Созидая Бога 2

             http://proza.ru/2016/05/31/1067               

           II

     Я раскрыл рот от удивления и, чтобы не захлопнуть его понапрасну, выдавил из себя:
     — Очень интересно.
     Дальше мы какое-то время шли молча. Я порядком устал и плёлся позади Сергея, обдумывая его последнюю фразу. Подъём становился круче, а идти тяжелее. Я понемногу начал отставать. Чтобы перевести дух и хоть как-то собраться с силами, я остановился и посмотрел назад. В океан добавилось синевы, и он увеличился в размерах, распростёршись до самого горизонта. Папеэте, наоборот, съёжился и стал похож на городок собранный из конструктора «Лего». По его миниатюрным улочкам сновали игрушечные автомобильчики. Людей я уже не различал. Не помогала даже возрастная дальнозоркость. Я несколько раз глубоко вздохнул, прочищая лёгкие, и сразу почувствовал прилив сил. Открылось «второе дыхание», как говорят спортсмены (всё же я не зря столько лет занимаюсь каратэ). Я уже готов был тронуться с места, как вдруг вновь ощутил прикосновение руки к своему предплечью. Оно уже не было таким властным, скорее дружеским.
     Я обернулся. Сергей приветливо улыбался и смотрел мне в лицо.
     — Я уже отдохнул, – промолвил я, – продолжим восхождение.
     Мы снова двинулись в путь по утоптанной дорожке из серого песка, петлявшей среди густой растительности. Можно было догадаться, что по ней когда-то ездили машины. Это было заметно по оставленной колее и изодранным веткам, нависавшим над ней.
     — Так что там, на счёт жизней? – возобновил я прерванный разговор, – почему тебе обещано было только двенадцать лет? Я бы не согласился на такие условия.
     — Не двенадцать, а сто, – возразил Сергей, – но так как жизней у меня было четыре, которые я вспомнил, то я решил прожить каждую по двадцать пять лет. Теперь это моя последняя, и в ней мне осталось двенадцать земных лет. Я подчёркиваю, – земных. Потому что другие жизни были не совсем обычные, и годы у них были свои, не такие, как на Земле. Одна из них была даже, как бы и не жизнь вовсе, – на секунду он замялся, подбирая слова, – я был прозрачным кубом на тёмной плоскости. Был очень долго, по земным меркам... почти вечность. И существование это было в другой Вселенной, с другим пространством и временем.
     Он закрыл глаза, как бы что-то припоминая, и прибавил.
     — Бесконечная тёмная плоскость, я Куб, рядом другие кубы, и общение: бессловесное, мысленное, почтительно дружелюбное, когда уже через час хочется сделать гадость, но ты не можешь – нет ни рук, ни ног, ни языка.
     Он усмехнулся чуть слышно, словно вспомнив что-то такое, что не для посторонних ушей, и продолжил взволнованно.
     — Я сперва даже не хотел просить у Него эту не совсем понятную для меня жизнь. Слишком странной и однообразной она была. Но, представив, сколько у меня появится времени поразмыслить над всем, я решил прожить её ещё раз. Ведь это была моя жизнь. Мало того, я заказал её первой. И знаешь, – Сергей радостно засмеялся, – второй раз она не показалась мне такой длинной и нудной, потому что я уже ничего не боялся и знал, как вести себя с другими кубами.
     Закончив про кубы, Сергей замолчал. Я тоже какое-то время шёл молча, опустив голову. Слышно было только, как шуршал песок под нашими ногами, да многоголосое щебетанье птиц доносилось из леса. Меня распирало любопытство, хотелось узнать  продолжение, поэтому я опять не утерпел и нарушил молчание.
     — Можно я уточню про жизни, которые Некто может дарить по своему усмотрению, – спросил я, – я так полагаю, что и мне будет даровано пожить ещё раз?
     — Даровано будет всем, – подтвердил мою догадку Сергей, – только многие не поймут, что живут во второй раз. Они частенько и в первый раз не понимают, что живут на белом свете. Колесо сансары для них не прервётся. И вообще, живут ли они? Может, это всего лишь сон... мой, твой или чей-то ещё...
     Он посмотрел на меня внимательно и прибавил тихо почти шёпотом.
     — У тебя за плечами тоже не одна жизнь, если ты, конечно, вспомнишь.
     — А что нужно? – поинтересовался я, – чтобы вспомнить.
     — Самая малость, – усмехнулся Сергей, – пообщаться с Ним. Но спешить не стоит, тебе надо подготовиться. Поживёшь у меня денька три-четыре, а там посмотрим.
     Мы снова двинулись в путь, теперь уже молча. Я обратил внимание, что подъём начал выпрямляться, а потому вздохнул с облегчением. Впереди по курсу показалась небольшая площадка, примыкавшая к самому обрыву. Она была ровной, аккуратно посыпанной песком и почти полностью укрыта от солнца тенью громадного дерева Бодхи. Наверное, под таким принц Гаутама когда-то получил просветление и стал называться Буддой. Под развесистой кроной стояла деревянная скамья, большая и удобная. Мы упали на неё, не сговариваясь. Даже у Сергея от ходьбы выступила испарина на лбу, и смуглые щёки его покраснели. О себе я умолчу. Мою тайскую футболку можно было начать выкручивать ещё за триста метров отсюда.
     Я осмотрелся, и мне показалось, что этот небольшой оазис появился здесь недавно и неспроста. Сергей каким-то образом приложил к нему руку, заранее зная, что песчаная лужайка пригодится ему в нужную минуту. От неё до вершины горы  оставалось чуть меньше половины пути, и теперь было самое время отдохнуть и поговорить по душам. Сергей, не спеша, извлёк из рюкзака полуторалитровую бутылку воды и поставил её на скамью.
     Bon Aqua (Бон Аква) – было написано на этикетке по-французски.
     «Правильно, – подумал я, – французская водичка на Французских территориях».
     В моей сумке, кроме Кока-Колы, другой жидкости не было. Я купил её в аэропорту, не подумав и сделав это чисто автоматически. В принципе я ничего не имею против этого напитка, но на жаре он не лучший освежитель.
     Сергей отвинтил пробку и протянул бутылку мне. Я жадно припал к горлышку и начал поглощать воду увесистыми глотками.
     В жизни я часто не могу остановиться, не умею прервать страстного действа, творящегося со мной, в чём бы оно ни выражалось: в раннем ли подъёме из тёплой постели, в попытке ли бросить курить или первым оставить девушку, которая ещё нравится, но уже далеко не так, как в первые дни близости. Холодное пиво с утра после вчерашнего застолья, созерцание звёздного неба в деревне во время ночлега  на тёплом пахучем сене, задержка дыхания на дне Красного моря, когда достиг намеченной глубины, а всплывать не хочется – всё это для меня звенья одной цепи – под названием Страсть. И Страсть эта всегда захватывала меня целиком и никогда сама собой не отпускала. Утоление жажды не исключение. Мне уже пятьдесят, а я по-прежнему не могу усмирять свои животные инстинкты, хотя давно пора этому научиться.
     Я скосил глаза на Сергея, мне не хотелось, чтобы он прямо сейчас заметил мою слабость и раскусил меня раньше времени. Усилием воли я оторвал от себя бутылку, не допив до половины (слово «оторвал» наиболее точно характеризует моё состояние), и протянул её Сергею. Тот сделал три небольших глотка и внимательно на меня посмотрел.
     «Он что-то знает обо мне, – подумал я, – чего не знаю я. Не зря меня сюда занесло на этот далёкий остров».
     Сергей сделал ещё пару глотков и поставил бутылку на скамью между нами.
     — Будешь? – спросил он.
     Я покачал головой.
     Вставать и идти не хотелось. Дерево Бодхи шумело над нашими головами, и лёгкий приятный ветерок холодил наши лица. Чувствовалась близость просветления.
     — Я тоже пока не хочу, – сказал Сергей, будто угадав мои мысли, – посидим просто так, помедитируем.
     — Я не умею, – произнёс я.
     — Умеешь, – возразил Сергей, – ты многое умеешь, но пока не знаешь об этом. Кстати, наверху тебя ждёт сюрприз!
     — Я готов к любым сюрпризам и без всяких медитаций, – тут же согласился я.
     — Ты вот что мне расскажи, – переменил тему Сергей, – и сделай это достаточно откровенно. Я хочу знать, что привело тебя сюда. Я понимаю, захотелось тепла и уединения. Но всё это можно найти и в России. Наверное, было что-то ещё, что подвигло тебя в такой дальний путь?
     — Было, – ответил я, – и не что, а кто. Марлон Брандо. Он дал первоначальный толчок для моей поездки.
     Мне показалось, что при слове Брандо, Сергей вздрогнул, но он тут же взял себя в руки.
     — А вот это интересно, – сказал он, – чем же он тебя прельстил?
     — Можно я начну не с него, – попросил я, – а с самого начала. Со своего детства и звёздного неба?
     — Валяй, – Сергей согласно кивнул, – спешить нам некуда, и я с удовольствием тебя послушаю.
     — Я никогда не любил смены времён года, – начал я, – особенно наступления осени. Это для Пушкина осень – прекрасная пора, очей очарование, а ко мне вместе с осенью всегда приходила тоска, зелёная и беспросветная. Мне всегда казалось, что я никогда не дождусь весны, что этот голый унылый пейзаж, омертвивший природу, никогда не закончится. На школьном глобусе я всегда с интересом рассматривал те места на земном шаре, где не бывает осени. Тёплыми летними вечерами, я не сразу шёл домой, а подолгу сидел во дворе и смотрел на звёзды. Меня манил их таинственный блеск, мне казалось, что только они понимают меня и в будущем каким-то образом обязательно изменят мою беспросветную жизнь.
     Однажды в школьном атласе я наткнулся на две цветные фотографии. Их кто-то забыл между страниц. На одной был изображён небольшой рыбацкий посёлок, а на другой белая песчаная коса, затерявшаяся в изумрудно синих водах океана. Я узнал потом, что оба этих снимка были сделаны на одном и том же острове, атолле Факарава, самом большом во Французской Полинезии. Фотку с песчаной косой я присвоил и положил её в нагрудный карман, и потом всегда носил с собой. Она и сейчас в моём бумажнике, потускневшая и потрепанная, но такая дорогая – как воспоминание о моей детской мечте. Потом я где-то вычитал, что недалеко отсюда голливудский актёр Марлон Брандо купил небольшой остров-атолл и теперь живёт там. Частенько перед сном, рассматривая эту позаимствованную в школе фотографию, я представлял, как он утром просыпается рано-рано, с первыми лучами солнца, открывает огромное в полстены окно, и шум прибоя, разбавленный влажным воздухом, врывается к нему в спальню. Брандо медленно натягивает на себя халат и выходит на веранду. Ему некуда спешить. Присланный вчера сценарий нового фильма выброшен на помойку. Он потягивается и смотрит вдаль, на вынырнувшее из океана солнце.  Впереди у него длинный тёплый день, наполненный  безмятежным счастьем и приятным ничегонеделаньем.
     «Что ещё надо в старости», – как говаривал незабвенный Абдулла из «Белого солнца пустыни».
     Дальше я представлял, как Марлон Брандо в цветастом халате пьёт на веранде душистый чай. Пьёт, не спеша, основательно, смакуя каждый глоток. В руке он держит кусок местной сладкой выпечки, и всё лицо его в сахарной пудре. От этой картины я балдел, и было такое чувство, что и меня ждёт в жизни нечто подобное.
     Я замолчал и посмотрел на Сергея, внимательно ли он слушает.
     — Я жил на Факараве, – сказал он неожиданно, – целых полгода. Это было моё первое уединение в теперешней жизни, уже после События. Шум ветра в верхушках пальм, шорох песка под ногами, брызги волн, – всё это мне знакомо. Ни комаров, ни резко сигналящих машин, ни навязчивых земляков с бутылкой виски в руках, желающих выпить с тобой на брудершафт и поделиться невесёлыми мыслями – ничто не мешало моему спокойствию. Тогда у меня ещё не было телескопа, и ночью я просто лежал на песке, раскинув руки, и смотрел в небо. Мне казалось, что такие места во Вселенной редки, а минуты безмятежного счастья и вовсе уникальны. Я понимал, что мне крупно повезло и что это всё благодаря Событию. На душе было легко. Звёзды и Я, который отныне равен им.
     «Мы здорово с ним похожи со своими звёздами», – мелькнуло у меня в голове.
     Сергей продолжил  говорить загадками, но мне было приятно слушать его. Интуитивно я чувствовал, что скоро сам приобщусь к чему-то таинственному, а может, даже  поучаствую в невероятных событиях.

               
       http://www.proza.ru/2016/06/01/744