Диалоги о Пушкине. Вопрос 31

                Безумная шалость
Когда произведение, написанное Пушкиным в Кишиневе, получило скандальную известность в обществе и как оно называлось?

7 мая 1821 года Пушкин из Кишинева в письме к А.И.Тургеневу пишет: «Мочи нет, почтенный Александр Иванович, как мне хочется недели две побывать в этом пакостном Петербурге...», и тут же Вяземскому: «Посылаю тебе поэму в мистическом роде – я стал придворным» (намек на мистическое окружение Александра I).
 В этой поэме, названной «ГАВРИИЛИАДА», юный Пушкин в непристойном сатирическом духе трактует евангельскую притчу о Благовещении.

Всегда трудно дознаться, что подвигло художника на создание того или иного произведения, если он сам об этом не сказал, не намекнул. А Пушкин этого не сделал, понимая, при всей своей юной дерзости, что афишировать авторство этого сочинения не следует.
 Некоторые догадки о причинах возникновения «Гавриилиады», кажущиеся весьма близкими к истине, высказывает один из первых биографов поэта И.Бартенев.
Он называет это «юродством поэта», вызванное состоянием внутренней дисгармонии. Причин, вызвавших это состояние, в жизни молодого Пушкина было предостаточно.
 Не всегда умея с ними справиться, он «включал» этот защитный механизм «юродства».
 Однако к 1825 году – поре полной духовной зрелости – он обрел силу и крепость духа, и необходимость такого «юродства» отпала, хотя борьба души и плоти была, очевидно, завещана Пушкину на всю жизнь.
Много позже – в 1826 году, когда «безумная шалость» гениального пера активно просочилась в общество, один жандармский чиновник высказал Бенкендорфу очень здравую мысль о том, что правительство ничего не выигрывает, ссылая молодых людей:
«Эти молодые люди.., отлученные от всякого мыслящего общества, лишенные всех надежд на заре жизни, изливают желчь... в своих сочинениях.., нападают с опасным и вероломным оружием насмешки на святость религии».
Хоть голова и была чиновничье-жандармской, однако вывод сделала правильный.
С Пушкиным все примерно так и происходило. Жил он в доме своего начальника – добрейшего генерала Ивана Никитича Инзова, который был верующим, говел и причащался и т.д., к тому же приучал и Пушкина, давал читать Евангелие, за чтением которого и застал его зашедший к «Инзушке» ректор духовной семинарии. Поинтересовавшись родом чтения, услышал немыслимо дерзкий для ушей священнослужителя ответ: «Да вот читаю историю одной особы...»
Разгневанный архимандрит с возмущением удалился, ну а Пушкину ничего не оставалось, как идти в церковь (он прекрасно знал, что «Инзушке» иногда приходят запросы о его поведении, в ответах на которые любящий его генерал не скупился на положительные отзывы).

Дай, Никита, мне одеться:
В митрополии звонят.

Пока Инзов молился, раздосадованный Пушкин разглядывал фрески, в том числе и благовещенские; в его голове рождалась будущая кощунственная поэма:
...Усталая Мария
Подумала: “Вот шалости какие!
Один, два, три! – как это им не лень?
Могу сказать, перенесла тревогу:
Досталась я в один и тот же день
Лукавому, архангелу и Богу.

Посланная друзьям в Петербург без подписи, поэма читалась и множилась в списках; автор угадывался без труда.
Ответ за «прекрасную шалость» (Вяземский) держать-таки пришлось...
 В мае 1828 года «Гавриилиада» становится известной правительству и царю (уже Николаю I). Автора узнали сразу, но как доказать? Пушкин трижды дает письменные показания, от авторства отрекается, приписывая его умершему сочинителю эротических стихов Д.П.Горчакову. Наконец, в августе 1828 года, Николай I дает распоряжение: «...призвать Пушкина и сказать ему моим именем, что, зная лично Пушкина, я его слову верю. Но желаю, чтобы он помог правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем». «Невольник чести» был прижат в угол... 2 октября 1828 года он отправляет запечатанное письмо лично Николаю I, в котором, надо полагать, признается в авторстве. Царь письмо опубликовывать не стал, но расследование прекратил.
 Так закончилось дело о «Гавриилиаде», длившееся более двух лет.
Закончилось юридически, но не для автора...
 Возмужавший, много передумавший и перечувствовавший Пушкин, давно не афей (да был ли он им?), а добрый христианин, считавший интересным чтением Библию и Евангелие, заказывающий обедни за упокой души Байрона и Петра I, стыдился своей богохульной юношеской поэмы, собирал где и как мог ее списки и уничтожал их:
 «Я дорого дал бы, чтобы вернуть некоторые стихотворения, написанные в легкомысленной молодости».
В связи с этим на память приходит выражение великой актрисы Фаины Раневской: «Сыграть в плохом кино, это всё равно, что плюнуть в вечность».
Это уж точно – «что написано пером, то...»