Рассказ про Марину - часть третья из трёх

        Сквозь сон я то и дело чувствовал, как загадочный шар вновь ходил туда и сюда под тканью кровати. Я ворочался, изо всех сил стараясь не просыпаться, но, наконец, открыл глаза. Часы показывали половину пятого утра.
        Я встал и вышел на кухню выпить воды. Налил стакан – и застыл со стаканом в руке.
        Я точно помнил, что заснул у Алексея в студии. Но сейчас я был на кухне в квартире Марины.
        Схватив телефон, я выскочил на балкон и набрал номер Алексея.
        - Алло! – крикнул я в трубку.
        - Кому не спится в ночь глухую? – сонным голосом спросил Алексей.
        - Ты где?
        - Дома. Где мне ещё быть?
        - То есть, ты не в студии?
        - Ещё не хватало в студии спать, когда мне до дома два шага!
        - Точно… - потерянно протянул я. – А с записью что?
        - С какой записью?
        - Песня, которую Владимир записывал. Где Марина подпевала…
        - Ну?
        - Мы же с тобой вместе слушали…
        - Ничего мы вместе не слушали. Ты там в порядке, вообще? Может, приехать?
        - Подожди! – почти крикнул я. – Пожалуйста, Лёша. Я тебя очень прошу. Сделай одну вещь. Реально, вопрос жизни и смерти.
        - Прямо сейчас?
        - Прямо сейчас. С меня большая простава.
        - Не нравишься ты мне, друг… Ладно. Что я могу для тебя сделать?
        - У тебя проект с собой? Ну, этой песни вчерашней.
        - С собой.
        - Открой его и дай мне прослушать по телефону, пожалуйста.
        - Только если ты мне потом объяснишь, что к чему…
        В трубке послышались звуки – Алексей включал свой ноутбук и открывал проект.
        - Открыл, - сообщил он.
        - Там, где Марина поёт. Дай мне послушать эту дорожку.
        - Так-так-так… Сейчас…
        Я нервно сглотнул.
        - Слушай, там пусто всё. Ни одного сигнала.
        - Как пусто? – ошалело спросил я.
        - Не записалось ничего. Наверное, из-за электричества глюкануло. А что случилось-то?
        - Только не убивай меня, Лёша. Похоже, мне просто приснился дурной сон. Но сон очень реалистичный – настолько похожий на жизнь, что я был уверен, будто мы с тобой вместе сидели и слушали этот вой…
        - Какой ещё вой? Пусто там всё, говорю тебе. Слушай, давай я приеду? Диктуй адрес.
        - Не надо, Лёша. Спасибо тебе.
        - Адрес давай?
        - Не дам. Незачем это.
        - Тогда поклянись мне, - голос Алексея был полон неподдельного беспокойства,- поклянись мне, что ты не принимал никакой дряни и не сделаешь ничего плохого, а просто ляжешь спать и утром проснёшься, как ни в чём не бывало.
        - Клянусь. Спасибо тебе, друг. Прости за звонок. Завтра всё будет в норме. Я тебе обещаю.
        Я нажал «отбой» и долго курил, глядя на красное солнце, медленно поднимавшееся над горизонтом. Наконец я вернулся в спальню, опустился в кресло напротив кровати и стал смотреть на спящую Марину.
        Её лицо было спокойно и безмятежно. На губах светилась еле заметная улыбка. Одеяло упало на пол, и я мог видеть гибкое, стройное, практически безупречное тело Марины. И чем дольше я смотрел, тем больше она казалась мне похожей на…
        - … на кошку! – будто бы крикнул чей-то голос прямо над моим ухом. Я вздрогнул и поднял голову: похоже, я начал засыпать.
        И тут на тахте – на той её половине, где до этого спал я – в районе головы вдруг взгорбилась простыня, и под тканью туда и обратно вновь прокатился таинственный шар.
        Во рту у меня пересохло. Сна как не бывало. Я наблюдал и боялся пошевелиться.
        Шар прокатился из головы в ноги тахты и исчез. Я продолжал наблюдать. Вот он опять появился у изголовья и будто бы постучал: тук-тук-тук! – изнутри. Я тихо соскользнул с кресла и сел на пол рядом с тахтой. Для меня перестал существовать весь мир, остались только неведомый шар с той стороны дерева и ткани и я – с этой стороны. Вот шар прижался к поверхности кровати… ещё секунда, и я бы на него бросился, разодрал бы ногтями ткань, проломился бы сквозь деревянные перегородки (о том, что можно просто открыть тахту, я не думал). В общем, я был готов броситься вперёд, но вдруг перед моими глазами мелькнуло обеспокоенное лицо Марины.
        - Остановись! – крикнула она и изо всей силы ударила меня по лицу.
Я отшатнулся и вскочил на ноги.
        - Ты сдурела? – крикнул я. – Что происходит?
        - Прости, - ответила Марина и сделала движение в мою сторону. – Но так надо. Понимаешь, ты должен…
        - Что я должен? – вновь крикнул я. – Что там такое внутри?
        - Ты не должен…
        - Чёрт! – громко выругался я, шагнул вперёд, скинул с тахты бельё и попытался открыть крышку.
        Крышка была тяжёлой. Она ни на миллиметр не подвинулась, как я ни силился. Впрочем, практически тут же Марина набросилась на меня и повалила на пол.
        - Не трогай. Ну не трогай! – взмолилась она.
        - Что там такое?
        - Не спрашивай.
        Я ощутил дичайшую усталость и откинулся назад.
        - Не обижайся. Пожалуйста, не обижайся, - шептала Марина, пытаясь прижаться ко мне.
        Я отстранился и закурил.
        - Ты мне не доверяешь? – спросила она, и в её голосе было столько боли, что мне стало её жаль. – Ты меня не любишь?
        - Я тебя очень люблю, - сказал я, вздыхая. – Очень люблю. Но совсем не понимаю.
        - Чего ты не понимаешь?
        - Мне кажется, я схожу с ума. Я совершаю поступки – а потом оказывается, что я их не совершал. Я вижу и слышу какие-то вещи, но выясняется, что этого не было на самом деле. Я потерял ощущение реальности. Абсолютно. Я не понимаю, где я и что со мной происходит.
Марина вновь прижалась ко мне и продолжала молчать.
        - Ты хочешь уйти? – спросила она наконец.
        - Толку-то? – усмехнулся я. – Убежать всегда просто. Но я не хочу убегать. Я хочу разобраться и убедиться, что как минимум я не сошёл с ума.
        - А как максимум? – спросила Марина.
        - Я не знаю, что тебе ответить, - честно признался я. – И я хотел бы начать с минимума. Потому что, если спросить меня, то я душу готов продать в доказательство того, что всё, что со мной происходит, происходит на самом деле. Но так не бывает, так не должно быть! Что за шар стучится мне в спину и мешает мне спать? Откуда этот вой на записи у Алексея? Что со мной – и кто ты такая, наконец?
        Марина внимательно на меня посмотрела.
        - Если ты хочешь расстаться, - сказала она, - то лучше уходи ты. Потому что я от тебя уйти не смогу.
        - Милая моя. Хорошая, - я ласково взял в ладони её лицо. – Я не хочу, чтобы кто-то из нас уходил. Я просто хочу знать, как мне жить дальше. Вернее, как нам с тобой жить дальше.
        На лице Марины появилось выражение глубокой задумчивости. Казалось, она принимала какое-то решение.
        - Есть один способ, - сказала она. – Говорить о подробностях рано, сейчас это ни к чему. Мне нужно будет уехать на неделю или, возможно, на чуть подольше. Мы не будем созваниваться или переписываться, но чтобы ты не думал, что я хочу исчезнуть, я оставлю тебе ключи от этой квартиры, и ты будешь жить здесь, пока я не вернусь. А там, если захочешь, мы сменим жильё и начнём всё с чистого листа.
        - Куда ты поедешь? – спросил я. – Не стану настаивать на том, чтобы тебя сопровождать, но хотя бы скажи, что это за место.
        - Давай ты не будешь об этом думать? – попросила она. – И, пожалуйста, не пытайся за мной следить. Когда я вернусь, я сама тебе всё расскажу. Но до этого времени – рано.
        - Ты говоришь странные вещи… – я пожал плечами, и Марина хрипловато рассмеялась.
        - Если бы ты знал… - сказала она и провела рукой по моим волосам. – Если бы ты только знал… Скажи мне ещё раз: ты меня любишь?
        - Очень люблю.
        Марина опять засмеялась, потом вдруг стала очень серьёзной.
        - Я тоже тебя люблю, - впервые сказала она. – Пожалуйста, верь мне.

        Утром она уехала. По её просьбе я не стал её провожать. Конечно, можно было поймать машину и тайно отправиться следом, но я решил этого не делать.
        «В конце концов, - подумал я, - до меня у неё была своя жизнь, и мало ли какие вопросы остались в ней нерешёнными».
        Конечно, неясность ситуации меня беспокоила, но я решил не форсировать события и дождаться возвращения Марины. «Будь что будет, - говорил я себе. – Будь что будет…»
        Первые пару дней я прожил как в тумане: слишком много эмоций скопилось за последнее время, и мне нужно было побыть в спокойном одиночестве, чтобы привести мысли и чувства в порядок. Наконец, я ощутил в себе достаточно сил и договорился о встречах с несколькими друзьями, с каждым из которых прекрасно провёл время.
        Поскольку квартиру при разводе я оставил Елене, жил я пока в квартире Марины. Всё было тихо: меня не беспокоили ни перепады реальности, ни неведомый шар, живущий в тахте. Помимо прочего, я позвонил Алексею, чтобы сказать, что я жив, и поблагодарить его за беспокойство. Переспросил я его и о записи, и он повторил мне то, что уже говорил однажды: ни в основном проекте, ни в запасной его копии записей голоса Марины не сохранилось.
        Наконец, прошлое было более-менее пережито, и наступил момент, когда на меня навалились неизбежные мысли о том, что меня ждёт в будущем.
        - Всё очень странно. Всё слишком странно. Беги, пока не поздно, - говорил мне внутренний голос.
        - Ты любишь её. Повремени, не руби сплеча, - говорил другой внутренний голос.
        - Ты не знаешь, во что лезешь, - отвечал ему первый голос. - Может, тебя и приснилось про озеро, и про вой тебе тоже приснилось, но этот шар под обивкой постели – ты же последний раз видел его наяву, а не во сне.
        - Верно. Но это могло быть игрой расстроенных нервов. Смотри: твои нервы идут на поправку, и уже несколько дней не происходит никаких странностей, - возражал второй голос.
        «Бред какой-то!» - думал я и пытался отвлечь себя то вечерней прогулкой, то телевизором, то алкоголем. Однако ясность от этого не приходила.

        В одну из ночей я проснулся от того, что шар сквозь обивку тахты ткнул меня в спину. Я не стал вставать и лежал с открытыми глазами, не включая света, как будто чего-то ждал.
        Ночь уже перевалила пик темноты, и за не закрытым шторой окном стояли серые предрассветные сумерки. Было настолько светло, что взгляд свободно различал предметы в комнате. Я лежал и с интересом слушал то, что привык считать ночной тишиной.
        Оказалось, что на самом деле никакой тишины не существует – меня окружало целое море разнообразных звуков. Вот за стеной кто-то спустил воду в туалете. За окном проехала машина с неровно работающим двигателем. Во дворе раздался собачий лай, который затем перешёл в вой, и я невольно содрогнулся, представив себе, как выглядит сейчас, в предрассветном полумраке, такой милый и уютный при солнечном свете двор. Собака всё выла, затем на неё кто-то крикнул, и она замолчала. Где-то отворилось окно, и, ударяясь о ветви деревьев, вниз полетела жестяная банка. Вот она ударилась о землю – глухой, надтреснутый звук – и тотчас же где-то двинулся лифт.
        Новый удар мне в спину был настолько неожиданным и резким, что я вскрикнул и жутко разозлился. Вскочив на тахту ногами, я изо всех сил начал пинать проявляющийся то тут, то там и всё больше беснующийся шар.
        - На тебе! На тебе! – заводился я, чувствуя, что начинаю одерживать верх над мучившим меня кошмаром. – Получай!
        Шар ударил меня по ноге так сильно, что я соскочил на пол. В ту же секунду удары изнутри тахты прекратились, и наступила практически полная тишина – ни звука не доносилось ни изнутри тахты, ни из внешнего мира. Казалось, затихло и умерло всё, даже время.
        Тогда я решительно шагнул к тахте и рванул крышку вверх.
        До сих пор я содрогаюсь, вспоминая об этой секунде. Потому что из недр тахты мне в лицо ринулся – крик. Страшный, ужасный, почти что нечеловеческий вопль.
        Он начался с истошного женского визга, но по мере того, как он набирал силу, в нём становилось всё больше и больше голосов, слитых невыносимым общим страданием в единое целое. Казалось, этот вопль вобрал в себя весь ужас человечества за долгие сотни веков. В нём было всё, чего боятся и о чём не хотят думать люди – последняя степень отчаяния, безнадёжное одиночество, неутолённая дьявольская страсть, хруст медленно перемалываемых костей, огни адских костров, запах палёного мяса и медленный, но неотвратимо действующий яд, бьющий в самое больное место человека – в его душу. Пожалуй, единственное, чего в нём не было – это надежды: он не оставлял выбора и начисто лишал любых иллюзий. И он существовал, существовал в реальности – и это было самое страшное.
        Я не глядя схватил одежду и пулей вылетел из квартиры.
        Очнулся я уже в такси. Пожилой таксист пронзительно, с каким-то сочувствием смотрел на меня.
        - Куда едем? – спросил он.
        - Улица Вспольная, дом девять, - это был домашний адрес Алексея.
        Он покачал головой, двинул рычагом, и машина тронулась.
        Город тонул в утреннем тумане. Мы двигались медленно, потому что в любую секунду белая пелена впереди могла превратиться во что угодно – во встречный автомобиль, в зазевавшегося пешехода или даже в стену здания. Странно, но мне показалось, будто мы всё время то поднимались куда-то вверх, то опускались вниз, словно бы ехали по холмам, которых в нашем городе отродясь не бывало.
        - Ничего себе нынче туман, - сказал я и закурил.
        Таксист покосился на меня и ничего не ответил.
        Мы продолжали ехать в полной тишине.
        - Вы не скажете, сколько времени? – спросил я его чуть погодя.
        - Двадцать минут шестого, - ответил он, взглянув на детские электронные часы без ремешка, которые достал из кармана. Я знал такую модель. Если нажать на большую чёрную кнопку, они человеческим голосом говорят время. – Приехали. Улица Вспольная, дом девять.
        Я расплатился, вышел, и автомобиль сразу исчез в тумане. Я поднял глаза и с трудом различил табличку: «ул. Средние Поля, 9». Ниже – ещё одна табличка: «бывш. ул. Вспольная». Это было странно и непонятно. Дом, впрочем, был тот же самый, что и должен был быть.
        Я подошёл к двери и позвонил.
        - Алло! – сонным голосом ответил вахтёр.
        - Здравствуйте. Я в квартиру 79, к Алексею Якунину.
        - Вы ошиблись. Здесь таких нет.
        - Ошибка исключена. Алексей Якунин – неужели вы не знаете? Такой высокий, с бородой…
        - Говорю же – здесь таких нет.
        Я извинился, выключил домофон и позвонил Алексею с мобильного – почему-то я не додумался до этого раньше.
        - Алло? – произнёс сонный женский голос.
        - Алло? Кто это? – от неожиданности ляпнул я.
        - Паша, это опять он… - послышалось в трубке.
        - Эй ты! – трубку взял неведомый Павел. – Я не знаю, кто ты такой, но если ты ещё хоть раз позвонишь по этому номеру, то я тебя найду, и тогда пеняй на себя. Понял?
        - Понял, - ответил я и сбросил вызов.
        Ещё когда я сидел в такси, мне что-то мешалось в заднем кармане джинсов. Я засунул туда руку и вытащил ключи от бара, которым владела Марина. Оставалось надеяться, что бар был на прежнем месте, потому что в этот час идти мне больше было некуда.

        Марина так никогда и не вернулась.
        Я пытался её разыскивать, но это ни к чему не привело: общих знакомых у нас почти не было, а официальные запросы ничего не давали.
        Зато в процессе этих недолгих поисков я выяснил несколько фактов. Например, в городе, где я жил, необъяснимым образом изменились ландшафты и топонимика. Кроме того, из него, кажется, исчезли все люди, с которыми я когда-либо был знаком. Ну и, вдобавок по всему, по документам выходило, что собственником квартиры и бара являлся я. Похоже было, что я каким-то невообразимым образом занял место Марины. Что ж – я действительно начинал новую жизнь…
        Кстати говоря, квартира выгорела дотла: каким-то образом после моего ухода в ней начался пожар, который уничтожил всё внутри. По счастью квартира находилась на верхнем этаже,
        Я до сих пор так и не знаю, кем была Марина и куда она исчезла. Иногда мне кажется, будто её не было вовсе и всё произошедшее – это какой-то морок или бред, порождённый моим расстроенным воображением. Я даже готов признать, будто мой разум расстроился настолько, что я сам купил и бар, и квартиру, а потом об этом забыл. Но в одном у меня нет никаких сомнений: с момента ночной прогулки с Мариной меня действительно больше не тронула ни одна собака.

        Женщина вошла в бар и устало опустилась на стул.
        Я протирал бокалы, смотрел на неё и улыбался. Лес тихо кивал мне ветвями, а прибрежный тростник шелестел свою вечную песню.
        - Дайте чего-нибудь выпить, пожалуйста, - тусклым голосом попросила женщина.
        Она сняла шляпу и положила её на край стола.

© текст, фото - Министерство Луны