Мой первый настоящий друг. Часть первая

От автора


Эта история произошла со мной в далёкие восьмидесятые годы – во времена заката советской эпохи. Но тогда, в сознании детского восприятия, ощущение глобальных перемен не воспринималось – мы были далеки от понимания политических событий и в полной мере не имели способности анализировать их. Сказать, что это время было крайне неблагоприятное или неблагополучное, – нельзя! Все мы, рождённые в Советском Союзе, ощущали жизнь и события вокруг нас как естественное, фундаментальное, как данность, не поддающуюся сомнению: иной формы идеологической жизни мы и не имели возможности представить.

Эти времена были другими, нежели сейчас: не было интернета, сотовых телефонов, социальных сетей, только-только начали появляться первые компьютерные игры, далёкие от совершенства и со скудной двухмерной чёрно-белой графикой. В то время казалось, что это предел современной вычислительной техники, хотя никто не сомневался, что за этим нас ожидает развитие цифровых технологий. Сегодня, вспоминая, многие ссылаются на то, что советское время не могло похвастаться обилием и разнообразием товаров на прилавках магазинов, однако почему-то забывают говорить об их качестве. А ведь ему в то время уделялось особое внимание – товары, действительно, были добротными. На многих упаковках можно было наблюдать всем знакомый пятиугольный знак качества: внутри необычной рамки была изображена фигурка, похожая на столик с двумя ножками, и надпись «СССР».

Немногие европейские страны в те времена могли похвастаться таким тщательным подходом к производству товаров народного потребления, так как считали это экономически нецелесообразным. Многие иностранцы приезжали в Советский Союз специально приобретали товары с таким знаком в качестве сувенира: он ставился не только на распространённых изделиях, его можно было заметить и на ручных часах, например. А всё потому, что в нашей стране людей не воспитывали как потребителей – все товары продавались исключительно только по потребности человека, без особых излишеств и роскоши. Считалось, что стремление к неумеренной роскоши и богатству присущи только капиталистическому строю, а в советском человеке воспитывали коммунистов – человек обязан был служить государству во имя великого коммунистического будущего. Только вот на деле мы все оказались просто люди – и европейцы, и советские граждане: со всеми своими плюсами и минусами. Все мы хотим жить красиво, обеспеченно, получать от жизни только самое наилучшее. Да, многие могут поспорить о, так называемом, «качестве», во многих торговых сферах Советский Союз действительно отставал от западных производств, и уже в 90-х наивысшей ценностью стало европейское качество. Оно и понятно: борьба с Советским Союзом во времена «холодной войны» дали свои плоды – наша страна уже не могла больше сопротивляться давлению со стороны Запада, санкции всё больше душили советскую экономику, и собственное развитие нашей страны приостановилось. Но мы, в силу своего детского возраста, как-то не ощущали всего этого, не было ни страха или тревоги: жили и наслаждались жизнью.

Именно это и остаётся неизменным во все времена: неважно, в какой эпохе ты живёшь, в какой стране – детская психика всегда подчиняется совсем другим законам. Вот об этом мы и поговорим: да, переписываясь в интернете, скажем, в какой-нибудь группе или чате, человек становится более раскрепощённым, более развязанным, более смелым, и в ход пускает самые развращённые приёмы. Когда подростки общаются с глазу на глаз, они более скованы, но все пороки, привычки, натура, характер одинаковы во все времена. Нет, не интернет портит ребёнка или влияет на его психику: так задумано природой, что ребёнок склонен к копированию. Это основа обучения, и неважно, с каких ресурсов идёт копирование, – будь то пещера первобытного человека или интернет-ресурс: ребёнок всегда будет копировать всё то, что задумано природой. Это только взрослые замечают непристойное поведение подростков, а сами подростки в своём поведении пытаются показать своё превосходство, уникальность, так сказать, следуют молодёжному тренду, и вовсе не считают такое поведение каким-то страшным явлением и, наоборот, пытаются показать взрослым, что это те отстали от жизни и ничего не понимают. Конфликты между сверстниками всегда будут неизбежны. Это, как в природе: «выживает сильнейший», борьба в становлении личности надёжно укрепляет личность!

Почему дети более жестоки к своим сверстникам? Вы удивитесь, но детская жестокость в некоторых случаях может поразить и ужаснуть порой любого взрослого человека. Всё дело в том, что среди сверстников в детском возрасте развивается настоящая конкурентная борьба – ребёнок в своём сверстнике (как правило, в однокласснике) видит соперника, а в силу слабости и незрелости в ход идут любые методы. Оскорбления, унижения, драки, запугивания – это всего лишь инструменты для самоутверждения, утверждения собственной личности, индивидуальности (мол, вот он «я»: я круче, я сильнее, я лучше, я красавчик). Такое поведение присуще во все времена. Иногда истинный характер ребёнка идёт вразрез с его поведением. Так случается, когда подросток зависим от своей компании, с возрастом характер и поведение корректируются сами собой.

Да, в каждую эпоху молодёжной моды появляются свои кумиры, появляется новый молодёжный сленг, но одно остаётся неизменным – взросление! Оно идёт чётко по своему расписанию, как под копиру написанный сценарий. Когда уже в зрелом возрасте всё это осознаёшь, то угадать, с какими трудностями столкнётся подросток в любую эпоху развития человечества, не составит труда: а дорожка-то проторена, и повторяется это снова и снова…

Теперь, что касается друзей. Каждый из нас, начиная ещё с детского сада, находит себе друзей. Как правило, в раннем возрасте мы ограничиваемся лишь одним другом, и лишь этот друг со временем становится самым близким и практически родным, мы так сильно привязываемся, что жизнь без лучшего друга уже не имеет смысла. Если кто-то в столь юном возрасте говорит, что у него много друзей, то, скорее всего, это хвастовство. Да, друзей может быть много, как нам это кажется, но это всего лишь дружеская компания, где ребята встречаются ради общения или игр. А вот если, действительно, у кого-то настоящих друзей больше одного, то, как правило, это чревато постоянными ссорами, так как включаются механизмы ревности. От природы человек моногамен, и это заложено в наших инстинктах, поэтому если ваш друг или подруга начинает встречаться тайно от вас, то вам тут же становится обидно. Полиамория присуща только единицам: из них и вырастают популярные личности или, как в современном мире, известные блогеры. Друг – это опора, он необходим каждому человеку. Конечно, в жизни вы обретаете не только друзей, но и неприятелей. Жизнь будто бы играет с вашей судьбой, балансируя между неприязнью, отвращением и приятными моментами: вы замечаете, что у вас есть и друзья, и враги! Жизнь испытывает вас, учит, направляет. Иногда вроде бы лучший ваш друг вдруг становится предателем, а, казалось, неприятель, наоборот, – самым лучшим другом. Все эти сложные взаимоотношения кипят в каждом из нас, формируя социальные качества: они очень сложны и запутаны. Самое лучшее решение в разрешениях конфликтных ситуаций – это умение слушать не чей-нибудь совет, а собственное сердце: оно не обманет и не подведёт вас!


Мой рассказ, прежде всего, отражает историю далёкого детства в советскую эпоху: окончание учебного года, предвкушение наступления каникул; описывает историю в пионерском лагере; первые взаимоотношения с девочками; как легко приобрести друга и как тяжело перенести предательство. В целом, мне хотелось передать ту атмосферу, в которой я пребывал; описать традиции пионерского лагеря в эпоху советской идеологии, мальчишеский интерес к «зарнице»; приключения. Рассказ, по сути, является вымышленным, но чувства и некоторые действия взяты из опыта собственной жизни. Это память о первой любви, о горьком разочаровании и об ушедшей эпохе.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
С какой-то одержимостью отсчитывались последние дни учебного года (сгибанием пальцев – вели счёт). Дни неумолимо тянулись как вечность. И, сидя за партой в классе, глядя в окно, где уже стояли по-летнему жаркие дни, мы всё больше теряли терпение, и уроки в школе расплывались в мечтах и в предвкушениях летних каникул. Я заканчивал второй класс.

Как это странно: осознавать себя личностью! Ты понимаешь, что ты человек! Ты можешь самостоятельно принимать решения, что-то осмысливать, чувствовать – именно тогда я впервые понял, что могу не просто представить своё будущее, хотя бы на это лето, но и распланировать его, наполнить определённым смыслом. Я так явно видел это, так ясно представлял, что каждый летний день был расписан в моей голове по минутам, и всё было разложено по полочкам. А почему это странно осознавать себя как личность? Потому что эти чувства зародились впервые. Мне казалось, что ещё вчера я был полностью зависим – именно полностью! И я хотел бы вам задать вопрос: а вы когда впервые ощутили себя личностью? Что вы почувствовали в тот момент?

Некоторые ребята уже хвастались и делились, куда они поедут этим летом, чем будут заниматься, как будут развлекаться. В моих представлениях я видел каникулы в любимом дворе среди друзей. А в своих грёзах погружался в мечты, и чем только там не хотел заниматься! Я любил рисовать, что-то изобретать. У меня дома на полках пылились периодические издания таких научно-популярных журналов как «Юный техник», «Радио», «Техника молодёжи» и многие другие. В них я черпал вдохновение, и мне всегда хотелось изобрести что-то новое, но всё заканчивалось тем, что я охотно разбирал дома какую-нибудь технику, чтобы заглянуть внутрь, а вот собрать никогда не удавалось, за что меня мама всегда сильно ругала. Однажды я решил залезть внутрь старого громоздкого радиоприёмника, который был искусно сделан из мебельной древесины, но, видимо, не заметил, что он подключен к розетке. Меня ударило током. Крик был такой, что сбежались даже соседи, а вечером мама сидела на кухне, закрыв руками лицо, и плакала. «А если бы тебя убило?!» – причитая, тихо бормотала себе под нос. Я подошёл к ней и виновато обнял. Не выносил, когда плачет мама, и сам начинал рыдать. Так мы могли плакать с ней очень долго, а потом, выплакавшись, усаживались пить чай, и мама начинала что-то рассказывать из своего детства. Это было так забавно! Я слушал её с большим интересом – она будто бы погружалась в воспоминания всей своей душой. Когда мама успокаивалась, мы шли смотреть телевизор, и жизнь вновь наполнялась радостью.

Мы с мамой жили одни, я толком не знал, почему папа не живёт с нами. Но к этому привык: вроде как-то и без отца всё было хорошо. Хотя я осознавал, что маме тяжело одной, и, как умел, старался ей помогать. И посуду мог помыть, и полы, но готовить еду ещё не умел, хотя очень хотелось научиться этому. Однажды я крутился на кухне, когда мама готовила борщ. Она всё время меня прогоняла, но мне очень хотелось принимать участие в этом таинственном деле. Как-то так получилось, что половник с горячим супом оказался над моей головой: мама, видимо, снимала пробу, и одна капелька, очень маленькая, капнула мне прямо за шиворот! Я не знаю, специально она это сделала или случайно, но этот жгучий укус я запомнил на всю жизнь – меня как ветром сдуло… С тех пор у меня больше не появлялось желания принимать участие в таком сугубо женском деле!

И вот как-то в один прекрасный день мама сообщила мне новость, тем самым внеся свои коррективы в планы моих летних каникул. Я никак не ожидал, что она возьмёт путёвку в пионерский лагерь! Это была , по её словам, «радостная новость»: меня ждут новые незабываемые впечатления и приключения! В свои восемь лет, если что-то и слышал о пионерских лагерях, но, по сути, ничего о них не знал. В разговорах с друзьями услышал неоднозначные мнения, когда поделился с ними о том, что еду отдыхать в пионерский лагерь. Кто-то даже сказал, что там ужасное место… Из моих сверстников туда ещё никто не ездил, но по рассказам наших старших братьев или сестёр можно было хоть как-то представить картину такого летнего отдыха. И хотя многие говорили, что там весело и интересно, а одна девочка сказала, что там побывать даже полезно, я всё равно терялся в догадках.

Вот тут мы с мамой разошлись в подходах: она утверждала, что я должен был прыгать от радости, узнав такую новость, но я почему-то испытал лёгкую тревожность, а не радость! Да, мне было интересно – меня эта новость заинтриговала… Но в душе всё равно были смешанные чувства: а что я буду там делать и почему не могу провести лето дома? Я больше удивлялся и мог лишь гадать, какие события меня там ждут… А мама всё утверждала, видимо, видя мою неуверенность, что мне необходимо разнообразить свою жизнь, увидеть что-то новое, почувствовать себя самостоятельным… Я же всё боялся, что могу с чем-то не справиться, кроме того, я не очень-то любил большое окружение людей, так как был крайне стеснительным, Когда же узнал, что там все спят в одной палате, и вовсе испытал страх. Это всё так тяготило, спутывало мысли, а в душе проявлялись неприятные чувства. Но, видимо, мама долго изучала мою реакцию, она видела мою обеспокоенность. «Не беспокойся, сынок! – говорила она. – Новые приключения – это не так уж плохо: заведёшь себе новых друзей, познакомишься с девочками…» С девочками? Ах да, с девочками! Я давно уже начал за ними наблюдать. Однажды я даже влюбился, да так сильно, что у одной девочки, когда мы шли из школы домой, мне почему-то захотелось отнять шапку. Это была вязаная шапка с большим и пышным помпончиком, и, видимо, пышный помпон так сильно меня раздражал своей пышностью, что я сорвал с головы девочки эту шапочку и тут же оторвал этот раздражающий меня шарик. Её подружка пыталась меня атаковать, но я и у неё сорвал шапку и куда-то далеко закинул. И что вы думаете? Вечером того же дня в нашу квартиру ломились мамы этих девочек и требовали надо мной «расправы». Я испуганно забился в своей комнате. Мама пыталась успокоить разъярённых фурий. Вот так за «любовь» к девочкам мне пришлось платить очень дорого. Конечно, не всё было так драматично и кроваво, это мне тогда казалось, что происходит катастрофа. На самом деле, когда вышел в прихожую, куда мама позвала меня, чтобы я извинился, я не увидел зловещих лиц – женщины улыбались, глядя на испуганного маленького мальчика с опущенной головой. «Ну что, жених… – говорили они, – отвечать нужно за свои поступки…» Да, мне было это уроком, я понял, что любовь выражается по-другому, и после этого с девочками вёл себя более осторожно. Но интерес к ним не пропал. И мне страсть, как хотелось узнать о них больше. Девочки всегда были для меня загадкой, а тут открывалась настоящая перспектива, и в какой-то момент я даже обрадовался. Но не подавал виду, что рад был поехать в пионерский лагерь лишь только из-за девочек. Вообще разговоры о девочках вызывали скованность – и не только в разговорах с мамой, но и с мальчишками. Скажу по секрету, если мальчик в окружении ребят и делает вид, что его не интересуют девочки, то это не значит, что внутри себя он полностью игнорирует чувства к ним: просто это личное и покрыто тайной. Я бы раскрыл в этом рассказе тайну святая святых парней – их душу, сердце и многое другое, но это было бы нечестно, так как этот рассказ могут читать и девочки, а им нельзя раскрывать секреты мальчишек.

Могу дать лишь небольшую характеристику в общих чертах: отчаянные поступки мальчишек связаны, главным образом, с тем, что пацан – это завоеватель. И не только завоеватель-воин, а, прежде всего, завоеватель девичьих сердец: от этого, по большей части, все несчастья пацанов во всех его поступках и есть. Другими словами, пацану не важно последствие, а важно «здесь и сейчас». Напротив же, для девочек важна ответственность за поступки, поэтому девушки более осторожны.

Итак, наступил тот день, когда мы с мамой собирали вещи. Автобусы уже ждали у Дворца спорта. Несмотря на то, что наш городок был небольшим, в пионерский лагерь собирались ехать, как минимум, три автобуса, плюс – в лагерь съезжались со всей округи. Мама торопилась, помогала укладывать вещи в чемодан. Я вообще не понимал, что нужно брать с собой: никогда ещё не отправлялся в подобные путешествия, поэтому мама объясняла, какие вещи она укладывает, когда и как нужно ими пользоваться, а я лишь кивал головой.

– Ну, что ты стоишь как столб? – говорила она мне в бегах. – Так: вот тут трусики, майка, рубашечка, футболка… А это свитер и ветровка: будет прохладно – обязательно нужно надевать. Так: брюки, трико… – мама ещё раз полезла в шифоньер за полотенцем. – Ну что ты стоишь? Иди возьми свои банные принадлежности и не забудь зубную щётку, пасту, мыло, шампунь и мочалку…

Мама, ещё немного покружив, помчалась на кухню собирать мне в дорогу еду. В сумку она положила мои любимые пирожки с повидлом, завернув их аккуратно в кулёк, а также варёные яйца, огурчики, помидорчики. В термосе был горячий чай.

– Мама, ты мне столько еды кладёшь. Этот пионерский лагерь так далеко?

– Да, дорога дальняя… Перекусишь в дороге.

– А ты будешь меня навещать, мам?

– Конечно, сыночек! Не переживай, там так будет интересно, что потом совсем не захочешь оттуда уезжать! Кроме того, ты же у меня мужчина, тебе обязательно надо попробовать пожить самостоятельной жизнью! Думаю, ты справишься, – и улыбнулась, глядя на меня.
Мой взгляд растворился где-то в пространстве. Больше всего мне не хотелось одиночества, я боялся скуки и долго быть без любимой и заботливой мамы. Но она умела по-настоящему успокоить, вдохновить и развеселить. Когда она рядом, я всегда чувствую её энергию. И хотя у нас часто бывают разногласия, она всегда выслушает, а потом скажет несколько мудрых слов, и сразу становится понятно, насколько я был не прав и ошибался. Иногда мне казалось, что моя мама – это всемогущий бог. Но… В доме был только один мужчина – это я! Поэтому всегда считал, что я важный и нужный в семье (было бы уместно поставить в данном месте смайлик).

Мои первые впечатления перед отбытием.

На площадке у Дворца спорта стояли красные автобусы. Это были «Икарусы», мне казались они огромными, яркими. На лобовом стекле виднелся жёлтый знак «Осторожно: дети!» Вокруг было полно народу. Поначалу можно было подумать, что мы находимся на каком-то автовокзале, но потом почему-то мне представился рыночный базар. Только на этом «базаре» велась не торговля, а передача детей в распоряжение представителей пионерского лагеря. В рупоры, то и дело, что-то говорили, дети галдели. Сопровождающие стояли с табличками, на которых были цифры и буквы, обозначающие номера пионерских отрядов и возрастную категорию. Кругом стояла такая суета, что с первого раза разобрать, что к чему, было невозможно. Но потом вся эта детская толпа, к моему удивлению, как-то самоорганизовалась, только у некоторых ребят, а, прежде всего, у девочек, текли слёзы по щекам. Я попал в группу под номером 4 Г. Смотрел на маму. Она стояла в нескольких шагах прямо напротив меня и улыбалась. Рядом с ней находились чьи-то родители. У некоторых мам были еле заметные слёзы, но они не рыдали, а как будто были счастливы, – видимо, переживали за своих детей и в то же время испытывали за них радость: ведь ребятам предстоял незабываемый отдых на целый месяц, где рядом не будет ни родных, ни близких, где их дети будут вдали от мам и пап, дедушек и бабушек.

Прозвучала команда садиться в автобусы. Все ребята послушно пошаркали к дверям, толкаясь и мешая друг другу. Всё это было так неуклюже: чьи-то рюкзаки цеплялись за одежды или толкали зазевавшегося, то и дело, было слышно «Ай!» или «Ой!», а кому-то и на ноги наступали. Сопровождающие отчаянно пытались организовано усадить всех в автобусы, но дети есть дети: не всё так просто.

Я нашёл свободное место возле окна и расположился на мягком сиденье. Свой чемодан поставил в ноги, а сумку расположил на коленках. Посмотрел в окно, ища взглядом свою маму в толпе других родителей, которые, прощаясь со своими детьми, махали руками и посылали воздушные поцелуи. Рядом со мной, глядя на меня выразительным и даже немного туповатым взглядом, сел какой-то мальчик. У него были белокурые волосы и какая-то глупая чёлка: так мне показалось, на первый взгляд. Но лицо симпатичное. Я заметил и его растерянность, но он оказался весьма общительным.

– Привет! Ничего, если я рядом с тобой поеду? – заговорил он мягким голосочком.

– Да нет, ничего! – непринуждённо ответил я.

– Серёга! – представился он.

– Арсений!

Его живые голубые глаза внушали доверие, мне даже показалось, что он особо-то и не расстроен по поводу разлуки с родителями, даже, наоборот: будто бы ждал этого момента и грезил какими-то то ли фантазиями, то ли авантюрами. Мы едва были знакомы, даже совсем не были знакомы, а он уже о чём-то болтал. Но вот я его практически не слушал: не был готов к такому спонтанному знакомству. То и дело отвлекаясь от его навязчивости, я продолжал смотреть в окно и искать свою маму. Уже в последний момент, когда автобусы приготовились отбывать, я заметил её: она всё это время махала мне рукой и улыбалась от того, что никак не мог её найти. Я замахал ей в ответ. Серёга вскочил и тоже стал кому-то махать. «Пакеда!» – крикнул он. Только зря – его всё равно там никто не услышал. Он плюхнулся обратно на сидение. Я прижался к спинке, осматривал автобус. А Серёга начал дёргать рычажок у сидения, который регулировал положение спинки, но не ради того, чтобы отрегулировать, а ради любопытства. Потом он посмотрел на меня, заулыбался и начал снова трогать всякие кнопочки, которые были сверху над головой. Я сразу подумал, что он не может сидеть на одном месте: озорство так и пёрло из него.

Послышались прерывистые звуки сирен, это была милицейская машина, она начала движение. Сопровождающая женщина громко сказала: «Ну что, ребятишки, все уселись? Тогда поехали!» Двери закрылись, и автобус начал плавное движение. Сначала он развернулся на площадке, а затем мы медленно поехали к выезду, на милицейской машине включились проблесковые маячки. Выехав на центральную улицу города, автобус начал набирать скорость, знакомые дома мелькали, на перекрестках машины останавливались, чтобы пропустить наш кортеж. Ощущения блаженства, вот что я почувствовал в первые минуты поездки. Езда была настолько плавной и мягкой, что дух захватывало и пробегали приятные мурашки по телу. Прям, как на карусели, только круче. Но несмотря на первые ощущения восторга, в душе всё равно образовывалась грусть и пустота. Я ощущал, как близкий и родной человек становится от меня всё дальше и дальше. Я был такой не один: многие ребятишки с грустью смотрели в окна. Одна девочка, которая сидела впереди меня, даже проронила слёзы, девочкам сложнее удержать эмоции. Однако грусть постепенно покидала нас, и в автобусе начался гам: ребята знакомились друг с другом, что-то рассказывали, делились своими впечатлениями. Серёга снова начал свои разговоры, но я уткнулся в окно – было не до него: мне нравилось смотреть на мелькающие столбы и деревья, а трава по обочине просто сливалась в одну зелёную полоску. Вскоре мы выехали из города, я ещё никогда так далеко не ездил, притом без мамы. Снова навеяла грусть. Но когда мы проезжали мимо речки по мосту, мне неожиданно показалось, что мы летим по воздуху, как птица или самолёт. Так захватило дух, что и грусть снова ушла. Серёга посмотрел мне в глаза и сказал:

– У тебя тоже глаза бегают? Смотри, а я могу смотреть в окно, не шевеля глазами, – и он уткнулся в окно. – Ну что, бегают?

– Бегают! – ответил я.

– А вот сейчас?

– Всё равно бегают, – улыбнулся я.

Серёга промычал недовольно. А потом снова стал меня мучить вопросами:

– А ты в каком отряде будешь?

– Четыре «Г», – ответил я.

– О, а я тоже! – взвизгнул от радости он.

Неужели мне придётся терпеть его всю смену, думал я. Как мне ему объяснить, что он мне уже надоел? Мы пять минут знакомы, а он уже меня раздражает. Но, к моему удивлению, первая оценка и первые впечатления оказались ложными! Именно в тот момент, когда он заговорил о «Зарнице». Оказалось, что его старший брат уже был в этом лагере, и в подробностях рассказал ему об этом уникальном мероприятии, а потом Серёга начал рассказывать о своём дедушке, о том, что тот был генералом и участвовал в сражениях в Великой Отечественной войне. Серёга предстал перед моими глазами уже совсем другим человеком. Мне стало с ним даже интересно.


Общаясь с Серёжей, я не заметил, как быстро пролетело время. Подумал, что с ним не так уж и плохо, и, возможно, мы станем друзьями. Почувствовал некую уверенность от того, что я не один, и нам будет вместе весело…

Автобусы свернули с трассы, и по грунтовой лесной дороге мы пробирались тихим ходом сквозь чащу леса. Вдруг перед нами оказались огромные ворота и небольшая площадка. Над воротами была арка с надписью «Пионерский лагерь «Мишутка». Деревья, как исполины, окружали лагерь: высокие сосны, огромные дубы с развесистыми кронами и густой листвой, как в сказке, величественные берёзы и осины. Необыкновенно красивая природа! А запах! И как это необычно – смотреть на это великолепие не на картинке или по телевизору, а воочию, когда у тебя есть возможность прикоснуться к настоящему дремучему лесу!

Выйдя из автобуса, прежде всего, я почувствовал необыкновенный запах хвои; где-то в глубине живописных лесных красок выстукивал дятел, и его характерный звук эхом расходился по всему лесному пространству. Ну, и, конечно же, пение птиц; шелест деревьев на ветру. Яркое солнце, пробивающее свои лучи сквозь листву, ослепляло глаза. Я зажмурился и на мгновение ощутил необыкновенное счастье, даже какое-то головокружение, будто бы энергия нашей планеты проходила сквозь меня, но идиллия наслаждения прервалась неожиданным толчком в спину. «Ну что ты тут встал как пень?», – насмехаясь, сказал какой-то пацан. Я подумал: насколько люди бывают грубыми! Видимо, им не дано ощущать энергию природы, её красоту! В этих людях концентрируется только отрицательная энергия! Да, придётся обитать здесь не только с нормальными ребятами, но и вот с такими, которые ведут себя нагло и вызывающе, как будто вокруг них крутится весь мир.

Снова начался хаос, тишина сменилась шумом от детской толпы. Я ещё никогда не видел столько детей в одном месте, казалось, что в таком хаосе невозможно организовать порядок – но нет, видимо, здесь работают настоящие профессионалы. Всех попросили собраться в отряды согласно цифре и букве, и снова толпа самоорганизовалась в отдельные группы. Затем каждый отряд в сопровождении вожатых отправился к своим корпусам: предстояло знакомство, прежде всего, с пионервожатыми и воспитателями, а также с руководством лагеря. Нам постепенно разъясняли правила поведения и знакомили с порядками в лагере. Сказали, что, как только все дети съедутся и поселятся, состоится торжественная линейка в честь открытия сезона. Ну а пока мы все селились в жилых зданиях из досок и фанеры, похожих на бараки. Были и кирпичные здания. Наш отряд поселился в деревянном здании с большими окнами и просторными палатами на несколько десятков коек в самом живописном месте среди высоких сосен. Было достаточно уютно и даже романтично. Когда я вошёл в наш корпус, в глаза бросилась удивительная парадная: перед главным входом стена была украшена орнаментом с советской символикой: красочный советский герб, окружённый бархатным красным знаменем и нарядно украшенный жёлтой бахромой. Просторные и длинные коридоры. Нам показали умывальники, гардероб, игровую комнату, красный уголок, показали, где будут жить наши вожатые Станислав и Светлана.

В пионерском лагере корпусов было много. Для каждого отряда был выделен отдельный барак. Как правило, в них собирали детей одного возраста. В лагерь приезжали дети от 6 до 15 лет, примерно выглядело это так: 1 отряд – дети 15-14 лет; 2 отряд – 13-12 лет; 3 отряд – 11-10 лет; 4 отряд – 9-8 лет и 5 отряд – дети самого младшего возраста 7-6 лет, хотя я не утверждаю, что это точно. Кроме того, и отрядов по возрастам было по несколько в каждой категории. Вот я, например, был в 4-м отряде с буквой «г», а это означало, что четвёртых отрядов было целых четыре! Вообразите себе, сколько всего детей вместил этот лагерь в один только сезон! Это был достаточно большой пионерский лагерь.

Девочки и мальчики приезжали из разных мест: не только из нашего города и области, но из других регионов. «Мишутка» пользовался большой популярностью, прежде всего, великолепной природой, чистым воздухом –места славились бескрайними лесами и многочисленными озёрами. Насколько я помню, мальчиков было много, более сорока, и столько же девочек, но, возможно, девочек было немного меньше. Наши пионервожатые были молодыми, видимо, студенты, им было примерно по восемнадцать лет.

Потихоньку мы начали знакомиться друг с другом. Девочки ушли селиться в свою отдельную палату. А мы с Серёгой, как и все ребята, начали выбирать себе спальное место. Кровати были металлические, одноместные, с натянутой металлической панцирной сеткой. Снова начался галдёж и хаос, все были озабочены обустройством своих кроватей и тумбочек: раскладывали матрацы, застилали бельё, разбирали свои вещи.

С Серёгой мы решили держаться вместе, даже кровати вместе друг к другу впритык поставили. Большинство ребят группировалось в кланы – небольшие компании, куда входили только избранные. Среди детей всегда найдутся лидеры, наделённые талантом, притягательностью и симпатией. Так было в нашем классе в школе, так происходило и в лагере. Такие личности выделяются сразу, они умело ведут диалог, привлекают к себе внимание, любят находиться в центре событий. Возможно, даже неосознанно, но чувствуют они себя лидерами по призванию, находясь в любой обстановке как рыба в воде. Большинство же лишь принимает это как данность, не суёт свой нос в чужие дела и подчиняется законам толпы: куда все – туда и я. Простому человеку, не обладающему таким талантом, стать лидером практически невозможно, но быть лидером – это большая ответственность. Понимают ли сами лидеры это – большой вопрос. Думаю, что понимают, во всяком случае, некоторые из них. И, в своём роде, даже получают удовольствие от таких собственных способностей. А остальные предпочитают сплачиваться вокруг лидера, потому что им так удобно, такова закономерность. Это как в Солнечной системе: есть центральное светило – Солнце (лидер) и планеты, которые подчиняются законам тяготения. Но были и те среди нас, кто и в компании не входил, так называемые, тихони. Они и лидерами стать не могут, и шумную компанию не предпочитают; сами туда не идут, и там их не принимают. Мы с Серёгой как раз и относились к таким ребятам, видимо, не пытались усложнять себе жизнь, подчиняясь воле других.

– Сеня, давай держаться вместе! Всё здесь так незнакомо… Как-то сильно напрягает, – оглядываясь по сторонам, настороженно говорил он.

– Согласен! – отвечал я.

Так с Серёгой мы стали друзьями.

Нельзя сказать, что обстановка была сильно напряжённой, и условия для проживания были отвратительными. Дело в том, что всё это было непривычно, адаптироваться к новым условиям на первых порах было тяжело, но со временем мы стали привыкать. Вскоре наш отряд стал более слаженным, сплочённым и дружным.

Нам дали задание придумать название отряду и собственный девиз. На следующий день девочек попросили красиво оформить клумбу перед парадным входом. Они так увлечённо занялись этим делом, что в них чувствовались прирождённые хозяйки: с воодушевлением быстро принялись создавать уют. Они вежливо попросили нас помочь им. Мы вскопали землю, сделали красивую грядку в виде круга, девочки обкладывали её камушками, сосновыми шишками. В дело шло всё: битая керамика, цветные стёклышки. Затем девочки посадили цветочки. Царила творческая атмосфера. Мы так всем этим увлеклись, что даже использовали старые покрышки от машин, делая из них небольшие клумбы по всему периметру фасада нашего корпуса.

В середине дня, когда наступала пора идти на обед, мы будто превращались в обезьян и готовы были скакать до самой столовой. Однако наши вожатые строго запретили вести себя непристойно: «Если кто-нибудь не будет слушаться, тому не достанется десерт!» – строгим голосом сказал Станислав. Так, потихоньку, вожатые превращались в авторитетных воспитателей, и мы начинали осознавать, что не всё нам дозволено и не всё разрешено. В нас начали воспитывать дисциплину.

Нас построили в две шеренги по парам – девочек с мальчиками. Станислав спросил, кто знает патриотическую песню про пионеров. К моему удивлению, нашлось немало, кто знал подобные песни, в отличие от меня, и мне пришлось быстро ознакомиться с репертуаром одной очень известной песни:

Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы пионеры – дети рабочих.
Близится эра светлых годов,
Клич пионера: «Всегда будь готов!»

Строевым шагом наш отряд направился в столовую. Мы не одни были такими: я видел, как и другие отряды маршировали подобным образом с песней, а кто-то громко и слаженно выкрикивал девиз своего отряда. Не знаю, как сказать, но в тот момент я ощутил некую гордость и за свой отряд, и за весь пионерский лагерь, и даже за страну, в целом. И хотя в нашем отряде ещё не было никого из пионеров (нам только предстояло в недалёком будущем стать пионерами: принять присягу, завязать красно-алый галстук на белоснежной рубашке), мы в тот момент уже будто бы ощутили себя настоящими пионерами!

На следующий день утром состоялась торжественная линейка по случаю открытия летнего сезона. Под дробь барабанов и звуки пионерских горнов был торжественно поднят флаг. Это мероприятие чем-то напоминало школьную линейку, но здесь всё было иначе – намного ярче, чем в школе. Во-первых, мы все находились на лагерном стадионе, и нас строго выстроили по отрядам в несколько шеренг по периметру поля. Посередине стояли отряды взрослых ребят, лет по пятнадцать, одетых в белые рубашки и тёмно-синие шорты с красными галстуками. Все они были пионерскими музыкантами. В первых шеренгах у всех были пионерские барабаны. В руках они держали барабанные палочки. За барабанщиками расположились ряды ребят с пионерскими горнами, к которым было прикреплено красное знамя с жёлтой бахромой и изображёнными на нём большой звездой, портретом Ленина, пламенем и надписью «Будь готов! Всегда готов!» На торце поля стояли большие и длинные флагштоки с флагами на верёвках. Когда звучала дробь барабанов, их поднимали вверх, потянув за верёвку. Флаг поднимался, развеваясь на ветру. На трибунах находилась администрация пионерского лагеря, а директор в микрофон объявил, что летний сезон открыт для отдыха. Затем прозвучало ещё одно объявление о том, что в конце смены, которая продлится чуть меньше месяца, в лагере будет проведена настоящая «Зарница» при участии местной воинской части. Когда мы узнали, что нас посетят настоящие солдаты, мало кто сдерживался в болтовне: начинались не только шёпоты, но и неутихающие разговоры пацанов: каждый из них считал себя настоящим экспертом в военном деле.

Один мальчишка из другого отряда так увлёкся рассказом про «Зарницу», что говорил и говорил, не переставая. Он так красочно описывал разные истории и приключения, которые произошли с ним в прошлом году на отдыхе в этом же лагере (например, то, как он в собственных руках держал настоящее оружие и учился разбирать автомат Калашникова), что в какой-то момент показалось, будто он по-настоящему побывал в армии!
Я в этом деле был новичок (чайник), как и многие ребята, поэтому вместе со всеми слушал его с большим интересом.

Мальчишка рассказал, что для победы в этой игре нужно выполнить основную задачу – первым найти спрятанное знамя и завладеть им! Это не просто игра, а война понарошку! Почти всё, как по-настоящему: объявляется боевая тревога; все отряды в лагере делятся на команды, и каждой ставится определённая цель и задачи. У боевого отряда есть свой флаг, символ и собственные отличительные погоны. Соперники во время выполнения заданий, почти как на настоящей войне, участвуют в боевых действиях, и жизнь участника боя зависит от наличия пришитых погон: половина или часть сорванного погона определяет «ранение», а полностью сорванные погоны означают, что участник боевых действий «убит» и выходит из игры. За предательство могут расстрелять свои же по закону военного времени. Большинство девочек – санитарки, у них в сумочках с красным крестом есть всё необходимое, чтобы оказать помощь раненому – в комплект входят не только нитки с иголками, но и запасные погоны. «Зарница» проводится, как правило, в лесном массиве. Всем выдают карты с обозначением условных мест, необходимо вычислить правильный маршрут. Во время прохождения маршрута обязательно в условных местах нужно делать отметки на специальных контрольных пунктах. Когда все соперники отправляются на боевые действия, совершая марш-бросок, по воле случая, они могут столкнуться между собой. Но не это главная опасность, которая может произойти в лесу! Дело в том, что там могут подстерегать засады, состоящие из партизан. Вот это самое страшное, так как они атакуют внезапно! Засады в лесу на картах не обозначаются заранее, поэтому некоторые продвинутые отряды посылают предварительно разведчиков для выявления партизан, врагов или общей обстановки на линии фронта. Когда твой отряд на контрольных пунктах собирает все необходимые отметки, то на последнем пункте выдают карту с обозначением лагеря врага со спрятанным знаменем. Задача – первым прийти и отыскать условное место. На пути к нему стоят настоящие солдаты, которые будут стрелять из настоящего оружия холостыми патронами. Самое главное не напугаться во время главного боя, а идти вперёд в атаку, проявляя сноровку, выдержку и отвагу!

Мальчик с таким воодушевлением рассказывал про «Зарницу», что мы с упоением слушали каждое его слово. Наиболее ярко он описал события, связанные с участием настоящих военных в «Зарнице».

«Взрывы и грохот, оглушающие автоматные очереди, треск и запах пороха! – говорил он. После слова о порохе мальчик выдержал паузу, улыбнулся и сказал: «Чуть не сказал: запах крови!»

Да, меня этот рассказ мальчика впечатлил! Я слышал что-то отдалённо про «Зарницу», но никогда не думал, что она настолько серьёзная в плане военной организованности. Мне казалось, что в этой игре нет ничего особенного: бегают какие-то придурки по лесу с деревянными автоматами, но с этого дня я смотрел на «Зарницу» уже другими глазами и горел огромным желанием принять в ней участие.

Вечером, перед отбоем, когда вожатые были с нами, мы ещё раз подняли эту тему. Станислав и Светлана также говорили нам, что «Зарница» – это, действительно, особое впечатляющее мероприятие, о которой слагаются легенды. Но вот Светлана сказала, что ей больше по душе романтическая ночь у пионерского костра, когда весь лагерь собирается поздно вечером на большой поляне проститься с незабываемым лагерным отдыхом. Ведь эти дни, проведённые в удивительном месте, и все произошедшие события останутся в памяти как самые дорогие сердцу времена! Именно тогда и рождаются настоящие чувства, когда прощаешься со своими товарищами. Вот вы совсем недавно плакали, расставаясь со своими мамами, скучали по дому, а в эту ночь будете плакать, расставаясь с пионерским лагерем, с друзьями и приключениями!

Рассказ мальчика так запал в душу, что ночью мне приснилась «Зарница». Странно, но сон был таким насыщенным и явным, что я ощутил все события, как на настоящей войне: бегал по лесу, прятался в зарослях, ощущал тревогу, мне даже казалось, что я стреляю из настоящего автомата! Проснулся от громкого звука звучащего пионерского горна: «Вставай, вставай, кровати заправляй!»

Я никак не мог привыкнуть к распорядку дня: нас будили в семь часов утра. Вставать не очень-то хотелось, но будили так, как будто началась война. Кто-то всё-таки умудрялся ещё немножко поспать, да ещё с такой жадностью, как будто эти мгновения сна были последними в его жизни: укутавшись поуютнее в одеяло и несмотря на шум в палате, продолжали досматривать сны. Но звуки пионерских горнов делали своё дело: приходилось вскакивать и начинать новый день!

После подъёма необходимо было заправить постель и идти умываться. Это были самые отвратительные минуты: мы напоминали неуклюжих ходячих зомби, которые ходили туда-сюда, как потерянные. В умывальных комнатах слышались различные крики или визг – кто-то кого-то брызгал холодной водой. Ну, а как без озорства?! Серёга меня тоже обрызгал водой, это было неприятно, но пробуждало мгновенно и вызывало азарт – желание окатить леденящими брызгами в ответ. Так в утренний и прохладный день мы начинали резвиться. Потихоньку меланхолия превращалась в настоящую водную бойню.

После водных процедур слышалось в громкоговорители лагерное радио: «На зарядку! На зарядку! На зарядку становись!»
На лужайке пионервожатые выстраивали нас в ряды, в шортиках и маечках мы начинали делать упражнения. Свежий лесной воздух по-настоящему бодрил, и окончательный сон снимало как рукой.

В восемь часов был завтрак. Как обычно, наш отряд строевым шагом с песней шёл в столовую. Но в столовой только что шагавшие организованным шагом, дети превращались в «бешеных псов»: словно голодные дикари, не евшие целую вечность, набрасываясь на еду. Шум, который стоял в это время в помещении, можно было бы сравнить с промышленным гигантским курятником, именно такие ассоциации возникали у меня в голове при взгляде на происходящее...

Я старался вести себя максимально культурно, но когда у тебя из-под носа утаскивают тарелку с аппетитным блюдом, и тебе остаётся выбирать что-то не вполне съедобное, ты начинаешь вести себя, как все: в тебе пробуждается некий зверь… Ну, а иначе ты просто останешься голодным. Как правило, столы уже накрыты, но на завтрак подают разные блюда: это может быть варёный рис, или макароны с котлетой, или яичница. Были и каши: геркулес или манка. Компот, кефир, молоко также были на выбор.

Обычно после завтрака мы отправлялись благоустраивать наш барак и прилегающую территорию: протирали пыль, приводили в порядок вещи, шкафы и тумбочки, мыли полы. На улице собирали мусор и ухаживали за клумбами, где уже прижились недавно посаженные цветочки и декоративные растения.

Потом начинались самые весёлые и интересные игры, в большинстве своём, игры были с мячом. Мальчишки играли в футбол, а девчонки – в волейбол, но были и другие игры, совместные. Например, «вышибалы».

После обеда начинался тихий час, а потом каждый занимался своим делом. Я больше любил гулять.

Однажды мы с Серёгой, прогуливаясь по лесу, дошли до границы пионерского лагеря, где стоял невысокий металлический забор. Серёга предложил мне перелезть через него и отправиться в дремучий лес в поисках приключений, но мне эта идея пришлась не по душе.

– Ты что... Не слышал, что нам говорили? – сказал я. – Всем сказали, что категорически запрещено покидать территорию пионерского лагеря! Это опасно!

– Ну ты и трус! – усмехнулся он.

– Вовсе нет... У меня просто нет желания гулять по глухому лесу! Мы и так зашли слишком далеко... Уже и здесь как-то не по себе! – говорил я, насторожившись.

Его идею я не приветствовал. Мне даже показалось, что у нас с Серёгой есть какие-то разногласия. К тому же я почувствовал, что он не совсем надёжный: потому как попытался унизить меня, а друзья так не поступают. Конечно, рядом больше никого не было, мы были одни, и его шутки можно было просто проглотить по-дружески, но что-то всё-таки в нём было не так. У меня мелькнула мысль, что он дружит со мной, потому что ему больше не с кем здесь дружить. Но я старался не показывать вида, что меня что-то смущает, не реагировал на его глупости, и мы продолжали дальше бродить по лесу.

– Давай играть в партизан? – вдруг предложил мне Серёга новую затею.

– Играть в партизан? Думаю, вдвоём будет как-то не интересно! – ответил я. – Дождёмся «Зарницу»... Наиграемся там.

Но Серёга запрыгнул в кусты и затаился. В какой-то момент мне показалось, что я выгуливаю озорного пса, который то скачет, то пытается залезть на дерево, то прыгает в кусты…

– Ложись, граната! – крикнул он и бросил палку, затаившись в зарослях. Это было даже забавно. Но… Но потом я его «застрелил»…

Взял неподалёку корягу, которая немного напоминала пулемёт, и сделал несколько очередей по кустам с победоносным криком:

– Всё! Ты убит!

Серёга упал. Он так легко вживался в роль, что не боялся ушибиться или испачкаться – артист.

Вдруг где-то вдалеке послышались голоса девчонок!

– Тихо... – сказал я и прислушался.

Серёга тоже прислушался и даже обрадовался:

– Давай подкрадёмся и напугаем их!

Я подумал, что девчонок, конечно, пугать забавно, но предложил ему другую идею:

– Давай лучше затаимся и понаблюдаем за ними. Посмотрим, что они делают.

– Давай! – воскликнул Серёга, чуть ли не прыгая от радости. – Подсмотрим за ними! – говоря уже шёпотом, но с необыкновенным азартом, сверкая глазами, продолжил он.

Мы подкрадывались как можно тише, практически ползли по земле. Нас трудно было заметить, так как скрывали заросли леса. Приблизившись, насколько это было возможно, мы затаились и стали наблюдать. Три девочки, сидя на корточках на небольшой поляне, которая была совсем недалеко от нашего корпуса, что-то делали на трёх пеньках. Когда я пригляделся, то понял, что это была игра в домохозяек: набрав грибов, они готовили из них какие-то блюда. Одна девочка палочкой нарезала из грибов кусочки, а другая варила суп – понарошку. Когда мы прислушивались к их разговору, то еле-еле сдерживали смех. Вдруг под Серёгой хрустнула веточка, и девчонки начали осматриваться по сторонам, замерли в страхе.

– Там кто-то есть! – громко прошептала одна из девочек и посмотрела в нашу сторону.

Затем она встала во весь рост, вытянулась на цыпочках, всматриваясь в чащу леса. На её лице был комический страх: утиный носик, нелепый взгляд – она выглядела очень смешно. Но для неё, для её подсознания, напряжённая обстановка была куда более серьёзней, чем просто застывшие эмоции на лице. Нам сдерживать смех было уже невозможно – мы захохотали. Было видно, как её изначально несознательные эмоции сменились удивлением и даже презрением именно в тот момент, когда её взгляд сконцентрировался прямо на нас.

– Да это мальчишки! – возмутилась она.

Мы с гордостью вышли из укрытия. Серёга ещё хохотал и продолжил над ними шутить:

– Ха-ха! Что, в штаны навалили? – смеясь, говорил он.

– Ну ты и «дебилопитек»! – недовольно говорила она, возвращаясь к подружкам.

– Чего-о-о?

– Того-о-о!

– И что вам здесь надо? – подхватила девочка, которая нарезала грибы. – Идите своей дорогой...

Но Серёга никуда не собирался уходить. Наоборот, погружался в неистовый азарт, чувствовал превосходство, всё рассматривал, во что они играют. Он готов был от души поиздеваться над ними, шутить и извлечь из этого массу удовольствия. Серёга как петух расхаживал вокруг их уютного гнёздышка, придумывая, что бы такое сделать… На его лице пестрила глуповатая улыбка. Девочка, варившая суп, посмотрев на него, вежливо попросила:

– Правда, мальчики... Мы же не мешаем вам играть в ваши игры! Зачем вы сюда припёрлись?

Я плохо помню все детали этой встречи. В воспоминаниях лишь всплывают туманные образы, но отчётливо сохранилась картина, как эта милая девочка, сидя на корточках, увлечённо играла в свою игру, перекладывая нарезанные грибочки в воображаемую кастрюлю. Помню её светлое серое платьице с красными цветочками, ослепительно белый воротничок. Голубые глаза – будто бы цветущие незабудки, карие волосы – густые, насыщенного цвета, с переливами от светлых до тёмных оттенков, были не слишком длинными и волнистыми. У её подружек были косы, обычные заплетённые волосы, как почти у всех девочек восьми лет. Но у неё они не были заплетены, и это было не совсем привычно. Однако именно это, на мой взгляд, и придавало девочкам девичьи черты. Как это странно: именно тогда я впервые ощутил в себе какие-то непривычные чувства. Никогда ещё до этого момента не обращал такого внимания на девочек. Долго не мог оторвать от неё взгляд и даже немного растерялся. А Серёга был в своём репертуаре: он всё ходил, ходил… То на меня бросит взгляд, то на девочек. Было видно, что задумывал какую-то пакость: ему бы только повеселиться…

– Чё за грибы? – вновь продолжил приставать Серёга.

– Не твоё дело! – сказала та красивая девочка и прикрыла их ладошками, чтобы он не смог рассмотреть.

– А-а… Я знаю – это сыроежки! – продолжал он. – Уж в грибах-то я разбираюсь!

– Да. А вот эти? – девочка указала ещё на одни грибы, которые лежали на земле возле пенька.

– А это… маслята! – наугад ответил Серёга.

Он не был блестящим знатоком в грибах, говорил первые попавшиеся на ум названия, просто хотел выглядеть крутым парнем. Я сам не разбирался в грибах. Но мама мне говорила, что даже взрослые могут ошибаться в определении – какие грибы съедобные, а какие – ядовитые. Она говорила, что бывали случаи, когда даже знающие люди травились грибами, а бледная поганка – одна из самых ядовитых грибов. Стоит её даже просто взять в руки, а потом не помыть их – уже можно отравиться!

Серёга продолжал свои приколы, при этом он всё ждал моего участия в своей сцене, то и дело бросая на меня взгляд. Покрутился немного и снова выдал:

– А ты знаешь... Вовсе не надо варить эти грибы! Их можно есть в сыром виде! Потому-то их и называют сыроежками!

Он сделал умное лицо. Вот уж не знаю – специально ли он разыгрывал этот спектакль? То ли хотел показаться умным, то ли глупым, то ли приколоться над девочками и заставить их съесть грибы – я не понимал его намерений. Но и девочки были неглупыми. Красивая девочка понимала, в чём подвох, она выдала:

– Да ты «шоо»?!

– Да-да! – наивно продолжал Серёга.

Он вновь бросил на меня хитрый взгляд и всё ждал, что я вступлю в его глупую игру. Всё надеялся, что нам удастся развести девочек, и, видимо, действительно не замечал, что они непростые девчонки – зря он надеялся на то, что сможет их одурачить! Красивая девочка переиграла Серёгу, она просто не оставила ему шанса:

– Я смотрю: ты такой умный! Как тебя зовут?

– Серёга!

– Ты прям герой, Серёжа! Гроза девочек!

– Ну… – замялся он.

– Ну так докажи, что ты пацан! Настоящий пацан! Съешь грибочки…

Серёга замешкался.

– Нее... Я не очень люблю грибы! – выкручиваясь, начал он.

– А что так? Может, ты трус? Или тебе слабо? Ну давай... Докажи, что ты не слабак!

Серёга оказался в сложной ситуации, да и ещё перед девочками. Осознавая то, что я ещё и свидетель происходящего, не зная, как дальше шутить, он взял с земли гриб и долго крутил в руках, разглядывая его. Девочки, наблюдавшие эту сцену, шутливо улыбались – в их глазах мы выглядели как клоуны. Но Серёга и не попытался отстаивать собственную честь. Ещё немного повертев гриб, он сказал:

– Что-то мне не очень хочется... Нет, я, конечно бы, попробовал... Но...

– Тоже мне... герой! – ухмыльнулась красивая девочка.

Серёга выбросил гриб. В этот момент во мне что-то изменилось. Что-то щёлкнуло в голове, и меня потянуло на геройство, будто некая сила заставила пойти на это. Я даже не осознавал степень возможной опасности от съеденного сырого гриба и не понимал, что за грибы у девочек. Подойдя к пеньку, где девочка недавно варила суп, присев на корточки напротив неё и взяв гриб, сказал:

– Я могу съесть! И мне ничего не будет!

– Ну давай… герой, – продолжила она.

Никто не ждал, что я всерьёз намерен при всех съесть гриб, но меня было уже не остановить. Я поднёс его ко рту и, попробовав на язык, почувствовал жжение на кончике языка. Все замерли в изумлении. Девочка, от которой я не мог оторвать взгляда, смотрела на меня, как на безумного (и, правда, в тот момент я не отличал геройство от глупости). Я практически положил его в рот и готов был уже жевать, как вдруг девочка одёрнула мою руку.

– Ты дурак? – спросила она не вполне испуганно, а, скорее, как настоящий лидер, чувствуя своё превосходство над всеми нами. – Ты что, хочешь корчиться от боли в больнице, когда тебе будут делать операцию? И злой врач будет резать тебе живот! Или ты хочешь умереть в муках?

Девочка взяла мою руку, в которой я держал несчастную сыроежку, и медленно отвела её в сторону. Я ощутил девичье прикосновение: её пальчики нежно сжимали моё запястье. Никогда ещё я не был так близок с девочкой! Это были необычные чувства. Впервые в жизни я мог рассмотреть девочку так близко: я видел каждую ресничку на её веках, и мне они казались необыкновенно красивыми. Это были секунды необычного состояния, которые остались в моей памяти навсегда. Её глаза будто бы смотрели мне в душу, я запомнил каждый радужный узор, я видел своё отражение в её глазах. Такой контакт взрывал мозг, будоражил мысли. Я чувствовал, что и она тоже испытала что-то подобное. Мы оба смотрели друг на друга, глаза в глаза, я видел, как оживали её зрачки, будто бы пульсировали. В мыслях скользнуло: «Эти глаза видят меня…» А она будто бы таяла, в её голосе многое изменилось. С заметной дрожью она промолвила:

– Ты что... правда бы… съел?

– Да! – тихим голосом, не задумываясь, ответил я.

– Мальчишки… Какие же вы дурашки! – с горечью произнесла она.

Я лишь пожал плечами. Девочки собирались уходить, но перед тем, как уйти, она меня озадачила:

– А я знаю, как тебя зовут!

– Как?! – удивился я.

– Арсений!

Меня будто бы током стукнуло, даже как-то жарко стало. Я смотрел им вслед, а они бежали, только подошвы сандалий сверкали, и волосы той девочки развевались от бега. Серёга вдруг заявил:

– Вы что… влюбились?

– Что? – возмутился я.

– Ты думаешь, я не заметил, как вы тут любовную сцену разыграли!

– Вообще-то я тебя спас!

– От чего ты меня спас? – возмутился Серёга.

– От твоей глупости!

– От какой глупости? А сам-то чё учудил? Чуть гриб не съел!

– Да! И она меня спасла! – сказал я с грустью и вновь смотрел им вслед, но они уже скрылись в зарослях леса.

Мы оба стояли как истуканы и смотрели в ту сторону, осмысливая происходящее. Серёга вновь продолжил, говоря о своих затеях:

– Скорее всего, они из нашего отряда. Надо бы ночью их зубной пастой намазать!

– Зачем? – недоумевал я.

– Это ж традиция… Знаешь, как прикольно: они просыпаются – и все измазанные! – ехидничал Серёга.

– Странная традиция…

– Да чё б ты понимал… Вот проберёшься к своей любимой и намажешь её пастой, когда она дрыхнуть будет, – паясничал Серёга. – Только нагреть пасту в трусах не забудь, – посмеялся он, – а то проснётся ненароком.

– Да иди ты… – отмахнувшись, сказал я.

После ужина мы, как правило, отправлялись в свои палаты готовиться ко сну. До отбоя оставалось чуть больше двух часов, и мы играли в различные игры. Обычно девочки и мальчики друг друга не беспокоили, но были моменты, когда мы наведывались друг к другу в гости. Зачастую такие похождения сопровождались шумом и беспорядком, беготнёй и криками, все попытки пионервожатых утихомирить нас были тщетными – озорство брало верх, и это заводило нас, как безумных, ещё больше. Почти каждый вечер были и бои на подушках. Пыль стояла столбом, иногда такие погромы сопровождались песнями, конечно же, шуточными. Вот фрагмент переделанной песни «Погоня» из кинофильма «Новые приключения неуловимых мстителей»:

...Вожатый заходит – подушка летит,
Секунда проходит – вожатый лежит.
И нет нам покоя ни ночью, ни днём...
По койкам, по койкам, по койкам –
Директор с ремнём...

Но этот вечер был другим, скорее, романтичным! Я не помню, кто именно предложил идею переписываться с девчонками, но это, как мне показалось, было похоже на некое «массовое безумие», пробуждающее страсти. И, действительно, это было очень интересно: все как заведённые стали писать записки с различным содержанием, преимущественно, на тему «Признание в любви»! Но и девчонки не скрывали своего пылкого интереса к этой теме. Если не сказать больше – это увлечение забавляло, в большей степени, именно их, чем нас: как будто для них это значило больше, чем просто развлечение! (Именно подобные вещи и раскрывают суть отношения к жизни мальчишек и девчонок. В детстве на эти вещи не обращаешь внимания. Но, возможно, только мальчишки не склонны к серьезному отношению к жизни, к её сути: на уме одно баловство, шалости, озорство. А вот девчонки будто бы с самого рождения думают о семье, об уюте, о том, что они будущие мамы! Но по мне: вопросами о смысле жизни чаще задаются именно мальчишки…)

Итак, вечер был, конечно, одним из самых насыщенных впечатлениями; все вдруг увлеклись писаниной на фоне хихиканья, выкриков, советов, что именно писать. Вся обстановка была наполнена какой-то неестественной суетой. Фишка заключалась в том, что автор записки придумывал себе псевдоним и не раскрывал подлинного имени: если ты получаешь записку от своего тайного поклонника или поклонницы, то долго будешь ломать голову над тем, кто же скрывается под этим вымышленным именем. Это даёт преимущество в том, что влюблённый человек может раскрыть все свои откровенные чувства, не опасаясь, что его вычислят. Даже если записка будет публично прочитана, можно не опасаться позора или неадекватного поведения. Но были и те, кто всё-таки писал своё настоящее имя.

Когда весь корпус запирался на ночь, вожатые спокойно уходили в свои палаты, не особо обращая внимания на наш шум и гам. Так называемые, посыльные, бегающие по коридорам, разносили почту то к девочкам, то к нам. Записки сворачивали в прямоугольник или в треугольник и писали на внешней стороне имя получателя, а посыльному кратко описывали внешность девочки, чтобы письмо дошло именно той, которой письмо и предназначалось. Как правило, автор письма скрывал своё имя и в письме указывал псевдоним, чтобы девочка ломала голову, кто же ей пишет. Если девочка решалась ответить, то на записке она писала его имя, указанное в письме. Девочки тоже первыми аналогично писали письма. Так завязывалась переписка, где девочки и мальчики знакомились и рассказывали о себе. И, как я уже сказал, некоторые сразу писали своё подлинное имя, не скрывая свою личность. Конечно, были и разочарования, когда девочка не отвечала на письма или писала, что он ей не нравится. Но были и розыгрыши, когда в письме писали неправду: типа, я тебя люблю. Но это было не всерьёз, а чтобы приколоться и поиздеваться. Как правило, приколов было больше от девочек, чем от мальчиков: в большинстве, мальчикам несвойственно обижать девочек, но и среди нас были придурки.

Почему переписка так сильно забавляла всех нас, да и ещё тайная? Дело в том, что в силу возраста свои чувства прямо в глаза раскрыть не так-то просто, тайна переписки давала возможность откровенно признаться в любви и написать всё, что угодно. Знали о том, что эта переписка приватная и о тебе никто не узнает, поэтому фантазиям не было предела…

Содержанию наших записок мог бы позавидовать даже самый страстный любовник-романтик. Если бы автор записки прочитал свои «произведения», то, скорее всего, он бы умер от стыда. Некоторые, прикалываясь, читали чужие записки вслух, если находили в них что-то очень смешное.

Бывало и так, что некоторым приходили записки сразу от нескольких поклонниц! Были в нашем отряде красивые и симпатичные мальчики. Но вот беда – чем красивее человек, тем он более скверен в душе: как правило, характер у красавчиков эгоистичен. Это касается также и девочек.
Когда тебе приходит записка от девочки, замирает сердце. А если там ещё и признание в любви, то возникают необыкновенные чувства – сердце так и колотится, бьётся в груди с силой! И ты понимаешь, что кому-то нравишься, кому-то небезразличен, что есть тот, кто о тебе думает! И, естественно, встаёт вопрос, а кто же скрывается за этими признаниями?

Я лежал на кровати, думал о чём-то своём, вокруг была суета – все занимались своими записками. Вдруг ко мне подбегает Серёга и спрашивает:

– Ты будешь писать кому-нибудь?

– Да у меня что-то нет настроения...

Я хотел, чтобы Серёга от меня отстал, не хотел выслушивать ещё какие-нибудь его глупые затеи. Кроме того, я в своей голове прокручивал сцену с грибами. В моих глазах та девочка всё ещё смотрела мне в глаза – я вспоминал её взгляд. Представлял, как бы могла продолжиться та мимолётная встреча… Я фантазировал, как беру её за руку, и мы идём по лесу. И надо же, я не знаю, как её зовут! Даже не спросил её имя! Вот же…

Тут Серёга вновь ко мне пристал и говорит:

– А я узнал, как зовут тех девчонок, за которыми мы с тобой следили в лесу!

– Да ладно!

Впервые Серёга пробудил во мне огромный интерес: он умел интриговать!

– Эн... да! – хвастался он, – Таня, Вера, Ксюша!

– А ту? Ну, которая одёрнула мне руку? – с диким интересом спрашивал я.

– Её? А-а… её, – издевался Серёга.

– Хватит уже, давай говори.

– А что, она тебе, правда, нравится? Значит, ты втюрился в неё, да? – с какой-то обидой покачивая головой, говорил он. – Мне она тоже понравилась, она красивая!

Я озадаченно смотрел на Серёгу.

– Ну так как её зовут? – вновь спросил я.

– Таня! – ответил он, смотря мне прямо в глаза своими карими глазами. – Её зовут Таня… – вновь повторил он.

Я всё раздумывал, как шустро он узнал, как их зовут. Может, действительно, тоже влюбился в неё? Но я не считал, что я был влюблён. Да, я испытывал чувства к ней, но мне не хотелось афишировать это… Серёга вновь продолжил:

– Ну что, ты будешь ей писать? Или вдвоём будем писать? Пусть выберет одного из нас!

Недолго думая, я ответил:

– Нет, Серёг… Пиши только ты ей… Посмотрим, что она ответит!

– Ок. Договорились!

Серёга радостно улёгся на кровать, взял листочек бумаги, карандаш и задумчиво замер где-то в облаках, выдумывая любовное послание! Будто бы великий поэт, он состряпал серьёзное лицо и смотрел куда-то в пространство. Затем его осенило, и он быстро стал что-то записывать, естественно, скукожившись так, чтобы никто не подглядел – создавая, таким образом, своё личное пространство! Он посматривал на меня, также не желая, чтоб и я не нарушал идиллию его искромётных полётов мыслей! Последние слова в своей записке он произнёс вслух: «Люблю тебя до гроба!»

– О Господи! Страшно даже подумать, что ты там написал! – с иронией сказал я.

– Да ничего такого... Написал, что влюблён в её голос, в её божественную красоту! – говорил он, раскрывая свои чувства, изложенные в послании.

– Так, значит, ты в неё всё-таки влюбился?! – спросил я, а на сердце появилась грусть.

– Ага... – кивнул, улыбнувшись, Серёга.

Да, повеяло грустью, но я не испытывал ревности или зависти. Мне было даже интересно, что она ответит ему! А Серёга, сжимая у сердца записку, будто бы грезил в мечтах – вдохновлённый и по уши влюблённый.

Я посмотрел по сторонам и увидел, как в суете все мальчишки были увлечены записками; кто-то уже читал записки от девчонок; кто-то, читая, хихикал. Где-то слышались возгласы «отдай», «покажи», «отстань» …

Да, действительно, это было забавное развлечение, приносившее всем некий азарт и кураж. На мгновение мне даже показалось, что вся палата пишет Тане! Мне казалось, что она единственная привлекательная и красивая девочка в нашем отряде. А из-за таких мыслей я даже не рассчитывал, что у меня есть хоть малейший шанс с ней познакомиться и стать её парнем, но и не верил, что и у Серёги что-то получится…

«Ловелас» отправил записку, и мы с нетерпением стали ждать ответ. Но ответ долго не приходил. Тогда я поделился своими впечатлениями вслух, а Серёга смутился.

– Представь себе, – говорил я, – эту Таню завалили записками! Она просто не знает, что с ними делать!

Серёга задумался. Было видно, что он немного раздражён, и его взгляд снова растворился в пространстве…

Через некоторое время к нам подошёл «посыльный» и протянул руку с аккуратно сложенной в треугольник запиской. «Наконец-то ответ!» – вскрикнул Серёга. Но мальчик-почтальон сказал:

– Арсений, это тебе!

На мгновение будто всё рухнуло, меня ужасал взгляд Серёги: как будто в замедленной съемке я видел расширяющиеся изумленные глаза друга. «Вот так поворот!» – воскликнул он. Моё сердце вздрогнуло и забилось как сумасшедшее. Я взял записку и увидел написанное своё имя красивым и аккуратным почерком, как в некоем любовном историческом романе.

– У тебя появилась поклонница?! – восторженно сказал Серёга.

Записку я сжал в руке, да так сильно, что практически смял её, мне не хотелось её сразу раскрывать и читать – я избегал посторонних глаз. Как хищник, схвативший добычу, хотел бежать в укромное место, чтобы другие хищники не отобрали лакомство…

– Ну ты чего... Давай посмотрим! – с азартом говорил Серёга, сгорая от нетерпения.

Именно в этот момент я больше всего хотел избавиться от назойливого друга, а он всё приставал и приставал, преследуя меня:

– А вдруг это Таня?

– Слушай, Серёг, отстань! Это личное! Понимаешь?

– Ну, и иди ты… – с обидой сказал он и опустил глаза.

Серёга тут же куда-то исчез, будто бы растворился. Я улёгся на кровать, забился в угол и держал записку у сердца! Затем аккуратно развернул её: этот клочок бумаги превратился для меня в некий смысл жизни, в некое чудо, во что-то сокровенное, очень стоящее, очень дорогое моему сердцу! Разворачивая записку, я испытывал трепет, сердце билось с огромной силой! Конечно, я сгорал от любопытства, читая первые строки, волновался и в то же время восхищался. Хотя текст и был немногословен, всё же он говорил мне о многом: во-первых, я никогда ещё не получал писем от девочек! «Неужели я кому-то нравлюсь?!» – говорил я себе в те мгновения. Все эти чувства я испытал в первый раз: первые отношения с девочками, первые переживания…

Содержание записки:
«Привет! Я заметила тебя ещё в автобусе, ты мне сразу понравился! Я всю дорогу смотрела на тебя, пыталась понять, о чём ты думал тогда. Я скромная, но общительная. Надеюсь, что ты захочешь со мной познакомиться. Поэтому ты сам должен найти меня и догадаться, кто тебе пишет. Расскажи о себе. Кто ты по знаку зодиака? Что в девочках тебе нравится? Пиши. Я Дева – это мой знак зодиака!»

«Хм, ого…», – озадачился я. Посмотрев оборот записки, я увидел подпись: «От Девы». Всё вокруг будто бы изменилось, даже освещение в палате стало другим. Я разглядел среди ребят Серёгу, который наблюдал за мной со стороны. Как только он увидел, что я на него смотрю, тут же подбежал ко мне и снова стал пытать меня вопросами:

– Ну что? Кто пишет?

– Серёг, ты достал меня уже! – раздражённо ответил я. – Не знаю, кто пишет. Понимаешь, мне сейчас нужно побыть одному, переварить всё это…

Он снова обиженно ушёл. Я свернулся в клубок, подобно ёжику, и постарался отвернуться к стене, чтобы никого не видеть, но, прежде всего, надоедливого Серёгу. С каким-то наслаждением я сжал записку в руке, как некий талисман, и прижал к груди. Это послание открывало мне новую дорогу в жизни, новое осмысление, новые ценности. В этот момент прежний мир перестал для меня существовать, я почувствовал, как моя душа наполняется счастьем, и, конечно, я начал обдумывать ответ. Но прежде мне необходимо было понять, кто именно пишет!

Я стал анализировать содержание письма: итак, она ехала со мной в автобусе! Она смотрела на меня всю дорогу! Я ломал голову, но мне ничего на ум не приходило: её знак зодиака Дева – значит, день рождения у неё летом.

Я вырвал листочек из тетради, взял ручку и начал писать ей ответ. Написал только одно слово «Привет» и задумался. Удивительно, но написать письмо оказалось не так просто! Я долго думал, что написать, лежал на кровати и смотрел в потолок, но нужные мысли не приходили. Затем пришло прозрение, и я начал писать:

«Мой знак зодиака Скорпион. В девочках мне нравится красота. В нашем отряде есть такая, и, наверное, я в неё влюблён! Напиши мне своё настоящее имя, вдруг это я в тебя влюблён».

Я сложил записку в треугольник и написал: «Деве». Передал записку «посыльному» и с нетерпением стал ждать ответ…
Ответ пришёл не сразу – ожидание длилось, как мне показалось, целую вечность. Когда я взял в руки очередную записку, то вновь испытал прежние чувства. Я улёгся на кровати, с нетерпением разворачивал послание. Снова знакомый красивый подчерк:

«Я удивлена тем, что ты в кого-то влюблён! Как её зовут? Если скажешь, то я напишу своё имя!»

Ответ:
«Нет, сначала ты напиши, как тебя зовут?»

Затем я задумался: никак не мог сосредоточиться. Нужно было как-то начинать разговор или как-то заставить её раскрыться, и я решил пойти на хитрость:

«Опиши себя: какие у тебя волосы, какого цвета? Какого цвета твои глаза?»

Я вновь сложил листочек треугольником и так же написал: «Деве». Но решил не просто отдать листочек посыльному мальчику, а поговорить с ним:

– Послушай, ты не знаешь, какая девочка передаёт вот такую записку? – я показал ему записку с её почерком. – Как она выглядит?

– Нет, не могу сказать!

– Почему?

– Они меня не пускают к себе... Кроме того, они отдают записки сразу кучей, и отдаёт мне их такая же девочка, как и я!

– Девочка-почтальон, что ли?!

– Сам ты почтальон! – огрызнулся мальчик. – Хочешь, сам иди и узнавай, кто тебе пишет!

– Хорошо, дай мне мою записку.

Я взял записку и отправился в палату девчонок. Мои ноги были как ватные, я всё время повторял себе: «Что я делаю? Что я делаю?»

Я подошёл к двери, но у меня смелости не хватило открыть её. Однако потом, набрав побольше воздуха в грудь, решил: «Ах, была – не была!»

Открыл дверь. Тут же раздался визг – девчонки визжали как сирены, увидев меня. Испугавшись, я моментально захлопнул дверь: «Боже, что же я делаю?!» Мне стало стыдно. Вдруг дверь открылась, и я увидел удивлённое лицо девочки, которая со злостью сказала:

– Ты что тут делаешь? А?

– Д-да… Я тут...

Я показал ей записку.

– Ды-ды-ды…Дыня, что ли, треснула? Давай сюда.

Она выхватила записку и хлопнула дверью. Всё было как в тумане и так неожиданно, что я даже толком ничего не понял. Затем дверь вновь открылась, и та же девочка протянула мне пачку записок, сказав:

– На... Передай своим...

Такой способ оказался неудачным. Я так и не смог узнать, кто же мне пишет. Вернулся в палату, раздал записки и увидел, что Серёга лежит на своей кровати и грустит. Я с виноватым лицом подошёл к нему и спросил:

– Что, Таня так и не ответила?

– Нет. А тебе кто пишет? – с обидой пробормотал он.

– Да вот пытаюсь выяснить… Может, в следующей записке прояснится…

– А что тебе написали? Покажи хоть!

– Да ничего особенного, типа, она видела меня в автобусе... Знак зодиака у неё Дева.

– И всё?

– Ага…

– День рождения, стало быть, у неё в августе! – рассуждал Серёга.

– Слушай: напиши Тане ещё раз, возможно, до неё не дошла твоя почта!

– Ты думаешь?

– Ну попытка не пытка!

Серёга немного повеселел – у него появилась надежда, что Таня всё-таки ответит ему. А я долго ждал ответа от таинственной Девы и минуты отсчитывал как часы. И вот долгожданный ответ пришёл:

«Я брюнетка, глаза карие, фигура не очень – немножко полноватая. Меня зовут Зоя. Теперь ты должен сказать, в кого влюблён?»

Вот тебе и здрасьте – надежды, что это может быть Таня, рухнули. Зоя. Надо же. В меня влюбилась какая-то Зоя! Чувства словно куда-то провалились – уже не было такой прежней страсти. Я снова плюхнулся в свою кровать и долго лежал неподвижно с закрытыми глазами. В моих образах вновь всплыла картинка встречи в лесу – прекрасных девичьих глаз… Как это мучительно – любить!
Вдруг ко мне подбежал Серёга и тут же сказал:

– Смотри, что она мне ответила!

– Что?

Он нервно держал в руке смятый листок бумаги и тряс рукой, как будто в его жизни было всё кончено...

– Она написала, что у неё есть парень! – раздражённо говорил Серёга. – Ты знаешь, что я подумал? Я думаю, что она пишет тебе! – нервно продолжал говорить он. Была пауза, его глаза наливались кровью. – Тебе? Да? – повторял он, но уже с какой-то ненавистью. – Иначе она бы не написала, что у неё есть парень! И, получается, что ты меня дурачишь!

– Вовсе нет! – возмутился я. – Да что с тобой? – между нами практически нарастала ссора. – Вот смотри, что она мне пишет, – я раздражённо достал записку и начал читать: «Я брюнетка, карие глаза...». И зовут её Зоя! К тому же она толстушка! – выкрикнул я последнее слово.

Серёга презрительно посмотрел на меня и ушёл. У меня пропал интерес к переписке. «Дурацкая затея!» – возмущался я в своём воспалённом сознании.

Но перед самым отбоем мне пришла ещё одна записка. Я был крайне удивлён. И ещё больше тем, что подписана она была по-прежнему Девой, а не Зоей. Я не спешил читать записку, а обратил внимание, что Серёга общается с другой компанией. Заметил, как он подозрительно посматривал на меня, вместе с ним посматривали на меня и другие мальчишки из той шайки. Мне это очень не нравилось. Я лёг в кровать уже спать, и перед сном решил всё-таки прочитать записку от загадочной Девы:

«Почему не пишешь? Ты не выполнил своё обещание, не сказал, в кого влюблён! А я, когда закрываю глаза, вижу твой взгляд! Наверное, я тоже влюблена! Спокойной ночи!»

Я сложил записки и положил их в тумбочку. Затем, ворочаясь, повернулся к стене и попытался заснуть. Мозг будто бы взрывался, мысли не давали покоя, я всё думал, как же мне это всё переварить? Что этой Зое от меня надо? Что она пристала ко мне с вопросами? И откуда она знает, какой у меня взгляд? Как же я устал от всего этого, так сильно устал, что незаметно уснул.

Следующий день начался, как обычно: подъём, завтрак... Но вот что было неприятным и что меня насторожило – из моей тумбочки исчезли записки. «Это ещё что такое?!» – ворчал я. О ком только не думал, но так и не смог кого-то заподозрить. Единственное, что было странным и что меня огорчило, это то, что Серёга со мной сегодня даже не общался. Я вышел на улицу, а затем направился в сторону баскетбольной площадки, где в это время играет большинство ребят.

Проходя мимо играющих, заметил среди них своего друга. Серёга тоже меня увидел, но так и не подошёл, ничего не сказал, как будто я вообще перестал для него существовать. Я, конечно, испытал нехорошее ощущение где-то глубоко в душе, что-то вроде ревности, но абсолютно был безразличен к его, так сказать, предательству. Я не считал, что это чудовищный поступок с его стороны. Но хотя бы подойти объяснить, сказать, мол, так и так – можно было бы.

Я решил прогуляться один и поразмышлять о возможной потере друга. Но был ли он мне другом?

Во время моих раздумий ко мне подошла какая-то маленькая девочка, видимо, даже не из нашего отряда, и спросила:

– Мальчик, тут тобой кое-кто интересуется!

– Кто? – удивлённо спросил я.

– Спрашивают, почему ты так и не ответил на письмо?

Девочка, видимо, застеснялась и побежала дальше, а я не сразу понял, что именно произошло. Но потом опомнился, поняв, что эта девочка знает, кто писал мне! Я догнал её и с явным любопытством стал допытываться:

– Стой! Какая девочка попросила тебя это сказать? Как её зовут? Ну скажи хотя бы, как она выглядит? Пожалуйста!

– Никакая! – упрямилась девочка.

– Подожди-ка, – растерялся я, глядя на неё и хлопая глазами, – ты, что ли, писала мне?

– Ты чего… тупой? Я вообще не из вашего отряда! И что вы ко мне привязались? Сами разбирайтесь...

– Послушай... Как она хоть выглядит? Мне очень важно знать!

– Её зовут Зоя! Так она сказала, – убегая, бросила девочка.

– Понятно.

Хотя многое было непонятно. Нет, я осознавал, что я эту таинственную Деву каким-то образом знаю, но вычислить её было весьма сложной задачей. Сердце моё чувствовало какую-то связь – всё время перед лицом возникал образ Тани! Но почему-то я отрицал самому себе её причастность к этому письму.

Вот, к примеру, было ли у вас такое? Скажем, когда вы получали двойку в школе, то сердце ваше чувствовало, что дома ждут неприятности. В ваших образах сразу начинали всплывать моменты, когда вас сильно ругала мама. Вы видите, как она расстроена. Крик, истерика… И вот вы приходите домой, весь грустный и печальный, сообщаете маме эту неприятную новость, но ваши ожидания не оправдываются – вместо того, чтобы ругать, мама просто улыбается и говорит, что ничего, мол, страшного, потом исправишь. А бывает наоборот: получил двойку и думаешь, что ничего страшного. А приходишь домой, и тебе устраивают целый кошмар! Я хочу сказать, что не всегда наши предположения совпадают с тем, что, на самом деле, должно произойти!

Вот и сейчас: сердце подсказывало, а я не верил. А, большей частью, я сомневался в самом себе – не верил, что Таня могла бы влюбиться в меня!

Увидел пионервожатую, и меня тут же осенило – я бы мог спросить у неё про Зою! Сразу же поспешил к ней. Мои мысли метались: неужели всё это для меня так важно? До этих записок всё было спокойно, а сейчас непонятно, что! И зачем мне это всё надо? Зачем мне такие сложности? Я был растерян…

Пионервожатая Светлана играла с какими-то девочками, будто сама ещё была ребёнком. Увидев меня, улыбаясь, спросила:

– Сеня, ты что-то хотел?

Я замешкался, что-то ответил невнятно, застеснялся, и, в общем, удалился от них. Но продолжал ощущать себя не в своей тарелке. Меня будто бы разрывало на части. Никогда я ещё не ощущал такого, как будто я – это не я! Решил больше не заморачиваться и пойти на детскую площадку с качелями: там никого в это время не было и можно было отойти от навязчивых и мучительных мыслей.
Качаясь на качелях, я увидел, что к площадке приближаются три девочки. Сердце ёкнуло – это была Таня со своими подружками. Они встали неподалёку и стали о чём-то шептаться, периодически посматривая на меня. И тут вдруг меня как будто ударило током: а что, если это всё-таки Таня, вдруг это она мутит?! Или её подружки…

В ту же минуту я заметил, что с другой стороны приближается компания пацанов нашего отряда. Среди них был и Серёга! Послышался неприятный смех. Сердце заколотилось. Я почувствовал, что сейчас что-то должно произойти… Что-то гнусное. Образно говоря, тучи сгущались! Мне неприятно было, что Серёга был в их компании, они что-то замышляли, я это чувствовал. Но самое неприятное было то, что здесь рядом находилась Таня, и если что-то начнёт происходить, то она может это увидеть!

Мне ужасно не хотелось быть в эпицентре каких-то событий, и уж тем более стать причиной угнетающего внимания толпы. Хотелось в ту же секунду просто раствориться, исчезнуть, испариться, убежать. Вот уж не знал, что они пришли все по мою душу. Как действовать в подобных ситуациях, я не знал! «Привет, Ромео!» – послышалось из толпы. «Всё… Началось», – подумал я.

А началась классическая травля. Вот уж не думал, что меня когда-либо коснётся это! Я не знал, как себя вести, как отвечать, что делать. Просто молчать? Или пытаться как-то защищать себя? Горько было осознавать, что Серёга превратился, по сути, в предателя! Именно он, с кем-то насмехаясь, стал напевать песенку про тили-тили тесто, в тот момент он мне стал так сильно противен! Понятно – меня стыдили. Нет ничего хуже, когда тебя стыдят за связь с девочкой: считают подкаблучником, слюнтяем, неженкой! По нашим пацанским понятиям пацан должен быть грубым, колючим, с характером, не водиться с девчонками: не опускаться, так сказать, до уровня жениха!

Жёсткость – вот главное отличие настоящего пацана! Но я всё-таки не понимал, почему нападки начались, собственно, на меня. Чувствовал, что к этому причастен предавший меня друг, но всё же? Я никак не был связан с Таней, мы с ней не встречались! Почему началась эта травля?
Серёга демонстративно вышел в центр площадки так, чтобы его видели все: и пацаны, и Таня с подружками, и я. В руках у него были мои записки от Девы. Он высокомерно поднял руку вверх с записками и сказал:

– Вот что у меня есть! Дорогая влюблённая пара!

Идиотский смех послышался в толпе пацанов. Таня неодобрительно помотала головой, будто бы её предали. И тут меня словно пронзило молнией. «Боже… – говорил я себе – и не просто говорил, а кричал. – Боже!» Пришло прозрение…

– Ну что ты, милый, – паясничал Серёга, глядя на меня и по-идиотски улыбаясь, – иди к своей жёнушке. Вон она стоит… ждёт тебя!

– Ты о чём, идиот? – с ненавистью спросил я.

– А ты что, правда, не знаешь, что она любит тебя? Иль ты, правда, не знал, кто тебе писал? Ты что, дурак? – засмеялся Серёга. – А-а-а, ты, наверное, дурак!

Раздался смех, и он каким-то колокольным звоном отдавался в моей голове. Эти противные рожи, как в замедленной съёмке, расплывались, мелькая перед глазами. Всё было каким-то кошмарным сном! Сквозь плывущие силуэты я рассмотрел Таню

– Вот идиоты…

Её подружка добавила: «Дебилопитеки!»

– Смотрите, пацаны, – снова начал Серёга, – слушаем все внимательно: «Я заметила тебя ещё в автобусе, ты мне сразу понравился!», – Сергей презрительно читал записку, смех только усиливался. – Дальше ещё интереснее, – продолжал он. – Ответ от Сени: «Мой знак зодиака Скорпион. В девочках мне нравится красота. В нашем отряде есть такая, и, наверное, я в неё влюблён!»

Это был настоящий позор, я горел от стыда. Серёга угорал от собственного сарказма. Настоящая мразь! Я видел, как Таня с подружками уходили, чтобы не видеть весь этот цирк. Я наполнялся гневом. А Серёга выкрикнул вслед Тани:

– Таня, ты куда? Сеня в тебя же влюблён!

– Ну ты и идиот! – с ненавистью зарычал я.

– А что ты хотел? Ты сам-то как со мной поступил? А?

– Сволочь ты, Серёга! Понял, кто ты?

Серёга играл на публику. Он даже не понимал, что толпа жаждала крови. Всем хотелось зрелищ. Обстановка накалилась так, что он вовсе не желал отступать от своих необдуманных действий. Им двигала не то чтобы ненависть ко мне (скорее, зависть), а то, что он не чувствовал своего превосходства надо мной – вчера и вовсе был ущемлён. Возможно, я поступил по отношению к нему не совсем по-дружески – не так должен поступать друг! Но примкнув к новой компании, где его, по всей видимости, приняли, он почувствовал силу. Но, так или иначе, он не был умён и поддавался своим примитивным инстинктам – уровня восьмилетнего мальчика. Таким образом, он как бы самоутверждался, читая чужие записки личного содержания, а толпа этим лишь забавлялась! Накал ненависти только нарастал и нарастал, во мне просыпался животный инстинкт, какая-то не свойственная мне неадекватность…

Но Серёга продолжал раскручивать идиотский спектакль, показывая своё «превосходство».

– Да ты знаешь, что с ней все пацаны переписывались! Ты лошара! Тебя развели! – говорил он подобно дворовой шпане, – ты конченный тупица! Думаешь, если она тебе написала, она твоя? Да наплевала она на тебя! Потому что ты никто и звать тебя никак! А ты повёлся…

Всё, что я видел в этот момент – это то, как Серёга беспощадно насмехался надо мной.

– Слышь ты, мудило, отдай мои записки, урод! – со злобой одёрнул я его.

Во мне всё бурлило, я уже перестал быть собой. Я слышал возгласы: «О, сейчас что-то будет!» Требуя драки, толпа неумолимо скандировала: «Ну давай! Давай!»

Сам не знаю, как всё произошло: какая-то секунда – и в глазах померкло. Я пытался бить с размаху кулаком по его лицу. Произошла схватка, я бил что было мочи. Серёга в ответ бил меня кулаками. Я чувствовал удары. Он бил, куда попало: то по лицу, то по макушке головы, но я особо не чувствовал боли. Возгласы толпы усилились. В какое-то мгновение мы оказались на земле и, упав, продолжали колотить друг друга. Воздух смешался с пылью, я отчётливо помню этот запах, перемешанный с потом. Силы заканчивались. Я уже не мог его ударить сильно – так, чтобы он вырубился. А мне очень хотелось. Воздуху не хватало. Я пытался залезть на него сверху – занять выгодное положение и отметелить, но у меня и это не получилось. Мы сцепились в обнимке. Я пытался схватить его за шею, чтобы применить удушающий приём, но он изворачивался. Сил уже не было, и я чувствовал, что Серёга может одолеть меня, поэтому всё, что я мог, это удерживать его в цепкой хватке рук: кисти рук и пальцы так сильно сцепились в замок, что разжать их было невозможно. Мы, то и дело, перекатывались, Серёга пытался вырваться, но не мог.

Вдруг толпа начала разбегаться. Подбежал какой-то мужик и, как щенят, начал нас растаскивать. Я чувствовал, как кровь стекает из моего носа на землю, на лице грязь из крови и пыли. Воздуха не хватало – я не мог нормально дышать. Сердце колотилось. Всё тело трясло. В глазах рябило. Я ничего не видел и лишь слышал, как мужик нервно кричал: «Да вы что творите? Да разве так можно?»

Серёга тоже потирал лицо, измазанное кровью. Он опёрся на колени руками и тоже пытался отдышаться, изредка посматривая в мою сторону.

Пар был выпущен, я почувствовал облегчение. Но на крик сбежались вожатые и воспитательница – Таисия Васильевна, пожилая женщина, похожая на Надежду Крупскую. На её лице я увидел неистовый страх и гнев в глазах.

– Это что ещё такое?! – кричала она.

– Что же вы делаете, мальчишки? – обеспокоено говорила Светлана Михайловна, явно переживая за нас.

Серёга начал оправдываться, свалил всё на меня, сказал, что это я первый начал! Да, действительно, я почувствовал себя виноватым и растерянным и никак не мог объяснить даже самому себе свой поступок!

Нас повели в административный корпус, где через некоторое время состоялся серьёзный разговор. На нём присутствовали наши вожатые, мужик, разнявший нас, и Таисия Васильевна. Потом пришла медсестра. Заговорили о каком-то ЧП. В тот момент мне было очень страшно: боялся, что расскажут маме, и тогда я не знаю, что будет!

– Вы знаете, что наделали? Знаете, как это называется? – говорила строгим голосом Таисия Васильевна. Она была будто грозовая туча, нависшая над нами. – Если об этом узнает директор пионерского лагеря, то вам не поздоровится: сообщат вашим родителям, исключат из отряда и отправят домой. Думаю, придётся вам непросто: по головке никто за это не погладит! Итак, рассказывайте, зачем вы устроили драку на глазах у всех? С такой жестокостью!

Мы с Серёгой молчали, виновато опустив головы. У вожатых проскальзывали эмоции то сожаления, сочувствия, сопереживания, то даже некоего страха, недоумения, презрения. Но вот Таисия Васильевна со всей строгостью спрашивала нас и жалеть не собиралась! Только мужик, который разнимал, кажется, всё понимал и пытался встать на нашу защиту, только не мог этого сделать, пока гремели гром и молнии. После некоторой паузы Таисия Васильевна продолжила:

– Я вас спрашиваю!

– Мальчики, ну, в самом деле, – подключилась Светлана Михайловна, будто бы хотела выступить в роли доброй няни, но тут же была прервана Таисией Васильевной.

– Кстати, я и с вас ещё спрошу, уважаемая Светлана, почему в отряде такая безобразная дисциплина!

Светлана поникла, отводя виновато взгляд. Мне стало её жалко. Она не заслуживала нагоняя, будучи хорошим и добрым человеком. Гнев Таисии Васильевной, вдруг направленный в её сторону, на мой взгляд, был несправедливым. Да, я чувствовал вину, но что я мог сделать в тот момент?!

– Да ладно, Таисия Васильевна, – вдруг встрял в разговор вожатый Станислав. – Может, не будем так сильно драматизировать. Ну подрались – с кем не бывает… У нас в детстве тоже драки были.

– Вы что! – тут же прервала его Таисия Васильевна. – Это нарушение общественного порядка! Вы в своём уме вообще? На весь лагерь… – причитала она. – Вы посмотрите, с какой злобой они били друг друга! Да за такую драку… Вы думаете, это так просто с рук сойдёт? Посмотрите, какие ссадины, царапины! Носы друг другу расквасили! Вот, скажите, откуда такая злоба?

– Ну, правда, Таисия Васильевна, – в спор вступил мужик, разнявший нас. – Сейчас, слава богу, не тридцать седьмой год! Ну, ссадины… Да заживёт! До свадьбы заживёт, – говорил с иронией он. – Думаю, надо как-то помягче – дети всё-таки…

– Нет, – снова возмутилась Таисия Васильевна. – Так никакой дисциплины в нашем лагере не будет… У нас не зона! Защитники… Они должны будут ответить… И ответят! А вы, Олег…

– Николаевич, – мужик напомнил о своём отчестве.

– Вы, Олег Николаевич, – продолжила она, – у нас детским психологом работаете?

– Никак нет, Таисия Васильевна. Заведую хозяйственной частью пионерского лагеря.

– Вот! Олег Николаевич, я попрошу вас оставить своё мнение при себе и не вмешиваться в работу с детьми! У нас тут ЧП произошло, и разобраться в этом нужно будет по всей строгости!

– Таисия Васильевна, – снова попытался влезть в разговор Станислав. – Какое ЧП? Ну поколотили друг друга… Скорее всего, из-за девчонки… – Стас старательно пытался ослабить накал Таисии. – Я думаю, они уже давно признали свою вину и полностью раскаиваются!

– Станислав, – возмутилась Таисия Васильевна, – какие могут быть девчонки в этом возрасте? Вы в своём уме? И, кстати, кто первый начал драку?

Она снова нависла над нами как грозовая туча. Серёга не выдержал и сказал, что это я набросился на него с кулаками. Таисия Васильевна подошла ко мне.

– Это правда? – спросила она меня. – Ты знаешь, что за это тебе будет? Тебя не просто исключат из лагеря! Тебя поставят на учёт в детскую комнату милиции!

– Сеня, – переживая, обратилась ко мне в ту же минуту Светлана, – зачем ты накинулся на Серёжу? Насколько я знаю, вы с Серёжей были друзьями!

Я как будто бы замкнулся в самом себе – слишком большая была нагрузка на мою психику: чувствовал себя так, как будто меня должны были вот-вот расстрелять. Чувство вины, страх, угнетающая атмосфера сковывали меня и приводили в ужас. Светлана снова переспросила меня. Было видно, что она хотела помочь, хотела разобраться в причинах. Но коль Серёга пытался откреститься от какой-либо вины, сваливая всё на меня, то и я не выдержал, сказав:

– Он украл у меня личные вещи…

– Что? – сказала Светлана и неодобрительно посмотрела в сторону Сергея.

– Чего? – крайне возмутился он.

– Он украл у меня записки!

– Ты чё врёшь! Я не крал! – ещё сильнее стал возмущаться Серёга.

– Что за записки? – спрашивала Таисия Васильевна.

– Личного характера, – пояснил я.

– Они вчера всем отрядом – девочки и мальчики – переписывались друг с другом, – рассказывала Светлана, обрисовывая общую картину происходящего.

– Сергей, это правда, что ты украл записки у Арсения? – спрашивала Таисия Васильевна.

– Нет, я не крал, – продолжал настаивать Серёга.

– Нет, ты их украл, – настаивал я. – Вчера перед сном я положил их в тумбочку…

– Не в тумбочку, а на тумбочку! – возмущался Серёга. – И я их не украл, а взял.

– Ты взял чужую вещь! – снова строгим голосом говорила Таисия Васильевна.

– Серёжа, – спокойным и нежным голосом спрашивала Светлана, – зачем ты взял записки?

– Я хотел сравнить почерк, – говорил Сергей, виновато опустив голову.

– Сравнить почерк? Да? – возмущался я. – А сегодня ты поступил как настоящий предатель! Стал позорить меня перед всеми и перед Таней!

– Ну я же говорил, из-за девчонок подрались! – встрял в разговор Станислав, будто бы улыбаясь.

– Стас, ну хватит уже, – одёрнула его Светлана.

– Больно мне надо драться из-за девчонок, – отнекивался я. – Серёга стал читать записки перед всеми, чтобы посмеяться надо мной, чтобы унизить меня! Я не выдержал и накинулся на него.

– Ясно, – сказала Светлана. – Серёжа, зачем ты так поступил с другом? Ты хоть понимаешь, какой ты отвратительный поступок совершил?

Серёга заплакал, он не мог объяснить своего поступка.

– Да-а-а… За такие подлые поступки исключают из пионеров, – качая головой, говорила Таисия Васильевна.

– Ну… они ещё не пионеры… – сказала Светлана.

– Думаю, мы во всём уже разобрались, – сказал Олег Николаевич. – Парни всё осознали. Пора заканчивать это собрание и мирно разойтись. Всё стерпится, всё слюбится, всё наладится!

– Олег Николаевич, они же должны понимать, что такое хорошо и что такое плохо! И отвечать за свои поступки! – продолжала строгим голосом Таисия Васильевна.

– Да они уже всё поняли. Мальчишки они хорошие, ну… оступились…

– Так... Сергей, – продолжала Таисия Васильевна. – Верни записки Арсению. – Затем она подошла к Олегу Николаевичу. – Вы же понимаете, что драки недопустимы в пионерских лагерях! Вы представляете, что будет, если это дойдёт до директора?

– До директора ничего не дойдёт! А с Арсением я поговорю, – уверял Олег. – Хотите, могу взять его на поруки, под мою ответственность, так сказать… В нашем хозяйстве лишняя пара рук не помешает. Поможет по хозяйству, а я его наставлю на путь истинный…

– Хорошо! – одобрила Таисия Васильевна. – А вы, мальчики, должны помириться, извиниться друг перед другом. Вам, Светлана и Станислав, больше внимания детям необходимо уделять и дисциплину железными руками держать.

Да! События произошли со мной – не дай Бог каждому! Для меня страшна была не сама драка с Сергеем, а то, как на собрании обсуждали нашу дальнейшую судьбу. Как я тогда боялся, что об этом узнает директор лагеря, моя мама, что меня поставят на учёт в детскую комнату милиции, что я никогда не стану пионером. Олег Николаевич говорил, что это чувство ответственности, когда я поделился с ним своими страхами, а я был ему благодарен за спасение! Меня не исключили из пионерского лагеря, но перевели в другой отряд, и я уже не видел ни Серёгу, ни Таню, и у меня появились новые увлечения!

Олег Николаевич оказался очень мудрым и отзывчивым человеком. Он был из донских казаков (этим он поделился со мной по секрету) и ещё сказал, что казаков не очень-то приветствуют, так как во время гражданской войны они участвовали в сражениях против советской власти. У меня это плохо укладывалось в голове, так как мы, дети, больше воспитывались на таких кинолентах как «Неуловимые мстители». Но оказалось, что казаки в истории России играли немаловажную роль. Олег Николаевич был высоким и стройным, худощавым, с тёмными волосами и карими глазами. Тёмные и пышные усы делали его лицо привлекательным. Я был сильно удивлён, когда узнал, что ему уже за пятьдесят, так как выглядел он гораздо моложе, В пионерский лагерь, за тысячу километров от своей родной станицы, он приезжал каждый год по приглашению: он очень хорошо разбирался в лошадях, а тут в конюшне было несколько лошадей. С ним было безумно интересно: он всегда всё понятно рассказывал и показывал на деле, помогал. Однажды он даже взял меня на рыбалку. И не просто на рыбалку! Мы ловили рыбу не с берега, а с самой настоящей лодки! Именно благодаря ему я научился ловить рыбу, делать снасти. Он говорил, что для ловли конкретной рыбы нужна особая снасть – это не просто поплавок и крючок с червём, да и червя ещё надо уметь насадить на крючок. Именно тогда я осознал, что значит расти без отца. Как же я хотел, чтобы он был моим родным папой!

Во время наших бесед он чётко дал мне понять, в чём суть человеческих отношений, ненавязчиво рассказывая мне о правилах жизни. Он видел во мне не просто маленького мальчика, а будущего мужчину! И, надо сказать, я его понимал! Эти беседы пошли мне на пользу: я во многом стал разбираться – и в людях, и в жизненных ситуациях…

– Вот ты, Арсений, впервые почувствовал, что значит предательство близкого человека! – говорил он мне.

– Да какой же он мне близкий?! Я с ним едва знаком!

– Нет, он стал близким, как только вы здесь оказались! Ведь из твоего рассказа видно, что вы стали друзьями!

– Да... Но почему он так поступил?

– Скорее всего, ревность! А, возможно, он тоже в какой-то мере испытал некое предательство!

– Предательство?! Но я его не предавал!

– Так-то оно так... Но, судя по всему, он, сам того не ведая, стал жертвой собственной зависти и ревности: он ведь тоже был влюблен в эту девочку. Поверь мне: дети часто совершают необдуманные и недальновидные поступки! Это свойственно всем! Злоба, которая возникает спонтанно, внезапно от обиды или несправедливости, присуща природе человека. Но то, что делает нас людьми, – это сдержанность и умение прощать! Ну, и, конечно же, ответственность за свои поступки. С возрастом ты станешь мудрее. Все мы взрослеем, учимся…
Взрослые тоже учатся… Да-да, и я учусь! Есть поговорка: век живи – век учись, – он улыбнулся, и добавил: – Век живи – век учись, и дураком всё равно помрёшь!

Мы рассмеялись… А потом он ещё добавил, но вполне серьёзно:

– А лучше всегда слушай своё сердце! Оно тебя не обманет…

– Олег Николаевич, скажите, я плохой поступок совершил, когда набросился на него с кулаками?

– Ну, как сказать… Конечно, в этом нет ничего хорошего! Но, понимаешь, и добро тоже должно быть с кулаками! Нравственность человеческая, она должна быть многогранной! Нельзя, чтобы всё было безупречно, да и невозможно, чтобы в жизни было все идеально и совершенно!

Так начались мои первые дни в пионерском лагере, и за эти дни произошло со мной столько событий, сколько не происходило за всю мою жизнь! Но истории только начинались…

Конец первой части