Сказка 2007г

За небом, за тенью, за словом

За недостижимостью дня

Что лишь разгорается

Снова, надеюсь, увидишь меня.

Чтоб герои сказки не бродили вокруг, даже если это вокруг – в моей голове,

сказка должна быть закончена.

Окончание:

-Она перешла улицу и, войдя в подъезд, пешком поднялась на нужный этаж. Звонок.

Когда дверь открылась, она успела сказать лишь одно слово:

-Здравствуй.

P.S. Это о бабушке была сказка.

-Забавно, если в «Алиса» «с» - провал, удерживающий в круге на витке спирали, то «Алина» «н» - опора, концентрация сил для выхода за пределы имени. Кто-то оспорит, но она чувствовала – это – так, этим жила, делала, и это действительно становилось реальностью.

-Она стремилась идти между. Между правилами и концепциями, религиями и знаниями, используя их, как вешки на пути, но не погружаясь. Не всегда это удавалось. Однажды обнаружила себя по уши в буддизме, глядящей на мир через призму великого учения. Великого, но через призму буддистского описания мира. Еле выбралась, убив будду в себе, разобрав связи со всей линией Будд, со школами, монастырями, двуногими, тянувшими её, используя учение. И всё же долго натыкалась на то, что некоторые монахи, видя соответствующие иероглифы на её энергетических центрах, «смотрели её глазами»,- использовали её системы видения. Между.

Ещё ей была близка практика, иногда применяемая в космических путешествиях: использование гравитации звезды или планеты для получения дополнительного ускорения. Она называла это: несделанное. Запланировала, например, исследовать повторяющиеся ситуации,- в сказках и семейной истории,- не то, что действительно будет это делать, но держала эту идею, не отпускала,- она была нужна, но именно в нереализованном виде.

-Порой: не потеряла ли любовь за этими сложностями? Жива. Ко всему, что она способна и нет – воспринять, к отдельному человеку – тоже. Порой он писал ей стихи. Это, например:

Солнышко!

Доброе, доброе утро!

Сердце поёт и когда

Осознаёт, что едино с тобою

Тени в нём нет и следа.

-Время. Многие состарившиеся двуногие виделись ей размазанными по линейному времени их жизни, при этом в том, что они считали настоящим – их было слишком мало. Оставляли кусочки себя в фиксированных моментах вместо того, чтоб брать с собой; открывая дверь воспоминаний, забывали после её закрыть и уж тем более полностью вернуться.

Молодые – строя планы, убегали в будущее, обедняя восприятие настоящего. Да и планы порой умом нагромождались так, что лучшему будущему, которого они и не видели – не проявиться, не пробиться без искажений.

Училась. Помнила – всегда есть то, что она не знает и не чувствует, но именно это может оказаться главным, определяющим, как в конкретной ситуации, так и в жизни.

Стремилась быть открытой и готовой ко всему в каждое из мгновений. Иногда, как кванты света, замечала кусочки времени. Видела поток времени, идущий через неё,- не единственный, видела, кто вмещал их несколько, но ещё не могла этого сделать.

-Серость, сырость, промозглые ветра. Но даже в этом любовь – была.

Жил-был мальчик. Точнее он выглядел, как мальчик, говорил , как мальчик, вот никто и не сомневался. А жил он в селении горных духов. Никто из них и не помнил, как он к ним попал. Просто он основал селение.

-Мальчишка поднимался по склону в поисках мумиё; заглянул ни то в грот, ни то в пещерку,- тут снежная лавина и сошла. Потеряв сознание от недостатка воздуха увидел радужные врата, почувствовал – ему – туда, и не заметил, как они захлопнулись за его спиной, закрывая путь к этому миру и этому телу, возможно, навсегда.


-Он как мог быстро перевёл покинутое тело в глубокий – глубокий сон, надеясь разбудить его весной, когда сойдёт снег; заполнить собой и наконец – то покинуть заточение, длящееся уже слишком долго.

Но что-то не срасталось. Тело не желало просыпаться. Похоже ему просто не хватало сил. Перевёл тело в ещё более глубокий сон, где оно неповреждённым могло оставаться тысячелетия и занялся поисками силы. Вот тогда-то он и основал селение горных духов. Ибо это была ловушка. Он ловил уходящих на пол пути, пока над ними не стали читать книгу или молитвы. Собирал силу, идущую от вспоминающих родственников. Собирал мечты о доме разных людей и перетаскивал их в свою долину. В них пойманные им и жили. Когда домики мечты от ветров времени становились дырявыми и прозрачными даже для призраков, нёс домики на починку. Вводил людей в соответствующие состояния, они мечтали и обновлённые домики занимали своё место. Но сил всё равно не хватало. И тогда он перешёл какую-то черту, решившись на убийство,- пусть тела сновидения, но всё же.

-Иван спал без задних ног, раскинув руки по крыльям Жар-Птицы

-И жила – была девочка. В самом обыкновенном городе, на самой обыкновенной улице, самая обыкновенная призрачная девочка. Точнее это ей так иногда казалось, глядя на своё отражение в зеркале. Впрочем, кое что необыкновенное у неё всё таки было. Зеркальце в радужной оправе, подаренное бабушкой. Через него можно было увидеть разные необыкновенные места, а при определённом усилии и умении (бабушка – показала) и путешествовать по ним, пусть и призраком.

Бедный язык, повторяющиеся слова, усиливающееся ощущение.

-Вспомнила, как провожал её Джалаладдин Руми:

Битва каждая твоя – с самой собой. Но не дай тебе бог выиграть последнюю.

Красавица Айни пристально рассматривала очень странного мальчика, внезапно появившегося в одном из вверенных ей миров. Дело было даже не в отсутствующих на нём знаках, открывающих и соответствующих этому месту. Не в том, как его будто пинком вбросило сюда, а переход сразу захлопнулся, словно челюсти медвежьего капкана. А в том, что он был слишком большим, что ли.

Языки пламени причудливо переплетались в лепестках огненных цветов, связанных в гирлянду. Цепочка крупных и на огненных же шнурочках – множество мелких, сплетающихся причудливыми переливающимися огненными узорами. Живой Пламень.

И его же видела множеством светящихся сфер разной формы и мерцания, словно матрёшки друг в друге во множестве, лишь с редкими для такого их количества погасшими оболочками и паразитами между слоями.

И его же – перекрестием и пересечением множества светящихся нитей, сплетённых в узоры и клубки в некоторых местах, составляя его индивидуальность.

И его же… впрочем, изумлённого мальчишку, который ещё не решил, сколько же ему здесь лет – тоже видела.

О! Нашла! Может лучше бы не знать?

Когда мальчику было года три и в одну из ночей он, как водится, заснул, то вместо сказочных мест его засунули в чёрный непроницаемый шар вне времени и пространств. (похоже– надолго)

А вместо него; и проявляться через его бывшие мысли, чувства, тело,- стало некое древнее существо.

Айни понимала: такая практика обычна на некоторых планетах, например для тулку – перерождающихся и помнящих прошлые воплощения, но паразитов. И всё равно ей стало немного зябко, что ли.

Кстати, похоже, именно это существо впоследствии и не дало разбудить тело в горах, надеясь вернуться само.

-Бабушка. Да. Как описать ту, чьей мыслью являешься, как и всё, что воспринимаешь вокруг?

Впрочем, есть один, не являющийся, существующий отдельно от составляющих и созданных ею миров, воспринимавший её со стороны, полюбивший её, окунувшийся в её миры, чтоб быть ближе к ней. Айри. Не знающий точно, кто он, но, возможно, не менее древний, чем она. А что она? Желая быть ближе с любимым – воплотилась в собственных мирах: бабушкой, подарившей себе – внучке волшебное зеркало; красавицей Айни со сверкающими на хвосте чешуйками; похоже, кем-то ещё. И устроила любимому свадебное испытание. Зачем? Да характер, видно, такой.

Были и есть, правда, и в её мирах силы, не зависящие от неё, от него.

-Иван. Блаженство – лететь, лёжа на спине Жар Птицы, раскинувши руки по её крылам; приоткрывая глаз, свесившись с её плеча головой, рассматривать проплывающие внизу пейзажи разных миров, вполуха слушать их сказки, рассказываемые Птицей.

Вот – мир белоснежных горных пиков с разноцветными пятнышками деревенских домишек, от которых несётся к нему чёрная точка. Стремительный вираж Птицы, уходящей от стрелы и окружившая его тьма.

-Иван! Иван! – голос в голове – оглянулся – стоящий по колени в снегу на краю деревни, надо заметить, самой странной из когда-либо виденных им. Дома – разных эпох, стилей, одного, правда, мира.

-Иван! Тихо! Стой, не двигайся, не подавай виду, что слышишь меня. Это я – твоя Жар Птица. Ты – умер, зацепили тебя стрелой отсюда. Пока не выясним – кто, лучше я останусь в непроявленном в этом мире виде. Иди в деревню, осознавай себя постоянно, мне тяжело тебя будить, да задержка может стоить и моей жизни. … Иди же, не может быть, чтоб хозяин не встретил.

Небо широко и высоко, если я, любимая, с тобою.

Расцветаю, словно летний луг, если я, любимая, с тобою.

-Деревня, казалось, существовала отдельно от окружающего её пейзажа. И, похоже, из всех встречаемых людей он один брёл по колено в снегу, остальные будто шли по не видимым ему дорожкам, снега для них словно и не существовало. –Да. Ответом на эти мысли прозвучал в голове голос Птицы. –Смотри. И он увидел. Словно на одно изображение наложено другое – более прозрачное. Домики – сетчато-шаровые конструкции, между которыми пучки светящихся нитей. Вдоль них перемещаются собранные в гирлянды связки шаров разного цвета, но помеченных схожими иероглифами в определённых местах.

-А а… а сам я могу так видеть?

-Да…, после объясню. Не отвлекайся – смотри; да не забывай себя осознавать, а то, снова – во тьму.

-Чу!- словно круглое осиное гнездо, сотканное из клочьев серого тумана, прошло сюда из-за зеркала, поплыло к Ивану, меняя форму, конденсируясь в почти человеческую фигуру почтенного старца, образ, то ли вытащенный из подсознания самого Ивана, то ли передаваемый для восприятия через этот шаблон у Ивана. А глазами Птицы он уже не видел. Гнездо видимо решило и дальше придерживаться традиционного для Ивана, ибо оно произнесло: С чем поШаловал, добрый молодец, куда путь дерШишь?

-Покажись-ка ты в своём истинном обличье, тогда и поговорим,- не растерялся Иван.

-Ты свой-то истинный облик не знаешь, а о моём – просишь. Ну да ладно, будь по-твоему. Моё воспримешь, может и до своего – дозреешь.

Свет ударил в глаза, поглотил и, казалось, растворил того, кто ещё недавно осознавал себя, как Ивана. Впрочем что-то осталось, ибо голос к нему, чем бы он теперь ни был, шёл, казалось, всё же снаружи. «Мною сотворено всё сущее, включая тебя. Ты – умер, и в этих пределах теперь твой дом. Можешь остаться в Свете Блаженства, мыслью своей и силой моей создавая из него здесь всё, что пожелаешь. Или можешь вернуться в деревню и пребывать там, посещая миры сна других обитателей. Можешь… Кто это с тобой?»,- в голосе неожиданно совместились гнев, страх, удивление в крайней степени.

-Боль, прожгла всего, схватился руками за голову, открыл глаза, сеновал, рука-липкая-кровь; перед ним – петух; ощущение памяти тела, будто молния, в темечко стукнула и, раздвоившись, ушла в пятки, оставив боль ожогов на них. Сон как рукой сняло. Петух. Клюнул в темечко до крови, стоит теперь, смотрит.

-Больно.

-Живой.

-Я умирал?

-Да.

-Во сне?

-Да.

-А не клюнул бы?

-Пропал. Сети Владыки уже начинали растаскивать тебя на части, разбирать на винтики. Ты бы остался там, забыл бы вообще о том, что есть ещё – здесь; потом умер бы и тут.

-Да. Дела. А что там насчёт истинных обличий?

-«Приправь ложь правдой и её легче будет проглотить». Он сложно (в смысле множества элементов) устроен и тот свет, в который он поместил тебя, растворяя, действительно сейчас является его частью. Сейчас. Так же как одна из твоих душ сейчас у его повелителя, он распоряжается ею, считая (по праву) принадлежащей ему. Но она всё равно числится, записана – твоей, и связана – с тобой. (Другое дело, что и ты через неё – связан во многих смыслах). А к твоему истинному облику, тому, что можно назвать этими словами, мы, надеюсь, действительно когда-нибудь вернёмся.

-А твой истинный облик – этот петух, Жар Птица, или евангелист Марк, которого я почти забыл, надо сказать.

-Нет, это лишь… говорю же,- после, … не дозрел ты. Расскажи лучше сам о своём общении с Пустотой, там, в человеческом мире.



Похоже, снова

Тишина приходит,

Забыто всё,

Как пред рожденьем мя.

Чужие мысли, чувства,-

Всё уходит

Своё – останется,

Как пред рожденьем мя.

-Что-то не так… чего-то не хватает…

-Да?

-Где тело, пораженное стрелой?

-Молодец!!!

-Молодец?

-Да. Готов вызволять тело?

-???

-Да, да, ибо тело сновидения твоё, точнее - его часть, до сих пор находится в ловушке – той самой деревушке. И его, похоже, как источника силы, тому Владыке вполне достаточно, раз уж тебя целиком не захватил.

Проникнувшись, Иван сильно-сильно захотел вернуть утраченное, по телу внезапно пробежала волна дрожи, а окружающее стало восприниматься будто через мутное стекло.

-Ух ты!

-Что?

-Да ты, Иван, оказывается, могущественнее, чем я предполагала.

-Это как?

-Ты только что, никуда не отправляясь, вернул своё, бывшее в плену. Только знаки, что Владыка на него успел поставить напротив всех крупных энергоцентров – поснимаем, да каналы, что на них держатся – разберём, пока он сам сюда не пожаловал, то, глядишь, и тебе полегче будет. Несколько вёдер холодной воды помогли завершить процедуру.

-Но ведь меня здесь нет! Это не я! Разве ты настолько плохо знаешь меня?

-Ты! Здесь – бабушка, в чьих мыслях, чувствах, мирах всё это происходит. Ты – сердце моё!

Ты – в каждой строчке, на каждой странице. Как во вселенной присутствуют атомы, так здесь, через меня, мою любовь – ты. Поэтому я не могу прямо описывать тебя, твои проявления. Но они, ты – во всём. Да.

Ну, если только чуть-чуть:

Сейчас, когда я это пишу, при свече и крышке котелка вместо зеркала, ты – спишь, лёжа на спине, но свесив с диванчика колени и руку. Прямой свет на тебя не падает – не тревожит. Ни от свечи, ни от полной этой ночью луны. Слова. Ты не говоришь важные слова о будущем, не мешая ему приходить. Редко говоришь о своих чувствах в настоящем, предпочитая, чтоб слова были сказаны вовремя, запомнились, имели силу, не девальвировались и не стирались от частого применения.

Это всё – внешние проявления. Но никакими словами я не в силах описать тебя ту, внутреннюю, что проявляется через всё это, не являясь им. (по крайней мере в моём восприятии). Как описать ту, которую я люблю? Да, я люблю каждый её кусочек от мизинцев ног до кончиков волос. Да, я люблю каждое её движение, будь то движение её тела, мысли или души. Да, я вижу, чувствую и люблю тот свет, что в ней есть, с которым чувствую единство своё; люблю всё, что в ней есть и, похоже, было и будет. Но не только! Я не знаю, ни кто я, ни кто она, но чувствую, - любовь через меня к той ней в первую очередь, что проявляется здесь через душу, личность, мысли, тело, всё, всё, всё. Не могу описать, но чувствую: это - так. Я помню, она не первая, кому я уже говорил о любви. И с кем рядом меня уже нет, вне зависимости от того, кто из двоих – ушел. Только столь глубокие чувства – впервые,- по сути, чувствую, она моя первая и единственная настоящая любовь. Свои чувства к ней, надеюсь, и буду делать так – чтоб пронести через всё это воплощение, лишь очищая и усиливая их. Открывая себя как можно больше и глубже. Настоящим чувствам это только на пользу. Хочу, чтоб она была счастлива, нашла себя, реализовалась как можно полнее. Если при этом нам ещё и удастся быть вместе до конца наших дней здесь – я хочу этого, но принимаю любой её выбор, любое решение, полностью доверяя.

Она – моё сердце. Не знаю, как, но чувствую – так.

Рядом. Устала. Спит. Хорошо.

Шаг – миг; второй – вечность; вздох – другая

Этот новый мир глядел на него цветами и травами, облаками и драконом, а он… он был – стал ими всеми, чувствуя изнутри каждый уголок, каждую колышащююся под ветром травинку в океане западных степей. Изумление и любовь хранительницы всего этого. И, она знает, кто он.

-Айри – поклонился, представляясь.

-Здравствуй, любимый… Какими ветрами занесло тебя ко мне?

-… Ты?

-…

Вспышка света. В единстве

Двое – снова одно.

Нераздельны,- как прежде.

Дальше – что суждено?


Рассказчик историй сделал слишком большой перерыв. А ведь и так стоило огромного труда обратить его внимание именно на эти миры, на этих …, ставших под его рукой, как он думал – персонажами, а по сути – обретая переход в бесчисленное число миров, связанных с читающими.

В календарях ущельях душах снах

Таятся тени времени живых предметов

не замечаю, вязнув в пустяках,

Но вылезает тень: то та, то эта.

-Зачем ты это сделал?,- говорят

-Я?! Это сделал? – это тени, тени… .

-Так разберись же с ними, или … .

-Как??

-Но поколочен будешь ты, не тени!

-Иван, расскажи ещё о том мире, что ты называешь человеческим. Где он, кстати, знаешь?

-Да в том же самом Родовом Объёме, что и мы, только на другом пласте, я думаю.

-И на кого ты там выходишь?

-На человека. Фактически, я – его прошлое воплощение, одно из многих, обретших самостоятельность после… не знаю, что и случилось. Знаю только, чем он от меня отличается, да и от тебя, возможно. У него сейчас полная сборка всех воплощений, пространств, миров, - всего и всех, кем был и с кем связан. Все проблемы фокусируются; и есть очень свысока и издалека. … Так вот, я слышал, что у таких есть возможность изменять. Именно благодаря полной сборке. … Ещё говорят, но это уж совсем слухи, что люди были созданы в том числе, как контрольный элемент. Их корни далеки и объёмны, и если (ццц) наверху не ладно, - у них это должно было отзываться через все измерения, а они (и только они, как фокусная точка) могли восстанавливать, а при необходимости – изменять, как бы, казалось, далеко ни было проблемное измерение от местонахождения их организма. … Только их – подрезали. Перерезали часть основных каналов, заставили отдать часть данной им Создателями управляющей энергии (слышал эхо: «Да будет воля не моя, но твоя»). И теперь они … даже сравнить не с чем. … А всё равно – горжусь, что я часть человека, пусть и урезанного в статусе. И стихи мне его нравятся. Когда они идут к нему – мимо меня проходят – шариками на ниточке и звенят, звенят – красиво. Век бы слушал, да мимо меня они быстро пролетают.

-Забавно. То я тебе сказки разных миров рассказывала, теперь – ты. Ладно, расскажи ещё о чём-нибудь, на что тот человек наткнулся, и чего у нас нет, или просто – чем живёт. А то я хоть и много знаю, да твои сказки – в диковинку.

-Хорошо. Только сначала ответь хоть на часть вопроса: кто ты. На ту часть, где мы с тобою связаны.

-Ну , эта часть проще простого. Мы с тобой – представители одного рода. Только ты (ты ли) когда-то, много воплощений назад, был Жар Птицей, а я – до сих пор. Вот и всё.

А человека твоего я знаю, конечно. Он меня видел тоже. Когда восстанавливал с женой древние храмы в месте своего тогдашнего дома. Я вместе с группой Фениксов помогала восстанавливать в храмах разрушенные комплексы переходов в ра-а-зные измерения. Переходы тогда пёрли, как грибы после дождя. Не успеешь один восстановить, а он уходит на своё родное место на планете – где-нибудь рядом с полюсом; на его месте - другой, свёрнутый ранее – проявится, развернётся. Его восстановили – ушёл. Жаль только, до конца та работа не доведена.

-А зачем кто-то переходы перетаскивает? Ведь пусть очень давно, но кто-то же их в то место – собрал?

-Да по запросу. Есть у тибетского монаха в комплекте представители, исполняющие то, что принимают за его истинные желания. Хочет, чтоб больше жизни в монастыре было. И, из лесов каких-нибудь притаскивают в монастырь переходы с жизненной энергией. А приезжают западные журналисты и удивляются: как это у них в горах все такие бодрые, улыбающиеся, жизнь так и кипит. Так вот. Всё, теперь давай ты про своего человека.

Девочка. Пора и самой предоставить ей слово.