Клевер-трава душистая... Глава четвертая

 


9.               

     У Исы Кучугова, полевого командира группы боевиков,  было скверное настроение.  После вчерашнего чрезмерного возлияния во рту стояла самая настоящая засуха. Ни кружка рассола, выпитая с раннего утра, ни тарелка жирного хаша не помогали. Мужчина  сидел в хате и нервно пересматривал  оперативные сводки  за последнюю  боевую неделю.  В комнату зашел его заместитель,  доложив  о том, что с ним хочет встретиться женщина, приехавшая из России.
     Мария вошла в горницу, дрожа как осиновый лист. У нее был такой  изможденный вид, что жалость  к этой несчастной женщине передалась и командиру. Он усадил гостью в кресло и услужливо предложил ей  воды.  Их разговор  был конструктивным и недолгим.
     — Я солдат, — так начал свою патетическую речь горец. — Чечня — это особая республика. Еще со времен великого Шамиля ее пытались покорить русские. Так вот, чеченский народ можно истребить, но нельзя поставить на колени! 
     Иса почесал пальцами свою пышную с проседью бороду, и продолжил:
     — Чеченский народ не любит диктата, а федералы нам навязывают свою волю.  Этого не будет никогда! Ты не думай, что у меня нет сердца.  Сам воспитываю троих сыновей и одну дочку.   Я прекрасно  тебя понимаю и очень хочу войти в твое положение.  Только и ты пойми...
     Мария устала и от дороги,  и от этого блистательного вступления. Ей захотелось как можно быстрее устранить все разногласия,  поэтому  она  торопливо выложила из сумки две пачки стодолларовых купюр, одна из которых была уже похудевшей.
     — Ты,  женщина,   очевидно,   меня  не так поняла! Я  ведь не барыга рыночный, я солдат! Деньги — дело хорошее, нужное, только для меня они имеют значение второстепенное. Спрячь свои доллары, они   пригодятся тебе на той стороне.  Я тебе предлагаю совсем  другое.    Еще в декабре 1994 года, в самом начале  боевых действий, мы по своей воле  отпускали ваших солдат.  Но потом перестали это делать,  так как  нас об этом никто не просил и ничего не требовал.   Поэтому я ставлю перед тобой свое условие: приведи мне пятерых пленных чеченцев,  и я отпущу столько же пленников-федералов. Баш на баш, как говорится! Не захотят неверные отдавать живых людей, так и быть, опять же пойду тебе навстречу. Привези мне тогда пять мусульманских трупов. Негоже им валяться в  экспертном холодильнике, мы должны их достойно похоронить,  таковы наши  национальные традиции. Полагаю, что федералы  решат твой вопрос положительно, ведь ты — мать солдата! У нас, у чеченцев, особое уважение к  своим матерям.  А сейчас  я  разрешаю тебе короткое свидание с  сыном.
     Кучугов вызвал к себе заместителя, дал тому наставления,  и Мария  в сопровождении боевика вышла из горницы. На хозяйственном дворе, огороженном рядами колючей проволоки, она наткнулась на корягу и ушибла лодыжку. Но боли не  ощутила, глаза Марии с нетерпением оглядывали все вокруг.  Неожиданно из ворот хлева выехала телега, груженная навозом. Ею управлял худой, чумазый  мальчишка. Не сразу Мария признала в нем своего Юрку.  Но эти огромные глаза-озера, они не поблекли даже в плену! Сердце Марии готово было выскочить из груди. Женщина не помнила, как кинулась навстречу сыну. Она очнулась лишь тогда, когда ее Юрка, ее сын оказался  в материнских объятиях. «Есть, есть Бог на свете, — шептал ее внутренний голос. — Он все видит и слышит.  И в  него нужно, обязательно нужно верить...».

                10.

               
     Обратно, в воинскую часть,  Мария неслась на крыльях любви и надежды. Те три часа свидания с сыном, что милостиво разрешил гордый и строгий  чеченский командир, растопили душу женщины.  Материнское сердце  было полно искренней благодарности Исе Кучугову. Вот ведь —  враг, но душу-то имеет,  да и совесть, видимо, тоже.  И понять его как-то можно! Он человек военный и тоже подчиняется приказам сверху...

     С  майором  Савельевым, тем самым офицером, о котором всуе упомянул высокопоставленный полковник из штаба, Мария встретилась не в рабочем кабинете, а в  городском сквере. Она посчитала, что вне казенных стен разговор выйдет  более открытым и искренним. А там, в конторе, и прослушка может быть, да и видеоглаз тоже. Как говорится, береженого  Бог бережет!
     Майор особо долго в проблему не вникал. Коротко выслушав Марию, он запалил вересковую трубку,  выпустив несколько кудрявых колечек дыма, откашлялся и  вымолвил:
     — С обменом пленных, мать, дело «швах», или почти «швах». Государственной программы по освобождению пленных, как таковой, нет.  Не знаю почему, но кто-то  там наверху решил,  что рабочая  группа  по поиску пропавших без вести солдат стране не нужна. Конечно же, комиссия эта на бумаге  существует, но она не работает!  Поэтому  ты должна знать, что такие  непростые дела решаются только на высшем уровне. И в каждом случае все крайне индивидуально.  Слишком большие люди здесь замешаны, а цепочка до них довольно длинная. Ничего тебе обещать не могу, но давай, как говорится,  попробуем. Генерал сидит высоко, поэтому  и прихлебателей много.  Для начала сделаем малую подмазку.
     — Зачем же малую? — воскликнула Мария. — Давайте сделаем сразу такое предложение, от которого будет трудно отказаться!
     — А ты башковитая, мать! Тебе бы в Госдуме сидеть, а не по свету странствовать!  Ну,  кутить, так кутить!  Давай пять штук зеленых и на старт!
     Женщина отсчитала  пять стодолларовых бумажек и вложила в ладонь майору.      На лице офицера обозначилась легкая гримаса. 
     — Да ты, женщина, никак с Луны свалилась! Самого простого не понимаешь! Пять штук — это  пять тысяч!  И не факт, что этим дело ограничится. Ситуация-то уж больно  щекотливая. Не решить ее в одиночку. А при такой цепочке можно и хорошо проколоться. Риск есть риск.
     Мария не дала майору возможности завершить монолог.   
     — Риск не риск, но если будет конечный результат с освобождением сына, то получите еще столько же!
     — Вот это уже другой разговор! Давай, мать, встретимся послезавтра, и я попробую разрулить этот вопрос...

     Но через три дня встреча с майором Савельевым не состоялась,  он отказался от нее, ссылаясь на свою занятость.  Еще через три дня  перенес встречу на следующую неделю.  Все эти долгие дни  Мария мучилась в ожидании ответа, пыталась через Магомеда подключить к проблеме других федеральных военных чиновников, но все  только сочувственно качали головами да разводили руками. И когда при следующем контакте  майор Савельев сообщил, что генерал уехал в срочную командировку в Москву, женщина поняла, что ее просто водят за нос.  С потерей части денег она уже смирилась,  а жаловаться на хапуг и мошенников было некому. Мария прекрасно понимала: «ворон ворону глаз не выклюет». Рука, как говорится,  руку моет, а две руки моют лицо! Сама виновата! Незачем быть такой доверчивой. И все же вернуться  ни с чем к полевому командиру — это собственноручно подписать сыну смертный приговор. Набравшись смелости,  женщина направилась в штаб группировки и   записалась с большим трудом на прием к одному из заместителей генерала.
     И здесь сценарий беседы оказался похожим, только  эта самая беседа носила уже   задушевный характер. Не в пример полковнику Черепанову,  этот старший офицер был весьма улыбчив и услужлив. Не успела Мария усесться в кресло, как хозяин кабинета приказал принести черный кофе с галетами и минеральную воду. Но как только разговор зашел об  обмене пленными, глаза полковника потускнели.
     — Этот вопрос, уважаемая товарищ Мезенцева,  решается не в Грозном, а в самой Москве! Таковы реалии. Мы, конечно, не отказываемся, не отталкиваем от себя эту проблему, но,  к сожалению, нужно вооружиться терпением. Во всяком случае, процесс освобождения  вашего сына весьма длительный, и за несколько дней его не решишь. Спасибо вам за успешные поиски! А что касается трупов чеченских солдат, то и здесь существуют проблемы. Процедура опознания довольно длительная,  без нее выдать тела другой стороне мы не вправе, так как  возврат тел проходит сквозь сито ведомственных инструкций.  Но мы обязательно будем  принимать меры!  Вот что,  уважаемая…  Поезжайте-ка   домой  да  ждите от нас известий. Мы никогда не оставляем наших бойцов в беде!
     Не чувствуя под собой  ватных ног, неустойчивой  походкой Мария вышла из кабинета высокого начальника.  Голова у нее кружилась. Туман, который напустил помощник генерала,  означал для ее сына земной конец.  Пропала последняя искорка надежды. Но что удивительно, слезы больше не выступали из глаз женщины,   их попросту  уже не было.  Мария невольно взглянула на себя в зеркало лифта и ужаснулась: на нее смотрела не сорокапятилетняя цветущая женщина, а седая,  морщинистая и изможденная старуха.  Не отводя  отстраненного взгляда от своего отражения, она  вслепую нащупала кнопку нужного этажа,  и кабина плавно начала движение вниз…

11.
               

     Едва солдатская мать появилась  на пороге крыльца, как  полевой командир  понял все  с полувзгляда.  Глаза Марии были пустыми, в них читалось безумие.  Спрашивать-расспрашивать  женщину  было не о чем. Вздохнув, Иса зажег спичку и поднес язычок огня к сигарете.
     — Значит так, мать, — с горечью сказал горец. — Если ваши федералы не жалеют своих солдат, не отвечают за их молодые судьбы, то и мне думать об этом не с руки. Я и так сделал больше, чем мог. Шакалы, даже трупы наших парней не согласились  отдать!  Но я  — военный человек, женщина! И подчиняюсь я не только Аллаху, но и железной дисциплине. Через пару-тройку дней мы снимаемся с места и меняем место дислокации. Брать пленных с собой   запрещено,  мы не имеем право нарушить этот приказ. Поэтому даю тебе и твоему сыну трое суток для прощания. На это время я прикажу освободить его от всех видов трудовой повинности.
     Чеченец торопливо вышел из комнаты, а  помощник командира повел Марию в горницу с отдельным входом, специально оборудованную для  личных свиданий...

   Окончание следует: