Васька

Васька приоткрыл дверь в процедурный кабинет, напряжённо посмотрел на медсестру Лизу.
Она, почувствовав взгляд, оглянулась и сказала:
 - Васька, заходи! Сейчас! Я быстренько. Вот, обработаю шприцы, и пойдём с тобой обедать.
Васька смущённо улыбнулся, присел на краешек диванчика и стал наблюдать за тем, чем занималась медсестра. А вернее, он просто разглядывал Лизу. Она ему нравилась. Худенькая высокая, с милой улыбкой на лице.
«Вот бы моя мамка так улыбалась!» - подумал Васька и шмыгнул носом. Поёрзал на диванчике, уселся  удобнее и продолжал наблюдать за медсестрой.
Та ловкими движениями укладывала шприцы в металлическую коробочку. Уложив, залила их прозрачной жидкостью и поставила на плиту.
- Ну, вот и всё! Идём, Васька!
Взяв мальчика за руку, Лиза почувствовала влажность его ладони. Пальчики слегка вздрагивали. «Волнуется», - подумала Лиза, - «А может, опять температура?» - Она потрогала лоб ребёнка. «Да нет, холодный…» - и засмеялась заливисто и весело.
- Ох, Васька, Васька!
И, отпустив руку ребёнка, она быстро сбежала на первый этаж, раскинула в стороны руки и крикнула:
- Васька, лети, ловлю! – и опять засмеялась.
А Васька, смущаясь и пыхтя, медленно спускался по крутым ступенькам лестницы.  Лиза опять взяла его за руку и повела к столовой, которая находилась в конце длинного коридора. Васькина ладошка уютно прижалась к тёплой и ласковой ладони Лизы. И мальчику хотелось, чтобы коридор до столовой – да, да, этот длинный коридор был ещё длиннее. Но,к сожалению, они дошли до столовой уж очень быстро!
В помещении пахло борщом и свежим хлебом.
Эти запахи почуял Лизин нос, а Васькин – нет, Васька не мог сообразить, чем это пахнет.  – Хлебом? Да, это понятно. А вот ещё чем?..
Лиза опять засмеялась.
- Тёть Ань, а налей-ка этому мальчику борща, да  погуще, в самую большую миску! Да нет, нет, тёть Ань,  вон в ту, синенькую!
Повариха деловито взяла миску с полки и, зачерпнув половником с самого донышка котла, плюхнула в миску гущу с приличным куском мяса.
- Садись, Васька!
Лиза поставила миску с борщом перед мальчиком. Подала ложку.
- Ешь!
Васька протянул ручонку к тарелке с хлебом, взял белый запашистый ломоть и стал откусывать большими кусками и, почти не пережёвывая, глотать. Миску же с борщом он отодвинул от себя подальше.
Лиза и тёть Аня переглянулись.
- Нет аппетита… – сказала тёть Аня.
- Ну да, болеет же, - поддакнула Лиза – и приветливо улыбнулась Ваське.
На следующий  день к обеду  Ваську опять повела Лиза.
С больными по своей  палате  Васька  ни в какую не соглашался идти в столовую.
Как и в предыдущий день, он просидел на диванчике в процедурном кабинете, ожидая медсестру минут тридцать.
В столовой уже никого не было. Только тёть Аня перемывала посуду.
- Тёть Ань… – начала Лиза…
- Да уже, уже! – перебила тёть Аня, подавая ей ту самую синенькую миску, наполненную пловом с горкой.
 Как и вчера, Васька не съел  ничего кроме хлеба.
- Странно… - пожала плечами Лиза.
Тёть Аня молча развела руки.
А когда и на третий день Васька отказался от еды, медсестра Лиза забеспокоилась, забежала в палату, где лежал Васька, расспросила больных, ел ли что мальчик, навещал ли его кто из домашних. И получив отрицательный ответ, забеспокоилась ещё больше.
Погладив свернувшегося клубочком ребёнка по головке, она вышла из палаты, озабоченно о чём-то думая.
Васькина семья жила в стареньком  домике,  на той же улице, что и Лиза. Они заехали в дом, который простоял бесхозно года два-три,  этой осенью. Прожили зиму, да и весны уже второй месяц пошёл. «Как долго они устраиваются» - думала Лиза. - «Даже штор на окнах не наблюдается…».
Соседи поговаривали: «Пьют они. Но пьют тихо. Не шумят и не выпячиваются особо. Живут себе в своём закрытом мирке. На селе один магазин, да и там они бывают редко, и покупают лишь водку и хлеб, иногда селёдку. Работают – не работают, вроде,  видели красавца-хозяина на мехтоку по осени. А хозяйки  и не видал никто ни при какой  работе…».
Вот те на! - на что живут?  И чем питается  мальчонка?  А вот, сейчас и узнаю – Лиза постучала в дверь. Молчание. Постучала громко, настойчиво – открыли.
- Ну, заходи!
Высокий красивый мужчина лет тридцати насмешливо улыбнулся, скривив губы.
- Что нужно?
- Да, Васька, Васька ваш не ест. Только хлеб, и всё! Может, он что-то любит? Чем вы его кормите?
Из соседней комнаты вышла неряшливо одетая молодая, но какая-то потерянная на вид, женщина, сурово взглянула на медсестру. И Лиза услышала вторично:
- Что нужно?
- Да мальчик ваш, ну, это, не ест. Только хлеб. Что он любит? – затараторила  Лиза, растерянно оглядываясь по сторонам.
На столе, стоящем у окна, в углу маленькой комнаты, - полбулки хлеба, надломленного со всех сторон, крошки. Селёдка, нарезанная мелкими кусочками, лежала прямо на грязной клеёнке. Несколько пустых бутылок, грязное полотенце.
- Васька, ребёнок ваш, что ест? Любит что? Только один хлеб и ест…  – торопливо повторила Лиза.
- Хватит! – осадил грубый голос  за спиной.
Лиза резко оглянулась.
Красавец мужчина кривил рот и улыбался насмешливо и похотливо.
- Хлеб, говоришь? Вот, хлеб и ест, уже четыре года. Хлеб и любит! А ты, красавица, иди, иди от греха подальше!
Лиза развернулась всем корпусов, встала перед  этим   горе-отцом навытяжку, застыла в недоумении.
- Иди, иди отсюда… - повторил шёпотом красавец  мужчина, глядя на стройные Лизины ноги, одетые по-весеннему в тонкие чулочки.
Лиза выскочила за дверь, заплакала.
Быстро шагая к своему дому, повторяла, всхлипывая:
- Васька, Васька! Бедный Васька!
И вдруг,  что-то вспомнив, замедлила шаг и грустно улыбнулась.
"Завтра на обед в меню больничной столовой  - « толчёный картофель  и…  селёдка".