Почем нынче долг родине?

Витьку Степанова знаете? Нет? Это тот еще рассказчик. Сроду выйдет вечерком на лавочку перед домом, посидеть, да как начнет байки травить. Гнеть на холодную! А во дворе его знают все. Болтун говорят страшенный. А все равно просят, что бы рассказал чего-нибудь. Больно нравятся его истории. Как сказки на ночь слушают, да по домам расходятся. Витька рассказывает что-нибудь, а ему все, ух, Витьк, гнешь на холодную. А ему хоть в рожу плюнь. Так и было, говорит. И больше всего нравится всем слушать, как Витька от армии косить пытался. И просят эту историю чаще всего рассказать.

Начнет Витька повествование свое, медленно, неспешно. Сигарку из кармана нагрудного, на рубашке фланелевой, достанет, табачек аккуратно с губки сплюнет. Прикурит от пятой спички, и начнет. А все уже заранее хохотом давятся.  Это же Витька, а он, зараза этакая, на холодную прям гнеть.

Я, говорит Витька, в армию идти, значится, не очень-то и хотел. Время тогда было, что кипяток. Тут и учиться надо, и бабой вроде обзавелся. Какая тут армия, жениться, да и только. Вот начал конторки разные подыскивать, что бы по духу мне были, да отмазать помогли. Подсказали мне человечка одного. Я к нему и пошел сразу, время-то, что кипяток твой!

Прихожу, значится, к этому человеку. А он странный такой, озирается всегда, голову в воротник прячет. Я ему объяснил, что да как. Время, говорю, что кипяток твой, военник нужен, кровь из носу. Он мне там начал зубы заговаривать сразу. Мол, так и так, сложно, не справится он. Я ему и говорю сразу. Сколько стоит, что делать надо. Он оживился, даже голову достать из воротника попытался. Говорит, двадцать тысяч приноси, к врачу пойдем. Я тут сразу же родителем звонить. Так и так. Время что кипяток твой, от армии отмазаться надо. Двадцать тысяч цена вопроса. Родители без промедления и лишних вопросов, время-то, что кипяток, отсылают деньги. На следующий день мы с этим мужчиной встречаемся. Я ему деньги. Он справку мне. Мол, писаюсь я по ночам. Я, конечно, хотел ему вначале по шее надавать, да по морде разок каблуком заехать. А он мне, гражданин, обождите. Это надо так для того, что бы не брали вас в армеечку. Ну, я думаю, надо так надо. Время, думаю, что кипяток твой. Соглашаюсь. А он мне говорит, что опять надо двадцать тысяч, мол, одна справка не так весомо как две. Я тут думаю. Ну, так дело говорит. Опять к родителем, опять двадцать тысяч прошу. Они без лишних вопросов и промедления высылают. Время-то что кипяток…

Тут уже даже у самых крепких вырывается несдерживаемым потоком смех, а фраза, ух, Витька, гнешь, да на холодную, летит со всех сторон со свистом. А Витька, только рассказ свой продолжает, и на хохот внимание упорно обращать не желает. 

Я опять встречаюсь с этим гражданином, деньги даю, он мне справку. Мол, слепой я как крот. Я тут уходить хочу, а он мне опять. Думаю, говорит, маловато двух, все равно заберут. Давай третью сделаю. Что бы уже наверняка. Ну, я думаю, ему виднее. Соглашаюсь. Время-то что кипяток! Опять двадцатку просит. Я к родителям. Прошу еще двадцатку. Те без лишних вопросов и промедления присылают мне еще. Понимают, молодцы родители, время-то что кипяток.

Ох, на холодную гнешь, Витька! Кричат слушатели. Ох, на Холодную. А мимо если кто проходит, хохот заслышит, остановится, думает, что же происходит. А ему с лавочки кричат, иди, послушай. Витька-то тут опять, на холодную гнеть! И смеются. А Витька дальше вещает.

Вот я ему приношу в третий раз деньги. А он мне третью справку тычит. Смотрю, написано, селезенки нет. Я у него спрашиваю, а селезенка-то причем. А он говорит, время что кипяток, нечего вопросы задавать. Еще двадцатку тащи, а то с тремя справками заберут, мало. Нужно четыре по стандартам учрежденным государством. Ну, думаю, раз самим государством, тогда ладно. Время-то что кипяток. Принес ему еще. Родители дали без лишних вопросов и промедления. Он мне опять справку тычит. Смотрю, плоскостопие. Думаю ну все. Точно не заберут. Все по стандартам государства сделано. А он мне опять говорит. Пятая нужна. Закон, мол, новый вышел, если меньше пяти, то все, в армию сразу.

Все смеются, ох Витька! Гнешь, однако, ты на холодную, да нас и животы наши не жалеешь. А Витька лишь буркнет, так все и было, господа и дамы. Так и было. Время то, что кипяток!

Вот я ему принес деньги на пятую справку. Отдал. Он мне справку. Читаю. А там слово мудреное такое: гомосексуал. Я думал, точно по роже надаю тому жеребцу. А он мне говорит, сейчас модно так. Я ему, что модно? Заднеприводным быть. А он, нет, от армии так отмазываться. Ну, думаю, время что кипяток. И так сойдет. А он мне опять. Шестая справка нужна. Она как дополнение к пятой. Я тут, думаю, не чистым пахнет…

На этих словах смех опять разрывается противотанковой миной, и весь двор накрывается волной хохота. Слышно лишь, гнешь на холодную.

Ну, плюнул я на него, говорю, и пять хватит. И в военкомат бегом. Радостный. Думаю все, отмазался. Меня сразу же к военкому, как уважаемого посетителя сия заведения. А военком мужик важный, седой как черт. Сидит как табуретка на комоде: неудобно, коряво, грузно, и не там где должен находится. В общем, странный мужик. И напряг так сильно сразу. Вроде не в армию пришел, а прям, чувствуется запах такой, армейский, серой что ли.

Ну, вот пришел я, тяну ему свои справки. Он берет их рукой жирной и в масле будто. Плюнул на палец, перелистал, и на меня глянул, как будто тоже плюнул, да перелистал. Что, говорит, солдат, служить не хочешь. По здоровью не могу, отвечаю. Так, и почему же, спрашивает военком. По ночам писаюсь – отвечаю. Я тоже писаюсь, говорит военком, и генерал писается, и на войне писаются. Мы вас в ВДВ пошлем. Может, какаться начнете. Как же так – говорю – а у меня еще зрение. У всех зрение – говорит военком. Ну а у меня особое – говорю – плохое. Ужасное. Мы - говорит военком – вас к нашему окулисту сводим, он очки пропишет, сильные – сильные. Бинокль называется. Вы все разглядите. Но, постойте – начинаю я жалобно скулить – а у меня селезенки нету. Да не расстраивайся, солдат – отвечает военком – в армии у всех селезенки нет. А на кой она там солдату. У солдат и почки нет. Им только руки да ноги нужны. Автомат держать, да бежать. А у вас с этим я гляжу в порядке. Как в порядке – говорю -  с ногами проблемы, плоскостопие. Так вылечится – отвечает военком – мы тебе массажные ботинки дадим, стопы разминать, берцы зовутся. Ноги будут. Ух. Товарищ военком – склоняюсь я ему на ухо – так я же этот – гомосексуал. Ооооооо – завопил военком – а что же ты сразу не сказал. Отлегло, подумал я, но военком продолжил. Нам такие как раз и нужны. В армии же баб нет. А нужду справлять нужно. Что бы не разбегались солдаты, мы набираем по два по три таких индивидуума  в казарму.  Нам в армии – любые нужны.

Плюнул я тогда слюной смачной прямо на ковер военкому и говорю, берите уже. Что же делать. Схожу уж, так и быть, в эту вашу армию. А про себя думаю. От черт, надо было шестую покупать справку. Видать и правда, по новым законам государственным шесть нужно. Вот и пошел я так в армию.

Закончит Витька рассказ, да начинает у всех расспрашивать – почем нынче долг родине? А после его рассказа все уже лежат под лавкой. Даже сказать ни кто не может, что он на холодную гнет, не то, что отвечать на вопрос его. А Витька опять вопрошает, и не у всех, и не у каждого – почем нынче долг родине. А все животы надорвали. Посмеются немного так, да начинают по домам расползаться. И слышно еще до полночи то там смешок из окна, то там, вспомнит кто ненароком, как Витька вещает, да ухмыльнется. А Витька лежит в постели своей, да спрашивает в потолок – почем нынче долг родине. А и правда, почем нынче долг родине?