Костер в дождь

               

  В  СПАРТАНСКОЙ  простоте  своего  кабинета  любящий , но  не  очень  умеющий  думать  полковник  полиции  Иван  Сергеевич  Тепляков  ведет  важнейший  разговор  с  одетым  в  штатское  и  истомленный  работой  под  прикрытием  Дмитрием  Макеевым. Отняв  от  лица  прикрывавшую  его  в  момент  раздумий  ладонь , не  надумавший  ничего  определенного  Тепляков  наводит  на  Макеева  налитые  незнанием  глаза.
- Но  он  ли  это? – спросил  Тепляков.
- Сагдеев  мне  сказал , что  сегодня  в  том  гадюшнике  со  мной  будет  говорить  он - так  нужный  нам  Шервинский.
- Он  такой  же  Шервинский , как  я  Блок , - процедил  Тепляков.
- Фамилия , конечно , придуманная , - кивнул  Макеев.
- А  у  Сагдеева?
- За  семь  месяцев  я  немного  о  Сагдееве  узнал. Если  он  окажется  не  Сагдеевым , меньше  мы  о  нем  знать  не  станем.
- Только  на  самую  малость , которая , согласен , несущественна , - промолвил  Тепляков. – Сколько  же  он , сука , тянул! Меня  уже  начала  глодать  мысль , что  ты  в  его  глазах  не  растешь  и  быть  представленным  Шервинскому – высота  для  тебя  недосягаемая. Криминального  бедлама  вы  с  Сагдеевым  навертели , а  что  на  выходе?
- Доверие , - ответил  Макеев.
- Сейчас-то  понятно , что  работал  ты  не  зря. Преступал  закон  системно… чтобы  войти  Сагдееву  в  доверие , ты  натворил  дел  лет  на  семьдесят  тюремного  заключения. Без  санкции  генерала  Борисова  я  бы  тебе  подобную  свободу  действий  не  дал.
- Не  могли  бы , - кивнул  Макеев.
- Нехватка  полномочий  бы  не  позволила. С  одобрения  генерала  все  задуманное  мною  воплотилось… ох , как  мне  хочется  к  этому  так  называемому  Шервинскому  подобраться. 
- Вышли  на  Сагдеева , выйдем  и  на  него.
- Сагдеев , он  бандит  далеко  не  столь  призрачный  и  демонический… ты  не  забыл , через  кого  ты  на  Сагдеева  вышел?
- Через  Анфису , - ответил  Макеев.
- Нашу  сотрудницу. Она  была  внедрена  нами  за  три  недели  до  тебя.
  ВОЗВРАТ  в  недавнее  весеннее  прошлое. Выделяющаяся  среди  разобщенных  одиночек  показательно  влюбленная  пара. Умело  скрывая  истинные  чувства , разыгрывающая  из  себя  саму  безотказность  Анфиса  Баева  идет  по  окраинной  улице  с  горбоносым , кривоногим , паскудно  ухмыляющимся  и  крепко  обнимающую  Анфису  за  талию  Алексеем  Сагдеевым. Они  приближаются  к  аптеке.
- Зайди  для  меня  в  аптеку , - сказала  Анфиса.
- Ты  что , на  колесах? – осведомился  Сагдеев. – Или  по-обычному  приболела?
- Я  попрошу  тебя  о  неожиданном  и  для  тебя  неприятном. Купи  мне  геморроидальные  свечи.
- Чего  купить?
- Ради  проверки  твоего  отношения , - сказала  Анфиса. – Типа  выяснения , будешь  ли  ты  со  мной  и  в  радостях , и  в  горестях. В  постели  ты  нашептывал  мне  немало  такого  обнадеживающего.
- Геморроидальные  свечи  я  никому  не  покупаю , - заявил  Сагдеев.
- Не  пойдешь?
- Если  только  себя  испытать. Удостовериться , что  я  и  это  потяну. По  цене  они  отличаются? Я  бы  купил  тебе  самые  роскошные.
- Я  скажу , какие , - улыбнулась  Анфиса.
 Зашедший  в  аптеку  Сагдеев , не  обращаясь  за  консультацией  и  перекосившись  от  омерзения , самостоятельно  высматривает  требующийся  ему  товар.  Выйдя  из  аптеки  с  пакетом , висящим  у  него  на  пальце  левой  руки , Сагдеев  изумленно  взирает  на  троих  мужчин: все  они  возле  Анфисы. Двое  лежат , третий , он  же  Дмитрий  Макеев , стоит.
- И  что  тут  за  событие? – спросил  Сагдеев. – Кто  это  мужик? А  эти  двое  кто?
- Они  ко  мне  приставали , - ответила  Анфиса. – А  он  проходил  мимо  и  вмешался. Надавал  им  по  мордам.
- Домогались? – процедил  Сагдеев. – До  моей  тепленькой  девочки? А  ты , мужик , за  нее  заступился?
- Дело  чести , - сказал  Макеев.
- Они  успели  подгрести  и  приступить , - недоверчиво  промолвил  Сагдеев , - затем  пошла  драка , и  все  за  какую-то  минуту…
- Ты  пробыл  в  магазине  гораздо  дольше , - сказала  Анфиса. – С  силами  собирался?
- Кассу  искал. Ну  а  вы  чего  остановились? Прохожие! Быдло  любопытное… Идите! Дрянь  прохожая… двух  лежащих  товарищей  я  не  криками  от  нас  отошлю.
- Я  наказал  их  соразмерно , - обеспокоенно  сказал  Макеев.
- Ага! – воскликнул  Сагдеев. – Нет. Вот  теперь  они  огребут  по  заслугам.
  Алексей  Сагдеев  выхватывает  пистолет  и  стреляет  в  лежащих. Анфису  Баеву  охватывает  ужас. Подоброго  рода  ощущение  продирает  и  Дмитрия  Макеева.
- Вы  их  убили , - пробормотал  Макеев.
- Я  этого  и  желал , - сказал  Сагдеев. - Двигаем  отсюда , нечего  тут  торчать.
  Засеменивший  Сагдеев  и  потянувшиеся  за  ним  Макеев  с  Анфисой  покидают  место  преступления.
  В  СЕГОДНЯШНЕЕ  время  Макеев  и  Тепляков  продолжают  в  том  же  кабинете  ту  же  беседу.
- Твое  сближение  с  Сагдеевым , - сказал  Тепляков , - стоило  нам  двух  жизней  наших  офицеров. Ну , никак  мы  не  могли  вообразить , что  он  будет  стрелять!
- План  с  приставанием  и  незамедлительным  появлением  постороннего рыцаря принадлежал исключительно  вам, - напомнил  Макеев.
- Не  скажи  мне  Анфиса , что  он  дельный , я  бы  на  него  не  поставил.
- Анфису  Сагдеев  обожал , - промолвил  Макеев.
- Боготворил , - кивнул  Тепляков. – Но  четыре  месяца  назад  она  пропала  совершенно  бесследно. Вычислил  ее  Сагдеев , проявил-таки  ум… тебя-то  он  не  подозревает?
- Зачем  ему  тогда  с  Шервинским  меня  сводить? – осведомился  Макеев. – Давно  бы  замочил  и  никаких  кафе.
- Встреча  назначена  в  поганой  забегаловке , - констатировал  Тепляков. – Почему  не  в  шикарном  ресторане?
- Мне  надо  было  спросить?
- Не  думаю. Нам  за  тобой  присмотреть?
- Посадить  своих  людей  в  кафе , расставить  их  вокруг… спугнете! Шервинский  ко  мне  даже  не  подсядет.
- А  если  вообще  придет  не  он? – спросил  Тепляков.
- Если  кто-нибудь  возьмется  выдавать  себя  за  Шервинского , я  вряд  ли  его   раскушу.
- Мундштук , - сказал  Тепляков. – Из  старого , уже  иссякшего  источника  я  когда-то  получил  информацию , что  Шервинский  как  будто  бы   через  мундштук  курит. Ты  погляди. Особенность  видная! 

  СТЫЛЫМ  зимним  вечером  возле  кафе , промерзая , стоит  фактурный  финансист  Федор  Зуев.
  К  нему  подходит  случайный  мужчина.
- Сигаретой  не  угостите? – спросил  он.
- Не  курю , - ответил  Зуев.
  В  ОККУПИРОВАННОМ  неотчетливо  бубнящими  посетителями  кафе  полностью  отмобилизованный  Дмитрий  Макеев  делит  стол  с  расплывчатым  сорокалетним  господином , пользующимся  среди  прочего  и  фамилией  Шервинский. На  Макееве  куртка , на  Шервинском  пальто , перед  мужчинами  формально  заказанные  салаты , через  несколько  столиков  от  них  притягательная  и  одиноко  сидящая  Евгения  Никонова  разговаривает  по  мобильному  телефону.
- В  куртке  не  жарко? – поинтересовался  Шервинский.
- Но  ведь  и  вы  пальто  не  снимаете , - сказал  Макеев.
- Я  пришел  позже  вас  и  еще  не  согрелся.
- Что-нибудь  для  согрева  возьмем?
- Пожалуй , обойдемся , - сказал  Шервинский. – Для  сухой  беседы  данное , не  очень  уютное  кафе – заведение  приемлемое , но  для  задушевных  возлияний  удачным  местом  оно  мне  не  кажется. Да  и  контакт  у  нас  пока  не  тот.

- Покурим? – спросил  Макеев.
- У  меня  с  этим  трудности.
- Хотите  бросить?
- В  тупой  форме , - ответил  Шервинский. – Вся  острота  хотений  оставлена  мною  там…
- Где?
- В  прошлом. А  вы  не  сообразили? Сагдеев  мне  докладывал , что  разум  у  вас  ничего.
- Это  его  мнение ,  - сказал  Макеев. – А  к  его  мнению  вы , по  словам  Сагдеева , прислушиваетесь.
- Блестящее  дополнение , - усмехнулся  Шервинский. – Мнение. Дополнение. Мышление.
- Да , - кивнул  Макеев.
- Ваше  мышление  не  прямолинейно  и  его  подобный  склад  вам  неоднократно  поможет. При  условии , что  вы  в  его  изгибах  не  заплутаете. Неадекватного  подручного  я  подле  себя  держать  не  стану. Вы  в  армии  служили?
- Не  привелось.
- Сразу  в  милицию  пошли?
- Я  абсолютно  не  понимаю , о  чем  вы  говорите , - пробормотал  Макеев. – Откуда  у  вас  такие… от  Сагдеева?
- Я  бы  покурил , - сказал  Шервинский.
- Ну , курите.
- Мне  будет  непривычно. Я  использую  мундштук , а  он  куда-то  запропал – идя  в  кафе , я  за  ним  полез  и  не  нашел. Тут  в  кафе  мундштук  мне  не  пропадут?
- Я  спрошу.
- Заодно  их  отношением  к  ирландскому  Албею  поинтересуйтесь.
- Сорту  пива? – спросил  Макеев.
- Святому  Албею  из  страны  Ирландии , отдавшему  на  съедение  львам  табун  небесных  лошадей. Вы  его  поступок  приветствуете?
- Всех  обстоятельств  дела  я  не  знаю , а  без  этого  рассуждать  о  виновности  или  невиновности  не  пристало.
- Кому? – осведомился  Шервинский.
- Гражданину. Любому – не  обязательно  из  органов.
- Я  уразумел , - сказал  Шервинский. – Поглядите , что  у  вас  за  спиной.
  Обернувшийся  Макеев  не  замечает  ничего  необычного ; повернувшись  назад, он  видит  направленный  на  него  Шервинским  ствол.
- Посмотрели? – спросил  Шервинский.
- Всмотрелся , - пробормотал  Макеев.
  Шервинский , одобрительно  подморгнув  обеими  глазами , стреляет , Макеев  хватается  за  разодранную  пулей  грудь , услышавший  выстрел  народ  разделяется  на  тех , кто  волнуется  и  тех , кто  от  еды  и  общения  не  отвлечен ; разговарившая  по  телефону  Евгения  Никонова  окоченело  сидит  с  открытым  ртом. Шервинский  прячет  руку  с  пистолетом  под  пальто , оглядывает  пространство  кафе  и  степенно  встает  из-за  стола.
- Вы , - простонал  Макеев , - вы…
- Я , - промолвил  Шервинский.
- Вы… вы  Шервинский?
- Нет.
  Шервинский  поднимает  воротник , выходит  на  улицу , проходит  мимо  подозрительно  покосившегося  на  него  Федора  Зуева ; смертельно  раненый  Макеев  находит  силы  нащупать  за  пазухой  пистолет  и  последовать  за  Шервинским ; шатаясь , вывалившись  за  порог , Макеев  падает  у  ног  Федора  Зуева. При  ударе  тела  об  асфальт  пистолет  из  руки  Макеева  вылетает. После  непродолжительных  размышлений  и  озираний  его  подбирает  Федор  Зуев. Пистолет  засовывается  им  за  пояс , Зуев  спешно  движется  прочь  от  кафе ; у  себя  в  квартире , поискав  глазами  подходящее  место  для  тайника , Федор  Зуев  вперивается  в  экран  выключенного  и  стоящего  в  нише  мебельной  стенки  телевизора.
  Изогнувшийся  Зуев  запихивает  пистолет  за  телевизор.
  ЗА  РАБОЧИМ  столом  в  обставленном  и  раскрашенном  с  буйной  фантазией  помещении  финансового  отдела  Федор  Зуев  сидит  с  ссутулившейся  спиной  и  устремленным  в  документы  взором ; рассерженная  Елена  Никонова , занимающаяся  финансами  усиливающегося  модельного  дома  совместно  с  Федором , недовольна  как  сегодняшним  поведением  Зуева , так  и  вчерашним. 
- Эту  тему  мы  молчанием  не  обойдем , - заявила  Никонова. – Я  думала , ты  заготовишь  в  свое  оправдание  целую  речь , а  ты , видите  ли , настроился  сделать  вид , будто  бы  ты  не  убегал  и  не  бросал  меня  в  кафе , где  стреляли.
- Всего  однажды , - сказал  Зуев. – И  не  в  тебя – тот , кому  досталась  пуля , упал  прямо  у  моих  ног. Ты-то  полиции  дождалась?
- С  чего  мне  это? – фыркнула  Никонова.
- А  мне  с  чего? Шастать  по  повестке  свидетелем  не  больше  твоего  я  стремлюсь.
- Я  поспешила  уйти  не  поэтому. Меня  потащило  наружу  чисто  эмоционально… из-за  испуга.
- Ну , а  я  головой  сработал , - сказал  Зуев. – Привлек  ее  по  необходимости , чтобы  усилить  свои  позиции , которые  были  куда  сомнительнее  ваших. Вы-то  все , когда  кто-то  стрелял , сидели  внутри , а  я  отчего-то  стоял  на  улице… суровый  следователь  меня  бы  вволю  помытарил , выспрашивая , почему  же  я  столь  особенный.   
- В  двух  словах , разумеется , не  объяснишь , - усмехнулась  Никонова.
- Конкретно  про  вчера  я  бы  сказал , что  из  кафе  я  вышел  один , потому  что  мы  с  тобой  уже  поели… и  ты  захотела  поговорить  по  телефону. С  мужчиной?
- Тебя  не  касается , с  кем.
- Вот  я  и  вышел. Зачем  мне  тебя  смущать? Мерзнуть  на  морозе  и  теряться  в  раздумиях , с  кем  же  ты  в  обход  меня  крутишь , с  моей  стороны  культурнее. М-да… одному  думается  мощнее.

  ВЫСТАВЛЯЯ  вперед  себя  левое  плечо , Федор  Зуев  наедине  со  своими  мыслями  протискивается  сквозь  создавшееся  у  станции  метрополитена  людское  сборище ; раздвигаемые  Зуевым  люди  на  него  не  смотрят , каждый  из  них , как  и  он , поглощен  собой , Федор  Зуев  залезает  в  маршрутное  такси , проходит  вглубь  салона  и  садиться  рядом  с  протянувшим  ему  руку  знакомым – приветливым  наладчиком  Максимом  Кирюшиным.
- Хай , - сказал  Кирюшин.
- Хэй-хэй , - пробормотал  Зуев.
- Почему  не  на  машине?
- Не  успел  зимнюю  резину  поставить.
- А  теперь  что , поздно? – спросил  Кирюшин.
- Куплю  новую  и  тогда… Горпакова  из  восемьдесят  восьмой  квартиры  знаешь?
- У  него  вроде  синяя «хонда».
- Ни  хрена  у  него  нет , - сказал  Зуев. – Моя  резина  лежала  у  Горпакова  в  гараже , и  когда  гараж  обокрали , мою  резину  единым  махом  с  его «хондой»  сперли. Этакой  вишенкой  на  торт… сами  того  не  ведая , воры  пересадили  на  общественный  транспорт  сразу  двоих.
- Но  тебя-то  ненадолго. Твое  «рено»  сегодня  с  утра  я  видел.
- У  подъезда  или  где-нибудь  на  трассе? – осведомился  Зуев. – Если  на  трассе , то  его  угнали.
- По  дорогам  прочие  похожие  ездят , но  твой  неподвижен. Настолько  завален  снегом , что  выглядит , как  ничей. Крут  ты  с  ним. У  тебя  на  работе  ты , вероятно , белой  вороной  считаешься. У  вас  в  модельном  доме  приветствуется  мягкость , обходительность – люди  же  у  вас  утонченные. С  повышенной  ранимостью  из-за  некоторых  особенностей  и  надобностей… творить. Изобретать  фасоны.
- Я  занимаюсь  финансами , - промолвил  Зуев. – Их  творчество  мне  по  барабану.

  НА  ОСНОВАТЕЛЬНОМ  столе  разложены  плотные  листы  со  схематичными  набросками  будущих  одежд - в  обоюдной  заинтересованности  над  ними  склонились  чопорный  директор  модельного  дома  Роман  Доловинин  и  цветасто  разодетый  модельер  Афанасий  Костенко ; директор  волнисто  проводит  пальцем  по  одному  из  листов , модельер , задействуя  авторучку , тут  же  придает  творению  новые  контуры , на  стоящего  в  дверях  директорского  кабинета  Федора  Зуева  директор  и  модельер  не  глядят. Терпение  Зуева  истощается. 
- Вы  будете  меня  слушать?  - поинтересовался  Зуев.
- Ты , Федя , нам  не  мешай , - откликнулся  Костенко. – У  нас  тут  образовалась  срочность… ты  погоди.
- Чего  погоди? – возмутился  Зуев. – Моим  временем  не  тебе  распоряжаться! Меня  звал  не  ты , а  директор , и  я  подозреваю , что  вы , Роман  Васильевич, желаете  выслушать  мое  взвешенное  суждение  относительно  вашей  идеи  сменить  банк. Поданную  вами  мысль  я  обдумал. Соотнеся  рейтинг  надежности  с  предлагаемыми  выгодами , я  в  порядке  очередности  вам  перечислю. Надо?
- Банков  мы  коснемся  в  свой  час , - сказал  Доловинин. – Сейчас  я  позвал  тебя  насчет  Будды.
- Кого? – не  понял  Зуев.
- Заказ  у  нас! – воскликнул  Костенко. – От  театрального  сообщества , пожелавшего , чтобы  мы  для  яркой  мистерии  о  Будде  костюмы  смоделировали  и  пошили. Из-за  важности  данной  персоны  наш  директор  поручил  проект  мне , ведущему  модельеру , и  кое-что  на  суд  Романа  Васильевича  я  уже  принес. Есть  интерес – подойди  и  оцени. Роскошные  намечаются  наряды!

- У  меня  Будда  с  ними  не  ассоциируется , - пробормотал  Зуев. – Он  же  вроде  отшельника… в  расползающихся  лохмотьях. Не  в  фирменных  же  тряпках.
- До  того , как  уйти  из  мира , - сказал  Костенко , - Будда  был  богатым  царевичем , жившим  во  дворце  со  всеми  вытекающими –  девицами ,  тусовками, эксклюзивными  одеждами , бесконечными  пирами  и  развлечениями , об  этом  Будде  постановка  и  будет. Будда  будет… будто  Будда… хмм. Будду–отшельника  современная  публика  бы  проигнорировала. Он  бы  даже  на  премьеру  зал  не  собрал.
- Может  быть , - кивнул  Зуев.
- Я  отвечаю! – заявил  Костенко.
- Твоя убежденность тебе  не  уродует , - проворчал  Зуев. – Меня-то , Роман  Васильевич , вы  зачем  вызвали? Что  я  поведать  вам  должен?
- Тебе , - сказал  Доловинин , - следует  проанализировать , не  оскорбит  ли  этот  спектакль  чувства  верующих. Втихую  пусть  возмущаются  сколько  хотят , но  активная  форма  чревата – помимо  актеров  и  режиссера , гнев  ведь  и  на  нас  падет. Возвращайся , Федор , к  себе  и  поразмысли  о  том , какая  у  нас  вероятность  увидеть  из  окон  разъяренных  буддистов , офис  нашей  конторы  шагающих  громить.
  Федор  Зуев  задумался. Совершив  переход  из  директорского  кабинета  в  финансовый  отдел , он  сел  за  стол  и  сковал  себя  столь  сильным  умственным  напряжением , что  Евгении  Никоновой  стало  за  него  боязно.
- Ты  бы  носорогов  по  извилинам  не  слишком  гонял , - сказала  Никонова. – Они  с  топотом  и  хрипом   там  у  тебя  носятся, а  чего-нибудь  отыскать  не  по  ним – не  тот  они  вид. Не  собаки. Тебе  сказано  подумать , но  если  ты  совершенно  не  в  теме , то  что  ты  надумаешь? Да  ноль. Что  о  Будде , что  о… квазарах.
- Это  кто? - спросил  Зуев. – О  квакерах  я  слышал , а  о  квазарах… с  религией  связано?
- Кажется , с  астрономией. Я  уточню  в  Интернете. О  Будде  поглядеть?
- Взять  и  набить «Будда»?
- Все  так  делают , - сказала  Никонова.
- Но  тут  же  случай  особый. Все-таки  Будда… имя  громкое , а  кто  под  ним  скрывается  я , к  моему  стыду, почти  не  знаю.
- Он – основатель  буддизма.
- А  что  есть  буддизм? – поинтересовался  Зуев.
- Мне  припоминается , что  буддисты  бережно  относятся  ко  всем  живым  существам. Забравшегося  в  огород  зайца  на  вилы  они  не  поднимут. И  в  скачущего  мимо  участка  павиана  копье  не  бросят. 
- Хоть  я  и  не  буддист , но  и  я  бы  не  метнул.
- Ты  по  доброте  душевной , а  буддисты  из-за  веры  в  переселение  душ. Разница  между  вами  огромна. Перед  тобой  просто  павиан  бы  пронесся , а  буддист  бы  увидел  перед  собой  своего  сколовшегося  героином  кузена  или  умершего  от  старости  прадедушку. Он  мог  их  при  жизни  ненавидеть, но  когда  они  переродились , убивать  их  для  него  непозволительно. И  кстати , чертовски  опасно – перерождения-то  на  этом  убийстве  не  закончатся. Павиан  переродится  в  человеческого  младенца , разовьется  в  усатого, порочного  кабальеро  и  придет  мстить. Не  посмотрит , что  перед  ним  родственник. Как  и  тот  не  посмотрел.
- В  сути  буддизма , - пробормотал  Зуев , - ты , по-моему , что-то  напутала. Я  пойду  в  книжный  и  серьезную  книжку  о  Будде  куплю - с  описанием  его  личности  и  учения , им  внедрявшегося. Я  в  него  углублюсь. До  отпущенных  мне  пределов. А  они….
 Вскинувший  подбородок  Федор  Зуев  оценивает  собственные  познавательные  возможности  нисколько  не  пренебрежительно.
  В  КНИЖНОМ  магазине  он  вертит  высоко  поднятой  головой  и , углядев  сплюснутую , ничем  не  занятую  девушку  в  форменном  одеянии , вальяжно  движется  к  ней.
- Будда  у  вас  в  каком  отделе? – спросил  Зуев. 
- Книги  в  философии , - ответила  Маша. – Настенный  календарь , если  такой  имеется , там  же , где  и  остальные  календари - развернитесь , пройдите  и  слева.
- И  на  календаре  я  самого  Будду  узрею?
- А  что  вас  удивляет?
- То  и  удивляет , - промолвил  Зуев.
- Не  понимаю , чему  тут  удивлятся. Календари  с  православной  тематикой  поступают  в  наш  магазин  абсолютно  точно , а  страна  у  нас , как  ее… многоконфессиональная. Глядишь , и  Будду  для  кого-нибудь  размножили. Я  не  в  курсе. Идите  к  календарям  и  спросите  у  той  девушки , которая  при  них.
- Да  не  нужен  мне  календарь , - резко  заявил  Зуев. – У  меня  и  в  голове  его  не  было , пока  вы  мне  о  нем  не  сказали. За  язык  я  вас  не  тянул.
- Вы  что , скандалите? – выдохнула  Маша. – За  книгой  о  Будде  он  пришел!
- Именно  что  за  книгой , а  не  за  календарем. Календарь  всплыл  из-за  вас!
- И  из-за  какого  паршивого  календаря  вы  тут  на  меня  орете?!
- Ни  к  чему  тебе  так , - процедил  Зуев. – Советую  обратно  на  меня  перевести. Календарь  не  трожь! Календарь  с  Буддой  никакой  не  паршивый!
- Вы  верите  в  Будду? Ну  тогда , простите. И  чего  мы  кричим… когда  этот  хренов  календарь  в  продаже , может , вообще  отсутствует!
- Выходит , ты  продолжаешь , - грозно  промолвил  Зуев. 
- Сам  угомонись! – крикнула  Маша.
- Я  найду  на  тебя  управу. Сучка! Девка  магазинная  с  задатками  вокзальными. Молчи!
- Не  промолчу! Я  тебе  столько  наговорю… столько  ужасного  тебе  сделаю…

  НА  ПОЛУ  уютного  магазинчика  эксклюзивной  одежды  лежат  четыре  трупа. Магазинчик  заполнен  милицией: проводится  осмотр , составляется  протокол , выискиваются  и  находятся  гильзы ; проницательный  подполковник  Севостьянов  и  безусый  лейтенант  Баляйкин  уныло  взирают  на  полковника  Теплякова.
  Иван  Сергеевич  Тепляков , наглядевшись  на  общую  картину , склоняется  над  покойником , находящимся  к  нему  ближе  всех.
- Я  подзабыл  его  фамилию , - пробормотал  Тепляков.
- Старший лейтенант Зубачев ,  - подсказал  Севостьянов. – Из  группы  майора  Свиблова. 
- Майор  вон  он… лежит , - кивнув  на  труп , сказал  Тепляков. – Свиблов  мне  частенько  с  ухмылочкой  говорил, что  до  полковника-то  он  по-любому  дослужится  и  за  большими  звездами  дальше  двинет… честолюбивый  был  мужик. Следил  за  собой. Шмотки  носит  не  с  рынка.
- Его  и  пуля  нашла  в  бутике , - сказал  Баляйкин.
- Это , мне  кажется , совпадение , - промолвил  Тепляков. – Записью  камеры  наблюдения  мы  располагаем?
- Ее  изъяли , - ответил  Севостьянов.
- На  наши?
- Полагаю , Шервинский. Видевшая  перестрелку  девица  утверждает , что  стрельба  велась  трое  на  двоих.
- Я  с  показаниями  девицы  ознакомлен , - сказал  Тепляков. – Ушедшего  бандита  она  готова  опознать , но  как  до  этого  дойдет , у  нее  и  глаза  от  ужаса  опустятся , и  еще  чего-то  чисто  женское. Нам  необходимо  опираться  лишь  на  собственные  силы.
- Мы , - сказал  Севостьянов , - на  них  и… на  Свиблова  мы  рассчитывали. 
- Совсем  провально  группа  майора  не  выступила , - сказал  Тепляков. – Сагдеева-то  завалили. Лейтенант! Сколько  они  сумели  дырок  в  нем  понаделать?
- Четыре , товарищ  майор , - ответил  Баляйкин.
- Немало , - сказал  Тепляков.
- Тем  паче , если  стрелять  начали  не  они , - сказал  Севостьянов.
- На  мой  взгляд , не  они , - сказал  Тепляков. – А  по-твоему?
- Полагаю , Шервинский , - ответил  Севостьянов.
- Склоняюсь  к  тому  же.  К следующему  развитию: контролируя  передвижения  Сагдеева , группа  Свиблова  шла  за  ним. Безусловно  врассыпную , сугубо  умело - Сагдеев  зашел  в  этот  магазинчик , кто-то  из  группы  вошел  следом , а  в  магазинчике  Шервинский. Он  нашего  парня  и  распознал. На  выстрелы  вбежали  двое  наших  других , за  дверью  стоявших – сначала  на  одного  больше  было  у  Шервинского  с  Сагдеевым , потом  стало  у  наших. За  наших  мне  очень  горько…

 В  ФИНАНСОВОМ  отделе  модельного  дома  и  веселье , и  вдумчивость ; Евгения  Никонова  кокетливо  смеется , сказавший  ей  нечто , вероятно , забавное  Афанасий  Костенко  гротескно  покручивает  бедрами  и  поводит  плечами , Федор  Зуев  читает  за  столом  книгу «Жизнь  Будды». Она  его  интригует. Внешние  раздражители  значительны , но  Федору  Зуеву  удается  их  от  себя  отсекать. Кое-как.
- Притомил  ты  меня , все , пропади  с  моих  глаз , - сказала  сквозь  смех  Никонова. – Нашел , что  заладить… ну  куда  мне  на  подиум?
- Подайся  ты  в  модельки , - сказал  Костенко , - я  бы  соорудил  под  тебя  утреннее  платье  светской  женщины  аля  французский  стиль  полонез. С  низким  декольте , пышными  драпировочками , и  не  в  обтяг , неплотностью  облегания  я  передам  ту  воздушность , что…
- Не  распыляйся , - перебил  его  Зуев. – О  прикиде  для  Будды  думай.
- Да  я  вижу , о  ком  ты  читаешь , - сказал  Костенко. – Увлекательно  написано?
- «Всё , монахи , объято  пламенем ,  - зачитал  Зуев. - Что  же  это  всё , монахи? Что  объято  пламенем? Глаз , монахи , объят  пламенем , воспринимаемые  предметы  объяты  пламенем , духовные  впечатления , вызванные  зрением , объяты  пламенем , телесное  соприкосновение , вызываемое  зрением , объято  пламенем , возникающее  от  этого  впечатление  объято  пламенем….
- Где  ты  раздобыл  эту  книгу? – перебил  Зуева  модельер.
- Хо-хо , - глубокомысленно  усмехнулся  Зуев. – Она  досталась  мне  едва  ли  не  с  боем.
- Ты  меня  обескураживаешь , - пробормотал  Костенко.
- То  ли  еще  будет , - заявил  Зуев. – Страшись  меня , модельер. Не  заигрывай  при  мне  с  моей  девушкой.
- Кто  тебе  сказал , что  я  твоя? – поинтересовалась  Никонова.
- А  я  не  о  тебе  говорил. Предупреждал его на  будущее – применительно  к  девушке , которая  появится  у  меня  в  те  далекие  от  нынешних  дни. За  шаловливое  обхождение  с  тобой  я  модельеру  не  наваляю. И  почему  я  к  нему  столь  уважителен…
- Ко  мне? – поразился  Костенко. – И  в  чем  же  уважение?
- В  том , что  я  угрожаю  тебя  побить , если  ты  станешь  к  моей  девушке  подбираться. Зная  твою  ориентацию , я  мог  бы  на  это  наплевать  и  подумать , что , мол , ладно , пускай  себе  пококетничает  и  поблещет  своей  обходительной  голубизной , однако  я  отвел  тебе  роль  помужественнее. Соперника  в  тебе  усмотрел.
- Теперь  я  у  тебя  в  долгу? – процедил  Костенко.
- Я  пожму  плечами. Что  реально , а  что  нет , не  мне  определять. Вот  Женя  не  моя  девушка , а  сегодня  вечером  мы  с  ней… ты  мне  обещала. 
- Обещание  я  не  нарушу , - промолвила  Никонова.
- Ясно  тебе , модельер? Не  думаю… после  работы  мы  пойдем  посидеть  к  моему  другу - вернейшему , многолетнему… а  кто  его  разберет? Я  не  удивлюсь , если  и  наша  с  ним  дружба  откроется  передо  мной  чистой  видимостью  и  обманом. Что-то  я  все-таки  уяснил… и  на  меня , как  говорил  Будда , нашло  познание  и  понимание.

  В  ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОЙ  черной  машине  едут  полковник  Тепляков , подполковник  Севостьянов  и  лейтенант  Баляйкин.
  Игорь  Баляйкин , вцепившись  в  доверенный  ему  руль , сосредоточен  на  рискованном  маневрировании  в  плотном  потоке. Сидящий  рядом  с  водителем  Виталий  Севостьянов  всем  сердцем  переживает  случившееся  в  бутике.Иван  Сергеевич  Тепляков  порождает  на  свой  собственный  взгляд  выдающуюся  мысль  и  расплывается  в  соразмерной  ей  улыбке.
- Не  сможет  он , - пробормотал  Тепляков. – Ни  под  каким  видом  не  сможет… как  же  здорово , что  вспомнил  о  похоронах. Он  не  сможет… не  сможет! Заплывет  на  погост  опасливой  жирной  пираньей. Я  не  о  генерале  Борисове  и  его  присутствии  на  похоронах  наших  ребят. Я  о  Шервинском. Когда  хоронят  Сагдеева?
- На  третий  день , - ответил  Баляйкин. – Вам  число  высчитать?
- Я  неверно  спросил , - пробурчал  Тепляков. – Мне  нужно  было  спросить: где  его  хоронят? И?
- Данных  нет , - ответил  Баляйкин. – Если  вы  так  заинтересованы , я  добуду  вам  их  часов  за  пять. Какую  мне  избрать  последовательность  действий?
- Своими  мозгами  ее  составь. Без  привлечения  моих – они  заняты… планированием  захвата. Шервинский  ведь  объявится! Не  сможет  не  проводить  Сагдеева  в  последний  путь. Они  же  кореша… преступно  направленные  амиго , столько  времени  вне  закона  бок  о  бок  проведшие. Шервинский  переоденется  в  бомжа , прикинется  клонящейся  к  земле  богомолкой – главное , он  придет. И  мы  его  сцапаем!
- С  вашего  позволения , я  бы  вам  возразил , - сказал  Севостьянов. – Со  всеми  нашими  средствами  и  возможностями  мы  бы  одного  Шервинского , наверное , обезвредили , но  ваш  план  имеет  тот  недостаток , что  Шервинский-то  не  придурок. А  чтобы  сунуться  туда , где  тебя  будут  непременно  вычислять  и  окружать , необходимо  им , то  бишь  придурком , быть.

- А  дружба? – спросил  Тепляков.
- Она  несколько  ни  при  чем , - ответил  Севостьянов.
- Ты , подполковник , мне  не… ты… на  ней  построен  весь  мой  расчет!
- Вы , Иван  Сергеевич , идеалист , - промолвил  Севостьянов. – Существование  мужской  дружбы  и  я  не  отрицаю , и  я  согласен – ради  живого  Сагдеева  Шервинский  бы  на  безумство  решился , но  рисковать  головой  из-за  мертвого…
- Не  круто , а  глупо , - влез  Баляйкин.
- Так  точно , - кивнул  Севостьянов. 
- Шервинский , - пробормотал  Тепляков , - не  нарисуется , носа  не  покажет , дружба  на  покойников  не  распространяется… немного  о  дружбе  вы  знаете! Мои  черствые  деловые  товарищи! Что  бы  вы  мне  ни  доказывали, западню  Шервинскому  мы  устроим.

  ФЕДОР  Зуев  и  Евгения  Никонова  у  Петра  Беркутова  и  его  женщины  Ирины  Вязьмикиной ; идет  застолье , десяток  преимущественно  странных  гостей  без  рвения  отдают  дань  небогатому  угощению , крупноголовый  Петр  Беркутов  с  сумасшедшим  выражением  лица  отсматривает  события , происходящие  где-то  в  параллельных  мирах. Пришибленная  Ирина  Вязьмикина , выпивая , смотрит  в  свою  тарелку. Расстояние , отделяющее  Елену  Никонову  от  хозяина  дома , позволяет  ей  говорить , не  будучи  им  услышанным.
- Твой  друг  немногословен , - прошептала  она.
- Тебе-то  что? – осведомился  Зуев.
- Как-то  дико  и  неестественно. Со  мной  он  даже  не  поздоровался.
- И  к  чему  ты  сейчас  об  этом  вспомнила?
- В  прихожей  он  был  такой  напряженный , - промолвила  Никонова. – Я  думала , он  выпьет  и  ему  полегчает , но  он  не  налегает.
- Он  непростой  человек , - пояснил  Зуев. 
- Сидящая  с  ним  женщина  пьет  активней  его.
- Я  же  тебе  сказал – он  непростой  человек.
- Он  ее  что , доводит? – спросила  Никонова. – Она  поэтому  пьянствует?
- С  ним  сложно. Он , не  прими  за  бред , возмущался  тем , почему  планетарий  закрыт.
- На  улице  митинговал? – уточнила  Никонова. 
- Выступал  с  проклятиями  в  узком  кругу.
- Отпусти  я  бороду , - процедил  на  другом  конце  стола  Петр  Беркутов , - по  ней  бы  у  меня  кровь  стекала. Разбей  мне  кто-нибудь  физиономию , я  бы  свалился  и закричал: стой , кто  идет?! Спросил  бы  не  у  того , кто  ударил , а  у  приближающегося  меня  пинать… словно  бы  я  пыльный  куль  с  грязными  тряпками. Я  себя  не  переоцениваю. Проходящая  мать  не  моя… у  нее  свой  завернутый  в  одеяло  детеныш – она  бы  его  со  мной , чтобы  я  его  наставлял , не  оставила. Ужаснулась  бы , курвочка. Прикрыла  бы  меня  с  головой  одеялом , тепло  младенца  хранящим. Кто  умер? Я  не  умер. Ветром  перемен  жизнетворный  ресурс  в  меня  занесло. Возрождение! В  унылости  разломанности… я  возрождаюсь? Смогу  ли  я… вставшим  членом  это  одеяло  приподнять. Верблюжье – да , ватное – нет…
- Ты  бы  постеснялся , - жалобно  сказала  Ирина  Вязьмикина.
- Уродина! – проорал  Беркутов. – Не  смей разевать  пасть , когда  я  не  закончил! Скотина… безмозглая  курица!   
 Взбешенный  Петр  Беркутов  отвешивает  Ирине  Вязьмикиной  увесистую  затрещину. В  ожидании  дальнейших  ударов  покачнувшаяся  на  стуле  Ирина  безропотно  сжимается.
  Гостей , помимо  Елены  Никоновой , случившееся  не  удивляет. Евгения  поражена.
  В  ПОЛУПУСТОМ  вагоне  метро  Евгения  проникнута  неприкрытой  удрученностью. К  Евгении  придвигает  голову  заискивающе  заботливый  Федор  Зуев.
- Из-за  чего  пригорюнилась? – спросил  он.
- Я  в  негодовании , - ответила  Никонова.
- Злиться , оно , конечно , вернее , чем  грустить. Куражнее. Допек  тебя  мой  друг?
- Я  зарекаюсь  с  тобой  к  кому-либо  ездить.
- А  в  общественное  место  пойдем? – поинтересовался  Зуев. – Туда , где  фильмы  крутят  или  фокусы  показывают. Хочешь – пообедать  в  якиторию  сходим.
- Отстань , - процедила  Никонова.
  Поезд  останавливается  между  станциями.
- Пойдем  в  якиторию? – повторно  спросил  Зуев.
- В  обычном  кафе , куда  мы  с  тобой  ходили , стрелял  бандит. Такой  обыкновенный , контролирующий  свои  действия – в  якитории  я  нарвусь  на  заезжего  обкуренного  якудзу. Если  с  тобой  в  нее  пойду.
- Ты  на  меня-то  все  шишки  не  сыпь , - сказал  Зуев. – К  моему  другу  я  мог  бы  тебя  и  не  водить , но  за  тот  выстрел  в  кафе  ответственность  я  не  несу. До  нашего  похода  в  кафе  около  тебя  что , никогда  не  стреляли?
- Удивительно , да? – криво  усмехнулась  Никонова. - А  в  гостях  до  сегодняшнего  дня  я  когда-нибудь  столь  невыносимо  себя  чувствовала? Ответ  отрицательный.
  Поезд  трогается.
- Ко  мне  сейчас  не  зайдем? - спросил  Зуев. 
- Ты  прикалываешься? – расширила  зрачки  Никонова. 
- Иду  ва-банк. Хватит  уже  с  нас  недоговоренностей. Был  у  тебя  кто-то , я  бы  и  не  заикался… или  у  тебя , или  у  меня.
  Поезд  останавливается  и  трогается.
- К  моему  приходу  постель  никем  не  греется , - промолвил  Зуев. – Мы  с  тобой  оба  одиноки. Где  нам  найти  себе  пару? На  нашей  работе? Выбор  у  нас  там  небогатый - из  людей , нормально  сексуально  ориентированных , только  я , да  ты.
- И  директор , - добавила  Никонова.
- Роман  Васильевич  для  тебя  потерян. Он  женат.
- Но  он  директор.
- Ты  намекаешь  на… у  тебя  с  ним  что-то  есть?
- Соблазнить  меня  он  не  пытался , - ответила  Никонова.
- В  Романа  Васильевича  я  верил! – радостно  воскликнул  Зуев. – Уважаемый  человек , семьянин , к  чему  ему  эти  жалкие  служебные  интрижки. Ты , Женя , не  беспокойся – возникшая  между  нами  будет  называться  совсем  по-иному.
- Само  собой , - пробормотала  Никонова.
- Ты  проведешь  со  мной  ночь?
- Ох…
  Поезд  остановился.
- Твою  мать!  - вскричала  Никонова. – Чего  же  он  все  время  встает-то , сколько  можно  над  нами  измываться! Окаянное  метро! Эх… машинист  не  виноват.
- Я  машинистов  не  люблю.
- Сильно?
- Однажды  я  ехал  по  филевской  линии , и  машинист  на  каждой  станции  кричал: «Посадка  окончена! Не  держите  двери! Посадка  окончена!». Орал  на  людей , как  на  собак. Народ  усталый , с  работы , лица  у  всех  понурые, печальные , вымотавшиеся  женщины , умаявшиеся  мужчины , с  ними  надлежит  обходиться  по-деликатнее , а  он , сука , чуть  ли  не  до  хрипа  из  своей  кабины  визжит. Я  прикинул , что  она  от  меня  вагонах  в  семи. А  проехать  мне  еще  следовало  станций  восемь.
- И  что?
- У  меня , - сказал  Зуев , - промелькнула  мысль  переходить  на  каждой  последующей  станции  в  следующий  вагон  и  постепенно  достичь  кабины. Добраться  до  машиниста  и  прибить  падлу.

  В  ВЕЛИЧЕСТВЕННОМ  храме  происходит  отпевание  уложенного  в  гроб  Алексея  Сагдеева ; благообразный  священник  густо  дымит  кадилом , расположившиеся  в  два  ряда  мужчины  и  женщины  держат  в  руках  тонко  дымящие  свечи  ; в  храме  не  протолкнуться. Совершающийся  в  углу  обряд  отпевания  составляет  лишь  малую  часть  кипящей  в  нем  жизни: народ  ходит , болтает , кладет  поклоны , делает  покупки , подполковник  Севостьянов , украдкой  посмотрев  из-за  несущей  опоры  на  пришедших  к  Сагдееву  людей , направляется  к  стоящему  лицом  к  иконе  Ивану  Сергеевичу  Теплякову.
- Крестись , - сказал  Тепляков.
- Понял , - кивнул  перекрестившийся  Севостьянов. -Мы  здесь , как  будто , чтобы  помолиться. 
- Кого-то , кого  можно  принять  за  Шервинского , не  замечено? – крестясь , спросил  Тепляков.
- Наши  люди  высматривают.
- Священник-то  наш?
- По  отзывам  перемолвившейся  со  мной  уборщицы , он  чистейшей  души  человек , - ответил  Севостьянов.
- Из  этого  я  вывожу , что  он  не  наш , - промолвил  Тепляков. – Попа  понадежнее  нельзя  было  сыскать?
- Для  чего?
- Ну… для  порядка.
- Нам , - сказал  Севостьянов , - неизвестно , есть  ли  среди  пришедших  к  Сагдееву  постоянные  прихожане  данного  храма. Поменяв  отца  Иллариона  на  какого-нибудь  своего , мы  бы  их  встревожили.

- Твоему  отцу  Иллариону , похоже , все  равно , кого  отпевать , - пробормотал  Тепляков. – На  что  уж  Сагдеев  бесовское  отродье , а  он  и  над  ним  кадилом  потряхивает. И  бесстыдно  говорит  о  нем  сердечно… как  о  герое  войны. Как  о  полярнике.
- Вы  подходили  послушать? – спросил  Севостьянов.
- Похлопал  ушами  там , неподалеку. Неужели , если  правильно  исполнить  весь  ритуал , в  рай  попадет  даже  такая  гнида , как  Сагдеев?
- А  вы  в  истории  христианства  совершенно  ни  бум-бум?
- Потише , любезный , - процедил  Тепляков. – Что  ты  себе  позволяешь?
- Минутным  ликбезом  я  бы  вам  пояснил , что  и  почему  здесь  стыкуется. Когда  распинали  Иисуса  Христа , ну  того  в  христианстве  наиболее  центрового , рядом  с  ним  на  кресте  отъявленный  разбойник  и  кровопийца  висел. Они  по-соседски о  чем-то  побеседовали , и  Спаситель – тот  же  Христос , известный  среди  его  почитателей  под  данным  почетным  наименованием , – сказал  бандиту , что  он  сегодня  же  окажется  на  небесах. Вместе  с  Ним. С  Самим.
- При  попадании  туда  Сагдеева  небеса , выходит , на  землю  не  рухнут , - заключил  Тепляков.
- Ни  в  коем  разе.
  С  Сагдеевым  начинают  прощаться: к  нему  подходят  и  целуют  в  покрытый  бумажной  полоской  лоб – похлопывают  по  плечу , бездеятельно  стоят  и  морщаться.
  НАСТОРОЖЕННЫЙ  Шервинский  стоит  на  обочине.
  Когда  к  Шервинскому  подъезжает  белый  «опель» с  многогранным , сидящим  за  рулем  Валерием  Поварницыным , Шервинский  залезает  на  заднее  сидение  и  уже  из  машины , высматривая  что-либо  сомнительное , напоследок  обозревает  округу.
- Поехали , - промолвил  Шервинский.
- Сначала  я  должен  перед  вами  извиниться , - сказал  Поварницын. – Это  все  заторы – я  из-за  них  опоздал. На  семь  минут  тридцать  пять  секунд.
- Вы  пунктуальный  человек , - улыбнулся  Шервинский. – Вам  я  готов  простить  любое  опоздание.
- Спасибо , - кивнул  Поварницын. – Жвачкой  вас  угостить?
- Чем?
- Ой , что  я  горожу… невесть  что. Нервишки  меня  поколачивают – не  справляюсь  я  с  ними. Мне  строго  указали  быть  с  вами  поуслужливее  и  я  языком  вот… смолол. А  язык – не  топор. Им  лед  между  нами  не  разрубишь.
- Чтобы  слегка  растопить , языком  этот  лед  можно  полизать , - промолвил  Шервинский.
- Лизать  я , извините , не  охотник… да  и  язык , если  лед  им  лизать , прилипнет.
- Тогда  его  будет  проще  отрезать.
- Ситуацию  я  просек , - пробормотал  Поварницын. 
- Чудесно. В  ваших  размышлениях  вы  действовали  наверняка?
- Я  рассудил  так , что  моя  разговорчивость  вам  не  по  вкусу , и  коли  я  не  заткнусь , ситуация  разрешится  для  меня  прискорбно. Молчат  горы , молчат  бездны , и  я  замолчу. Мне , господин  Менетийский , замолчать  не  в  обиду.
- Менетийский – это  я? – поинтересовался  Шервинский.
- Мне  сказано  обращаться  к  вам  именно  таким  образом.
- Однако , - промолвил  Шервинский.
- Господин  Менетийский!
- Что?
- Вас  ждут.
- Я  знаю , - сказал  Шервинский. – Знаю.

  АЛЕКСЕЯ  Сагдеева  выносят  из  храма. За  гробом , транспортируемым  за  ручки  четырьмя  крепкими  мужчинами , слитной  гурьбой  вытекают  все  присутствовавшие  на  отпевании ; они  вливаются  в  толкающийся  у  церкви  люд  и, обособившись  от  него , огибают  храм  и  следуют  за  Сагдеевым.   
  Из  церкви  появляются  Иван  Сергеевич  Тепляков  и  Виталий  Севостьянов.
  К  ним  осторожно  подступается  находившийся  снаружи  лейтенант  Баляйкин.
- Пойдем  за  процессией? – спросил  Баляйкин.
- Ты  иди , - сказал  Тепляков. – Мы  с  подполковником  со  временем  к  ней  подтянемся.
- Давайте  и  я  не  пойду , - промолвил  Баляйкин. – Здесь  я  нужнее.
- Для  чего? – осведомился  Тепляков.
- Для  аналитической  работы. Она  проводится  тут , и  тут  моя  ценность  повыше , чем  у  могилы. Случись  быть  захвату , народ  управится  и  без  меня. У  разрытой  могилы  Сагдеева  наш  народ  уже  на  постах. Те  четверо , что  потащили  гроб , так  же  из  наших?
- Угу , - ответил  Севостьянов.
- Все  кладбище  заполонили , - процедил  Тепляков. – Из  всех  склепов  знакомые  морды  выглядывают… а  Шервинского  не  видно.
- Зато  мы  в  божьем  храме  побывали, - сказал  Севостьянов. – Осенили  себя  крестами  и  посмотрели  на  святые  иконы.
- Тебе  этого  что , достаточно? – поинтересовался  Тепляков.
- Не  мне  и  не  миллиардам , и  не  миллионам , но  тысячам  за  глаза. Этого  мало. Неверие , оно  разрастается… горчичное  зерно  было  самым  крошечным , а  вымахало  из  него… ого-го-го. Это  из  Библии.
- Я  припоминаю , - кивнул  Баляйкин.
- Я  ничего  не  припоминаю , - процедил  Тепляков. – Я  Шервинского  мечтаю  схватить. 
  Иван  Сергеевич  Тепляков  демонстрирует  дубоватую  прямолинейность  мышления. Подполковник  Севостьянов  сохраняет  серьезность , лейтенант  Баляйкин, отвернувшись  от  Теплякова , усмехается.
 ЕДУЩИЙ  в  белом  «опеле» Шервинский  отдается  невеселым  размышлениям ; перемешанная  с  мозговой  деятельностью  грусть  проступает  и  на  челе  Валерия  Поварницына.
- Ей  говорят  не  плакать , - пробормотал  Поварницын.
- Жене  покойного? – спросил  Шервинский.
- Меня  сейчас  насчет  девочки  ясность  проклинила… почему  бы  ей  не  плакать – ей  есть  из-за  чего  плакать. И  некто  приводит  ей  доводы  не  те… я  о  детском  стишке.
- Написанием  балуетесь?
- Что  вы , я  и  не  помышляю , - ответил  Поварницын. – Беру  здоровую  красивую  книжку  и  зачитываю  из  нее  кем-то  уже  написанные. Своей  четырехлетней  дочке  Нине , которая  превыше  всего  о  Тане  стишок  обожает. Ну  тот , легендарный. «Наша  Таня  громко  плачет , уронила  в  речку мячик - тише , Танечка , не  плачь , не  утонет  в  речке  мяч». Вы  вдумайтесь  в  текст.
- Я  это  сделал.
- Недостатки  разглядели? Чисто  логические  нестыковки. Девочке  твердят , чтобы  она  не  плакала , поскольку  ее  мячик  в  речке , и  он  в  ней  не  утонет , но  девочка  плачет  не  из-за  боязни , что  ее  мячик  утонет , а  потому , что  видит , как  ее  мячик  уплывает  по  речке! Он  же  в  речку  упал! По  быстрой  речке  он  от  Тани  неумолимо  удаляется , и  она  никогда  его  себе  не  вернет. Вот  она  и  плачет. А  кто-то , усугубляя  ее  расстройство , явно  не  в  тему  бубнит: тише , не  плачь , он  не  утонет… конечно , не  утонет!

- Мыслите  вы  нешаблонно , - промолвил  Шервинский.
- Стараюсь.
- Настрой  у  вас  боевой. Мой  до  вашего  не  дотягивает. У  меня  сегодня  ближайшего  друга  хоронят.
- Ну , и  дела , - пробормотал  Поварницын.
- А  вы  мне  про  мячики , про  девочек – кто  не  в  тему , так  это  не  тот  кто-то  некто , а  вы.
- Я  напорол , - согласился  Поварницын. – Мне  бы  не  в  собственной  голове  шляться , а  поглядеть  внимательней  в  зеркало…
- На  себя?
- В  зеркало , которое  для  заднего  обзора. Посмотрев  в  него… посмотрев  на  вас  пристально , я  бы  и  раньше  по  вашему  лицу  увидел , что  вас  что-то  гнетет. Йок-йок-йок… как  же  все  печально.

  МОГИЛА  Алексея  Сагдеева  забрасывается  мерзлой  землей. Продрогшая  группа  скорбящих , начиная  разбредаться, закуривает , поеживается , надевает  головные  уборы  и  подрыгивает  окоченевшими  ногами.
  Вдали  от  посторонних  глаз , между  окруженных  оградками  крестов , по  припорошенной  снегом  дорожке  идут  подполковник  Севостьянов  и  полковник  Тепляков.
  Пальто  не  чувствующего  холода  Ивана  Сергеевича  не  застегнуто. Виталий  Севостьянов  беседует  с  кем-то  по  рации.
- Угу , угу , - пробурчал  Севостьянов , - угу… угу… оставайтесь  пока  на  постах. Угу… да , до  особого  распоряжения. Конец  связи.
- И  чего  у  нас  хорошего? – осведомился  Тепляков.
- Погребение  Сагдеева  состоялось. О  Шервинском  мы  теперь  можем  окончательно  и  бесповоротно  сказать , что  на  кладбище  он  не  появился.
- Не  пришел  попрощаться  с  другом , - пробормотал  Тепляков.
- Он  мог  сделать  это  и  в  морге.
- Что?!
- В  церковь  тело  везут  из  морга , - пояснил  Севостьянов. – Люди  неверующие , ну  или  способные  выкроить  час  лишь  с  утра , в  морге  с  умершими  прощаются. Не  среди  замороженных  трупов , а  в  специальном  помещении , где  гроб  с  открытой  крышкой  устанавливается  на  возвышении , и  люди  подходят… поглаживают  по  руке. Некоторые  целуют.
- А  Шервинский?
- Нет.
- Был  и  не  целовал?
- Да  не  стал  бы  он  его  целовать , - ответил  Севостьянов.
- Ну , а  тебе-то  почем  знать , если  наших  в  морге  не  было! – вскричал  Тепляков. – Не  было?! 
- К  моменту  начала  процедуры  в  районе  морга  расположились  пятеро.
- Прекрасно! – одобрительно  заявил  Тепляков.
- Но  Шервинского  они  не  видели.
- Естественно , - усмехнулся  Тепляков. - Он  же…
- И  Сагдеева  не  видели.
- То  есть…      
- В  ночь  перед  погребением  его  перевезли  в  другой  морг. В  нем  основное  прощание  и  проводилось – вы  же  заметили , что  церковное  отпевание  не  почтил  своим  посещением  ни  один  из  крутых  бандитов  и  околокриминальных  господ , типа  политиков  и  адвокатов. «Прости , прощай» они  сказали  Сагдееву  загодя. В  невыясненном  нами  месте.

- Разрази  меня  гром , - процедил  Тепляков. – Засыпь меня прах… я  чувствую , что  туда-то  Шервинский  приходил.
- Я  не  убежден.
- Честно? – воодушевился  Тепляков. – По-твоему , мы  его  все-таки  не  упустили? Что  до  меня , то  я  полагаю , что  он… не  сунулся. Почти  гарантия! С  его-то  осторожностью!
  Полковник  Тепляков  всеми  фибрами  душит  жаждет  поверить  в  то , что  он  сказал. Не  сходящая  с  лица  подполковника  Севостьянова  неопределенность  веру  Ивана  Сергеевича  подрубает.
  ВЫЛЕЗШИЙ  из  «опеля» Шервинский  входит  в  двери  уютного  загородного  пансионата. Короткими  спешащими  шагами  к  Шервинскому  подкатывается  радушно  раскованный  управляющий  Владимир  Грунин.
- Дорогому  гостю  распахнутые  объятия  и  пожелания  здравия! – воскликнул  Грунин. – Как  прошло  путешествие?
- От  города  до  пансионата  я  доехал  без  приключений , - усмехнулся  Шервинский. – По дороге  к  вам  люди , бывает , пропадают?
- Чулымцы , - улыбнулся  Грунин. - Мужские  однополые  чулымские  парочки , едущие  в  зарезервированный  ими  номер  для  новобрачных. Обстоятельства  их  исчезновения  вас  занимают? 
- Мне  любопытнее , почему  вы  надоумили  шофера  Менетийским меня  называть , - промолвил  Шервинский. – Менетий , насколько  я  помню , это титан  из  древнегреческих  мифов.
- Брат  Атланта  и  Прометея , - кивнул  Грунин. – Низвергнутый  Зевсом  в  ад  за  наглость  и  колоссальную  силу.
- Я  начинаю  догадываться. Вы  оповещали  меня  о  проживании  здесь  кого-то  из  больших-больших?
- Родиона  Матвеевича  Чуйкова.
- Знаменально , - пробормотал  Шервинский. – Но  не  смертельно. С  «Косолапым»  напрягов  у  меня  нет.
- Я  осведомлен , - кивнул  Грунин. – Живи  в  моем  пансионате  кто-либо  из  ваших  недругов , я  бы  без  мифологических  околичностей  вас  предупредил.
- Не  сомневаюсь. Креветками  и  беконом  ваш  кухонный  шеф  помидоры  еще  фарширует?
- Для  вас  будет  организовано. Вам  подать  в  номер  или  зайдете  в  ресторан?
- Гурманствовать  я  намерен  прилюдно.

  СИДЯЩИЙ  в  финансовом  отделе  Федо  Зуев  читает  книгу  в  Будде. Ее  он  держит  в  левой  руке – правой , не  отрываясь  от  чтения , Федор  закидывает  в  рот  хрустящие  чипсы. Книга  зачаровывает , пакет  чипсов  велик , заваленной  работой  Евгении  Никоновой  смотреть  на  чужую  праздность  тяжко. Видя  перед  собой  такого  гармоничного  Федора , Елене  хочется  его  как-нибудь  уколоть.
- Я  гляжу , ты  и  тело  подпитывать  не  забываешь , - промолвила  она.
- Оно  не  пустяк , - отозвался  Зуев.
- Для  ползающих  натур. Для  того , чей  дух  парит  с  Буддой , быть  чем-то  значимым  оно  не  должно.
- Тело – сосуд  пороков , - пробормотал  из-за  книги  Зуев.
- Мешок  с  костями! – присовокупила  Никонова.
- Я  тебе  зачитаю. Отыщу  и… «истинно  заявляю  вам , что  в  этом  теле , правда  смертном , но  сознательном  и  наделенном  умом , находится  мир… и  рост , и  упадок  его , и  путь , ведущий  к  исчезновению  его». В  общем , отношение  к  телу  у  Будды  не  слишком  пренебрежительное.
- В  молодости  он  его  роскошно  наряжал.
- Это  толкуют  недоброжелатели… а , ну  да , он  же  вышел  из  царевичей , и  нам  заказали  костюмы.
- Наш  модельер  Костенко , - сказала  Никонова , - сделал  изумительные  вещи. Я  была  в  пошивочной.
- Без  приглашения  Костенко  ты  бы  туда  не  наведалась.
- Ты  заблуждаешься. Мне  самой  стало  интересно  и  я  пошла.
- Но  дверь  он  держал  открытой , - сказал  Зуев. – Чтобы  ты  вошла  и  начала  его  расхваливать – модельер  Костенко  до  этого  падок. Он , милая  ты  моя  Женя , комплиментарно  зависимая  тля. Не  достает  в  нем  какой-то  основательности.

  В  РЕСТОРАНЕ  загородного  пансионата  принимает  обеденную  пищу  широкостный  старейшина  уголовного  мира  Родион  Матвеевич  «Косолапый». Равномерно  распределив  по  краям  тарелки  нарезанное  мясо , он  вдумчиво  кромсает  ножом  лежащую  в  центре  картофелину. За  столом , стоящим  от  входа  подальше  стола  «Косолапого» , пребывает  в  ожидании  фигуристая , зарабатывающая  на  жизнь  торговлей  своим  телом  Марина  Ходырева. Вошедший  в  столовую  Шервинский  останавливается  позади «Косолапого».
- Родиону  Матвеевичу  пламенный , - промолвил  Шервинский.
- Взаимно , - пробурчал «Косолапый». – Не  смотри  мне  в  затылок. У  меня  из-за  этого  возникает  отвратительное  ощущение , будто  бы  к  нему  дуло  приставили.
- Полагаю , двухстволку.
- Чересчур  банально  ты  к  вопросу  подходишь , - сказал  «Косолапый». – У  тебя  два  глаза , и  ты  машинально  уравниваешь  их  количество  с  количеством  стволов , но  мы  же  говорим  не  о  математике , а  об  ощущениях. Нарождающихся  не  в  бытовых  отделах  разума – в  мрачных  и  глубинных… что  я  тебе  сказал? Что  твой  направленный  на  меня  взгляд  дал  мне  почувствовать  дуло. Это  тривиальное  ощущение. Мне  было  бы  занятнее  ощутить  вскинутую  у  меня  за  спиной  кувалду  или  занесенную  надо  мною  ступню  мамонта… такой  пируэт  в  мышлении  проявил  бы  то , что  я  не  закостенел.
- По  мнению  авторитетной  общественности  вы , Родион  Матвеевич , деятельно  не  зашорены  и  мыслительно  ржавчиной  не  покрыты.
- Не  успокаивай , - пробормотал «Косолапый».
- Я  пойду  поем , - сказал  Шервинский.
- Ступай , иди… пожри.
  Шервинский  усмехается  и  подходит  к  приязненно  и  давно  смотрящей  на  него  Марине  Ходыревой.
- Благоуханная  Марина , - промолвил  Шервинский. – Тебя  твой  управляющий  возле  моего  столика  посадил?
- Мы  с  ним  решили , что  негативную  эмоцию  я  у  вас  не  вызову.
- Маленький  просчет  вы , к  сожалению , допустили. В  идеале  тебе  бы  следовала  попасться  мне , когда  бы  я  уже  пообедал  и  с  думой  о  других  удовольствиях  в  номер  шел.
- Я , - сказала  Марина , - по  высочайшему  разряду  получение  их  вам  обеспечу. Поспешим?
- Ты  привлекательная  и  весьма  умелая  девушка , но  обед  я  из-за  тебя  не  отменю. У  меня  ныне  не  тот  кураж , чтобы  безудержно  даму  в  постель  тащить.
- Ваша  сдержанность  меня  заводит.
- При  всей  моей  доверчивости , - улыбнулся  Шервинский , - я  позволяю  себе  понимать , что  тебя  возбуждают  только  мои  деньги.
- Ну , зачем  же  вы… назвали  меня  дамой  и  тут  же  так  опускаете.
- Да  чем  же? Блеск  золота , он  ведь  и порядочных женщин  слепит. Женщин , по  больших  части  в  кровати  не  блестящих.
- Я  в  ней  сияю , - улыбнулась  Ходырева.
- И  не  дешевой  стекляшкой. Чистым  алмазом  ты , Марина.

  В  НОМЕРЕ  Шервинского  горит  настольная  лампа , в  чьем  блеклом , едва  дотягивающемся  до  кровати  свете  блистает  высокотехничной  грацией  оседлавшая  Шервинского  Марина  Ходырева. Ее  тело  красиво , вся  ситуация  отдает  романтикой  и  возвышенность – затем  она  меняется. Сверху  уже  Шервинский. Разойдясь , он  врывается  в  Марину  с  бездушной  брутальностью.       
  После  секса  Марина  и  Шервинский  полусонно  возлежат  рядом.
- Здорово  вы  меня , - промолвила  Марина. – Аж  до  боли.
- Хе-хе-хе… я  тебя  не  осуждаю.
- А  чем  я  провинилась?
- Ты  мне  врешь , - ответил  Шервинский. – Не  со  злым  умыслом , а  говоря  мне  приятные  вещи , которые  тебе  и  положено  говорить  мне , как  клиенту. Родион  Матвеевич  тебя  для  сношений  не  требовал?
- И  не  меня , и  никого. Родион  Матвеевич  уже  старенький. Кроме  того , он  такой  совершенно… сплошняком  погруженный  в  себя. Одно  его  с  годами  отпустило , а  другое  прижало  настолько , что  и… возьмешь  вот  и  пожалеешь  старичка.
- Он  твоей  жалости  не  заслуживает , - сказал  Шервинский. – Сейчас-то  он  закис , а  в  былые  временами  за  ним  водилось… устраивать  инсталляции  из  различных  умерщвленных  тел. Или  из  разных  частей  тела , оказавшегося  у  него  в  единственном  числе. К  чему  с  кем-то  смешивать , раз  оно  принадлежало  мужчине  волевому , исключительному - конкуренту  по  бизнесу. За  проявленную  отвагу  разрубленному  и  в  назидании  столь  же  ретивым  выскочкам  сфотографированному. Фотокомпозиция  выложенного  из  отдельных  рук , ног  и  головы  пиратского  флага  холодит  кровь  посильнее  любой  черной  метки. К  подобным  нечеловеческим  методам  Родион  Матвеевич  прибегал  не  для  того , чтобы  потешить  нутро – этим  он  без  всяких  чувственных  включений  укреплял  свои  деловые  позиции. Не  наслаждаясь  и  не  переживая. Для  наслаждения  ему  служили  девушки. Купленные , соблазненные , развратные , неприступные , бухгалтерши  и  медсестры , велосипедистки  и  крановщицы… в  беспорядочном  блуде , говаривал  он , если  и  вся  радость  жизни , то  весь  ее  сок. Хоть  Родион  Матвеевич  и  одряхлел , мне  представляется , что  многолетняя  тяга  в  вашему  полу  досуха  в  нем  не  иссякла. Коли  мой  рассказ  не  ввергнул  тебя  в  невыносимый  испуг , ты  можешь  к  нему  подступиться  и  попробовать  расшевелить
- Я  подумаю , - промолвила  Ходырева. 

  СЛЕДУЮЩИМ  утром  собравшийся  пройтись  Шервинский  по  пути  к  выходу  заглядывает  в  столовую  и  видит , как  Марина  Ходырева , подсев  к  Родиону  Матвеевичу «Конопатому» , улыбчиво  с  ним  разговаривает.
  Шервинский  понимающе  кивает. Его  взор  перескакивает  в  холл  и  охватывает  расхлябанного  чиновника  Андрея  Андреевича  Луконина  и  долговязую , по-спортивному  одетую , несущую  лыжи  и  лыжные  палки  Маргариту  Белянкину.
- Доброе  утро , Андрей  Андреевич , - сказал  Шервинский.
- Happy  morning , господин  Антонов , - кивнул Луконин. – Следует  говорить , good  morning , но  я , чтобы  не  погрязнуть  в  моей  чиновничьей  данности , завел  правило  выделяться.
- Надеюсь , это  желание  у  вас  контролируемое , - улыбнулся  Шервинский. – Не  перехлестывающее  вас  на  встречах  с  руководящим  составом.
- Не  вопрос , - промолвил  Луконин. - Невзрачно  посиживая  на  боковом  стуле , я  тише  воды  и  ниже  травы. Картины  на  крутых  совещаниях  я  не  порчу. Посматриваю  на  граждан , что  посолиднее  меня , и  думаю , что  наша  страна  мощна  не  случайно.
- Ну  а  в  вашем  министерстве  какие  дела? – поинтересовался  Шервинский.
- С  чем  надо  мы  справляемся. Трудновато , но  пощады  не  просим. Сами  же  понимаете – заботы , задачи , возможности… отдохнуть , кроме  как  в  уик-энд , абсолютно  некогда.
- Девушку  вас  здесь  подобрали  симпатичную , - взглянув  на   Белянкину , сказал  Шервинский.
- Ха-ха , - промолвил  Луконин. – Она  не  из  местных  путан. Марго  моя… приехала  со  мной. Из  Москвы.
- Мне  весьма  стыдно , - сказал  Шервинский. – Вы , девушка , за  мою  догадку  меня  простите , я  же…
- Вы  перед  ней  не  извиняйтесь , - заявил  Луконин. – Впрямую  она , конечно, не  шлюха , но  по  своей  принципиальной  образующей  она  с  ними  одно. Невинность , Марго , от  тебя  давненько  ушла?
- Я  ухожу  на  лыжах  кататься , - процедила  Белянкина.

  РЕШИТЕЛЬНО  отталкиваясь  палками , насупленная  Маргарита  Белянкина  топчет  нечетко  оформленную  лыжню. Гладкости  проезда  нет , на  лице  проступает  румянец , ненакрашенные  губы  бледны , ровность  дыхания  вот-вот  собьется , белая  вязаная  шапка  набекрень.
  Маргарита  Белянкина  проезжает  мимо  прогуливающихся  по  заснеженной  аллее  Шервинского  и  Луконина.
- Разбегалась  деваха , - промолвил  Луконин. – За  нас  двоих  лыжню  проглаживает. Меня-то  встать  на  них  заставишь , лишь  пригрозив  мне  переводом  на  должность  человечка  без  права  подписи. Шустра  моя  Марго , не  отнимешь… мы  с  вами  идем , а  она , как  от  стоячих , от  нас  укатывается.
- Она  фигуру  блюдет , - сказал  Шервинский.
- В  пансионате  имеется  комната  с  тренажерами – в  ней  бы  и  потела. Я  бы  побыл  поблизости. Чего-нибудь  бы  для  тонуса  поподнимал. Моей  содержантке  необходимо  быть  в  наилучшей  форме , но  и  мне  перед  Марго  позориться  не  хочется. Конкретно  в  койке.
- А  если  по-духовнее  себя  спозиционировать?
- Кому , мне? – спросил  Луконин.
- Оставить  Марго  наматывать  круги  и  пройти  в  зал  для  медитаций. В  пансионате  и  он  есть. В  нем  приглушенный  свет , негромкая  музыка…
- Умиротворяющая? – уточнил  Луконин.
- Полагаю , что  вряд  ли  такая , что  жилы  вытягивает. Доносящийся  из  этого  зала  плач  и  скрежет  зубовный  на  реноме  пансионата  сказался  бы  нехорошо. В  его  стенах  недопустимо  происходить  явлениям , безусловно  допустимым  вне  его  пределов.

  ХУДОЙ , как  смерть , генерал  Борисов  хмурит  густые  седеющие  брови. В  напичканном  оргтехникой  и  портретами  высших  государственных  лиц  кабинете  он  распекает  стоящих  перед  ним  полковника  Теплякова  и  подполковника  Севостьянова. Виталий  Севостьянов  смотрит  в  глаза  генерала  с  виноватой  покорностью. Иван  Сергеевич  Тепляков , отворотив  от  Борисова  взгляд , упивается  собственной  незадачливостью.
- Вы  знаете , как  я  стал  генералом? – спросил  Борисов.
- Честно , - предположил  Теплякова. – По  заслугам.
- Я  продвинулся  к  этому  чину  благодаря  тому , что  не  раздражал  товарищей , которые  стали  генералами  до  меня. В  стремлении  выслужиться  перед  начальством  я  много  на  себя  не  брал , потому  что  осознавал , что  крупная  разовая  неудача  элементарно  затмит  собой  прорву  успехов  неоднократных  и   незначительных. В  вашем  случае , господа , данным , покрывающим  все  пятном  на  ваши  личные  дела  и  служебные  перспективы  ложится  тень  вертящего  вас  на  своем  половом  органе  Шервинского. На  похоронах  Сагдеева  он  снова  вас  безнаказанно  натянул. Не  путем  гомосека , а  дав  вам  подышать  ладаном , потолкаться  на  холодрыге… вы  шерстяные  носки  хоть  одели?
- У  меня  мои… они  с  дырками , - ответил  Тепляков. – На  пятках.
- А  мои  целехонькие! – сказал  Борисов. – Я , господа , держу  их  на  морозе. На  балконе.
- Из-за  того , что  воняют? – поинтересовался  Севостьянов. 
- Чтобы  моль  не  проела , - ответил  Борисов.
- А  летом? – спросил  Севостьянов.
- А  зачем  мне  летом  шерстяные  носки? – переспросил  Борисов.
- Но  моль  в  них  и  летом  завестись  может.
- Может , - пробормотал  Борисов. – Я  туда , в  лето , пока  не  заглядывал… следующим  и  порешаю. О  полезности  держания  на  морозе  мне  совсем  недавно  сказали.
- На  коллегии? – поинтересовался  Тепляков.
- В  кулуарах , - ответил  Борисов. – Генерал  Рябинин  нашептал  мне  о  валенках , а  генерал  Дубинин  о  носках. Вам , полковник , как  человеку  с  интуицией , в  это  верится?
- Творящееся  в  головах  у  генералов  для  меня… за  семью  печатями.
- Таким  оно , полковник , для  вас  и  останется , - сказал  Борисов. – Для  вас , мой  дорогой , ваше  нынешнее  звание – потолок. Но  в  ловле  Шервинского  вы  тем  ни  менее  поднапрягитесь – во  избежание  разжалования. О  его  местонахождении , пусть  и  с  погрешностью  в  тридцать , пятьдесят , семьдесят  километров , вы  осведомлены?    
  Запальчиво  взглянув  на  Борисова  и  сообразив , что  сказать  ему  генералу  нечего , Иван  Сергеевич  Тепляков  гневно  вперивается  куда-то  вбок.
  ШЕРВИНСКИЙ  сидит  на  диване. В  номере  пансионата , с  руками , уложенными  на  коленях  и  слегка  подтянувшими  брюки  вверх: на  каждой  голени  Шервинского  закреплено  по  пистолету.
  Марина  Ходырева  у  стола – она  неуверенно  расставляет  на  шахматной  доске  двухцветные  пешки  и  фигуры.
- Черного  ферзя  на  черную  клетку? – спросила  Ходырева. – Он , помню , стоит  рядом  с  королем , а  кого  куда...
- При  расстановке  фигур  ферзю  свой  цвет , - сказал  Шервинский. – Королю  нет. Шахматистка  ты , кажется , не  перворазрядная.
- Я  и  на  третий  разряд  не  потяну.
- И  в  остроатакующей  игре  у  тебя  погрехи , и  в  позиционной…
- Я  не  понимаю , какой  вам  интерес  со  мной  играть.
- Мы  будем  играть  на  одной  стороне , - сказал  Шервинский.
- А  в  шахматах  такое  возможно?
- Ты  слышала  о  паралимпийских  играх? – поинтересовался   Шервинский. – В  них  участвуют  несмирившиеся  люди  с  явными  физическими  недостатками. А  у  нас  тут  намечается  партия  в  парашахматы.
- В  игру  для  тех , у  кого  отклонения  умственные?
- Нет , - сказал  Шервинский. – Парашахматы  называются  так  из-за  того , что  в  них  играют  пара  на  пару. Предположим , я  и  ты  против  Крамника  и  Ананда. Это  фамилии  знаменитых  шахматистов.
- Да  я  въехала… ну  а  мне-то  они  что – вы  бы  с  ними  бились , а  я  бы  сидела  и  не  вмешивалась.
- Отсидеться  у  тебя  не  выйдет , - сказал  Шервинский. – В  парашахматах  каждый  из  четырех  играющих  ходит  строго  по  очереди.
- Хмм… и  кто  наши  соперники?
- Чиновник  Луконин  и  его  герл , - ответил Шервинский. - Я  убежден , что  она  играет  не  лучше  тебя.
- По  виду  она… не  особенная.
  Проводя  приблизительное  сравнение  своего  умственного  потенциала  с  возможностями  Маргариты  Белянкиной , Марина  Ходырева  задумалась , и  она  ее  лице  проявилась  мысль – более  внятная , чем  у  Маргариты  Белянкиной , поджидающей  Андрея  Андреевича  Луконина  у  обитой  желтоватым  бархатом  двери  в  медитационный  зал.
  Луконин  выходит. Благодушной  расслабленности  Маргарита  Белянкина  в  нем  не  усматривает.
- Помедитировал? – спросила  она.
- Ознакомился… на  предмет  создания  подобной  комнаты  в  нашем  министерстве.
- Попутно  бы  и  помедитировал.
- Чего-нибудь  еще  тупее  не  скажешь? – возмутился  Луконин. – Я  бы  одновременно  и  удивился , и  нет – на  дебильные  высказывания  ты  плодовита , но  переплюнуть  уже  сказанное  тебе  будет  сложновато. Попутно  помедитировать… без  концентрации , с  хрен  знает  чем  занятой  головой… какая  же  это  медитация?! Медитация , моя  милая – это  тебе  не  соски  за  просмотром  ящика  теребить.
- Я  возбуждаю  себя  для  тебя , - пробормотала  Маргарита.
- А  вот  тут  подход  у  тебя  верный. Если  бы  ты  ложилась  со  мной  неготовой  к  любви , я  бы  тебя  не  содержал. Выдавать  тебе  в  ближайшие  месяцы  наличные  я , возможно , не  стану.
- И… из-за  чего? И… что  я  должна  сделать , чтобы  их  получать? Какого  типа  извращений  ты  от  меня  потребуешь?
- Каспаровского , - промолвил  Луконин.
- Это… это  что… это…
- Я  о  шахматах. По  условиям  предстоящей  игры  мы  с  тобой  составим  единый  тандем , призванный  играть  на  победу. Ничью  я  стерплю , но  за  случившееся  по  твоей  вине  поражение  ты  подвергнешься  от  моего  лица  грязным  оскорблениям  и  понесешь  денежный  урон. Поэтому  над  шахматной  доской  ты  в  своих  раздумиях  над  позицией  не  халтурь. Задействуй  разум  всецело. Выдавай  на  гора  все , что  есть!

  МАРГАРИТА  Белянкина  принужденно  и  самозабвенно  пытается  нащупать  в  своей  нависшей  над  шахматной  доской  голове  что-нибудь  дельное ; за  столом  и  у  стола  в  номере  Шервинского  четверо – Маргарита  Белянкина  стоит  рядом  с  сидящим  Лукониным , Марина  Ходырева  занимает  такое  же  положение  подле  Шервинского ; Луконин  боевит , Шервинский  собран , Марина  Ходырева  ненавязчиво  массирует  Шервинскому  спину. Маргарита  Белянкина  мыслит  без  остановок.
- Ей  пора  ходить , - промолвил  Шервинский.
- Дай  ей  еще  поразмышлять , - сказал  Луконин.
- Пожалуйста , - недовольно  пробурчал  Шервинский. – Надо  было  играть  с  часами.
- На  блиц  я  бы  не  согласился , а  в  обычной  партии  времени  полно , - сказал  Луконин. – Да… наш  чернопольный  слоник  способен  встать  поудачнее. 
- Не  подсказывайте , - сказала  Ходырева.
- Мысли  вслух , - пробормотал  Луконин. – В  данной  ситуации  они  и  правда  могут  быть  расценены , как  намек… на  ход  слоном.
- Он  ей  опять  подсказывает , - пожаловалось  Шервинскому  Ходырева.
- Ладно , - сказал  Шервинский. – Куда  бы  их  чернопольный  слон  не  встал , хуже  нам  от  этого  не  будет.
- Ну-ну , - усмехнулся  Луконин.
  Маргарита  Белянкина  двинула  вперед  пешку.
- Ну , чем  ты  ходишь , - процедил  Луконин.
  Марина  Ходырева  незамедлительно  пошла  ладьей.
- Сюда  она  у  вас  встала… ага , - пробормотал Луконин. – Думаете  поддавить  нас  тяжелыми  фигурами… а  ход-то  не  от  балды. Ферзя  мы  уведем.
  Андрей  Андреевич  Луконин  переместил  ферзя  на  край  доски.
- Ваш  вождь  бежит , - промолвил  Шервинский. – Сейчас  он  притулился  на  обочине , а  скоро  и  вовсе  доску  покинет. Будучи  съеденным. С  вашего  одобрения  я  начинаю  операцию  по  его  блокаде.
  Шервинский  придвинул  к  чужому  ферзю  свою  пешку.
- Неслабая  заявочка , - пробормотал  Луконин. – Обложили  вы  нас  категорично… несколько  ходов , и  позиция  на  ничейную  уже  не  смахивает. Ходи , крошка!
- Секундочку , - промямлила  Белянкина.
- Ты  помнишь , чем  наш  проигрыш  для  тебя  обернется? – осведомился  Луконин.
- Как  тут  забудешь…
 
- Меня  бесит  то , что  мы  играли  белыми! – вскричал  Луконин. – Черными  я  бы  с  более  легкой  душой  уступил.
- Вы  рановато  стали  осыпать  себя  пеплом , - сказал  Шервинский. – Партия  не  закончена.
- Она  в  развитии , - кивнул  Луконин. – Поставить  нам  мат  вы  и  не  мечтайте! Когда  он  будет  неминуем , ваша  партнерша  грубо  ошибется , и  партия  примет  иной  оборот. Усекла , путана? Ты – глупая  шлюха , и  ты  налажаешь!
- Чего  он  меня  обзывает? – спросила  у  Шервинского  Ходырева.
- Наш  многоуважаемый  чиновник  нетактичен , - промолвил  Шервинский.
- Я  хитер! – заявил  Луконин. – Подсказывать  своей  мне  запрещено , но  выводить  из  равновесия  вашу  я  вправе. Вашу  платную  зазнобу , беспутную  и  презренную  ****иночку-шахматисточку.
  Маргарита  Белянкина  переставила  ферзя  в  центр  доски.
- Куда-куда  ты  его , - промолвил  Луконин , - ага… хмм… а  что. Здесь  его  не  сожрут.
- Я  сожру  вашего  коня , - гневно  сказала  Ходырева.
- Кого , ты  задумала  кого… ладьей? Ну , кушай  на  здоровье.
- Не  горячись , - сказал  Шервинский. – Прослушай  техническую  информацию, подсказкой  не  являющуюся. В  шахматах  ладья  ценнее  коня. Если  ты  съешь  у  него  коня , он  съест  у  нас  ладью  и  вдобавок  перехватит  инициативу. Он  тебя  обзывал , и  твое  желание  что-нибудь  у  него  сожрать  я  понимаю , но  он  и  добивался  того , чтобы  ты  потеряла  контроль. Ты , Мариночка , одумайся. Не  поддавайся  порыву.
- Мне  очень  обидно , - сказала  Ходырева. 
  Марина  Ходырева  унижена  и  свою  уязвленность  Марине  не  скрыть.
  У  ПОСТОЯННО  третируемой  Ирины  Вязьмикиной  опыта  в  этом  побольше. Ирина  Вязьмикина  в  квартире  сквернейшего  Петра  Беркутова – в  ней  же  и  Федор  Зуев: мужчины  ведут  беседу. Ирина  с  нарастающей  тревогой  взирает  на  одного  Петра.
- Твоя  увлеченность  Буддой  меня  не  зацепит , - сказал  Петр  Беркутов. – Это  религия , а  я  после  затяжных  потуг  примерить  на  себя  христианство  подозрителен  к  ней  стал. Все  эти  заповеди  я  схватывал  на  лету  и  с  каждой  в  душе  соглашался , но  исполнение! С  ним-то  что  делать? Исполнять? А  если  для  такого  положительно  слома  своей  подкожной  организации  во  мне  самим  Богом  ничего  не  заложено? И  взлелеянная  переделка  себя  на  твердых  высокоморальных  началах  ну  никак  не  проходит? Ты  на  меня  не  глазей!
- Я , - пробормотала  Вязьмикина , - ничуть…
- Ты  на  волосок  от  получения  в  ухо! – проорал  Беркутов.
- Насколько  же  вы , ребята , друг  к  другу  притерлись , - промолвил  Зуев. – Ваши  орбиты  стабилизировались. Еще  немного  и  сольются  в  одну.
- Быть  с  ней  чем-то  совершенно  объединенным  я  не  желаю , - заявил  Беркутов. – Кто  она  мне… и  кто  она  вообще  есть? Я  сейчас  на  нее  смотрю  и  будто  бы  в  микроскоп  ее  изображение  рассматриваю. 
- При  таком  презрении  к  ней  зачем  же  ты  с  ней  живешь? – спросил  Зуев.
- Я  не  буддийский  монах – женщина  мне  требуется. А  твоему  монаху  нужна  водка!
- Их  монахи  не  пьют , - сказал  Зуев.
- Они  обливают  водкой  головы  и  поджигают. Вместо  бритья! Они  же  обритые! В  головах  у  них  прохладная  тишь , а  на  головах  пожар! А  у  меня  пожар  в  ней! И  из-за  этого  я  обаяния  не  утратил! По  чьему-то  коллегиальному  решению… надо  мной  никто  не  сжалился! Неизвестные  первобытные… ко  мне  скреблись  и  прорвались!
  Во  взоре  Ирины  Вязьмикиной  страдание , любовь  и  понимание.
  Перейдя  вместе  с  утомившимся  от  криков  Зуевым  на  кухню , мысленно  она  остается  с  Петром.
- Срываться  Петр  горазд , - промолвил  Зуев.
- Я  сейчас  пойду  к  нему , - сказала  Вязьмикина.
- Он  же  тебя  послал.
- Петя  в  запальчивости  сказал , с  кухни  мне  не  высовываться. Это  приятный  для  меня  прогресс. Раньше-то  Петя  орал , чтобы  я  убиралась  из  квартиры , а  то  и  из  города… я  становлюсь  Пете  все  роднее  и  роднее , и  мне  нельзя  бросать  его  на  произвол  судьбы. Я  ведь  для  него , как  громоотвод – он  на  меня  покричит , негатив  из  себя  выплеснет , и  он  давить  ему  на  сердце  перестанет.
- Ты  заботишься  о  нем  фантастически , - сказал  Зуев.
- Петр  мужчина  проблемный , но  я  к  нему  не  равнодушна. Мы  же  в  наших  чувствах  не  выбираем… кого  суждено , того  и  любим. Я  иногда  у  себя  спрашиваю , хотела  бы  я  полюбить  не  Петра , а  кого-нибудь  поадекватнее, и  думаю , что… не  знаю. Наверно. У  тебя-то  с  любовью  как?
- У  меня  и  женщины-то  нет , не  то  что  любви , - ответил  Зуев.
- Жизнь , - промолвила  Вязьмикина. – Она  не  поддается  объяснению. Мужик  ты  интересный , не  нищий , без  заскоков  и  переклинов…
- Может , мне  не  достает  яркости , - сказал  Зуев. – Петр-то  взял  тебя  ею.
- Он  всем  вместе  меня  покорил… с  приличной  женщиной  мне  тебя  познакомить?
- Из  твоих  подруг?
- Различия  между  нами  есть , - сказала  Вязьмикина. – Практический  интеллект  у  Вероники  повыше…
- А  внешность?
- Недурна.
- Тогда  ты  нас  знакомь , - обрадованно  сказал  Зуев. – И  не  откладывай , своди  поскорей – если  она  мыслит  практически , я  должен  ей  понравится.
  Настроение  Федора  Зуева  на  подъеме.
  МНОГООБЕЩАЮЩИЙ  позитив  нахлынул  и  на  Севостьянова  с  Тепляковым: они  в  кабинете  Ивана  Сергеевича , держащего  перед  глазами  испещренный  надписями  тетрадный  листок.
- Тайна  этого  листа  нами  раскрыта , - заявил  Тепляков.
- Очень  может  быть , - кивнул  Севостьянов.
- Список  съемных  квартир. Он , он…
- При  обыске  квартиры  Сагдеева  ребята под  музыкальным  центром его  нашли, - сказал  Севостьянов.
- Додумались  приподнять… башковитые  парни! Объяви  им  благодарность. Ценный  они  нам  листочек  достали. Шестнадцать  адресов  с  разбросом  по  всей  Москве. Как  следует  из  проведенной  тобою  проверки , сплошь  квартиры. Частный  сектор. Без  исключений?
- Единственное  исключение  мою… вернее , нашу  с  вами  версию  неслабо  бы  поколебало. Я  боюсь , оно  бы  ее  совсем  уничтожило.
- Придумали  бы  еще  какую , - промолвил  Тепляков.
- Но  эта  видится  вами  исчерпывающей.
- Разрабатывать  мы  будем  ее , - сказал  Тепляков. – По  моим  умозаключениям , в  никуда  она  нас  не  заведет – бумажку  с  координатами  своих  любовниц  Сагдеев  припрятывать  бы  не  стал. На  этом  листочке  адреса  Шервинского…
- Их  многовато , - промолвил  Севостьянов.
- Будь  их  меньше , Сагдеев  бы  их  не  записывал , а  запомнил , и  столь  важной  информации  мы  бы  на  руках  не  имели. Основываясь  на  ней , перспективную  тактику  применить  мы  сможем.
- Угу , - протянул  Севостьянов.
- Да , подполковник. Засады!

  ПРИОДЕВШИЙСЯ , подновивший  прическу  Федор  Зуев  в  дорогом  ресторане , где  отборная  публика , подтянутые  официанты , фортепьяно ; на  столике  Федора  и  манящая  еда , и  отнюдь  не  мутное  вино , но  в  своих  ожиданиях  Федор  Зуев  обманут. Чувство , что  его  будто  бы  поймали  и  сдавили  зародилось  в  Федоре  Зуеве  из-за  сидящей  с  ним  сухой , хищной  женщины  в  голубом  вечернем  платье – Вероники  Вожаковой. Ошибочную  заданность  разговора  начинает  осознавать  и  она.
- Насела  я  на  вас , Федор , - промолвила  Вожакова. – Задолбала  конкретными  вопросами. Заказанное  вами  блюдо  обозначено  в  меню , как «Влюбленные  сердца» , а  я  пытаю  вас  о  земном. О  том , сколько  вы  получаете.
- На  какой  машине  езжу , в  каком  жилище  живу… вы  очаровательны.
- За  мою  нахрапистость  в  выяснении  вашего  статуса  вам  не  следует  меня  осуждать. Мне  пора  создавать  семью , и  всех  ужинающих  со  мной  мужчин  я  рассматриваю  через  призму  их  способности  мне  соответствовать.
- Вам  или  вашим  запросам? – спросил  Зуев.
- За  пределы  того , что  я  есть  сама  по  себе , они  у  меня  не  выходят. 
- С  чего  вы  взяли?
- Я…
- Вам  кто-то  об  этом  говорил? – осведомился  Зуев.
- У  меня  самооценка , - ответила  Вожакова. – Все , что  с  ней  не  совпадает , я  отметаю , и  меня…
- Я  отойду , - вставая  из-за  стола , перебил  ее  Зуев.
  Под  растерянным  женским  взглядом  ему  в  спину  Федор  Зуев  покидает  зал, и  вот  уже  сморщенный  гардеробщик  Молочаев  подает  Зуеву  пальто.
- Уходите  без  спутницы? – спросил  Молочаев.
- Она  еще  не  наелась. Ах , черт , я  же  не  заплатил… вы  порядочный  человек?
- Не  сука , - ответил  Молочаев.
- Сказать-то  легко…
- А  делать  что  надо?
- Я  дам  вам  денег. – Зуев вытащил из кошелька  несколько  крупных  купюр. – Тут  с  избытком. Вы  пойдете  в  зал  и  расплатитесь  за  тот  столик , который  заказывал «Влюбленные  сердца». У  обслуживавшего  нас  официанта  были  светлые  волосы  и бритвенный  порез – ему  деньги  и  передайте.               
- Сдачу  отдать  вашей  девушке? – приняв  деньги , спросил  Молочаев.
- Ни  хрена , - ответил  Зуев. – Поделите  ее  между  вами  и  официантом.
- Благодарствую , - промолвил  Молочаев.
- И  ведите  дележ  цивилизованно. Не  надо , чтобы  у  него , у  официанта , порез  от  бритвы  и  на  шее  появился.
  Молочаев  вымученно  улыбается , Федор  Зуев , надевая  пальто , шагает  к  двери  и  минует  трех  строго  одетых  господ  с  физиономиями  степного  типа.
  Усамжинов , Яримжинов  и  Сулимжинов  деловито  разговаривают. Яримжинов  говорит: «Сородича  я  не  предам. Он  выручил  меня  в  Элисте , а  я  скажу  за  него  тут. По  сравнению  с  Элистой  уверенности  я  набрал».
- Вы  из  Элисты? – воодушевленно  спросил  Зуев. – Калмыки?
- Вас  это  чем-то  смущает? – напрягся  Усамжинов.
- Я  к  вам  из-за  буддизма. В  вашей  республике  он  среди  всех  религий  на  лидирующих  ролях , и  вы , как  представители  коренного  населения , разбираетесь  в  нем  посерьезнее , чем  я , который  увлекся  им  недавно  и  хотел  бы  закрепить  в  живом  общении  полученное  из  книг. Мы  поговорим? Ваше  понимание  нирваны  похоже  на  ее  понимание  Буддой?
- Не  моя  тема , - пробормотал  Яримжинов.
- А  женская  красота? – спросил  Зуев.
- О  ней  я , конечно , порассуждать  могу , к  женским  прелестям  я  не  безразличен… мужики  знают.
- Базара  нет , - усмехнулся  Сулимжинов.
- Я  не  просто  о  женщинах , - сказал  Зуев. – Я  о  них , применительно  к  Будде. Вы  помните , насколько  резко  он  отпихнул  красивую  дочь  какого-то  Магандьи? В  этом  толчке  он  выразил  свое  отношение  ко  всему  по  форме  прекрасному , но  по  сути  тленному , да?
- Я  не  просекаю , чего  вы  спрашиваете , - сказал  Сулимжинов.
- Ну  а  в  деньгах , - устало  сказал  Зуев , - вы… рубите?
- Я  бухгалтер , - ответил  Сулимжинов.
- И  я  финансист. Но  мы  беседуем  о  Будде!
- У  него  водились  бабки? – спросил  Яримжинов.
- Он , - сказал  Зуев , - ходил  с  чашей  для  подаяний  и  милостыню  в  нее  собирал. На  что  он  ее  тратил? От  ваших  предков  по  линии  преданий  сведения  до  вас  не  дошли?
 
- Ты  нас  оставь , - промолвил  Усамжинов.
- Вы  не  желаете  со  мной  разговаривать?
- Не  обессудь , - кивнул  Усамжинов.
- Откуда  ты  взялся? – спросил  Яримжинов. – Мы  с  мужиками  перетирали  о  нашем  личном - тебя  присоединиться  к  разговору  не  приглашали , ты  сам  влез , и  на  что  же  тебе  теперь  пенять , когда  тебя  отсылают? Туда , где  ты  бы… где  мы  бы  тебя  перед  собой  не  наблюдали.
- Больно  рьяно  ты  с  ним , - сказал  Усамжинов.
- Ничего , не  помрет , - сказал  Яримжинов.
- Если  он  закроет  варежку , его  молчаливое  присутствие  мы , наверное , потерпим , - сказал  Сулимжинов.
- Не  я , - сказал  Яримжинов. – Мне  он  надоел. Чего  скрывать!
- Эх , вы , - процедил  Зуев. – Погань  вы  бездуховная… я  не  настучу  по  вашим  рожам  только  из-за  уважения  к  Будде. К  великому  Будде… к  великому  противнику  насилия. Будда  велик! Будда  милосерден… от  расправы  Будда  меня  удержит.
  Ментально  покачнувшись  и  поплыв , Федор  Зуев  бредет  к  выходу – замедляется , разворачивается , на  калмыков  не  смотрит.
  НЕ  ЖЕЛАЮЩИЙ  никого  искалечить  Зуев  вновь  сидит  за  столиком  с  Вероникой  Вожаковой.   
- Во  мне  поселилось  предположение , что  ты  убрался  безвозвратно , - сказала  Вожакова.
- Я  пришел  назад.
- Наш  официант  уже  осведомлялся , не  пора  ли  нести  счет.
- Его  деньги  у  гардеробщика , - промолвил  Зуев. – Ты  не  вдумывайся. Когда  официант  подойдет , я  ему  все  растолкую. Из  ресторана  ты  домой?
- В  провожатые  набиваешься?
- Ты  мне  не  приглянулась , - ответил  Зуев. – Да  и  будь  по-иному , разум  бы  меня  остановил , потому  что  мы  с  тобой  не  пара , а  перепихнуться  без  обязательств  у  нас  не  выйдет. Ты  до  этого  не  опустишься. С  твоим  самомнением  ты  же  не  ляжешь  с  мужчиной , чья  степень  доходности  тобою  еще  не  выяснена.
- А  почему  ты  вернулся? – мрачно  спросила  Вожакова.
- Меня  огорчили. После  состоявшейся  беседы  у  меня  чесались  руки  и  скорбела  душа. В  одиночестве  меня  бы  не  отпустило. Я  бы  шагал  по  вечерней  холодной  улице  и  терзал  себя  осмыслением… я  не  готов. Отложу  на  потом. Ты  меня  чем-нибудь  таким  посторонним  не  отвлечешь? Или  выпав  из  твоих  кандидатур  на  замужество , я  для  тебя  умер? Может , тебе  и  сказать-то  нечего? С  мужем  ты  бы  о  чем  разговаривала? Какие  вопросы  были  бы  подвергнуты  обсуждению? Дальнейшее  увеличение  вашей  покупательной  способности? Верховенство  атеизма? Буддизма?
- Видишь , я  тебя  уже  отвлекаю.
- Клянусь , что  нет , - пробормотал  Зуев. – Свинцовая  облачность  во  мне  не  просветлела.
  Федор  Зуев  в  унылости.
  ОПЕЧАЛЕННЫЕ  Тепляков  и  Севостьянов  вкупе  с  лейтенантом  Баляйкиным  и  еще  несколькими  офицерами  в  малогабаритной  квартире – в  притяжении занимающих  место  на  ковре  трупов  двух  молодых  людей.
- И  как  это  мы  угадали , - промолвил  Тепляков.
- Проклятая  лотерея , - откликнулся  Севостьянов.
- Каково , а? – спросил  Тепляков. – Из  всех  квартир  засады  были  организованы  всего  в  трех , и  одну  из  них  Шервинский  наведался… и  у  нас  очередные  потери! Заснули  они , что  ли…
- Одеты  полностью , - сказал  Севостьянов.
- Еще  бы  полуодетыми  тут  валялись. Сколько  в  квартире  кроватей?
- Две , - ответил  Баляйкин. – Кровать  и  диван. Он  на  кухне.
- Мягкий? – поинтересовался  Тепляков.
- Я  не  пробовал.
- Одеяла  есть  и  на  нем , и  на  ней?
- Я  не  смотрел.
- А смотреть и  не обязательно , - промолвил  Тепляков. – М-да… если  бы  мы  нашли  трупы  наших  сотрудников  под  одеялами , я  бы  не  говорил  с  тобой, лейтенант , так  спокойно. Я  бы  орал  о  позоре! О  несоответствии  и  неумении  в   засаде  себя  вести! Но  коли  мои  подчиненные  встретились  с  преступником  лицом  к  лицу  и  оказались  убитыми  в  обоюдоострой  перестрелке , я  все  обвинения  с  них  снимаю. Не  они  первые , кто  пал  от  этого… Шервинского.
- Шервинский – стрелок , - уважительно  сказал  Севостьянов.
- Неимоверный , - кивнул  Тепляков.
- Ваша  тактика  засад  может  принести  нам  предостаточно  горя. Список  квартир  нами  далеко  не  исчерпан.
- Кроме  него , у  нас  ничего  не  имеется , - сказал  Тепляков. – И  мы  его  в  печь  крематория  вместе  с  нашими  парнями  не  бросим! Людей  в  квартирах  мы  больше  оставляться  не  станем , а  наружное  наблюдение  за  квартирами  установим. Из  домов , что  рядом.
- Через  оптику? – спросил  Севостьянов.
- Необходимое  оборудование  генерал  Борисов  мне  предоставит.
- А  оно  у  нас  не  устаревшее? – осведомился  Севостьянов.
- Самое  современное. Когда  мы  тратим  деньги  налогоплательщиков , мы  их  не  ветер  пускаем.
 

  ГАЛЕРЕЯ  лиц – у  вихрастого , платящего  налоги  телекомментотора  Ильи  Болдыкова  оно  сердито. Длинноволосая  девушка-студентка  Кира  Антонова  выдерживает  мину  непрошибаемой  апатичности. Восьмилетняя   девочка  Света  и  ее  необразованная  бабушка  Анфиса  Николаевна  беспечны. 
  ИЛЬЯ  Болдыков  в  аппаратной  телецентра  с  просматривающим  футбольный  сюжет  помощником  режиссера  Нестеровым.
- Я  в  Белград  не  напрашивался , - процедил  Болдыков. – Этот  чемпионат  Европы  я  бы  и  из  студии  бы  прокомментировал  , но  наш  канал  права  на  трансляцию  не  купил. Тяжелая  атлетика – не  хоккей  и  не  биатлон , она  не  в  почете. Рейтинг  не  тот.
- А  у  женской? – спросил  Нестеров.
- Женская  тяжелая  атлетика  для  меня  непривлекательна. Когда  штангу  рвет  вверх  мужчина , я  увлеченно  взираю  на  борьбу  между  человеком  и  железом , а  когда  женщина , я  раздираюсь  между  мнениями  мужчины  и  специалиста. Выдавать  в  эфир  мое  мужское  отношение  мне  не  дает  мой  профессионализм  и  я  говорю  о  коробящих  меня  женщинах , как  о  спортсменках , которые  справляются  или  не  справляются  с  подходом  к  штанге.
- Они  кричат.
- Так  кричат , что  и  наиболее  страстным  не  снилось , - кивнул  Болдыков.
- Подборку  из  их  криков  для  личного  пользования  не  составляешь?
- Чтобы  что? – спросил  Болдыков. – Для  возбуждения?
- В  пустой  квартире , где  только  ты.
- Незачем , - заявил  Болдыков.

  ИЗНЫВАЮЩИЙ  в  своей  квартире  Федор  Зуев , походив , присаживается.
Заставляет  себя  полежать. Его  подмывает  подняться , но  Федор  понимает , что  в  этом  нет  смысла , и  он  лежит. Рука  Зуева  распрямляется. Сгибаясь , она  начинает  обнимать  кого-то  возникшего  перед  ним  в  мечтах.
  В  ФИНАНСОВОМ  отделе  модельного  дома  Федор  Зуев  с  тусклым  вожделением  оглядывает  ушедшую  в  работу  Евгению  Никонову.
- На  остановке  трамваи , - промолвил  Зуев.
- Трамваи , - усмехнулась  Никонова.
- Подъехали  и  встали. Ты  в  небольшом  замешательстве?
- Отчего  мне  в  нем  быть , - сказала  Никонова. - Трамваи  и  трамваи.
- Они  катились  навстречу  друг  другу  по  параллельным  рельсам  и  остановились  рядышком… на  противоположных  остановках. Оба  трамвая  шестнадцатого  маршрута. А  я  жду  тридцать  второй.
- Ну , сплюсуй  и  залезай.
- В  какой  из  них? – спросил  Зуев. – В  хочу  попасть  в  тот , в  котором  ты.
- Хитрец , - покачала  головой  Никонова.
- Мне  тридцать  два  года. Шестнадцать  лет  детства  и  юности , еще  шестнадцать  неровного  горения  и  начавшегося  затухания , мой  характер  не  даст  мне  перегореть. Я  не  поэт , не  романтик… я  затухну.
- Вы  посмотрите , как  он  разнылся , - промолвила  Никонова. – Буддизм  превратил  его  в  тряпку! Куда  подевался  твой  боевой  дух?
- Он… воюет. Во  мне  со  мной – против  моих  чувств  к  тебе.
- Это  признание? – поинтересовалась  Никонова.
- А  ты  не  чувствуешь , что  я… тобой  смят?
- Ты  себя  обманываешь. У  тебя  никого  нет , и  отсюда  твои  фантазии , чтобы  жизнь  пустой  не  казалась. Материальное  благоденствие  ее  ведь  до  нужной  отметки  не  наполнит – дно  прикроет , опору  для  ног  создаст , и  ты  встанешь , стоишь  твердо , под  ногами  же  бетон , он  не  раскрошится , ты  стоишь  и  стоять  устаешь , тебе  приходит  в  голову  приступить  к  подпрыгиваниям  и  дотягиваниям  до  чего-то  маняще  виднеющегося , но  твои  ноги  не  отрываются – раствором  они  прихвачены.
- По-твоему  что , любить  могут  лишь  самые  бедные? – спросил  Зуев.
- А  из  моего  рассказа  так  вышло?
- Я  понял  его  в  этом  смысле , - ответил  Зуев.
- Я  настолько  радикальное  значение  в  него  не  вкладывала. Последовательно  вела  мысль  и  вот  наговорила… обеспеченным – все возможные наслаждения , а бедным – любовь?
- Противоречий  прибавилось , - промолвил  Зуев. – Хотя  наслаждениям  любовь  противопоставлена  справедливо.
- Неразделенная  любовь.
- С  поправкой , - кивнул  Зуев. – На  безответность.

  ИЗ  ИНСТИТУТСКИХ  ворот  вываливаются  закончившие  занятия  юноши  и  девушки.Студенты  пересмеиваются , оттирают  слабых , поддают  ботинками  снег , бросают  на  него  затаптываемые  идущими  следом  окурки ; выпавшая  у  кого-то  перчатка  отшвыривается  чьей-то  ногой  далеко  в  сторону. От  бурного  потока  отделяются  Кира  Антонова  и  ее  курносая  сокурстница  Хабарова.
- Со  мной  сегодня  твой  Григорий  разговорился , - сказала  Хабарова.
- Обо  мне? – спросила  Антонова.
- О  произведенной  в  офисе  его  брата  выемке  документации. Гриша  говорил, что  бизнес  его  брата  разваливается , в  районной  прокуратуре  у  него  какие-то  могущественные  враги , не  могла  бы  я  побеседовать  с  моим  батюшкой , чтобы  он  их  обуздал , не  ты  ли  ему  сказала , что  отец  у  меня  заместитель  прокурора  города?
- Он  у  тебя  не  заместитель , а  помощник. Если  его , конечно , в  последнее  время  не  повысили.
- Власти  у  папы  в  обрез , - пробормотала  Хабарова. – Как  считаешь , о  Гришином  брате  стоит  ему  рассказать?
- Об  Артеме.
- Ты  его  знаешь?
- Он  жуликоватый  подлец , - процедила  Антонова.
- Ух , ты! – воскликнула  Хабарова. – Он  тебя  домогался?
- Я  уже  в  институте , а  он  к  девочкам  помоложе  склонность  имеет. Пока  Гришка  школу  свою  не  закончил , Артем  частенько  ставил  брата  в  неловкое  положение. Якобы  заходил  за  братом  и  шарил… подглядывал…
- Притрагивался?
- Не  спрашивай.
- Не  буду , - промолвила  Хабарова. – С  Гришей-то  у  вас  все  это… еще  продолжается?
- Слетает с  оси. Вращалось  бурно  и  соскакивает. Гриша  остужает  меня  своим  дыханием.
- Ледяным?
- Запахом  изо  рта.
- Да-ааа , - протянула  Хабарова. – И  конфетками  не  забьешь?
- Что  бы  он  ни  жевал , чем  бы  ни  прыскал… Грише  себя  не  переделать.

  ДИРЕКТОРА  модельного  дома  Доловинина  и  модельера  Костенко  посетила  меняющая  лица  оторопелость. На  Федора  Зуева  нашла  разгоряченность. Роман  Доловинин  и  Афанасий  Костенко  вытянуто  стоят  в  директорском  кабинете  возле  стола , к  которому , невольно  их  пугая , движется  Федор  Зуев. Он  берет  графин  и  наливает  себе  стакан  воды. Половину  выпивает.
- Дыхание  вы  вправе  перевести , - сказал  Зуев. – Мой  доклад  о  Будде  закончен.
- Мне  было  не  скучно , - промолвил  Доловинин.
- Ну  и  я  не  изнывал , - сказал  Костенко. – Что-то  из  увиденного  и  услышанного  на  меня , честно  говоря , подействовало. Когда  ты  так  наглядно  показывал  споры  Будды  с  брахманами , в  моей  голове  защелкало , затрещало…
- Слова  и  речевые  обороты  я  привнес  свои , но  споры  между  ними  случались , - сказал  Зуев.
- Какая  схожесть  с  Христом  и  фарисеями , - промолвил  Костенко. – За  Иисуса , сына  плотника , я  бы  не  взялся. Он  вырос  в  бедности , знакомства  водил  с  замызганным  плебсом – мне , как  модельеру , негде  развернуться.
- Не  то  что  в  сотворении  модельного  ряда  для  царевича  Будды , - закивал  Доловинин.
- Для  него , для  его  невесты , для  гетер , для  высших  министров  и  блистальных  прожигателей  жизни , развеселых  товарищей  нашего  царевича  по  аморальным  играм – данная  коллекция  мне , смею  надеяться , удалась.
- Он  уже  пошита? – спросил  Зуев.
- Многоцветной  неописуемостью  в  моей  творческой  лаборатории  висит. В  полшестого  к  нам  приедут  ее  забирать.

- Да , Федор , - вспомнил  Доловинин , - ты  же  нам  не  сказал , надо  ли  нам  чего-то  побаиваться  из-за  нетрадиционного  взгляда  на  Будду. Верующие  в  него  за  участие  во  всем  этом  нас  не  линчуют?
- Они  тихие  и  квелые , - ответил  Зуев. – И  что? Будь  они  поагрессивней , вы  бы  что , изорвали  костюмы  в  клочки?
- И  не  мечтай! – вскричал  Костенко.
- Вот-вот , - кивнул  Зуев.
- Пускай  заявляются! – проорал  Костенко. – Или  заявляют… отобьемся! И  в  суде , и  в  махаче!
- Яростный  ты  у  нас , - протянул  Зуев.
- Яростный  кто? – спросил  Костенко. –  Яростный  голубой?
- Я  не  стремился  тебя  задеть. Будда  советует  не  злословить , а «пронзать  духом  любви»… наряд  Будды  я  бы  примерил.

  АНФИСА  Николаевна  Лактионова  снимает  с  вешалки  черную  каракулевую  шубу. С  годами , придавшими  ей  очевиднейшую  потертость , в  весе  шуба  не  потеряла , держание  ее  в  руках  требует  от  Лактионовой  усилий , Анфиса  Николаевна  ее  надевает  и  пригибается. Тут  же  в  прихожей  любующаяся  собой  и  своей  розовой  курточкой  восьмилетняя  Света ; она  вертится  у  зеркала  и , поглядев  на  бабушку , перепрыгивает  с  восхищения  на  пренебрежение.
- Шубка  у  тебя , бабушка , не  фасонная , - промолвила  Света.
- От  килограммов , что  в  ней , на  плечи  мне  тяжесть , - пожаловалась  Анфиса  Николаевна. – Она  же  из  каракуля. Оденешь  ее – словно  свинью  себе  на  спину  взвалишь.
- Но  каракулевая  шуба , она  ведь  не  из  свиной  шерсти  сделана , - сказала  Света. – Таких  волосатых  свиней  где  увидишь… если  только  лесные  кабаны.
- Кабаны – хищники. Они  не  какие-нибудь  кроткие  ягнятки.
- А  что  ягнята? – спросила  Света.
- Моя  шуба  из  ягнят.
- Как  же… что… и  ты  ее  носишь?!
- В  ней  не  замерзнешь. Третий  десяток  лет  она  меня  в  холода  не  подводит. Оправдывает  те  деньги , которые  я  за  нее  отдала – обошлась-то  она  мне  не  в  медный  грошик. Я  покупала  ее  не  новой , в  комиссионном , но  сберкнижку  подчистую  опустошила.
- Мерзкая  старуха , - процедила  Света.
- Ты  мне?
- Бедненькие  ягнятки.
- Ха! – воскликнула  Анфиса  Николаевна. – Темненькая  девочка! Их  для  шубы  не  убивают – ягнят  стригут.
- Коли  так… это  получше.
  Взбодрившаяся  Света  протягивает  руку  и  по-дружески  гладит  бабушкину  шубу.
  В  УВЕШАННОМ  разностильными  тряпками  ателье  модельера  Костенко  польщенный  Федор  Зуев  одергивает  на  себе  цветастый , доходящий  ему  до  колен  кафтан  с  россыпью  фальшивых  бриллиантов – наряд  царевича  Будды. 
  Модельер  Костенко  и  его  женоподобный  ассистент  Зубков  озадаченно  взирают  на  Евгению  Никонову. На  ней  закрытое  песочное  платье. На  Евгении  оно  неэстетично  висит.
- На  какой  размер  ты  шил? – спросила  она  у  модельера.
- Тебе  великовато , - промолвил  Костенко.
- Я  в  обтяжку  не  люблю , - сказала  Никонова , - но  оно  уж  больно  свободно. В  их  спектакле  невеста  Будды  девушка  столь  крупная? Может , вы  чего-то  напутали?
- Это  платье  я  наметил  лишь  эскизно , - пробормотал  Костенко. – В  тканях  его  материализовал  Вячеслав.
- Мой  труд , - кивнул  Зубков.
- Ты  подрудился… на  загляденье , - сказал  Костенко. – На  ком  примерку  осуществлял?
- На  моделе , - ответил  Зубков. – На  Мариночке.
- А  она  у  нас  что , теперь  беременная? – осведомился  Костенко. – Когда  она  живот  нагулять  успела?
- Я  про  него  не… я… хмм… при  зачатии  от  обычного  человека  процесс  долог , но  ее  обрюхатил  Будда!
- Наш  Будда? – спросил  Костенко.
- Царевич  Федор , - указав  на  Зуева , засмеялся  Зубков.
- Довольно , Вячеслав , - заулыбался  Костенко. – Притихни. В  присутствии  его  невесты  ты  бы  постеснялся  о  таком  говорить.
- Ваши  наговоры  меня с ней  не  поссорят , - сказал  Зуев. – Наша  любовь  трепетна  и  нежна , но  шкура  у  нашей  любви  дубовая , и  вам  ее  не  продрать. Дурными  словами  вы  побросаетесь  и  отступитесь , голимые  модельеры , на  святое  покусившиеся. Моя  невеста  прикажет  мне  намять  им  бока?
- Не  забывай , что  ты  сейчас  Будда , - сказала  Никонова.
- Будда  бы  их  не  отметелил , - согласился  Зуев. – Но  я-то  еще  не  Будда – я  молодой , непросветленный  царевич , горячий  парень! Вышедших  из  повиновения  простолюдинов  я  секу  нефритовой  лошадиной  уздой , а  за  злые  языки  вырываю  провинившимся  зубы. По  одному  за  каждый  навет. Особенно  склонные  ко  лжи  покидают  мой  дворец  совершенно  беззубыми.
- А  не  проще  ли  язык  сразу  оттяпать? – осведомился  Зубков.
- Вжик  и  готово? – переспросил  Зуев. – И  они  больше  не  лгут? Твоя  идея  моей  не  уступит… о , я  придумал. Я  даю  лжецам  шанс – теряя  зуб  за  зубом , они  почувствуют , что  дикция  у  них  ухудшается , внятно  загрязнять  мир  своей  ложью  им  все  сложней , а  почему? Из-за  лжи. Не  прекратить  ли  нам  лгать , подумают  они , не  превратиться  ли  пока  не  поздно  в  говорящих  правдиво , возможностью-то  мы  обладаем , отрезанием  языка  у  нас  ее  не  отняли – спасибо  царевичу. Гуманному  и  разумному. Обожествляющему  ниспосланную  ему  невесту.
  Евгения  Никонова  снисходительно  улыбается.
  В  ФИНАНСОВОМ  отделе  переодевшиеся  в  обычные  одежды  Зуев  и  Никонова  остаются  под  впечатлением  сблизившего  их  перевоплощения.
- Невеста  сняла  платье , - промолвил  Зуев.
- Оно  мне  не  шло , - усмехнулась  Никонова. - Если  бы  ты  меня  не  просил , я  бы  в  него  не  обряжалась.
- Невеста  хороша  и  без  платья.
- Ты  к  чему?
- Когда  невеста  избавляется  от  платья , жених  рассматривает  ее  поподробнее… перед  тем , как  проникнуть. А  ты  одно  платье  сняла , а  другое  надела. Разве  так  с  женихом  поступают?
- Забавный  ты , Федор , - промолвила  Никонова. – Все-таки  образование  и  дополнительная  начитанность  чего-то  человеку  дают. От  моего  серого  мужика  подобной  обходительности  не  дождешься.
- Какой  еще  мужик , - пробормотал  Зуев. – У  тебя?
- Мы  с  ним  неделю , как  познакомились.
- А  кто  он… хотя  бы  по  специальности  кто?
- Мне  не  хочется  тебе  говорить.
- Почему? – спросил  Зуев.
- Ты  не  одобришь  мой  выбор.
- Я  бы  любой  твой  не одобрил , - процедил  Зуев. – Ну , и  кто  твой  мужик?
- Эскаваторщик , - ответила  Никонова.

- И  где  же  судьба  вас  свела? – спросил  Зуев.
- У  моего  подъезда. Там  что-то  прорвало , и  Анатолий  приехал  чинить… на  эскаваторе. Я  возвращалась  домой, он  сидел  в  кабине – не  работал. Его  помощь , наверно , не  понадобилась. Глазея  по  сторонам , Анатолий  меня  заприметил. По  походке  или  по  выражению  лица  сообразил , что  счастья  в  моей  жизни  нет , и  окликнул. Мы  перебросились  несколькими  фразами… и  я  позвала  Анатолия  к  себе. Согреться  чашечкой  чая. Через  час  он  снова  сидел  в  экскаваторе , но  уже  будучи  моим.
- Быстренько  же  он  тебя  добился , - заключил  Зуев.
- Не  только  меня , но  и  высокого  положения  во  мне. Окающий  зауральский  мужичок , а  меня  покорил  без  всяких  побрякушек  и  мерседесов! Взял  меня  чистой  мужицкой  харизмой… не  глянцевой. Нетипично  архаичной , идущей  из  глубины  веков – животной! 
  Федор  Зуев  растоптан.
  Под  колпаком  завладевшей  небом  тьмы  он  в  пургу  шатается  по  улицам , и  в  его  воображении  возникает  Евгения  Никонова , охотно  и  бесстыдно  совокупляющаяся  в  меняющихся  позах  с  громадным , волосатым  экскаваторщиком.
  Ночью  в  своей  кровати  Федор  Зуев  ворочается  и  негромко  рычит.
  Утром  стоящий  у  телефонного  аппарата  Федор  набирает  номер. На  выключенный  телевизор  взирает  сурово.   
- Говорит  Федор , - сказал  он. – И  тебе  привет. Как  спала? А-аа , ты  еще  в  постели… хмм… ты  с  эскаваторщиком? Нет , ты  мне  скажи , ты  с  ним? Хмм… я  знал , что  с  ним. Застилать  кровать  вы  не  торопитесь… в  субботу  можно  поваляться  подольше. Однако , мне  думается , что  вы  с  ним  не  только  лежите. И  сколько  раз  он  тебя  с  учетом  ночи? Да  я  не  завожусь , с  чего  бы  мне – у  меня  выходной , я  сыт  и  здоров , книга  о  Будде  у  меня  при  себе , я  сейчас  с  тобой  переговорю  и  начну  ею  зачитываться. Видишь, какой  я  мужик! Женщина , которую  я  так  хотел, сношается  с  эскаваторщиком , а  я  сижу  дома  и  книжку  читаю! Уже  всю  зачитал. А  твой  эскаваторщик  тебя  всю…  а  что , разве  не  всю? Хмм… что  пожелает , то  и  получает. А  я  что  говорил?… я  к  вам  подъеду. Передай  твоему  эскаваторщику , чтобы  он  никуда  из  твоей  квартиры  не  пропадал. И  ты , Женя , тоже  ноги  не  делай – зачем  тебе  это? Лежите  с  ним , где  лежите  и  моего  приезда  хладнокровно  поджидайте. Если  вам  кажется , что  разговор  у  нас  мирным  не  будет , подыщите  что-нибудь  для  самообороны. Но  из  квартиры  не  шагу. Я  еду!
  Федор  бросает  трубку , вытаскивает  из-за  телевизора  пистолет , в  озлобленности  им  трясет  и  кому-то  грозит ; подрастерявший  пыл  Федор  Зуев  влезает  в  маршрутное  такси.
  Оглядевшись , присаживается  возле  Киры  Антоновой. Сбоку  от  Зуева  сидят  восьмилетняя  Света  и  ее  бабушка  Анфиса  Николаевна  Лактионова. Позади  всех  разместился  телекомментатор  Илья  Болдыков. Водителем  маршрутки  является  Валерий  Поварницын , некогда  отвозивший  Шервинского  в  загородный  пансионат.   
- Вам  до  какой  остановки? – поинтересовался  Зуев  у  Киры  Антоновой. – Если  вам  раньше , чем  мне , я  встану  и  пропущу. Через  меня  вы  не  пролезете.
- Я  как-нибудь  выберусь , - сказала  Кира.
- Нотки  у  вас  в  голосе… не  серебряные. Вы , девушка , не  усложняйте. Я  сел  сюда  не  для  того , чтобы  к  вам  прижиматься. Увидев  ваше  молодое  лицо , я  понадеялся , что  вы , возможно , не  такая  испорченная , как  та , что  меня  допекла. Всеядная  сучка… из-за  нее  я  рядом  с  вами  здесь  опустился. Сопереживание  поискать. Эта  сучка  знаете  с  кем  трахается?
- Вы  меня  утомляете , - процедила  Кира.
- Ну  и  что  с  того? – разозленно  спросил  Зуев.
- Пересядьте  от  меня. Я  требую!
- Ультимативно , да? Ульти-пульти , куси – пуси , надменная  девчоночка  отказывается  вникать  в  мою  печаль. Свое  тебя  волнует , а  чужое  для  тебя  в  кубе  чужое. Ножки  и  грудки  ты  отрастила , а  сердце , что  с  большой  буквы , не  нажила!
- Не  приставайте  к  девушке , - сказала  Анфиса  Николаевна. – Она , мужчина, не  для  вас.
- Ничего  себе  заявление , - поразился  Зуев.
- И  правда , мужик , валил  ты  бы  на  воздух , - сказал  Болдыков. – И  без  тебя  тошно.
- А  ты-то  чего  влезаешь? – спросил  Зуев. – Тебя-то  кто  спрашивал?
- Давайте  я  скажу , - промолвил  Поварницын. – Как  у  шофера , у  меня  есть  право  высаживать  , и  об  этом  я  и  говорю. Вы  уяснили , о  чем?
- Вы  меня  гоните , - процедил  Зуев.
- Благодарю  за  понимание , - кивнул  Поварницын. – Отодвигайте  дверь  и  выметайтесь.
- Поворот  какой-то , -  пробормотал Зуев , – внеплановый… по  всему  выходит, крутой.
- Тебе  помочь? – спросил  Болдыков.
- Похоже , мужчина  к общественности  не  прислушался , - сказала  Анфиса  Николаевна. – Он  ждет , когда  мы  вытолкаем  его  взашей. Ну  что , народ , объединимся?
- Да  элементарно , - сказал  Болдыков. – Ты , шофер , с  нами?
- А  с  кем  же , - ответил  Поварницын. – Я  сейчас  к  вам  перейду , и  мы  покажем… я  сейчас.
- Сиди , шофер , - сказал  Зуев.
- Твоими  указаниями  ты  меня  не  остановишь. Я  своим  умом  решу , как  мне  поступать – действовать , не  действовать , сидеть , не  сидеть…
- Сидеть! – проорал  Зуев. – И  не  рыпаться! Все  вы   у  меня  посидите… всей  толпой , всем  вашим  гнилым  племенем. Разгорячили  вы  меня… вскипятили  во  мне  кровь. До  пузырей. До  помешательства!
  Вскочивший  Федор  Зуев  выхватил  пистолет.
- Маршрутка  захвачена! – крикнул  Зуев.
- У  него  пушка , - промямлила  Света. – Бабушка!
- Тут  надо  говорить  не  бабушка , а  ма-ма , - пробормотала  Анфиса  Николаевна. - Так  говорят , когда  зреют  беду… ребенка  вы  не  выпустите?
- Ваша  внучка  меня  не  клевала , - сказал  Зуев. – Девочка  она  предусмотрительная – помалкивала  и  меня  против  себя  не  настроила. Если  у  меня  на  роду  написано  устроить  в  маршрутке  бойню , девочку  я  постараюсь  не  подстрелить.
- Я  умоляю  вас  и  мою  бабушку  пожалеть , - попросила  Света.
- Увы , - промолвил  Зуев.
- Вы  ее  застрелите? – спросила  Света.

- Мы , деточка , ему  подгадили , - вздохнул  Болдыков. – Он  многих  здесь  положит.
- Перед  завершением  жизнь  заблестела  ярко , - усмехнулась  Кира.
  Федор  Зуев  посмотрел  в  окно  и  увидел  приближающуюся  к  маршрутке  женщину.
- Трогай , шофер , - сказал  Зуев.
- Мы  куда-то  торопимся? – спросил  Поварницын.
- Езжай , тебе  говорят!
 
  МАРШРУТКА  несется , вязнет  в  пробках , совершает  отважные  обгоны , размеренно  катит  в  правом  ряду ; Федор  Зуев , держа  пистолет , сидит  спиной  к  водителю  и  лицом  к  остальным.
  Анфиса  Николаевна  смотрит  на  Зуева  боязливо , Света  заинтригованно , Кира  Антонова  на  Зуева  не  смотрит. Болдыков  хочет  выразить  ему  презрение , но  глаза  телекомментатора  полны  опасениями.
- И  в  чем  же , разреши  нам  узнать , твои  намерения? – спросил  Болдыков. – Выкуп  за  нас  потребуешь?
- Об  этом  я  не  помышлял , - ответил  Зуев.

- Ну , а  что  же  приведет  к  тому , что  ты  нас  отпустишь? – осведомился  Болдыков.
- Наше  примерное  поведение? – спросила  Анфиса  Николаевна.
- Людей , ведущих  себя  не  вызывающе , я  пулями  не  нашинкую , - сказал  Зуев. – Что  я  сейчас  сказал? Нечто  для  вас  поясняющее.
- Ты  установил  для  нас  ориентиры , - промолвил  Поварницын. – На  сколько  бы  поездка  не  растянулась , давить  тебе  на  нервы  нам  не  положено , и  что  нам  преписано , то  мы  и  усвоим. Выполнением  твоего  предписания  махонький  шажок  к  выживанию   сделаем. Если  кто-то  один  взбунтуется , ты  пожалуйста  всех  не  убивай. Я , поскольку  у  меня  дочка , возникать  не  буду , и  переводить  в  мою  сторону  пистолет  тебе  не  придется – ты  обо  мне  вообще  не  вспоминай. Гляди  на  них.
- Я  и  этим  и  занимаюсь , - сказал  Зуев. – А  у  тебя  в  маршрутке  зябковато.
- «Еще  дуют  холодные  ветры» , - процедил  Болдыков. – Пушкинская  строка.
- Ты  знаток  Пушкина? – спросил  Зуев.
- Я  с  телевидения.
- И  ты  при  твоих  мощных  заработках  здесь? – удивился  Зуев. – Что-то  с  машиной  стряслось? Я  на  свою  никак  зимнюю  резину  не  поставлю , ну  а  ты? У  тебя  невеселые  глаза.
- Телевизионный  пирог  делят , но  меня  не  допускают , - пробормотал  Болдыков. – Я  спортивный  телекомментатор. Моя  епархия – не  футбол  и  не  хоккей… тяжелая  атлетика.
- Без  малейшего  элемента  разнообразия? – спросил  Зуев.
- На  гала-представлении  я  однажды  призы  вручал , - ответил  Болдыков.
- «Бурят  года» , - ехидно  заявила  Кира. – «Коряк  года».
- О  корякской  школе  тяжелой  атлетики  я  не  слышал , - сказал  Болдыков. – Талантливые  буряты  были. Если  бы  ты , девушка , постебалась  над  ними  при  них , они  бы  учинили  над  тобой  бурятский  марьяж.
- Это  карточное  слово , - сказала  Анфиса  Николаевна. – Когда  одномастные  дамы  и  король.
- В  буквальном  переводе – это  свадьба , - сказал  Болдыков. – Но  в  бурятском  смысле – это  заваливание  единственной  женщины  несколькими  мужчинами. Оно  применяется  в  назидание. С  бурятами  шутки  плохи.
- Я  учту , - пробормотала  Кира.

- В  Бурятии , кажется , буддизм , - сказал  Зуев.
- Как  и  в  Калмыкии , - сказал  Болдыков.
- О  калмыках  ты  тут  не  упоминай , - скривился  Зуев. – Я  с  ними  повидался  и  предствление  о  них  составил. Относительно  всей  нации  оно , наверно , неверно , но  пересматривать  я  его  не  намерен.
- Для  его  перемены  тебе  бы  с  каким-либо  калмыком  из  достойных познакомиться , - сказала  Анфиса  Николаевна. – Я  поговорю  с  зятем.
- Мой  папа  не  калмык , - сказала  Света.
- Я  подразумевала , что  он  трудится  в  крупнейшей  компании , где  и  калмык, пожалуй , сыщется. Коллектив  у  твоего  отца  спаянный , хороший , и  отсюда  мы  выводим , что  калмык  тоже  не  гад. Захватившего  нас  мужчину  с  данным  калмыком  мы  и  сведем.
- А  у  этой  крупнейшей  компании  что  за  название? – спросил  Зуев.
- Федеральная  служба  безопасности , - ответил  Поварницын. – Ха-ха… я  что , угадал? Испортил  чей-то  замысел?
- Ну  и  что  же , бабушка , вы  нам  скажете? – процедил  Зуев.
- Да  то , что  нет , - пробормотала Анфиса Николаевна. - Он  из  торговой. Оптовой.   
- Калмык  из  мира  бизнеса  мне  неинтересен , - сказал  Зуев. – Тебе  бы , девушка , он  в  кавалеры  сгодился , но  мне  для  беседы  о  Будде  деляга  не  подходит. Ты  сама-то  студентка?
- Мне  полагается  быть  с  вами  откровенной? – осведомилась  Кира. – Как  с  подружкой?
- А  к  чему  ты  меня  приравниваешь… к  чему  ты  о  подружке? С  чего?
- У  моей  подружки  Вали  мама  работает  кондитером , - промолвила  Кира.
- И  что? – спросил  Зуев.
- А  отец  у  нее  в  прокуратуре. Он  о  вас  позаботится. Весну  вы  будете  встречать  за  решеткой. Изображая  для  сокамерников  крики  прилетевших  грачей.
- Язвительно , - процедил  Зуев.
- Почему  грачи? – спросила  у  бабушки  Света.
- Я  разве  тебе  не  рассказывала? – отозвалась  Анфиса  Николаевна. – Считается , что  грачи  осенью  улетают , и  когда  возвращаются , считается , что  уже  весна. По  народным  традициям , которые  формировались  веками  и  веками. Минус ли десять , минус ли  тридцать – грачи  прилетели , значит , весна  и  кончено.
- Впрягай  в  плуг  кобылу  и  иди  поле  распахивать , - промолвил  Болдыков.
- Чтобы  семена  в  землю  сыпать? – поинтересовалась  Света.
- Пораньше  посеешь – пораньше  увидишь  результат , - ответил  Болдыков. – Росточкам  пшеницы  или  ржи  необходимо  вылезти , подрасти , дать  колосья – процесс  растягивается  на  месяцы. О  результатах  здраво  проведенного  посева  можно  говорить  только  потом , после  сбора  урожая , а  при  забрасывании  семян  в  промерзшую  почву  результат  видится  быстрее. Ничего  не  взошло , и  вот  он  результат. Кто  скажет , что  это  не  он?
- Я  бы  с  тобой  фермерством  не  занимался , - сказал  Зуев. – И  довольно нервную  обстановку  здесь  создавать. Твоя  нелогичная  логичность  взрослым  не  повредит , но  в девочке  она  способна  что-нибудь  сдвинуть , и  малышка  раскричится , расплачется , мы  встанем  на  перекрестке  и  ее  зареванное  личико  из  соседних  машин  разглядят.
- Ну , расхныкалась  девчонка , - протянул  Поварницын. – Что  подозрительно? Не  мужик  же  рыдает.
- Мужика  бы  никто  не  пожалел , - сказал  Зуев. – А  слезы  маленькой  девочки  запросто  сподвигнут  кого-то  особо  сердобольного  перекрыть  нам  путь  и  попереть  прямо  сюда  выяснять , кто  же  ее  довел.
- Ты , - сказала  Кира.
- Я  ее  не  обижаю , - сказал  Зуев. – Станет  передать  через  окно  разные  знаки – замечу  и  грубо  оборву.
- Уши? – спросил  Света.
- Сперва  я  на  тебе  прикрикну. Не  послушаешься  слов – схлопочешь. Поскольку  ты  хрупкая  девочка , я  тебя  сильно  не  ударю , но  при  наказании  шофера  мораль  меня  не  сдержит. Точку  на  его  голове  я  наметил.
- Что? – изумился  Поварницын. – Точку?
- Куда  я  опущу  рукоятку  пистолета , если  ты  вздумаешь  специально  нарушать  правила  и  провоцировать  милицию  провести  с  тобой  разговор. Поболтать  за  жизнь  с  автоинспектором  тебе  не  удастся. Да  и  что  ты  бы  ему  поведал? «Маршрутка  захвачена , вызывайте  штурмовой  отряд , похититель  в  маршрутке , я  ее  не  угонял , из  дурдома  не  сбегал , звоните  мэру, часть  акций  дурдома  у  мэра , заставьте  его  их  продать  и  пустите  вырученные  деньги  на  выкуп  похищенных  непреклонным  бандитом  , чьи  прицельные  выстрелы  напомнят  им  о  тишине , бывшей  прежде… и  наваливающейся  на  них  теперь… опустошительно.

  В  БЕЗМОЛВИИ  и  бесприютности  съемной  квартиры  замечтавшийся  у  зашторенного  окна  Шервинский  курит  через  мундштук.
 
  ИЗ  ДОМА  напротив  оба  зашторенных  окна  обозреваются  через  мощный  оптический  прибор  лупоглазым , сидящим  на  стуле  офицером  Константином  Ирхиным.
  Он  на  кухне. С  Константином  Ирхиным  на  ней  пребывает  доступная , прописанная  на  данной  жилплощади  Василиса  Тетерина.
- С  напарником  вы  бы  его  не  проглядели , - сказала  Василиса.
- У  нас  не  столько  людей , чтобы  на  каждом  пункте  по  двое  размещать , - промолвил  Ирхин.
- В  принципе  вы  управляетесь  и  сами. Смотрите  почти  безотрывно – за  себя  и  за  того  парня… изредка  все  же  отвлекаетесь.
- Я  не  машина.
- А  это  было  бы  проще.
- Возможно , - кивнул  Ирхин.
- Напичкать  квартиру  чем-то  механическим  и  подслушивающим  вы  не  думали?
- Руководство  считает , что  для  обнаружения  жучков  и  микрокамер  приспособления  у  него  имеются. По  старинке  вернее.
- Я  не  понимаю , чего  тут  вернее , если  вы  даже  не  в  курсе , в  квартире  ли  он.
- В  плане  фактов  у  меня  пусто , - согласился  Ирхин. – Но  по  ощущениям , он  там… ничем  этого  не  доказывая. 
- Пока  вы  отвлекались  за  шторами  могло  какое-нибудь  движение  произойти.
- Шторы  плотные. За  ними  ничего  не  увидишь. Ваш  сожитель  когда  вернется?
- У  него  сегодня  полный  рабочий  день , - ответила  Василиса. – Он  у  меня  и  в  субботу  свою  лямку  тянет.
- Только  свою? Не  вашу  совместную? 
- Зарплату  он  мне  не  отдает. Но  ревнивый… к  вам  и  то  меня  приревновал. Сказал , что  оставлять  меня  наедине  с  мужчиной  ему  волнительно.
- Интеллигентно  сказал. Безумную  страсть  он  к  вам , похоже , не  испытывает.
- Вы  не  такой? – осведомилась  Василиса.
- О  себе  я  говорить  не  люблю. Операция , в  которой  я  участвую , проводится  под  началом  полковника  Теплякова – он  мужчина  одинокий , неженатый , а  у  его  подчиненного , подполковника  Севостьянова , жена  есть. На  службе  наш  подполковник  мозговит , рассудителен , но  в  личной  жизни , как  болтают  у  нас  в  управлении , ум  у  него  отрубается. Жена  его  плющит , он  перед  расстилается - супружество  дается  ему  с  потерями.

  ЗАКРЫВШИЙСЯ  от  всего  мира  спортивной  газетой  Виталий  Севостьянов  у  себя  на  диване.
  В  комнату  заходит   взвинченная  и  заплывшая  жиром  жена  подколковника  Ольга. Она  встает  перед  Виталием. Чтобы  ее  не  видеть , Севостьянов  поднимает  газету  выше.
  Набирая  губительную  силу , взор  Ольги  готовится  ее  прожечь. Руки  подполковника  начинают  дрожать.
- Ты  про  ордена  помнишь? – спросила  Ольга.
- Я  сделаю , - пробормотал  Севостьянов.
- Не  откладывай. На  собственные  не  наработал , хоть  чужие  почисть. Моему  дедушке  вручали  их  на  войне  не  для  того , чтобы  они  лежали  в  коробке  от  времени  почерневшими. Я  как  увидела , во  что  они  превратились , так  вся  и  взвилась… насколько  же  мы  неблагодарные! Ради  потомков , ради  нас  с  тобой , дед  четыре  года  гнил  в  окопах , а  мы  чтим  его  память  тем , что  ордена  почистить  не  можем.
- Я  их  почищу.
- Сейчас  же! – прокричала  Ольга.
- Потом  мне  следует  обратно  в  коробку  их  убрать?
- А  куда?
- Мы  могли  бы  приколоть  их  на  подушечку  и  повесить  ее  на  стену , - сказал  Севостьянов.
- Мысль  славная , но  подушечка… она  в  антураж  квартиры  не  впишется.
- Будь  по-твоему , - кивнул  Севостьянов.
- Ты  что , недоволен? Хочешь  меня  уязвить?
- Твой  дед , твои  предпочтения… чем  мне  их  чистить?
- А  ты  не  знаешь , чем  чистят  ордена? Имел  бы  свои – знал  бы! Задержал бы  под  градом  пуль  кого  опасного – получил  бы! Подарил  бы  мне  повод  тебя  зауважать!
  Безропотный  Севостьянов  жалок.
  ПРИЛЕГШИЙ  в  съемной  квартире  Шервинский  холоден. Неожиданно  его  перекашивает  от  эмоционального  всплеска – Шервинский  слышит , как  в  замке  поворачивается  ключ. Затем  хлопает  входная  дверь.
  В  прихожей  глазеет  по  сторонам  обладающая  красотой  неброского  типа  Галина  Якубова.
  На  нее  оценивающе  посматривает  высунувшийся  из  комнаты  и  вооружившийся  двумя  пистолетами  Шервинский.
  Галина  Якубова  снимает  с  головы  пегий  берет. Засунув  пистолеты  за  пояс  и  выпустив  поверх  них  рубашку , Шервинский  идет  к  Галине.
- Здрасьте , - пробормотала  Галина.
- Откуда  у  вас  ключ? – спросил  Шервинский.
- Это  моя  квартира. Я  ее  вам  сдаю. Через  агенство.
- Вы  не  нервничайте , - промолвил  Шервинский. – Зачем  вы  пришли?
- У  меня  этажом  ниже  подруга. Когда  я  заезжаю  к  Лене , я  поднимаюсь  сюда… чтобы  посмотреть , кто  в  моей  квартире  живет. Деньги  за  нее  агентство  выплачивает  мне  уже  третий  месяц , но  я  еще  никого  здесь  не  видела. А  это  вы.
- Я  проживаю  здесь  не  постоянно , - сказал  Шервинский.
- Наездами? Как  склад , вы  квартиру  не  используете… она  у  вас  для  любовных  свиданий?
- И  где  же  моя  любовница? Вместе  поищем?
- Я  смотрю , вы  расслабились.
- Подобное  доступно  и  вам , - сказал  Шервинский. – Вы  же  в  своей  квартире , в  родных  стенах – долой  напряжение. Обедом  с  чем-нибудь  коньячным  я  вас  не  угощу , но  если  у  вас  здесь  в  каком-то  потайном  отсеке  завалялось… по  рюмке  не  во  вред.
- Алкоголь  я  дома  не  держала , - промолвила  Галина. – Мы  с  мужем  не  пили  и  пьющих  гостей  не  звали. Семья  у  нас  была  трезвая.
- Что  прекрасно. Разведись  вы  из-за  пьяных  склок , путь  назад  был  бы  вам  не  заказан , но  вы  разошлись  не  поэтому.
- На  светлую  голову , - усмехнулась  Галина.
- Снова  сойтись  вам  помогут  лишь  кардинальные  изменения  в  состоянии  ваших  сознаний.
- Не  без  этого. Если  рассудком  не  тронусь , семьей  мы  с  ним  уже  не  станем.
- Он  это  переживет? – поинтересовался  Шервинский.
- Он  сексуальный  мужчина.
- Но  вас  он  разочаровал.
- Я  им… объелась.
  В  блеснувших  глазах  Галины  Якубовой  проявляется  нерастраченность желания , усталость  от  жизни  превышающая - уловивший  это  Шервинский  уличает  себя  в  чем-то  идентичном.
  КОНСТАНТИН  Ирхин , прильнув  к  глазку  оптического  прибоа , глядит  на  те  же  зашторенные  окна.
  Василиса  Тетерина  помешивает  ложкой  варящийся  на  плите  суп.
- Вы  харчо  едите? – спросила  Василиса.
- Мой  рацион – хот-доги  и  омлеты. Как  во мне усвоится  непривычная  пища , не  знаем  ни  я , ни  вы.
- Вам  тарелку  в  руки  или  за  стол  присядете? – улыбаясь , поинтересовалась  Василиса.
- Я  поем , как  нормальный , - ответил  Ирхин.
- А  наблюдение?
- Глаза  у  меня  подустали. Я  гляжу  ими  попеременно , но  они  и  при  таких  вольготных  условиях  не  выдерживают… у-ууфф… два  зашторенных  окна. Без  каких  бы  то  ни  было  подвижек. Не  будь  у  меня  столь  строгих  инструкций , я  бы  мою  оптику  перенаправил.
- Женщины в такое время суток  у  окон  не  раздеваются , - сказала  Василиса.
- А  попозже?            
- Я  могу  говорить  только  о  себе.
- Говорите.
- Когда  вечером  я  ложусь  спать , шторы  я  не  задергиваю. А  ложусь  я  спать  не  в  одежде.
- Даже  без  ночной  рубашки? – спросил  Ирхин.
- Мой  сожитель  Дмитрий  абсолютной  обнаженности  от  меня  требует. Зачастую  он  на  меня  лишь  взглянет  и  заснет , но  я  должна  быть  голой.
- Хмм…
- Сними  я  одежду , вы  бы  на  меня  набросились? – осведомилась  Василиса.
- Я  этого  не  замечу. Я  смотрю  в  трубу.
- А  если  я  скажу , что  уже  обнажаюсь?
- Да  неправда , - пробормотал  Ирхин.
- А  если?
- Не  здесь , - покачал  головой  Ирхин. – И  не  со  мной. Я  на  вас  не  гляжу , но  я  убежден , что  вы  и  пуговицы  на  себе  не  расстегнули. Перед  вашим  сожителем  сдираете  с  себя  все , а  мне  и  малую  часть  не  покажете.
- С  чего  вы  думаете , что  не  покажу? Вы  же  видели  моего  сожителя. По-вашему , вы  ему  не  ровня?
- Различия  между  нами  в  том , что  ему  вы  подчиняетесь , а  надо  мной  смеетесь. Хотя  чем  я  вас  рассмешил… старательно  работаю , исполняю  предписанное… к  вам  с  похабным  юмором  не  подкатываю. Я  не  стану  есть  ваш  харчо.

- Вы  очень  неплохой  человек , - промолвила  Василиса. – Вероятно , настоящий…  я  вела  себя  неправильно. Мои  извинения. Но  харчо  я  вам  налью. Вы  его  попробуете? Попробуете?
- Теперь  не  побрезгую.
  Из-за  раскаяния  Тетериной  поднявшаяся  в  Константине  Ирхине  волна  недовольства  опала. Василиса  с  облегчением  развернулась  к  плите.
  ОТБРОСИВШИЙ  подозрительность  и  озаряемый  надеждами  Шервинский  сидит  на  софе. Окна  зашторены , в  комнате  сумрачно  и  жутковато , ходящая  по  ней , оглядывая  до  боли  знакомую  мебель , Галина  Якубова  припоминает  все  сбывшееся  и  несбывшееся.
- Счастливый  детский  смех , - сказала  она , - в  этой  квартире  не  раздавался. Муж  детей  не  хотел , и   мое  желание  забеременить  он  подрубал  изречениями  типа: «здесь , в  нашем  гнездышке , будет  жить  и  наслаждаться  белым  светом  зачатый  от  меня  карлик». Как  звучит , ничего?
- И  в  повторе  неплохо , - промолвил  Шервинский. – По  вашему  лицу  было  понятно , что  вы  готовы  нечто  существенное  сказать.
- Я  о  звезде  над  домом  вам  скажу. Для  кого-то  пугающей , к  кому-то  приветливой… если  вы  выглянете  из  окна  ближе  к  ночи , вы  сумеете  ее  рассмотреть.
- Она  меня  не  застесняется?
- Не  уйдет. Она  всегда  над  домом. Мой  муж «сучьим  оком»  ее  окрестил. Созвездие , в  которое  она  входит , он  представил  для  меня  состоящей  из  отдельных  светил  космической  плотью  с  округлыми  женским  бедрами – плотью  бесполой , но  развратной.

- Лихо  он  у  вас  рассуждает , - сказал  Шервинский. – С  забитым  мышлением  такое  не  придумаешь.
- Ну… он  не  Кант. Оператор  линии  разлива  в  «Пивоварне  Москва-Эфес».
- Карьеры  он  не  сделал.
- Беготня  за  юбками  не  оставляет  ему  времени  на  карьерный  рост. Мужчины  с  лицами  пострашнее , чем  у  него , берут  женщин  деньгами  и  подарками – им  приходится  заботиться  о  том , чтобы  поприличнее  зарабатывать. Разгульный  образ  жизни  на  карьерные  свершения  их  стимулирует. А  ему , чтобы  завоевать  женщину , деньги  не  нужны. У  вас  с  ними  не  напряг?
- Миллион  я  перед  вами  не  вывалю , но  и  одолжить  мне  на  сигареты  не  попрошу.
- А  я  бы  вам  подкинула , - сказала  Галина. – Будучи  подогретой  нежданной  приязнью… если  мы  договоримся  расчет  в  обход  агенства  вести , платить  за  квартиру  вы  будете  меньше.
- Но  это  ведь  не  слишком  законно.
- Налоговая  может  привязаться , - кивнула  Галина. – Вы  ее  боитесь?
- Я  и  более  убойных  структур  не  боюсь.
- О-ооо… а  вы  хвастливый.
  В  реплике  Галины  Якубовой  перемешиваются  ирония   и  восхищение. Шервинский  отвечает  смотрящей  на  него  женщине  взглядом  человека , имеющего  в  себе  силы  и  любить , и  убить.
  ЕДУЩИЙ  в  маршрутке  Федор  Зуев , не  убирая  пистолет , натянуто  жестко  обозревает  салон  и  скашивается  на  происходящее  вовне ; за  стеклами  маршрутного  такси  кипит  дорожная  жизнь. В  самой  маршрутке  разлита  вялость  человеского  смирения.
- Бдительность  я  не  потеряю , - заявил  Зуев. – Если  кому  надо  позвонить  и  сказать  о  задержке , набирайте. За  словами  я  внимательно  прослежу. Мобильные  у  вас  у  всех? Звоните – я  разрешаю. Очередность  устанавливаю  следующую – начиная  с… телекомментатора. Твое  опоздание  кого-то  встревожит?
- Я  ехал  в  телецентр , - ответил  Болдыков. – Что  ты  затеял  с  мобильными  я  не  знаю , но  звонить  я  отказываюсь.
- А  вы , бабушка? – спросил  Зуев.
- Я  на  дневное  представление  внучку  везла , - промолвила  Анфиса  Николаевна. – Часа  три  нас  еще  не  хватятся , а  потом  ее  родители  на  мой  мобильник , конечно  же , звякнут. Решите нас к  тому  времени  отпустить – великолепно , а  нет – заберите  мой  мобильный  себе. Чтобы  я  не  усугубила. Я  не  смогу  спокойно  по  нему  говорить. Сейчас  я  держусь , но  стоит  мне  услышать  дочь  или  зятя… любимые  голоса  из  свободного  мира… я  выдам  интонацией , что  мы  со  Светочкой  не  в порядке. Меня  переполнят  эмоции , девочка  в  трубку  тоже  что-нибудь  прокричит – вы  психанете  и  с  нами  рассчитаетесь.
- По  насилию  он  изголодался , - сказала  Кира.
- Ты  настаиваешь? – процедил  Зуев.
- Ты  и  сам  того  же  мнения , - сказала  Кира. - Тебя  затравил  начальник , исклевала  твоя  ворчливая  и  неверная  баба - на  них  тебе  не  наехать , гной  из  себя  наружу  не  выплеснуть , и  он  тебе  крутит , требует  выхода , тебя  и  прорвало… на  нас. Способных  лишь  покорностью  защищаться.
- Непротивление – средство  не  новое , - промолвил  Болдыков. – Ты , девушка , будь  с  ним  поласковей , и  все  обойдется. Мотаться  на  маршрутке  по  городу  ему  опостылет. Его  энтузиазм  угасает.
- Немного  есть , - согласился  Зуев. – Мне  бы  по  моим  предпочтениям  не  с  вами - с  лекциями  бы  мне  ездить. С  выступлениями  о  Будде.

- Дело  плохо , - пробормотал  Болдыков.
- Отчего? – поинтересовалась  Анфиса  Николаевна.
- Он  религиозный… возможно , фанатик. Обстановка  стремительно  ухудшилась.
- А  что  стало  не  так? – спросила  Света. – Мне  кажется , ничего  не  поменялось.
- Ты , Светочка , имеешь  в  виду  наружность  событий , - сказала  Анфиса  Николаевна. – Их  подкладка  по  твоему  малолетству  тобой  не  подмечается.
- Она  порвалась? – осведомилась  Света.
- Мужчина-телекомментатор  говорит , что  последние  сведения  о  похитителе  не  радостны. Пистолет  Буддой  у  него  подкреплен. Чем  конкретно  страшен  буддизм , я  не  вспомню , но  вера  это  не  наша.
- Для  меня  буддизм – учение , - промолвил  Зуев.
- Неагрессивное , - вставила  Кира.
- Разгуливать  со  стволом  и  захватывать  маршрутки  оно  не  учит , - кивнул  Зуев. – За  мою  выходку  оно  не  в  ответе. Я  увлекаюсь  им  всего  с  месяц , и  полностью  оно  во  мне  не  укоренилось.
- Прирожденный  буддист  нас  бы  не  неволил , - сказала  Кира.
- Абсолютно  согласен , - сказал  Зуев.
- Случай  из  моей  практики   вам  расскажу , - сказал  Болдыков. – На  нынешний  чемпионат  Европы  меня  не  послали , а  на  прошлом  чемпионате  мира  я  был  и  видел , как  таиландский  штангист  сорвал  в  рывке  все  подходы. Штангу  он  вырывал , но  без  фиксации , и  попытки  ему  не  засчитали. Перед  зрителями  он  разочарования  не  выказал , ну  а  там , за  помостом , он  налетел  с  кулаками  на  своего  тренера , крупно  навалял  представителю  Международной  Федерации , выбил  два  передних  у  подвернувшегося  ему  по  руку  болгарского  массажиста – парень  из  Таиланда. С  рождения  буддист.
- Из-за  людей , подобных  мне  и  ему , ты  само  учение  под  сомнение  ставишь? – грозно  спросил  Зуев.
- Оно – теория , - ответил  Болдыков. – А  мы  деятели. Захотим – не  учтем , захотим – извратим. Но  без  нас  никуда. Без  живых  сторонников  учение  мертво. Ты  в  мирной  жизни  кто?
- Финансист.
- Верю… ты  шел  к  этому  по  прямой?
- Учился  в  институте. Копался  в  экономических  трудах. Следил  за  биржами  и  банками.
- А  у  меня  со  штангой  не  пошло , - посетовал  Болдыков. – В  юношестве  я  ее  тягал , но  даже  на  местных  соревнованиях  из  нижней  части  таблицы  не  выбирался. Высмеивающие  мое  дарование  мне  встречались  и , что  называется , скептики  посрамлены  не  были.

- На  телевидение  вас  по  блату  пристроили? – спросила  Анфиса  Николаевна.
- Мне  подсобили. В  спортивной  редакции  заметное  место  занимал  бывший  боксер , который  дружил  с  бывшим  борцом , в  приятельстве  уже  со  мной  пребывавшим. Я  тогда  маялся  на  «Техномаше» старшим  инструктором  по  противопожарной  профилактике… мне  предложили  попробовать. Язык  у  меня  подвешен , специфику  я  секу , пробный  комментарий  под  пленку  с  какой-то  давней  Олимпиады   близко  к  совершенству  провел. Никаких  вам  выкриков , никакой  легковесности… у  нас  же  не  футбол. Наши  спортсмены  выходят  не  мячик  погонять , а  сотнями  килограммов  вздуть  себе  жилы  практически  до  разрыва! И  репортаж  обязан  быть  под  стать. Мрачноватый , холодящий  вены, моментами  безысходный… тяжелую  атлетику  с  моим  комментарием  смотря , вы  бы  мой  голос  не  узнали.
- Я  бы  его  распознала , - сказала  Света.
- А  я  бы  диск  с  твоими  комментариями  составил  и  продавал , - сказал  Зуев.
- «The  Best» , - усмехнулся  Болдыков.
- Что? – не  поняла  Света.
- Я  о  подборке  наилучшего. Ее  у  меня  нет. Диск  с  недавним  чемпионатом  России  где-то  завалялся. Запись  того  чемпионата  в  эфир  не  попала , но  я  его  комментировал.
- Дадите  посмотреть? – спросила  Света.
- Не  проблема.
- Здорово , - улыбнулась  Света.
- Ты , Светочка , дядю  не  обременяй , - сказала  Анфиса  Николаевна. – В  твоем  проигрывателе  этот  диск  зависнет.
- Будет  тебе , бабуля… ты  все  диски  по  «Золушке» не  равняй.
- Диск  с  фильмом  «Золушка» тебе  я  купила. Уселась  с  тобой  просматривать  и  на  четвертой  минуте  заохала.
- Возник  стоп-кадр? – поинтересовался  Зуев.
- Внучка  жала  на  все  кнопки , но  не  сдвинула. Я  посоветовала  ей  проигрыватель  потрясти. Услышала  от  нее  грубость. Повтори-ка  для  людей , что  ты  мне  сказала.
- Я  нехорошо  сказала , - пробормотала  Света.
- Ты  обозвать  бабушку  не  постыдилась. Культурно  говоря , она  сказала , что  я  пожилая  и  с  техникой  не  в  ладах.
- Когда  ваша  внучка  состарится , она  окажется  в  вашем  положении , - промолвила  Кира. – Техника  же  продвинется  немыслима. Она - не  человек. Она  может  улучшаться.
- Человеку  ты  в  этом  отказываешь? – спросил  Зуев.
- Подлинное  лицо  человека  я  у  тебя  вижу , - сказала  Кира. – Финансиста , буддиста… вооруженного. На  нервах  захватывающего  маршрутное  такси  и  не  понимающего  теперь , как  ему  выкрутиться.
- Вот  ты  бы  мне  и  посопереживала , - сказал  Зуев.
- Сопереживать  человечно , - пробормотала  Кира.
- Да  и  еще  раз  да , - сказал  Зуев. – Подбадривающего  слова  я  заслуживаю.
- Пусть  его  скажет  шофер , - промолвила  Кира.
- Он  у  нас  несколько  нем… что , дорога  не  отпускает?
- Обыкновенное  движение , - ответил  похитителю  Поварницын.
- А  чего  ты  примолк? – спросил  Зуев.
- До  маршрутки  на  классных  машинах  я  ездил. Возил  уважаемую  клиентуру  и  за  рулем  разговаривал… в  свободной  манере. Кому-то  из  вип-персон  это  не  понравилось. На  меня  нажаловались. И  так  уволили , что  я  только  на  маршрутку  и  устроился.
- На  автобус  не  брали? – осведомился  Зуев.
- Отвергли…
- А  автобус  считается  выше  маршрутки?
- Влезать  в  наши  шоферские  нюансы  какой  тебе  прок. Ты  финансист , у  тебя  наверняка  удобный  кабинет  и  навороченный  компьютер – ты  и  у  меня  в  маршрутке  командир. С  пистолетом-то! Из  известных  мне  финансистов  ты  самый  решительный. И  что  ты  в  конце  концов  решил? Количество  бензина  у  меня  ограничено.       
- Когда  подойдет  к  нулю , ты  меня  оповести , - сказал  Зуев. – По  давлением  обстоятельств  я  начну  соображать  побыстрее. Сколько  у  тебя  бензина , ты  видишь , а  сколько  у  меня  патронов , не  знаешь… и  я  не  в  теме.
- Пистолет  заряжали  не  вы? – спросила  Анфиса  Николаевна.
- Я  подобрал  его  у  кафе. Принес  домой  и  до  сегодняшнего  дня  к  нему  не  притрагивался.

- У  кафе  его  кто-то  обронил? – поинтересовалась  Кира.
- Владевший  им  умер… у  меня  в  ногах. Кем  он  был  и  кто  его  шлепнул , молва  до  меня  не  донесла. В  моей  квартире  пистолет  лежал  за  телевизором – я  о  нем  не  забыл , но  приблизительно  в  те  же  дни  я  заинтересовался  Буддой , и  это  прихватило  меня  помощнее  мыслей  о  пистолете… предположим , что  все  сплошь  мысли. Мысли  о  Будде  и  мысли  о  пистолете. В  ожесточенной  перестрелке  между  этими  мыслями  мои  мысли  о  Будде  мои  же  мысли  о  пистолете  расстреляли  в  упор. И  данный  приоритет  в  мыслях  для  меня  значительней  того , у  кого  мой  пистолет  был  до  меня. И  кто  в  него  стрелял. И  зачем.

 СИДЯЩИЙ  на  софе  Шервинский  держит  за  руку  стоящую  перед  ним  Галину  Якубову. Полумрак  и  близость  к  мужчине  действуют  на  Галину  возбуждающе , и  она  не  против  того , чтобы  Шервинский  притянул  ее  к  себе – он  думает  о  том  же , но  не  решается. Отпущенную  Шервинским  руку  Галина  Якубова  не  убирает , и  застывшая  рука  остается  у  его  затухающих  глаз. 
- Элегантные  у  вас  часики , - промолвил  Шервинский. – На  вашей  руке  они  смотрятся  именно  так.
- Они  не  шикарные… по  цене  такие , что  и  я  потянула. Я  не  думала  их  приобретать. Дней  десять  назад  шла  вдоль  магазина , и  охранник  мне  сказал: «Осторожно». И  мотнул  головой  кверху. «Осторожно! Сосульки». Он  от  них  меня  предостерегал.
- Не  от  высших  же  сил. Посеять  в  вас  опасение  относительно  Тех  Сил  было  бы  для  простого  охранника  слишком. Он  стоял  под  навесом  или  под  сосульками?
- От  тех  громадных  сосулек  его , по-моему , ничто  не  прикрывало , - ответила  Галина. – Я-то  на  сосульки  взглянула , и  если  бы  они  стали  на  меня  падать , увернуться  бы  успела , а  он  глаз  не  поднимал.
- Он – фаталист. 
- Но  меня  он  предупредил.
- Чтобы  вы  ему  улыбнулись.
- В  награду  за  его  чуткость  я  зашла  в  магазин  и  купила  часы.
- А  ему  с  этого , вы  меня  простите , что? – спросил  Шервинский.
- Вы  правы , - пробормотала  Галина. – Когда  я  вышла  из  магазина , я  его  не  увидела.
- Вы  о  нем  позабыли.
- Не  в  обиду  мне  будет  сказано… мыслями  я  оставалась  в  магазине , где  меня  еще  кое-что  привлекло. И  свою  негативную  роль  сыграло. Я  подозреваю , что  я  бы  и  на  лежащего  охранника  внимания  не  обратила. От  попадания  сосульки  свалившегося.
- Резонно  предположить , что  она  в  него , да , попала , - кивнул  Шервинский.
- Я  не  хочу  вас  слушать. Ваш  домысел  столь  жесток… он – лишь  домысел.
- Пожалуй , объективностью  он  является. Охранника  вы  у  магазина  не  увидели , и  я  вам  объясню , почему – его  от  вас  закрыли. Праздные  люди , его  рухнувшее  тело  окружившие. Но  он  не  обязательно  погиб.
- В  понедельник  я  наведаюсь  в  магазин  и  у  администрации  разузнаю. Если  с  ним  случилась  трагедия , я  верну  им  часы.
- Они  вам  весьма  идут , - улыбнулся  Шервинский. 
- Я  понимаю…      
  Галина  Якубова  смотрит  на  часы , на  Шервинского , она  раздваивается  между  стремлением  нравиться  и  быть  верной  только  что  сказанному , Шервинскому  ее  чувства  ясны. Подобная  слабость  только  усиливает  его  благосклонность.
  КОНСТАНТИН  Ирхин , порыгивая  после  плотной  еды , ведет  свои  наблюдения. Почтительно  посматривающая  на  него  Василиса  Тетерина  моет  посуду.
- При  размышлениях  обо  мне , - сказал  Ирхин , - ты  верно  думаешь , что  профессиональный  профиль  у  меня  узковат. Сидеть  и  глядеть… если  и  ездить  в  командировки , то  не  на  Кавказ. В  Иваново. Отвезти  какой-нибудь  документ… даже  оружия  с  собой  не  брать. К  чему  оно , когда  вся  опасность  в  том , что  в  поезде  чаем  ошпаришься. А  по  приезду  перегреешься  в  бане. Ивановские  товарищи  ее  для  меня  организовывали. Без  девиц.
- В  Иванове , я  слышала , девушек  пруд  пруди.
- Это  выдумки , - отмахнулся  Ирхин. – Какой-то  минимум  там  есть , но  он  на  приезших  не  вешается. Для  меня  просто  за  то , что  я  мужик , ничьи  двери  там  не  открылись.
- Двери  в  интимном  значении? – поинтересовалась  Василиса.
- Подразумевается , что  где-то  в  таком. Позовете  меня , девушки , на  чай – я  догадаюсь… но  чай  я  уже  в  поезде  попил. С  пышной  девицей-проводницей.
- Хмм…
- Чего-то  она  ко  мне  прилепилась , - пробормотал  Ирхин. – Забегала  урывками , ну  а  после  расселась  на  постоянную… и  нас  вместе  с  ней  в  купе  стало  пятеро. Она  возле  меня , напротив  меня  помятый  монтажник… испив  водки , он  завел  чисто  технический  разговор   о  распайке  элементов , монтаже  печатных  плат… проводница  приблизила  ко  мне  губы  и  продышала  мне  в  ухо: «Пойдем  в  мое  купе».
- Раскованная  девица.
- Да , я  обнадежился. Но  в  ее  купе , куда  я , разумеется , пошел , она  попросила  меня  не  спешить. Не  распускать  руки. Рассказать  что-либо  лиричное  и  дать  ей  свыкнуться  с  тем , что  ей  придется  мне  отдаться. Романтическая  история , подходящая  для  соблазнения  мне  не  вспомнилась , и  я  сказал  ей: «Зачем  далеко  ходить – ты  и  я… мы  повстречались  в  поезде. Вероятно , ненадолго. Я  сойду , ты  уедешь , минуты , подаренные  нам  для  любви , считаны , и  нам  терять  их  нельзя – ты  юбку-то  не  поправляй , она  у  тебя  задралась  и  правильно. А  сейчас  ты  ее  либо  спусти , либо  задери  повыше… поезд  идет , время  уходит , проводница  держится  монашкой , она  меня  позвала , и  я  пробудил  в  ней  скромность. Я  задумался , почему… и  вынесся  из  купе! Я  же  вез  практически  секретный  документ , и  он  лежал  у  меня  в  дипломате , который  я  в  ее  купе  не  захватил , оставил  его  с  попутчиками , а  они… и  она! Она  меня  увела , а  они  завладели  документом  и  испарились. Мне  крах! полковник  Тепляков  меня  распнет , я  задрожал… скачками  принесся. Документ  не  пропал. Замки  дипломата  не  тронуты. Монтажник  плеснул  мне  водочки , и  я  для  успокоения  выпил.

  ЛЕЙТЕНАНТ  Баляйкин  в  плохо  скрываемом  раздражении  шатается  по  кабинету  полковника  Теплякова.
 Иван  Сергеевич  Тепляков  и  подполковник  Севостьянов  пребывают  в  сидячей  статике. Виталий  Севостьянов  просиживает  штаны  не  без  душевной  приподнятости. Полковник  Тепляков  с  запасом  удерживает  настроение  в  ровном , рабочем  режиме.
- Лейтенант  на  нас  злится , - промолвил  Тепляков.
- Мы  сорвали  ему  свидание , - кивнул  Севостьянов.
- Какая  досада , - покачал  головой  Тепляков. – У  тебя  с  твоей  девушкой  все  плотно  закручено?
- Не  развинтишь , - пробурчал  Баляйкин. – Мы  уже  о  ЗАГСе  с  ней  поговариваем. К  марту  у  меня  и  новое  звание  подоспеет , и  проблему  Шервинского  мы , может , решим… он  стоит  того , чтобы  ради  его  поимки  растоптать  в  пыль  мои  субботние  планы , но  с  ним  же  по-прежнему  никакой  определенности. Наблюдатели  его  не засекли?
- Мы  бы  тебе  сказали , - ответил  Тепляков. 
- Не  смогли  бы  в  себе  удержать , - добавил  Севостьянов.
- Вы , товарищи  старшие  офицеры , слились…
- Чего  мы? – спросил  Тепляков.
- Поете  в  два  голоса. О-оооо-органично… и  к  чему  вам  было  меня  сюда  вызванивать?
- Мы  перемолвились  и  рассудили  к  участию  в  обдумывании  тебя , Баляйкин , привлечь , - ответил  Севостьянов. – И  заодно  отдалить  тебя  от  твоей  зубастой  девушки.
- Бред , - пробормотал  Баляйкин. – Сивой  кобылы…
- По  форме  ко  мне , лейтенант , обращайтесь! – воскликнул  Севостьянов.
- Бред… товарища  подполковника.
- Мальчишка , - процедил  Севостьянов. – Слепой  щенок , рвущийся  под  венец, как  под  секиру… нашел  на  что  уповать. Я  женат. Субботу  я  проводил  с  женой  и  мне  позвонили. Полковник  Тепляков  вытянул  меня  на  работу , и  тебя , лейтенант , не  удивляет , что  я  не  возмущаюсь? Только  спасибо  ему  говорю! Сегодня  мне  на  службе  делать  нечего , скука  у  нас , тоска… все  изумительно! Душа  у  меня  тут  отдыхает.
- В  стоячих  водах , - промолвил  Тепляков. 
- В  деле  Шервинского  застой  у  нас  очевиден , - кивнул  Севостьянов.
- Будем  рассчитывать  на  наблюдателей , - сказал  Баляйкин.
- Затею  с  наблюдателями , - сказал  Севостьянов , - я  бы  пока  отнес  к  прежним… не  особенно  удачным.
- По  задумке она неплоха , но  по  отдаче  неэффективна , - промолвил  Тепляков.
- Если  даже  и  вы  согласны , - развел  руками  Севостьянов.
- Чему-чему , а  очевидности  я  не  в  оппозиции , - сказал  Тепляков.
- От  наших  наблюдателей  что , сообщений  совсем  не  было? – спросил  Баляйкин.
- Полчаса  назад  с  нами  связался  человек , следящий  за  квартирой  на  улице  маршала  Бирюзова , - ответил  Севостьянов. – Он  сказал , что  в  наблюдаемую  им  квартиру  зашел  ничем  не  примечательный  мужчина  средних  лет. Пробыл  в  ней  около  минуты  и  покинул.
- Ну  и? – осведомился  Баляйкин.
- Все , - промолвил  Севостьянов.

- А  кто  им  был? – спросил  Баляйкин. – Шервинский?
- Или  кто-то  из  его  людей , - ответил  Тепляков. – Засядь  он  в  ней  поосновательней , мы  бы  подогнали  туда  спецназ  и  захомутали , но  он  как  пришел , так  и  ушел… насмеялся  над  нами.
- Надо  ждать , что  еще  придет , - сказал  Баляйкин.
  Пессимистично  поведшему  лицом  полковнику  Теплякову  данная  возможность  кажется  маловероятной.
 ОТТЯГИВАЮЩИМ  момент  перехода  в  наступление , Шервинский  сидит  на  софе  рядом  с  Галиной  Якубовой.
  Шервинский  привстает  и , увидев , что  женщина  ждала  от  него  не  этого , усаживается  на  софу  еще  ближе  к  Галине. Взирает  он  на  Якубову трезво.
- У  вас  умный  взгляд , - сказала  Галина.
- Не  мудрено. Когда  мне  делали  томографию , мне  поведали , что  мозги  у  меня  чемпионского  размера.
- И  к  мозгам  характер. Победителя.
- Проигрывать  я  не  люблю. Мне  это  не  интересно.
- При  вашем  комплексе  достоинств  комарам  вас  не  одолеть , - сказала  Галина.
- Комарам  буквально?
- Угу. Летом  в  этой  квартире  комары. Изводящие  до  стресса , когда  в  кровати  лежишь… и  не  на  кого  отвлечься. 
- Беззастенчивые  комары , - промолвил  Шервинский. – Роятся  над  вами , над  всхлипывающей - комаров  я  призываю  к  договору. Вы  не  пищите, я  засыпаю , и  вы  вдоволь  напиваетесь  моей  кровью.
- Они  вашу  речь  не  разберут , - усмехнулась  Галина.
- А  я  бессловесные  импульсы  им  посылаю.
- И  комары  коварно  затихают… до  июня  они  здесь  не  объявятся. Вы  их  дождетесь?
- Из  вашей квартиры  я  уже  завтра  думаю  перебраться , - ответил  Шервинский.
- В  жилище  попросторнее? – разочарованно  поинтересовалась  Галина.
- Квадратных  метров  мне  и  у  вас  хватает. Переезжать  из  района  в  район меня  тяга  к  перемене  мест - квартир  наснимал  и  неустанно  мотаюсь.
- Ни  от  кого  не  скрываясь?
- Брошенная  семья  за  мной  по  следу  не  рыщет. А  в  деловой  сфере  всякое  происходит.
- Как  и  в  семье.
- Да , - кивнул  Шервинский. – Партнеры  ссорятся , расходятся… нанимают  киллеров.
- Вас  разыскивает  наемный  убийца?
- Беспечно  я  по  улицам  не  хожу.

  ПРОШИБАЕМЫЙ  нервозностью  Федор  Зуев  приближается  к  маршрутке  со  стороны  виднеющихся  за  его  спиной  туалетных  кабинок. Находящимся  в  маршрутке  жертвам  захвата , за  вычетом  улыбающейся  своим  мыслям  Светы  и  отстраненно  занятой  собственными  переживаниями  Киры , наблюдаемое  ими  возвращение  Зуева  претит. Дверь  маршрутки  отодвигается , Федор  Зуев  забирается  и  усаживается.
- Газуй , - сказал  он  шоферу.
- Без  тебя  нам  было  свободнее , - пробормотал  Поварницын.
- Это  легко  объяснимо , - сказал  Зуев. – Давай , нажимай  и  выруливай. 
- Бабушка вон даже  понадеялась , что  ты  нас  оставишь , - вздохнул  Поварницын. 
- Она  просчиталась. Увози  нас  отсюда!
  Маршрутка  отъезжает  от  тротуара.
- В  общем , леди  и  джентльмены , проехали , - сказал  Зуев. – В  туалет  я  вас  вывел  и  по  этому  поводу  вы  больше  ко  мне  не  обращайтесь.
- Не  говори  ерунды , - заявил  Болдыков. – Если  кого-нибудь  припрет - повторим.
- Хорошо , - кивнул  Зуев. – Но  надо , чтобы  все  сложилось , как  только  что – чтобы  кабинки  стояли  прямо  у  дороги. В  данной  ситуации  я  вас  контролировал , а  отпусти  я  вас  в  кусты , вы  бы  разбежались , а  в  ресторане  или  кафе  разорались. Там  туалеты  бесплатные , но  мне  выгоднее  заплатить.
- И  во  сколько  тебе  обошлись  наши  нужды? – поинтересовался  Болдыков.
- Я  сунул  тетке  сто  рублей. Сказал: за  всех. Она  нас  пересчитала  и  сказала: мало. Пришлось  подкинуть.
- Твой  жест  широк , - усмехнулся  Кира.
- Не  у  вас  же  мне  требовать.
- Мы  сходили  задаром , - промолвила  Кира. – С  комфортом.
- А  я  с  дикими  неудобствами , - сказал  Зуев. – Глядя  не  туда , куда  я  струю…  я  смотрел  на  маршрутку. Вполоборота , придерживая  ногой  дверь… вы  могли  бы  уехать.
- Воспользоваться  случаем  шоферу  я  предлагала , - сказала  Кира. -  Но  он  струсил.
- Я , - сказал  Поварницын , - испугался  того , что  похититель  нас  провоцирует. Специально  не  забрал  у  меня  ключи , и  этим  якобы  шанс  нам  дает.
- Взять  у  тебя  ключи  мне  никто  не  подсказал , - пробормотал  Зуев. – Двигатель  ты  заглушал?
- Да.
- Получается , без  ключей  ты  бы  не  завел…
- Допустимо  и  без  них , - сказал  Поварницын. – Соединив  провода  вручную.
- Ну  естественно! – воскликнул  Зуев. – Ты  бы  так  и  сделал!
- Я  не  умею , - вздохнул  Поварницын.
- Ты  меня  злишь , - процедил  Зуев. – Пока  маршрутка  в  движении , я  в  тебя, чтобы  всех  не  угробить , не  выстрелю , а  на  светофоре  подумаю. Перелезу  и  сам  поведу.

- А  ехать  нам  точно  необходимо? – спросила  Анфиса  Николаевна.
- Вы  о  чем  спрашиваете? – не  понял  Зуев.
- Я  не  о  предоставлении  нам  воли. Я  о  возможности  постоять. Что  вы  обретаете  о  того , что  мы  едем?
- Ехать  мы… начали. Ехать  мы  и  продолжим.
- Накатаемся , значит , на  всю  оставшуюся , - промолвила  Анфиса  Николаевна. – Ты , Светочка , в  окошко-то  поглядывай – мы  же  по  непростому  городу  носимся. В  нем  познакомились  твои  родители. И  мы  с  твоим  дедом  сошлись… ты  моего  Андрея  не  помнишь , он  еще  до  твоего  рождения  в  могилу  канул. Развеселый  был  мужик – танцевать  ему  из-за  слабого  здоровья  нельзя , а  он  меня  обхватывал  и  безудержно  пускался. Я  пыталась  передвигать  ногами  в  соответствии  с  правилами , но  он  вел  меня  в  своем  ключе , и  мы  врезались  в  танцующих  рядом , мы  глядели  лишь  друг  на  друга , нам  делали  замечания… мой  Андрей  останавливался , и  люди  видели , насколько  он   устал , сколь  посинел… в  сорок  семь  лет  он  умер.
- Мама  мне  о  нем  рассказывала , - промолвила  Света.
- А  папа? – поинтересовалась  Анфиса  Николаевна. 
- Папа  мне  говорил , что  мой  предок  по  маминой  линии  был  с  головой…
- Со  светлой  головой? – спросила  Анфиса  Николаевна.
- С  головой , с  которой  он  не  дружил , - ответила  Света.
- За  подобные  комментарии  я  твоему  отцу  выскажу , - процедила  Анфиса  Николаевна. – Он  знал  моего  Андрея  года  полтора , а  заявляет  так , словно  бы  жизнь  с  ним  прожил  и  горя  до  верхов  намыкался. Что  он  понимает! За  наши  долгие  годы  мой  Андрей  ни  разу  не  заставлял  меня  плакать. Я  рыдала  только  на  его  похоронах. Лучшей  характеристики  для  мужчины  и  не  придумаешь!
- За  вашего  давно  покойного  супруга  вы  горой , - сказал  Зуев. – Мне  такие  женщины  не  попадались.
- Сегодняшние  барышни  холоднее , - сказала  Анфиса  Николаевна. – Я  сужу  по  дочери , по  дамочкам  из  сериалов… вы , девушка , меня  опровергнете?
- Крыть  мне  нечем , - сказала  Кира. – Лично  я  совершенно  не  горяча.
- Вы , наверно , просто  своего  мужчину  не  встретили , - сказала  Анфиса  Николаевна.
- Мой  мужчина  где-то  бродит , - пробормотала  Кира. – Мой  или  снова  не  мой… мне  противно  сознавать , что  те , кто  были  у  меня  прежде , были  не  моими.
- До  замужества  я  разгульно  себя  не  вела , - сказала  Анфиса  Николаевна.
- Вы – кремень , - промолвила  Кира.
- А  вы  гулящая? – осведомилась  Анфиса  Николаевна.
- Выборочно  стараюсь  подходить. Меня  пригласят , я  не  пойду… позовут  повторно – уточню , куда. Если  в  театр , то  на  какой  спектакль , если  в  кино , то  на  какой  сеанс.
- И  на  какой  фильм , - сказал  Болдыков.
- Я , - сказала  Кира , - не  вспомню , какой  был  фильм… лет  в  четырнадцать  я  пошла  на  последний  сеанс  и  робко  отбивалась  от  лапавшего  меня  парня.
- Бородатого? – спросил  Зуев.
- Что  небритого , так  это  точно. Мы , школьницы , собрались  на  вечеринку  у  подружки , а  он , чей-то , кажется , троюродный  брат , приперся  за  нами  присматривать  и  показался  мне  улыбчивым  и  взрослым… когда  мы  покуривали , он  нас  не  ругал , сделать  музыку  потише  не  говорил , мы  выпили  на  семерых  одну  бутылку  вина – он  с  нами  не  пил. Я  от  каких-то  граммов  захмелела , и  он  поинтересовался  у  меня: может , еще  вина? Я  сказала, нет , но  пойти  с  ним  в  кино  согласилась. О произошедшем  в  кинозале  я  вам  уже  поведала.
- Ты… продержалась с ним  весь  фильм? – спросил Зуев. – Посередине  из  зала  не  вынеслась?
- Он  крепко  меня  держал. А  кричать  я  стеснялась. Да  и  кто  бы  меня  от  него  отодрал? Кому  охота  связываться…
  Высветившиеся  в  глазах  Федора  Зуева  сочувствие  и  отвага  позволяют  предположить: он  бы  за  девушку  вступился.
  Вид  телекомментатора  Болдыкова  говорит  о  том , что  на  него  в  подобной  ситуации  рассчитывать  не  приходится.
  ИВАН  Сергеевич  Тепляков  и  Виталий  Севостьянов  едут  в  «десятке» сидящего  за  рулем  подполковника  с  выражением  лиц  людей , которым  предстоит  нерядовое  испытание.
- Ужинать  с  твоей  женой – мероприятие  для  меня  обременительное , - проворчал  Тепляков. – Она  мне  не  симпатична.
- Ваше  отношение  к  ней  я  разделяю , - сказал  Севостьянов. – В  былые  дни  за  то , что  я  вас  привез , она  бы  меня  запилила , но  этим  вечером  она  будет  шелковой.
- Из-за  той  семейной  пары?
- Они  уже  в  квартире. Прилетели , как  снег  на  голову  из  Италии  и  остановились  у  нас. Ее  новокузнецкие  друзья.
- Твоя  жена  из  Новокузнецка? – спросил  Тепляков.
- Я  и  сам  из  Новокузнецка , - ответил  Севостьянов.
- Но  ты  же  говоришь , что  это  ее  друзья.
- Потому  что  мне  они  не  друзья. Когда  она  мне  по  телефону  сказала , что  они  у  нас , я  машинально  отреагировал  словами , которые  я  в  разговорах  с  женщинами  не  употребляю.
- А  как  всплыл  я?
- По  моему  велению. На  воркование  жены  об  их  скором  отъезде  и  о  том , что  мне  надобно  проявить  тактичную  выдержанность , я  заявил  ей  о  вас. В  ранге  фактора , способного  оградить  ее  друзей  от  моих  вспышек. К  тебе , промолвил  я , пришли  они , а  ко  мне  придет  полковник  Иван  Сергеевич. При  нем  они  себя  в  большей   безопасности  чувствовать  будут.
- Я  никаким  гарантом  общественного  покоя  быть  не  подписывался , - сказал  Тепляков. – Ваши  перепалки  и  пикировки  я  снесу , но  если  наметится  мордобой , я  из  гостей  удалюсь  тут  же. Для  разрешения  бытового  конфликта  полковник  не  требуется – достаточно  подполковника.
- Естественно…
- Перед  тем , как  на  кого-то  набрасываться , вспомни , кто  ты  есть.
- Я  ношу  погоны , - пробормотал  Севостьянов.
- И  не  морские.
- Не  дорожно-строительные… наше  правоохранительное  ведомство  я  постараюсь  не  опорочить.

  КОНСТАНТИН  Ирхин  офицерского  достоинства  не  роняет. У  оптического  прибора  он  сидит  прямо , на  слышащееся  ему  злобное  мужское  кряхтение  нарочито  не  оборачивается ; Василиса  Тетерина  глядит  на  Константина  помягче , чем  на  своего  болезненно  интеллигентного  сожителя  Дмитрия  Юлдашева , прибывшего  с  работы  и  в  расстегиваемом  и  застегиваемом  пиджаке  расхаживающего  позади  Константина , поедая  его  долгим  убийственным  взором.
- Мозолите  вы , - пробормотал  Юлдашев , - мозолите… сидя  на  стуле. И  глаза  мне  мозолите. Непременно  к  нам  надо  было  заплыть… «с  верного  сбившись  пути , плывем  к  берегам  мы  циклопов». Греческая  поэтика. На  работе  иллюзией  я  подкармливался. Не  увидеть  вас  у  моей  женщины. Размещавший  вас  подполковник   не  говорил  мне , что  ваша  лавочка  бессрочно  здесь  будет  открыта. Это  же  тупость! Бесконечно  на  зашторенные  окна  смотреть! Уставившись  на  них , к  чему  вы  продвигаетесь?
- Я  выполняю  задание , - промолвил  Ирхин.
- Сходить  и  узнать , кто  там  есть , в  ваше  задание  не  входит? – спросил  Юлдашев.
- Туда  моя  дорога  не  лежит. Эта  вылазка  была  бы  самодеятельностью – хлеб  у  Омона  мне  предписано  не  отнимать , и  в  нарушение  приказа  я  не  действую. Сорвать  самому  все  лавры  не  стремлюсь.
- С  дерева , что  ли? – проворчал  Юлдашев.
- Не  листья  с  лаврового  дерева , а… поощрение  и  славу. За  ними  вприпрыжку  я  не  бросаюсь.
- Материальное  поощрение  за  вашу  кропотливую  исполнительность  вам , может , и  выпишут , но  слава  на  вас  не  обрушится. «Нет  славы  там , где  нет  опасности». Наполеон  сказал.
- Планку  вы  задаете  не  низкую , - протянул  Ирхин.
- Он  поражен  и  я  вместе  с  ним , - промолвила  Василиса. – Про  императора  ты  ввернул  несвоевременно  и  опрометчиво – равняться  на  такие  примеры  и  ты, знаешь  ли , не  потянешь. Неотразимый  ты  мой  и  царственный!
- Опускаешь  меня? – процедил  Юлдашев.
- Осаживаю. Чтобы  тебя  не  заносило  в  заоблачные  выси , где  мне  тебя  и  не  увидеть… с  земли-то.
- Земля  обширна , - сказал  Юлдашев. – Не  из  всякой  ее  точки  увидишь  того, кто  тоже  на  ней. Но  далеко  от  тебя.
- Ты  наш  разрыв  подразумеваешь?
- Я  его  допускаю.
  Дмитрий  Юлдашев  и  Василиса  Тетерина  взирают  друг  на  друга  ярыми  недоброжелателями.
  В  КВАРТИРЕ  Севостьяновых  изготовившиеся  сесть  за  стол  полковник  и  подполковник  угрюмо  глядят  на  жену  Севостьянова  Ольгу  и  прилетевших  из  Италии  Александру  и  Сергея  Кожевниковых.
  Подтянутая  Александра  помогает  Ольге  накрывать.Рыжебородый  Сергей  выискивает , где  бы  ему  получше  разместить  двухлитровую  бутылку  вина.
- Итальянцы , - сказал  Сергей  Кожевников , - нация  с  тянущимся  из  глубины  веков  культурным  прицепом , но  в  чем-то  они , как  американцы. Психоаналитики  и  у  них  востребованы. Копаются  в  тебе , шуруют , не  преминут  и  о  снах  спросить – что  высмотрели? кого  сохранили  в  памяти? А  сам  раздерганный , с  мешками  под  глазами – физиономия  сильно  пьющего  курильщика. Так  и  хочется  поинтересоваться , как  почивал  ты , психоаналитик? Не  снился  ли  тебе  Арлекин… похоронный  обряд… стоящий  за  твоей  спиной  грязный  двухметровый  байкер. Не  расстегивающий  ширинку , чтобы  тебе  вставить. Уже  застегивающий.   
- Соитие  произошло , - пробормотал  Тепляков.
- Личину  того , кто  стоял  за  спиной , он  разглядел  шестью малюсенькими зрачками на задней  части  шеи , - промолвил  Кожевников. 
- Ясненько , - кивнул  Тепляков. – Сны – это  дар.
- Мои  сны – это  крест , - сказал  Кожевников. – Угляжу  какой-нибудь  ужас , заметаюсь  и  неосознанно  жену  в  бок  локтем  ткну – мол , просыпайся. Есть  о  чем  поговорить.
- Разговорами  у  нас  в  такие  ночи  не  заканчивается , - промолвила  Александра  Кожевникова. – За  пробуждением  следуют  приставания… сиплые  напоминания  о  супружеском  долге. Столь  вспотевшему, измученному  бедолаге  разве  откажешь?
- А  если  он – это  не  он? – спросил  Севостьянов.
- Кто? – переспросила  Александра.
- Не  он , - указав  на  Сергея , сказал  подполковник. – Не  твой  муж. Некто  с  улицы… не  из  президиума  или  дворца. Какие  в  Турине  дворцы?
- Дворец  Кариньяно , - ответила  Александра.
- Он  не  из  Кариньяно! - воскликнул  Севостьянов. – С  улицы  он , с  улицы! Вполне  вероятно , что  с  улицы  города  Новокузнецка – с  улицы , что  вдоль  Сада  Металлургов  течет. Тебе  вспоминается , кто  на  ней  жил?
- Ты  о  Гусятникове? – спросила  Александра.
- Третий  этаж , дверь  с  рваной  обшивкой. Ты  к  нему  заглядывала. Охмурила  парня  до  той  степени , когда  он  не  мог  без  тебя  обходится…  и  заявлением  о  ваших  расходящихся  путях  его  оглоушила.
- У  меня  появился  Сергей.
- Я  знаю , кто , - процедил  Севостьянов.
- Она  меня  практически  охомутала , - оправдываясь , сказал  Сергей. – Застенчивого  молодого  человека  с  компьютерным  будущим.
- Гусятников  с  его  косноязычием  и  незаконченным  средним  на  будущего  программиста  не  смахивал , - кивнул  Севостьянов. – И  что , ему  из-за  этого, не  приходилось  рассчитывать  ни  на  что? Кому  счастливая  семья , а  кому  ни… я-я. Как  говорят  немцы , когда  понимают…  ты-то  понимаешь , какой  удар  ты  по  нему  нанесла?
- Я  его  любила , но  понимала , что  из  работяг  он  не  выберется , - ответила  Александра.

- Он  не  очень-то  и  стремился , - сказала  Ольга.
- Тебе-то  откуда  известно?! – взревел  Севостьянов.
- Вы  втроем  выросли  в  одинаковой  среде  и  в  схожих  условиях. Ты  в  Москве , ты  подполковник , Сергей – компьютерный  спец , только  что  из  Италии , а  Кирилл  Гусятников  на  новокузнецком  кладбище. Паленой  водки  опившись.
- Опускаться он начал после расставания с  ней , - сказал  Севостьянов. – Душевными  качествами  он  всех  нас  превосходил – сердце  в  нем  билось  не  черствое… переживающее  сильнее , чем  у  того , кто  все  произошедшее  огню  и  забвению  бы  предал. А  учеба , да , Кириллу  не  давалась. Задачки  не  решались , в  сочинениях  ни  фантазии , ни  правописания… он  не  пробился , поскольку  ему  было  не  дано.
- А  расследование  проводилось? – спросил  Тепляков.
- Но  его  же  не  убили , - пробормотал  Севостьянов.
- А  паленая  водка? Кто  изготовил , кто  продал – будут  же  еще  жертвы. Нужно  выявить  и  пресечь.
- Да-ааа , Иван  Сергеевич , - протянул  Севостьянов.
- Что  ты  хочешь  сказать? – осведомился  Тепляков.
- То , товарищ  полковник , - сказала  Ольга , - что  не  надо  бы  вам  перед  нами  здесь  выставляться. Рызыгрывать  из  себя  чистейшую  невинность , закон  блюдущую. Ох , в  Новокузнецке  торгуют  паленой  водкой! Ах , почему  же  это  не  наказуемо! Какое-то  дебильное  поведение.
  Иван  Сергеевич  Тепляков  оскорблен  до  зарождения  в  нем  не  выпускаемой  им  наружу  разнегневанности.
  УДРУЧЕННЫЙ  Дмитрий  Юлдашев , отодвигая  оказывающуюся  у  него  на  пути  Василису  Тетерину , шагает  по  комнате  и  укладывает  в  раскрытый  и  лежащий  на  стуле  чемодан  свое  личное  добро: туда  отправляются  свитер , ноутбук , солнцезащитные  очки – Константин  Ирхин  безучастно  стоит  в  дверях.
- Ты , - сказал  Юлдашев  Тетериной , - втянула  меня  в  выяснение  отношений, чего  я  не  выношу  и , чтобы  между  нами  все  не  усугубилось , я  уезжаю  в  места , где  буду  думать  о  нас. В  жестоких  сомнениях  думать. Ночь  без  меня  ты  выдержишь. Смею  полагать , что  наблюдатель  проведет  ее  в  работе , а  не  с  тобой.
- Надолго  отлучаться  от  его  прибора  он  не  вправе , - сказала  Василиса.
- Поглядеть  на  меня  уходящего  он  вот  отошел. Вы  ничего  там  не  пропустите?
- Я  сюда  и  обратно , - ответил  Ирхин. – Когда  вы  будете  выходить  из  подъезда , я  уже  вернусь  на  мой  стул.
- Увидите  меня  в  свою  трубу  и  посмеетесь… самодовольно. Избавились  от  помехи! Сидели , сидели , и  я  ушел! Ну  что  же , смотрите. Как  я  выхожу , как  я  ухожу , оптика  у  вас  первоклассная. Всю  боль  на  моем  лице  разглядите!
- Я  вас  не  увижу , - сказал  Ирхин. – Мой  прибор  настроен  на  иной  ракурс  обзора. На  квартиру  в  противоположном  доме. Взять  этажом  выше  или  ниже , я  в  состоянии , но  совсем  вниз  мне  не  посмотреть. Ваше  уползание  без  моего  надзора  пройдет.
- Ты  слышишь , в  каких  тонах  он  обо  мне  заговорил? – обратился  к  Василисе  Юлдашев.
- Я  его  не  подстегивала.
- Но  обиды  за  меня  ты  не  почувствовала! Будто  бы  это  не  я  с  тобой  жил  и  не  я  с  тобой  спал! И  тебе  не  унизительно? Он  же  говорит  обо  мне. О  том  мужчине, с  кем  ты  столько  была! Так  отзываясь  обо  мне , он  и  тебя  задевает!
- Мне  не  показалось , - промолвила  Василиса.
- Да  по-другому  никак! – вскричал  Юлдашев.
- Ты  додумываешь , - сказала  Василиса.
- Я  указываю  тебе  на… ты  же  должна…
- Вы  разбирайтесь , а  я  к  моему  прибору  пойду, - сказал  Ирхин. – На  шторы  гляну. Вдруг  в  коем  веке  вгляжусь  не  зазря.
  Константин  Ирхин  возвращается  на  кухню , садится  перед  оптическим  прибором , без  особых  надежд  заглядывает  в  глазок  и  пораженно  в  него  впивается. За  зашторенными  окнами  горит  свет.
  ЗАСЛОНЯЕМЫЕ  от  наблюдателя  шторами  Шервинский  и  Якубова  находятся  на  ногах , горячо  держась  за  руки  в  неуемной  жажде  слиться.
- В  вашей  скрытности  вы  во  всей  вашей  неповторимости , - выдохнула  Галина.
- Вы  питаете  к  ней  слабость , - сказал  Шервинский.
- От  вас  не  укрылось. Когда  женщина  не  может  заставить  себя  удалиться , мужчина  может  это  использовать.
- Не  вульгарно.
- С  последующими  извинениями. Если  по  какой-то  причине  женщине  придется  нелегко.
- Я   планирую  быть  с  вами  деликатным , - сказал  Шервинский.
- Но  в  вас  способно  вспыхнуть  что-то  бесконтрольное.
- И  в  самом  деле.
- Вы  меня  интригуете , - сказала  Галина.
- Я  готов  объять  вас  страшным  пламенем.
- Пожалуйста… от  меня  вы  не  услышите  ни  слова  упрека.
- Ваши  мечты  я  не  разобью? – спросил  Шервинский.
- Разбейте… расколотите , разворотите. Я  страстно  согласна  на  разрушения!
  Шервинский  толкает  Галину  Якубову  на  софу , и  женщина , мягко  приземлившись , ожидающе  полусидит  с  раскинутыми  руками  и  ногами.
  ИВАН  Сергеевич  Тепляков  утопает  в  своей  мрачности  за  столом  в  квартире  Севостьяновых  ; приглушенное  общение  четы  Кожевниковых , стоящей  к  полковнику  спиной , для  него  неразличимо.
  В  комнату  заходит  подполковник.
- Я , - сказал  Севостьянов , - сейчас  с  двумя  наблюдателями  переговорил. С  площади  Ганецкого  и  Жулебинского  бульвара.
- И  что  тебе  сказали? – пробормотал  Тепляков.
- Они  поспешили  доложить , что  в  квартирах  зажегся  свет. В  обоих.
- Посылай  Омон , - промолвил  Тепляков.
- Он  нарасхват. Они  и  без  загружены.
- Время  сейчас  позднее , - сказал  Тепляков. – Что  бы  тебе  ни  болтали , занятость  у  них  сейчас  не  на  пике.
- Их  командиры  мне  и  на  это  укажут. Время  позднее… бойцы  расслабляются.
- А  нечего  на  службе  бухать! В  какую  смену  выпало , в  ту  и  трудитесь… бронежилеты  нацепили  и  руки  в  ноги! По  машинам.
- Целой  автоколонной  они  по  нашему  приказу  не  поедут , - промолвил  Севостьянов. – Весь  московский  Омон  нам  под  нашу  операцию  и  генерал  Борисов  не  запряжет.
- Я  и  не  зарюсь. Но  хотя  бы  на  один  адрес  направить  мы  обязаны.
- На  Ганецкого? – спросил  Севостьянов.
- Мне  больше  по  душе  Жулебинский  бульвар. Сугубо  шестое  чувство….
- Я  распоряжусь , - кивнул  Севостьянов. – Со  здешним  обществом  вы  отношения  не  восстановили?
- Я  мастерски  от  всех  отделился  и  не  скучаю , - ответил  Тепляков.
- Вы  находитесь  в  становлении.
- Чего? – спросил  Тепляков.
- Вашей  личности. Вверившей  себя  вам.
- А  кому  ей  себя  вверять?
- Народу , компании… Сергей!
- Что  такое? – откликнулся  Кожевников.
- Почему  ты  не  подходишь  и  с  Иваном  Сергеевичем  не  беседуешь? Он  ведь  не  с  тобой - с  моей  женой  поцапался. Ты  бы  отослал  свою  к  ней  на  кухню , а  сам  бы  товарищу  полковнику  внимание  уделил. Поразил  бы  его  учтивостью , об  Италии  бы  ему  рассказал. Он  же  нигде  не  был.
- Об  этом  говорить  не  обязательно , - процедил  Тепляков.
- А  что  тут  досадного? – промолвил  Кожевников. – Подслеповатым  людям  Италия  дарит  солнце  и  море , но  гражданам  с  острым  глазом , как  у  Ивана  Сергеевича , она  представит  на  обозрение  безработицу , обветшалые  памятники , мафию  и  наркоманию. В  том  же  Турине  прямо  на  ступеньках  храма  не  зазорно  ширнуться. С  мессы  идешь  и  разбросанные  шприцы  видишь.
- Вы  что , католик? – спросил  Тепляков.
- Я  заходил , как  турист , - ответил  Кожевников. - В  католическом  соборе  удобно – присядешь  и  отдыхаешь. Кое-что , случается , и  ощутишь.
  Озаренный  светлым  воспоминанием  Кожевников  благостно  глядит  под  потолок. Ивану  Сергеевичу  Теплякову  уносящая  Кожевникова  возвышенность  духа  непонятна.
  МАРШРУТНОЕ  такси  едет  там , где  темно  и  безлюдно – у  пассажиров  это  вызывает  дискомфорт. Видя  их  встревоженность , Федор  Зуев  полагает  уместным  не  смолчать.
- Все  вопросы  не  ко  мне , - сказал  Зуев. – В  эти  мрачные  кварталы  шофер  нас  без  моей  указки  завез.
- Мы  на  юге , - промолвил  Поварницын.
- Он , бабушка , о  каком  юге? – поинтересовалась  Света.
- О  юге  Москвы , - ответила  Анфиса  Николаевна. – Здесь  понатыканы  предприятия  и  понастроены  их  заборы , и  улицы  кривы , узки , но  свободны. Мы  крутимся  где-то  около  платформы  Чертаново?
- Вы  знаете  Москву на зависть , - протянул Поварницын. – Вам  незачем , а  вы  знаете… на  маршрутное  такси  сейчас  набирают  разных  неместных , и  они  относительно  в  городе  ориентируются  - свой  маршрут  вызубрят , ну  а  если  перевести  с  маршрута  на  маршрут , чуть  ли  не  у  пассажиров  уточняют , куда  поворачивать  и  есть  ли  туда  поворот. Да  и  ездят  неумело… на  днях  один  мужичонка  из  Абакана  парковался  у  нас  на  стоянке  между  такой  же  маршруткой  и  вылизанной «нексией» начальника  колонны. На  заднем  ходу  лихо  так  втискивался  и  помял , что  маршрутку , что  «нексию» , что  маршрутку , в  которой  сам  сидел – неурочный  труд  для  жестянщиков и  неописуемое  возмущение  прибежавшего  начальника  колонны. Хватания  за  грудки , абаканские  жалобы  на  отсутствии  профсоюзной  защиты… покуривающие  водилы  советовали  абаканцу  не  причитать , а  начальнику  колонны  Петру  Леонидовичу  коленом  вломить.
- Из  классовой  ненависти , - промолвил  Зуев. – Как  ставленнику  капитала.
- Бить  в  пах  того , кто  прав , и  кто , помимо  всего  прочего , твой  босс , неконструктивно , - сказала  Кира. – А  при  свидетелях  вдвойне. Ради  своего  товарища  они  ложные  показания  на  суде  не  дадут.
- До «встать , суд  идет!» оно  бы  не  докатилось , - сказал  Поварницын. – Петр  Леонидович  мелочен  частично – от  вмятины  на  машине  его  разбирает , но  из-за  единственного  прикосновения  коленом  таскать  человека  в  суд… за  это  он  в  суд  не  подаст.
- Жена  заставит , - сказал  Болдыков. – Если  пролетарское  колено  нанесет  ему  необратимые  повреждения, его  жена  окажется  наиболее  пострадавшей  стороной. Среди  нас  маленькая  девочка , и  поэтому  развивать  я  не  буду.
- Сделайте  милость , - кивнула  Анфиса  Николаевна.
- А  мне  интересно , - сказала  Света. – Что  ты , бабушка , на  меня  вылупилась? Я  заслуживаю  наказания? Им  бы  для  меня  стало  возвращение  домой , но  тебе  меня  с  маршрутки  не  ссадить. Как  бы  ты  дядю-похитителя  ни  упрашивала , он  тебя  не  послушается. Прекращения  нашей , такой  занимательной  для  меня  поездки , ты  от  него  не  добьешься. Звони  моей  маме  и  скажи , что  сегодня  мы  не  придем.
- Жуткое  ты  что-то  говоришь , - пробормотала  Анфиса  Николаевна. – Не  придем… после  похищения , бывает , и  завтра  не  приходят , и  никогда. М-да… я  ей  скажу , что  ты  у  меня  и  у  меня  переночуешь.
- Она  не  засомневается? – спросил  Зуев.
- Светочка  нередко  у  меня  оставалась. Обходится  без  дочки  ее  вечно  занятым  родителям  не  в  новинку.
- А  своим  ты  что  скажешь? – осведомился  Зуев  у  Киры.
- Скажу , что  уехала  с  приятелями  за  город. Мои  и  не  переспросят , к  кому… их  не  волнует. Им  равно  плевать , поехала  ли  я  на  дачу  к  однокурстнику , или  в  особняк  зараженного  СПИДом  вампира… вошла  в  приоткрытые  ворота  и  праздник  начался.
- Если  вам  понадобится  ведущий  вашего  вечера , мои  комментаторские  навыки  пригодятся , - сказал  Болдыков. – В  обвешанной  живыми  крысами  ливрее  дворецкого  я  бы  объявлял  гостей… предварительно  рассмотрев  их  через  лорнет  из  слоновой  кости. «Кто  это  у  нас… вы! вас  мы , разумеется, ждали , проходите  пожалуйста  в  зал , господа! Министр  сельского  хозяйства  сеньор  Т! А  вот  и  следующие  гости! Незаконно  прибывший  из  Марселя  князь  Д. и  фрезеровщик-эксгибиционист  мистер  К! Эх , и  вечеринка  была  бы…
- Я  бы  с нее  развозил , - сказал  Поварницын. – На  моей  маршрутке. Выживших  по  домам , а  убитых  по  кладбищам. Девушка  с  комментатором  подбросили  мне  решение – чем  оправдать  перед  супругой  мой  неприход  мне  никак  не  надумывалось , а  сейчас  я  знаю. Скажу  ей , что  славненькая  халтурка  по  доставке  людей  за  черту  города  подвернулась. Не  на  крутую  тусовку , куда  подвозят  на  соответствующих  тачках , а  на… что  бы  ей  сказать-то…
- Валяй  о  штангистах , - предложил  Болдыков.
- В  какой  связи? – спросил  Поварницын.
- Штангисты  народ  не  шибко  богатый , но  выпить  и  погулять  они  могут. Стартовали  в  Москве , набухались, кому-то  из  них  вспомнился  старый  спортивный  приятель , живущий  где-нибудь , скажем , под  Тверью – в  пьяные  головы  вломилась  мысль  съездить  и  продолжить  у  него , гнать  на  электричке  из-за  вызывающей  нетрезвости  чревато  столкновениями  с  легавыми , ну  и  они  подгребли  к  водителю  маршрутки  и  столковались. Вполне  гладкая  история. Для  супруги  сойдет.
- Она  все  подсчитает , - промолвил  Поварницын. – Прикинет  километраж , поделит  его  на  среднюю  скорость  и  заявит , что  часов  за  пять  я  бы  и  отвез  и  обратно  приехал. Где  же  ты , спросит , оставшуюся  часть  ночи  пропадал?
- У  штангистов , - сказал  Болдыков.
- Они  меня  не  отпустили?
- Усадили  с  собой  за  стол  и  всунули  в  руку  стакан. «Пей , корешок , не  обижай!». Хлестать  водку  ты  не  расположен , но  штангисты  мужики  здоровые… от  них  не  отвертишься.
- Я  ей  наплету , что  я  старался , - усмехнулся  Поварницын.
- Чтобы  ваша  половинка  поверила , что  вы  пили , от  вас  должно  пахнуть , - сказала  Анфиса  Николаевна.
- Я  соображу , - кивнул  Поварницын.
- На  одного? – спросил  Зуев.
- На  двоих , на  троих… на  всех  нас. Мы  же  друг  с  другом  чуть  ли  не  срослись… своими  стали.
  Подтверждая  правоту  сказанного , Света  и  Анфиса  Николаевна  улыбаются , Болдыков  кивает , Кира , побыв  недоуменно  серьезной , не  выдерживает  и  смеется ; Федор  Зуев  смотрит  на  них  и  радуется.
  ИВАН  Сергеевич  Тепляков  безжизненно  смотрит  на  почти  допитую  бутылку  вина. За  столом  вместе  с  полковником  сидят  разрывающий  челюстями  куриное  крыло  Севостьянов  и  смакующий  вино  Кожевников. 
- Вино  из  Италии , - промолвил  Кожевников.
- Такого  и  в  Москве  хоть  залейся , - пробурчал  Тепляков. - Не  будь  вы  сами  оттуда , я  бы  ни  на  секунду  не  допустил , что  столь  никудышное  вино  привезено  из  Италии. На  самолете. О  самолетах  и  винах  я  что-то, знаете  ли , слышал…
- О  катастрофах  из-за  пилотов  напившихся? – осведомился  Севостьянов.
- Если  бы  я  подумал  об  этом , я  бы  сказал  без  задержки – тут  поднаготная  понятна… а  касательно  вина  я  знаю , что  в  полете  оно  теряет  качества  и  достоинства, а  почему – из-за  давления  или… научно  я  не  поясню , но  после  воздушной  перевозки  вино  становится  гаже , чем  до  нее , и  ваше  тому  доказательство.
- Ну , спасибо , - проворчал  Кожевников.

- Вино  не  виновато , - сказал  Тепляков.
- Certo , - кивнул  Кожевников.
- Чего?
- Я  «конечно» , по-итальянски  говорю. Всю  вину  я  беру  на  себя. Довольны?
- На день милиции в наш  отдел  зашел  генерал  Борисов , - промолвил  Тепляков. – Он  поставил  нам  бутылку  морского  королевского  рома – это , скажу  я  вам , напиток.  Мы  выпили  всего  по  сто  грамм , но  он  нас  не  до  что  до  предела - до  самого  беспределья  пробуравил!
  Бурная  мимика  Ивана  Сергеевича  Теплякова  дает  пережитому  им  потрясению  весомую , уважительную  характеристику.
  ОТСУТСТВУЮЩЕЕ  выражении  лица  полуодетой  Галины  Якубовой , сидящей  на  софе  после  секса  с  Шервинским , передает  потрясение  еще  выразительнее. Вошедший  в  комнату  в  одних  трусах  Шервинский  расположен  к  дальнейшим  постельным  битвам.
- Ты  чего  сидишь? – спросил  он. – Ложись.
- А  не  хватит?
- Мои  распоряжения  я  рекомендую  тебе  не  обсуждать. По  законом  военного  времени  ты  можешь  быть  расстреляна.
- Я  не  предполагала , что  у  нас  здесь боевые  действия разворачиваются , - улыбнулась  Галина.
- Когда  мужчина  спит  с  женщиной , он  настроен  немиролюбиво.
- Но  ты  же  со  мной  уже  переспал.
- Когда  мужчина  хочет  этого  вновь , а  ему  не  дозволяют , он еще  серьезнее  гневается. Потому  что  знает , что  данная  женщина  способна  ему  уступить, но  отчего-то  выкобенивается… Гал-лина.
- И  ее  мужчина , - прошептала  Галина.
- Я  стоял  в  твоей  квартире  идеально  функционирующим  штабом. Ты  прибыла  в  мое  расположение  и  всю  стройность  его  работы  рассеяла. За  это  тебе  нужно  будет  расплатиться.
- Я  приму  любое  наказание.
  Заведенная  взятым  Шервинский  тоном , Галина  Якубова  проникается  страстной  покорностью.
  ВАСИЛИСА  Тетерина  стоит  в  комнате  у  окна , заинтересованно  смотря  на  улицу. Пресытившийся  работой  Константин  Ирхин  валяется  в  одежде  на  кровати.
- Свет  за  теми  шторами  горит , - сказала  Василиса.
- Это  и  без  оптики  видно , - промолвил  Ирхин.
- К  всматриванию  в  нее  интерес  у  тебя  потерян. Скоро  ты  и  из  моей  квартиры  уйдешь.
- Как  только  прикажут , уйду.
- И  мы  больше  не  увидимся? – спросила  Василиса.
- О  чем-то  нашем  совместном  мы  поговорим  после  того , как  отобой  мне  передадут. Свет  в  том  окне  я  высмотрел , кого  следует  оповестил , подполковник  Севостьянов  сказал  мне , что  мое  сообщение  будет  доведено  до  полковника  Теплякова. И  канет  в  его  бездонном  разуме , как  в  пропасти.
- Он  не  мог  так  сказать , - промолвила  Василиса. – Единственно , если  подшучивая… высмеивая  того , кто  старше  по  званию , перед  тем , кто  младше. У  вас  там  в  органах  что , полная  демократия?
- Издевки  над  начальником , по-твоему , демократия?
- Ну… для  четкого  раскрытия  своего  мнения  я  не  подкована , но  по  чувству  я  уловила , что  воздух  у  вам  не  такой , чтобы  тоталитарный. Узнай  ваш  полковник , что  вы  говорите  о  нем  что-нибудь  действительно  смешное , он  бы  вместе  с  вами  посмеялся?
- Ага… хрен  бы  он  посмеялся.
  Заявление  помрачневшего  Ирхина  вызвало  у  Тетериной  улыбку – при  его  взгляде  она  с  нее  слетела.
  К  ИВАНУ  Сергеевичу  Теплякову  позволившие  бы  ему  улыбнуться  мысли  не  приходят ; вкупе  с  Сергеем  Кожевниковым  полковник  не  спускает  глаз  с  сидящего  с  ними  за  столом  и  не  спешащего  делиться  информацией  Севостьянова.
- И  что  у  нас  наши  женщины? – спросил  Кожевников. – Чем  они  развлекаются?
- Я  в  другой  комнате  не  был , - промолвил  Севостьянов.
- А  они  не  на  кухне? – поинтересовался  Кожевников.
- Дальше  коридора  я  не  ходил. 
- Полковник  Севостьянов , - сказал  Тепляков , - вышел  ответить  на  звонок  и  пришел  к  нам , похоже , не  для  того , чтобы  оптимизм  в  нас  вселить. Кто  звонил?
- Омоновский  майор.
- Восхитительно , - пробормотал  Тепляков. – На  Жулебинском  бульваре  Шервинского , как  я  понимаю , они  не  застали.
- На  крикливую  девку   они  напоролись , - сказал  Севостьянов. – Под  кайфом  ли  она , либо  у  нее  полоумие , но  она  толкалась  и  грозилась  наших  опешивших  парней  оседлать  и  затрахать. Расстроенный  майор  высказал  мне  свое  пожелание  отныне  с  нами  не  сотрудничать.
- Майор  Трегубов? – спросил  Тепляков.
- Он , - кивнул  Севостьянов.
- Дерганая  горилла… по  существу  он  что-нибудь  выяснил?
- Из  девки  ему  удалось  вытрясти , что  квартиру  ей  снял  Сагдеев. Потом , говорит  она , он  куда-то  исчез , погреться  к  пушистой  кисоньке  не  захаживает – о  смерти  Сагдеева  от  наших  рук  майор  решил  умолчать. Резкости  ее  реакции  испугался.
- Его  откормленную  рожу  она  бы  ему  расцарапала , - процедил  Тепляков.
- Девки  импульсивны , - промолвил  Кожевников. – Итальянские  еще  похлеще  здешних… с  полоборота  заводятся , а  после  вопят , что  согласия  не  было. Из-за  подобной  конфетки  я  с  Апеннинского  полуострова  и убрался. Смотал  удочки , пока  судебный  процесс  не  начался.
- Она  подала  на  тебя  в  суд? – спросил  Севостьянов.
- Намеревалась. В  компьютерной  конторе , где  мы  работали , к  ней  подкатывало  множество  итальянских  мужиков , но  их  она  отшивала , а  передо  мной  склонилась… нагнулась.
- Ты  ее  не  силой  нагнул? – осведомился  Севостьянов.
- Ничуть.
- А  жена  тебе  что  сказала?
- Пообещала  воздать  изменой  за  измену. В  Новокузнецке.
- А  в  Москве  она  не  хочет? – спросил  Тепляков.
- С  вами , что  ли?
- Да  мне  она… не  слишком  и… но  если  вдуматься… что  же  мне  вам  ответить… 
  Иван  Сергеевич  обдумывает  силу  своего  желания , он  анализирует  шансы  на  его  претворение  в  жизнь.
  ШЕРВИНСКИЙ , лежа  на  Галине  Якубовой , глубоко  в  нее  входит.
- Ты  еще  не  говорил  мне  о  любви , - простонала  Галина.
- Я  давно  настроил  себя  ни  в  чем  не  признаваться.
- Но  мне  все-таки  соблаговоли… женщине  это  требуется. В  том  числе  и  при  поскрипывающих  пружинах.
- Я  их  не  слышу , - сказал  Шервинский.
- А  мою  просьбу  ты  слышал?
- Хитрый  вопрос. Если  я  его  слышал , то  твою  просьбу , наверное , тоже.
- Ты  ее  выполнишь?
- Утвердительный  ответ  тебя  устроит?
- Конечно.
- Ответ  формальный , неосмысленный… или  перенесем?
- Надолго? – спросила  Галина.
- До  той  минуты , когда  он  во  мне  оформится  и  сам  из  меня  вырвется.
- А  это  будет?
- Перспективы  отменные. Грандиозные!
  Шервинский  вершит  свои  вхождения. Лицо  Галины  Якубовой  искажается  спазмами.
  ОЛЬГА  Севостьянова  не  может  уяснить  причину  того , отчего  же  взгляды  всех  находящихся  в  комнате  мужчин  направлены  на  сонливую , откровенно  зевающую  за  столом  Александру  Кожевникову.
- Подходит  время  отправляться  на  боковую , - промолвила  Ольга. – Вам , Иван  Сергеевич , до  дома  от  нас  сколько  добираться?
- Полковник  переночует  у  нас , - сказал  Севостьянов.
- А  где  мы  его  положим? – пробормотала  Ольга. – На  раскладушке? Пускай… я  ее  достану. А  почему  вы  не  едете  к  себе?
- Мне  у  вас  приятнее , - ответил  Тепляков.
- Чем  это? – спросила  Ольга.
- Не  знаешь , чего  ждать. К  себе  бы  я  приехал  и  не  особенно  радостно  завалился  в  кровать , а  вас  тут… раскладушка. Вы  на  ней  когда-нибудь  спали? – поинтересовался  он  у  Александры  Кожевниковой.
- А  вы  что , со  мной  собираетесь  спать? – насмешливо  переспросила  она.
- Предположительно  один , но… ваш  муж  вам  не  говорил?      
- О  чем  он  меня  спрашивает? – осведомилась  Александра  у  Сергея.
- Из  моей  итальянской  оплошности  он  выгоду  желает  извлечь.
- Ты  ему  об  этом  рассказал?
- Мужчины  сидели , судачили… я  заговорил  сугубо  в  продолжении  их  темы, касающейся  какой-то  девицы , окрысившейся  на  Омон. В  Италии  я  тебе  изменил , и  ты  сказала , что  теперь  дело  за  тобой… немолодой  полковник  московской  милиции  по  мне  подходит  тебе  больше  грубого  новокузнецкого  детины. Кто  там  у  тебя  примете?
- Отстань , - прошипела  Александра.
- Не  отстану. Быструю  случку  с  полковником  я  допущу, но  за  чувственное  сношение  с  необузданным  самцом  я  с  тобой  разведусь , и  ты  окажешься  в  сильнейшем  денежном  проигрыше. Я  тебя  вразумил?
- Ты… мне  не  диктуй! Я  без  тебя  разберусь  с  кем  мне  тебе  изменять!
- Без  меня? – процедил  Сергей. - Без  меня  ты  бы  всю  жизнь  прожила  в  Новокузнецке  и  не  увидела  бы  мир! Копейки  бы  считала…. чтобы  внести  кварплату  за  твою  квартирку , из  которой  только  и  видно , что  десятки  заводских  труб!
- Гадина  же  ты , - борясь  со  слезами , пробормотала  Александра. – Мразь  ты  последняя…
- Я  пытаюсь  тебя  образумить!
- Повелась  вот  я  с  сволочью… с  подлой… неблагодарной  козлиной!    

  ПАССАЖИРОВ  остановившегося  маршрутного  такси  обуял  закономерный  ночной  сон.
  Водитель  Поварницын  не  спит – обернувшись , он  видит  четыре  пары  закрытых  глаз. То , что  расположившийся  к  нему  спиной  Федор  Зуев  тоже  задремал , Валерий  Поварницын  определяет  по  его  полноценному  посапыванию.
  Валерий  Поварницын  вылезает  из  маршрутки.
  ИВАН  Сергеевич  Тепляков  неспокойно  сидит  на  поставленной  на  кухне  раскладушке. Весь  едва  присутствующий  на  кухне  свет  проникает  в  нее  из  коридора  через  застекленную  дверь – она  отворяется , и  на  кухню  входит  Сергей  Кожевников.
- Моя  жена  к  вам  не  придет , - сказал  Сергей.
- Почему? – спросил  Тепляков.
- Она  не  хочет.
- Из-за  раскладушки? Давайте  тогда  сделаем  так – вы  ляжете  здесь , а  я  направлюсь  к  ней   в  комнату  и  на  мягкой  постели  с  ней  соединюсь. На  это  бы  она  пошла?
- Я  должен  вас  разочаровать. По  ее  заверениям , для  нее  в  принципе  не  существует  ситуации , при  которой  она  бы  вам  отдалась.
- Это  ужасно , - промолвил  Тепляков.
- Ничем  не  могу  вам  помочь. Мой  уговоры  на  нее  не  подействовали. Чем  спать  с  этим  полковником , сказала  она , я  при  всем  моем  желании  с  тобой  поквитаться  готова  тебе  ни  с  кем  изменять. Я  поймал  ее  на  слове, и  мы  договорились  помириться  и  супружескую  верность  блюсти. После  преодоления  размолвки  у  нас , может , и  сексуальные  отношения  возобновятся… как-то  поярче  будут  складываться.
- Желаю  успеха , - процедил  Тепляков.
  Обозленный  полковник  вытягивается  на  раскладушке  и  мечтает , чтобы  все  сущее  сгинуло  в  небытие.
  КОНСТАНТИН  Ирхин  ненасытно  целуется  и  обнимается  с  Василисой  Тетериной.
  ЧУДЕСНЫМ , расцветающим  утром  пробудившиеся  пассажиры  маршрутного  такси  и  занявший  свое  место  Валерий  Поварницын  пьют  газированную  воду  и  уплетают  крекеры , бисквиты , зефир.
- Когда  я  проснулся  и  шофера  не  увидел , я  подумал , что  он  пошел  меня  закладывать , - сказал  Зуев.
- И  чего  не  убежал? – спросил  Болдыков.
- Я  это  уже  почти  осуществил , но  водительская  дверь  открылась , и  в  нее  пролез  не  кто-то , а  наш  шофер. С  едой  и  питьем.
- Из  ближайшего  киоска , - сказал  Поварницын. – Голод  с  жаждой  отчего-то  заставили  меня  подсуетиться  и  я  прошелся. Взял  на  всех.
- Вы  поступили  отлично! – воскликнула  Света. – Вы  лучший  водитель  из  всех , кого  я  знала!
- Кушай , Светочка , - промолвила  Анфиса  Николаевна. – И  запивай… ты  сказала  неточно. То , что  наш  водитель  является  прекрасным  водителем , мы  поняли  раньше , благо  наездили  с  ним  столько , что  вспоминаю  и  не  верю… принеся  нам  попить  и  поесть , он  показал  себя  не  водителем. Добрейшей  душой  себя  выказал! 
- Ваша  похвала , - пробормотал  Поварницын , -  меня… мне  нравится. Я  тронут.
- Я  к  ее  словам  присоединяюсь , - сказала  Кира.
- И  ты? – удивился  Зуев.
- У  меня , как  правило , не  бывает  ни  аппетита , ни  настроения , но  теперь  я  наворачиваю  за  обе  щеки. И  мне  не  грустно.
- Поблагодари  похитителя , - усмехнулся  Болдыков.
- Да , - серьезно  сказала  Кира. – Я  это  делаю.
- В поездке  с  вами  и  я  немало  ценного  приобрел , - промолвил  Зуев. – Вам , бабушка , она  адом  не  показалась?
- Мне  видится , что  поездили  мы  отменно , - сказала  Анфиса  Николаевна.
- А  что  думает  телекомментатор? – осведомился  Зуев.
- Я  наиболее  безразмерные  восторги  не  разделяю , - ответил  Болдыков. – Мы  ругались , мы  бесились… однако  важен  итог. А  он  неплох.
  Несогласных  с  мнением  Болдыкова  в  маршрутном  такси  нет.
  ВСЛАСТЬ  позанимавшийся  любовью  Шервинский  лениво  расхаживает  по  комнате. Галина  Якубова , раздумывая  о  шаткости  своего  положения , лежит  под  одеялом.
- Не  передумал  сегодня  съезжать? – спросила  она.
- Определенно  я  скажу  тебе  одно – сегодня  мы  не  расстанемся.
- Весь  день  проваляемся  в  кровати? – заулыбалась  Галина.
- Если  я  решу  переехать , нам  придется  сделать  перерыв. Затем  восполним – кровать , я  думаю , везде  найдется. В  Монино  есть , в  Бескудниково  наверняка , да  и  в  Лианозово… переберемся  и  сразу  же  в  нее  попадаем.
- Я  бы  выбрала  остаться  в  своей.
- И  это  возможно , - сказал  Шервинский. – В  такое  чудесное  утро  нет  ничего  невозможного.
  Шервинский  раздвигает  шторы , раскрывает  окно  и , выдвинув  из  него  голову , дышит  полной  грудью.
  СИДЯЩЕГО  у  оптического  прибора  Константина  Ирхина  потряхивает  от  шуточных  толчков  Василисы  Тетериной.
  Константин  непреклонно  возвращается  глазом  туда , куда  положено , и  его  усердие  вознаграждается.
- Вот  оно  и  случилось , - промолвил  Ирхин.
- Ты  о  нас? – спросила  Василиса.
- Из  того  окна  высунулся  мужчина. Хотя  и  ты  со  своим  вопросом  не  сказать , что  не  к  месту. За  эту  ночь  привязанности  к  тебе  я  поднабрал… и  она , что  вероятно , уже  переросла  во  что-то , что  запросто  из  себя  не  выкинешь. Наши  объятия  и  тому  подобное  вогнали  в  мою  голову  столько  размышлений  о  личном , что  они  перекрыли  собой  все  пути , по  которым  обдумывание  служебных  дел  шло… но  сейчас  в  том  окне  кто-то  возник.
- И  зачем  ему  приспичило  появляться , - с  досадой  сказала  Василиса.
- Я  о  нем  сообщу , и  он  нас  оставит. Станет  портить  день  уже  не  нам.
  Константин  Ирхин  обнадеживающе  приобнимает  Василису  за  бедро. 
  ИЗ-ПОД  КОЛЕС  чумазой «десятки» , везущей  не  сумевших  выспаться  Виталия  Севостьянова  и  Ивана  Сергеевича  Теплякова , вылетает  лединистая  дорожная  грязь.
- Там  Шервинский , - пробормотал  Тепляков. – Наш  сотрудник  видел  в  окне  его. Мы  едем  брать  Шервинского. Шервинский  свое  на  свободе  отгулял. При  малейшем  сопротивлении  Шервинский  будет  застрелен. Мы  продвигались  к  Шервинскому  трудными  дорогами , но  сегодня  плясать  пляску  победителей  выпадет  нам.
- Вы  странно  себя  ведете , - промолвил  Севостьянов.
- Это  я  такую подзарядку  провожу. В  попытке  не  растерять  энергию  порыва. Поставить  барьер  для  сомнений.
- Известие  с  площади  Ганецкого  вас  воодушевило , - сказал  Севостьянов. – С  раскладушки  вы  подпрыгнули , будто  шестом  от  пола  оттолкнулись.
- Было , - кивнул  Тепляков. – Но  сколько  я  ни  стараюсь  тот  позитивный  настрой  удержать , он  из  меня  выветривается. Бог  ты  мой , Господи  ты  мой  благословенный , ну  сделай  же  так , чтобы  тем  мужчиной  в  окне  оказался  Шервинский!
- А  как  он  будет  Шервинским , если  он  сейчас  не  Шервинский? – спросил  Севостьянов.
- Если  человек  в  квартире  не  Шервинский , Бог  ради  меня  в  Шервинского  его  не  превратит… и  просить  бесполезно.
- С  обращениями  к  высшим  силам  следует  быть  поосторожней , - сказал  Севостьянов. – Они  способны  возыметь  обратный  эффект. Ко  мне  из  Новокузнецка  изредка  наезжает  мой  юношеский  корешок  Григорий – он  не  шваль , не  трутень , на  нашей  малой  родине  он  на  технической  службе  в  гостинице  состоит. В  гостинице  «Новокузнецкая».
- В  Новокузнецке  гостиница «Новокузнецкая» , - промолвил  Тепляков. – Все  сходится. И  что  Григорий?
- Он  помешан  на  домино , и  мы  с  женой  с  ним  благосклонно  поигрывает. По  уровню  игры  из  нас  троих  никто  не  выделяется , и , кто  кого  сделает , упирается  в  везение – однажды  я  в  ожесточенной  борьбе  проиграл  подряд  партий  пять  и  в  расстройстве  задумался , отчего  же  мне  так  не  прет… к  заключительной  раздаче  мы  подходим  нос  в  нос , но  жена  с  Григорием  отскакивают , а  я  беру  погибельные  сто  одно. У  меня  полоса  невезения. Как  бы  мне  прервать… воззвать  к  высшим. Чего  проще! Первое  всплывшее  в  мозгу  являлось  не  молитвой , а  мантрой , и  во  время  следующей  партии  я  бормотал  ее  про  себя. «Хари  Рама. Хари  Рама. Хари  Кришна. Кришна , Кришна…». Эту  партию  я  слил  буквально  в  два  приема. Дважды  зашел  на  базар , загреб  на  нем  очков  по  семьдесят  и  ничего  не  сбросил.
- До  мантры  ты  столь  вчистую  не  сливал , - сказал  Тепляков.
- О  чем  я  вам  и  рассказываю.
- Ненормальная  ситуация , - пробормотал  Тепляков.
  Сразу  за  «десяткой» Севостьянова  на  перекрестке  тормозит  маршрутное  такси ; в  нем  играет  развеселая  музыка  и  едут  всем  довольные  люди.
- Вы  расходиться-то  думаете? – спросил  улыбающийся  Зуев. – Я  вас  не  держу.
- Успеется , - сказала  Кира.
- Между  нами  говоря , все  пассажиры , кроме  тебя , Федор , мне  за  проезд  заплатили , - промолвил  Поварницын. – Как  залезли , так  денежки  мне  и  передали. А  ты  не  раскошелился.
- Я , когда  к  тебе  садился , был  полностью негативными мыслями отвлечен , - сказал  Зуев. – За  проезд  ты  с  меня  получишь. Я  тебе  и  бензин  компенсирую.
- О  нем  ты  даже  не  заговаривай , - категорично  сказал  Поварницын. – Он  за  мой  счет.
- Но  это  же  для  вас  накладно , - промолвил  Анфиса  Николаевна. – Вы  не  должны  мешать  нам  скинуться  и  вам  помочь.
- Я  возражаю , - сказал  Поварницын.
- Деньги  мы  тебе  дадим , - сказал Болдыков. – Захочешь – возьмешь  себе , не  захочешь  брать – изорви  и  пусти  клочки  по  ветру. 
- Рвать  купюры  жалко , - промолвил  Поварницын.
- Возьмите  их  себе , - попросила  Света. – Ну , пожалуйста.
- Э-эээх , - вздохнул  Поварницын. – Уговорили.
  Держа  дистанцию  с  катящейся  впереди  «десяткой» , Валерий  Поварницын  делает  вслед  за  ней  поворот. Данный  его  маневр  не  остается  незамеченным  подполковником  Севостьяновым , следящим  за  дорогой  не  только  через  лобовое  стекло.
- За  нами  едет  маршрутное  такси , - сказал  Севостьянов.
- Думаешь , специально  увязалось? – обернувшись , спросил  Тепляков.
- Мы  свернули , и  оно  свернуло. Когда  я  недавно  опять  поворачивал , прямо  оно  не  уехало – за  нами  пошло.
- Ну , и  чего  ты  от  него  не  отрываешься? Машина-то  у  нас  побыстрее! 
- Товарищ  полковник  психует? Из-за  безобидной  маршрутки?
- Моя  взвинченность  от  ожидания  встречи  с  Шервинским  идет. Меня  сейчас  не  только  маршрутка – что  хочешь  взволнует… но  ты  заметил  маршрутку. Мы  направляемся  разбираться  с  опаснейшим  бандитом , а  она  пристроилась  за  нами. Кто  в  ней  сидит , нам  неведомо.
- Если  я  скажу , что  она  везет  банду  Шервинского , вы  меня  полудурком  не  посчитаете?
- А  откуда  у  тебя  эти  предположения  взялись? – спросил  Тепляков. – У  тебя  есть  какие-то  данные , которых  нет  у  меня?
- Я , Иван  Сергеевич , оперирую  не  фактами. Все  сцепилось  без  привязки  к  ним – Шервинский , маршрутка , он  в  западне , она  спешит  доставить  ему  подмогу… мы  у  квартиры  соединимся  с  омоновцами , к  Шервинскому  приедет  его  банда , я  предчувствую  дичайшее! чудовищное  побоище!
  Засмотревшийся  на  подполковника  Тепляков  включает  дополнительные  ресурсы  ума  для  определения  того , что  же  в  эскападе  Севостьянова  было  превалирующим: фантазия  или  издевка.   
  ШЕРВИНСКИЙ  слушает  хмыканья  заглянувшей  в  холодильник  Галины  Якубовой.
- Для  праздничного  завтрака  продуктов ты  не  запас , - промолвила  Галина. – Слушай , а  поедим-ка  мы  у  Тани. Это  моя  подруга  из  нашего  подъезда.
- Говоря  о  хождениях  по  твоим  подругам , я  укажу  тебе  на  то , что  час  нынче  ранний , - сказал  Шервинский.
- Мою  Таню  от  просмотра  снов  мы  не  оторвем. Как  бы  мало  она  ни  проспала , она  по-любому  чуть  заря  вскакивает. Понимает , что  ей  уже  не  уснуть  и  в  хандре  не  залеживается.
- Неуравновешанная , порывистая… бодрая.
- Скулеж  с  нытьем  она , по  крайней  мере  прилюдно , не  издает. Мы  к  ней  или  не  к  ней?
- Да  что-то  я  не  определился…
- Я  советую  нам  пойти.
  Размышляющий  Шервинский  вроде  бы  безосновательно  сковывается  серьезностью  предстоящего  ему  выбора.
  ВАСИЛИСА  Тетерина , похлопывая  себя  по  ягодицам , кружится  перед  стоящим  перед  ней  Константином  Ирхиным.
- Когда  я  занималась  любовью  с  моим  ушедшим  Юлдашевым , - сказала  она , - я  его  в  определенных  моментах  ограничивала.
- Ограничения  и  мне  предстоят? – осведомился  Константин.
- С  тобой  я  их  снимаю. Люби  меня  без  ограничений.
  У  Константина  Ирхина  отвисает  челюсть.
  ОДЕВШИЙ  пальто  Шервинский  нажимает  кнопку  лифта. Оставшаяся  в  домашней  одежде  Галина  Якубова  закрывает  железную , покрашенную  в  красный  цвет  коридорную  дверь.
- Намерен  ждать  лифт? – спросила  Галина.
- Он  сейчас  приедет , - сказал  Шервинский. – Совсем  рядом  гудит.
- Нам  всего  один  этаж. Что  мы , по  лестнице  не  преодолеем?
  Пойдя  за  Галиной  Якубовой , Шервинский  уходит  на  лестницу.
  Большой  лифт  открывается , и  из  него  выходят  Тепляков , Севостьянов  и  четверо  увешанных  оружием  омоновцев ; один  из  них  несет  пилу-болгарку.
  ШЕРВИНСКИЙ  стоит  у  серой  коридорной  двери – Якубова  звонит.
  ТЕПЛЯКОВ , Севостьянов  и  омоновцы  боязливо  сгрудились  у  коридорной  двери  красного  цвета – звонит  Севостьянов.
  ПЕРЕД  Шервинским  и  Якубовой  дверь  распахивается - благодушной  Татьяной  Рыжковой.
- Привет , - сказала  Галина.
- Привет , Галка , - сказала  Рыжкова. – Решила  с  утра  пораньше  наши  посиделки  начать?
- Наверно , не  без  этого.
- А  мужчина  нам  не  помешает?
- У  нас  с  ним  трудности с  завтраком , - сказала Галина. – Стол  есть , а  торжественно  его  заставить  нечем.
- В  ваше  положение  я  вхожу , - улыбнулась  Рыжкова. 
 ТЕПЛЯКОВУ , Севостьянову  и  омоновцам  дверь  никто  не  отворяет.
- Звони  по  соседям , - сказал  Тепляков.
  Севостьянов  звонит.
  РЫЖКОВА , Шервинский  и  Якубова  идут  от  коридорной  двери  к  квартире.
- А  почему  вы  в  таком  разнобое? – спросила  обернувшаяся  Рыжкова. – Кто  в  тапочках , кто  во  всем  уличном. Ночевали  что , по  отдельности?
- Мы  спали  вместе , - ответила  Галина.
- Вот  ведь  вы  какие  удалые , - протянула  Рыжкова.
  ПОЛКОВНИК , подполковник  и  омоновцы  по-прежнему  возле  красной  двери.
- Режьте  дверь , - процедил  Тепляков.
  Подошедший  омоновец  с  болгаркой  начинает  разрезать  дверь  в  районе  замка.
  ТЕПЛЯКОВ , Севостьянов  и  омоновцы  у  двери  в  квартиру. Покачивающий  головой  подполковник  давит  на  звонок.
- Режьте  и  эту , - приказал  Тепляков.
 ШЕДШИЕ  на  кухню  Рыжкова , Шервинский  и  Якубова  отвлечены  взревевшей  поблизости  болгаркой.
- И  воскресным  утром  от  них  никакого  продыха , - посетовала  Рыжкова. – Если  не  бурят , то  сверлят.
- Благоустраиваются , - промолвил  Шервинский.
- Практичные  они  горемыки , - сказала  Рыжкова. – Сегодняшние  звуки  у  них  все-таки  хлипковаты – чтобы  расколоть  мне  голову , им  надо  действовать  более  ревущими  механизмами. В  стену  входящими  и  ее , знаете  ли  так , крошащими - не  краткими  приступами  по  минуте , а  как  зарядить  без  перерыва  на  сутки!
- Тут  и  сами , кто  сверлят , не  выдержат , - сказала  Галина. – Ткани  у  них  в  черепах  полопаются , и  они  вообще  не  остановятся , пока  техника  из  строя  не  выйдет. Шума  будет…
- А  всем  уже  положить , - сказала  Рыжкова. – Все  уже  благополучно  того… свежего  хлеба  у  меня  не  найдется , но  в  наличии  вафельный.
- Торт? – спросил  Шервинский.
- Вафельный  хлеб. Ну , сухие , безвкусные  пластинки – натуральный  продукт. На  упаковке  пропечатано , что  эта  фирма  является  официальным  поставщиком  Кремля.
- Я  весь  трепещу.         
  Шервинский  глумливо  изображает  волнение.
  ИВАН  Сергеевич  Тепляков , не  глядя  на  ожидающих  его  указаний  коллег , бродит  по  пустой  квартире  Галины  Якубовой. 
- Что  у  нас  дальше  в  планах ? – осведомился  Севостьянов.
- Спуск , - пробормотал  Тепляков. – Спускаемся  к  машинам  и отъезжаем.
- А  с  разрезанными  дверьми  что  делать? – спросил  орудовавший  болгаркой  омоновец.
- Мороку  с  ними  мы  отменим , - ответил  Тепляков. – Ее  на  нас  не  навесят! Без  процедурной  волокиты , без  выяснений  с  хозяевами  мы  уберемся  отсюда , словно  бы  мы  сюда  не  приходили. В  стиле  Шервинского. Он  появляется , исчезает , то  ли  он , то  ли  не  он… ориентировочная  дата  его  поимки – тридцать  пятое  бляваря! Кому  бы  рассказать , как  меня  измотало  все  без  исключения…
 РАЗМЯКШИЙ  Константин  Ирхин  продолжает  исполнять  свои  обязанности  у  оптического  прибора. На  поставленном  рядом  стуле , положив  Ирхину  голову  на  плечо , сидит  Василиса  Тетерина.
  Константин  Ирхин  видит  в  окне  Ивана  Сергеевича  Теплякова.
  Догадавшись , что  на  него  смотрят , злой  как  черт  полковник  показывает  наблюдателю  большой  палец.