Глухонемой шпион. часть первая

ГЛУХОНЕМОЙ ШПИОН


«Человек, пришедший на разведывательную, тем более, контрразведывательную службу, должен думать как угодно, но только не шаблонно. Подчинённые, наделённые большой фантазией, не всегда желательны в обычных условиях, а в нашей службе они являются незаменимыми».
          Д-р Пауль Леверкюн, германская разведка


Часть первая
МОСКВА

- Merciful Father! – кричал я во сне. - Этого не может быть!

Почему на английском, спросите вы? А какая разница, в свою очередь, спрошу я? Что кричать и на каком языке, да хоть на китайском, и погромче, лишь бы проснуться наверняка, вырваться из липкого, тягучего кошмара, который начал преследовать меня наяву, а, вот теперь достает и во сне.

Что интересно, осознавая своё состояние - что спишь и просто видишь, пусть и не простой сон, выйти из него не получается. Если получается – не сразу, и совсем не просто. Ущипнуть, потрясти за плечо, тем более погладить – некому. К тем, что вместе с тобой маются во сне, обращаться бесполезно, остаётся одно – кричать.

Кричишь и просыпаешься в холодном поту, не зная – радоваться тому, что проснулся, или воздержаться, сначала прислушаться к окружающей яви, не открывая глаз, не тревожа сознания, подождать реакции организма на внезапный переход к бытию, которое вполне может оказаться битьём, или хуже – вызовом к начальству, что, очевидно и означал резкий звонок телефона, ещё, и ещё один.

Я нащупал трубку телефона, стоявшего на прикроватной тумбочке и, пытаясь проснуться, заморгал так усердно, что через минуту хрусталики глаз стали покрываться мозолями. Ну, товарищи дорогие, войдите в положение и поймите человека, который не спал лет сто, ну, или чуть меньше.

Ведь только сегодня утром я вернулся из Антарктиды, проведя почти трое суток в летательных аппаратах разного типа - вертолётах и самолётах, пролетел через всю Африку и над доброй половиной Европы. Добрался-таки, до своей служебной квартиры на Маяковке, считай - в самом центре Москвы и, решив отоспаться, прежде чем заявиться в Контору только завтра, разделся догола и упал на плюшевые подушки старого, доброго дивана.

- Прибыть по готовности! Машина у подъезда! – Дежурный по Управлению разрушил все мои планы, развеял все иллюзии и разбил все мечты.

* * *

Вот, спасибо начальству, уважили, прислали за мной, обычным капитаном КГБ, каковых в Москве пруд-пруди, старшим оперуполномоченным, которых тоже немало в столице, чёрную «Волгу». Такие машины в обычной служебной жизни полагались только полковникам и начальникам отделов. В ситуациях чрезвычайной важности и срочности могла прокатиться на «Волге» и опергруппа, но я то здесь при чём?

Командировка в Антарктиду, была конечно, чрезвычайной и важной, но я уже вернулся и приготовился к длительному (дней пять), заслуженному отдыху, даже отчёт приготовил и, пока замечательная машина выстаивала у московских светофоров, попытался представить – какие вопросы могут возникнуть у требовательного начальства к моей «Докладной записке».

ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ КГБ СССР
ГЕНЕРАЛУ АРМИИ ТОВ. В.М. ЧЕБРИКОВУ
«О РЕЗУЛЬТАТАХ РАССЛЕДОВАННИЯ
ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПРОИСШЕСТВИЯ НА
АНТАРКТИЧЕСКОЙ СТАНЦИИ . . .
(не ранее 1-го июня 1985 года)
. . . . .
2.2 «Опрошенные поодиночке свидетели происшествия показывают следующее:
… метрах в трехстах от возвращавшегося вездехода неизвестно откуда появился светящийся шар, который стал подпрыгивать, напоминая своими движениями футбольный мяч. Минут через пять шар, словно заметив наших полярников, медленно покатился к ним, превращаясь из шара в подобие колбасы.
… внезапно «колбаса» вытянулась узкой лентой, и вокруг Андрея Г-кого возник светящийся нимб. Он страшно закричал.
Старший группы Андрей С. и врач экспедиции Роман К. сделали по одному выстрелу из карабинов по «нимбу». Светящаяся лента вспухла, во все стороны брызнули искры, и она, взорвавшись, исчезла. Андрей С. и Роман К. бросились к Александру Г-кому, он был мертв. Затылок, ладони и спина у него были обуглены.
… пять светящихся шаров появились над советской антарктической станцией «-----» через двое суток. Они возникли неожиданно на высоте около сотни метров, затем медленно опустились и начали двигаться по каким-то сложным траекториям, приближаясь к людям. Двое из участников экспедиции: К-ов и Б-ов начали стрелять по ним из карабинов. Когда патроны в обоймах закончились, шаров уже не было, а в воздухе стоял запах озона, будто после сильной грозы. К-ов и Б-ов лежали на снегу мертвые, а начальник отряда Андрей С-ев стоял, прижав ладони к глазам. Он потерял зрение, а через десять дней и память…»

* * *

Кабинет моего Шефа - Начальника Отдела БИН, был обычных, для подобных кабинетов, размеров. Обставлен и оборудован оргтехникой с толком и профессионализмом, признающим уют. Уют, конечно, имеется в виду мужского типа, без всяких там традесканций на стенах и кактусов на подоконниках.

Письменный стол Шефа о двух тумбах, покрыт, традиционно, зеленым сукном. На нем можно было увидеть письменный прибор, две кожаные папки, синего и красного цвета, пара телефонов, хрустального блеска сувенир, или символ – кольцо Мебиуса с изображением человеческого глаза внутри него.

На вытянутом вдоль всего кабинета столе для совещаний эта тема – Мебиус с его игрушками, обыгрывалась в разных вариантах: блестела под слоем лака на поверхности стола, насечечками проявлялась на хрустале пепельницы, золотым тиснением на кожаных папках.

На стенах висели таблицы, графики и диаграммы, по которым, впрочем, ни за что не догадаешься какими проблемами занимаются люди в этом кабинете. А вот привычного портрета Железного Феликса не было, как не было портретов Ленина и последующих вождей-руководителей первого в мире государства рабочих и крестьян.

Был, конечно, один портрет, но какой! Всем портретам портрет, если присмотреться! Портрет страшного и необычного человека, о котором, если и можно было что-то вычитать в словарях и энциклопедиях, то это было только кое-что.

На портрете был изображен Бокий Глеб Иванович, 1879 года рождения, из Тифлиса. Сын учителя гимназии. Революционер и государственный деятель, положивший начало парапсихологическим исследованиям в СССР и Дух которого витал над всем ужасным и удивительным, что было открыто, создано и опробовано в секретных лабораториях НКВД, КГБ и Министерства обороны.

Он, Глеб Бокий был одновременно и чекистом, и мистиком, посвященным в тайные ложи. Бокий стоял у истоков «красного террора», и сам, в итоге, оказался жертвой сталинских репрессий. В течение долгих лет он руководил секретным спецотделом НКВД, занимавшимся вещами, казалось бы, совершенно чуждыми большевизму.

Всесильный чекист (к нему благоволил сам Дзержинский) не забыл увлечения молодости и создал при спецотделе лабораторию, изучавшую проблемы, и не снившиеся победившему пролетариату.

Нейроэнергетическая лаборатория Бокия, как ее назвали, первоначально размещалась в здании Московского энергетического института, и ее существование было одним из главных государственных секретов СССР. Особенно шифровались контакты Бокия с человеком по имени Никола Тесла, который к тому времени, не только пострадал от американских спонсоров, но и потерял веру в их предусмотрительность и масштабность мышления.

С благословения именно Бокия на разведку в Гималаи был послан знаменитый чекист-террорист Яков Блюмкин, сумевший под видом буддиста-паломника пробраться в святая святых самых закрытых монастырей. Что он там делал, что ему удалось «отжевать» в тайных гималайских монастырях, и переправить в Союз, было одной из главных тайн Спецкабинета.

Под портретом Глеба Бокия, на стене была доска с приколотыми к ней листами бумаги, цветными схемами и рисунками непонятно чего. Что могло привлечь, так это совершенно удиви-тельные заголовки на этих бумагах: «Схема падения Тунгусского метеорита» или, например, «Принципиальная схема передачи энергии по методу Тесла».

А еще там и такие заголовочки, что случайно прочитав их, можно было начинать собирать вещи в путь на тот свет. Не торопясь, или, наоборот – поспешая, это у кого какая психика.

На столе, приставленном к столу Шефа, как в читальном зале обычной библиотеки, были разложены подшивки газет и журналов, за много лет собранные. Среди них и «Техника-молодежи», и «Знание-сила», и «Наука и жизнь». И, конечно, глянцевые обложки с иностранными названиями. Странно они все смотрелись - в таком солидном Учреждении и такие легковесные, популярные издания для массового читателя.

Сегодня остается только удивляться - как легко было в те времена, без Интернета, втюхивать доверчивым гражданам любую информацию, выдавая ее за научные изыскания, достижения или новости! Как легко было «белым шумом» прикрыть любую тайну!

Тайн, впрочем, и без «гималайских» и прочих здесь хватало. В этом кабинете было собрано и хранилось тайн больше, чем в самом Кремле и Вашингтоне, вместе взятых. И тайны эти были тайнами особого рода, напрямую несвязанными с проявлением человеческих страстей, привычек или пороков, но направленными на непосредственное использование этих слабостей, «в случае чего».

В большом, очень большом и самом влиятельном в стране Учреждении очень немногие из посвященных наш отдел называли «фабрикой снов». Похоже на голливудскую «фабрику грез», не правда ли? Так-то оно так, но…

Но здесь было собрано больше мечтателей и фантазеров, чем в самом продвинутом клубе любителей нынешней голливудской суперпродукции. Пустите сюда, хоть на часок, авторов современных «Аватара», «Властелина Колец», или одного из эпизодов «Звездных войн», и «Фабрика грез», та, что в Калифорнии, до конца двадцать первого века будет загружена работой.

Сколько идей, сколько сюжетов, практически готовых сценариев и синопсисов будущих фильмов мог бы вынести отсюда кинопродюсер! Но, нет, не вынесет он ничего и не доведет свои идеи до сведения Совета директоров своей кинокомпании, потому, что, будучи очарован перспективами и масштабами проводимых исследований, обязательно пропустит что-то важное, самое важное в своей жизни. Например, самострел в кустах, или мину противопехотную, или падающий камень, химический сюрприз, электрический разряд, наконец – классический выстрел в затылок, в то место, где голова соединяется с шеей.

Однако, мы отвлеклись, а, тем не менее, атмосфера в кабинете моего Шефа, Александра Борисовича, даже с учетом специфики работы нашего Отдела, была явно ненормальной. Смешно звучит – ненормальная атмосфера, в которой «парились» самые нормальные люди на планете.

Сам Шеф, крепкий мужчина лет шестидесяти, нос и щеки в красно-синих прожилках. Голова лохматая, такая же седая, как и большие, буденновские, усы.

Сергей Павлович, заместитель по специальным операциям, около сорока пяти лет. Коротко стриженный крепыш с колючим взглядом. Любил жизнь во всех ее проявлениях, потому и весел и всем доволен. Всегда.

Павел Григорьевич, первый заместитель, по делам таинственным и непонятным, около пятидесяти пяти лет. Рост высокий, плечи широкие, усы как у Шефа, только черные. Отличала его от других подчиненных Шефа неторопливость в жестах и легкий дефект речи после ранения.

Ещё один из присутствующих, генерал-лейтенант Душин в отдельном описании не нуждался, все и так знали, как выглядел начальник 3-го Главного Управления КГБ, главный особист страны, который и выступал сегодня запевалой:

- Из Первого дома пришла бумага о том, что американцы начали получать информацию о зенитно-ракетной части ПВО, которая охраняет Уфу, её окрестности, Южный Урал, можно сказать. - Генерал умудрялся смотреть на нас, сотрудников «чумового» отдела, на всех сразу и на каждого отдельно. - 244-й гвардейский полк, или «ве-че» 66889. У нас эту часть называют не иначе, как «очень серьёзная». Там идёт интенсивная подготовка, зенитчики ждут со дня на день новейшее, совершенно секретное вооружение - комплексы С-300, которые сегодня имеют только 57-я зенитно-ракетная бригада и 134-я зенитно-ракетная бригада.

- Николай Алексеевич, - вступился мой шеф, он ждал, как из печки пирога, отчета по командировке в Антарктиду. – Мы-то чем можем помочь? Конкретно?

- Хочешь, Борисыч, конкретную задачу?

- Хочу, Коля, хочу! По сравнению с твои аппаратом вот эти, - шеф отмахнулся на своих заместителей, ну, и на меня немного, - что могут? Один-два-три в поле, как говорится…

- Александр Борисыч, давай, не будем. Ты послушай и поймешь.

- Излагай, Николай Алексеевич, слушаем внимательно.

- Ну-у, генерал… - Душин повел взглядом по стенам, ища поддержки Феликса Дзержинского, но наткнулся на ледяной взгляд Глеба Бокия. – Хорошо. Слушайте, ещё в 1954 году Уральский район ПВО был реорганизован в Уральскую армию ПВО. Состав не слабый для внутренних округов - двенадцать зенитных артиллерийских полков и три отдельных зенитно-артиллерийских дивизиона, шесть истребительных авиационных полков, радиотехнический полк ВНОС, отдельный батальон связи и две отдельные роты связи, части и подразделения обеспечения.

Генерал Душин вздохнул.

- Получили расшифровки этих перехватов и схватились за свои холодные головы? – Проницательность Шефа не знала границ.

- Да! В них была не только информация самого секретного военного характера, но даже планы на будущее служивших там офицеров, их отношение, высказывания по отношению к командирам, к особистам, к линии Партии и, даже, кто с кем и в какой последовательности спит. – Генерал Душин развёл руками, показывая степень своего возмущения.

- Я так понимаю, товарищ генерал, - привстал Павел Григорьевич, - что источник информации, как Вы говорите, потоком идущей в ЦРУ не один, а их несколько, изо всех отделов штаба части?

- Да, характер информации позволяет утверждать, что её источник, или, - Душин пристукнул кулаком по столу, - чёрт побери, источники, находятся в самом сердце воинской части – в штабе.

- Николай Алексеевич, товарищ генерал, - Александр Борисович попытался «перевести стрелки». – Ведь общее руководство и контроль за организацией и обеспечением режима секретности в армии осуществляет сам Генеральный штаб. Мы-то тут, опять, при чём?

- Борисыч, ну, ты-то что тут, понимаешь! Напомнить, что тем и силён наш, советский режим, что можно одним приказом привести в действие целую армию осведомителей, дружинников, оперсостав МВД, за ними – КГБ, в самом крайнем случае – армию. И всё это в считанные минуты! – Генерал Душин погрозил кулаком портрету Бокия. – Мы сегодня можем изолировать, отрезать от внешнего мира любого размера город, область, даже, союзную республику – мышь не пробежит, и голубь не пролетит!

- Николай Алексеевич, давай ближе к делу, время, понимаешь ли…

- Александр Борисыч, вон у тебя орел какой, - Душин кивнул в мою сторону, и мне стоило большого труда, чтобы не оглянуться – кого он там имеет в виду. – Слышал о его подвигах в Антарктиде, так пусть постарается здесь, на родной, так сказать, земле. С Председателем согласовано, выделим ему спецборт до Уфы, вперёд, капитан!

* * *