Лёха

Всё поменялось в моей жизни, когда в ней внезапно появился и прочно обосновался Леха, заняв почетное место творца, вдохновителя, учителя и надежного друга.

Судьбе было угодно вытащить его на сцену через двадцать лет забвения, как незаслуженно забытый в чулане старый, уютный плед и хорошенько встряхнуть его от пыли времен. Друг юности раздобыл номер моего телефона и позвонил мне, тем самым крутанув колесо наших судеб в сторону неожиданных событий и приключений.

Телефонный звонок отвлек меня от монотонной работы и я раздраженно бросил в телефон: «Слушаю!», - давая понять звонившему, что меньше всего я сейчас хочу кого-то слушать. Человек на другом конце на мгновение растерялся от повеявшего из телефонной трубки моего охолаживающего тона,  но быстро собрался с духом и деловито начал засыпать меня вопросами на тему: знаю ли я такого-то человека. Сбор анкетных данных окончательно меня убедил, что мне звонит очередной «продавец чего-то там» и собирается мне впарить какую-то хрень.

Я собрался отключить связь и вернуться к прерванному делу, как вдруг понял, что меня спрашивают о людях, которые точно в Москве не живут и с которыми я учился двадцать лет назад. Голос в трубке терпеливо затих, давая мне время осознать прозвучавшие вопросы и осмыслить их.

- Короче! - рубанул я.

С одной стороны, я был рад, что мне звонит кто-то из далекого прошлого, а с другой - раздраженный тем, что загадывают шарады.

- Кто бы ты ни был, играть в «угадай мелодию» у меня не времени. Или говорим по делу или…

- Узнаю знакомые интонации, - перебил насмешливый голос, явно наслаждаясь моей растерянностью и раздражением.

- Лёха! Чек? - озарение пришло внезапно, как луч света, ворвавшийся в темную комнат.

- Узнал! Быстрее, чем я ожидал, но злее, чем того стоило, - рассмеялся собеседник. – Привет, Бегемот! Рад тебя наконец-то слышать!

Мы обменялись старыми прозвищами, как радиолюбители позывными, окончательно узнавая друг друга.

- Чёрт, Лёха, Лёха! - заорал я в трубку, не зная, что еще сказать от переполнявшей меня радости. - Как же я рад, что это ты, старый чертяка!

Я обрадовался и чуть не запрыгал с трубкой в руке, как щенок с мячиком в зубах. Леха почувствовал мое настроение  и взял слово.

- Дима, мне дала твой номер Аня – наша одноклассница. Я уже месяц работаю рядом с ее домом и вижу ее каждый день. Сегодня вдруг она вспомнила, что мы с тобой дружили, и сказала, что у нее есть твой номер …

Случайность - визитная карточка судьбы, а цепь случайностей приводит к новому жизненному витку, словно кто-то переводит «стрелку» на твоём жизненном пути, и ты несешься уже по другим рельсам. Такая цепочка, на первый взгляд, ничем не связанных событий, и привела к нашей встречи Лёхой.

Мы смогли встретиться только через полгода. Бесконечная текучка у меня на работе и Лёхины незаконченные стройки каждый раз отодвигали нашу встречу. Наше  «свидание» наше произошло у меня в деревне.

День рождения я твердо решил отпраздновать в своем доме. Год был богат делами и свершениями. Я успел поменять полы, частично отштукатурить стены, сойтись в схватке с соседкой и пребывал в меланхолично-упадническом настроении, когда мне позвонил Лёха. Он сказал, что завтра выезжает ко мне в Москву. Там меня, конечно, не было, и я, не задумываясь, пригласил друга в деревню. Лёха легко принял моё предложение. Моя подруга Оля перехватила Лёху в Москве и привезла на машине в деревню вместе с моим младшим братцем Максом.

Мы всегда помним людей, которых давно не видели, такими, какими  они были при последней встрече. Так и я представлял себе Лёху двадцатилетним: улыбчивым, нескладным и немного сутулым подростком.  Из машины вышел высокий худой человек с седой шевелюрой, волевым лицом римского патриция и больными глазами и кустистыми черными бровями филина.  Умом я понимал, что это Лёха - друг моей юности, но видел усталого и потрепанного жизнью человека со знакомой улыбкой на худом лице.

Как бы то ни было, я был очень рад его видеть. Мы обнялись и пошли в дом ужинать. Вечером я разрывался на части, пытаясь уделить внимание всем гостям. Мы с Лёхой едва успели поговорить. Лишь утром, пока все ещё спали, я пошел доить коз и столкнулся в сарае с Лёхой, разговаривающим с козочками.

Лёха был строителем, и я хотел разузнать у него кучу вещей. Мы успели подоить коз, выгнать на пастбище баранов, попасти их и загнать обратно,  говоря  обо всем подряд, глотая слова и перебивая друг друга, стараясь рассказать все и сразу. Леха  остался прежним - жизнерадостным и веселым человеком, с железными принципами.  Мне казалось, что время, пропастью лежавшее между нами, безнадежно далеко изменило наши взгляды и интересы. Мы были взрослыми людьми со своей сложившейся жизнью, устоявшимися привычками и жизненными приоритетами, и я не очень верил, что мы найдем общий язык.

Я ожидал, что разговор будет крутиться вокруг воспоминаний юности, а потом заглохнет, как костер, в который уже нечего бросить, и удивился, когда понял, что нам есть о чем поговорить, кроме прошлого. Вспомнил, что когда-то мы сблизились именно потому, что были «на одной волне». Годы прошли, а «волна» осталась. Так я понял, что Лёха вновь вошел в мою жизнь - окончательно и бесповоротно.
Через несколько дней Оля с моим братом уехали обратно в Москву, а мы с Лёхой решили остаться, достроить баню и сделать отдельную комнату в доме. Он внимательно осмотрел мои владения, особо критично - пустующее строение, носящее гордое имя баня, и спросил.

- Что это?

- Это баня!

- Тебя обманули, дружище. Это пустая коробка, которая смахивает на сарай, причем без окон.

- Ну, она просто не достроена.

- Я заметил. Почему вы ее так осиротили? - спросил Лёха у меня и подошедшего к нам Димона.

Я их уже успел познакомить, и теперь они внимательно изучали друг друга, прощупывая вопросами, словно боролись за высокое звание строителя. Димон — теоретик впервые столкнулся с практиком, которому по ушам безнаказанно не поездишь. Лёха внимательно выслушивал выкладки Димона и сыпал дополнительными вопросами, которые явно ставили моего деревенского друга в тупик.

План Димона о бане по-чёрному  Лёха сходу разнёс в пух и прах. Он вцепился в нас, интересуясь, почему мы до сих пор не достроили баню. Я злорадно смотрел на Димона и ехидничал слушая его оправдания. Поскольку проект предусматривал каменную печь, я вынужден был ждать «правильного» настроя Димона.

Лёха подверг сомнению идею о каменной печи в маленькой бане, где даже окна не было, поскольку, по версии Димона, оно считалось атавизмом.

- Баню нужно достроить! Сделать окно и перестелить полы. Завтра едем за печкой и стройматериалом для комнаты в доме, - заявил Леха.

Мы с Димоном щелкнули отвисшими челюстями и посмотрели на него как на сумасшедшего.

- Завтра? - удивленно выдавил я.

-Да, - бросил он мне и повернулся к Димону. - Стену кирпичную сможешь выложить? Нужно для начала отделить парилку от моечной.

Димон принял брошенный вызов и, выпятив грудь, заявил.

- Мне нужно два дня и…

- Отлично!  Завтра и начнем. Давайте пожрем сейчас, а то уже сил нет смотреть на ваши кислые морды.

 За полторы недели пребывания у меня Лёха умудрился сделать больше, чем я за год, пристыдив меня и Димона за лень и нерадивость. У меня наконец-то появилась полноценная баня, с новыми полами и окошком. На бункер она больше не походила. Пока Лёха перестраивал  мою баню , я активно занялся его лечением, и помог избавиться от застарелой простуды, вцепившейся в него как клещ. В результате через неделю я стал счастливым обладателем бани и новой комнаты в доме, а Лёха сиял здоровым румянцем. Он уже не походил на сгорбленного старца, каким предстал передо мной в нашу встречу, а был полон сил и лучился от счастья.

Да, Лёха оказался созидателем! Он любил не просто что-то строить, а создавать. В его голове было полно идей строительства,  которыми он без устали фонтанировал.  Он не успевал закончить одно, как тут же хватался за другое. Я тупо ходил за ним по пятам, то напиливая доски нужного размера, то подавая инструменты или стройматериалы, толком не понимая, что он задумал на этот раз, и как это будет выглядеть в конечном итоге.

Димон давно перестал с ним спорить, лишь хмурился каждый раз, когда Лёха его поддевал баней, окна в которой являлись атавизмом. Но поскольку Димон был героем дня и возвёл кирпичную стену в бане, Лёха перемежал подколы с дифирамбами. Димон  в такие моменты разрывался между желанием нахамить и еще разок искупаться в лучах славы. Я молча наблюдал за этой словесной эквилибристикой, которая порой грозила перерасти в полноценный скандал, но так и оставалась пикировкой-болтовней, не достигнув кульминационной точки.

Обстановку этой «непримиримой дружбы» между Димоном и Лёхой разрядила, как ни странно, Луиза Петровна, решившая в одно прекрасное утро покопаться на моём пастбище, разбрасывая на нем комья свежей земли. В поисках истинного смысла деяний зловредной соседки мы с Лёхой погрузились в атмосферу мистики и колдовства и дали неприятелю решительный отпор. Мы провели обряд экзорцизма местечкового значения, вызвав припадок истерики у Димона, решившего, что мы окончательно слетели с катушек.

Думаю, что Луиза Петровна, против которой направлялся наш мистический контрвыпад пришла к схожему выводу, что и Димон, но в отличие от последнего не особо радовалась. Лёху, как моего сообщника и безобразно вежливого человека, она возненавидела люто и навсегда, окрестив его «чеченским башкиром, сбежавшего из наркопритона». Аргументировать это уникальное определение Луиза Петровна отказывалась, но при каждой встрече добавляла к нему новые детали, чем немало веселила меня и Леху.

 Полторы недели пролетели быстрее, чем отдых на море, - в строительных свершениях, философских диспутах и спорах, приправленные легкой стычки с соседкой. Пришло время возвращаться в Москву. Мы договорились через пару недель встретиться у меня. В последний день перед отъездом я решил забить двух барашек, пяток гусей и отвезти всё это добро в Москву на пробу будущим клиентам, в рамках развивающейся программы «деревенский проект».

                ___________

В Москве мы с Лёхой решили отвезти заказчикам баранину своим ходом и за один раз, расфасовав мясо в две спортивные сумки, с трудом запихав туда же гусиные тушки. Всё было бы ничего, но я не учел, что заказчик работал в центре Москвы, в ГУМе. В наши дни от «государственного» в нем осталась только близость к Красной площади и Кремлю.

Первые косые взгляды прохожих и полицейских мы почувствовали на себе, едва вышли с «Театральной». Два человека с тяжелыми спортивными сумками, которые они с трудом несут на плечах, выделялись в толпе, как страусы в переполненном курятнике.

- Дима, тебе не кажется, что на нас как-то недобро смотрят, - спросил Лёха, с трудом переставляя ноги и волоча на плече тяжеленную сумку.

- Лёха, главное, не привлекать к себе внимание, и идти спокойно.

- Конечно, мы же совсем незаметны в этой толпе - с баулами, набитыми мясом.
Мы беспрепятственно достигли ГУМа и вошли со стороны Никольской. Охранники на входе, в образе «Мистер Смит» из фильма «Матрица», как по команде воззрились на нас. Один из этих агентов «Матрицы» вышел из состояния стазиса и начал уверенное движение ко мне.

- Всё, нормально. Мы здесь по работе, - опередил я.

Охранник удивлено моргнул и сбился с шага, не дойдя до меня пару метров. Не знаю, чем кончилась бы эта сцена. Появился мой «мясной» заказчик и приветливо замахал руками в нашу сторону. 

- Дима, я заказал одного барана, а у тебя, судя по вашей поклаже, половина твоего бараньего стада, - поприветствовал меня Саша - молодой, светловолосый парень с серьезным лицом партийного работника безвозвратно ушедшей эпохи.

- Я решил разбавить ассортимент и побаловать тебя домашней гусятиной.

- Я надеюсь, ты не собираешься прямо здесь демонстрировать весь ассортимент? - сыронизировал Саша.

- Нет, не собираюсь. Я буду тебе признателен, если мы куда-нибудь переместимся отсюда и побеседуем в более дружелюбной обстановке.

- Конечно. Пошли наверх, в контору: покажем твой ассортимент народу, - и Саша, прихватив одну сумку, двинулся вглубь магазина.

Мы с Лёхой пристроились в кильватер заказчику и ухватив за обе ручки оставшуюся сумку.

В конторе у Саши я толкнул проникновенную речь об уместности праздничного гуся на семейном столе в сочельник. Лёха, как заправский ассистент, раздавал гусей внимающему народу и собирал деньги. Баранина в рекламном спиче не нуждалась. Своё животноводческое хозяйство  я расхвалил задолго до своего визита с готовой продукцией.  Народ ополовинил мясные запасы, чем облегчил нам жизнь и передвижение по Москве.

Мы поехали по другим адресам в менее экстремальном режиме. Лёха помог мне раскидать оставшееся мясо, окончательно вжившись в роль бывалого коммивояжера.
- Главное преимущество ягнятины в том, что она повышает потенцию! - не моргнув глазом, заявил он престарелому начальнику АХО в пенсионном фонде, который переживал эрекцию лишь в воспоминаниях.

- Ну, в каком-то роде… - попытался я смягчить заявление друга. - Главное преимущество в том, что это диетическое мясо, - закончил я, опасаясь за здоровье старичка, которого сотрясал хохот сквозь кашель.

- Диетическое! - согласился он, вытирая выступившие слезы. - Дима, вам нужно работать над текстом. Я забыл, когда так смеялся. Спасибо!

Дедушка забрал оставшееся мясо и последнего гуся, оставив нам пустые сумки и чувство глубокого удовлетворения от хорошо выполненной работы. Вечером Лёха уехал домой. Уехал, чтобы вернуться.

Лёха на большой скорости ворвался в мою вселенную, заняв там персональную парковку с  позолоченной табличкой. Обладая обширными знаниями в области животноводства, он стал главным консультантом моего деревенского проекта, придав тому живость и ощутимое ускорение. Да и его жизнь дома стала налаживаться. Мне было приятно осознавать, что в этом есть и моя заслуга.

Леха убедил меня, что постройка новой крыши - вполне осуществимый и не такой дорогостоящий проект, как мне говорили, и он его потянет со своей бригадой. Просчитали смету, и я убедился, что Леха прав. Объясняя мне, как будет выглядеть крыша, он делал зарисовки, подробно отвечал на вопросы и вызывал изжогу у Димона, стремившегося свести разговор к теоретическому диспуту.

Мне оставалось только ждать, когда придёт осень и Лёха привезет с собой бригаду. Летом я закупал необходимые стройматериалы. В начале декабря состоялось второе строительное пришествие Лёхи с двумя бойцами — огромным детиной Гошей и красавчиком Ильей.

Радостное событие омрачило лишь наше с Димоном неуместное увлечение самогоноварением. Будучи счастливым обладателем новенького самогонного аппарата, мне не терпелось поделиться своим счастьем с окружающими людьми. Ничего умнее я не придумал, как угостить Лёхиных товарищей кальвадосом или яблочным самогоном, если угодно.

Дисциплина была восстановлена железной рукой начальника строительного участка. После подавление запойного бунта, всё вернулось в рабочий режим. Я занимался скотиной, готовкой и посильной помощью строителям, наблюдал за их работой. Лёха метался по крыше, раздавая указания и визжа бензопилой, Гоша и Илья ходили молчаливыми тенями, выполняя поставленные задачи, а Димон затаился в своей берлоге, время от времени приходя к нам на ужин.

Несмотря на отставание от графика, работа кипела, и каждый новый день приносил видимый результат. Рождающаяся на моих глазах крыша росла как дрожжах. Сначала  были сооружены строительные леса За пару дней наверху выросли стропила, под которыми прятались перерубы, крепившиеся к мауэрлату. В частоколе стропил внезапно прорисовался скелет «кукушки», выпирающий с одного бока. Однажды на крыше появились большие треугольные фронтонами,  покрылись частой вязью обрешетки, на которою быстро накинули пленку пароизоляции. И, наконец, пришел день, когда на крыше появился металлический панцирь кровли вишневого цвета.

Последними штрихами стали подбои, коньки, ендовы и ветровые планки, которые придали изящество и законченный вид конструкции. Несмотря на то, что фронтоны  смотрели на улицу слепыми глазницами, в которых только еще должны были появиться окна, дом выглядел полностью обновленным.

Я ходил вокруг в легком замешательстве, не веря сотворенному на моих глазах чуду. Не успел Лёха приделать последний конёк, как на нас обрушился снег с дождем, испытывая на прочность новую крышу. Под умиротворяющий шум дождя крыша была торжественно запущена в эксплуатацию, а окончание работ отмечено шикарным ужином с остатками кальвадоса.

Последний день мы посвятили возведению стен курятника, который я начал строить еще с Димоном, а закончил за один день с Лёхой и его ребятами.

- Кого ты собираешься здесь держать? - поинтересовался Леха.

- Кур. Мы же курятник строим, а не свинарник.

- Этот курятник больше, чем твоя баня.

- Я понимаю, но баню сюда не перенесешь, а кур в баню не засунешь. И вообще, это была твоя идея насчет курятника.

- Моя. Только я предложил тебе построить курятник, а не домик для гостей.

- Не понял претензии. Ты же сам мне рисовал размеры. И видел, что я тут вожусь с Димоном, выставляя фундамент и основание.

- Видел, но я же не думал, что ты строишь птицеферму.

- А что, по-твоему, я тут делал? - начал заводиться я.

- Ну, я тут был немного занят твоей крышей и не очень обращал внимание.

- Лёха, я у тебя десять раз переспросил размеры. Не надо из меня делать идиота! - заскрипел я зубами. - Ты прекрасно знаешь, что я строю и где.

- Кстати, хорошо, что ты вспомнил про это! Это  когда ты один обслуживаешь толпу пьяных идиотов.

- Лёха, ты уже провел воспитательную беседу по этому поводу.

Он закрепил последнюю стойку и похлопал меня по плечу:

- Хотел напомнить тебе, как себя чувствуют идиоты.

Я вздохнул и развел руками.

- Лёха, я уже покаялся принародно! Не изволь казнить, изволь дальше строить!

- Мы всё закончили. Нам пора домой. Крышу курятника сам доделаешь.

Пришло время расставаться с Лёхой и его помощниками. Они выполнили свою работу и я рассчитался с ними, довольный и счастливый. С чувством легкой грусти я прощался с парнями: так прощаются с людьми, с которыми ты прекрасно провел время.
Лёха уехал домой отмечать Новый год, а я остался в своем доме, щеголяющем новой крышей вишневого цвета. Я часто ловил себя на том, что любуюсь ею, и подолгу не отвожу глаз от ее плавных обводов, вспоминаю, как ее строили, и улыбаюсь, сам не зная чему.

Жизнь подкидывая мне новые проблемы, новых людей и истории. Впереди ждали другие приключения, наполняющие нашу жизнь смыслом в бесконечном хаосе бытия.
Мы встретились в деревне через несколько месяцев, чтобы снова творить, получать от этого удовольствие.

Но это уже другая история...