Эдем

Серая унылая пустыня до самого горизонта. А чего он, собственно, хотел? Уже тот факт, что он сумел посадить израсходовавший все запасы топлива корабль на эту планетку, не обозначенную ни на одной звёздной карте, уже был чудом. А чудеса, как известно, оптом не раздаются. Впрочем, в его случае исход всё равно один. Досадно. Впрочем, любой, выбравший профессию космопилота-«дальнобойщика», должен быть готов к такого рода форс-мажору. Тем более – одиночка вроде него.

Влад ещё раз сверился с показаниями наручного прибора, считывающего сейчас всю подноготную планеты. Никаких форм жизни не обнаружено. Растительности нет, да и откуда бы ей взяться без кислорода? Почва – сплошной кремний, натриевые и аммиачные соли, так что заняться огородничеством вряд ли получится. Итак, какой из всего этого следует вывод?
- Я ещё жив, - сам себе сказал Влад. Просто чтобы услышать хоть какой-нибудь звук. Даже Космос не был таким молчаливым, как эта убогая планетка, претендующая на роль его могилы. Не то чтобы хотелось местечка повеселее, просто от мысли, что никто и никогда не узнает, где обрели последний приют Влад Старковский, прозванный среди космической братии Молчуном, и его одноместный корабль «Эпсилон-III», становилось отчего-то обидно. Глупо, конечно. Как будто ненароком опростоволосился – и теперь стыдно, что узнают и засмеют. Надежды, что кто-то услышит сигнал бедствия, посланный ещё до отключения энергии, ноль целых ноль десятых. Кто и зачем попрётся в эту часть галактики, даже и не изученную толком?

- Ты-то попёрся! – усмехнулся Влад. Сказать кому – пальцем у виска покрутят. Хотя, скорее, не поверят, что Молчун мог купиться на эту старую байку про заповедный мир, где исполняются все заветные мечты.
… Про планету Эдем он впервые услышал от старого капитана, выглядевшего как герой космической саги. Другими словами, в глазах мальчишки – как настоящий герой. С обожжённым наполовину лицом, с ловко сделанным умельцами-хирургами протезом (маленький Влад просто глаз не отводил от киберперчатки, которой старик орудовал куда ловчее, чем собственной рукой).
- Никто не знает, в какой системе вертится эта планетка, - хрипел капитан, значительно оглядывая уцелевшим глазом благодарных слушателей и попутно прихлёбывая дармовое пиво (всегда находились любители угостить старого космического волка). – Одни называют её Пристань последней надежды, другие – Эдемом. Но те и другие сходятся в том, что отыскать её может только тот, кто верит.

- Во что верит, Дан? – спрашивал кто-нибудь из толпы, подмигивая остальным. Это было обязательной частью представления, которое не надоедало ни рассказчику, ни слушателям, поскольку эту историю старик рассказывал уже в сотый.
Старик делал паузу, чтобы хорошенько отхлебнуть из кружки. Толпа затихала. Мальчишки, воспользовавшись тем, что никому сейчас не было до них дела, протискивались поближе к рассказчику. Каждый раз Влад надеялся, что вот сейчас Дан откроет тайну, проговорится! Но история заканчивалась одинаково.
- Просто – верит! – глубокомысленно заключал старик, флегматично допивая пиво и кивая хозяину, чтоб плеснул ещё. Влад не мог припомнить случая, чтобы капитан платил за выпивку. Однако такая расточительность оправдывалась тем, что послушать его россказни каждый раз собиралась целая толпа, так что заведение не оставалось в накладе.

- А ты был там, на Эдеме? – непременно спрашивал кто-нибудь. И это тоже было непременной частью маленького моноспектакля. Старик отрывался от кружки, смотрел на вопрошающего долго и снисходительно, после чего отвечал вопросом на вопрос:
- Посмотри на меня, парень. Я здесь, в этой дыре, я стар и болен. Это, по-твоему, похоже на счастье? Нет, по-видимому, старина Дан слишком много грешил, чтобы заполучить свой билет на Эдем… Но я не жалею. Нет, не жалею! Это была славная жизнь, и, будь у меня второй шанс, я бы прожил её точно так же! Эй, плесни-ка ещё, браток!

Над стариком подсмеивались, без злобы, конечно: чего ни придумаешь за кружку дармового пива! А Влад – поверил, хотя даже самому себе в этом не признался бы. Иначе вряд ли горбатился бы пять лет на титановых рудниках Горгоны, каторжным трудом зарабатывая на собственный звездолёт. Вот этот самый, который торчал сейчас посреди чужой планеты обломком зуба. А ему самому, похоже, суждено погибнуть в полной безвестности в этой космической песочнице. Ах ты, зараза!
Влад пнул потрескавшуюся почву. Бессмысленный жест, к тому же десантные сапоги словно налились свинцом. Что-то заставило Влада обернуться. Корабль кренился, уходил в почву: планета засасывала его внутрь не хуже болота. Вот так, да? На тебе, гадина!

Он выдохнулся через пять минут, сообразив, что неукротимо скатывается в пучину безумия. А может, и к лучшему? В принципе, можно просто лечь и подождать, пока кончится кислород. Однако это противоречило деятельной натуре, и Влад побрёл прочь от останков корабля, бесцельно разглядывая окрестности. Хотя чего их разглядывать? Серый песок до горизонта. Сиротская планетка. Ещё и сила тяжести в полтора раза больше земной, так что полное ощущение, что прогуливаешься с доверху нагруженным рюкзаком. То ещё удовольствие. Он сверился с прибором. В два раза? Больше? Это ещё откуда?! Похоже, первые показания были неверны. Планета не может менять свои параметры под настроение.

Через час (по земному времени, которое здесь было ни к чему, но сознание упорно цеплялось за привычные понятия) ландшафт изменился. Оказывается, он посадил корабль (точнее, плюхнулся, как подраненная утка!) на горном плато и сейчас с вялым интересом разглядывал зияющую расселину под ногами. Дальше снова были горы, так что, в принципе, можно смело поворачивать обратно. А можно шагнуть вниз и покончить с ожиданием одним махом. Вот только характер не тот. Странно, но за жизнь он цеплялся даже сейчас, когда развязка яснее ясного. Не дамся! Жди своего часа, костлявая! Я тебе помогать не намерен. Само собой, это была всего лишь бравада. Влад занёс ногу над пустотой,  поболтал ею. Расстояние – вещь обманчивая, но метров триста, пожалуй, будет…
Нога неожиданно почувствовала опору, которой здесь не было и быть не могло. Это что, сказывается недостаток кислорода? Да нет, рановато. Однако ощущение твёрдой поверхности по-прежнему противоречило глазам и здравому смыслу. Моста здесь не могло быть – и всё же он был, и не какой-то там абстрактный, а совершенно конкретный, подвесной, с вытертыми от времени досками, шаткий, как качели, мост, вынырнувший прямиком из детства. Влад столько раз перебегал по нему на ту сторону неширокой горной речушки, что мог вспомнить каждую выбоину, каждый узелок на верёвочных перилах. Это был тот самый мост, никаких сомнений.
- Развлекаешься? Дурачишь, да? – спросил он неведомо кого. Ответа не последовало.
- А почему бы и нет? – этот вопрос Влад адресовал самому себе. И сделал шаг в пропасть.


Мостик качнулся, но выдержал. Под ногами были всё те же обструганные доски, конструкция казалась ненадёжной, эфемерной, но он стоял, обеими ногами стоял над пустотой!
Вот только этого не могло быть!
- Бред, - сказал Влад, и мост впереди растаял. Отточенная годами реакция не подвела: он успел отпрыгнуть назад и тяжело упал на спину. Удар, даже смягченный шлемом скафандра, оказался ощутимым, перед глазами пробежала рябь: чувствительные датчики протестовали против столь некорректного обращения.
- Вот же ты дрянь, - устало произнёс Влад, с трудом поднимаясь на ноги. Это было глупо – ругать планету, но хотя бы пар выпустить. Картина не изменилась: от соседней вершины его отделяла пропасть. Однако галлюцинация была такой яркой, вещественной, он чётко помнил ощущение опоры!
Планета хранила равнодушное молчание. Хотя какое там! Внезапно он почувствовал, что к равнодушию примешалась изрядная доля презрения. Это было трудно объяснить: как будто ледяные иголочки покалывают кожу под казавшейся такой надёжной оболочкой. «Трус!» - словно бросила ему в лицо планета.
Влад никогда не вёлся на «слабо», и не раз это правило помогло ему сохранить здоровье, а то и жизнь. Но сейчас ему захотелось сохранить лицо, доказать этой сволочной планетке, а лучше сказать – самому себе, что трусом называть его не смеет никто! И он шагнул вперёд.

Мост качнулся, принимая его, потёрся о рукав верёвочными опорами. Закусив губу, Влад сделал ещё шаг, оторвав и вторую ногу от края пропасти. Всё. Пути назад нет.
- Значит, пойдём вперёд, - независимым тоном произнёс он и двинулся к цели. Десять шагов. Двадцать. Мостик ходил ходуном, но держал. Влад шёл, стараясь не дать проскочить в сознание ни одной мысли о том, что моста не существует. Вместо этого он старательно вспоминал тот самый мост его детства, исхоженный туда и обратно, даривший ощущение свободы и почти что полёта. Однажды, стоя на мосту, он решил стать космопилота. Тот мост был его другом и советчиком. И сейчас каким-то чудом он спасал его от верной погибели. Хотя, если быть честным, скорее, давал время для отсрочки…
Он еле успел шагнуть на землю, прежде чем мостик, словно обиженный последней мыслью, растаял без следа.

- Понял. Не любишь пессимистов, - кивнул Влад. – Я тоже не люблю, так что извини.
То, что он разговаривает с планетой, уже не казалось форменным безумием. Как и то, что произошло только что. А чем, собственно, он рискует? Парой-тройкой часов жизни? Ха!
- Хорошо. Играем по твоим правилам, - кивнул Влад. – Кстати, спасибо за любезность. А ничего, если я попрошу ещё об одной?
И одним движением он отделил шлем от скафандра. Датчики протестующе замигали, решив, что хозяин окончательно свихнулся. Влад вдохнул в лёгкие воздух, которого здесь не было.

Только он был. И пахло здесь как в саду с мокрым от дождя цветущими яблонями. Почти забытый запах, ведь последний раз он был на Земле… да, точно! Десять лет назад. Жизнь космического бродяги – это перелёты с места на места, с планеты на планету. Он слишком привык к Космосу и почти позабыл Землю.
А здесь и вправду цвели яблони, и солнце пробивалось сквозь листву мягкими бликами. Тропинка начиналась у самых ног и вела вглубь сада, к дому с резным крылечком. Он знал, что дверь будет открыта, а на просторной террасе он увидит кресло-качалку с небрежно брошенным пледом. И ещё – книгу на столике, открытую на середине так, будто он на минутку отвлёкся от чтения и отошёл. Дом, которого у него никогда не было, потому что он заменил его кораблём.
Влад опустился в скрипнувшее под его тяжестью кресло, уже не удивившись, что скафандра на нём уже нет. Закутался в плед, закинул руки за голову и посмотрел в окно. И увидел звёзды.  А потом уснул, впервые за многие годы – спокойно и безмятежно.

… - А парень-то не то что в рубашке, а прямо в скафандре родился! – было первое, что он услышал, открыв глаза. – О, уже и очнулся!
- Где я? – с трудом разомкнув пересохшие губы, спросил он.
- В медицинском блоке космолайнера «Галатея», - коротко объяснил человек в белом спецкостюме, наблюдающий за показаниями приборов.
- Хотя, скажу тебе как на духу, это больше перестраховка, чем необходимость. Медики - народ недоверчивый, в чудо не верят, вот Вальтер и пытается отыскать для тебя подходящее объяснение! – хохотнул добродушный бородач в стандартной космолётной форме. – Кстати, я – Василий, с остальными познакомишься попозже, когда наш эскулап закончит осмотр. Им тоже не терпится поглазеть на чудо!

- Чудо – потому что живой? – спросил Влад, оглядывая обстановку корабля.
- Да всё – чудо! Ты хоть представляешь, какая вероятность была подобрать тебя в этом секторе галактики? Мы уже собирались уйти в гиперпрыжок, когда поймали твой сигнал. 
- Где меня нашли?
- Возле корабля. И кислорода у тебя оставалось на четверть часа. Вот и считай! – продолжал радоваться Василий.

- Корабль… жалко, - Влад почувствовал, что его снова тянет в сон – видимо, подействовало лекарство, бегущее ему в вену по тоненьким трубкам.
- А чего его жалеть? Загрузили твой космошлюп в грузовой отсек – всего и печали! – удивился Василий. – Не так сильно он и пострадал, прямо-таки на удивление. Мы посмотрели записи – посадочка была та ещё, жёсткая! На Земле подлатаешь – и можешь опять в космос собираться!
- Погощу… дома. А потом можно и в Космос, - Влад мысленно поблагодарил странную планету за своё спасение, хотя вслух ничего говорить не стал. Кто ж в такое поверит?

- Василий, нашему гостю нужен отдых, - напомнил категоричный Вальтер. Бородач шутливо козырнул и направился к люку. У самого выхода развернулся, видимо, что-то вспомнил.
- Слышишь, парень! Есть такая старая традиция… У планетки твоей нет имени, только номер. Так что можешь её окрестить. Имеешь право.
Влад улыбнулся, вспоминая строптивую планетку.
- Эдем. Мне кажется, ей понравится, - и заснул почти так же спокойно, как и там, в доме окнами в Космос.