Однажды в автобусе. 8. Кто стучится в дверь ко мне

                Пассажирка  наблюдает, как кондуктор  упрашивает оплатить проезд отвернувшегося к окну человека. Тот не отвечает, не поворачивается, вообще никак не реагирует,  как кукла стоит. Наконец еле слышно  произносит:
                -  Мне нечем платить.  Я не выйду.

                Кондуктор удивленно ему:
                - Ну,  так чего бы вам сразу, по-человечески, не сказать мне об этом? Я что, зверь, по-вашему, и не была  в таком же положении? Странные люди.
 
                Тот  никак не проявлял  своих чувств.   Кондуктор повздыхала, села на свое место и что-то негромко и непонятно забубнила   себе под нос.
                Внимательная  пассажирка   сказала ей:

                - Верно.  Народ стал странный. Не достучишься до него. Я на почте работаю. И у меня такие же случаи происходят, как у вас.
Ношу письма. Заказные требуется вручить лично под роспись. Вот письмо в одну квартиру, где, знаю точно, люди дома.  Звоню. Тишина. Звоню – никакого привета.

                Ладно, думаю, последний раз трезвон устрою  и  исчезну, если не хотят открывать. Пусть теперь сами идут на почту  и получают.  Слышу за дверью легкий шум.  Но никто не спрашивает и не интересуется. Ага.  Я ухо к двери, может,  ошиблась насчет шума, и  в квартире  никого нет?  А с другой стороны  еле уловимое сопение. Дома! Но себя не обозначает. Стучу кулаком в металлическую  дверь с двумя замками и кричу: « Не откроете,  придется самим получать!».

                Тихий голос, наконец,  осторожно спрашивает:
                - Кто там?
                - Почта!
                - Какая почта? Я не знаю никакой почты. – Отвечает мне мужской голос.
                - Да почтальон я ваш. Письмо  вам принесла.
                -Письмо?  Не знаю никакого письма.  Положите возле на пол.
                -Да это заказное письмо. Надо расписаться за него.
                - Заказное?  Мне неоткуда ждать заказных писем.

                Все тот же осторожный голос из-за двери, кстати,  с глазком, который  будто бы закрыт.
                Мое терпение подходит к концу.  Пятнадцать лет ношу почту, в этой квартире раньше была чаще – выписывали газет много, теперь редко – ничего не читают. Меня вроде должны помнить – совсем недавно с радостью встречали, но сегодня  почему-то не помнят и не встречают... Чудеса!


                Писем у меня много, я одна, нет времени в угадайку играть.
                -  Ну что я вас упрашиваю? Расписывайтесь за ваше письмо или сами на почту за ним  придете.  Мне некогда, – сержусь я. Не ночью  ломлюсь. Почтальон, которого хоть из окна да видят: каждый день мелькает.

                - А откуда письмо? – Решил добить меня человек за дверью.
                - Из Москвы.
                - А кто пишет?
                Взрываюсь:
                - Получайте и смотрите сами – откуда и кто пишет.
Однако из-за двери прежнее:
                - А мне оттуда никто не должен писать. Я не знаю людей, кто бы мне мог из Москвы написать.


                Или напуганный или придурок за дверью.
               - Так вы будете получать? Или я ухожу.
               - А что там в письме? Что пишут?
               После этих  чудных  вопросов напал на меня истерический смех. Стою и хохочу, не могу остановиться. Ну и дела!
Дверь вдруг открылась, будто смех был волшебным ключиком.
Испуганная физиономия щурится от яркого солнца, заливавшего подъезд, и снова скрывается в сумраке.

                Люди боятся. Они боятся всего - других  людей, писем, звонков, вестей. Хорошего от всего этого не ждут. Но не до такой же степени.  Как  жить?  Такими  мы стали.

                Пришла домой,  все об этом вспоминаю.  Да нет. Не сейчас мы вдруг такими стали. В России это уже  традиция – бояться и ничего хорошего не ждать. Не верите? А  вот  картинка, описанная  прекрасным русским писателем Иваном Александровичем Гончаровым в романе «Обломов» еще 150 лет тому назад.

                «…Мужик… достал скомканное письмо на имя Ильи Иваныча Обломова. Все обомлели. Хозяйка даже изменилась  немного в лице: глаза у всех устремились и носы вытянулись по направлению к письму.
                - Что за диковинка? От кого письмо? – произнес наконец барин, опомнившись. Обломов взял письмо и с недоумением ворочал его в руках, не зная, что с ним делать.

                Мужик: « Так вот велели вашей милости отдать».
                - А ты бы не брал, - осердясь заметила барыня.
                - Я и то не брал. На что, мол, нам ваше письмо-то, нам не надо. Нам, мол, не наказывали писем брать. Я не смею: подите вы, с письмом-то, да сильно ругаться стал солдат. Я и взял.
                - От кого ж  бы это? – задумчиво говорил Обломов, рассматривая адрес.
                - Рука как будто знакомая, право, - и письмо пошло ходить из рук в руки. Начались толки и  догадки: от кого и о чем оно могло быть. Все наконец стали в тупик. Илья Ильич велел отыскать очки. Он надел их  и уже подумывал было вскрыть письмо.

                - Полно, не распечатывай, Илья Иваныч, - с боязнью остановила его жена, - кто знает каково оно там, письмо-то. Может быть, еще страшное, беда какая-нибудь. Вишь народ-то нынче какой стал! Завтра или послезавтра успеешь, не уйдет оно от тебя. И письмо было спрятано под замок».

                Жизнь идет. А сильно ли мы изменились?

1997-98 гг.