Записка

Время страсти летит быстро и незаметно. «Всё, любимый, всё!» - она произнесла это таким тоном, что он вздохнул и стал одеваться. Вспыхнувший синим квадратиком её мобильник неумолимо показывал 2:30 – половина третьего ночи. «О, господи, чего ему сегодня я буду сочинять», - она представила нахмуренное лицо мужа, - Ну, ладно, не впервой, по дороге чего – нибудь придумаю!»
Расставание с любовником было стандартным – он остановил свою машину у соседнего дома, она поцеловала его в щеку, шепнула: «Я позвоню. Пока».
Внутренне подобравшись для нелегкого объяснения ночной задержки, стараясь не шуметь, она своим ключом тихонько открыла дверь в квартиру и, скинув туфельки, на носочках прошла в гостиную. Тишина и порядок в комнате подсказали ей, что мужа с дочерью дома нет. Она облегченно выдохнула и включила свет. На столе лежала записка, даже. пожалуй, не записка, а целое послание – большой лист бумаги, исписанный знакомым мелким почерком мужа.
«Так. Муж, видимо, уехал с Анюткой к свекрови. И уехали они в 23.00, потому что во столько идет последний автобус – это уже хорошо – меньше оправдываться придется! Всё о,кей!» -подумала она и, забрав с собой записку мужа, пошла в ванную. Тёплая вода расслабила тело, нервное напряжение спало.
Лежать в ванной было приятно и комфортно, спать совсем не хотелось, она, на миг закрыв глаза, вспомнила страстные ласки любовника, самодовольно улыбнулась, затем мокрыми руками взяла записку и стала читать.

Света!
Мне надоело тебя ждать! Мне надоело выслушивать твое враньё! Я устал тебе верить, зная, что ты постоянно обманываешь! И сегодня мы с Анюткой ждали тебя целый вечер, но ты даже не соизволила позвонить! Анютке я уже сам стал врать за тебя, объясняя, какая у нас мама незаменимая на работе, какая она у нас ответственная, что даже в нерабочее время она у нас целиком и полностью принадлежит работе, какой замечательный она у нас товарищ, что все тайны и болезни своих многочисленных подруг она всегда поймёт и постарается оказать помощь. Правда, конечно, в ущерб своей семье.
Да, Света, я помню, что в одну из первых наших встреч восемь лет назад, ты мне сказала, что, если я люблю тебя, то только тебе и должен верить. «Люди могут многое из зависти придумать, но ты верь только мне, если любишь. Дай клятву, что ты будешь верить только мне!» - так ты говорила тогда. И дал тебе эту клятву!

\ Ты гляди-ка, какой памятливый!
Столько лет прошло, а он всё помнит! Я так вот что-то тот разговор смутно припоминаю. Детство какое-то…\

А тот первый  раз, когда ты не пришла ночевать, сказав, что заночевала у тещи, а на самом деле тебя там не было, - был определяющий. Нужно было что-то кардинально делать: избить тебя, выгнать, развестись, а я тебе поверил, вернее, сделал вид, что поверил, вроде бы ради дочери. Да и ты хорошо умеешь зализывать свои грехи. Да и врать ты умеешь просто изумительно.… Да, тот  раз был определяющий – ты почувствовала безнаказанность и вседозволенность.

\ Да, тогда я «влипла по – черному». С Женькой – таксистом «зависли» у его друга. А Женька – паразит спрятал у меня бельё и платье. Да и мать хороша. «Вроде бы, Света, ты не в эту субботу у нас была», - так при муже и бухнула.\

А у нашего подъезда, когда тебе милиционер целовал руки, - и тогда ты чего-то наплела про подшефную школу, про месячник безопасного движения, про твой голливудский сценарий «Безопасное колесо».
\ Было дело. Тогда после этого « колеса» оказались в сауне на стадионе. Почудили. Голышом плавали в бассейнчике. А как бесподобно травил анекдоты тот молоденький лейтенантик. Чуть от смеха … ну, в общем, оттянулись по полной программе. А когда домой подвезли, мой – то  как на грех за хлебом пошёл.
\
И знаешь, Света, мне ведь уже сниться стало, как ты мне изменяешь!

\ Ну, что сниться стало, впечатлительный ты мой, это уж твои проблемы!\

А ты ведь всё с больной головы  свалила на здоровую. Стала всем говорить, что я ужасно ревнивый, что не даю тебе ступить и шагу, что ревную даже «к телефонной трубке» (твоё выражение), что настраиваю против тебя дочь, но ведь мне хотелось простого спокойного семейного счастья, а ты оказалась блудливой овцой. Мне надоело! Давай разводиться!

\ Ну, за овцу ты у меня потом тысячу раз извинения просить будешь и ноги целовать. Ишь ты, развода захотел – прямо так завтра в суд и побегу!\

P. S. Может, я, конечно, иногда и накручиваю себе, но я устал!

\ Ага. Вот это уже лучше. Мне всегда нравилось, что ты сомневаешься. Завтра с утра, вернее сегодня, прибежишь, да и ещё извиняться будешь!\

Утром её разбудил звонок в дверь!
Она открыла.
- Ты где вчера была? – муж хмуро смотрел на неё исподлобья.
- Ты завтракать будешь? – она ответила вопросом на вопрос.
И, когда муж доедал яичницу, обняв его сзади и прижавшись к его голове грудью, она тихонько и вкрадчиво попеняла ему:
- Шекспир ты мой! Отелло ты мой ревнивый! Слов-то, каких ученых нахватался – «кардинально», «с больной головы на здоровую».
Да, к Любке Турукиной мы в больницу ездили, помнишь, я рассказывала, как она у нас в туалете руку сломала, поскользнувшись. Проболтали мы с ней в больнице. А мобильник я на работе забыла! – и, погладив мужа по голове, как маленького мальчика, она пошла на кухню, деловито спросив:
- Как там твои старики-то? Не болеют?