Раб времени

Алексей Клёнов

Раб времени

Адам Пшежецкий

 Господи Всемогущий, как же слаб, и немощен мой голос. Я весь словно охвачен адским пламенем. Я пытаюсь вдохнуть хоть немного свежего воздуха, а легкие мои наполняются сухим жаром горящей серы, рот забивается пеплом, и ядовитые, зловонные испарения раздражают мое и без того стесненное дыхание. Как горит горло... Словно это и не мое горло, а раскаленное чрево адских печей, в котором прокопченные бесы готовят свое зловонное снадобье, чтобы влить его в мозги очередного грешника и взорвать их изнутри гремучей смесью... А может, я уже умер, и попал в ад? Я слишком много грешил при жизни, чтобы удостоиться встречи с архангелами. Однако тело свое я еще ощущаю, значит, моя грешная душа еще не покинула свою бренную оболочку. Но тело совсем чужое и непослушное, словно налитое свинцовой тяжестью. Я пытаюсь пошевелить рукой, но вместо прежнего, привычного движения упругих мышц чувствую только слабое шевеление холодеющих пальцев. Почему так слаба моя рука? Ах, да... Ведь я уже так стар, что даже память на смертном одре отказывается служить мне. Однако сознание, очнувшееся от забытья, услужливо подсказало и мой возраст. Вчера мне исполнилось девяносто пять лет. Или это было не вчера, а год назад? Я уже так долго окружен немотой и чернотой, что уже с трудом ориентируюсь в пространстве и времени. Господи, как хочется пить! Кто нибудь, ради всего святого,- глоток воды.

Голос. Далеко-далеко. Я едва слышу его. Он проникает ко мне, словно сквозь толщу воды... воды... кто-нибудь...

И голос мне как будто знаком... Что-то родное, давно привычное слышится в нем. С трудом приподнятые веки обнажают бьющий в глаза, привыкшие к темноте, ярчайший свет. Я инстинктивно зажмуриваюсь от этого слепящего света, а когда осмеливаюсь вновь открыть глаза, различаю склоненное надо мной лицо. Ну, конечно же, это Ядвига, моя старшая. Значит, я еще не умер, и это не наглые бесы собрались на свою веселую вакханалию. Бедная Ядвига, как же она постарела за последнее время. А ведь когда-то была первой краковской красавицей, и многие знатные женихи дрались из-за нее на рассвете за городским кладбищем. Теперь ей шестьдесят. Лицо словно судорогами сведено бороздами морщин, а некогда смоляные волосы побелели, и потеряли прежнюю упругость. А я еще помню ее славной девчушкой в пышном платьице, на первом  в ее в жизни балу. И тогда была жива моя Зося. Славная, милая Зося...

А вот и мой младший, Владек. Он тоже давно не мальчик, и подарил мне троих очаровательных внучек. Но я так и не смог простить его. Я мечтал видеть его блестящим офицером гвардии, а он предпочел мундиру и военной славе известность говорливого адвоката.

Но ради всего святого, пить...

Владек, услышав слабый шепот, встрепенулся:
- Что он говорит?
-Просит воды. Подай стакан, Владек...

Езус Мария, наконец то живительная влага на иссушенных губах. Сильная рука моего Владика бережно поддерживает мою сивую от возраста голову. Ах, Владек, Владек... Слезы обжигают мою задубевшую от времени кожу, и я уже не в силах сказать тебе, почему я плачу. Нет, мне не страшно умирать. Совсем не поэтому я лью старческие слезы. Я пожил достаточно, и видел многое, чтобы не бояться смерти. Мне жаль, что силы изменяют мне, и я не могу тебе сказать, что Зося не была тебе родной матерью. Я был молод, и глуп тогда, сын. Очень давно. Когда белопанская Польша воевала с молодой Советской Россией. Я любил тогда одну молодую русскую княжну, сбежавшую от революции. Твою настоящую мать. Моя Зося все сумела понять, и простить. А твоя настоящая мать умерла, едва сумев подарить тебе жизнь. И никто уже, кроме меня с Зосей да старого акушера-еврея, давно почившего, не знает правды. Скоро и я буду там, рядом с моей Зосей, если Господь не будет иного мнения. Я надеюсь, там тихий и спокойный мир, где людей не делят на поляков и русских, евреев и абиссинцев. Где нет войн и землетрясений, и где  нет места выродкам вроде Гитлера, мечтающих поставить на колени весь мир. В том мире всегда тихо и спокойно. Я надеюсь...

Боже праведный, как горит в груди. Снова эти испорченные своей безнаказанностью черти раздувают свои хитроумные жаровни. Мне пора покидать вас, пора... Как жаль, что я уже не могу вам сказать, как быстротечна, и коротка жизнь, и грехи не являются лучшим ее украшением. Трудно дышать, отворите окна. Дайте воздуха! И не надо плакать... не на... до...


ТХААР

Сознание медленно и тяжело вырывается из мрака небытия. Сперва забрезжил  едва заметный свет, словно в конце бесконечного и гигантского тоннеля. Постепенно он становится плотнее, ярче и вот уже, ослепленный им, я закрываю свои несуществующие глаза. Через некоторое время я привыкаю, и уже без боязни могу смотреть на  вспышки впереди, яркие, как солнечные протуберанцы. Впрочем, смотрю - не то слово. Ведь у меня же нет глаз. Как нет и тела...

Не знаю, длится ли это мгновение, или вечность? Я никогда этого не знаю. Потому что время теряет свой привычный смысл. Но все и всегда происходит именно так: сначала плотная тьма, затем ярчайший свет и звенящая тишина. И, наконец, я возникаю из небытия, и снова могу видеть мириады звезд, обволакивающих меня, словно пыль сапоги бродяги. И, почти сразу, прорываются звуки. Я не знаю, что это. Возможно это рев невидимых водопадов, или вселенский плач безутешных вдов. Или это поют свою бесконечную, тоскливую песню Гончие Псы Вселенной, обреченные на вечные скитания меж звезд. Так было всегда, и будет после. Я знаю это. Единственное чего я не знаю - каким будет на этот раз решение Властителя? И еще я позабыл сколько раз я прошел через это. Сто? Двести? Тысячу? Я давно перестал считать. Но так было всегда. И сейчас, после своей очередной земной смерти, я возвращаюсь на суд Властителя Вселенной. Я, рыцарь Тхаар из Легиона Непобедимых, за гордость и высокомерие отправленный в изгнание тридцать тысяч лет назад. Последние двенадцать тысяч лет я провел на этой варварской планете, с таким невзрачным названием «Земля». В этот раз... Да, припоминаю. В этот раз я был Адамом Пшежецким, родовитым польским шляхтичем, прожившим по земным меркам немалый срок. Я хорошо помню свои последние минуты в его теле. Помню детей, плачущих от искреннего горя, и равнодушно-усталого кюре, еще при жизни привыкшего к бренности бытия. Прошли, как будто, секунды, а мне кажется - вечность, с тех пор, как сознание Пшежецкого угасло, и освободило мое собственное: сознание рыцаря Тхаара из Легиона Непобедимых. С момента рождения до момента смерти на Земле - краткий срок. И в этот срок мое сознание растворяется, замирает, и я уже не могу помнить кто я, и откуда. В этот раз я даже не остался посмотреть на собственные похороны. За тысячи лет это зрелище наскучило мне, и уже не вызывает ни горечи, ни сожаления по поводу собственной кончины. Зачем? Ведь я бессмертен. Я, рыцарь Тхаар, БЕССМЕРТЕН!

Силы Вселенной, сколько же я провел в изгнании на этой планете! Но на этот раз я надеюсь на прощение...

Я помню себя дикарем обтянутым грубыми шкурами, и с каменным топором в мускулистой руке. Помню гнилые запахи пещер и вкус свежей крови во рту, после удачной охоты. Это мои первые воспоминания об это планете. Как она была прекрасна тогда! Это была варварская, первозданная, ни с чем несравнимая красота. Жаль, что мое сознание угасает на время жизни в чужом теле, и я не могу полностью насладиться ощущениями тех, в чьем теле я поселяюсь. Эта планета была бы изумительным образцом в моей коллекции памяти, которую я скопил за тысячи лет скитания по галактикам. Но сейчас я помню все...

Потом я был простым крестьянином, и мне нравилось возделывать поля и сеять хлеб. Это было прекрасное время мирных трудов, и философских размышлений. Иногда мое сознание прорывалось крохотными крупицами в сознание того галльского земледельца и часто он, с непостижимой для себя тоской, смотрел на яркие звезды, пытаясь понять: что так влечет его туда? Эти существа, именующие себя людьми, странные создания. У них была плодородная, девственная планета, словно созданная для созидания. Во что они превратили ее за ничтожные несколько тысяч лет? Правда, я подозреваю, что не обошлось и без нашего участия, касты избранных рыцарей. Я могу только догадываться о  том, сколько нас на Земле, сосланных за различные пороки и преступления. И постоянные войны, войны, войны... Вся история планеты основана на разрушительных войнах. И самые страшные из них произошли при моей последней жизни, в двадцатом столетии по местному летоисчислению.

В одной из своих жизней я был рабом римской империи, одной из самых обширных и жестоких. В историю я вошел под именем фракийца Спартака, бесстрашного предводителя восставших гладиаторов. Тогда мне тяжело было оторваться, кровь еще долго удерживает рядом с планетой невидимыми, но очень прочными нитями. Так было и в тот раз, когда я прожил жизнь в теле алчного и не знающего жалости солдата Фридриха Великого. Семилетняя война кончилась для меня в тот момент, когда тонкий трехгранный штык русского гренадера легко вошел в мое сердце. Мне не жаль того безвестного мародера, в чьем теле я находился, но мне искренне жаль самого Фридриха. Он был одним из величайших полководцев, хотя и разрушителем, как и всякий завоеватель на этой планете. Варвары, они еще долго не поднимутся до того уровня развития, когда можно завоевывать, не разрушая того, что будет принадлежать тебе по праву. И как смехотворно малы все их технические достижения, которыми они так гордятся! Но это и к лучшему, нельзя доверять младенцу заряженный  револьвер...

В последнее время я все больше осознаю что время, проведенное мной на Земле, не прошло для меня даром. Я, рыцарь Тхаар, покоривший сотни тысяч галактик, иногда начинаю сомневаться в целесообразности войн. Мудрость Властителя Вселенной беспредельна, и я догадываюсь, почему именно на эту планету он ссылает самых отъявленных головорезов и негодяев, растлителей и убийц, гордецов и вандалов. Мне не всегда приятно общество тех, с кем приходится отбывать очередной срок наказания, но что делать? Мы, рыцари Вселенной, так же подвластны воле Властителя, как и ее бродяги. В конце концов, мы знаем друг о друге лишь до того мгновения, когда наш первый младенческий крик возвестит миру о появлении нового жителя Земли. Но мы, рыцари, в отличие от прочего сброда свободны в выборе. Каждый раз я добровольно избираю ту среду обитания, которая поможет мне избавиться от моих пороков. Ибо решение Властителя обязательно для всех, и обмануть его невозможно. Потому-то мне знакомы не только дворцы, но и трущобы с их вонью, голодом, холодом и кровавыми драками. Но на этот раз я рассчитываю на прощение...

Как хорошо быть собой, наслаждаться покоем и полетом, предаваясь воспоминаниям.

Одну из своих жизней, я прожил в свите русского царя Петра. Поистине это был Великий Петр. Этот хищник с железной волей много сделал для своей страны, хотя и погубил немало хорошего, пытаясь насильно привить эти загадочным русским европейскую культуру, которая так же чужда им, как мне рубище бродяги. И все же, освободив свое сознание, я искренне восхищался Петром, его целеустремленностью и даже неким фанатизмом в достижении своих целей. С тех пор к России у меня особое отношение, и я испытываю к ней особые чувства. Для меня это даже странно. Я, надменный и блистательный рыцарь Тхаар, кажется, становлюсь сентиментальным. И все же я люблю эту страну. Сейчас бы меня с трудом признали рыцари из Легиона Непобедимых. Меня, холодного и безжалостного Тхаара, властителя почти миллиона галактик. Иногда я даже думаю, что более всего на меня повлияли земные женщины. Они так не похожи на наших, таких же холодных и рассудочных, как и мы сами. Я помню их всех, своих земных женщин. Их верность и самоотверженность иногда казались мне фальшивыми, но я переменил свое мнение, когда одна французская крестьянка, бывшая моей женой, бросилась в костер, на котором сжигали меня, еретика и безбожника. Она так и сгорела вместе со мной, до последнего мгновения проклиная моих мучителей и их Бога, чьим именем я было отправлен в огонь. А ведь у нее была только одна жизнь. Потом я видел немало таких женщин. Так же как и помню тех, что были лживы, вероломны, лицемерны, и подлы в каждом своем поступке. Но, может быть, это были и не земные женщины, а жалкое отребье Вселенной, сосланное на планету?

Однако, мне кажется, что  я уже не один. Даже не имея тела, я почти осязаемо чувствую чье-то присутствие.

- Кто здесь?

- Здесь я, рыцарь Аоэн, из Легиона Непобедимых, Властитель Теневых Галактик. С кем я говорю?

- Ты говоришь с равным, рыцарь. Я Тхаар, Властитель Серебряных Галактик. Сожалею, что не могу поднять руку в знак приветствия. Мое тело сейчас так же далеко, как и мой Замок Семи Звезд. Ты тоже с Земли, рыцарь?

- Да, Тхаар. Я умирал уже в тридцать восьмой раз, и не могу сказать, что эта смерть была приятной. Я был немцем, забулдыгой-моряком из Гамбурга. Мой приятель зарезал меня за карточный долг, когда узнал что, помимо прочего, я еще и сплю с его женой. Поэтому я немного отстал от тебя. Ты же знаешь, кровь еще долго удерживает рядом с планетой. Жаль... Я думал о лучшей доле. Морячок не оправдал моих надежд.

- За что ты был изгнан, рыцарь?

- За грехопадение и коварство. Мне очень нравилась жена одного моего вассала, и не в моих правилах отказывать себе в чем-то. Муж этой шлюхи бросил мне вызов, и я подло убил его в спину в поединке. Подлая тварь, эта женщина! Кровь ее мужа еще дымилась на моем кинжале, а она уже бросилась мне в объятия, вытирая ноги о его плащ. Я зарезал ее тем же кинжалом. Так поступил бы каждый из Легиона Непобедимых. Ты согласен со мной?

- Да, так поступил бы каждый... Каждый, но не я. Я многому научился на этой планете, и многое понял. А ты? Давно ли ты на Земле?

- Каких- то презренных пятьсот лет. До гамбургского моряка я был солдатом Третьего Рейха. Мне нравилось грабить, и убивать. Сила и безнаказанность - вот единственная ценность, которую приобретаешь на Земле.

- Мне кажется, тебе еще многое предстоит понять, Аоэн. Эта планета изменит тебя.

- Что я слышу, Тхаар? Уж не хочешь ли ты сказать, что я делаю неверные выводы? Ирония Властителя так же остра, как и его мудрость. Чему еще можно научиться на планете кровожадных дикарей? А их женщины? Они провожают своих сыновей и мужей на убийство, на кровавую бойню, которую называют войной, и лицемерно молят своих богов о ниспослании благодати. Как будто в это время в другой стране, другие женщины не провожают на ту же бойню таких же мужей, отцов и сыновей. Разве я не прав?

- Ты прав, рыцарь. Но ты видел очень немногое, и далеко не самое лучшее. Поверь мне, я провел на этой планете не одну тысячу лет, и видел другие войны, и других матерей и жен. Боюсь, Аоэн, Властитель вернет тебя обратно на эту планету. Ирония Властителя остра, мудрость его бесконечна, и воля его непреклонна. Советую подумать о новой жизни. Я бы посоветовал тебе Россию.

- Этот презренный дикий край? Покорно благодарю, я выберу, что-нибудь получше.

- Ты опять не прав, рыцарь. А впрочем, не будем об этом... Скажи, ты знаешь о ком-то еще из Легиона, кто освободился сейчас?

- Только двоих. И я знаю их не слишком хорошо, они из Отдаленных Галактик. Зато очень много отребья. Бродяг, пиратов, шарлатанов, лжепророков, насильников и убийц. Они движутся следом за нами, и не скажу, что у них скучная компания. С ними около сотни женщин-оборотней.

- Да, на Земле их называют проститутками. Это звучит грубее, но точнее выражает суть. Ты смеешься, Аоэн?

- Не над тобой, рыцарь. Вспомнил притоны Гамбурга и Амстердама. Эти твари неплохо устроились на планете, земным шлюхам до них далеко. Жаль, что в своем мире мы не можем снизойти до близости с ними. В искусстве любви им нет равных. Хотя и среди земных хватает истинных профессионалок своего дела.

- Как сказать... Когда я был Спартаком, у меня была женщина, Валерия. Она не была шлюхой, но была лучшей из всех, кого я знал.

- Да, я слышал эту историю. Так Спартаком был ты? Неумно. Стоило ли губить себя ради кучки оборванцев... Но Валерия скорее исключение.

- Позволь снова с тобой не согласиться, Аоэн. После Валерии я знал немало верных женщин, их не мало на Земле, поверь мне. Когда я был декабристом, ссыльным русским дворянином, моя жена, не задумываясь, предпочла меня и Сибирь блеску Петербурга. А в моей последней жизни моя жена, полька, погибла в гестапо, но не выдала меня. Кстати, умертвили ее тоже солдаты фюрера. Ты носил не черную ли форму с черепами?

- Ну, хорошо, хорошо. Не станем ссориться. Какое дело нам с тобой до жалкой планеты, которая находится на задворках Вселенной и вряд ли когда станет равной среди равных? Пусть Властитель решит, кто из нас прав... Мне кажется, нас нагоняют. Какая шумная компания! Мы присоединимся к ним?

- Нет. Я хочу побыть в одиночестве.

-Ну что же, не смею нарушать твое уединение... Да, кстати, ты еще не забыл рыцарей Боогэ и Саатана? Те двое безумцев, из Голубых Галактик.

- Те, что пытались развязать вторую Галактическую войну? Да, я хорошо помню их. Они постоянно спорили меж собой, кто из них важнее. Это и погубило их заговор. Кажется, они очень любили играть в тахшам. На Земле это называется шахматами.

- Именно так. Они и сейчас спорят, и не оставляют своей привычки играть в шахматы. Их проступок очень велик, и потому велика их власть на Земле. Ты знаешь Властителя, старик любит парадоксы. Теперь они играют в шахматы, где доской служит  Земля, а фигурами- люди. И партия их, кажется, в самом разгаре. Люди называют их Богом и Сатаной. Забавно, не правда ли? Будучи человеком, я и сам начинаю в них верить... немного. Ну что же, я покидаю тебя, Тхаар. Увидимся во Дворце Правосудия. Заало астэ, рыцарь!

- Заало астэ...

Ну, вот я и снова один... Бедняга Аоэн, он так мало понял за пятьсот лет. Хорошую же компанию он выбрал себе в попутчики. Если бы я мог, я бы фыркнул от  возмущения. Презренное отребье! Парочка гонконгских проституток, четверо шарлатанов от медицины и полтора десятка убийц... Странно, но даже общение с равным тягостно для меня. Неужели и я был таким же двенадцать тысяч лет назад? Да, время, проведенное на Земле, не прошло для меня даром...

Побуду один. Сейчас, когда я владею своим сознанием, мне хочется побыть одному, и подумать о будущем. Тридцать тысяч лет немалый срок даже для меня, и я успел соскучиться по своему миру, так не похожему на мир земной. Я уже очень давно не был в своем Замке Семи Звезд, где беспокойные ласточки вьют свои бесчисленные гнезда под сводами зеркальных залов, и старый слуга  подает мне  рубиновый бокал харранского вина на закате, а веселые трубадуры возвещают звуками своих труб о начале шумного бала Серебряного Плаща. Там, под хрустальными сводами моего замка, на мозаичном полу отплясывают свои сумасшедшие пляски шуты, звеня бубенцами и смехом, а лицедеи восхваляют в песнях и поэмах меня, рыцаря Тхаара из Легиона Непобедимых. Там многочисленные колонны подпирают своими могучими плечами мои верные вассалы, мрачные и безжалостные рыцари Ордена Тхаара, гордые и неприступные властители своих галактик. Я так давно не был там, что, кажется, готов стать шутом в собственном замке, только бы попасть на открытие Бала Серебряного Плаща. Что значит все великолепие Земли, все ее жалкое золото и алмазы по сравнению с блеском одного только  бала в моем замке, на который собирается вся знать почти миллиона Серебряных Галактик? Как ничтожно и мизерно богатство всех земных королей и императоров по сравнению с великолепием моего мира! Астаан ашхар... Я устал в изгнании. Но теперь я надеюсь на прощение. Осталось совсем немного. Скоро я предстану перед судом Властителя Вселенной. Он суров, но мудр, и справедлив. Он увидит меня, и поймет, что я излечился от своего порока. Я научился сохранять свою честь и достоинство, не прибегая к поддержке высокомерия и надменности. Скоро я буду в своем замке, и мой старый, верный слуга встретит меня словами почтения и бокалом древнего харранского вина...

АОЭН

Ну, вот я и снова здесь, в Золотом Дворце Правосудия. В тридцать восьмой раз я предстану сегодня перед судом Властителя Вселенной. В тридцать восьмой раз я смотрю на пышность и великолепие дворца, и думаю об убогих и серых лачугах земных королей, годных, разве что, для содержания наших слуг. Как мне надоела эта варварская Земля! Всякий раз, когда сознание мое просыпается, я спешу сюда, в надежде получить прощение, и мечтаю скорее вернуться в серые и пыльные долины Теневых Галактик, где боевые кони моих вассалов топчут кремень и осколки метеоритов, а мои многочисленные наушники и шпионы изощряются в своем подлом искусстве, донося на правых и виноватых, в надежде получить повышение в чине и вознаграждение в сотню-другую саррастов. Звонкие монеты и страх,- вот что удерживает мой мир в повиновении. Подлость и интрига,- вот то бурное море, в котором я, словно искусный кормчий, правлю своей ладьей, минуя мели и подводные камни. Немало матерей посылает тайные проклятия на мою голову, и много взбешенных вассалов, потерявших своих женщин, жаждут моей крови. Но моя армия доносчиков не дремлет. А звон монет и плаха любому, даже самому недалекому из моих подданных, подскажут, что нужно делать, чтобы не оказаться на месте несчастного, обронившего неосторожное слово. Да, я знаю, как надо править миром. И пусть наивные простаки, как этот в конец ополоумевший Тхаар, сочиняют сказки о верноподданстве и чести для своих вассалов. Бедняга совсем тронулся умом. Прежде, я помню, он был хотя бы горд, и заносчив. А сейчас он говорит такие вещи, что в пору назначить его настоятелем в Храм Вселенной, где древние монахи исповедуют кротость и смирение...

Но хватит размышлений. Когда я вернусь в свои владения, у меня будет время вспомнить каждый день и час из тех пятисот лет, что я провел на Земле. Послушаю, что там говорят эти жалкие недоноски, эти бродяги, радующиеся как дети, что могут снова, хоть ненадолго, ощутить свое собственное тело. Впрочем, их сумасшедшую радость можно понять, ведь они не бессмертны, как мы, рыцари из Легиона Непобедимых. Жалкие восемь-десять тысяч лет - вот их удел. При таком ничтожном сроке, отпущенном на жизнь, искренне жаль каждый год, прожитый в чужом теле и с мертвым сознанием на этой жалкой Земле. К тому же они не обладают, в отличие от нас, рыцарей, свободой выбора, и вынуждены довольствоваться тем, что имеют. А не всегда приятно попасть из королевских покоев в жалкие лачуги крестьян.

Вот он стоит, кровожадный пират Арнстрох, наказанный уже девятнадцать раз после того, как стены казематов на планете Тюрем оказались не достаточно прочны для него. Я помню, как он жаловался... да, лет сто пятьдесят назад, когда его ссылали на Землю в очередной раз. После дворцовых покоев китайского императора ему предстояло стать русским крепостным. Интересно, раскаивается он искренне, или только хитрит? Если хитрит, то его шансы на прощение невелики. Властитель мудр, и обмануть его почти невозможно, он способен проникнуть в самые сокровенные глубины сознания. Я говорю «почти», потому что и сам искушен в искусстве допроса, и знаю, что при сильной воле и желании можно укрыть самые потаенные мысли на дне сознания. Думаю, что мне это удастся. Старик уже так стар, что волосы его похожи на седые мхи, которыми покрыты исполинские колонны Храма Вселенной, а разум его омрачен знаниями, накопленными  миллиардами лет жизни. А я, рыцарь Аоэн, силен, и дерзок как никогда. Пятьсот лет тому назад, удаляя меня в изгнание, Властитель так и не узнал, что я состоял в сговоре с Боогэ и Саатана, иначе наказание было бы не таким мягким. Бедолаги удалены на пятьсот тысяч лет, без права апелляции до истечения срока...

Что он там лепечет, этот Арнстрох?

- ...я осознал тяжесть своих прегрешений, Властитель. На земле я прожил девятнадцать жизней, и все мои помыслы были направлены на мирный труд и созидание. Я прошу прощения, Властитель, и позволения вернуться в свой мир. У меня еще жива мать, и моя бедная жена заждалась меня из моих скитаний по галактикам. Остаток жизни я хочу провести в мирных трудах на благо моего мира.
- Ты родом из Теневых Галактик, Арнстрох?
- Да, Властитель. Я покинул свой дом полторы тысячи лет назад, в надежде найти свое счастье. Теперь я понимаю, что счастье не в золоте и алмазах, политых кровью несчастных моих жертв. Дозволь мне вернуться, Властитель.

Презренный бродяга! Так  он ко всему еще и мой подданный? Ну что же. Мой мир велик, но я тебя разыщу, «добрый» Арнстрох, и тогда горе тебе, лживый пес. Тогда ты будешь держать ответ передо мной, и посмотрим, так ли ты веришь в то, о чем говоришь сейчас. Но после, после... Сейчас Властитель занят, и не может прочесть моих мыслей, но мое лицо он видит хорошо. А глаза у старика так же остры, как лезвие того кинжала, который я возил в сердце бедняги Хараата. Приму покорный вид, и пусть старик видит перед собой раскаявшегося Аоэна...

Кажется, Властитель намерен простить этого негодяя. Это хороший знак для меня, я приведу этого бродягу в качестве примера, как одного из своих подданных.

- Арнстрох из теневых Галактик. Твое прощение состоялось. Ты искренен в своих помыслах. Суд позволяет тебе вернуться в свой мир. Удались, и пусть твои потомки осудят тебя прежнего, и изберут примером настоящего...

Плут, все же он добился своего. Ну что же, до встречи «добрый» Арнстрох. Кто там следующий? Женщина-оборотень? Лакомый кусочек. Уж не одна ли из тех, кто ублажал мою похоть на Земле? Вернувшись в свой замок, непременно заведу себе любовницу из их числа. И пусть Властитель  попробует дознаться об этом, не имея такой армии шпионов, как у меня. О чем говорит эта шлюха?

- ...и потому я прошу милости, Властитель. Я устала на этой варварской планете. Каждый раз, возвращаясь на суд, я с содроганием вспоминаю ее притоны и кабаки, их грязь и зловоние. С какой радостью я помышляю о блеске и великолепии своего мира! Я прошу милости и прощения, Властитель.

Ах ты, грязная шлюха. Земля ее, видите ли, смущает. Заслуживаешь ли ты большего по своему рождению? А ведь старик, кажется, еще не совсем выжил из ума. Какой тонкий расчет: засунуть эту бестолочь в тело и сознание земной проститутки, чтобы показать ей всю грязь и безобразие ее ремесла. Но она недостаточно умна, чтобы понять это. Что ж, тем хуже для нее. Старик, кажется, собирается вернуть ее обратно. Да, так и есть. Прощай, прелесть моя. Передавай привет свои подружкам в притонах Гамбурга...

- ...и потому ты, девица Арамиин, удаляешься на планету Земля, для размышлений над своей грешной сущностью. Решение суда окончательно и новому рассмотрению не подлежит до твоего возвращения.


Клянусь моим мечом, что слезы ее лживы! Похоже, она даже рада такому решению. Что ж, каждому свое. Кому-то то, может, и нравится эта планета. Этот глупец Тхаар, кажется, стал там философом. Но только не я. Я не желаю еще раз побывать в шкуре землянина. Меня ждут прелесть и великолепие моего мира...

Кажется, называют мое имя. Да, верно. Мое имя и титул. Силы Вселенной, как же я давно этого не слышал!

- Итак, рыцарь Аоэн из Легиона Непобедимых, Властитель Теневых Галактик. Тридцать восемь жизней ты провел на Земле. Достаточно ли этого было, чтобы ты осознал глубину своего падения? Или ты по-прежнему лжив, и коварен?
- Да, Властитель, я осознал свою вину...

Так, Аоэн, так... Опусти глаза, и придай несвойственное своему лицу выражение смирения. И глубже мысли. Глубже. Туда, где черные вулканы подлости низвергают лаву лжи и лицемерия. Пусть старик потрудится, чтобы доказать в очередной раз свою проницательность. Посмотрим, удастся ли ему это. А там... Мне становится тесно в Теневых Галактиках. Развязать вторую Галактическую войну будет несложно. Дилетанты Боогэ и Саатана, я еще посмеюсь над вами... Что он говорит?

- Я вижу твои черные мысли, рыцарь, напрасно ты пытаешься скрыть их покрывалом лживого смирения. Так было в тот раз, когда ты пытался скрыть свое участие в заговоре Боогэ и Саатана, так есть сейчас, и так будет после. Почему ты молчишь? Тебе нечего сказать в свое оправдание?

Проклятие мира! Старик сильнее меня. Я не могу бороться с ним, силы мне изменяют. Раатан кэгхан!
- Суд принимает решение. Рыцаря Аоэн из Легиона Непобедимых, Властителя Теневых Галактик, удалить на планету Земля, для отбытия очередного срока исправления, без права выбора среды обитания. Решение суда окончательно, и новому рассмотрению не подлежит до возвращения рыцаря...

Проклятие мира, нет! Тело! Мое тело! Не отбирайте его у меня. Какой яркий свет, какая бешеная пляска звезд! Вы не смеете поступить так со мной. Верните меня...

Тьма кромешная обволакивает меня. Силы Вселенной, поздно, поздно... Я в чреве земной женщины. Я готов скрипеть зубами от бессильной ярости, но не способен сделать даже этого. Еще несколько минут, и я забуду, что я рыцарь Аоэн... Началось... Но я не хочу. Я не хочу!!! Проклятие мира, русская речь! Клянусь моим мечом - это Россия. Ах ты старый седой... Что? Что вы делаете?! Не надо хлестать меня по щекам! Силы Вселенной, они трясут меня за ноги, словно дохлую лягушку. Оставьте меня, слышите? Не смейте меня тро...

- Уа-уа-уа.

На бледном лице роженицы появилась слабая улыбка, когда акушерка показала ей  малыша со сморщенным красным личиком и кривыми ножками. Раскрыв беззубый ротик, и пуская пузыри, он надрывался в истошном крике, словно жалуясь своей матери на холод и неудобство окружающего мира. В какой-то момент ей показалось, что в глазах новорожденного сверкнула алмазная искорка, словно отблеск далекой звезды. При этом малыш почти отчетливо басовито проскрипел: «Уа-уа-уаоэн...»

Женщина снова слабо улыбнулась, и устало прикрыла глаз. «Померещилось. Не умеют малыши ничего, кроме уа-уа. Я сильно устала. Наверное, так всегда в первый раз. Тем более в моем возрасте. И все-таки, какое счастье. У нас сын! Как будет рад Володя...»

На улице бушевала метель, стучала голыми ветвями деревьев по переплетам оконных рам, высекала жалобный стон из промерзших окон. Зима в России конца двадцатого столетия...

ТХААР

Ну, вот я и снова в одиночестве... Странно, церемония суда как будто утомила меня. Нечто подобное я испытал и в прошлый раз, но не придал тогда этому значения. Думаю, я просто  стал отвыкать от великолепия и грандиозного размаха моего мира. Мне стали ближе и привычнее земные масштабы. Все же двенадцать тысяч лет - немалый срок...

Что-то как будто гнетет меня... Неужели я начинаю сожалеть о принятом решении? А как был удивлен Властитель, узнав, что я, Рыцарь Тхаар, получивший прощение и восстановленный в своих правах Властителя Серебряных Галактик, добровольно избираю удаление на Землю. Как мне было объяснить, почему я принял такое решение? И нужно ли объяснять? Для него Земля всего лишь  жалкая звездная пылинка, планета для ссыльных, окраина мира... Единственное что я мог сказать в оправдание своего поступка, так  это то, что я сам не считаю себя заслужившим прощения, и желаю продолжить свое изгнание. На сей раз - добровольно. Мудрый Властитель не смог бы понять, что я успел привязаться к этой крохотной планете, и полюбить  ее обитателей. Она многому научила меня, надменного рыцаря Тхаара. Я привязался к  ним: европейцам и африканцам, азиатам и эскимосам, мужчинам и женщинам, правителям, солдатам, ученым и ремесленникам. Двенадцать тысяч лет я делил с ними ликование победы и горечь поражения. Я знаю, какая боль терзает вдов, потерявших своих мужей на полях сражений, и какой восторг испытывает ученый, открывший нового гомункула. Я сумел сблизиться с их реализмом мироощущения, и смирением духовной веры, с их преданностью идеалам, и фанатичным трепетом безумцев...

Властитель мудр, но едва ли он понял бы меня. И если коварный Аоэн будет там, то и мое место тоже там, чтобы не нарушился шаткий баланс перемирия между народами, населяющими планету. Сейчас эта планета балуется опасными игрушками. И кто знает, не дрогнет ли рука ребенка, играющая мячом,   с заключенным в него атомным ядром, когда придется в очередной раз ловить его возле самой земли? Боогэ и Саатана разыграли свою хитроумную партию, и она сейчас в самом разгаре...

Ну, вот я и один. Один... Это ненадолго,  и я хочу насладиться последними минутами тишины и одиночества. Я, рыцарь Тхаар из Легиона Непобедимых, добровольно избравший ссылку на варварскую планету, могу себе это позволить. А мой старый добрый слуга подождет, и сок виноградников Харрана станет только крепче к моему возвращению. И пусть ласточки вьют свои гнезда под сводами моего замка, а трубадуры раздувают щеки, играя моим многочисленным гостям, удивленным столь долгим моим отсутствием. Пусть моя жена почувствует вкус свободы, перемежаемый вдовьей тоской. Она будет еще очень молодой, когда я вернусь к ней. И посмотрим, так же ли  она будет мне верна, как были верны мои земные женщины. Бег времени быстротечен, но что значат какие то тридцать тысяч лет для бессмертного рыцаря Тхаар? Я бессмертен, и время подвластно мне. Оно служит мне, как служит верный слуга своему господину, истово и преданно. Но сейчас, когда я провел  тысячи лет на планете, где люди живут по сравнению со мной краткие мгновения, я признаю что я, свободный и гордый рыцарь Вселенной, всего лишь раб. Я признаю, что в своем мнимом величии я не способен соперничать с истинным величием своего слуги и, однажды появившись на свет, и подчинив его себе, я стал рабом. Рабом ВРЕМЕНИ...