Двадцатый

Существуют телепрограммы, которые сколько-нибудь интеллигентные люди стараются не смотреть. Одной из таких является «Территория заблуждений» с Игорем Прокопенко. Но вот мистика какая-то… Утром 12 мая я в состоянии какой-то полупрострации переключался с канала на канал. Добредя до «Эфира», я хотел вновь нажать на кнопку, потому что там шла названная выше программа. Но почему-то не сделал этого, отсюда прозвучавшее слово «мистика». Я дождался изложения того факта, который потряс меня…
Великая Отечественная война. В оккупированной зоне немцы приговорили к расстрелу 19 советских граждан. По всему было видно, что они не представляют опасности для солдат вермахта, но вот почему-то их приговорили к расстрелу. Обреченных построили в ряд, напротив ряд немецких солдат, должных выполнить приказ. И тут случилось невероятное: один немецкий солдат, Йозеф Шульц, заявил о своем отказе участвовать в казни. Тогда офицер сказал, что в таком случае отказнику придется разделить участь приговоренных. Без колебаний Йозеф вышел из строя, положил ружье на землю и направился к противоположному строю, где стал двадцатым.
Вот такой факт, потрясший меня. Уверен, в мире, в котором жили и живут миллиарды людей, подобных Йозефу Шульцу считанные единицы. Несколько оправившись от шока, я подумал о том, что кто-то не дал мне поторопиться нажать на кнопку. И я благодарен этому кто-то.
Журналист, изложивший сию историю, сказал в заключение вот что: а было бы справедливым со стороны РПЦ причислить Йозефа Шульца к лику святых.
Что сказать по поводу пожелания этого журналиста… Пожелание понятное, хорошее, но несбыточное по самым разным причинам. И главное – нет в том необходимости. Ведь Йозеф Шульц уже стал святым, он стал им в тот момент, когда положил ружье на землю и оказался в ряду приговоренных двадцатым.
Долго, очень долго эта история не давала мне покоя. О разном думалось. В том числе и о том, что не на пустом месте родилось после войны покаяние немецкого народа. На сегодняшний день, это покаяние длиной более полувека. И что очень важно, покаяние, не имеющее аналога в долгой истории человечества. И пусть это покаяние является состоянием лишь элиты немецкого народа, пусть. И все равно – речь идет о необычном, удивительном.
И, конечно же, раздумывая о понятии «святой», я заглянул в словарь русского языка С. Ожегова. Придраться не к чему, все очень и очень правильно. Но – скучно. Я преклоняюсь перед тем типом труженика, к которому относится С.И. Ожегов, но считаю, что есть понятия, за дефиниции которых должен браться, вполне возможно, поэт-философ. Именно так: не просто поэт, не просто философ, а поэт-философ. Ведь святой – это что-то нездешнее, это какой-то прорыв…
26 мая 2016 года