…» - тихо шепчет ответ из «Мастера и Маргариты» рыдающая Белозерская. — «…Ну-ну», - улыбается Булгаков, прижимая ее к себе. Под звук шагов на лестнице они погружаются в воспоминания. В середину 20-х. Когда Белозерская чуткий, творческий и добрый человек, не могущий пройти мимо чужой боли, приводит в их с Булгаковым квартиру в Обуховом переулке шелудивого пса, изводящего лаем Мастера. Это приводит к ссоре, но она просит Булгакова, хоть он и не ветеринар, помочь зверюге. «У него ведь глаза, как у человека». Булгаков смотрит ей в глаза, словно озаренный идеей. И вот уже на «Никитинских субботниках» идет чтение «Собачьего сердца», на котором присутствует осведомитель из ГПУ, стукач-писатель, составляющий лживый отчет об антисоветском вечере. Следует обыск, жесткий допрос, на котором Булгаков неожиданно начинает говорить правду (легко и приятно, словно Иешуа в Мастере). «В своих произведениях я проявлял критическое и неприязненное отношение к Советской России». Мои симпатии были всецело на стороне белых, на отступление которых я смотрел с ужасом и недоумением». Он не узнает Следователя, а Следователь (это Невзрачный) вспоминает Булгакова-врача, который однажды вытащил его с того света и спас ногу во время Первой мировой войны. Он записывает совершенно иные показания, более лояльные советской власти и… вырывает из дневника Булгакова особо опасные страницы с критикой режима. Отпускает Булгакова. Дома Белозерская в панике. Почему отпустили? Что происходит? Ждут ареста, неистово любят друг друга на фоне нескончаемой панической атаки. Невзрачный начинает помогать Булгакову. Последнего приглашают сотрудничать с МХАТом. Театр, «приоткрывающий» автора, начинает приносить Булгакову настоящую славу, но, увы, знакомство с легендами — Немирович-Данченко, Станиславский – показывает, что – по отношению к М.А.Булгакову – это всего лишь люди, боящиеся ГПУ, Главреперткома, Сталина, люди, готовые на всё для защиты своих частных интересов, в таких «предлагаемых обстоятельствах», как тирания и диктатура. Их жизнь – своего рода проституция, нескончаемый «прогиб» под власть, и под впечатлением от этого Булгаков придумывает «Зойкину квартиру» - историю женщины, открывшую дом свиданий. Парадоксальным образом Невзрачный становится громоотводом или ангелом-хранителем, страхующим Булгакова от ареста, перехватывающим доносы на «бывшего белогвардейца». Он искусно (оставаясь незримым для Булгакова) придумывает правильные формулировки для произведений Мастера. Вот пример: «Трагическая буффонада, в которой в форме масок показан ряд дельцов нэпманского пошиба в наши дни в Москве». Ну не сегодняшний ли день? Отрицательными персонажами можно делать только дельцов, коммерсантов, но не тех, кто «неприкасаем». Невзрачный понимает это. Но и он не всесилен! Булгаков отчаянно борется за «Дни Турбиных». Пьесу запрещают. Искусное вмешательство Невзрачного, который доказывает в Главреперткоме, что упадническое произведение о белом отребье, только подчеркнет завоевания коммунизма, спасает положение. Трусы  из театра пытаются перевести ее на малую сцену, смягчив ситуацию. Булгаков дает бой этой трусости, высказываясь на собрании «трудового коллектива». Дуэль Гения и Серой массы. Ожидая ареста, суда, приговора Булгаков спешно пишет свои лучшие произведения с помощью Белозерской, не подозревая, что он вплетен в искусную игру спецслужб. Где противоборствуют Невзрачный, имеющий целью спасти Булгакова, как человека, который говорит правду. («Иначе ее просто некому будет говорить»). И Трофимов (пытающийся настичь Булгакова и в 1940 году), который считает, что именно такие писаки, словно черви, подтачивают систему… А ведь не сегодня, завтра… ей предстоит сплотить вокруг себя советский народ… 1940. Стук в дверь. Настойчивый. Грозный. Белозерская открывает. Какой-то мальчишка, явно посланный Невзрачным просит передать Михаилу Афанасьевичу пакет. Булгаков открывает его, смотрит слепыми глазами: «Что это… Любанга… Что это?» - «Это паспорт и билет… На сегодня… Они отпустили тебя… Беги». Булгаков, не веря, улыбается.

;
СЕРИЯ 9

И вот Булгаков сжимает в руках тот самый загранпаспорт, который был воспет прекрасно знакомым ему Володей Маяковским. Мы переносимся в прошлое, и видим игру Булгакова и Маяковского на бильярде. Узнав о желании Булгакова уехать к брату в Париж, Маяковский разговаривает с ним о том, что в СССР «серпасто-молоткастые», дающие право на выезд, даются только тем, кто доказал свою лояльность, а не бывшим белогвардейцам. Травля Маяковским Булгакова – основной лейтмотив этой серии. «…На ложу, в окно театральных касс, тыкая ногтем лаковым, он дает социальный заказ. На «Дни Турбиных» — Булгаковым», - читает с трибуны Маяковский, и последние слова тонут в одобрительных аплодисментах толпы. Противостояние Маяковского – истинного «агитатора, горлопана-главаря», покинувшего «ЛЕФ» и конъюнктурно оставившего свои левые убеждения в угоду Сталину и крайне правого Булгакова. Булгаков грезит Маяковским, как одним из ярких персонажей будущего «Мастера и Маргариты» - фамильярным, хамоватым, угодным власти Александром Рюхиным. Нет… Маяковский не против премьеры «Турбиных», он одержим идеей сорвать ее (исторический факт!), приведя на спектакль 200 комсомольцев, перед этим трепещут «отцы МХАТа», идет унижающая Булгакова театральная возня, смысл которой отменить, вырезать острые сцены, смягчить углы, вытеснить спектакль на малую сцену. Люди Маяковского готовы, рассредоточены в зале. Невзрачный узнает, что готовится арест Булгакова. Не выдержав прессинга, Булгаков набирает в шприц ударную дозу морфия, которая – неминуемо! – приведет его к смерти. Белозерская повисает на его руке в последний момент. Помогая ему собраться с духом, силами, идти на премьеру. Он выбрит, костюм выглажен. Парфюм… Все на последние гроши. Все благодаря Белозерской. Он идет, как на эшафот. А в это время Невзрачный ведет свою игру, делая со своей скромной колокольни всё для того, чтобы появился на премьере сам великий и могучий вождь народов – Сталин! «Придет? Не придет?» - ювелирный, «штирлицовский» расчет. Сталин на премьере! Ему стало интересно… Его-таки спровоцировал Булгаков. Актеры играют, в антракте, закуривая и выпивая по рюмке, словно перед эшафотом.  «Минимум лагеря… Какие лагеря? Нас здесь грохнут… всех… Маяковского 200 комсомольцев… У Станиславского кажется инфаркт». Занавес! В зале гробовая… гробовейшая тишина… все смотрят в ложу… где сидит… Сталин… В уголке рта Маяковского потухшая папироса. Медленно Сталин делает несколько одобрительных хлопков… зал послушно взрывается. Маяковский уводит своих свистунов. Стремительный взлет Булгакова! Шквал отрицательных рецензий, но невероятная любовь публики. Переезд в отдельную квартиру, неистовая любовь Белозерской. Власть пошла навстречу! Надо ответить взаимностью... Начинается период признания. Как сказали бы сегодня «тусовок», устроенных Белозерской, на которых Булгаков замечает Елену Сергеевну Шиловскую. Аплодисментов, оваций, которые… Перемежаются с «критическими рецензиями», появляющимися по наущения главного пролетарского поэта: «Роковые яйца» - плохая пародия на «Пищу Богов» Уэллса. У Булгакова первый спонтанный приступ слепоты: «Может, глаза мои отказываются это читать», говорит он Белозерской, которая накладывает повязку ему на глаза.   «Все будет, Мика, все будет. Только немножко уступи…». Появляется вымученная пьеса «Багровый остров», где «…краснокожие туземцы собираются восстать против власти белых арапов с их королем Сизи-Бузи». Булгаков на премьере в Камерном срывает бабочку. Нагоняет Белозерская. «Что случилось? Такой успех! Мика!» - «Господи, как мне стыдно…». Булгаков напивается до жути. Сталин встречается с «украинскими» писателями, которые просят его «запретить Булгакова». И надежда Булгакова компенсироваться серьезной вещью – пьесой «Бег» умирает – Булгакову сообщают, что «Бег» запрещен. А за ним сняты и все пьесы, а также запрещена пьеса «Кабала Святош» - пьеса-жизнь, пьеса-фатум о пресмыкании художника перед властью. Изымаются книги из библиотеки. Булгакова «сдал» Сталин. «Понимаешь, дружище! – скажет Маяковский. – «Ты, конечно, не бесталанный… Но Сталин действительно крупный человек и, простой, доступный. Он ведет правильную линию, но кругом него сволочь…» - «Володя… Это ведь ты всё мне устроил… в Киеве» - Удар пьяного Маяковского по шару сорвется, он медленно положит кий и произнесет: «А кто ж еще? Как же ты не понимаешь, Булгаков, честный ты мой человечище… Живые и честные… мы этой власти… на хрен не нужны… Сдохнем мы… Рептилии искусства – вот кто останется». В отчаянии, в опале, в чудовищном безденежье, с долгами по квартплате, на которые ему указывает чудовищно похожий на Буншу управдом, Булгаков напишет Сталину письмо с просьбой или дать ему возможность или выпустить его за границу… Невзрачный докладывает руководству о международной политической обстановке, которая станет более благоприятной, если будет изображена «борьба с перегибами на местах», некоторая либерализация… «Это самоубийство?» - скажет Белозерская кому-то по телефону. «Любанга, только не начинай!» - думая, что речь идет о нем, о его поступке воскликнет Булгаков. – «Ты не понял… Володя Маяковский застрелился». Шок Булгакова несоизмерим ни с чем. Он вспоминает, что однажды он потерял так друга – однокурсника Богданова, влюбленного в сестру, Варю, а теперь он потерял врага. Как же теперь жить? Даже странно… Ведь Маяковский был враг любимый, враг откровенный, враг сердечный. Булгаков идет за гробом с траурным лицом (известна его фотография в день похорон Маяковского). И получает на следующий день звонок Сталина, который, следуя подготовленному плану по «борьбе с перегибами» посоветует Булгакову обратиться во МХАТ, где его примут на работу: «Ви пишете, таварищ Сталин, прошусь в лучшую школу, возглавляемую мастерами К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко».. Так напишите им заявление… Думаю, они вас возьмут… Пора на работу, товарищ Булгаков». А в 1940 году Белозерская активно собирает старые, десятилетней давности вещи Булгакова: рубашки, аккуратно выглаженные брюки, вышедшие из моды: «Ты их сохранила? Но зачем?» - «Не задавай глупых вопросов… Ты опоздаешь… У тебя поезд…». Булгаков берет ее за руку и нежно смотрит ей в глаза: «..Я никуда не поеду».

;
СЕРИЯ 10

И вот Булгаков на службе во МХАТе, где «вживую» предстают перед ним герои его чудовищно смешного, но, одновременно, чудовищно трагичного «Театрального романа». Булгаков не подозревает, что, придя в театр, он оказывается в эпицентре самой глобальной смысловой ловушки в его судьбе. Булгаков влюбляется в лучшую подругу Белозерской — Елену Сергеевну, которая становится его третьей женой. Поступив в театр ассистентом режиссера, Булгаков быстро понимает, что попал в систему координат, где клановость, конъюнктура и пресловутые «сукины дети» (актеры), от которых очень многое зависит, задают фон твоей жизни. Станиславский и Немирович-Данченко, в глубине души радуясь приходу талантливого драматурга, опасаются сотрудничества с ним. Вдруг указ назначить Булгакова в театр – это проверка? Как вести себя в ходе этой проверки, чтобы не оказаться в лагерях? Трофимов, полковник НКВД, на совещании говорит о том, что назначение Булгакова во МХАТ – это блестящий ход руководства страны, направленный на выявление внутреннего врага. С докладом выступает Невзрачный, который говорит, что в ближайшее окружение Булгакова внедрен агент – кто он, мужчина ли, женщина ли – не ясно, так как Невзрачный настаивает на полной секретности. Станиславский и Немирович консультируются с «Главреперткомом», как быть с Булгаковым? Давать работу или не давать. Приходят к выводу – пьес не брать (они запрещены с 1930), дать роль инсценировщика, если что – «Он у нас инсценировал «Мертвые души». Виноват Гоголь». В развитии этой линии последует сцена со Сталиным, когда Станиславский и Немирович будут бледны перед Сталиным, посетовавшим: «Нечего смотреть у вас в репертуаре… Вот была хорошая пьеса «Дни Турбиных». Куда дели?». – «Восстанавливаем!» - отпрапортуют мэтры советского театра. «За месяц можно восстановить…» - скажут великие режиссеры. Взъерепенится Главреперткомщик:  «За неделю!» - «Петров уволился» - «Так позовите назад!» - «Иванов умер» - «Так воскресите!!!». На примере этих людей мы увидим, что даже те, кто признан мэтром театрального мира, подтверждают известное булгаковское изречение: «Театралы до одури любят любую власть». Наблюдая за Немировичем-Данченко, Булгаков придумывает озорного конферансе в «Мастере и Маргарите» - Жоржа Бенгальского, услужливого готового ко всему. Именно Жоржу, «дико взвыв, в два поворота» Бегемот оторвет голову. А образ Ивана Васильевича из «Театрального романа» будет вплетен характер самого Станиславского. Булгаков будет истово хотеть встречи со Сталиным. Но тот, пообещав встречу в телефонном разговоре, так и не встретится с ним, подсадив его «на иглу» ожидания встречи с вождем. «Ты ведь говорил бы с ним не о себе… Ты говорил бы с ним о том, как ты хочешь свободы…», - скажет его третья супруга Елена Сергеевна. – «Да…» - «Ты же знаешь, что этот разговор не нужен ни ему, ни тебе…». Осмыслив сказанное, Булгаков будет рваться за границу, но… роковой случай. Когда ему удастся докричаться до «верхушки», с просьбой выпустить его с женой… на оформлении загранпаспортов радостные Булгаков и Елена начнут дурачиться, отпуская вольные шутки. Итог – отказ в выезде на основании доноса наблюдавших за ними осведомителей. «Никому не позволено глумиться над документом, удостоверяющим личность гражданина СССР за рубежом. Вы стихи о советском паспорте, хотя бы, читали?!» - «Читал», - убито признается Булгаков. И вдруг – звонок среди ночи по телефону. «Михаил Афанасьевич?» - скажет мужской голос. – «Внизу вас ждет автомобиль» - «Мне собираться?» - дрогнет голос Булгакова. – «Это лишнее… А вот пьесы ваши… захватите». Гудки… Булгаков неспешно пойдет к «Студебеккеру», в котором – чудо! – его будет ждать родной брат Николай.  Пытаясь компенсировать невозможность поездки за границу, куда Булгакова не пустят никогда, Невзрачный устроил ему встречу с братом, Николаем, который с 1919 года живет в Париже. Николай, выслушав историю о том, как 5-й год идет постановка «Мольера» памятью матери поклянется, что передаст пьесы Булгакова в лучшие театры Парижа. И вот Булгаковы посещают американское посольство. Среди гостей – французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери. Который выражает восторг его пьесой «Зойкина квартира», премьера которой состоялась в Париже и передает киноленту (с записью) феерической премьеры, на которой, увы, к сожалению, не смог присутствовать Булгаков, подававший трижды прошение. Булгаков покупает шампанское, договаривается с киномехаником поздним вечером, и с горящими глазами они вдвоем (Елена и Михаил) усаживаются перед экраном. Запись… И на сцене… в исполнении французских актеров… откровенная похабщина… с пошлыми вставками, изувеченной пьесой, медведями, мужиками в ушанках… «Неужели ты не понял, что… Европа… Франция… Париж… это фата-моргана… Тебя там никогда не поймут… А может, поймут… но не сейчас». – «А когда?» - по-детски наивным вопросом Михаил поставит Елену в тупик. – «Знаешь, я такую смешную пьеску придумал… Машина времени… В советской квартире… Инженер Тимофеев вызвал царя… Очень забавно» - «Забавно…», - согласится Елена. – Только в газетах опять напишут, что ты обворовал Уэллса, а за вызов царя могут и к стенке поставить. Успокойся, Максуд…». Булгаков опустит глаза… И долго будет слушать ее удаляющиеся шаги. И вот Булгаков тускнеет на глазах. «Ну, что вам стоит… напишите пьесу о Нем, о Сталине! Ваша жизнь изменится, вот увидите… уговаривает его Станиславский. – «Нам всем сейчас она… так нужна». Булгаков пишет «Батум»… понимая, что это  его «Реквием», но, увы, у «Батума» не будет столь грандиозной славы… он обречен на бесславие. Проблеск надежды… Вдруг все изменится? Последней попыткой вырваться для него будет командировка в Грузию для изучения мест, где родился и вырос великий Сталин и внесения корректив в уже готовую пьесу. «Ленка!» - скажет он жене. – «Это последний шанс… Грузия… Там граница с Турцией… Перейдем! Только они нас и видели». Елена смотрит на него грустно  и тоскливо… С поезда в Грузию их снимают… Кто-то из окружения Булгакова сдал его намерения. Но кто?! Кто?!.. Шансы исчерпаны. Турция – удел его героев Хлудова и Чарноты, уплывающих вдаль на незримом пароходе его фантазий. 
И вот 1940 год… паспорт на чужое имя и билет, купленный в никуда Невзрачным… Булгаков сидит на вокзале и смотрит уже не видящим взглядом на поезд, который уходит… Он мертв… Забрав из его руки украдкой билет и паспорт Невзрачный закроет ему глаза и покажет свое удостоверение подбежавшему Милиционеру: «Вызывайте… перевозку». Оглянувшись, украдкой, Невзрачный обратит внимание на лежащий рядом с телом писателя роман. Откроет первую страницу и прочтет машинописное «Мастер… и Маргарита». Кат… Полковник Трофимов по телефону в разговоре с Невзрачным скажет: «Это неправильно… В корне неправильно. Советские писатели… пусть даже такие… должны умирать дома, в постели… а не на вокзале, как бродячие собаки…». – «Вас понял….» - скажет Невзрачный и повернется к Елене Сергеевне… той самой Маргарите. – «В целом руководство вами довольно. После похорон вы сможете располагать собой, как посчитаете нужным… Ограничений не будет». Посмотрев, как тело с Булгаковым, накрытым с головой простыней, ставят в карету «Скорой помощи», Елена Сергеевна тихо и медленно побредет по перрону… Эпилог. Весна 60-е годы мы узнаем по знакомой песне «Жил да был черный кот за углом…», несущейся из «оттепельных» окон. По улице, не спеша, опираясь на палочку, бредет пожилой человек. Это Невзрачный. Он смотрит на окна… Поднимается по лестнице с трудом. Дверь ему открывает постаревшая Елена Сергеевна, которой он протягивает папку с пожелтевшими листками романа. «Это для вас…», - скажет Невзрачный, вежливо приподнимет шляпу и пойдет медленно вниз по лестнице. А Елена Сергеевна, по лицу которой будут течь слезы опустится на пол в дверном проеме, прижимая к себе роман.

КОНЕЦ ФИЛЬМА



;