В окружении прекрасных дам ОмГУ Омску 300 лет

Статья писалась к 30 летию  любимого университета, цифра сиволичная, она соотносится с 300 летием  города

30 лет ОМСКОМУ УНИВЕРСИТЕТУ

      В октябре месяце  самый любимый и дорогой наш Омский государственный Университет отмечает свое тридцатилетие деятельности.

 Я помню ту программу новостей, где освещали его открытие, и показывали  первых студентов, только что сдавших вступительные экзамены. Очень трудно поверить, что сегодня наш классный и классический ВУЗ отмечает свое 30 летие.  Я всегда знала, что буду учиться там и только там.

Наш филологический факультет всегда славился своими традициями и выпускниками, а уж преподаватели, которые там трудились – были самыми лучшими в мире.

И хотя грозила нам работа в школе, но об этом мы не особенно задумывались. А вот молодые, яркие  преподаватели, которых легко можно было перепутать со студентами- старшекурсниками, они тогда творили чудеса.

В мои времена Николай Николаевич Мисюров еще не был деканом, а Ольга Федоровна Мартынова – сегодня она один из ведущих специалистов городского отдела образования – заканчивала пятый  курс. Удивительно молод и обаятелен всегда был и наш ведущий критик Сергей Павлович Денисенко. Сегодня все это солиднейшие люди,  широко известные в нашем городе. Нам читали лекции самые поразительные и  неповторимые наши преподаватели Александр Борисович Мордвинов, раскрывавший тайны всех языков в мире, уникальная Ксения Петровна Степанова рассказывала об основах литературоведения, и только что перешедший к нам их пединститута Сергей Николаевич Поварцов рассказывал о тайнах и белых пятнах в литературе серебряного века.

Мир мифов, античных сказаний о богах и героях открыл для нас поразительный, неповторимый и страшно молодой Николай Николаевич Мисюров. Мы росли, мужали, радовались и огорчались вместе с ними. Сколько было семинаров и диспутов в студенческом клубе, которым в то время руководил Андрей Иванович Галушко, и каким классным он был руководителем. Студклуб был открыт до поздней ночи,  и все самые яркие люди успели там побывать. Атмосфера свободомыслия и вольности, царившая  там, осталась в наших душах навсегда. Туда спокойно заглядывали и поэты, и художники, и убеленные сединами профессора.
Такой атмосферы не могло быть нигде, кроме филфака классического университета.

Мы уже тогда ощущали, что для нас не будет лучшего времени, чем эти пять лет, проведенные в его стенах.

Филологическое образование всегда ценилось высоко, потому что нам столько пришлось прочитать книг, столько всего узнать о мировой культуре и литературе, что вряд ли студенты других факультетов могли освоить  столько материала  именно из духовного нашего наследства.

Когда, пред экзаменами, мы с ужасом понимали, что понять и осилить этого невозможно, садились за лекции и учебники и сдавали, и постигали.

Важна была сама система знаний, умение учиться, желание вернуться к знакомому произведению потом, когда окажешься в спокойной обстановке. Мы убедились, насколько важна именно очная форма обучения, как бы трудно не было. Тот, кто систематически слушает лекции, занимается в библиотеке, дома снимает с полки любимые книги, только он может стать настоящим филологом, а не только преподавателем литературы в школе.

Мы понимали, что наши обширные познания не особенно пригодятся в средней школе. Но мы стали всесторонне образованными людьми, ушли в журналистику, науку, стали преподавателями в высшей школе. Добрая половина наших преподавателей на родном факультете и других гуманитарных факультетах – наши выпускники. Они сегодня практически во всех газетах, на радио и телевидении, в административных структурах. И нам очень легко работать, где бы мы ни оказались сегодня.

Всегда с радостью воспринимаем мы все, что связанно с нашими выпускниками и нашими преподавателями, рады видеть их на экране телевизора, в аудиториях с новыми студентами. Каждая такая встреча – событие и праздник. Но, к сожалению, увеличилось и число потерь. За эти годы ушли из жизни в апреле 1999 года Александр Борисович Мордвинов, а в июне 2002  года Ксения Петровна Степанова. Жаль, что студенты никогда больше не услышат их лекции.

Более 10 лет возглавляет факультет Н.Н.Мисюров, и сегодня, став профессором и деканом, практически он не изменился – общаться с ним и журналистам и просто выпускникам – сплошное удовольствие.
 
ПОРТРЕТ ДЕКАНА

Вот и я, подобно многим Омским журналистам, чаще всего его выпускникам, после предварительной договоренности (застать Николая Николаевича  совсем не просто) – оказалась в кабинет любимого декана.

Он часто появляется на экране телевидения, поражая всех неординарными суждениями по поводу  модных течений и направлений в литературе. Мы говорили с ним  его работе « В окружении прекрасных дам».


В ОКРУЖЕНИИ ПРЕКРАСНЫХ ДАМ

Интервью с деканом филологического факультета ОмГУ
Николаем Николаевичем Мисюровым

Николай Николаевич МИМСЮРОВ вот уже 12 лет возглавляет деканат  филфака Омского Государственного университета. Он поступил в университет на второй год его существования, закончил его в 1980 году и больше не покидал его стен.
Все эти годы он был окружен юными созданиями – ветреными, капризными, непостоянными студентками, и как – то с ними справлялся. Как выясняется – довольно успешно.
Мне очень любопытно было сегодня взглянуть на него пристальнее, хотя знакомы мы уже 20 лет.

Он вспоминал о своих студенческих годах, когда студенты всех факультетов учились в одном корпусе, все прекрасно знали друг друга, много общались, заботились о собственном досуге, свободное время проводили интересно и весело.

- Как вы выбрали филологический факультет?

- Родители были инженерами, но в школе интересовался литературой и историей. Так и сделал свой выбор, хотя классный руководитель хотела, чтобы поступал на исторический. Но это сейчас можно сдавать экзамены везде сразу,  а тогда – только на один факультет, вот и поступил на мой любимый – филологический.

- В юности Вы писали стихи, как я слышала, а сейчас?

Да, конечно, и сейчас иногда пишу, в основном шутливые, по просьбе родных и коллег. Но тогда все писали любовные стихи, а я – иронические, и к творчеству своему всегда относился критически. Критиком и остался, многие омские литераторы до сих пор обижаются на меня за это, но что с ними поделаешь?

Ваша жена тоже филолог. Как Вы сделали свой выбор?


--Да, с Татьяной мы познакомились при романтических обстоятельствах. Когда наш курс был на уборочной, мы с другом вынуждены были уехать раньше срока, потому что подрались с местными парнями. Татьяна приехала к нам из Эстонии, интересовалась не только литературой, но и театром, хотела стать театроведом. Встретились мы в деканате, где она временно работала секретарем, а сегодня она учитель русского языка и литературы в гимназии № 115, награждена за свой труд каким- то знаком. На мой взгляд, это у нее хорошо получается.

Ваш сын учился на филологическом факультете, достиг
успехов в журналистике. Это ваше влияние?

Мы никогда на него не давили. У него независимый нрав, но в 9 ом классе захотел быть филологом, отыскал в заднем ряду книжного шкафа книги по китайской литературе и к моему удивлению подготовил добротную работу, которая стала лучшей. А журналистом он решил стать в 10-ом классе, в 11-м уже работал на телевидении, вел « Хроники пожаров». Омские пожарники до сих пор к нему относятся с уважением.

Мешал или помогал ему отец - декан ?

Я не мешал и не помогал ему особо во время учебы. Но знаю, что учиться ему было труднее, чем остальным, потому что он отличался здоровым тщеславием  и хотел заработать, как и многие на курса, собственное имя, а оглядываться приходилось на меня. От предвзятости иных моих коллег ему некуда было делаться.

Но вернемся к вашей, судя по всему, успешной карьере. Как это удалось?

-Более десяти лет назад стал деканом. В 1987 году защитил кандидатскую диссертацию о творчестве немецких романтиков, в 2001 году – докторскую по философии, защищался в Москве, там философы строже, чем здесь..

- Все время Вы работаете в женском окружении. Как Вам работается?

- Горжусь этим, хотя порою справиться с ними трудно. Женщины капризны, а образованные – вдвойне. Но пока удается все улаживать. Каких только проблем и грустных и курьезных не возникает. И если не могу решить сам – советуюсь с женой – она мудрый человек.

Какие забавные случаи вспоминаются?


Их стало меньше, когда на экзаменах разрешил студентам пользоваться  литературой. Отпала необходимость в шпаргалках.
А прежде чего только не вытворяли, у одной студентки был даже путеводитель, с указанием в каком месте какая шпаргалка находится. Кто- то являлся в летнем одеянии зимой весь синий от холода, так как сказали, что мне нравится такой наряд. С кого- то нельзя было снять шубу, т.к  посыпались бы из всех мест шпаргалки. Всякое вытворяли. Каких только трюков не придумывали.

А как настоящий мужчина и любимый декан относится к слезам филологинь?

По- разному. Сначала приходится утешать и выяснять, что случилось., а потом решать  самые разные проблемы. Порой они доверяют мне секреты, о которых и родителям не говорят. Приходится и  родителей вызывать, и мальчиков, с которыми поссорились, даже если они не учатся на нашем факультете. Все бывает. Теперь у меня есть заместитель -  женщина, ей значительно проще разобраться с некоторыми проблемами, чем мне. А раньше все делал сам.
Но есть проблемы, которых я решить не могу. Они связанны с задолженностями за учебу. Хотя иногда некоторые безосновательно утверждают, что все куплено, но мы тут навели порядок. А если  вы приняли решение  учиться на платной основе, то необходимо рассчитать свои возможности. Люди этого не понимают, а помочь им я не могу. А с остальными проблемами мы справляемся.


В деканате сегодня шумно: все время приходят люди. Николай Николаевич спокоен и уверен в студенческом окружении. Остается лишь порадоваться за тех, кто пришел и придет на филологический факультет. С деканом им посчастливилось.
Сегодня по праву, вместе со всеми нами он отмечает 30 летие университета, которому остался верен на всю жизнь.


2.

Я насилье презирал Памяти А. Б. Мордвинова

СЛОВО ОБ УЧИТЕЛЕ

Именно сегодня, когда об учителях сказано много и всякого, мне хотелось бы вместе со всеми выпускниками Омского государственного Университета, лучшего его филологического факультета вспомнить о самом лучшем из наших УЧИТЕЛЕЙ В этом апреле исполнилось 8 лет с того дня , когда мы похоронили его. Говорят, время лечит, все забывается, ничего не забывается, мы просто не имеем право о них забывать. Да и не можем, если бы и захотели.

11 апреля 1999 года ушел из жизни наш любимый преподаватель, доцент кафедры общего языкознания Омского Государственного Университета АЛЕКСАНДР БОРИСОВИЧ МОРДВИНОВ.

Это был самый светлый день Пасхи. И все мы, его ученики, его коллеги и просто люди, хорошо знавшие и любившие его, были потрясены до глубины души. Ему исполнилось только 49 лет, и так трудно было поверить в происходящее и смириться с трагедией.

Сегодня, когда прошло восемь лет, (время летит стремительно) все мы снова и снова вспоминаем о том прекрасном времени нашего студенчества, о роли, которую сыграл этот человек в жизни каждого из нас.

Мы поступили в университет в 1985 году и сразу же услышали от страшекурсников об этом преподавателе. Тогда ему было 35 года, и порой его трудно было отличить от студентов. Это Александра Борисовича немного огорчало, но выгодно отличало от коллег. А впервые столкнулись мы с ним на бескрайних колхозных полях – тогда обязательными для студентов были весь сентябрь сельхозработы. Так нас проверяли на прочность. В неформальном общении потрясала его эрудиция во всех областях знаний, невероятная работоспособность, порядочность, обостренное чувство справедливости.

 Студенты, уже сдававшие сессии, успели нам поведать о том, что на экзаменах он никогда не ставит двоек. Самая низшая оценка – удовлетворительно. А когда мы шагнули в аудитории, то потрясали до глубины души обширные знания.

Лекции по общему языкознанию поражали широтой охвата тем и желанием объять необъятное. Но еще более удивительные вещи происходили вечером, когда самые любознательные студенты разных курсов (часто к нам заглядывали и преподаватели) собирались на кафедре, а он вел кружок «Толкование поэтических текстов». Это были чаще всего стихи поэтов серебряного века, не входившие в основную программу. Мы открывали их для себя вместе с Александром Борисовичем. Тексты любимых поэтов мы приносили сами. И даже знакомые вещи совершенно преображались, когда он читал из с неповторимыми интонациями, голосом выделяя то, на что сами мы бы не обратили внимание.

 Мы постигали их глубины, о которых раньше и не подозревали. Я помню, как принесла Александру Борисовичу текст знаменитого цикла «На поле Куликовом» Александра Блока. Через неделю он поведал нам невероятную, на первый взгляд, историю в монологах об этом историческом событии. И мы слышали разных героев - то самого князя Дмитрия, то одного из его воинов, а в первом стихотворении он услышал голос татарского хана, обращавшегося к Руси, как своей жене. Так рождалась на глазах новая легенда о самом таинственном и прекрасном из поэтов серебряного века.

Еще более поразительные открытия были связанны с творчеством другого поэта этого времени - Николаем Степановичем Гумилевым. О нем в наших учебниках по истории литературы не было ничего сказано. В революционной пьесе Всеволода Вишневского комиссар произносит несколько строчек:

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так, что сыплется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.

Давно забылась пьеса, а стихи остались. Они принадлежали перу запрещенного поэта, которого обвиняли в терроризме и заговоре и в свое время расстреляли коммунисты - Николая Гумилева. Тогда мы от Александра Борисовича впервые услышали об авторе этих строк. Потом узнали о трагедии, случившейся в начале ХХ века, и в самой подробной хрестоматии нашли только несколько его стихотворений. О Гумилеве говорить было не принято даже среди филологов. В архивах, дореволюционных сборниках переписывали и перепечатывали мы его стихи. Потом, у нас на глазах, изменилось время, и первые статьи, о его творчестве нам всем казались чудом. А когда в 1988 году его лирика появилась в большой серии «Библиотеки поэта»- справедливость восторжествовала. И мы все радовались этому. Тогда Александр Борисович и показал всем нам, что поэты остаются пророками, они не умирают и не уходят никуда. В стихотворении « Рабочий» Н. Гумилев - отважный путешественник и воин, которого в жизни подстерегало столько опасностей, видел собственную смерть не в дебрях Африки, а у себя на родине

Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою, она пришла за мной.
Упаду, смертельно затоскую
Прошлое увижу наяву,
Кровь ключом захлещет на сухую
Пыльную и мятую траву…

В те дни прозвучала впервые и удивительная история любви Николая Гумилева и первой поэтессы серебряного века Анны Ахматовой, навсегда оставшаяся в стихах.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя.
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя…

После того, как стали стираться белые пятна в нашей литературе, у всех нас появилась надежда на перемены, которые в большинстве своем потом не оправдались. Все стало не так, как хотелось и виделось тогда.

Сколько невероятных открытий было сделано в те дни, как неустанно занимался Александр Борисович с каждым из нас. Как легко было работать потом в спец. семинарах над курсовыми и дипломными работами. У нас все получалось только благодаря этим неформальным занятиям.

Была и еще одна обязательная общественная работа – ДНД. Возглавлял ее в нашу бытность в университете тоже Александр Борисович. Дежурства превращались в дискуссии о литературе, лингвистике, жизни. Мы слушали его дипломников и просто филологов, которые появлялись в опорном пункте, зная, что он там находится. Здесь можно было поговорить о том, о чем молчали на лекциях. Жаль, что ни у кого из нас не было диктофонов, и мы не могли записать все, о чем говорилось. Это были совершенно уникальные монологи и диалоги. Да и многие его лекции остались только в наших кратких конспектах. Писать было трудно – мы смотрели на него и слушали, забыв обо всем на свете.

Мне посчастливилось общаться с Александром Борисовичем в следующем году на уборочной, когда мы на месяц выезжали в село. Более заботливого и неугомонного руководителя студенты не знали. А он еще и работал больше всех, а вечером, когда мы отдыхали, доставал книги и словари – их он всегда возил с собой, и погружался в процесс познания, который для него не заканчивался никогда.

Он формировал у своих студентов новое мировоззрение еще до того, когда грянула перестройка, заставлял нас думать, размышлять и анализировать. Тогда его суждения о революции, коммунистах, свободе шокировали, сегодня мы понимаем, насколько он оказался прав и как глубоко мыслил. Говорить вслух о расстрелянных, о погибшей России, об уничтоженных усадьбах и храмах, все еще было не принято. Теперь я понимаю, что наш любимый преподаватель относился к редкой породе «властителей дум», хотя он сам яростно отрицал бы такое определение. Но время все расставило по своим местам. Никогда не забыть той атмосферы, которая царила в аудитории, когда туда стремительно входил Александр Борисович.

Я помню те дни в октябре 1985 года, когда в столичном журнале « Студенческий меридиан», объявившем конкурс студенческих работ «Слово об учителе», появилась моя статья об Александре Борисовиче:

Наши судьбы сложились удачно, потому что в университете на филологическом факультете мы встретили Александра Борисовича Мордвинова.

Он не убелен сединами, он молод, красив, умен, умеет говорить, а еще лучше – слушать. Если тихонько заглянуть на его лекцию, даже постороннему человеку невозможно уйти, не дослушав до конца. Он в совершенстве владеет самой большой аудиторией. Музыка и математика, литература и искусство, медицина и биология, кино и театр – далеко не все из того, что знает и любит Александр Борисович. И, конечно же, его любимое языкознание. С какой нежностью и страстью, как увлеченно говорит он о зарождении языков, о языках мира и законах их развития, о проблемах человеческого общения.

Так уж получилось, что мои первые дни в университете были очень трудными. И однажды я не выдержала и твердо решила уйти. И ушла бы, если бы не Александр Борисович. Сколько он убеждал, уговаривал, что делать этого не стоит. Но почему он ? Разве мало ему собственных забот и учебных и житейских? Их даже слишком много, но он справляется. Не умеет он только одного – оставаться равнодушным, не прийти на помощь к тем, кто в ней нуждается.

Выходит факультетская газета, где он главный редактор. А как читает Александр Борисович стихи А.С. Пушкина, А. Блока, Ф Тютчева, Н. Гумилева, А. Ахматовой. Какие глубины в поэзии мы постигли вместе с ним.

Любимый учитель – человек, который горит сам и зажигает других, вкладывает в каждого из нас кусочек собственной души. Он нетерпим ко лжи, ханжеству, высокомерию, подлости. Он не читает морали, но одного его взгляда достаточно, чтобы почувствовать, что делаешь что-то не так. Самые суровые наказания ничто по сравнению с этим взглядом. Он знает все наши слабости, знает ту музыку, которую слушаем мы, и тех поэтов и писателей, которых читаем и любим.

Он горячо спорит, доказывая свою правоту, но внимательно выслушивает наши мнения.

Говорят, что незаменимых людей нет, может быть, это и так, наверное, на кафедре можно заменить и Александра Борисовича. Хороших специалистов у нас много. Но кто может заменить человека, которому мы доверяем тот самый « Ключ без права передачи»? Доверяем и знаем, что он в надежных руках. ( № 10 – 84 г)

Александр Борисович прочитал эту статью еще до того, как я успела его предупредить о ее появлении, и был удивлен и смущен. Но очень важным оказалось мое признание тогда, когда еще не было слишком поздно. Тогда он был молод, полон сил и надежд, а нам казалось, что так будет всегда.
В годы перестройки мы покинули университет. Коммерция стала вытеснять духовность. Многие надежды не оправдались. Мы узнали о том, что Александр Борисович серьезно болен. Но никто поверить не мог в то, что все закончится трагически. В это не верится и сегодня.

В этом году Светлое Пасхальное Воскресенье выпало на 11 апреля. Тогда было тепло, и светило солнце. А через два дня около дома, где жил наш любимый учитель собрался весь город. Но мы не хотели прощаться. Александр Борисович и сегодня остается с нами. В каждом из его учеников живет частичка его души. Я слышу и вижу его постоянно. И точно знаю, что « наши мертвые нас не оставят в беде, наши павшие, как часовые». Только как хотелось бы снова встретить его на Любинском проспекте, спуститься к Иртышу, посидеть на лавочке около дома, где была последняя ставка адмирала Колчака и послушать его неповторимые монологи о двух любимых поэтах Осипе Мандельштаме и Борисе Пастернаке.

Сколько бы он еще успел нам рассказать.
Глядя на сегодняшних студентов, я с горечью думаю о том, что они лишены возможности встречи и общения с ним. Нам повезло больше – пять лет он был с нами, и память о нем навсегда сохранится в наших сердцах..


 
ПАМЯТЬ ХРАНИМ

КСЕНИЯ  ПЕТРОВНА СТЕПАНОВА

В этом году, когда нашему университету исполнилось 30 лет, с грустью и болью вспоминаем мы тех, кто не дожил до этого дня – любимых своих преподавателей.
В 1985 году, когда мы пришли в ОмГУ , Ксения Петровна Степанова была полна сил и энергии и покорила с первого взгляда. Имя ее было овеяно легендами, и мы знали, что студенты, ездили на ее лекции в пединститут, где она работала до перехода к нам. Нам повезло больше. На первом курсе мы слушали ее неповторимые лекции по «Введению в литературоведение».

Она никогда не  обращалась к записям и все время экспериментировала. Мы вместе с нею погружались в теорию и анализировали литературные произведения, еще ничего не понимая, но кроме одобрения с ее стороны и удивительной тактичности, не слушали ничего. И учились, потому что стыдно было не знать чего – то. Высота полетов мысли была невероятной, но мы стремились ее достичь.
 
Тонкости русской словесности, зарубежная литература во всем ее объеме, неожиданные примеры из самых разных творений – все это было на ее лекциях естественным.

Очень непросто было многим и на экзаменах, она не терпела лени, безграмотности, желания выкрутиться, оправдаться. Но с течением времени, когда многое стирается из памяти, остается главное: какие- то ее высказывания, отрывки монологов, яркие реплики.

Мы слушали на пятом курсе уникальные лекции по современной зарубежной литературе со всеми ее течениями и направлениями. И писатели модернисты – обретали свое истинное лицо. Она открыла нам сложнейший мир, научив отличать классику  от всего проходящего и незначительного. Мы получили точные ориентиры на всю жизнь.

Ксения Петровна никогда не требовала от нас тупого заучивания, чтения огромного количества книг (Все знают, как велики списки обязательной литературы у филологов). Она хотела, чтобы мы услышали и запомнили имена авторов, к которым потом, в спокойной обстановке можно будет обратиться, перечитать, подумать на досуге. И мы так и делаем сегодня, видя на полках в магазинах знакомые имена и названия произведений, о которых говорила Ксения Петровна, к ним уже невозможно не вернуться.

Она не терпела стандарта и готова была выслушать любое мнение, даже глубоко ей чуждое, и говорила при  этом с  нами на равных, считая нас своими коллегами, а не студентами, ее желание понять, поддержать, помочь при любых трудностях, часто подкупало.

В последние годы она была тяжело больна, но ее оптимизму мог бы позавидовать любой и до конца она входила в  студенческую аудиторию, беседовала о самом главном.

Думаю, что это тот редчайший случай, когда человек не просто получил гуманитарное образование, но и остается гуманитарием в душе и в жизни. Сегодня, когда прошло 14 лет после окончания университета, мы можем оценить все, что она для нас в свое время сделала. Она остается с нами, в нашей памяти, в наших сердцах.