Краткое отступление - обновлено 31 мая 2016 г

         
         КРАТКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ от основной темы.   
       
         Июль 1941-го – наступила пора уборки урожая зерновых, а он в колхозные годы был не бывалым! Да и погода установилась нормальная: ясно-жаркая, без небесных молний и потрясающих громовых ударов, сопровождающих буйных ветров, и проливных дождей.

          Лишь глухо доносилась пушечная канонада, изредка гул самолетных моторов, скрежет танковых гусениц, да топот красноармейских ботинок и кирзовых сапогов.

         Окрыленная начальными успехами, германская нацистская армия захватывала огромные территории Советского Союза, день за днем, углубляясь в просторы страны Советов.

         Войска Красной армии под натиском противника дезорганизовано – чаще в панике, образно говоря – безуспешно «огрызались», неся огромные безвозвратные личного кадрового состава армии. 

         В хаосе начального периода войны, советское руководство издалека – из Москвы, пыталось руководить бегущими на восток войсками, приказывая им «при вынужденном отходе» с родной земли эвакуировать в глубь страны все, что там имеется, ничего не оставлять врагу!
 
         И потянулись на восток страны железнодорожные эшелоны с демонтированными заводами, предприятиями и всякой всячиной. Шоссейно-грунтовые дороги оказались охваченными помимо войск и их боевой техники, движущимися в противоположных направлениях – запрудненные беженцами, автомобильным и гужевым транспортом, буксируемой тракторами сельскохозяйственной техникой, стадами животных…

         А по обеим сторонам всех этих дорог, образно говоря, молчаливо наблюдали за происходящим, налитые спелостью склонившиеся колосья огромные массивы хлебов.

         Они, как бы укором и стыдливостью не могли смотреть в глаза, отвернувшемуся от них человеку, который вместо уборки обильного урожая, занялся войной!

        Опустели колхозные конюшни, воловни, свинарники и курятники, а заодно бесследно исчезли из амбара (коморы) семенной фонд и прочие, хранившиеся там зерновые культуры.

        Очевидцы этих событий утверждали: «… все подалось на восток, но попало в «Уманский мешок»* и там растворилось…» Казалось, рожденный в годы разгула коллективизации и Голодомора ненавистный колхоз навсегда исчез! Но это только казалось…

        Как уже отмечалось ранее, я вернулся в село Котюжаны после призыва в Красную армию в сентябре 1940 году, прослужив в ней 9 месяцев. С началом войны принял в ней участие до ранения в июле 1941-го; затем последовал плен и лагеря, два удачных побега, блуждание по Полесью Белоруссии и западным областям Украины и, вот в конце декабря 1941 года, т. е. почти спустя 16 месяцев достиг родного села.

        На территориях, присоединенных к СССР в 1939 году колхозов не было, они появились там после войны. Пересек я бывшую советско-польскую границу где-то вблизи Шепетовки-Славуты, так что до Котюжан, оставалось совсем ничтожное расстояние и если на этом пути существовали какие-то преобразования в колхозном хозяйстве, то я их не просто не заметил.

         Коротко о том, что мне запомнилось. 

         В довоенное время в территорию Мурованно-Куриловецкого района Винницкой области входили: село Котюжаны с двумя хуторами Вильшанка (Ольшанка) и Диброва (Блакитне); село Выше-Ольчедаев с хутором Ленинская Слобода.

          Села: Котюжаны, Выше-Ольчедаев и хутор Вильшанка расположены на обоих берегах протекающей здесь речки Лядова. С оккупацией района правобережная сторона указанных выше сел и хуторов была отнесена к территории Барского района (гибетскомиссариата) то есть, оккупирована немецко-фашистскими войсками.

          Левобережная сторона реки тех же сел вошла в так называемую Транснистрию, т. е. территорию между реками Днестром и Южным Бугом, в западной части, разграниченной речкой Лядова, оккупированной румынскими войсками.

          Все остальные села бывшего довоенного правобережного Мур-Куриловецкого района входили в состав Барского района (гибетскомиссариата) Рейхскомиссариата Украины.

          Местечко Снитков, находилось в 4-5 километрах от немецко-румынской «границы» между оккупантами, а ближайшим к нему населенным пунктом было село Котюжаны, разделенное речкой Лядовой и между оккупантами на две, территориально неравные части.

          Здесь проходили местные не имеющие какого-либо военного значения дороги. Если не считать присутствия нескольких десятков немецких солдат, проводивших свой отдых в помещении бывшей синагоги местечка Снитков, то здесь относительно спокойнее было, чем в соседних местах.

          Большое значение для узников гетто имело соседство еженедельного базара, так и продолжавшего собираться здесь, как и в довоенные годы.

          Оккупанты и их пособники всячески препятствовали местному украинскому крестьянину в поиске необходимого ему еврея-ремесленника и кустаря, загнанного в гетто. Но крестьянин находил к нему путь, несмотря на опасность и связанные с этим последствия, проникал в гетто.

          То же наблюдалось и со стороны отдельных узников гетто. Пренебрегая смертельной опасностью, они умудрялись выбираться из гетто, искать и находить не только связь, но сочувствие и помощь местного украинского населения.

          Герметически закрыть гетто до конца его существования оккупантам так и не удалось. В течение года со времени образования гетто до его ликвидации 20 августа 1942 года, узники снитковского гетто продержались относительно в лучшем положении, чем это было в других местах. 
      
          По свидетельству, хранящемуся в Яд ва-Шем 033с/1608, уроженца и жителя местечка Сниткова Моше Вальдмана, до ликвидации в местечке гетто - 20 августа 1942 года - в нем проживало примерно 200-300 коренных еврейских семейств.

          По там же хранящемуся свидетельству уроженца и жителя местечка Снитков - Абрама Шмойша, одного из немногих уцелевших, ко времени ликвидации узников снитковского гетто, в нем находилось большое число местных и оказавшихся там из других местностей евреев.

           Мне в довоенное время и в период немецкой оккупации с конца 1941-го до двадцатых чисел, включая и роковой день августа 1942-го – день ликвидации гетто, неоднократно приходилось бывать в местечке Снитков.

           В нем действительно, в невероятно тяжелых условиях, но все же теплилась жизнь многонаселенной, загнанной в гетто, еврейской общины. В Снитковском  гетто оказались изгнанные из соседних сел, проживавшие там  веками семьи сельских евреев.

           Например, две семьи котюжанских евреев Блехманы и Шацманы — 16 человек (из них шестеро детей); из Выше-Ольчедаева семья Литваков и другие, изгнанные из сел евреи, нашли приют в Снитковском гетто. Нашли тут пристанище изгнанники из Бессарабии и Северной Буковины. Все они также впоследствии погибли.

________

* Из Википедии. Сражение под Уманью произошло в конце июля — начале августа Красной армии 1941 года, в ходе наступления группы армий «Юг» вермахта на территории СССР. Привело к окружению (так называемый Уманский котёл) и последующей гибели войск 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта и отдельных частей Южного фронта Красной армии.



     Дополнено 31 мая  2016
     Коротко о том, что мне запомнилось.


     По рассказам односельчан, еще не улеглась пыль, поднятая потоком, уходящих на восток советских войск и беженцев, как вслед им по бывшему до осени 1939 года стратегическому назначению шоссе и вливающимся в него грунтово-полевых дорогах, вновь столбом взвилась пыль, поднятая техникой наступавших немецких и союзных им войск. 
         
      Длилось это не долго. Боев здесь не было, в центр села, немцы не заходили, а по шоссе со стороны местечка Снитков, проходившего по западной окраине села, последовали до перекрестка с бывшим стратегическим шоссе и влились в него. Правда, не обошлось без «пробки»

       Мост на речке Лядова оказался взорван, отступавшими советскими восками, что лишало возможность немцам переправить на левый берег реки боевую технику. О восстановлении сгоревшего моста речи не было, окружающая местность была настолько пересеченная возвышенностями и оврагами, что, казалось, нет подходящего места для переправы.

       Только отсутствие в небе советской авиации, позволило немецким саперам в течение короткого времени построить в непосредственной близости от опор сгоревшего моста на мелководье речки, плавучий мост из бревен лиственных пород вблизи лежавшего леса.   

       И все вскоре рассосалось, войска ушли вперед, и улеглась поднятая ними пыль, а затем все утихло. Прошло еще день – два и зашевелился вчерашний колхозник, воспринимая все происшедшее по-своему, естественно, – по разумению хлебороба.

       Мол, «колхоз удрал к Сталину и не бывать ему у нас, а пока что сбудется, надо вернуться к земле – там урожай созрел, убирать пора, не пропадать же нашему труду…»

       И вышли в поле дружно все – млад и стар, кто мог своим посильным трудом принести  обществу пользу. Результат делили разумно, не забывая тех, кто имел заработанные трудодни, но в уборке урожая не участвовал из-за отсутствия в селе – в основном мобилизованных в Красную армию накануне и в ходе войны, а также других лиц и, конечно, семенной фонд.

       Участник этого необычного события второй половины военного 1941 года, само собой разумеется, что уходя с поля уборки урожая в конце светового дня, не уходил пустым. Именно в эти неколхозное время зародилась пословица «Если на твоем пути лежит камень, не ленись, подбери его – твоим будет!»

       Убирая урожай, не ленились, уходя с поля, о себе не забывали…

             Тем временем в селе по своему разумению властвовали, якобы назначенные Барской ортскомендатурой – староста села Юхтым (Ефим) Фартушняк и два полицая: некто Козаченко и престарелый Феодосий Мельник.

      К концу 1941-го в селе Котюжаны установилось двоевластие оккупантов. На правобережьи речки Лядова – немцы с Барской ортскомендатурой, а на противоположной левобережной – румыны с Копайгородским районным управлением. От довоенного колхозного хозяйства остались: комора (склад) с каким-то количеством семенного фонда зерновых культур и пустые помещения – конюшня, воловня, свинарник, остальное, что удалось колхозу «нажить» за свое десятилетнее существование исчезло. 

     Спохватились румынские оккупанты осенью 1941 года, пытаясь возродить некую, только им известную форму ведения коллективного сельского хозяйства. Их попытка закончилась расстрелом двух бывших бригадиров колхоза: Канона Дороша и Мирона Пясецкого, наотрез отказавшихся от идеи «бессарабских конокрадов»** возглавить предлагаемую форму ведения коллективного сельского хозяйства

    На правобережной части села была создана сельская управа, но, к сожалению, кто  ее возглавлял, не помню. Первоначально секретарем этой управы был мой школьный товарищ Петр Иосифович Ремажевский, Это он, рискуя жизнью, «достал чистый бланк с печатью…» сочинил в нем мне спасительную справку на другую фамилию и национальность, которая  способствовала моему выживанию.

    Однако в противоположность Петру Иосифовичу были и другие в этой управе, например. Призывавшийся в Красную армию одновременно со мной в 1940 году односельчанин Мефодий Моисеевич Фарион, 1921 года рождения. В конце лета 1941 года он вернулся в село, объяснив, что попал в плен и, находясь в лагере, был освобожден немцами.

     Спустя короткое время староста села Юхтым (Ефим) Фартушняк назначает Мефодия полицаем и направляет его (видимо для утверждения – Я. М.) в Мурованные Куриловцы, но там решают по-другому. Поскольку место жительства Мефодия находилось на подконтрольной немцам стороне села, его оставили на службе в полиции Мурованных Куриловцах.

     Не знаю, кто его навел на мой нелегальный след пребывания в селе, но меня неоднократно предупреждали односельчане об открытом хвастовстве Мефодия***, что «он меня обязательно поймает… и достанется всем моим укрывателям…»

     После успешного осуществленного и поделенного односельчанами урожая зерновых 1941 года, ожидавшие раздел земли, крестьяне приутихли.  Они поняли, что такого от оккупантов им не дождаться, а вот с попыткой новой власти восстановить коллективное сельское хозяйство дело знакомое – беда не за горами.
 
     Перезимовали сытно, вначале 1942 года цены на зерновые оставались прежними, самими низкими – жить можно, ведь время-то не мирное на востоке идет страшная бойня… и вдруг на правобережной стороне села объявляется добровольный набор разнорабочих для работы в Германии.

     Обещаются баснословные условия жилья, заработки, питание и т. п., на что «клюнула» не только сельская молодежь, но и те, кто был постарше. А что, мол, можно и подработать немножко, да и в Германии побывать, не понравится или обманут – пожалуемся,– немцы ведь законопослушны и защитят нас…

      И набралось не так мало, а ощутилось сразу же, как только они оказались во власти вооруженного конвоя да еще в «телячьих» вагонах. Затем, по прибытию на место назначения, так или иначе, как из самой Германии, так из других мест в село Котюжаны просачивались вести о бедственном положении добровольцев. Следующий набор уже был насильственным…

      В бытность моего секретарства в Котюжанском сельском совете в 1946-1947 годах в село возвращались как бывшие добровольцы, так и насильственно угнанные на работу в Германию в 1942 году.  О погибших или невозвращенцах мне ничего не известно.

      Село часто посещали занимающиеся репатриантами уполномоченные Мурованно Куриловецких районных отделов МВД и МГБ. Они выискивали среди возвратившихся бывших коллабриционистов с немцами и завербованных американскими, английскими спецслужбами и еще один бог ведает кем еще шпонов.

     Затем следовал фарс разбирательства в закрытом внесудебном органе и все, как правило, заканчивалось постановлением (приговором) с определенным сроком исправительно-трудовых работ по восстановлению разрушенных войной шахт Донбасса.
               
      А теперь вернемся к прерванной статье, – «Экскурсии в архив...»

     ________

     * Из Википедии. Сражение под Уманью произошло в конце июля — начале августа 1941 года, в ходе наступления группы армий «Юг» вермахта на территории СССР. Привело к окружению (так называемый Уманский котёл) и последующей гибели войск 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта и отдельных частей Южного фронта Красной армии.
     **  Так в селе Котюжаны презрительно называли одетых в румынские мундиры бессарабских жандармов из Лучинецкого территориально-сторожевого жандармского поста, пытавшихся осуществить идею ведения коллективного сельского хозяйства.

     *** Полицай Мефодий Моисеевич Фарион, 1921 г. р.,  участник изгнания 20 августа 1942 года узников гетто Снитковской еврейской общины в Мурованно Куриловецкое гетто, где на второй день 21 августа 1942 года принимал участие в конвоировании узников упомянутых гетто к месту казни и личного наблюдения за ходом расстрела. Более подробно о нем в очерках – «Кощунство», «Аарон и его семья» и др.