Тридцать

Первая лекция по истории христианства подходила к концу.
На экране лекторского зала мелькнула последняя картинка наглядного пособия, на которой был изображен повесившийся на дереве человек, у ног которого раскиданы были монеты. Мелькнул последний цветной луч проектора, прежде чем экран стал непроницаемо черным. В зале, спустя несколько секунд зажегся свет. Студенты невольно поморщились от внезапного перехода аудитории в освещенное состояние.
И почти сразу верх взметнулась рука, окутанная разноцветными фенечками и браслетами, так креативно, что вызвало на моем лице невольную улыбку.
- Можно вопрос?
- От вас я другой реакции и не ожидал, - я усмехнулся. – Пожалуйста.
- Почему первую лекцию по истории христианства вы начали с Иуды? – звонкий девичий голос заполнил обширный зал, заглушая тихую болтовню на задних рядах.
- Дело в том, что я хочу, чтобы вы в первую очередь научились мыслить, а не тупо поддакивать и зубрить материал. И история Иуды – это самый лучший пример, если можно так выразиться, что верить книгам не всегда жизненно необходимо. – с еле скрываемым сарказмом я ответил. – Неужели вам ничего не показалось странным в апостольских историях последних дней жизни Христа?
Гул, поднявшийся в аудитории, показал, что я своим вопросом попал в точку.
- Например? – послышался голос с задних рядов
- Представьте себя на месте Понтия Пилата. Вы наместник римского императора в захудалой провинции Рима, где никто не посмеет даже глаз поднять на ваш кроваво-красный плащ. И вдруг вы узнаете, что в вашей зоне ответственности объявляется человек, которые называет себя Царем Иудеи. Ваши действия?
- Если отрешиться от библейских строк о божественной сущности царя Иудеи, то просто отдать приказ задержать смутьяна. – насмешливо воскликнул голос с задних рядов.
- Но ведь так Понтий Пилат и сделал. – возразила студентка, задавшая первой вопрос.
- Так, да не так. – не унимались задние ряды.
- Действительно. – я перехватил инициативу в споре. – Есть версия, что Понтий Пилат долго колебался, прежде чем отдать приказ об аресте Христа. Но главный вопрос не в этом.
Я немного помолчал, прежде чем продолжить. Студенты не стали требовать продолжить повествование, хотя видно было по глазам и тишине, которая воцарилась в аудитории, что их заинтересовала история.
- Так вот. Дело в том, что Христос примерно три с половиной года спокойно проповедовал свое учение совершенно беспрепятственно, набирая учеников и путешествуя по Иудее. Напомню вам, как историкам, Иудея была не самой спокойной провинцией империи. А это значит, что вряд ли новое учение, собирающее толпы последователей, укрылось от внимания агентов римской администрации. Но, пожалуй, и это не самое интригующее.
- Товарищ лектор, не тяните Буцефала за подковы.
Смех немного натянуто зазвучал в аудитории, отдаваясь в дальних стенах эхом. Остряки на коне только тогда, когда их на него возносит большинство. Но видно не в этот раз.  В это раз большинство зашипело на него, подобно озлобленной кошке, у которой вот-вот отберут кусок сочного мяса.
- Самое загадочное в этой истории личность ученика Христа.- продолжил я. – Того самого, с которого мы и начали курс лекций. Иуда. Кто он? И есть ли логика в его поступках?
- Мне кажется, Иуда – это своеобразный символ алогичности случая. – уверено ответил высокий девичий голос.- Или образ стихийности мировоззрения.
- Символ истерики. – откликнулся остряк.
- То есть, вы хотите сказать, что логики в его поступках нет?
- Логика именно в поступке как раз есть. – остряк оказался не так уж и  глуп, что в общем то радовало. – Позарился на бабки спецслужб. А вот логика в мотивах, побудивших предать своего учителя, как то, не особо наблюдается. Сенсей то к нему относился более чем благосклонно. Зачем рубить сук, на котором сидишь?
- Согласно произведениям некоторых уважаемых ученых-богословов, у Иуды были большие долги. – еще одна студентка подключилась к спору.
- Причем до сих пор неизвестно откуда все эти крупные мыслители взяли данный «факт». – остряк определенно мне начинал нравиться своим нестандартным мышлением. – Ведь в Откровениях почти ничего об этом не сказано. И даже если и было бы это где-то написано, это еще не значит, что так было на самом деле.
- Правильно. – задумчиво я произнес. – Только два человека могут ответить достоверно – что же побудило Иуду предать учителя. И было ли предательство на самом деле.
- Два? – удивилась симпатичная студентка за первой партой, захлопав длинными ресницами.
- Ну да, - раздраженно воскликнул остряк. – Сам Иуда и, конечно же, Понтий Пилат. Хотя откуда тебе это понять, гламурная ты наша?
- Да пошел ты! – ресницы перестали быстро хлопать, а глаза стали злыми, как у ребенка, у которого только что хулиган сломал любимую игрушку.
- Не совсем правильные выводы сделал молодой человек. – я увидел растерянные взгляды всех, кроме, пожалуй, гламурной студентки. – Насчет Иуды само собой угадал. А вот вторым человеком, кто мог бы прояснить странность ситуации с предательством – это, как сказали бы современные следователи, сам потерпевший. То есть, Иисус Христос.
***
Что нужно человеку, у которого много любящих его друзей? Только одно. Спрятаться от них, убежать на край Света, уйти с гордо поднятой головой, чтобы потом, когда друзья, погрустив без него и уже почти отвыкнув от его присутствия, вернуться, словно, возродившийся древний бог.
Учитель говорил, что такие мысли в принципе сродни греху гордыни, но иногда и он так хочет поступить – уйти от всех. Но не для того, чтобы грустили по нему, а чтобы отдохнули от него и научились жить без него.
Иуда тяжело вздохнул. Пыль дороги, по которой он шагал уставшим шагом, казалось, покрыла не только полы дорожного халата, но и его сердце.
Он сделал это. Ушел от всех. Хотя кого он обманывал? Он ушел, чтобы не видеть ее. Не видеть ее глаз и улыбки, которой она одаривала всех. Но он давно понял, что настоящую искреннюю улыбку она хранит только для Него.
- Почему ты не подойдешь к ней и не скажешь, что любишь ее? – спросил однажды Учитель его.
- Потому что, я знаю, что она меня не любит. – грустно произнес Иуда. – И вообще я ведь должен вроде как всех любить.
- Ты не обязан никого любить, если не хочешь. – Иисус с тоской посмотрел на него. – Учишь вас, учишь… А никакого толка!.. Нельзя заставлять себя любить. Я вам говорил, чтобы вы для начала полюбили того, кого хотели бы видеть рядом с собой.

Но Иуда сделал все наоборот. Он ушел от всех в одно действительно прекрасное утро.
Встав рано утром и закусив хлебом и фруктами, он ушел из города. Утренняя прохлада с восходом солнца сменилась жарой, проникающей во все поры тела и души. Дорога нещадно пылила c каждым новым шагом. На дороге кроме него почти никого не было. Собаки, обходившие его стороной, не в счет. Мыслей почти не было. Даже как то непривычно это. Раньше мысли как рой надоевших пчел кружил в голове, складываясь часто в немыслимые связи и узоры. Одни мысли порождали другие со скоростью парфянского скакуна, несущегося по пастбищу.
А теперь ничего. Удивительно, но даже о ней нет ни одной мысли. И не надо! Хорошо, что он про нее не думал. Легче пережить пустоту и усталость долгой дороги. В конце концов, он же к этому и стремился – уйти от нее. Вот и ушел.
Ближе к полудню он устало присел лицом к пройденному пути возле большого и очень древнего дерева, в тени которого так приятно отдохнуть после тяжелого пути. Чуть прикрыв глаза, он увидел вдалеке столб пыли, поднятый людьми, идущими в его сторону. Голоса глухо бурлили вдалеке, становясь более яснее при приближении толпы. Знакомые силуэты уже были отчетливо видны, хотя пыль дороги поднималась подобно дыму над пожарищем.
- Иуда, ты наконец то повел за собой всех нас, – как всегда насмешливый голос Учителя прозвучал из толпы. – Еще и место хорошее для отдыха нашел!
Иисус устало присел рядом.
- Сходите в ближайшее селение за фруктами и молоком, – Иисус обратился к ученикам.
- Но Учитель, мы ведь тоже устали и хотим отдохнуть, – возмущенно воскликнул Андрей.
- Не спорьте! Идите! Все идите!
Когда все ушли, и они остались вдвоем, Иисус, глядя вдаль задумчиво произнес:
- Я знаю, почему ты хочешь от нас уйти, и не осуждаю тебя. Ты всё правильно сделал. Я вижу твои терзания и вижу ее равнодушие по отношению к тебе.
- Не хочу ничего про нее слышать! – угрюмо ответил Иуда. – Дело не в том, что она ко мне равнодушна и отвечает на мои чувства. Мне больно видеть каждый день то, что она влюблена в… Извини…
- Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, но ты убежал. Еле догнал. – Учитель улыбнулся.- Да, она влюблена. Но это не любовь. Это желание.
- Как?! Как она может возжелать святость?
Иуда тут же умолк, поняв, что спросил, что то не то.
- Можно – рассмеялся Иисус. – Правильно это или нет – не важно. Главное – возможно. Но это не любовь. Знаешь ученик, - Иисус удобнее усаживаясь рядом с Иудой, продолжал. – Если бы мы вдруг стали бы супругами, то уже через год она меня бы отравила.
- Тебе смешно, Иисус. – грустно сказал Иуда. – А я каждый день внутри умираю, когда вижу ее глаза, смотрящие на тебя.
- Ты прав, я не хотел тебя обидеть. Извини! Однако, я хочу с тобой поговорить немного о другом.
Неловкое молчание вдруг воцарилось между ними. Тишину нарушал ветер, шумевший в кроне дерева. В полуденной жаре даже птицы умолкли.
Иуда не решался нарушить тишину, предчувствуя сложный разговор.
- Я тебе открою то, что никто еще не знает и никогда не узнает. Дело в том, что я хочу уйти. Надоело учить добру и в то же время кланяться злу, которое правит этим миром. Устал от глаз фанатиков, которые готовы творить зло, ради добра. Этому миру нужен не новый святой, а новое добро. А люди хотят нового Бога, который решит их проблемы, пусть даже на том свете. Я им такого Бога дать не могу. Обманывать никого не хочу.
- А… - потрясенный Иуда еле мог выговорить слова. – Я так понял, что в этом есть какая то моя роль?
- В этом? – задумчиво переспросил Иисус. – Ах да. Ты мой самый лучший ученик. Самый здравомыслящий и самый… безобидный. Ты никогда не причинишь зла людям, даже во имя моего учения. В общем, ты заменишь меня. Ты станешь новым Учителем. С твоим мышлением ты сможешь дать новое учение.
- А если я не хочу.
- Тогда наше учение умрет. Исчезнет, как тысячи подобных до него.
- А если ты останешься? – с надеждой в голосе спросил Иуда.
- Если я останусь, то моё учение станет после моей смерти Ангелом смерти этого мира. Целые народы будут уничтожены, только потому, что не захотят принять добро моего Учения. Я этого не хочу! Я не хочу, чтобы моё учение стало символом смерти.
- Я понял.
- Ты готов?
- Только ради тебя.
- И ради Марии Магдалены. – улыбнулся Иисус. – Не надо стесняться своих желаний. Это нормально.
- Я так понял, что ты уйдешь сейчас? – грустно произнес Иуда.
- Не зря мой выбор пал на тебя. – Иисус пожал ему руку. – Да.
- Подожди, а как я им всем объясню твое решение?
- Чуть не забыл, – Иисус стянул с пальца перстень с изображением двух рыб. – Покажи им этот перстень. Андрей, как бывший рыбак, должен знать, что такие перстни передаются только по наследству.
Иисус ловко встал с земли и, отряхнувшись, протянул ему перстень.
- Прощай Учитель. – Иисус с серьезным видом попрощался с Иудой.

Иуда еще долго вертел в руках перстень. Вдалеке показались силуэты возвращающихся учеников. Он быстро надел перстень на безымянный палец и встал на ноги.
- Где Учитель? – восклицания были слышны наверно в самом Иерусалиме.
Ученики обступили его со всех сторон. Крики заглушали его мысли.
Он хотел сказать, что Учитель теперь у них новый, и он поведет их к новому учению, к добру без насилия, к разуму. Хотел крикнуть, что Иуды больше нет, а есть и будет только Иисус. Но… Он увидел ее.
Она отвернулась от него с презрением. И он ничего не сказал.
Удар последовал прямо в лицо. А потом еще. И еще. Били его долго. Кровь хлестала в пыль. Опухший глаз уже ничего не видел. Яркий свет Солнца. Затмение. Снова свет. Тьма.
Очнулся он только вечером в помещении, в котором сильно пахло кровью, потом и еще чем-то непонятным, неосязаемым. Лежал он на прохладном земляном полу. Боль отдавалась по всему телу. Ни встать, ни пошевелиться. Перстень тяжким грузом давил на палец. Никто не посмел взять его себе.
Со скрипом отворилась дверь. Вошел римский легионер, одетый в красную тунику, но без панциря. Древком копья он ткнул Иуду в бок, от чего боль разлилась с новой силой по всему телу.
- Вставай! С тобой хочет поговорить сам Великий Прокуратор.
Еле приподнявшись, Иуда смог разогнуться. Хромая он последовал за римлянином.

Большой зал, открытый с трех сторон, казалось, мог вместить в себя половину Иерусалима. В центре зала стоял макет самого города. По углам помещения стояли красочные статуи обнаженных дев, чью наготу скрывала только тень от деревьев во дворе. Откуда то из глубины зала приглушенно прозвучал негромкий, но очень властный голос.
- Подведи его сюда.
Легионер, ткнув Иуду в спину древком копья, приказал:
- Двигай вперед!
Иуда зашагал в дальний угол зала, откуда был услышан голос. Ступая босыми ногами по плитам из ливанского кедра, он хромая на обе ноги пересек весь зал.
- Тебя даже связывать не надо, - зло усмехнулся прокуратор, увидев это зрелище. – Не понимаю я, вас, фанатиков. Если вы готовы убить своих же единоверцев, то какая участь ждет тех, кто не поклоняется вашим убеждениям?
- Я никого не убивал. – мрачно ответил Иуда.
- Знаю. – улыбнулся прокуратор Иудеи. – Ты даже никого в ответ не ударил, когда тебя било больше десяти человек. Если бы мои люди не проходили мимо, то любящие тебя единоверцы отправили бы тебя самого разговаривать с вашим богом.
- Я должен тебя за это благодарить? Тогда почему вы арестовали меня, а не их?
- Видишь ли, - прокуратор наклонился к нему со своего кресла, на котором сидел, положив руки на подлокотники в виде оскалившихся львов. – я давно хотел побеседовать с основателем вашего учения. Именно поэтому мои люди не тронули твои вещи.
Иуда невольно спрятал руки за спиной, пряча перстень.
- Ты правильно подумал, что мы тебя вычислили по этому перстню. – улыбнулся прокуратор. – но я также знаю, что ты не Иисус.
- Не важно, какое имя носит человек. Главное – его роль в этой жизни. – Иуда смело бросил взгляд на прокуратора. – Я Учитель!
Прокуратор устало посмотрел на Иуду. Тихо встал с кресла и почти вплотную подошел к пленнику.
- Ты понимаешь, ЧТО значит то, что ты сейчас сказал? – тихий голос, который мог довести до сердечного приступа даже первосвященника, прозвучал в огромном зале.
- Да. – обреченно выдохнул Иуда.
- Я имею теперь полное право обвинить тебя во всех преступлениях против императора нашей благословенной империи, которые совершил этот ваш Учитель. – не меняя тона произнес римлянин. – А это значит, что твоя смерть неизбежна!
- Значит, так тому и быть.
Прокуратор медленно подошел к макету города, повернувшись спиной к Иуде.
- Неужели ты хочешь умереть за то, что ты не совершал?
- Мне уже все равно.
- А вот мне не все равно. – прокуратор медленно повернулся лицом к пленнику. – Мне нужен Иисус, а не ты. Поэтому я тебе предлагаю спасти свою жизнь. Скажи где Иисус, и я тебя отпускаю на все четыре стороны.
- Скажи мне вначале, Великий Прокуратор, – Иуда на этот раз смело посмотрел в глаза римлянину – если ты получишь под своё командование когорту перед самым боем, то неужели ты откажешься умереть вместе с новыми подчиненными только потому, что обучал их не ты, а твой предшественник?
- А ведь он прав, - рассмеялся прокуратор, обращаясь к конвоиру, который всё это время тихо стоял возле входа в зал. – И к тому же умён. Не зря ты себя назвал Учителем. Правда в твоей теории есть небольшой изъян, - прокуратор перестал смеяться. – В отличие от солдат, готовых умирать вместе со мной, твои так называемые ученики не торопятся разделить вместе с тобой участь героев.
- Это их выбор. Учитель я. И неважно, как меня зовут.
- Вернемся к главному, - вздохнул прокуратор. – Где Иисус?
- Он перед тобой.
- И ты можешь это доказать? – зловеще улыбнулся римлянин.
Иуда замолчал.
- Молчишь? – прокуратор повернулся к Иуде спиной. Охранник встал вплотную рядом с арестованным. – Я знаю, что тебе не страшна смерть. Поэтому…
- Ты ведь не можешь доказать, что я не Иисус. – перебил его Иуда. – Как и я не смогу на суде доказать, что я не Иисус.
- Ученики скажут, что ты не их Учитель. – неуверенно возразил прокуратор.
- Ты же сам знаешь, что их в суде даже слушать никто не будет. – громко рассмеялся Иуда. – Мало ли что они наговорят, чтобы спасти своего Учителя от позорной смерти.
- Ты прав. Поэтому… Я тебя отпущу.
Иуда растерянно посмотрел по сторонам, тяжело вздохнув.
- Ты не можешь меня отпустить.
- Могу и отпущу. – прокуратор зло посмотрел на него.
- Но…
- Позови мне Понтия Пилата. – обратился к прокуратор к охраннику.
Тот быстро выбежал из зала, чтобы через мгновенье вернуться.
- Он идет. – подобострастно сказал легионер.
Минуту спустя вошел высокий человек, одетый в серый плащ, под которым виднелся длинный кинжал, используемый обычно наемными убийцами.
- Проводи моего гостя до ворот города и отдай ему все его вещи. Ты меня понял?
- Понял. – Пилат с достоинством поклонился. – ВСЕ вещи.
- Прощай, Учитель! – зловеще улыбнулся прокуратор. – Жаль, что ты не Иисус.
- Прощай. – спокойно ответил Иуда. – мне тоже жаль, что ты не Иисус.

Доведя до ворот города, Понтий Пилат протянул Иуде его мешок.
- Можешь не проверять. Прокуратор слов на ветер не бросает.
Иуда молча взял пожитки и шагнул в открытые ворота.
За стенами его уже ждали. Все ученики и она… В глазах читался злой укор.
- Почему они тебя отпустили? – кто то выкрикнул из толпы.
- Прокуратор его отпустил, потому что так посчитал нужным. – громко сказал Пилат. – Ах да, чуть не забыл.
Понтий Пилат вытащил кошель, в котором звякнули монеты.
- Ровно тридцать. – Пилат бросил деньги в пыль. – Прокуратор надеется, что ты еще придешь со своим учением к нему. Ему понравились твои мысли. Учитель.
Иуда всё понял. Сзади последовал сильный удар. В глазах всё померкло.
***
- Спасибо за интересную лекцию! – студентка с фенечками протянула руку.
- Не за что. Это моя работа – усмехнулся я, пожимая ей руку.
- Значит, Иисус остался в живых?
- Согласно всем течениям христианства, это даже не оспаривается. – невольно улыбнулся я.
- А как же Мария Магдалена? Она так и не разлюбила Иисуса не как пророка или Бога, а как человека? – студентка хитро посмотрела на меня. ТЕМ САМЫМ ВЗГЛЯДОМ.
- Я думаю, она никогда его не любила, как человека. – ответил я.
- Я тоже так думаю. – откликнулась она, выходя их аудитории. – Она любила Иуду. Но ненавидела его трусость.
Дверь закрылась, со скрипом. Аудитория опустела.
Я выключил ноутбук, собрал все свои бумаги с лекциями.
Закрыв аудиторию, я положил ключи в карман, попутно сняв свой перстень с изображением двух рыб.