Один вечер Татьяны Александровны

Мелкая неприятная дрожь где-то в районе солнечного сплетения. Начинают слегка подрагивать пальцы. Татьяна Александровна с досадой встает с дивана. Это наверняка упал сахар. Татьяна Александровна — диабетик, а ужин был чересчур легким. Не хотелось есть — и всё тут. Да. 2.6. Сахар не должен падать ниже 3, а 2 — это кома. Положено тут же съесть 6 кусков сахара, но Татьяна Александровна терпеть не может сахар в чистом виде. Поэтому она съедает три конфеты и выпивает бокал сладкого напитка. Сейчас всё нормализуется. Можно снова лечь.

Татьяне Александровне 51 год. Сколько лет ее душе — сказать невозможно. По тестам было сначала 29, потом 27. То ли не стареют душой ветераны, то ли впадение в детство началось. То ли тесты непрофессиональные, да и в самом деле — неизвестно, кто их там пишет, все эти ходовые и популярные тесты. То она чувствует себя лет на 70, то на 18. А в общем, эта проблема ее сильно не волнует. По большому счету ей всё равно, да и делиться не с кем.

Татьяна Александровна — одинокая женщина. Ни мужа, ни детей. И никогда не было. Могли быть, но не захотела. Она считает, что так и лучше. Как у многих одиноких женщин, у нее есть кошка Муська. Только не надо считать, что это очень близкое и любимое существо. Просто однажды ноябрьским вечером в дверь позвонила соседка Машка и, держа на руках абсолютно черный комочек, спросила: «Неужели ты оставишь под дождем эту малютку?» Машка вообще хорошо умеет пробивать на жалость, хотя и очень молода, и с помощью наивных детских глаз и наивных детских слов манипулировать людьми. В общем, кошка осталась и прижилась. Особо жаловаться на нее не приходится, умница редкостная, отношения на равных, заботы и ласки ей достается много, вот только молода еще, энергия распирает, особенно по вечерам. Но сутками то ласкать кошку, то играть с ней Татьяну Александровну, как теперь говорят, напрягает. И она скрывается от Муськи на кухне, куда та не имеет права доступа. Тогда Муська спит. Так и проходят дни.

Татьяна Александровна не работает, она на инвалидности после тяжелой болезни. Болезнь в принципе считается неизлечимой, но Татьяну Александровну это тоже не особо волнует. Во-первых, у нее много лет устойчивая ремиссия, а во-вторых, это вовсе не единственная смертельная болезнь, которая у нее есть, когда-нибудь какая-нибудь да приведет к финалу. И ничего особенного в этом нет и не будет, бессмертных на этой земле еще не было.

Вновь поднимает звонок в дверь. За дверью Машка: «Я не разбудила?» Ей надо 50 рублей. Деньги есть, но Татьяна Александровна отказывает, соврав, что нет. Ей не нравится Машка и не нравится, что та очень настойчиво и не спрашивая разрешения превращает Татьяну Александровну в спонсора. Да, если бы Татьяна Александровна была арабским шейхом — почему нет. А на одну пенсию по инвалидности содержать еще и Машку с мужем, двух молодых здоровых лбов, вкупе с их животными... Татьяна Александровна не умеет накормить двумя рыбами пять тысяч человек. Машка, кажется, обижается, но какая, в принципе, разница.

Татьяна Александровна ловит себя на мысли, что в последнее время ей многое стало безразлично. Ей все равно, что думают и говорят о ней за спиной. Ей не надо близких подруг. Она уже давно не любит хмельного веселья, ей от него скучно. Ей не надо этих знаменитых задушевно-исповедальных русских разговоров за чашечкой ароматного чая или чего покрепче. Ей вполне хватает периодического общения на нейтральные темы. Ее не тянет рассказать собеседникам что-то важное о себе и своей жизни, для этого есть дневник, ему достанется тот огонек, что горит в душе. А загораться перед людьми она не хочет, ибо не чувствует призвания мессианства. Как хотят жить, так пусть и живут, каждый сам должен строить себя и свою жизнь и отвечать за всё, что в ней делает. Татьяна Александровна не сожалеет об ушедшей молодости, былой красоте, невстреченном большом чувстве. Она не охотится за мужчинами, чтобы привести кого-нибудь в свой дом. Совсем наоборот: стоит ей представить, что кто-то часами будет мелькать у нее перед глазами и ее дом станет не полностью ее домом, как она приходит в ужас.

Вот сейчас она лежит на диване и слушает птиц за окном. Неяркий свет. Релакс. День не сказать, чтобы был трудным и утомительным, но вечер всё равно — время релакса. Она представляет себе, как сейчас выпьет в одиночестве чашечку чая, не торопясь расстелит постель и погрузится в прохладную простыню. А потом придет сон, такой благословенный и спокойный. Утром ее разбудит Муська, Муська взяла себе в обычай в пять утра облизывать ноги Татьяне Александровне — почему-то ей это нравится. А потом Муська устроится под бочок, и обе снова заснут.

А потом начнется новый день. И будет новый вечер. Вероятно, он мало чем будет отличаться от прошедшего, но это тоже неплохо. Для разнообразия есть день, вечер же пусть подарит чувство стабильности и покоя.

Свет выключен. На улице пошел дождь. Под фонарем блестит яркая мокрая зелень. Капли монотонно стучат о перила балкона. Спокойной ночи!