Лекция для одного студента

Недавно я был свидетелем  того, как хорошо, тепло говорил о людях бывший  ректор ДГУ Омар Алиевич Омаров. Говорю от сердца: я очень обрадовался, увидев его в добром здравии. Хотел подойти к нему поздороваться, напомнить ему  один случай из моей студенческой  жизни, вероятно, забытый им давно, поделиться своими мыслями о поднятом им тогда вопросе и, наконец, поблагодарить его за лекцию  лично для меня.
Но не подошел. Не столько потому, что побоялся «а вдруг не узнает», а сколько потому, что спросит, чем занимаюсь сейчас. Мне бы тогда пришлось ответить, что пишу понемногу. Он, конечно, обязательно спросит, на каком языке пишу. Я бы не смог соврать и ответил, что на русском…
Когда Сулейман Рабаданов подвел  меня к Расулу Гамзатову  и сказал, что я тоже пишу стихи, великий поэт спросил  у меня, на каком языке пишу.  Я и тогда не смог соврать и ответил Поэту, что пишу на русском языке.
Знаете, что сказал Расул Гамзатов? Он положил мне руку на плечо и сказал: «Писать надо на своем родном языке. Если хорошо будешь писать, тебя  будут читать все и везде».
Да, Расула Гамзатова читают  «все и везде». Он своими стихами  прославил Дагестан на весь мир. Я  тогда, еще будучи студентом, слышал  от кого-то, как  кто-то из великих людей  мира сего будто бы сказал о Гамзатове так: «Если придется мне  назвать десять лучших поэтов в мире, я назову среди них Расула Гамзатова, если придется назвать пять, то и здесь я назову Расула Гамзатова. Я назову Р. Гамзатова и среди трех лучших поэтов в мире».
А Гамзатов писал стихи только на своем родном аварском и до безумия любил этот язык:
Здесь в Европе  под звуки наречья чужого
Все поет мне в сердце знакомый родник,
Всюду слышу хунзахский отрывистый говор,
Схожий с лязгом кинжалов гортанный язык.
И еще Расул Гамзатов сказал уже не только мне, а всему миру:
Если завтра  язык мой исчезнет,
То я готов сегодня умереть.
В самом начале семидесятых годов прошлого века мне пришлось обратиться к вам с просьбой, многоуважаемый Омар Алиевич. Вы тогда были проректором  ДГУ. Со  второго курса инфака я добровольно  ушел в армию: тогда студентов не отрывали от учебы. Отслужив два года и вернувшись домой, решил продолжить  учебу уже на вечернем отделении филфака.
Конечно же, я мог обратиться к вам и без посредников. Я мог бы сказать, что раньше учился в Сергокалинском  педучилище у вашей матери – незабвенной Анны Николаевны – и вы бы мне не отказали в  моей просьбе.
Кстати, Омар Алиевич, в восьмом номере газеты «Молодежь Дагестана» за этот год вышли две мои статьи: «20-тысячный учительский десант» и «России – светоча лучи». Это статьи  о таких людях, как ваша мать. Получится – прочтите их, пожалуйста. Я уверен: они вам понравятся.
Я нашел отличного посредника, как считал тогда и считаю теперь, через сорок и более лет. Это был Габиб  Наврузов – писатель, поэт, драматург, бывший артист Даргинского театра и, наконец, мой односельчанин. Он тогда работал  директором Бюро пропаганды Союза  писателей ДАССР. Я решил, что он должен знать  вас хорошо. И правильно решил. Я ему  так, мол, так… рассказал о том, что мне  нужно восстановиться в университет и далее. Только откуда я мог знать, что Габиб написал вам записку на родном языке. Не буду же я читать чужие записки.
И вот захожу в кабинет проректора ДГУ и, поздоровавшись по-русски, робко подаю записку. Вы прочли  ее про себя, подняли на меня глаза и  спросили на нашем родном языке: «Ты разве не даргинец?» Я ответил утвердительно. Потом вы  привстали со стула, уперлись руками о стол и довольно громко сказали: «Почему же ты говоришь по-русски?!»
Потом немного успокоились, велели  мне сесть и… минимум полчаса читали мне лекцию о даргинцах на чистом даргинском литературном языке. Откуда  же я мог знать, что человек, у которого  мать русская, так хорошо говорит на отцовском языке?
Из вашей лекции я многое узнал об Алибеке  Тахо-Годи, обо всех знаменитых урахинцах с фамилией Далгат и многих других.
Кое-что о них я, может быть, до этого знал. Когда учился в педучилище, некоторое время директором  был и Муртазали Далгат. Я читал  книгу другого Далгата. Кажется, Магомеда. Она  называлась  «В огне революции» и долгое время была у меня дома. Я слышал, что Гамид Далгат был комендантом Кремля. Только точно не знаю  до сих пор, так ли это. Говорили, что он  был после революции первым  комендантом Кремля. Я знал, как  он мужественно держался на изнурительных  допросах и геройски погиб в тюрьме,  отвергнув сфабрикованные против него обвинения.
Много интересного я слышал и о  другом даргинце  - Алибеке Тахо-Годи. Он как-то выступал то ли в Москве, то ли в Ленинграде, как мне рассказывали. Как только он  кончил говорить, из зала поднялся  на сцену один русский профессор филологии, пожал ему руку и  сказал: «Спасибо за хороший урок русского языка». У меня есть сборник  избранных повестей «Русская сентиментальная повесть», изданный в петербургском университете,  когда там учился Тахо-Годи. Среди фамилий членов редколлегии  университета есть и фамилия Тахо-Годи.
Я внимательно слушал вас и запоминал все, что вы говорили. Потом много раз рассказывал товарищам, как мне читал часовую  лекцию проректор университета. Правда, я очень гордился этим.
Может быть, обо всем этом мне  рассказали вы, и я по истечении времени перепутал ваши  сведения со своими? Может быть.
Я неплохо усвоил содержимое вашей лекции и всегда стараюсь говорить на  родном языке, где только его хоть немного понимают. А вот писать на даргинском мне трудно, хотя в свое время написал несколько стихотворений, посвященных  хорошо вам  известным моим односельчанам, и поместил их на страницах газеты «Замана».  Стихи свои я посвятил Сулейману Рабаданову, Габибу  Наврузову, Магомеду Кадиеву. Я еще  являюсь соавтором, скажем, Гимна  Дахадаевского района. Был объявлен  конкурс на лучшие слова песни о районе (не будем говорить «гимн»). Участие  приняли более пятидесяти  человек. Много же в нашем районе поэтов! Комиссия выбрала наш вариант.
Вот так вот, Омар Алиевич! Неплохим же я оказался студентом.