Второй год невинности. Лето 4

4.

Хорошо, что хоть Толстый никуда не уехал. В этом году мама не отправила его к бабушке с дедушкой, с которым Толстый имел одинаковые нестандартные, как-то по-особенному вывернутые уши. Своими ушами он очень гордился , считая их признаком породы.

Вместо того, чтобы отправить его к дедушке с бабушкой, мать устроила его работать официантом в ресторане своих знакомых. Он пахал там с утра до вечера и имел только один выходной в неделю. Однако в этот выходной ему абсолютно нечего было делать, поэтому он звал меня прогуляться.

Подходил к общаге и звал, то есть орал во все глотку: «Толян! Толян!». Дикий человек. Ну мы с ним и гуляли, долго и тяжело. Домой он звал редко, когда мама разрешала, а ко мне не хотел заходить, потому что у меня тоже можно было маму схлопотать, только мою. Вот и приходилось мне после ночи охоты за бутылками напрягать последние силенки. А что было делать? Больше друзей у меня не было.

И так это мы мило гуляли и общались и пиво пили, на деньги собранные собиранием пивных бутылок и обслуживанием пьяных туристов. Толстому-то что? У него этих денег и без работы было полно. А я пил пиво и понимал, что буду до вечера совершенно голодным, а вечером набью пузо низкокалорийной едой и опять уйду в закат с заветным пакетиком. Но вариантов особых не было. 

И до того мы с ним мило общались, что моя мама, наивная душа, даже подумала, что он через свою маму сможет мне помочь с работой. Как-то я с самого начала знал, что дружба дружбой, а чужие проблемы Толстому и особенно его маме были ну совсем не нужны. Моя же наивная маман, видя, что я не шевелюсь в этом направлении, каким-то хитрым образом (наивные люди бывают очень хитры) выведала, у Толстого телефон его мамы и сама ей позвонила.

Результат был ошеломляюще банален. Естественно, бедная женщина очень сочувствовала нашему бедственному положению, но сделать ничего не могла. Она сама, по ее словам, с большим трудом пристроила своего сынишку и теперь молилась, чтобы его случайно не уволили.

Друзья, они порой такие «друзья».