Рассказы егеря. Рассказ третий

                Рассказ третий.

                Проснулся как от толчка. Открыл глаза. Светло. Посмотрел на часы. Ёлки-палки, давно пора быть в лесу!
это же надо так проспать! Вскочил и принялся лихорадочно одеваться. Открылась входная дверь, и вошёл егерь с парящим чайником в руке и в мокрой плащ-накидке.
                -- Тю, скаженный, куды энто ты намылился? Глянь в окошко. У меня собака из будки не вылезает. Мур-р-р, раздалось откуда-то сверху. Кот с полатей смотрел своими зелёными глазами и ехидно улыбался во весь кошачий рот. – Ужо который час льёт и конца не видать, хорошо, что вечор мотоцикл под навес закатили. Ну, раз встал, давай чаёвничать.
                В окно кто-то громко стукнул два раза подряд.
                -- Ещё одного постояльца принесло – пробурчал егерь – как в теремок собираются. Он вышел и тут же вернулся. На  плече сидела мокрая ворона и щипала его за ухо. 

Увидев меня, бросила это занятие и спросила «Кар»?  При этом смотрела не на меня, а на егеря, как бы спрашивая его.
                -- Кар, кар – ответил хозяин – иди к коту, посушись, токмо не задирай его.   На мой недоумённый взгляд ответил  --  подобрал  выпавшего из гнезда, ещё только начавшего оперяться. Принёс домой, а она, паразитка, прижилась. С этими словами егерь  снял ворону с плеча и посадил на полати. Та сразу нахохлилась. – Гляди-ко, обиделась, сейчас будет сидеть истуканом.  Как будто нам от энтова хуже. А ты садись к столу, я и свёрток твой из ямы достал, разбирайся с ним сам. Голова-то как? Не болит? Может медовушки плеснуть.
                -- Ни к чему с утра! А голова на удивление ясная, и выспался прекрасно, даже сна ни одного не видел.
                -- Медовуха, она такая, шибко пользительная, особливо на ночь. Морсу вон попей, ещё лучше станет.   
                Егерь принялся разливать чай, а я взялся за колбасу. Не заметил, как кот слезал с полатей, а он уже тёрся об мою ногу и мурлыкал на весь дом. Получив кусок ушёл к порогу. Ворона молча завозилась наверху и тоже получила свою долю. Слетать не стала, а принялась разделывать её прямо на полатях.
                Выпив кружку чая, в прикуску с колбасой и сыром, егерь откинулся спиной к стене – Хошь, не хошь, а придётся выслушать ещё одну утиную историю. Не поедешь ведь по дождю, а он, похоже, только к обеду перестанет.
                Я молча прихлёбывал чай и только кивнул головой.
                -- Через два года после того случая, о котором я вчера рассказал, ближе к концу апреля я увидел на пруду необычных уток. Вернее селезня и утку. Утка ничем не примечательная, кряква, как кряква и крякает тако же.  А селезень весь какой-от светлый. Шея дак та вобче белая, а голова тёмная, но не зелёная , как у крякаша, а скорее коричневая. Да, шея-то тоньше и длиннее. И хвост длинный, как шип какой или шило…
                -- Шилохвость, эти утки называютя – перебил я его.
                -- Вот, вот, и я говорю, как шило, значитца, хвост у него и не шваркает как крякаш, а как бы грубо так свистит. Значитца, шилохвост говоришь. Запомнить легко! А мне откудова утей знать. Здесь токмо кряквы, да чирки живут. Ну редко ещё широконосы. Вот, так оне парочкой дней десять, а может чуток поболе прожили. Селезень даже с крякашом  однажды сцепился, когда он к евойной утке полез. Драки не было, но гоняли они друг друга по очереди почти весь день. Потом вместе с уткой пропали. Я ещё подумал, что другое место улетели искать, от такого соседа подальше. Ну, улетели и улетели, я и забыл про них. Другие заботы накатили.
               
                В середине мая, ходил проверять старые солонцы для лосей, подправил их, да соли засыпал. Возвращался домой ужо под вечер, противоположным от кордона берегом пруда. Как вдруг услышал в кустах хлопанье крыльев. Сначала не обратил особо внимания, мало ли кто там хлопать вздумал. А потом странным показалось. Хлопнет несколько раз и перестанет, снова два-три раза в энтом же месте. И опять, Ну,  я и полез в кусты. А там картинка нарисовалась, ажно присел. Большая сова, знашь така светлая, с чёрными глазами, длиннохвостой неясытью прозывается, одной лапой  держится за толстую ивовую ветку, а второй вцепилась в утиное крыло. Не рассчитала, видно, размер добычи и напала. Схватила за крыло, а справиться не может. Утка, пожалуй, потяжелее её будет. Утка сову на себе по кустам потащила, вот та второй лапой за куст-от и схватилась. Утка вырваться пытается, свободным крылом хлопает, но сова крепко вцепилась и не отпускает. Утка ужо из сил выбилась, пластом лежит. Сова на меня смотрит, клювом  щёлкает. Я боюсь её голыми руками-то брать. Ежели вцепится, то когтищами руку запросто насквозь проколет. Ну, думаю, палку сухую выломаю, а тебя всё одно отгоню. Стал сухарину искать, глядь, а в корнях-то гнездо утиное. А в нём опять восемь яиц, только не зеленоватых, а желтоватых. Видать сова утку на гнезде прихватила. Пригляделся к утке, а она вроде как и не кряква.  Та вся пёстрая, а у энтой голова однотонная, светло- коричневая, да и шея тоньше и длинней. Ладно, думаю, потом разберусь. Выломал палку и к сове. Бить я её, однако, не собирался, тоже поди гнездо где-то есть. Но по пальцам стукнул.  Она тут же отцепилась и скрылась бесшумно. Утку я подобрал, она даже отбиваться не стала.
                Принёс я утку на кордон и устроил так же как раньше крякву. Потом сходил с корзинкой за гнездом. На этот раз выкопать не было никакой возможности, вокруг гнезда были корни. Я сделал гнездо из сухой осоки прямо в корзинке, уложил в него яйца и обложил пухом, собранным на гнезде. Корзинку поместил в ящик в вольере. В отличие от кряквы, энта утка, вела себя беспокойно, ходила кругами по огороженному углу, пыталась взлететь, хотя левое крыло не работало. Но утром  заметил, что утка поела и сидела на гнезде. Но когда я или жена подходили близко, она вскакивала с гнезда и начинала метаться. На следующий день ко мне заехал лесник Вася, я ему показал утку и просил найти того охотника. Оказалось, что Василий охотника знал хорошо и хорошо о нём отзывался. Охотник подъехал уже к вечеру.  Он сразу наговорил мне сто спасиб за первую утку с выводком. Сказал, что всё получилось очень удачно. Я ему всё рассказал, как было, и просил сегодня же забрать пленницу. Но он ответил, что это не кряква, а шилохвость, и не уверен, что получится что-либо доброе из такой затеи. Но потом решился, забрал всё вместе с корзинкой и увёз. Корзинку он переслал с Васей, а его самого я больше не видел и дальнейшую судьбу шилохвостей не знаю. Вот и вся история, а ужо интересна она тебе или нет,  решай сам.
                Дождь к тому времени перестал, хотя в воздухе ещё висела водяная пыль. Егерь слазил в яму, достал мою добычу и мы выкатили мотоцикл со двора. Он пытался мне положить свёрток с остатками еды, но я только отмахнулся. Тогда он принёс литровую банку медовухи. Провожал меня только Шарик. Кот даже не смотрел в окошко, а ворона улетела по своим делам. Перед отъездом мы договорились, что я к нему ещё приеду по белой тропе, и мы расстались.
                Судьба распорядилась иначе. Встретиться нам больше было не суждено. Через месяц меня перевели на работу в другой район с повышением. Сборы были недолгими, и я уехал, так и не выполнив своего обещания.