Заметки по поводу и без

Приехала в Москву из маленького провинциального городка. Темп жизни совершенно другой. Кто-то меня толкнул, кто-то ругнул. Думаю: смогла бы жить здесь, в Москве?
Жду электричку. Она пришла на другой путь. Толпа людей, из боязни не успеть на нее, рванулась наперерез поездам на другую платформу, спрыгивая вниз и взбираясь наверх. Вниз – метр-полтора. Решаются не все. Раздраженный мужчина дергает за рукав свою толстую жену, которая боится прыгнуть. Два молодых человека  проделывают этот путь легко и красиво, помогая при этом и своей спутнице, молоденькой девушке. Они практически на руках поднимают ее наверх. Люди, как тараканы, штурмуют платформу.
Однако основная масса людей устремляется к электричке через подземный переход. Он заставлен каркасом из строительных лесов – сооружением весьма шатким и неустойчивым. Бегущей толпе, стремящейся успеть на электричку, тесно. Затор. Давка. Люди хватаются за леса, которые ходят ходуном, пролазят под ними, выбираясь наверх всеми возможными путями. Кто-то пытается организовать это неупорядоченное движение и обращается к толпе спешащих людей с разумной речью: «Не трогайте леса! Они могут упасть. Не торопитесь. Все успеют. Еще есть пять минут».
Куда там! Его не слышат. Кто-то активно работает локтями. Кто-то кричит: «Вы что, одурели?»…
Чувствую себя чужой в этом бегущем, снующем, жующем сером февральском городе.
Люди – муравьи. Каждый движется в своем направлении согласно заданному себе маршруту. Каждый день одно и то же: проснулся, умылся, оделся, поел, побежал. Воткнулся в вагон, уселся и сразу спит. Или стоит, если не досталось места. Его толкают, давят, задевают сумками, рюкзаками, портфелями. Главное – встать в уголок, но потом успеть пробраться к выходу через плотно сбитую массу людей.
Толпа в метро – это многоголовая и длиннохвостая гидра, которая движется по эскалатору, заполняет вагоны, выползает из подземелья наружу, превращаясь на улицах города в маленьких человеко-роботов. Нажал одну кнопочку – вошел в метро, нажал другую – почитал газету, проглотил некое количество информации. Вечером тот же круг в обратном направлении.
Когда думать? Когда производить? Когда дышать? Мы все время что-то поглощаем: еду, информацию, время. И нас поглощают: поезда, квартиры, дачи, вещи, деньги, могилы. Для чего живем? Куда торопимся? Друг друга не видим, не слышим, не замечаем. Мы – современники, люди, живущие в одно время, имеющие возможность поговорить друг с другом, насладиться общением.
Дочка моя  - двадцати лет - говорит мне: «Мам, будь умней! Сейчас другое время. Попробуй только тронь кого-то за руку – твою руку отшвырнут…»
Вечером опять сажусь в электричку. Рядом со мной сидит мужчина с седой окладистой бородой. Громко разговаривает по телефону. Голос – бас. Ласково поздравляет с днем рождения внучку. Заканчивает: «Ну ладно, Вэлечка, отдыхай, набирайся сил. Твой подарок тебя ждет». Мне слышится «Элечка» - мое имя. Поворачиваюсь к нему:
- Поздравляли внучку с днем рождения?
Он легко включается в разговор:
- Да. В санатории находится. А тут у нее день рождения.
- Болеет?
- Травма у нее. На физкультуре занималась и неудачно упала на спинку.
- Маленькая еще? А как ее зовут? Эля?
- Восемь лет ей. Виолеттой зовут. Ох, эти нерусские имена! Сколько я с дочкой спорил.
- Ну что вы! Очень хорошее имя Виолетта. Красивое.
- Для меня хорошие имена – это наши русские. Маша, Таня, Лена. Вот вы человек православный?
- Не знаю, – говорю я, - Я – крещеная. Значит, православная.
- В церковь ходите? – упорствует он.
- Хожу, но редко. Раза два-три в год.
- Тогда это не то. Православный ходит в церковь каждую неделю. Вот я. Крестился в 49 лет, а до этого какой путь прошел, пока в Христа уверовал. Сколько я книг о буддизме прочел…
Он рассказывает о себе, о дочке, о внучке, о боге и вере, а мне уже пора выходить. Жалко расставаться. О стольком можно было поговорить, столько узнать! Человек он доброжелательный, открытый.
Нет, не права дочка. Москва – она разная. И люди в ней разные. А я, уже через два дня проживания в ней, сама вливаюсь в эту длиннохвостую гидру и сбегаю по эскалатору вниз, торопясь на занятия…

Вот, выхожу как-то поздно вечером из метро. Народу почти нет. Прямо посередине перехода на полу расположились две собаки: черная и рыжая. Лежат нос к носу и друг друга покусывают: блох, что ли, выискивают. Так нежно, ласково по очереди потрепывают друг друга. Черная собака, очень похожая на волка, приподнялась на передних лапах и занимает позицию полулежа. По царственной осанке льва, озирающего свои владения, стало ясно, что это кобель. Рыжая, наоборот, разомлела, откинулась на спину, и стали видны ее набухшие соски – она готовится стать матерью.
Глядя на нее, я вспомнила, как однажды утром, торопясь на занятия, я обогнала эту парочку по дороге в метро. Сначала я заметила огромного черного пса. Он неторопливо, чуть прихрамывая,  двигался по тротуару вместе с бегущими на работу людьми. Я даже что-то сказала ему. Что-то типа: «Нет у меня ничего поесть тебе». Но этот красавчик не обратил на меня никакого внимания, продолжая свой спокойно-размеренный шаг. А потом я увидела эту рыжую, толстую каракатицу. Она шла, переваливаясь с боку на бок, изредка останавливаясь и оглядываясь назад, поджидая своего друга. Я тогда не поняла, что она беременна, и любовь их не увидала. А вот сейчас, эти поочередные нежные покусывания, вызвали однозначную уверенность в их взаимной симпатии.
Несколько дней, ни утром, ни вечером, я их не встречала, хотя, входя в метро, я обшаривала глазами пригревшихся там собак: нет ли там моей парочки. Но нет. Я даже начала переживать: вдруг чего случилось? И картина случившегося была отнюдь не радужной.
Но вот как-то утром на противоположной стороне улице, довольно далеко от метро, я увидала их: ее, идущую, как всегда впереди своей характерной перекатывающейся походкой, и его, спокойно-уверенного, на два-три шага позади. Нечто теплое вошло в душу и разлилось по ней мягким покоем.
Жить стало легче.