Роман
1.
Владимир Зимушкин, тридцатитрехлетний преуспевающий предприниматель, плотносбитый и круглолицый, сидел за рулем своей "Ауди-8", выжимая из нее сто двадцать километров по практически пустому вечернему шоссе. Впереди замаячили огни небольшого городка под странным названием Большая Стрелка. Всегда, когда Зимушкин проезжал через него, ему чудились автоматные очереди и крики в натуре разбиравшихся между собой братанов. Хотя название городку дало всего лишь навсего слияние в этом месте двух рек, образовавших стрелку. Вероятно, где-то была еще одна стрелка, поменьше, раз эту назвали Большой.
Был поздний зимний вечер. Зазвонил мобильник. Зимушкин вынул его из кармана, нажал на кнопку определителя номера. Звонила Горлова. Лицо Зимушкина перекосилось от злобы. Он швырнул трубку на сиденье рядом. Звонки продолжались. Хотел было отключить его совсем, но передумал. Он ждал своего зама, коммерческого директора Геннадия Фесенко, который заканчивал важные переговоры с новыми партнерами. Зимушкин взял в руки трубку и приложил ее к уху.
- Я просил тебя не звонить мне больше, Алла… Я все сказал, и пошла ты на фиг!
Вдруг Зимушкин четко увидел перед собой женскую фигурку, перебегавшую через дорогу. Он снова бросил телефон на сиденье и одновременно резко нажал на педаль тормоза. Хотел было вырулить влево, но почему-то дрогнувшая рука повела руль вправо. Женщина вскрикнула, ударившись о машину, и, отлетев в сторону на пару метров, едва ли не уткнулась головой в дерево, росшее на самом краю тротуара.
- Ч-черт побери! - выругался Зимушкин, наконец-то остановившись и вылезая из машины. - Из-за этих баб сплошные неприятности. Та по телефону достает, эта на дороге… Путана, что ли?
Зимушкин подошел к лежавшей на боку в очень неудобной позе женщине, повернул ее на спину.
- Эй, вы живы?
Он пощупал ее пульс сначала на руке, потом на шее.
- Черта с два разберешь на таком морозе.
Зимушкин поднялся. Огляделся вокруг. Только сейчас обратил внимание на автобусную остановку, оставшуюся чуть позади машины. Но ни там, ни рядом не было ни одной живой души. Даже ни одной машины. Город словно вымер. Всего-то сорок километров от областного центра, а словно попал в другой мир, в глухомань деревенскую.
- Мышиная дыра какая-то! - простонал он. - Что же делать-то?
У него в голове даже на миг мелькнула мысль: не уехать ли, куда ехал? Свидетелей нет. Но он даже не стал раздумывать об этом. Зимушкин снова склонился над женщиной, расстегнул ее старенькое зимнее пальто, приложил ухо чуть ниже левой груди. Расслышал наконец-то слабое сердцебиение.
- Слава богу, вроде бы жива. Ну-ка, иди сюда.
Он стал поднимать ее, потом, что-то сообразив, осторожно снова положил на землю. Встал, подбежал к машине, открыл переднюю правую дверцу. Заметив лежавший на сиденье мобильник, схватил его, сунул в карман и вернулся к пострадавшей.
- Иди сюда, моя хорошая!
Приложив небольшое усилие, поднял ее с земли и донес до машины. Кое-как посадил на сиденье, захлопнул дверцу, обежал вокруг, но, не успев сесть, подумал, что женщина никак не могла быть без какой-нибудь сумочки. Вернулся к дереву, поводил ногой по земле, склонился пониже. Света фар не хватало. Никакой сумочки не увидел. Ну и черт с ней!
Вернулся к машине, осмотрел небольшую вмятину на капоте, с расстройства поцокал языком. Сделал еще один шаг и почувствовал, что ботинок его пнул что-то мягкое едва не под самое колесо. Нагнулся и поднял дамскую сумочку.
- Ну вот, так и есть. Теперь полный порядок, можем ехать.
В этот момент ехавшая по встречной полосе машина притормозила, и из приоткрытого водительского окошка до Зимушкина донесся вопрос:
- Эй, мужик, чем помочь надо?
- Не! Все нормально. Езжай.
Машина тут же умчалась. Зимушкин наконец-то сел за руль и захлопнул дверцу. Посмотрел на неожиданную пассажирку. Она оказалась красивой светловолосой девушкой на вид лет двадцати пяти. Зимушкин снова зацокал языком. У него даже в сердце что-то екнуло.
Слишком красивая для этой мышиной дыры!
Ни на голове, ни на лице, если не считать синяка под глазом, явно не сиюминутного происхождения, никаких следов крови не было. Зимушкин автоматически опустил глаза ниже. Пальто было им расстегнуто еще на улице. Платье было довольно коротким, подчеркивая длинные ноги, которые, даже несмотря на теплые колготки, явно гордились своей стройностью. Зимушкин прикрыл ее ноги полами пальто.
В этот момент мимо "Ауди" промчались одна за другой сразу три машины, и снова воцарилась мрачная тишина.
Зимушкин вспомнил, что в руках у него все еще была дамская сумочка. Он открыл ее, начал копаться, пытаясь найти хоть какие-нибудь документы. Затем взял и высыпал все содержимое сумочки на пальто девушки.
- Извини, подруга. Так просто будет быстрее.
Сплошная женская косметика, платочек, салфетки, ключи и прочая фигня. Наконец-то! Какая-то красная корочка.
- Удостоверение, - вслух прочитал Зимушкин и открыл его. - Свинцова Лидия Андреевна. Горстаткомитет, младший научный сотрудник… Не паспорт, но все же… Хотя… Где же ты живешь, младший научный сотрудник? Сколько тебе лет? Есть ли семья?
Зимушкин взял пальцами запястье девушки, нащупывая пульс. В машине было тепло, девушка согрелась и пульс, с трудом, но стал прощупываться. Зимушкин быстро сложил содержимое сумочки обратно, только удостоверение сунул к себе в карман. Достал мобильник, быстро набрал нужный номер.
- Алло! Михалыч?.. Спишь уже, что ли?.. Это хорошо, что отдыхаешь. Отдых восстанавливает силы, а силы тебе очень скоро понадобятся… Ага! У тебя есть три минуты на сборы. Дуй в клинику и готовь операционную… Я не сошел с ума, Михалыч. Я на дороге дамочку сбитую подобрал, ей срочно нужна операция… Да, да, я знаю. Вызывай ассистентку, анестезиолога, всех вызывай… Да не нужен мне твой дежурный хирург. Для меня существует только один дежурный хирург – это Анатолий Михайлович Винтер. Ты мне жизнь спас и я доверяю только тебе... Что? Нет, позвоночник у нее вроде бы цел… Слушай, Михалыч, все! Через сорок минут я буду в клинике, сам все и проверишь.
2.
Винтер вышел из операционной. Опустил с лица марлевую повязку, промокнул салфеткой пот на лбу. Ему навстречу поднялся со стула Зимушкин, с тревогой вглядываясь в лицо хирурга.
- Ну что, Михалыч? Не томи.
- Все нормально, Вова. Будет жить.
Зимушкин облегченно выдохнул и лицо его, сбросив пелену тревоги, сразу просветлело.
- Пришлось сделать трепанацию черепа. На правой ноге закрытый перелом и сломано несколько ребер. Но это не главное. Боюсь, что кое-какие проблемы все же возникнут.
- Что за проблемы?
- Понимаешь, Вова… Как бы тебе объяснить попонятнее, - Винтер помолчал, прикуривая сигарету и одновременно думая. - У девушки отказала память. Полная амнезия.
- Это как?
- Ну, как бы тебе объяснить, - снова произнес Винтер.
- Как-нибудь попроще, Михалыч. Я всегда всем говорю: будьте проще, и народ к вам сам потя-нется.
Винтер изобразил улыбку на усталом лице. В этот момент у Зимушкина зазвонил мобильник. Тот нервно вытащил его из кармана и тут же отключил.
- Говори, говори, Михалыч. Я слушаю.
- В общем, считай, что сегодня родился младенец, в голове у которого все нормально, то есть, извилин полно, но… Вместо памяти у нее – белый лист. Все, что было в прошлом – забыто. Она будет набираться новых впечатлений, новых знаний, новых знакомств…
- Так, врубился. И что, эта амнезия – болезнь неизлечимая?
- В некоторых случаях да. А здесь почему же? При определенных обстоятельствах…
- Каких, например? - прервал доктора Зимушкин.
- Если она вернется на то место, откуда ушла, если она увидит знакомые лица и они ей напомнят о себе, если с ней случится какой-нибудь стресс… Я не гарантирую, что память вернется полностью, но в большей степени – да.
- Спасибо, Михалыч! Ты – бог! - Зимушкин достал бумажник, отсчитал несколько стодолларовых купюр и сунул их в карман халата доктора.
Винтер улыбнулся.
- Да нет, Вова, я не бог. Я просто хирург, и, без ложной скромности, хороший хирург.
- Тебе бы в Москву надо, в хорошую клинику.
- Ну, зачем сразу в Москву, - выпустил дым изо рта и снова улыбнулся Винтер. - Хорошая клиника с современным оборудованием и в нашем городе нужна. И потом, если я уеду в Москву, кто же тебе помогать будет днем и ночью?
Зимушкин засмеялся и похлопал врача по плечу. Появилась медсестра.
- Анатолий Михайлович, куда везти прооперированную?
- Во вторую реанимацию, в отдельный бокс.
Сестра вернулась в операционную готовить больную к перевозке. Винтер подошел к окну, сел на стул. Зимушкин устроился рядом. Несколько лет назад Винтер сделал Зимушкину сложную операцию на кишечнике, когда никто из местных врачей оперировать его не брался. Сам он был нетранспортабелен, жизнь его была под угрозой. И, если бы Винтер не рискнул тогда, не сидеть бы им сейчас вдвоем в этом коридорчике. Но и Винтеру эта операция помогла: он сразу пошел в рост и стал считаться одним из лучших хирургов области. Да и полностью выздоровевший Зимушкин здорово помог материально не только Винтеру, но и клинике в целом.
- Как оформлять больную будем, Вова?
- То есть?
- Ну, мы же не можем держать ее в больнице инкогнито. Она же реальный человек, занимает реальное койкоместо. У нас, как в милиции, все должны подлежать учету.
- А-а! - Зимушкин начал хлопать себя по карманам, вспоминая, куда он положил удостоверение. Наконец, в одном из карманов нащупал маленькую книжицу, достал ее и вдруг его осенило.
- Знаешь, Михалыч. Скажу тебе честно, я ее вытащил практически из-под колес собственной машины. У нее, по сути, не было при себе никаких документов. Вот только это удостоверение. Но ведь ты говоришь, что у нее полная потеря памяти. Значит, она не помнит ни своего имени, ни фамилии, ни адреса, ни возраста?
- Да, это так.
- Послушай, запиши ее тогда… Запиши Надеждой… Надеждой Зимушкиной, а?
- Ну, ты даешь, Вова, - хмыкнул Винтер. - А как к этому отнесется Алла Зимушкина?
- Вообще-то она никогда Зимушкиной не была. Она оставила свою фамилию – Горлова. Да мне, собственно говоря, плевать, как она к этому отнесется. Я подал на развод. И знать больше эту стерву не желаю.
- Ладно. Но не предполагаешь ли ты, что у… Надежды Зимушкиной тоже может быть муж, с которым она, возможно, и не собирается разводиться, дети, родители, наконец?
- Родители? Конечно, но она их не знает. Уже не знает. Ты же сам говорил, что у нее память – белый лист. Дети, муж? Откуда у такого ангелочка дети? А муж? Вероятно, он настоящая скотина, если позволил своей жене в такую погоду и в такое время одной гулять по городу.
Винтер улыбнулся. Встал, подошел к стоявшей в углу урне, последний раз затянулся, выпустил изо рта кольцо дыма, поплевал на окурок и бросил его в урну.
- Хорошо, а дату рождения мы какую запишем?
- А это тоже нужно?
- А как же!
- Ты знаешь, я об этом как-то не подумал, - Зимушкин почесал затылок. - Ей на вид ты бы сколько дал?
- На вид… Вид у человека бывает обманчивый, - Винтер на секунду задумался. - Максимум лет двадцать пять.
- Ну вот! Будем считать двадцать четыре. А день… Сегодня уже какое? Девятое? Так и запиши – девятое января.
- Под криминал меня подводишь, Вова, - Винтер покачал головой, улыбаясь.
- Не боись, отмажем, - Зимушкин улыбнулся в ответ и снова полез за бумажником, но Винтер, заметив этот жест, остановил его прикосновением своей руки.
- А вот это уже лишнее, Вова. Дружбу все равно деньгами не купишь, но потерять друга можешь. Извини, я чертовски устал. Домой поеду.
- Подвезти?
- Не надо, я на своей. Да, если захочешь навестить девушку, через пару дней можешь. Раньше не стоит, она все равно пока в коме.
- Спасибо, Михалыч!
Винтер пожал протянутую Зимушкиным руку и затем хлопнул его дружески по плечу.
3.
После ночи потрясений Зимушкин появился в офисе своей фирмы с опозданием почти на два часа, чего он делать ужасно не любил: сам никогда не опаздывал и того же требовал от подчиненных. Увидев его, секретарша облегченно вздохнула.
- Слава богу, Владимир Сергеевич. Мы уже думали, с вами что-то случилось.
- Со мной? - удивился Зимушкин, на ходу снимая дубленку и шапку и вешая все это в шкаф. - Со мной все в порядке, Галя. Зайди ко мне.
Зимушкин ключом открыл дверь кабинета, вошел, подошел к зеркалу, стал причесываться и поправлять галстук. Галя вошла, держа в руках кожаную папку.
- Звонки с утра были?
- Да, дважды звонила ваша жена.
- Галя, я тебя уволю, если ты еще раз скажешь мне о моей бывшей жене.
- Извините, Владимир Сергеевич. Больше не буду. Деловых звонков не было, но пришел факс на ваше имя из Череповца, - Галя открыла папку и протянула Зимушкину два листа разрезанной факсовой бумаги.
Тот уже сидел за столом. Взял в руки бумагу, быстро пробежал по ней глазами, усмехнулся, положил бумагу на стол и слегка прихлопнул ее ладонью.
- Фесенко вернулся?
- Да, на месте.
- Зови его немедленно ко мне. И кофе с лимончиком.
- Хорошо!
Когда секретарша вышла, Зимушкин откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову, ноги забросив на стол, и прикрыл глаза. В его мозгу снова всплыли события кошмарной ночи. Ночное пустынное шоссе. Снег. Большая Стрелка. Девушка, вдруг появившаяся из тьмы. Душераздирающий скрип тормозов. Клиника Винтера. Операционная.
Зимушкин открыл глаза, потер ладонями лицо, приходя в себя. Опустил ноги. Потянулся к телефонному аппарату. В этот момент открылась дверь кабинета и в проеме показалась голова коммерческого директора Фесенко, старого друга, еще со студенческой скамьи.
- Можно, Володя?
- А, Геныч! Заходи.
Зимушкин снова откинулся на спинку кресла.
- Ты что ж это, родимый, не звонишь? В известность не ставишь, как у тебя прошли переговоры.
- Не надо, шеф, лапшу мне вешать. Я тебе звонил несколько раз по сотовому, но абонент все время был недоступен. Я уж было подумал, не случилось ли чего…
- Ладно! - прервал его Зимушкин. - Будем считать, что отмазался. Всё хоккей! Докладай, как переговоры.
- Скажу честно: с большим трудом. Чего мне стоило убедить череповчан отказаться от Далакяна и заключить контракт с нами. Сколько при этом было выпито коньяка…
- Надо было сразу сказать, что негоже такому крупному, уважаемому комбинату иметь дело с бандюками типа Далакяна.
- Пытался! Но они не уверены, что мы сделаны из другого, нежели Гриша, теста. Гришу они знают уже три года и он их ни разу не подводил, а о нас впервые услышали всего лишь четыре месяца назад. Здесь, как говорится, старый друг лучше новых двух.
- А как же рекомендация мэра и наш договор с ним?
- Да без этого они со мной даже разговаривать бы не стали. Именно письмо мэра и копия нашего договора с городской администрацией и стали главным моим аргументом. Обещали дать окончательный ответ в самое ближайшее время.
- Горжусь тобой, Геныч! Галя с утра приняла факс из Череповца, - Зимушкин взял в руку два листа факсовой бумаги и потряс ими в воздухе. - Они согласны на наши условия, но с некоторой корректировкой. Даешь городу череповецкую сталь!
- Ура! - выкрикнул Фесенко.
- Это не просто "ура", Геныч. Это целое "ур-р-а-а!"
Зимушкин с Фесенко весело и громко засмеялись. В этот момент в кабинет вошла Галя с подносом. Увидев картину всеобщего веселья, она в нерешительности остановилась у самой двери. Заметив ее, Зимушкин махнул рукой.
- Давай, давай кофе, Галя! И не обращай внимания на Геныча. У него просто после вчерашних выпитых трех бутылок коньяка до сих пор голова от смеха трясется.
Галя прыснула от смеха, склонив голову едва не к самому подносу. Подошла к столу шефа, поставила чашку кофе, блюдце с лимоном, сахарницу и вышла. Зимушкин тут же окунул в кофе кружочек лимона, положил два кусочка сахару и стал размешивать все это ложкой.
- Однако, Вовик, как бы мы с тобой не вляпались в крупную неприятность. Гриша Далакян – человек южный, кровь у него, сам знаешь, горячая. Если он узнает о нашем контракте с Череповцом, без разборок не обойтись.
- Ну, мы уже вляпались, Геныч, - Зимушкин сделал несколько маленьких глотков. - Это во-первых. Во-вторых, у нас договор с мэрией, а Гриша, несмотря на его уголовную сущность, власть уважает и против мэра, по крайней мере в открытую, переть не будет. Он же понимает, что ему никогда не подписать договор с мэрией, а городу очень нужен этот металл. Ну, а в-третьих, если даже он захочет устроить разборку… Здесь, всего в сорока километрах от города есть Большая Стрелка. Там и разбираться будем… Кстати, Геныч, - Зимушкин снова отхлебнул кофе из чашки. - Ты не знаешь, что за название у города такое странное – Большая Стрелка? Там что, братаны постоянно разбираются?
- Да нет, - захихикал Фесенко. - Я, кстати, сам оттуда родом.
- Да-а? Не знал.
- Там просто сливаются две реки, образуя при этом узкую длинную косу, которую в народе издавна и прозвали Большой Стрелкой. Город там построили всего лет восемьдесят назад, а до этого деревня была. Там еще мои крепостные прабабка с прадедом на барина ишачили. Берега там, кстати, живописнейшие. Природа и воздух великолепные.
- Правда? Давай договоримся, Геныч – выполним контракт с Череповцом, всю фирму везешь именно туда на пикник.
- Нет проблем, шеф.
Они встали и хлопнули друг друга в ладоши.
4.
Зимушкин вошел в палату с большим букетом белых хризантем и полиэтиленовым пакетом, доверху набитым апельсинами, бананами и киви. Пакет положил на тумбочку. Осмотрел палату, увидел на подоконнике стеклянный поднос с графином и двумя стаканами. Подошел к окну, примерил к отверстию графина букет и удовлетворенно кивнул. Положил цветы на подоконник, взял графин, подошел к умывальнику, залил на две трети воды, поставил графин снова на поднос. Освободил цветы от шуршащей упаковки и поставил их в воду. Затем с подносом в руках подошел к тумбочке и переложил на поднос фрукты из пакета. Наконец придвинул к кровати стул и сел. Несколько секунд просто сидел и смотрел на девушку. Она была действительно красива. Красива именно той настоящей русской красотой, которая так ценится во всем мире. Даже несмотря на то, что сейчас она была под капельницей, с перебинтованной головой и ногой в гипсе.
- Где ж тебя, такую жемчужину, прятали от меня? - Зимушкин нежно провел по ее лицу кончиками вдруг задрожавших пальцев.
Он вдруг почувствовал к ней какое-то странное, слегка одурманивающее влечение, какое обычно испытывают при первом знакомстве и взаимной симпатии совсем молодые люди, у которых нет еще за плечами житейских буден и семейных уз. Может быть это судьба? Такое неожиданное роковое стечение обстоятельств в качестве вознаграждения за его долгие мучения с Горловой. Идиотские выходки этой женщины-психопатки достали уже не только его, но и всех его знакомых, друзей и родственников.
Алла Горлова старше Зимушкина на шесть лет. Она подобрала его, начинавшего тогда делать первые шаги в бизнесе, десять лет назад. Используя свои связи, вывела его на заказчика, который заключил с ним первый крупный посреднический контракт. Таким образом, она помогла ему заработать, пусть и не первую, зато кругленькую сумму. На его вопрос, почему же она сама не отхватила такой куш, Горлова честно призналась: испугалась. Контракт был рисковый и, в случае неудачи, она могла остаться ни с чем, то есть, вообще в убытке. А коль Зимушкин рискнул и выиграл, что ж, она только рада и ей вполне хватит тех двух процентов, которые заложены в договоре. Как бы то ни было, после этого фирма Зимушкина смогла встать на ноги, пускай еще и не совсем уверенно. А Горлова взяла над самим Зимушкиным шефство. Опекала его, где только можно, готова была взять под свое крылышко и всю фирму. Однако Зимушкин сопротивлялся этому, как мог. Он хотел полной самостоятельности. Он хотел быть единственным лидером. К тому же, он совершенно случайно узнал, что у самой Горловой есть крыша – некая фирма некоего Гриши Далакяна, вора в законе, рэкетира, через несколько лет переквалифицировавшего, впрочем, и довольно удачно, во вполне легального предпринимателя. Зимушкин же, недавно закончивший институт и решивший заняться бизнесом, дал себе клятву, что ни рубля, заработанного честным путем, никогда, ни при каких обстоятельствах не подарит всякого рода "крышевателям от бизнеса", короче говоря, рэкетирам. Никогда, чего бы это ему ни стоило!
Об этом он и сказал Горловой, когда она предложила ему в очередной раз объединиться и в качестве крыши взять Далакяна. Она в ответ на это лишь удивленно посмотрела на Зимушкина печальным взглядом ментора и грустно произнесла:
- Иногда обстоятельства бывают выше твоих клятв.
Но его прямота и честность ей понравились, и ее еще больше стало тянуть к нему. Через полгода они сблизились настолько, что стали вместе спать, несмотря на то, что у Горловой пока еще был законный муж (тряпка и нудист, как она его называла; нудист, потому что очень занудный). Зимушкин узнал, что Горлова и до этого еще дважды была замужем, но обоих мужей буквально после года совместной жизни выгоняла из-за, как она выражалась, чрезмерной сопливости их характеров, больше походивших на бабские, нежели на мужские. В Зимушкине же она почувствовала настоящую мужскую силу и лидера. Потому и судьба третьего ее мужа была, по сути, решена.
Еще через полгода они поженились. А через пару месяцев после этого бизнес у Аллы совсем не заладился. Время легких денег заканчивалось, а заняться чем-то более серьезным она не могла, или не хотела. Склад характера и образ мышления не позволяли ей переучиваться. Она совсем издергалась, стали сдавать нервы. Однажды она для себя приняла твердое решение и переписала свою фирму на Зимушкина.
- Хватит! - сказала она ему. - Устала я зверски. В конце концов, я – женщина, а не фантомас в юбке. Надоело работать, буду сидеть дома и воспитывать детей. Я хочу родить тебе детей, Вовик.
- Ну, подумай, Алла! О каких детях ты сейчас говоришь? Тебе нужно успокоиться и вылечить нервы. Говорят, что нервы тоже можно вылечить. А что касается дома, то я, конечно же, не возражаю. Сиди дома, веди хозяйство, а я каждый вечер буду проводить с тобой, дорогая.
- Ты меня любишь, Вовик?
- Конечно, люблю!
- Тогда почему ты не хочешь сделать мне детей? Я же старею, организм изнашивается!
Зимушкин почувствовал, что с Горловой сейчас начнется истерика, и, опережая ее, он подсел к ней поближе и закрыл ее рот поцелуем…
В этот момент девушка застонала и пошевелилась, и Зимушкин тут же вернулся в реальный мир.
- Надюша, ты меня слышишь? - спросил он.
Ответом было молчание. Ему показалось, что ее голова как-то неудобно лежит на подушке. Он встал, поправил подушку, провел кончиками пальцев по ее лицу. Тут открылась дверь и в палате появился Винтер.
- Михалыч! - обрадовался его появлению Зимушкин. - Она пошевелилась, я видел.
- Вполне вероятно! Она же не покойник, а живой человек.
Винтер подошел к больной, отключил капельницу, пощупал пульс. Двумя пальцами открыл ей сначала один глаз, проверив зрачок, затем другой.
- Дело идет на поправку. Думаю, завтра-послезавтра она придет в себя.
- И можно будет выписать?
- Ну, о выписке пока еще рано не то что говорить, даже думать, - хмыкнув, улыбнулся доктор. - Сначала ей нужно прийти в себя. И в прямом, и в переносном смысле. Извини, Вова, ей пора делать процедуры.
- Понял, ухожу. Единственная просьба, Михалыч. Если нужны какие-то дорогие лекарства или, там, разные препараты, скажи.
- Непременно скажу, когда понадобятся.
Вошла медсестра с подносом со шприцами и ампулами. Зимушкин тут же покинул палату.
В его голове снова прокрутились воспоминания о первых годах его предпринимательской жизни. Буквально через неделю после объединения двух фирм (его и горловской) к Зимушкину в офис наведался гонец от Гриши Далакяна, некий Арсен, с предложением взять фирму под Гришину опеку. Зимушкин Арсена просто-напросто выставил из своего кабинета. Он тогда еще не понимал, что сделал довольно рискованный шаг. Далакян не любил, когда его людей пинают, словно футбольный мяч. Горлова, узнав об этом, схватилась за голову. Как могла, объяснила Зимушкину всю возможную перспективу дальнейших шагов Далакяна. Поняв это, Зимушкин приехал вечером домой к младшей сестре Юлии, всего год назад вышедшей замуж за молоденького милицейского лейтенанта Виктора Смушковца, обрисовал тому ситуацию. Виктор обещал посоветоваться, что в таких случаях нужно делать, со старшими товарищами. Это-то и спасло Зимушкина от крупных неприятностей и ненужных разборок с "братками".
Как ни странно, такая лихость молодого предпринимателя заставила Гришу даже зауважать Зимушкина, хотя он и затаил на него злобу.
5.
Зимушкин остановил свой "Ауди" у служебного входа в магазин "Одежда от Юлии", владельцем которого он был, а управляла которым его родная сестра Юлия. Именно в сестре он в последнее время находил ту отдушину, которая помогала ему все-таки с оптимизмом смотреть на жизнь (не на бизнес и не на свое дело – там как раз все было нормально). Он уже неделю не наведывался сюда, общаясь с сестрой лишь по телефону. Впрочем, для него этого было достаточно: этот магазин был единственным его делом, за которое он ничуть не беспокоился. Сестра вела дело жестко: у нее оказалась такая же хватка, как и у него самого. К тому же, сполна окупились деньги, пущенные им год назад в рекламу на раскрутку магазина. Сейчас он пользовался популярностью, стал хорошим брендом, сюда приезжали даже из других районов города, причем, не только новые русские, но и люди со средним достатком. Здесь можно было купить все: от нижнего белья до дубленок и мехов; и дорогое и дешевое. Это была четко проводимая по-литика и его самого, и его сестры.
- Здравствуйте, Владимир Сергеевич! - поприветствовала его старший продавец Смирнова, миловидная женщина лет тридцати, курившая рядом с дверью, лишь накинув на плечи шубку, но остава-ясь в тапочках.
- Привет, Смирнова. Ты все травишься?
Женщина в ответ лишь руками развела.
- Как тебя, такую курящую, только муж терпит, - бросил Зимушкин, не останавливаясь и проходя по коридору мимо сидевшего перед видеомонитором охранника.
- Юля у себя? - спросил он.
- Так точно! - голосом отставного армейского майора ответил охранник.
Зимушкин прошел в приемную, махнул приветливо рукой секретарше и открыл дверь директорского кабинета.
Юлия была одна, но разговаривала по телефону с поставщиком. Тон ее был строгий, но любезный.
- Вы меня без ножа режете, Иван Егорович. У меня клиенты постоянно спрашивают ваш товар, а вы мне лапшу на уши вешаете о поломке какого-то станка. Вы мне сначала уплатите неустойку, а потом я разорву с вами контракт и, поверьте мне на слово, без ветровок не останусь. Ко мне другие просятся месяцами, я им отказываю, ссылаясь на нехватку площадей, а вы меня держите на голодном пайке… Хорошо!... Хорошо! Еще один день я потерплю. До свиданья, Иван Егорович.
Юлия повесила трубку и улыбнулась брату.
- Здравствуй, Вовик.
- Привет, Белка.
Когда-то в детстве у Юлии была прическа с хвостиком, весьма напоминавшем беличий. Зимушкин увидел его на картинке в книжке и тут же, радостный, показал картинку сначала маме, потом и самой Юле. С тех пор Зимушкин и стал называть ее белкой (правда, лишь когда они были наедине или в кругу семьи). Маленькая Юля сначала обижалась, плакала, даже книжку, где была нарисована эта злосчастная белка, разорвала в клочья. А потом привыкла.
- Лихо ты с ним! Я тобой восхищаюсь.
- Да ну его! Мужик хороший. На своей фабрике шьет качественно и модно, но в последнее время стал подводить меня по срокам.
Юлия вышла из-за стола, подошла к брату и поцеловала его в щеку. Зимушкин нежно обнял ее за плечи и тоже поцеловал.
- Как дела, сестренка?
- Все о'кэй! Год закончили с хорошей прибылью. Правда, пока еще не вышли на полную мощность. Но уж извини, - улыбнулась она, - только год работаем.
Она подошла к сейфу, открыла его ключом, достала две пачки тысячных купюр в банковской упаковке, закрыла сейф и протянула деньги брату.
- Рад за тебя. И за себя, естественно, тоже, - Зимушкин спрятал деньги во внутренний карман пиджака и сел в кресло, похлопав рукой по соседнему.
Юлия прежде, чем сесть, спросила:
- Чайку, кофейку?
- Не надо. Я, собственно, не надолго.
Он некоторое время молча смотрел на сестру.
- Ты все хорошеешь, Белка?
- Ах, ах, засмущал! - улыбнулась сестра.
- Ты не того, не беременная?
- Нет, Вовик, - хмыкнула Юлия. - Пока хватит.
- Ну, и правильно! Пока Витька не станет полковником, ни за что не соглашайся на третьего.
Они засмеялись. В этот момент дверь кабинета приоткрылась и заглянула секретарша.
- Юлия Сергеевна, пришел Колбасьев с товаром. Ему подождать?
- Пусть подождет… Впрочем, нет. Скажи Анне Петровне, пусть она с ним займется и оформит все, что нужно.
- Значит, вам он не нужен?
- Я же сказала, нет, Оля! Пусть им займется старший товаровед.
- Хорошо, Юлия Сергеевна. Извините.
- Как твои головастики? - Зимушкин имел в виду детей Юлии, четырехлетних близняшек, мальчика и девочку.
- Ой, лучше не спрашивай. Сейчас у них такой возраст, что только держись. А твоя выдра как?
Зимушкин скривился, как от зубной боли.
- Можешь порадоваться, я подал на развод.
- Правда? Ну, Вовик, действительно порадовал, - Юлия погладила Зимушкина по руке. - И что же теперь будет? Она же потребует откупные.
- Да и хрен с ней! Отпишу ей минимаркет и пусть ковыряется в своих сырах и колбасах. Он у меня все равно, как бельмо на глазу. Не люблю я с этой жратвой возиться.
- Что, с трусиками и лифчиками больше нравится? - Юлия пыталась подколоть брата, но он последнего вопроса не услышал.
Он снова перенесся в больничную палату.
- Э-эй, Вовик, ты где? - Юлия потрепала брата по волосам и провела несколько раз ладонью перед его глазами.
- Извини, задумался, - пришел в себя Зимушкин и поймал глаза сестры. - Как твой мент поживает?
Мент – это муж Юлии и отец ее детей, майор милиции Виктор Смушковец. Нельзя сказать, чтобы они с Зимушкиным дружили, но относились друг к другу вполне с симпатией.
- Нормально поживает. Недавно получил взбучку от начальства.
- Ничего, это дело житейское, - засмеялся Зимушкин.
- Он точно так же к этому отнесся.
- Он мне нужен, Белка.
- Что-то серьезное? - встревожилась Юлия.
- Не, не, не! Со мной все нормально. Не беспокойся, - успокоил Зимушкин сестру. - Я законопослушный предприниматель, с мэром дружу. Сейчас хороший контракт на миллион долларов подписал. Так что в этом смысле мне помощь милиции не нужна. У меня другое дело… Тут вот… Понимаешь… Нужно навести кое-какие справки об одном хорошем человечке и сделать ему новый паспорт.
- Ничего себе! Хороший человечек, которому нужен новый паспорт.
- Не кипятись, бельчонок. Человечек действительно хороший. А паспорт нужен даже скорее мне… на имя, - Зимушкин замолчал, почесал затылок. - На имя Надежды Владимировны… Зимушкиной.
Юлия даже привстала от удивления. Зрачки расширились, рот слегка приоткрылся. Она собиралась о чем-то спросить, но Зимушкин опередил ее. Он встал, подошел к сестре, взял ее ладони в свои и негромко попросил:
- Пожалуйста, Юля, не спрашивай меня пока ни о чем. Где-нибудь через недельку-полторы я тебе первой обо всем расскажу. А пока мне нужен только паспорт и кое-какие справки.
- Хорошо, - смогла наконец произнести Юлия. - Но для паспорта нужна хотя бы фотография.
- У меня есть, - кивнул головой Зимушкин, освободил свои руки и вынул из кармана красную книжечку удостоверения.
Открыл его, немного подумал и стал осторожно, чтобы не порвать, отдирать фотографию.
- Правда, вот только такая, - протянул он ее сестре. - Но для фотопрофессионалов это же не проблема, тем более не за бесплатно же.
Юлия взяла фотографию, внимательно посмотрела на нее, затем на брата, слегка покачала головой, но он приложил указательный палец к ее губам.
- Пока ни о чем не спрашивай.
Зимушкин чмокнул сестру в щеку и направился к двери.
- Я вечером заеду к тебе домой. Надеюсь, твой мент будет дома?
- Будет дома, - кивнула Юлия. - Ох, Вовик, Вовик, едва только из одной авантюры выскочил, как тут же вляпался в другую.
Но он ее уже не слышал.
6.
Девушка уже была в сознании. Бледное лицо ее выдавало болезнь, но нисколько не портило. Она, хоть и с удовольствием, но без аппетита доедала банан, когда дверь палаты открылась, и на пороге показался Зимушкин. Девушка вздрогнула, кусочек банана выпал из ее рта на одеяло, она тут же подняла его и положила на тумбочку. Рядом же оставила и банановую шкурку.
- Здравствуй, Надя.
- Здравствуйте, - дрожащим голосом ответила девушка. - А вы-ы… собственно кто?
- Вот те раз! - Зимушкин изобразил на лице искреннее удивление. - Я, собственно, Вова. Ты меня не помнишь? - он подошел к ней и сел на стул рядом с кроватью.
- Нет, - покачала она головой. - Я ничего не помню. Даже, как меня зовут.
- Как!? Неужели Михалыч, кх-кх, - прокашлялся Зимушкин. - Неужели доктор, Анатолий Михайлович, не сказал, как тебя зовут?
- Нет, не сказал. Сказал лишь, что скоро кое-кто придет и все тебе расскажет… Вероятно, этот кое-кто – вы? - догадалась девушка.
Зимушкин в душе обругал Винтера. Мог бы, в конце концов, и сам все ей сказать.
- Вероятно, я. Только, - Зимушкин робко протянул свою руку к ее руке, лежавшей поверх одеяла, и в следующий миг почувствовал, как ее горячие пальцы взволнованно затрепетали в его вдруг вспотевшей ладони.
- Что только? - тихо спросила она, опустив глаза.
- Только негоже тебе… выкать мне, своему… мужу, - он с трудом отогнал от горла комок прежде, чем выговорить это.
- А вы… ты-ы мой муж?
- Да. То есть, гражданский муж. Мы с тобой не расписаны, но это не мешает нам жить вместе и любить друг друга… Неужели ты совсем ничего не помнишь, Наденька?
Он смотрел на нее трепетным взглядом. Она покачала отрицательно головой, подняла глаза и посмотрела на него. Долго и внимательно, словно пытаясь воскресить в своей памяти его прежние черты. Но не смогла. Подняла вторую руку и провела ею по его волосам.
- Вова… Муж… А почему ты без детей?
Зимушкин даже закашлялся от неожиданности. Что ей сказать? Возможно, у нее действительно есть дети и она об этом помнит. Да, но тогда она должна помнить и другое, а это не так.
- Милая, любимая, - он поднес ее ладонь к своим губам и поцеловал ее. - У нас с тобой еще будут дети. Какие наши годы! У нас с тобой еще много чего будет.
- Вы-ы… Ты говорил с доктором?
- О чем? Я с ним много о чем говорил.
- Разве он тебе не сказал, что у меня после этой аварии случился выкидыш?
- Нет, этого он мне не говорил. Но ты не волнуйся. Это очень хороший доктор. Самый лучший в нашем городе.
- А ты точно… мой муж?
- Ну, конечно, милая. Почему ты сомневаешься?
- Это ты мне фрукты и цветы принес?
- Конечно, я. Поправляйся быстрее.
Открылась дверь и вошел Винтер.
- Вова, прошу тебя. На сегодня хватит. Она еще очень слаба, а встреча с тобой – это лишние пока для нее эмоции.
- Все, Михалыч, ухожу. Выздоравливай, милая. Я завтра снова приду.
Зимушкин поднялся, поцеловал тыльную сторону ладони девушки.
- Только у меня к тебе, Михалыч, один вопрос появился.
- Мне нужно осмотреть больную.
- Обязательно осмотришь. Ответишь мне на один вопрос, и я тебя отпущу.
Зимушкин взял Винтера под руку и вывел его в коридор.
- Ты почему мне не сказал, что она была беременна, и у нее случился выкидыш?
- Но это же не имело никакого отношения к факту аварии, - Винтер пожал плечами.
- И тем не менее, мне нужно было об этом сказать. На каком месяце она была?
- На третьем.
- Почему ты не назвал ей ее имя и фамилию?
- Ты же говорил, что у тебя только один вопрос ко мне.
- Да ну тебя, Михалыч. Я к тебе, как к другу, а ты…
- Извини, Вова, но мне действительно нужно осмотреть твою… Надежду.
- Так-то лучше, Михалыч, - улыбнулся Зимушкин, хлопнул Винтера по плечу и ушел.
Доктор какое-то время смотрел ему вслед, затем хмыкнул, покачал головой и вернулся в палату.
- Ну-ка, милая, поднимите рубашку, я вас послушаю.
- Доктор, а это правда был мой муж? - отбрасывая чуть в сторону одеяло и поднимая ночную рубашку, спросила девушка.
- Да, да, Зимушкин Владимир Сергеевич, - прилаживая фонендоскоп, ответил Винтер.
- Значит, моя фамилия Зимушкина?
- Очень может быть, - улыбнулся доктор.
7.
Зимушкин сидел в своем кабинете и, разложив перед собой бумаги, водил по ним пальцем и щелкал кнопками калькулятора. Он любил всегда подсчитывать самолично финансовые составляющие той или иной сделки или операции. Точнее, подсчитывал чисто арифметически, главную составляющую в виде процентов и налогов оставляя, естественно, для экономистов.
Зазвонил телефон. Зимушкин снял трубку.
- Алло!
- Шеф! Ваша жена пришла, - на другом конце провода раздался голос начальника охраны.
- Кто пропустил? - вскричал Зимушкин.
- Дежурный… Да, собственно, он и не смог бы ее остановить.
- Зато я смогу его уволить!
Зимушкин со злостью швырнул трубку, в спешке убрал в стол бумаги и быстро пошел к двери, доставая из кармана ключ. Но закрыться он не успел. Голос Горловой послышался уже у самой двери его кабинета. Видимо, Галя попыталась ее остановить, но та быстро осадила ее, поняв все по-своему.
- Не надо обо мне докладывать. Я как-нибудь еще сама способна о себе доложить.
В следующий миг дверь резко отворилась, едва не огрев Зимушкина, и Горлова предстала пред ним во всей своей красе: в рыжем, ниспадающем до плеч парике, толстые губы были густо намазаны темно-вишневой губной помадой, на ухоженном лице едва заметны следы крема и пудры.
- Милый, здравствуй! - после секундной паузы Алла улыбнулась, расставила руки и сделала два шага вперед, навстречу Зимушкину.
Тот в последний момент едва успел увернуться, развернувшись на сто восемьдесят градусов и направившись к своему столу.
- Так, так! Делаешь вид, что не рад меня видеть?
- Ну, почему же! Рад! - слегка поморщился Зимушкин, уже удобно устроившись в своем кресле. - Рад, что в моем кабинете появился хоть кто-то, в кого я с удовольствием могу запустить вот этим прибором, - Зимушкин взял в правую руку и несколько секунд поиграл карандашницей, после чего снова поставил ее на место. - Хотя, честно говоря, ты меня несколько ошарашила своим приходом сюда.
- А что же ты хотел, Вовочка? - Горлова села на стул у приставного столика, забросив нога на ногу, расстегнув шубу и сверкая ногами в короткой юбке. - Ты уже четверо суток дома не появляешься, по телефону со мной общаться не хочешь. Что же мне, бедной женщине, оставалось делать?
Горлова достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку.
- Вообще-то у меня в офисе не курят! - попытался предупредить жену Зимушкин.
- Ничего, меня потерпишь, - грубо отрезала та, прикуривая и делая первую затяжку. - Так где ты пропадаешь, милый? Я уже даже на дачу ездила, но тебя и там нет.
- Неужели тебя так волнует, где я пропадаю? Ты для меня теперь почти не существуешь, я же тебе говорил, что подал на развод.
- А-а! У тебя появилась женщина.
В это время зазвонил телефон. Зимушкин потянулся к трубке, но Горлова опередила его, подняла трубку и тут же снова бросила ее на рычаг.
- Не смей отвлекаться на телефонные звонки!
- Что ты себе позволяешь, дура! Вдруг это важный звонок…
- А мне насрать! У меня тоже к тебе важный разговор и я появилась здесь раньше. Ты, небось, нашел себе какую-нибудь молодуху, позарившуюся не на тебя, а на твои деньги… нет, наши деньги, ты слышишь! Значит, меня, старуху, можно побоку…
- Ну, во-первых, деньги все-таки мои, а не наши…
- Что-о!? - Горлова вскочила со стула и стала вышагивать по кабинету, стряхивая пепел с сигареты прямо на пол. - Ты забыл, срань, что я в свое время тебя подобрала на улице и сделала из тебя-говна тебя-конфетку?
- Знаешь, что! Я тоже могу орать! Поэтому теперь заткнись и послушай, что я скажу. Ты меня, как ты выразилась, подобрала, когда я уже стал конфеткой. Это-то тебя больше всего и привлекло во мне. Ты просто ее украсила красивым фантиком. Да, сначала твой фантик блестел и привлекал внимание, но потом (ты уже забыла), потом твой фантик облупился и выцвел, деньги твои стали прогорать и ты сама решила, слышишь, сама, передать мне и свою конфетку в фантике. Разве не так? И разве я искренне не любил тебя первые годы, пока ты сама не растоптала нашу любовь?
Горлова стояла подавленная и молчала, держа в зубах сигарету. Снова зазвонил телефон, но теперь уже Зимушкин не торопился снимать трубку.
- Знаешь, милый мой, денег на хорошего адвоката у меня пока еще хватит. Тебе так просто избавиться от меня не удастся.
- Вот и отлично. Повоюем!
- А крале твоей новой, если увижу ее когда-нибудь, всю рожу расцарапаю. Ты меня знаешь.
- Ты все сказала? Теперь попрошу освободить кабинет, пока я не вызвал охрану. Ты мешаешь мне работать.
- Ты меня своей охраной не пугай. Я не из пугливых.
Горлова бросила окурок на пол, раздавила его подошвой сапога и вышла.
- Сволочь! - прошипел вслед закрывшейся двери Зимушкин.
- Дрянь! - хлопая дверью, проворчала Горлова.
Он вышел из-за стола и направился к тому месту, где лежал окурок. Зазвонил сотовый телефон. Зимушкин остановился на полпути, решая, что важнее. Затем все-таки дошел до окурка, брезгливо поморщившись, поднял его двумя пальцами, пошел обратно к столу, к тому месту, где стояла корзина для мусора, выбросил окурок, взял квадратный листочек для записей, протер им пальцы и, наконец, приложил к уху мобильник.
- Алло, я слушаю!
- Здравствуй, дорогой! Это Гриша тебя беспокоит, - раздался низкий с хрипотцой и легким кавказским акцентом голос Далакяна. - Совсем занятой, смотрю. К телефонам не подходишь.
- Здравствуй, Гриша! - недовольно поморщился Зимушкин. - Извини, в кабинете был важный разговор, не хотелось его прерывать.
- Понимаю, понимаю. Ты теперь у нас очень важный человек в городе и разговоры, конечно, у тебя теперь очень важные все. С мэром, с Череповцом… А ты думаешь, Вова, я до мэра достучаться не могу? Ошибаешься. Деньжат у меня поболе твоего будет.
- Не сомневаюсь, и даже знаю, как ты их заработал. У тебя какие-то проблемы, Гриша?
- У меня? Нет! Но боюсь, Вова, что у тебя они могут появиться, если еще раз перейдешь мне дорогу. И ни мэр, ни твой родственник-мент тебе не помогут, а мне не помешают. Я довольно ясно выразился, Вова?
- Вполне!
- Тогда до свидания.
Зимушкин даже не успел ответить. Далакян повесил трубку.
День окончательно был испорчен. Хотя последний разговор принес Зимушкину моральное удовлетворение: о контракте с Череповцом Далакяну уже известно, но помешать ему он не в силах.
Зимушкин нажал на кнопку селекторной связи.
- Геныч, ты где?
- На месте, шеф, - тут же ответил Фесенко.
- Как дела с Череповцом?
- Работаем, Володя. Утрясаем последние пункты контракта.
- Очень хорошо! Не забудь только учесть просьбу мэра.
- Именно этим мы с юристом как раз и занимаемся. Все будет тип-топ. Ни один налоговик не подкопается. Дополнительное соглашение вроде бы и есть, но его словно бы и нет.
- Тоже мне Винни-пух нашелся со своими рассуждалками, - улыбнулся Зимушкин.
Он отключил селектор, откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову и прикрыв глаза.
8.
Зимушкин нажал на кнопку звонка. Дверь почти тут же открыла сама Юлия.
- Привет, сестренка!
- Здравствуй, заходи. Мы как раз ужинать собрались.
Зимушкин вошел, поставил портфель на пол, начал раздеваться и вдруг увидел, как из приоткрытой двери детской показалась сначала одна белокурая детская головка, за ней другая.
- Привет, головастики, - улыбнулся Зимушкин.
Дети в ответ засмеялись. Зимушкин повесил пальто, шарф и шапку и наклонился к портфелю.
- Ну-ка, ползите сюда. Чего я вам принес.
Дети снова засмеялись и, действительно, на четвереньках, но очень быстро перебирая руками и ногами, побежали к Зимушкину.
- Это что там за четвероногие в нашем доме? - раздался с кухни мужской голос. - Мама, ну-ка, где наша мышеловка?
Дети от неожиданного окрика отца вздрогнули. Девочка даже, споткнувшись, упала. Мальчик остановился и, тяжело вздохнув, нехотя поднялся на ноги. Вслед за ним встала и девочка.
- Ну вот! Теперь я вижу, что в нашем доме живут нормальные человеческие детеныши, а не лягушата-маугли, - ласково произнес Виктор и тоже вышел в прихожую.
Дети подошли к сидевшему на корточках и подмигнувшему им Зимушкину. Держа в руках коробки с игрушками, он нежно обнял обоих племянников, прижавшись к их щечкам.
- Здравствуйте, мои маленькие. Вы себя хорошо ведете?
Оба ребенка одновременно кивнули головками, а мальчик зашептал ему в самое ухо:
- Только нас все лавно мама лугаит.
- Ну, я с ней потолкую, - также шепотом произнес Зимушкин. - Как же можно таких маленьких ругать.
Стоявшая все это время здесь же Юля заулыбалась.
Вручив каждому ребенку по коробке, Зимушкин ласково хлопнул их по попкам.
- Ну, идите к себе, малыши. Мне с мамой и папой поговорить нужно.
Довольные близняшки побежали в свою комнату. Зимушкин поднялся и протянул руку Виктору.
- Здорово, Вить! Как у нас в городе обстоят дела с криминалом?
- Да так и обстоят, - пожимая руку, улыбнулся Виктор. - Пойдем на кухню, а то простынет все.
Они сели за стол. Юлия разложила по тарелкам спагетти с гуляшем.
- Винца тяпнем? - предложил Виктор. - Сухарика.
- Я же за рулем. Или наша славная милиция теперь разрешает выпившим тоже садиться за руль?
- Да ладно тебе наезжать на нас. От рюмочки сухого с тобой ничего не случится. А мне стресс снять нужно. И, между прочим, медики сейчас утверждают, что красное вино даже полезно для здоровья.
- В крайнем случае, переночуешь у нас, - добавила Юлия. - А кстати, ты сейчас где живешь-то?
- Да так, где придется, - шмыгнул носом Зимушкин.
- А то перекантуйся пока у нас, - предложил Виктор.
- Спасибо, Вить, я подумаю. Я вообще-то присматриваю себе новую квартирку. Моя же ненаглядная нашу квартиру оставлять не захочет.
- Да, Вован, круто она тебя повязала, - Виктор разливал по рюмкам вино.
- Хрен с ней! Не хочу о ней даже говорить. Давай лучше о наших делах.
- Вовик, а тебе не кажется, что пора все-таки кое-что рассказать? По крайней мере, нам, не чужим тебе людям.
Юлия положила вилку на край тарелки, и, поставив локти на стол, оперлась подбородком в кулачки. Виктор, потягивая вино, согласно кивнул.
- Действительно! Вован, я тебе обещал сделать паспорт?
- Обещал, - кивнул Зимушкин.
- Вот он! - Виктор поднял руку и постучал сверху по холодильнику, где лежала свекольного цвета заветная книжица. - Хотя, сам понимаешь, для работника органов идти на подделку документов – это чревато.
- Подделка документов чревата не только для работников органов, - вставила Юлия.
- Хорошо! Но для работника органов чревато вдвойне. Но я, ради брата моей любимой жены, - он обнял Юлию и чмокнул ее в кончик носа, - пошел на это должностное преступление. Далее! Я тебе обещал навести кое-какие справки?
- Обещал, - снова согласился Зимушкин, теперь уже сам подливая всем вино.
- И это сделал… Хотя, - Виктор осекся, пригубив вино. - Хотя, вру. Сложно наводить справки о человеке, о котором нет почти никаких сведений. Но, тем не менее, в меру моих возможностей, я делаю это.
- Хорошо, хорошо! - Зимушкин легонько шлепнул ладонью по столу. - Я, собственно, и собирался сегодня вам все рассказать. Честно говоря, на душе у меня кошки скребут, как все будет. И без вашей помощи мне, ну никак не обойтись.
Юлия встала, налила в электрочайник воды, воткнула вилку в розетку и включила кнопку нагрева. Вдруг из детской комнаты донеслись крики и плач. В следующую минуту на кухню прибежал сначала Костик с двумя игрушками под мышкой, а вслед за ним и плачущая Аленка.
- Что еще случилось? - недовольно спросила Юлия.
- Он иглушку дяди Вовину заблал.
Трое взрослых с укором посмотрели на мальчика, а тот стоял, насупившись, поджав губы, и молчал. Аленка подошла к маме и уткнулась ей в колени.
- Та-ак! - покачал головой Зимушкин, с укором глядя на племянника. - А мне папа Витя говорил, что ты джентльмен.
Костик стоически молчал.
- Обманывал меня, наверное, твой папа. Обманывал или нет?
Лицо Костика вдруг покраснело, глазки повлажнели. Он отрицательно покачал головой.
- Ну, как же, не обманывал? Ведь если бы ты был джентльменом, ты бы не только у Аленки ее игрушку не отбирал, но предложил бы ей еще и своей поиграть. Настоящие джентльмены во всем мире поступают только так.
Костик вдруг заплакал, бросил обе игрушки на пол и убежал в родительскую спальню.
- Ну, тогда все в порядке, - нарочито громко, чтобы Костик услышал, произнес Зимушкин. - Наш Константин все-таки джентльмен, раз ему стыдно за свой неджентльменский поступок.
Юлия склонилась к ушку дочери и негромко сказала:
- Аленка, возьми, пожалуйста, обе игрушки и дай одну Костику. Играйте с ним вместе и будьте умницами. Хорошо?
Аленка кивнула, перестала плакать, подняла обе игрушки с пола и побежала к брату.
- Слушай, Юль, я думаю, Костян сегодня впервые в жизни услышал это слово, как его… жентльмент, а? - засмеялся Виктор.
- Пожалуй, да, - согласилась Юлия, улыбнувшись. - Но Вовик у нас известный педагог, в любой ситуации, всегда найдет нужное слово.
- Да, ну вас. Я сам чуть язык об него не сломал, - хихикнул Зимушкин, отламывая кусочек хлеба и кладя его в рот. - Ладно, ребята. Мне, и правда, очень нужна ваша помощь. А произошло вот что…
Зимушкин начал свой рассказ.
9.
Горлова еще раз прочитала вывеску: "Частное детективное агентство "Пинкертон", - нажала на дверную ручку и вошла внутрь.
- Кто здесь из вас самый главный пинкертон? - с ехидцей спросила она, увидев перед собой двух молодых людей, сидевших каждый за своим столом.
- Смотря, что вам нужно, мадам, - ответил тот, что выглядел немного постарше и посолиднее, с короткой прической черных волос и накачанными мышцами.
Горловой он тут же понравился, и она подсела к нему.
- Вы занимаетесь слежкой?
- Опять же, смотря, что вы подразумеваете под слежкой.
- Хорошо! Буду говорить конкретно. Мне нужен человек, профессионал, который бы, ну, скажем, в течение недели, может больше (по обстоятельствам), проследил за каждым шагом моего мужа. У меня есть подозрение, что он завел себе любовницу и содержит ее на мои деньги.
- Вообще-то, мы этим не занимаемся, - начал было второй, но первый его прервал:
- Однако в исключительных случаях, по особому тарифу…
- Ну, вот что! - не выдержала Горлова. - Меня ваши тарифы волнуют мало. Вы мне прямо ответьте, беретесь за мой заказ или нет? Считайте, что это как раз и есть исключительный случай. Вы же понимаете, я найду других.
- Это точно ваш муж? - поинтересовался старший.
- По крайней мере, на сегодняшний день.
- Хорошо. У вас есть его фотография? Мы хотим убедиться, что это не какой-нибудь политический заказ.
- Да, разумеется!
Алла раскрыла сумочку, вынула прозрачный файл, сложенный вдвое, и достала оттуда три фотографии Зимушкина и паспорт.
- Вот мой паспорт, вот отметка о семейном положении, а вот фотографии. Выбирайте, какая вам больше нравится.
Второй детектив тоже подошел к столу. Сообща они выбрали одну фотографию, остальные Алла снова положила в файл и убрала в сумочку.
- Телефоны на прослушку ставить будем? - спросил старший.
- Гм, а вы и это можете? - удивилась Горлова.
- Разумеется, но только это будет стоить дороже, - вставил второй. - Доплата за риск, так сказать.
- Нет, обойдемся без телефонов. Достаточно только наружного наблюдения. Но следить за каждым его шагом.
- Когда прикажете начать?
- Да хоть сегодня.
- Нет, сегодня уже не получится. Нам необходимо подготовиться. Это ведь только неискушенным кажется, что следить за человеком – раз плюнуть. А это такая же работа, как и любая другая.
- Хорошо, хорошо. Завтра вас устроит?
- Вполне! А сейчас подойдите к моему напарнику, Сергею, который и будет с вами работать, - старший кивнул в сторону второго, - и заполните, пожалуйста, бланк заказа, а затем вам нужно будет ответить на некоторые вопросы.
- Это зачем еще? - насторожилась Горлова.
- Мы же должны получить хоть какое-то представление о нашем клиенте – его распорядке, местах пребывания, увлечениях и тому подобное, - объяснил Сергей.
- Логично! - согласилась Горлова. - Давайте ваш бланк. Но деньги получите после выполнения задания.
- Нет, мадам, у нас пятьдесят процентов предоплаты.
- Хорошо!
Горлова взяла бумагу и начала ее заполнять.
10.
Надежда уже пошла на поправку. Ее перевели из реанимации в обычную хирургию, но в такой же отдельный бокс. Зимушкин принес ей костыли и она потихоньку начала учиться ходить. Винтер сказал Зимушкину, что если так пойдет и дальше, через два-три дня ее вполне можно выписывать. Зимушкин обрадовался этому, как ребенок. Однако вскоре радость его сменилась задумчивостью. Он заехал на дачу и затопил камин.
Во-первых, куда везти Надежду? Ну ладно, первое время, пока он не купит квартиру, они могут пожить у Юлии. Не на дачу же им ехать, где каждую минуту может появиться Горлова.
Во-вторых, неизбежно последуют вопросы о прошлом. Что он на них будет отвечать, и как ему вообще вести себя в такой ситуации? У них даже ни одной совместной фотографии нет. Винтер ему посоветовал избегать вопросов о прошлом, ссылаясь на то, что ему неприятны любые воспоминания о нем. Это, однако, не выход: ведь он, Зимушкин, настаивает на том, что Надежда – его жена.
И тут его осенило. Он выдвинул ящик своего стола, порывшись в нем, вытащил на свет божий фотоальбом. Полистал его, наткнулся на одну фотографию, где они сидели в обнимку с Аллой… Нет, эта ему не нравится. Вот, эта подойдет. Они рядом друг с другом, оба улыбаются, но не слишком прижимаются друг к другу. В принципе, при современной технике ему не составит труда сделать фотомонтаж. Дело остается за малым – сфотографировать Надю. Завтра же он этим и займется.
При виде Зимушкина Надежда вскочила на ноги, едва успев в последний момент подхватить костыли. Она действительно поправлялась. Цвет лица снова стал розовый, на голове больше не было бинтов. Ее стал даже тяготить постельный режим. Если бы не нога, вполне могла бы сойти за совсем здорового человека.
Надя обняла Зимушкина за шею и чмокнула в губы.
- Здравствуй, Володя!
Это произошло впервые и Зимушкин даже несколько опешил и обомлел от этого поцелуя. Ему стоило больших трудов удержать себя в руках, чтобы не прослезиться. Что-то он прежде не замечал за собой подобной чувственности и сентиментальности. Выкрутился тем, что склонился над пакетом с фруктами и минеральной водой.
- Да-а, знаешь! - радостно воскликнул он. - Я захватил с собой фотоаппарат. Надо же тебя запечатлеть для истории.
- Ой, нет, что ты! Я не дам себя фотографировать в таком виде, - запротестовала Надежда, вернувшись к кровати и присев на край, отставив костыли. - Ни за что!
- Да ладно тебе, Надюша. Сама же потом будешь смотреть на себя и вспоминать, что произошло.
- И ты хочешь, чтобы я всю жизнь вспоминала этот кошмар? Ну, спасибо тебе, дорогой.
- Извини, Надя, - искренне смутился Зимушкин. - Что-то я не то брякнул, действительно… Но, тем не менее, зря, что ли, я принес фотоаппарат.
Он открыл крышку, выбрал ракурс получше и навел объектив на девушку.
- Наденька! Улыбка! Сейчас вылетит птичка.
- Да ну тебя! - взмахнула рукой Надежда, улыбнувшись.
Отщелкав несколько кадров, Зимушкин убрал фотоаппарат и сел рядом с Надеждой.
- Бери фрукты. Тебе сейчас нужны витамины, много витаминов.
- Да у нас ужин скоро будет.
- Вот как раз перед ужином фруктовый аперитив и не помешает.
Зимушкин вынул из кармана пиджака перочинный ножик, взял с тумбочки апельсин и начал очищать кожуру. Надежда какое-то время молча следила за его руками, а затем все-таки решилась спросить.
- Вова, ты меня извини. Сам знаешь, с памятью у меня сейчас плохо. Но… я хочу знать…
Она замолчала в нерешительности, а он закончил чистить апельсин, положил его на блюдце, разломив на дольки, подошел к крану, сполоснул руки и вытер их о полотенце.
- Бери, бери, апельсин. И спрашивай. Что же ты замолчала?
- Послушай, ты меня балуешь. Я отказываюсь есть апельсин до тех пор, пока ты не разделишь трапезу со мной.
- Да я не ем апельсины, у меня от них аллергия, - улыбнулся он.
- Тогда и я не буду.
- Ну, хорошо, - вздохнул Зимушкин. - Я сейчас возьму одну дольку, но все остальное съешь ты. Идет?
- Договорились. Только каждый съест дольку другого.
Они положили друг другу в рот по кусочку сладкого плода и улыбнулись. Прожевав апельсин, Надежда все-таки спросила.
- Володя, ты вообще, где работаешь, и кем?
Вопрос привел Зимушкина в некоторое замешательство.
- Ну-у, видишь ли… Как бы это тебе сказать?
- Это что, какой-то секрет? - насторожилась Надежда.
- Да нет, ну что ты, - хмыкнул Зимушкин и сразу же почувствовал облегчение. Он подсел к Надежде поближе и обнял ее за плечи. - Я работаю… директором.
- Правда? - Надежда словно и не ожидала другого ответа. - На заводе?
- Что-то вроде этого.
Наивность девушки насмешила его, и ему стоило немалых трудов удержаться от смеха, чтобы не обидеть ее.
- Я так и думала.
- Почему ты так думала? - теперь уже удивился Зимушкин.
- Ну, как же. У меня – отдельная палата, и осматривает меня не просто врач, а самый главный, с которым ты на дружеской ноге. Разве не так?
- Так! - улыбнулся Зимушкин. - Просто мне хотелось, чтобы ты не испытывала лишних неудобств в не самый благополучный период твоей жизни. Потому что я… люблю тебя, Надя.
- И я тебя люблю. Хотя знаешь, и боюсь одновременно. Мне кажется, - она тронула пальчиком его руку, - что мы с тобой познакомились совсем недавно, и только еще привыкаем друг к дружке.
У Зимушкина от этих слов мурашки по коже побежали. Неужели к ней возвращается память? Это было бы совсем некстати для него. Но сама Надежда тут же его и успокоила, прижавшись к нему и по-детски горячо зашептав:
- Это, наверное, потому, что я потеряла память, а, Вова?
- Скорее всего, - так же шепотом согласился он.
Взгляды их встретились, и целую вечность они купались в бездонных глазах друг друга, затем ресницы их задрожали, губы начали сближаться, пока не слились в первом, а оттого необычайно сладком поцелуе. Им страстно захотелось друг друга. Они на секунду даже забыли, где находятся, и только неожиданный шум в коридоре вернул их в реальный мир.
11.
Наконец Зимушкин присмотрел себе квартиру. Трехкомнатную, но большую. На самом, как говорится, отшибе – почти на окраине города, на Стрелковском шоссе. Зато в элитном доме, каковых в городе было всего раз-два и обчелся. А то, что на окраине, даже лучше: воздух здесь чище и не достает суета центра. Да и на машине всего за полчаса с небольшим можно добраться до офиса и до центра города. Осталось дело за малым – оформить сделку и купить мебель. Но это он решил оставить на следующий раз. Сегодня были дела поважнее: из Череповца должны вернуться Фесенко с финансовым директором. И не просто вернуться, а с подписанным контрактом. Если это так, то мужиков придется сводить в ночной клуб. Он обещал. В конце концов, и самому не мешало бы развеяться – в последний месяц он стал очень уставать.
Пока ехал в офис, вспомнил, что хотел связаться с сестрой. Не за горами выписка Нади, а у нее нет никакой одежды. Не считать же за одежду то тряпье, в котором он ее чуть не задавил.
Зимушкин достал мобильник, нажал на кнопку памяти.
- Алло, Белка! Привет, это я. Как дела?
- Привет, Вовик. Все нормально.
- Слушай, можешь меня поздравить: присмотрел-таки я себе квартирку. Три комнаты, сто двадцать метров на Стрелковском шоссе.
- Поздравляю. А что так далеко?
- Да плевать! Чё там, на машине – полчаса и я в центре. Зато даже духом Алкиным там вонять не будет… Да, слушай! Мы договорились, что первое время с Надеждой поживем у вас?
- Да, конечно! Ты же знаешь, твоя комната всегда свободна.
- И еще, Белка! Все забываю тебя попросить: Надю скоро выписывают, подбери ей, на свой вкус, одежду, белье… Ну, сама понимаешь.
- Вовик, я бы с удовольствием подобрала, но ты же свою находку, как бриллиант, бережешь, никому не показываешь.
Зимушкин притормозил перед красным светофором, засмеялся.
- Ладно тебе! Насмотришься, еще даже надоест.
- Я не об этом. Мне нужны ее размеры.
- Размеры?.. - Зимушкин указательным пальцем почесал лоб. - А! У тебя работает эта… как ее… ну, старший продавец. Смирнова, кажется?
- Ну, есть такая.
- Комплекция у нее с Надей один в один.
- Интересно, когда это ты умудрился измерить комплекцию Смирновой? Да так, что даже ее муж об этом не знает.
- Секрет фирмы, - хмыкнул Зимушкин.
- Ладно, - вздохнула Юлия. - Тогда все подберу, не волнуйся.
- Пока!
Зимушкин отключил телефон и тронулся. На первом же перекрестке повернул налево и зарулил на автостоянку. Он приехал в офис.
12.
Зимушкин с Фесенко и финансовым директором фирмы Вольским вошли в ночной клуб "Далила". Он считался, пожалуй, лучшим в городе, хотя Зимушкин и не особенно любил заходить сюда: клуб принадлежал Грише Далакяну. У Зимушкина с ним и так была давнишняя взаимная нелюбовь, сейчас же, после подписания контракта с Череповцом, когда череповчане (которые с Гришей сотрудничали давно и успешно) предпочли Грише нового партнера, за которым, однако, стоял сам мэр города, Зимушкину бы сюда и вовсе не ходить. Но не мог же он отметить такое событие во второсортном клубе. К тому же, у Гриши такое стриптиз-шоу – закачаешься!
- Здравствуйте, господа! - приветствовал Зимушкина и компанию управляющий.
- Здравствуй, Жорик! - кивнул старому знакомому Зимушкин. - Организуй нам какой-нибудь столик, где поспокойнее.
- Могу предложить вон тот, справа от кулис.
Зимушкин взглянул в указанном направлении оценивающе и удовлетворенно кивнул.
- Годится.
Зимушкин пошел вперед, Фесенко с Вольским за ним.
- Играть сегодня будешь, Володя? - бросил вдогонку Жорик, пальцем подзывая к себе официанта и кивая вслед Зимушкину. - Обслужи по-высшему, Сеня.
- Понял! - официант скорым шагом обогнал компанию, чтобы успеть сервировать стол до ее подхода.
- Нет, Жорик, - ответил Зимушкин. - Сегодня настроение не то. Просто оттянемся и на девочек посмотрим.
- Что будем заказывать, господа? - Семен стоял у стола, слегка склонившись, с белой салфеткой на левом запястье.
- Пару бутылок виски и закусь какую-нибудь получше, - произнес Зимушкин.
- Горячего пока не надо, - уточнил Фесенко. - Что-нибудь из холодных закусок, салатики…
- Десерт будете?
- Попозже.
- Понял! - Семен удалился.
Мужчины удобно устроились за столом. Фесенко с Вольским закурили.
- Жаль, девочек не захватили, - вздохнул Фесенко.
- Тебе жена бы потом таких девочек показала, - хмыкнул Зимушкин.
- А я, может, именно жену и имел в виду, говоря о девочках.
- Ага! - кивнул Зимушкин, отгоняя от себя дым. - Слушайте, мужики, ну вы и запаровозили.
- Извини, шеф.
Фесенко замахал руками, разгоняя дым.
- Как думаешь, Геныч, стриптиз сегодня будет? - спросил Вольский, помогая Фесенко бороться с дымом.
- Будет, будет, - за Фесенко ответил Зимушкин. - Сейчас расслабимся, нажремся, станет жарко и начнем раздеваться.
- Правда, что ль? - подыграл шефу Фесенко.
- А то!
- Ой, а можно я не буду? - серьезно спросил Вольский.
- Это почему же? - удивился Зимушкин.
- А я сегодня без лифчика.
После секундной паузы за столом грянул гомерический хохот.
На сцене появились музыканты, и тут же конферансье объявил в микрофон:
- Уважаемые господа! Наши дорогие гости и гостьи! Для вас поет… Лика!
Поклонники местной звезды завопили и затопали ногами. На сцену тут же выскочила полуголая певичка с длинными пышными черными волосами. Заиграла музыка.
Буквально через минуту вернулся официант с подносом. Пока он расставлял блюда, Фесенко о чем-то тихо переговаривался с Вольским, а Зимушкин рассеянно разглядывал зал, выискивая знакомых. Кроме одного, владельца нескольких городских техцентров, никого не заметил. Тот тоже увидел Зимушкина и они поприветствовали друг друга поднятием руки. Вдруг Зимушкин обратил внимание на какое-то оживление у входа и перевел взгляд туда. Так и есть! Сам Гриша Далакян собственной персоной. Управляющий Жорик что-то докладывал ему (видимо, говорил о посетителях) и потом кивнул в сторону кулис. Зимушкин понял, что сейчас в его сторону устремит свой орлиный взор Гриша, а ему с ним именно сегодня общаться не хотелось бы. И Зимушкин в последний момент увернулся от Гришиного взгляда и взял в руки фужер. Но сам Далакян тоже, видимо, не очень жаждал встречи с Зимушкиным. Кинув лишь любопытный взгляд в его сторону, Гриша удалился к себе в кабинет. Двойственное чувство овладело им: либо Зимушкин действительно уважает его заведение, и тогда это хорошо; либо, чувствуя себя победителем в споре за Череповец, Зимушкин явился сюда отметить свою победу, и тогда это плохо. Но в любом случае, для Гриши будет лучше сегодня не обращать на Зимушкина внимания.
- Ну что ж, господа! Буду до безобразия краток.
Зимушкин подождал, пока Фесенко с Вольским тоже возьмут свои фужеры и обратятся в слух.
- Я чертовски доволен проделанной нами с вами работой. Контракт подписан. По его окончании Геныч обещал всей фирме шашлык на Большой Стрелке. Но это будет потом. А сейчас выпьем просто за успех.
- За успех! - поддержали своего шефа Фесенко с Вольским.
Они чокнулись и выпили. Дальше пошло веселее.
Дождались и стриптиз-шоу. Окосевший больше других Фесенко едва на сцену не выскакивал, когда одна из стриптизерш якобы поманила его пальцем и, глядя на него, начала раздеваться, разбрасывая одежду по сцене. Только решительный жест секьюрити удержал Геныча внизу. Сняв же лифчик, стриптизерша так ловко метнула его, что попала прямо в голову Фесенко. Тот завизжал от восторга и с поросячьим визгом бросился к своему столу.
- Кеша! Я нашел тебе лифчик! - закричал он, обращаясь к Вольскому.
- Геныч! Отдай бабе лифчик, у меня размер другой, - под общий хохот сидевших за соседними столами ответил Вольский.
Он, как и Зимушкин, держался молодцом, но от шуток никогда не отказывался.
- Правда? - искренне удивился Фесенко. - Как жалко! Я думал, тебе подойдет.
Зимушкин ухватил рукой за полы пиджака Фесенко и усадил его обратно за стол.
- Сядь, Геныч. И веди себя скромно.
- Виноват, шеф! Исправлюсь.
Фесенко забыл, что держал в руках, провел бюстгалтером по краям губ и, поставив локти на стол, обхватил голову руками. В этот момент стриптизерша закончила свой танец и, собрав одежду со сцены, сбежала с нее, уступая место другой, и подошла к Фесенко, протягивая руку за деталью своего туалета.
- Не понял! - вздрогнул от неожиданности Фесенко.
- Отдай даме лифчик и поблагодари ее за танец, - сказал Зимушкин.
- Понял, не дурак. Дурак бы не понял, - Фесенко изобразил на своем пьяном лице улыбку и отдал девушке лифчик. - Извините!
Он полез в карман за портмоне, достал пятисотрублевую купюру и просунул ее сквозь резинку набедренной повязки танцовщицы, хлопнув ее при этом по ягодице.
- Спасибо! - уже на бегу произнесла та.
- Мужики, за это надо выпить!
Фесенко неуверенными движениями взял уже третью по счету бутылку и начал разливать виски. В это время Вольский тронул за плечо Зимушкина.
- Вова! Твоя непригляд… э-э, - затряс головой Вольский, - ненаглядная пришла.
Зимушкин вздрогнул и посмотрел в сторону входа в зал. Там действительно стояла Горлова.
- Мужики, делайте все, что угодно, но я ее видеть не хочу. Сволочь! Весь кайф обломала.
- А можно, я ей тоже лифчик сниму, - Фесенко уже не совсем понимал, что говорил и что делал, а потому разошелся не на шутку.
- Да хоть трусы! - Зимушкин встал и, слегка пошатываясь, направился в мужскую комнату.
- Геныч, но чтобы все было в рамках приличия, - осадил Фесенко Вольский.
* * *
Ведшие наблюдение за всеми передвижениями Зимушкина частные сыщики из агентства "Пинкертон" были весьма удивлены, когда увидели Горлову, входящую в ночной клуб, где уже целых полтора часа находился объект их наблюдения. Два детектива только переглянулись и пожали плечами.
- Наше дело маленькое, - хмыкнул Сергей, откинувшись на спинку сиденья машины. - Нам платят только за наружное наблюдение.
- Жаль! - вздохнул второй. - Я бы с удовольствием посидел сейчас в ночном клубе. Там, говорят, девочки из стриптиз-шоу шикарные.
- Девочки, Стас, только в нерабочее время.
13.
Белого цвета "жигули" десятой модели припарковались напротив бокового входа в Центральный городской парк. Из машины вышел высокий, мощный мужчина с неярко выраженным восточным типом лица в куртке-пуховике с поднятым капюшоном. Щелкнув автосигнализацией, он положил брелок в карман куртки и профессиональным движением головы осмотрелся вокруг. Не заметив ничего подозрительного, он спокойно перешел через дорогу и направился к воротам парка.
- Ну что ж, пожалуй, и мне пора, - сказал Гриша Далакян, продолжая следить за передвижениями владельца "десятки".
- Какой осторожный, - усмехнулся сидевший за рулем Арсен. - Все окрестности оглядел, прежде, чем перейти дорогу.
- И он прав! Лишние свидетели мне не нужны. А уж ему – тем более.
Гриша хлопнул дверцей "Мерседеса", стоявшего метрах в пятидесяти от белой "девятки", и скорым шагом пошел вдогонку за пуховиком. Свежевыпавший снежок поскрипывал под ногами и, до рези в глазах, отражал солнечные лучи. Март месяц, а зима упиралась вовсю, не желая сдавать свои позиции. Ее не испугал даже прилет грачей, предвестников весны. Впрочем, по всему было видно, что эта белая агония продлится еще не дольше недели. А затем в свои права полновластно вступит весна.
- Здравствуй, Алим! - поздоровался Гриша Далакян, наконец, поравнявшись с мужчиной в пухо-вике.
- Здравия желаю, - кивнул Алим, даже не повернув головы в сторону Гриши.
Рядом с невысоким худощавым Далакяном подполковник милиции Ганиев казался настоящим гигантом. Они неспеша пошли по пустынным аллеям парка. Кое-где лишь раздавались радостные детские выкрики, да где-то дамочки выгуливали своих собак.
- Ты не удивился, Алим, что я попросил тебя встретиться со мной? - улыбнулся Гриша, посмотрев снизу вверх на Ганиева.
- Честно говоря, есть немного, - согласился Ганиев.
- Видишь ли, Алим. Меня очень обидел один человек. Мне хочется наказать его, но так, чтобы он не догадался, что это я. Но я не знаю, как это сделать. Поэтому и решил посоветоваться с тобой.
Неожиданно подул холодный ветер. Далакян до самых бровей натянул черную вязаную шапочку и поднял воротник своего длинного пальто.
- Что за человек, можно узнать?
- Конечно! А иначе, как же ты его будешь наказывать? Это небезызвестный тебе Владимир Зимушкин.
Ганиев остановился и удивленно-настороженно посмотрел на Далакяна.
- А почему ты решил, что именно я его должен наказать?
- Да потому, что я тебя, единственного из всей славной милиции нашего города, люблю, хе-хе-хе. Ты что, свою "десятку" на свою офицерскую зарплату купил, а, Алим?
- Хорошо! - одернул Гришу подполковник. - Введи меня в курс дела.
- Так-то лучше, Алим.
Гриша снова пошел вперед неспешным шагом, и Ганиеву ничего не оставалось, как последовать за ним. Еще некоторое время они шли в том же направлении, затем повернули обратно.
- Совсем недавно Володя заключил очень выгодный для него контракт с Череповцом. Но дело в том, что до этого в нашем городе с Череповцом работал только я. И все наши предприниматели об этом знали. Таким образом, получается, что Володя перебежал мне дорогу, а я этого страшно не люблю. Не скрою, ему помогла поддержка мэра, который почему-то решил, что ему незадолго до выборов лучше иметь дело с Зимушкиным, чем с Далакяном. То ли нашему уважаемому мэру фамилия моя не нравится, то ли не совсем светлое прошлое? Сие, как говорится, нам не ведомо. А я, между прочим, в этом городе появился много раньше, чем он. Однако старые друзья на то и старые друзья! Мне стали известны некоторые нюансы договора, которые должны заинтересовать компетентные органы, то есть тебя, Алим.
- Нюансы, Гриша, к делу не пришьешь. Нужны документы.
- Документы тоже есть, Алим. Иначе я бы тебя не вызвал. А что касается дела, вы там, у себя, и не такие нюансы к нему пришивали. Уж я-то знаю об этом не понаслышке.
Гриша полез во внутренний карман пальто и достал сложенные пополам вдоль несколько скрепленных листов бумаги.
- Вот договор и приложения к нему. Одно из них секретное… Прямо, как пакт Молотова-Риббентропа, - хихикнул Гриша, но, заметив, что Ганиев на ходу стал просматривать бумаги, взял его под руку. - Бумаги просмотришь на досуге. А сейчас продолжим разговор.
Подождав, пока Ганиев спрячет бумаги во внутренний карман пиджака и снова застегнет молнию куртки, Далакян продолжил.
- Я, к сожалению, не очень силен в юридических тонкостях… Я ведь по образованию филолог. Представляешь, Алим, фи-ло-лог. У меня в дипломе о высшем образовании стоит специальность – преподаватель русского языка и литературы. Представляешь, я – армянин – мог бы преподавать русским детям в русской школе русский язык. Смешно, правда?
Гриша улыбнулся и посмотрел в лицо Ганиеву, но тот совершенно серьезно, также глядя в лицо Далакяну, ответил:
- Гораздо смешнее, когда русским детям русский язык преподает какой-нибудь гармонист или тракторист.
- Вах! Вот ответ мудрого татарина, - Гриша довольно поднял вверх указательный палец. - Впрочем, вернемся к делу… Так вот, я не силен в юридических тонкостях, но понимаю, что есть возможность кое-каким образом внедриться в фирму Зимушкина и "взорвать" (не в прямом смысле, конечно) ее изнутри. Если бы у него было открытое акционерное общество, я бы это сделал элементарно и без твоей помощи, путем скупки акций, вплоть до контрольного пакета. Но у него же ЗАО, закрытое акционерное общество, и свои акции он на фондовый рынок не выставляет. Продать хотя бы одну акцию его можно заставить только силой неопровержимых улик и угрозой передачи дела в суд.
- Но это не дело милиции, Гриша. К тому же, не забывай, его родственник работает у нас. И они мгновенно просчитают, откуда ветер дует.
- Тогда скажи, что ты предлагаешь.
Подполковник некоторое время молчал, собираясь с мыслями и обдумывая ход событий. Далакян все это время терпеливо ждал, покуривая сигарету и разглядывая окрестности.
- Вот что можно сделать, - наконец произнес Ганиев.
Далакян весь обратился в слух, даже окурок метко выстрелил в урну, мимо которой они в этот момент проходили.
- Есть у меня приятель один, в налоговой полиции. Поскольку укрывательство от налогов – это как раз дело налоговой полиции. Я с ним посоветуюсь и если действительно такой путь возможен, я имею в виду то, что ты сказал – о приобретении хотя бы одной акции –, он попробует это сделать, но…
- Что, но? - перебил его Далакян.
- Но риск здесь немалый…
- О деньгах можешь не беспокоиться, мне важен конечный результат.
- Деньги здесь, конечно, немаловажный атрибут, но далеко не самый главный.
- Что-то я тебя совсем не понимаю, Алим. С каких это пор для вас, государевых мужей, деньги перестали быть главным атрибутом? - искренне удивился Далакян.
- Видишь ли, Гриша, - снисходительно ответил Ганиев. - У нас, служивых, есть еще такое понятие, как честь мундира…
Далакян весело загоготал, размахивая руками и изредка задевая ими Ганиева. Тот остановился, обиженно поджав губы. Заметив это, Далакян перестал смеяться.
- Извини, Алим. Возможно, я погорячился. Я ведь абсолютно не знаю твоего приятеля из налоговой полиции. Возможно, он еще не скурвился окончательно.
- Я постараюсь сделать все, чтобы ты о нем и не узнал, поскольку он действительно, как ты правильно сказал, еще не скурвился. Пусть хоть мой друг останется чистым.
- Бог с тобой, Алим. Я же сказал, что мне важен только конечный результат, а кто этим будет заниматься, и сколько это будет стоить – вопрос десятый.
- Ты уверен, что договор и приложения к нему подлинны?
- На сто процентов. Мои информаторы в Череповце фуфло не гонят.
- Хорошо! Хотя, как ты сам понимаешь, здесь я тебе стопроцентной гарантии, что с Зимушкиным все пройдет гладко, дать не могу.
Далакян только руками развел.
- От успеха или неуспеха этой операции будет напрямую зависеть ваш гонорар.
14.
В офисе Зимушкина появился подтянутый мужчина с едва пробивающейся сединой на висках и затылке. На вид лет сорока-сорока пяти. Подойдя к секретарше Гале, он вынул из кармана удостоверение, открыл его и, дав время прочитать его должность, негромко попросил.
- Я бы не хотел афишировать, пока, свой визит сюда. Но мне очень нужно переговорить с вашим шефом, Зимушкиным Владимиром Сергеевичем. Он сейчас у себя?
- У себя, но… - растерялась Галя, и посетитель тут же этим воспользовался.
- Тогда я войду?
Он решительным шагом подошел к двери кабинета и так же решительно открыл ее. Зимушкин в этот момент о чем-то на повышенных тонах спорил с Фесенко. Увидев появившегося в кабинете без доклада незнакомца, Зимушкин закричал, все еще находясь в кураже спора:
- Какого черта!? Вы кто такой? Галя!
Посетитель быстро прикрыл за собой дверь и успокаивающе помахал согнутой в локте правой рукой.
- Тише, тише, господин Зимушкин, если я не ошибаюсь.
- Не ошибаетесь, - уже спокойнее произнес Зимушкин, с интересом разглядывая незнакомца. - Но что вам угодно?
- Майор налоговой полиции Иванов, - незнакомец развернул удостоверение и подошел поближе к Зимушкину с тем, чтобы тот мог убедиться в этом сам.
Зимушкин взял из рук майора удостоверение, прочитал все, что там было написано, рассмотрел его со всех сторон, переглянулся с Фесенко, пожав плечами, закрыл и вернул хозяину.
- Вроде настоящее. Чем обязан? - совершенно спокойно спросил Зимушкин. - Я так понимаю, если вы пришли один и не прячете свое лицо под черной маской, ваш визит неофициальный?
- Пока неофициальный. Впрочем, я бы выразился точнее – ознакомительный.
- Это и вовсе интересно, - хмыкнул Зимушкин. - В налоговой полиции появились участковые инспекторы, совершающие ознакомительные визиты к предпринимателям, располагающимся на подведомственной им территории?
- Н-не совсем так, - несколько замялся Иванов. - Но я бы хотел поговорить о целях моего визита к вам наедине.
Зимушкин посмотрел сначала на Фесенко, затем на полицейского.
- Но это Геннадий Валерьевич Фесенко – мой зам и компаньон. У меня на фирме от него секретов нет.
- И тем не менее, я настаиваю.
Иванов, поняв, что не дождется от хозяина приглашения сесть, решил взять инициативу в свои руки, подошел к приставному столику и сел.
Зимушкин с Фесенко переглянулись.
- Не знаю, Геныч, почему я его сразу же не выставил?
Фесенко лишь плечами пожал:
- Ну, если товарищ майор настаивает…
- Наверное, потому, что вам и в самом деле интересно узнать, с чем же я к вам пришел, - добавил Иванов.
Фесенко вышел из кабинета. Зимушкин еще раз глянул на майора, прошел на свое место и сел в кресло.
- Я к вашим услугам, но с одним условием: говорить конкретно и по делу, если оно у вас действительно есть. У меня очень мало времени и стоит оно очень дорого.
- Не торопите меня, Зимушкин. Возможно, информация, которую я вам сейчас сообщу, покажется интересной и для вас лично.
Иванов выдержал паузу, ожидая дальнейших действий от Зимушкина и одновременно наблюдая за ним. Но, к его сожалению, Зимушкин был абсолютно спокоен.
- У нас есть информация о том, что, при заключении контракта с Череповецким металлургическим комбинатом, вы укрыли часть капитала от налогов.
- Вот как? Это действительно интересно. И каким же образом мы это сделали?
За легкой иронией Зимушкин с трудом скрыл возникшее волнение. Но его самообладания хватило для того, чтобы этого волнения не заметил майор.
- А сделали вы это элементарно.
Иванов достал из внутреннего кармана пиджака сложенные вдвое листы, развернул их и положил на стол перед Зимушкиным.
- Это ваш контракт с Череповцом, подписанный вами, если я не ошибаюсь?
Зимушкин пробежал глазами по первой странице и согласно кивнул.
- Допустим!
- А вот это – одно из приложений к нему, - Иванов перевернул несколько страниц и отложил их в сторону, остановившись на нужной, - на которое в самом контракте нет ссылки, но которое, как здесь сказано, является неотъемлемой частью настоящего контракта.
- А вот здесь я не совсем с вами согласен, но хочу послушать вас дальше, - Зимушкин уже полностью взял себя в руки.
Ему даже стало интересно, о чем пойдет речь дальше.
- Послушайте, послушайте, - согласился Иванов. - Дальше будет интереснее… Так вот, у нас есть основания предполагать, что на основании этого соглашения десять процентов от общей суммы контракта в пять миллионов триста тысяч рублей вы получили наличными, избежав таким образом уплаты с этой суммы налогов.
- Интересно, как вы пришли к такому умозаключению?
- Господин Зимушкин, давайте договоримся, что вопросы буду задавать вам я, а вы на них – отвечать.
К лицу Зимушкина прилила кровь.
- Нет уж, господин Иванов. Если уж мы переходим на принцип: вопрос-ответ, а это, как я понимаю, называется допрос, то будьте добры предъявить ордер, а с моей стороны, я обещаю вызвать адвоката и разговаривать только при нем. Если же у вас нет никакого ордера, то прошу покинуть мой офис.
Поняв, что несколько перегнул палку, Иванов решил сменить тактику.
- Хорошо! Извините, я погорячился. Мой визит к вам, действительно, неофициальный, но если вы будете упорствовать, то и нам придется действовать по-другому.
- Вам, это кому?
- Налоговой полиции.
Зимушкин улыбнулся.
- Майор, а что если я сейчас позвоню мэру Череповца по прямому телефону и скажу ему, что налоговая полиция засомневалась в чистоте нашего контракта? Ведь вы же прекрасно знаете, что этот контракт, по сути, трехсторонний: помимо моей подписи и череповчан, там еще фигурирует и подпись мэра.
- Да, контракт и в самом деле с юридической точки зрения составлен идеально, - совершенно спокойно ответил полицейский. - Так же, как и то самое приложение к нему, под которым, кстати, подписи мэра нет и, вполне вероятно, мэр о нем и не слышал. Так что звоните мэру, Владимир Сергеевич.
Иванов снова выдержал паузу, затем продолжил.
- Вы же умный человек, Зимушкин, и, наверное, должны догадываться, что и в налоговой полиции не лохи работают. Подобные контракты просчитываются элементарно.
- Майор, если бы мы хотели укрыть от налогов какую-то сумму, мы бы просто договорились об этом с партнерами. Без всяких бумаг.
- Верно! Но вы впервые работали с череповчанами, как и они с вами, и еще не вполне доверяете друг другу. К тому же, контракт не совсем обычный – вы не имели права подвести город. Вот и подстраховались. На бумаге. Вроде бы она есть, но ее как бы и нет.
Зазвонил телефон. Зимушкин сначала было дернулся за трубкой, но потом передумал. Он смутно начал догадываться о целях данного визита, но не решался спросить об этом прямо – вдруг он ошибается и любой его намек майором может быть воспринят не так. Ведь майор не глуп. Это Зимушкин уже понял, как понял и то, что его подцепили на крючок. Хотя шанс сорваться с этого крючка у Зимушкина был велик: главное, не поддаться, выдержать натиск до конца, а там, как любил говорить сам Зимушкин, "прикинуться веником" и заявить, что все не так, как это видит майор налоговой полиции.
Но тот, видимо, и сам просчитал подобную тактику поведения Зимушкина, поскольку снова резко сменил направление разговора.
- Послушайте, Зимушкин. Поскольку вы не стали звонить мэру, я понял, что недалек от истины. Впрочем, и вы правильно меня поняли: я пришел к вам по собственной инициативе. Значит, у нас есть возможность договориться.
- Это еще ничего не значит, - не согласился Зимушкин. - Но, тем не менее, я готов вас выслушать.
- Я готов забыть об этом контракте и не давать ему ход в обмен на маленькую услугу с вашей стороны.
- Вот как? И что же это за услуга?
- Мне уже за сорок. У меня жена, двое детей. Пора задуматься и об их будущем. Но я на много не претендую: мне нужна всего лишь одна акция вашего предприятия.
Зимушкин даже закашлялся от неожиданности. Он был готов к тому, что майор будет намекать на мзду, но то, что он позарится на акции…
- Господин Иванов, вы не ошиблись? Это ведь не биржа ценных бумаг. К тому же, акции закрытого акционерного общества на бирже не выставляются.
- Кстати, господин Зимушкин, согласитесь, что здесь есть работа и для моих коллег из налоговой инспекции. Смотрите, что получается: вы являетесь учредителем ЗАО как физическое лицо, а как юридическое – ТОО "Лаванда" вашей супруги Аллы Горловой, которое, существуя де-юре, уже лет пять как умерло де-факто, поскольку не сдаются балансы и, как я понимаю, совершенно не ведется никакой деятельности. Это означает, что и печать этой фирмы у вас осталась. А с нею уже можно совершать подлоги. Полный юридический беспредел, согласитесь.
- Согласен! Даже очень согласен. И вообще, не понимаю, как при таком, царящем в стране, полном юридическом беспределе экономика хоть как-то развивается. По-моему, такое возможно только в России. А, майор?
- Не валяйте дурака, Зимушкин! Это у вас на фирме юридический беспредел.
- Да вы, оказывается, не так уж и умны, как я думал поначалу, майор. Пока у нас в стране будет гораздо проще открыть две новые фирмы, чем закрыть одну старую, этот юридический беспредел так и будет продолжаться. Вы думаете, Горлова в свое время не пыталась закрыть свою "Лаванду"? Но ей как раз ваши коллеги из налоговой инспекции сказали именно то, что я сейчас повторил для вас. И мы решили плюнуть на это закрытие. Тем более, что, кроме фиктивного существования фирмы, никакого обмана государства мы не совершаем. Даже печать где-то потеряли. Теперь, что касается моей фирмы. Вы проделали неплохую работу, изучая историю ЗАО "Русич". Наши наследники вам за это памятник поставят. Но не учли одного нюанса. Помимо зарегистрированных в регистрационной палате и налоговой инспекции документов, есть еще протоколы ежегодного собрания акционеров. Так вот, как владелец и главный акционер своей фирмы, я, согласно Уставу, имею полное юридическое право распоряжаться своими акциями по собственному усмотрению. И могу вам конфиденциально сообщить, что часть своих акций я передал в управление некоторым лицам. И перерегистрации ЗАО это не требует. В данном случае, и де-юре, и де-факто закон соблюден. Акциями ЗАО владеют минимум два физических лица. Я удовлетворил вас?
- Не совсем, - Иванов поморщился.
Он понял, что Зимушкин действительно оказался довольно крепким орешком и для того, чтобы его раскусить, нужно иметь очень крепкие зубы.
- Что еще? - уже нетерпеливо спросил Зимушкин.
- Значит, нам с вами уже проще. Раз какое-то количество акций вы и так уже передали кому-то (и я даже, кажется, этого кого-то видел, когда вошел; не зря же вы его назвали своим компаньоном), вам не составит труда передать, или продать, как хотите, мне хотя бы одну акцию вашей фирмы.
- У вас не хватит всей вашей зарплаты, майор, чтобы приобрести хотя бы одну акцию моего предприятия, - осклабился Зимушкин.
И тут его осенило. То, о чем он уже подспудно догадывался, вдруг выскочило наружу.
- Или вы собираетесь приобретать мои акции не на свою зарплату?
Зимушкин заметил, как у полицейского усиленно задвигались желваки, но, тем не менее, тот ответил совершенно спокойно.
- Жаль, жаль, что нам пока не удалось найти общий язык. Но имейте в виду, ваш контракт с Череповцом находится на контроле в налоговой полиции и изучается очень тщательно.
- Майор, а вы не боитесь, что я всю эту нашу беседу записал на диктофон и отчет по ней могу предоставить в Управление собственной безопасности налоговой полиции?
- Не боюсь! Во-первых, вы ничего не записали, поскольку мой визит был для вас неожиданным. Во-вторых, даже своей записью вы ничего не доказали бы. У нас, силовиков, есть такая тактика – сознательная провокация. Или вам об этом зять Смушковец не рассказывал? Так вот, считайте, что я вас провоцировал, Зимушкин. И подумайте над моим предложением. Второй раз, если понадобится, я приду уже не один.
- Ну-да, ну-да! Маски-шоу устроите.
- Что-то вроде того!
- Но имейте в виду, Иванов. Вы у меня теперь тоже на крючке. И я спрошу у моего зятя Смушковца, как мне получше вас спровоцировать, чтобы вы этот крючок заглотнули окончательно.
Иванов поморщился. Молча встал и, не говоря ни слова, вышел. Зимушкин громко выдохнул, достал носовой платок и вытер пот со лба. Все-таки он здорово испугался.
- Гришина работа, - произнес он вслух. - Хорошо работает, сволочь!
Зимушкин нажал на кнопку селектора.
- Геныч! Дуй срочно ко мне.
- Бегу, шеф! - ответил Фесенко.
15.
Пинкертоны сидели в машине и по очереди следили за дверью офиса Зимушкина. Они честно отрабатывали свой хлеб. Тем более, что Горлова продлила им сроки наблюдения еще на неделю, поскольку результаты прошедшей ее не удовлетворили.
- Стас, внимание! Объект вышел, - заговорил сидевший за рулем Сергей. Это он составлял первоначальный договор с Горловой.
- Вижу, Серый. Объект один, - Стас на всякий случай держал наготове фотоаппарат.
- Да, идет к машине. В машине точно никого не было?
- Абсолютно! Я проверил. На охранника даже напоролся.
- Ну, тогда поехали.
Сергей нажал на педаль сцепления и повернул ключ зажигания. Они потихоньку тронулись вслед за "Ауди" Зимушкина. Он ехал в больницу за Надеждой. Винтер сказал, что она в полном порядке. Через пару недель можно будет снять гипс. Кости срослись превосходно, со временем не то что хромать не будет, даже бегать сможет с ним, Зимушкиным, наперегонки. Владимир был доволен. Он попросил Юлию быть сегодня дома, чтобы встретить Надежду, как следует, и окружить заботой и вниманием.
Вот и больница. Зимушкин оставил машину на стоянке и чуть не бегом вошел внутрь. В одной руке у него был пышный букет цветов, в другой чем-то набитый полиэтиленовый пакет. Стас успел несколько раз щелкнуть фотоаппаратом прежде, чем Зимушкин скрылся. Сергей сделал несколько кругов по площадке перед больничным корпусом, пока не нашел место, удобное для наблюдения не только за машиной Зимушкина, но и за входом в больничный корпус.
Зимушкин, весь сияющий от счастья, без стука вошел в кабинет Винтера. Тот сидел за столом и что-то писал, держа между пальцами левой руки дымящуюся сигарету.
- Михалыч, вот и я!
- А, Вова! Здравствуй. Заходи. Я как чувствовал, что ты придешь именно сейчас. Вот, сижу оформляю выписку Зимушкиной Надежде Владимировне.
- Спасибо, Михалыч!
Они пожали друг другу руки. И Зимушкин протянул доктору пакет.
- Я у тебя в неоплатном долгу.
- Ай, оставь, - отмахнулся Винтер, принимая пакет и ставя его под стол. - Во-первых, когда-то ты выручил меня, теперь я помог тебе. К тому же, заметь, - Винтер выставил вперед указательный палец, - не бесплатно. Так что, о долге своем забудь. А во-вторых, все мы, в конце концов, люди и должны помогать друг другу, делая при этом каждый свое дело. Я не прав?
- Прав, прав, - согласился Зимушкин.
- Ну, а если я прав, тогда пойдем.
- Куда это?
- Ну, ты даешь! Ты хочешь забрать больную домой, или как?
Конечно, хочу… Ой, прости, Михалыч, не сообразил сразу.
Винтер вышел из кабинета в длинный коридор. Зимушкин послушно прошествовал за ним. Они вошли в палату, где сидела уже готовая к выписке Надежда, а рядом с ней стояла медсестра со шприцем в руке.
- Укольчик на прощание? - спросил Винтер.
- Да, витаминчик. Как вы и сказали, Анатолий Михайлович, - ответила сестра, вынимая иглу и выбрасывая одноразовый шприц в урну.
- Это не помешает, - кивнул Винтер. - Ну что, Надя, как вы себя чувствуете?
- Спасибо, Анатолий Михайлович. Достаточно хорошо для того, чтобы освободить койку в вашей больнице.
- Что же, ответ достаточно честный, - улыбнулся Винтер и повернулся к Зимушкину. - Что же ты стоишь, Вова? Твоя жена готова. Сейчас сестра привезет коляску, а ты бери костыли – и вперед.
Винтер кивнул медсестре, та вышла за коляской. Зимушкин отдал цветы Надежде и поцеловал ее.
- Спасибо, Михалыч, - Зимушкин пожал руку доктору и дружески хлопнул его по плечу.
- Будь здоров! До свиданья, Надя!
- До свидания, доктор. Спасибо!
Винтер вышел, но тут же в палате появилась сестра с коляской. Надежда пересела туда и сестра хотела было везти ее, но Зимушкин вежливо отстранил девушку.
- Нет уж, позвольте я сам повезу свою жену. А вы, если не возражаете, возьмите костыли.
- Как скажете, - улыбнулась сестра.
Наконец они вышли на улицу. Зимушкин подкатил коляску к машине, открыл дверцу, взял Надежду на руки и начал усаживать на сиденье. Медсестра помогала ему.
- Ну, вот и дождались, - удовлетворенно произнес Стас-пинкертон, щелкая фотоаппаратом. - Думаю, заказчица будет довольна нашим сегодняшним уловом.
- Шерше ля фам, - кивнул Сергей. - Она была права.
Зимушкин выехал из больничного двора. Сергей держался от него на некотором расстоянии. Они ехали уже минут пятнадцать, как вдруг Сергей окликнул задремавшего было Стаса.
- Стас, тебе не кажется, что за нашим клиентом следим не только мы?
- Не понял? - Стас помотал головой, разгоняя сон.
- Обрати внимание вон на ту "десятку".
Стас присмотрелся и в самом деле увидел, как между их "Волгой" и "Ауди" Зимушкина пристроилась какая-то десятая модель "Жигулей" синего цвета.
- Сними, на всякий случай, - скомандовал Сергей.
- Ты думаешь, все-таки они его ведут?
- Интуиция подсказывает, - Серый чуть-чуть прибавил газу и подъехал поближе к "Жигулям". - Номера снимай, там разберемся.
Стас пересел на другую сторону и опустил окно на дверце.
Зимушкин неожиданно свернул направо, не сигналя поворотником, и "десятка" проскочила перекресток прямо. Сергей чуть притормозил и также повернул направо.
- Видишь. Я же говорил, случайность, - произнес Стас, закрывая окно.
- Не факт, - не согласился Сергей. - Клиент мог почувствовать слежку и специально свернул направо. А "десятка" на полном ходу не перестроилась. Доедем до следующего перекрестка, посмотрим.
- Так значит, он может и нас видеть?
- Может. Но мы держимся на расстоянии и не высовываемся.
Квартал проехали спокойно. И Сергей уже сам стал подумывать, что ошибся. Зимушкин остановился перед красным светофором, включил левый поворотник. Сергей повернул вслед за ним и сразу за поворотом остановился. Он решил немного отпустить Зимушкина, а затем, дворами, догнать его снова. Сергей знал это место, как свои пять пальцев, и понимал, что деваться Зимушкину здесь некуда – впереди были только два поворота направо.
Но тут случилось самое непредвиденное. Навстречу Зимушкину из-за поворота вылетела та самая синяя "десятка". Резко затормозив, пропуская обгонявшую Зимушкина машину, "десятка" снова набрала ход и, поравнявшись с "Ауди", снова притормозила. Заднее окно со стороны водителя опустилось и снаружи показался ствол автомата Калашникова.
- Пригнись! - крикнул Зимушкин Надежде, боковым зрением заметив все это и, сжавшись, как пружина, камнем рухнул на сиденье.
- Чего? - не поняла Надежда, но тут же раздавшаяся по их машине автоматная очередь, сразу сняла все вопросы.
Надежда завизжала и упала прямо под сиденье.
- Снимай, Стас! - заорал Сергей, на всякий случай выхватывая из кобуры подмышкой пистолет и снимая его с предохранителя.
Но люди, сидевшие в "Жигулях", ограничились всего лишь одной очередью и тут же водитель дал полный газ. Через мгновение "десятка" скрылась за поворотом. Лишь проходившие мимо люди, шокированные увиденным, еще какое-то время стояли на месте, унимая дрожь в коленях и соображая, что же произошло, и куда им следует теперь идти.
- Успел снять? - спросил Сергей, пряча пистолет.
- Да, щелкнул целых три раза. Бли-ин! Ни хрена себе мы вляпались.
- Во что это вы вляпались, молодой человек? Ты забыл, что наша служба и опасна, и трудна? К тому же, на сей раз охотились не за нами, а всего лишь за нашим клиентом.
- Кстати, что с ним?
- Не знаю. Но мне кажется, его просто хотели попугать.
- Опять интуиция?
- Она самая.
- Ни хрена себе, попугать. Тут я чуть в штаны не наложил, а, представляю, каково ему.
Зимушкин действительно отделался легким испугом. Поняв, что опасность миновала, он потихоньку начал подниматься. Осмотревшись по сторонам, убедился, что обстрелявшая его машина уехала. Тогда он повернулся назад.
- Надюша, с тобой все в порядке?
- Что это было, Володя?
- Ума не приложу, - удивленно качая головой, произнес Зимушкин.
Надежда попыталась было подняться самостоятельно, но это ей не удалось – она застряла.
- Володя, помоги, пожалуйста.
- Сейчас, - кивнул Зимушкин.
Он открыл дверцу и вышел из машины. Обошел вокруг нее, снова качая головой и цокая языком. Стекла и железо с левой стороны – все в пулевых отверстиях. К тому же, простреленными оказались оба левых колеса.
- Слава богу, живой, - облегченно выдохнул Сергей. - Поехали, Стас. Сегодня нам здесь больше делать нечего. Я же говорил, просто попугали.
- Постой, давай все-таки дождемся окончания, - попросил Стас.
- Ты думаешь? - глянул на него Сергей в зеркальце заднего вида.
- Ага, - кивнул Стас. - У меня, кажется, тоже проснулась интуиция.
Зимушкин открыл заднюю дверцу и помог Надежде подняться. Сел с ней рядом.
- Все нормально?
- У-у, - отрицательно покачала она головой.
- А что такое? - встревожился он.
- Ты знаешь, мне стыдно признаться, но я, кажется, описалась.
Она тут же обняла его за шею, уткнулась лицом в его грудь и истерически захохотала. Он тоже засмеялся, гладя ее по голове свободной рукой. Отсмеявшись, он вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер сестры.
- Алло, Белка? Это я. Все нормально. Надя у меня в машине, но у нас неприятности. Проколол сразу два колеса. Подскочи к нам с машиной. Я тут недалеко от тебя, - он выглянул в окно, ориентируясь. - На Вятской улице.
- Почему ты ей не сказал про обстрел? - спросила Надя.
- Зачем же я ее по телефону пугать буду. Приедет и так все увидит.
16.
На следующий день в офисе Зимушкина только и обсуждали покушение на шефа. В общем-то, мало кто сомневался в том, что обстреляли Зимушкина люди Далакяна – как-никак именно ему перешел дорогу Зимушкин, заключив контракт с Череповцом и убедив мэра в необходимости для города этого контракта. Но догадки к делу не пришьешь: доказательств не было. Сам Зимушкин был в таком шоке, что не мог вспомнить даже, из какой машины были произведены выстрелы.
К одиннадцати часам к Зимушкину подъехал Виктор Смушковец во всей своей красе – в форме майора милиции. Пройдя в кабинет Зимушкина без доклада и бросив на приставной столик свою черную папку, он обошел стол, пожал руку Зимушкину, затем вернулся к папке и через стол протянул руку сидевшему напротив Фесенко.
- Ну ты, брат, даешь, - сев и придвинув поудобнее стул, хмыкнул Виктор. - Мэр с самого утра, когда узнал о происшедшем, срочно вызвал к себе нашего генерала, а тот, вернувшись из мэрии, тут же на уши все УВД поставил. Так, мол, мы скатимся до Чикаго тридцатых годов, или нынешней Москвы. Кто-то на оперативке возьми и ляпни: это, мол, Смушковца родственник, пусть он и отдувается. Генерал сказал: "Правильно!" – и приказал мне немедленно ехать к тебе. И вот я здесь.
- Спасибо, Витя. Но, я думаю, из этого дела больше шумихи раздули, чем оно того стоит.
- Вы извините, господа, - отодвинул стул и поднялся Фесенко. - У вас здесь свои проблемы, а мне работать надо.
- Давай, Геныч, за двоих отдувайся, - чуть приподнял ладонь над крышкой стола Зимушкин.
Фесенко кивнул Виктору и вышел.
- На кого думаешь, Вовик?
- Витя! - хмыкнул Зимушкин. - Ты меня удивляешь. С каких это пор милиция стала догадки в дело подшивать?
- Но, по крайней мере, твою версию возьмем в разработку.
- Ты знаешь, Витя, я тут вот подумал, напряг свой мозг, так сказать, и к такому выводу пришел.
- К какому?
- Если бы меня хотели пристрелить, сделали бы это элементарно.
- Пугнуть хотели?
- Однозначно!
- Эх, Вовик, пора тебе уже с телохранителями ездить, а то, неровен час, мои близняшки без дядьки останутся. Да и жена у тебя теперь… молодая, - хихикнул Виктор.
Но Зимушкин не купился на его иронию, а вполне серьезно спросил:
- А ты бы пошел ко мне телохранителем?
- Скажешь тоже, - недовольно фыркнул Виктор. - Я – майор милиции, начальник отдела, уважаемый в органах человек…
- По-твоему, в телохранителях служат одни подонки?
- Да ну тебя, скажешь тоже, - отмахнулся Виктор.
Он хотел еще что-то сказать, но его перебил голос секретарши, обратившейся к Зимушкину по селектору:
- Владимир Сергеевич, тут звонит какой-то мужчина. Говорит, что у него для вас важное сообщение, касающееся вчерашнего инцидента.
- Кто такой?
- Не знаю, не представился.
Зимушкин схватил трубку.
- Да, алло!
- Господин Зимушкин?
- Он самый. А вы кто?
Виктор сделал неопределенный знак рукой, ткнув пальцем в крышку стола. Зимушкин тем не менее сразу понял и нажал на кнопку громкой связи.
- Это неважно. Мое имя все равно вам ничего не скажет, мы с вами не знакомы.
- Хорошо, что вы хотите мне сообщить?
- Видите ли, Владимир. Вчера совершенно случайно я оказался свидетелем нападения на вас и у меня, опять же совершенно случайно, оказался при себе фотоаппарат. И мне удалось заснять сам момент обстрела.
- Ну, тогда вы довольно мужественный человек, коли в такой момент не только не испугались, но даже но даже вспомнили про фотоаппарат и успели сфотографировать бандитов.
- Я звоню вам не ради того, чтобы выслушивать комплименты в свой адрес, - хмыкнул на другом конце провода Сергей, а это был именно он. - Так вот, я попросил одного человека, нашел случайного мальчишку на улице, занести вам в офис конверт с фотографиями. Могу вам сразу сказать, что синяя "десятка", из которой по вам стреляли, принадлежит одному из людей Далакяна.
- Откуда вам это известно? - искренне удивился Зимушкин.
- Странный вы человек, Зимушкин. Вас не удивляет то, что я знаю, что стреляли именно по вашей машине (согласитесь, узнать из прессы об этом я не мог, в силу отсутствия каких бы то ни было сообщений в СМИ), но в то же время вы удивляетесь, что я знаю, кому принадлежит "десятка". Надеюсь, что моя информация поможет вам. До свидания.
- Сколько я вам должен за это?
В ответ раздались лишь короткие гудки. Зимушкин положил трубку и обхватил голову руками, громко выдохнув.
- Как-то даже неинтересно. Никаких тебе сюжетов, никаких разборок, а Вить?
Виктор поднес ко рту сложенную в кулак руку и прокашлялся.
- Ну что ж, вполне логично…
- Да нет, Вова, давай подождем фотографий. Возможно, свидетель ошибается.
Загорелась красная кнопка на селекторе.
- Владимир Сергеевич, это оперативный дежурный Мухин.
- Слушаю тебя, что случилось?
- Здесь какой-то мальчишка принес довольно толстый конверт на ваше имя. Может вскрыть его? Проверить? Мало ли что?
- Ни в коем случае, - закричал Зимушкин. - Немедленно его ко мне. Сейчас пришлю Галю.
Зимушкин переключился на секретаршу.
- Галя, немедленно к дежурному. Там принесли пакет на мое имя. Давай его сюда.
- Хорошо, Владимир Сергеевич.
- Ну, вот сейчас мы все и узнаем, - в нервном возбуждении забарабанил пальцами по столу Зимушкин.
Через минуту в кабинет вошла Галя с конвертом в руках. Она положила конверт перед Зимушкиным и пошла обратно.
- Спасибо, Галя. Ты настоящий друг.
Пока Зимушкин вскрывал конверт задрожавшими пальцами, Виктор встал, обошел вокруг стола и остановился чуть позади, положив одну руку на спинку кресла, а другой опершись о стол. Наконец конверт был вскрыт и на стол одна за другой высыпались четыре большие цветные фотографии. Перебрав один за другим все снимки, Виктор присвистнул.
- Знаешь, что я тебе скажу, Вовик. Человек, который прислал тебе эти фотографии, настоящий профессионал. И он сам следил за тобой.
- То есть?
- Элементарно, Ватсон! Смотри сюда. Вот эта фотография – самая первая. Смотри, он снял ее до момента обстрела. Почему я так решил, спросишь ты?
- Спрошу, - согласно кивнул Зимушкин.
- Видишь, синяя "десятка" на этом снимке идет за тобой. Вон, впереди твое "Ауди".
Зимушкин всмотрелся в фотографию.
- Точно! Это было до поворота на Весеннюю. Я заметил… точнее, мне показалось, что у меня кто-то на хвосте. Решил проверить это и резко свернул на Весеннюю, а эта "десятка" промчалась прямо. Я и успокоился.
- Они просчитали твой маршрут, Вова. Ты ехал к нам домой и они решили встретить тебя на Вятской. Смотри, на этих фото они уже едут навстречу тебе. Им так удобнее было стрелять в тебя.
- Во, мент, ядрена вошь! Все в секунду просчитал, - восхищенно воскликнул Зимушкин, дружески, несильно пнув кулаком в живот Виктора.
- Но меня другое беспокоит, Вова. Роль в этой истории того, кто тебе звонил. Он сидел в третьей машине, и, как я уже сказал, тоже вел тебя. Смотри, вот эта, последняя фотка сделана прямо напротив "десятки". Может это как раз и есть сам заказчик. Или, как минимум, организатор покушения. Только зачем ему тогда сдавать своих? Н-да-а! Задачка. А ты говоришь, все просто и скучно.
- Да, ладно, брось ты! Из мухи слона раздуваешь.
- Ты мне дашь эти снимки?
- Разумеется. В семейный альбом себе я их вклеивать не собираюсь. А ты своему шефу можешь доложить, как блестяще работают твои информаторы.
Виктор стал собирать фотографии. Хотел было уже сложить их обратно в конверт, но Зимушкин вдруг положил на его руку свою ладонь.
- Ну-ка, погоди, Витя. Идейка одна родилась.
Он взял трубку телефона и набрал номер мобильника Далакяна.
- Послушай, тебе тоже будет интересно, - Зимушкин нажал на кнопку громкой связи.
- Это кто? - вместо приветствия сразу спросил Далакян.
- Алло, Гриша? Здравствуй, уважаемый. Это Зимушкин.
- А-а, Володя! Привет, дорогой. Как дела? Чего звонишь?
- Да какие у меня дела, после вчерашнего, Гриша? Жив-здоров, и слава богу.
- А что такое у тебя вчера случилось? - встревожился Далакян.
- Как, ты разве не знаешь? Неужели тебе до сих пор не доложили?
- Слушай, дорогой Володя, я только сегодня утром вернулся из командировки. Что я должен знать, и что мне должны были доложить?
- Правдоподобно играет, - зашептал Виктор. - Артист!
Зимушкин покачал головой и приложил палец ко рту.
- Да ладно тебе, Гриша. Твои люди устроили вчера пальбу средь бела дня, чуть человека (то есть меня) не убили, а ты ничего не знаешь.
- Вах, Вова! Это клевета! Грубый поклеп. Мои люди в тебя стрелять не могли. Во всяком случае, мамой клянусь, я им такого приказа не отдавал. Кто-то тебя купил, братишка. Вокруг пальца обвел. Да еще и нас с тобой лбами захотел столкнуть.
- Да нет, Гриша. Никто меня не купил. Тут вот передо мной на столе лежат очень интересные фотки. Хочешь, приезжай, вместе посмотрим.
- Некогда мне, Вова. Но за предложение приехать спасибо. А про фотки ты мне лучше сейчас по телефону расскажи. Я же тебе верю.
- Ну, хорошо, тогда слушай. На одной из фоток снята синяя "десятка" и очень хорошо виден номер: А три тройки СС. Твои любимые номера, между прочим, Гриша. А на другой фотке из этой "десятки" с тремя тройками высунулся ствол "калаша" прямо напротив моего "Ауди".
На другом конце провода молчали.
- Гриша, ты меня слышишь? Ау!
- Да слышу, слышу. Я думаю.
- И о чем же ты думаешь?
- О том, что тебя, вероятно, заказали, Вова. Но не я. Мамой клянусь. Кого-то ты сильно обидел, Вова.
- Возможно! Но машина-то твоих братанов, Гриша. Мои люди проверили.
- Плохо твои люди работают, Вован. Я вспомнил. Эту "десятку" у моих придурков еще три дня назад угнали.
- У тебя… угнали? Не смеши меня, Гриша.
- А что, по-твоему, я не человек? У меня нельзя угнать машину? - обиделся Далакян. - На ней же не написано, что это машина Гриши Далакяна и его придурков. Вон, у самого министра МВД "бээмвэшку" угнали. А тут всего лишь я.
Далакян отключил телефон. Зимушкин растерянно посмотрел на Виктора, продолжая держать в руках телефонную трубку. Видно было, что Виктор тоже не ожидал такого поворота событий. Он прошелся несколько раз по комнате, затем стукнул себя ладонью по лбу и сел на свое прежнее место.
- Ну-ка, дай телефончик. Сейчас проверим.
Виктор набрал номер своего отдела.
- Старший лейтенант Кононов слушает.
- Кононов, это Смушковец. Срочно проверь мне оперативные сводки по автоугонам за последние три-четыре дня. Запиши номер. Пишешь?
- Так точно!
- Так, пиши. "Жигули" синего цвета, 10-й модели, госномер А 333 СС. Записал? Быстро узнай и перезвони мне по телефону… - Виктор прикрыл ладонью трубку. - У тебя какой прямой номер?
- 43-17-25, - ответил Зимушкин.
- Пишешь, Кононов?
- Пока нет, Петрович, жду ваш номер.
- Ты мне не выпендривайся. Пиши: 43-17-25. Записал? Жду.
Зимушкин встал и, скрестив руки на груди, стал прохаживаться по кабинету.
- Чертовщина какая-то, честное слово. Я на сто процентов уверен, Витя, что это он, Далакян. Больше некому. У нас хоть и не маленький город, но и не Москва. Мы все друг друга знаем.
- Разберемся, не волнуйся. Сейчас Кононов все выяснит.
Они замолчали. Зимушкин подошел к окну и посмотрел на улицу сквозь приоткрытые жалюзи. Жизнь шла своим чередом. Ехали машины и автобусы, шли, кто не спеша, кто быстро, люди. Сквозь тяжелые тучи с трудом пробивались солнечные лучи. Все-таки зима еще брала свое.
Наконец зазвонил телефон. Виктор приложил трубку к уху.
- Алло, Кононов, ты?
- Так точно, товарищ майор.
- Проверил?
- Конечно. Зачитываю. ВАЗ-2110 синего цвета, государственный регистрационный номер А 333 СС числится в угоне с 13 февраля сего года.
- Это точно, не ошибся?
- Обижаете, начальник!
- Спасибо, Кононов.
- Кстати, Виктор Петрович, вас полковник спрашивал.
- Доложи, что скоро буду. Все, Кононов.
- Ну что? - вопросительно посмотрел на зятя Зимушкин.
- Так и есть, не соврал Далакян. Машина действительно в угоне.
- Но это он, Витя. Я нутром это чувствую. Это же самый хитрожопый армянин из всех, кого я знаю. Он все заранее просчитал, даже такую мелочь, как угон автомобиля.
- Значит, ты полностью отвергаешь версию о твоем заказе?
- Ну, в наше время полностью что-то отвергать нельзя. Но, повторяю, если бы хотели меня пристрелить, убили бы.
- Ладно, не волнуйся. Разберемся. Пойду я. Шеф меня уже ищет.
Виктор взял конверт с фотографиями, положил ее в папку, взял ту подмышку и направился к двери. Потянул за ручку и тут же остановился, снова прикрыл дверь.
- Да, Вовик. Чуть не забыл. Я к тебе чего еще приходил-то?
- Ну? - Зимушкин уже сидел в кресле и, закинув руки за голову, раскачивался из стороны в сторону.
- Нам тут вчера ориентировку из Большой Стрелки прислали.
Виктор на ходу расстегнул молнию на папке и вынул оттуда листок бумаги. Подошел к приставному столику, положил на него папку, а листок продолжал держать в руке.
- Просили объявить в розыск. Зачитываю: "8 января сего года ушла из дома и не вернулась Свинцова Лидия Андреевна, 24 лет, волосы русые, глаза зеленые, рост 168 см… Особые приметы – нет"
Виктор поднял глаза на Зимушкина.
- Вовик, это тебе ни о чем не говорит?
- Абсолютно!
- Хорошо, а если так?
Виктор наклонился вперед и положил лист бумаги перед Зимушкиным. Тот опустил голову и посмотрел. Желваки заходили на его скулах. На портрете была она – его Надежда. Зимушкин испуганно посмотрел на зятя.
- Это она?
- Ты же сам видишь.
- Значит, ее найдут, и…
- Это еще ничего не значит, Вовик. Дай-ка я эту бумажку от греха подальше заберу, - Виктор забрал листовку и положил ее назад в папку.
- Ты ей не расскажешь? - попросил Зимушкин.
- Пока нет, а там… - Виктор развел руками. - Жизнь покажет. Жизнь такая непредсказуемая штука, брат, что… Но, скажу тебе, здесь чистой уголовщиной попахивает.
- Да ладно, - устало отмахнулся Зимушкин. - Какая, к черту, уголовщина, если я ее люблю.
17.
В душе у Иванова боролись два чувства: корыстное и государственное. Конечно, семью кормить надо, а на одну офицерскую зарплату это сделать сложно. Но он все-таки был из тех, кто (как это пелось в известной советской песне) раньше думал о родине, а потом о себе. Поняв, что на испуг Зимушкина не возьмешь, он сказал Алиму Ганиеву, что отказывается от обязательств перед ним и его человеком, хотя и понимает, что контракт Зимушкина с Череповцом не совсем чист. Но для того, чтобы раскрутить это дело, одной его благой воли маловато, нужен приказ свыше – ведь, вполне вероятно, придется допрашивать самого мэра города Череповца. Именно поэтому майор Иванов и явился к начальнику городской службы налоговой полиции полковнику Стрельцову.
- Можно войти, товарищ полковник? - заглянул в кабинет начальника Иванов.
- А, майор, заходи. Что у тебя?
Иванов прошел к столу полковника и сел, с трудом скрывая легкую дрожь в руках. Полковник дописал что-то на листе бумаги, закрыл папку и положил ручку перед собой.
- Что у тебя? - повторил вопрос полковник, глянув на Иванова.
- Алексей Сергеевич, тут мне в руки попал один весьма интересный документ. Признаюсь честно, мне жалко отдавать его кому бы то ни было, но я один не совладаю с ним.
- Ты меня заинтриговал, - улыбнулся полковник. - Что за документ? Показывай.
Иванов положил перед начальником копию контракта и пока тот знакомился с ним, вкратце изложил суть дела.
- Этот контракт заключен неким бизнесменом Зимушкиным по согласованию с нашим мэром с Череповцом. В принципе, контракт нормальный, да и для города нужный. Но есть в нем одна закавыка.
- Что за закавыка? - не отрывая глаз от документа, спросил полковник.
- Обратите внимание, Алексей Сергеевич, на самый последний документ. Так называемое секретное приложение к контракту. Именно в нем-то вся закавыка и есть.
Иванов выдержал паузу, давая возможность полковнику дочитать документ до конца. Наконец тот закончил чтение и отодвинул от себя бумаги.
- Контракт, действительно, интересный и юридически грамотный. Обналичка была, но ее не докажешь.
- То-то и оно, - хмыкнул Иванов.
- Откуда это у тебя?
- Осведомители работают.
- Зимушкин, Зимушкин, - полковник взял в руку ручку и почесал ею макушку. - Уж не тот ли это Зимушкин, которого давеча обстреляли?
- Возможно, он. Я думаю, в нашем городе нет двух бизнесменов с такой редкой фамилией, - согласился Иванов.
- И что ты предполагаешь делать со всем этим?
- Не знаю, товарищ полковник... Признаюсь вам, ходил я к этому Зимушкину в офис, беседовал с ним.
- Ну и что?
- Да ничего. Ну, кто вам признается в нечистоплотности. Есть, правда, один выход, но без вашей помощи осуществить его невозможно.
- Что за выход?
- Допросить… или, вернее, расспросить мэра.
- Что-о!
Последовала пауза. Полковник, поначалу возмутившийся дерзостью майора, тоже задумался. Что-то было в этом предложении. У мэра через год выборы. Мало ли что может случиться. Под него, говорят, губернатор начал копать. Обычное несовпадение характеров у двух политиков. Чем черт не шутит: возможно, в этом документе кроется какая-то неясная пока сила.
- Ты вот что, Иванов, - наконец заговорил полковник, обдумывая каждое слово. - Давай сделаем так. Я сейчас этот документ положу подальше в сейф. Ты о нем пока забудешь. У нас в городе через год выборы, сам понимаешь. Лишняя шумиха нам пока ни к чему. А там… Поживем-увидим. Окэй?
- Вам виднее, Алексей Сергеевич.
- Вот и чудно, майор. А осведомителей своих поощри обязательно. Интересный документ раскопали.
18.
Чувство долга какое-то время боролось у Виктора Смушковца с родственными чувствами. Но, в конце концов, он решил, что одно другому не мешает. Рано или поздно, память вернется к Надежде… или как ее там… к Лидии. И лучше будет для самого Зимушкина, если он встретит это событие во всеоружии.
Виктор уточнил адрес родственников Надежды, подавших заявление о пропаже, и отправился "на разведку". Жили они недалеко от Большой Стрелки – деревушка Нехамкино, в двух километрах от райцентра. На своей "восьмерке" Виктор домчался туда всего за пару часов. Первым делом узнал, где живет участковый и зарулил к нему.
Услышав, что у его ворот остановилась какая-то машина, участковый накинул на плечи шинель с погонами милицейского старшины, и вышел на крыльцо.
- Здорово, старшина! - закричал через калитку Смушковец. - Ты, что ль, участковым здесь?
- Ну, я, - подходя ближе, участковый настороженно рассматривал гостя. - А ты кто такой будешь?
Участковый старшина, мужчина лет сорока, с густыми русыми усами, удивительно благодушным лицом, хоть и с напускной строгостью, и огромными кулачищами подошел к калитке, отодвинул засов и выглянул на улицу.
- Майор милиции Смушковец, - протянул ему раскрытое удостоверение Виктор.
- Прошу прощения, - прокашлялся в кулак старшина и начал застегивать шинель. - Старшина Муравейчик, участковый в деревнях Нехамкино и Ивашкино. Чем обязан визиту столь высокого гостя?
- Разговор у меня к тебе есть, Муравейчик, - Виктор уже недовольно оглядывался по сторонам. - Пройти в дом можно?
- Прошу прощения, - снова извинился Муравейчик. - Не часто ко мне начальство заглядывает. Малость растерялся. Проходите, конечно.
Муравейчик пропустил Виктора во двор, закрыл калитку и в два шага нагнал гостя.
- Нам сейчас Катерина, жена моя, сварганит что-нибудь к обеду. Она как раз стряпней занялась. Вы уж не побрезгуйте.
Они поднялись на крыльцо, вошли в дом.
- Раздевайтесь, пожалуйста. Только обувку не сымайте. У нас здесь все просто. Катерина! - позвал Муравейчик.
- Чего тебе? - ответил довольно низкий, но приятный женский голос.
- Катя, к нам из области товарищ майор пожаловал, - они с Виктором вошли в большую светлую комнату. - Ты нам чего-нибудь сваргань.
- Здрасьте, - кивнула Катерина гостю.
Муравейчик сделал неопределенный жест рукой, но Виктор остановил его.
- Да не беспокойтесь вы понапрасну. Я не надолго. Мне нужно задать вам пару вопросов о некоей, - Виктор полез в карман, достал бумажку и прочитал:
- Свинцовой Лидии Андреевне.
- О Лидке? Наконец-то! Уже скоро два месяца, как человек пропал, а только сейчас за поиски взялись, - заворчала Катерина, но, увидев недовольное лицо мужа, ушла на кухню.
- Садитесь! - пригласил Муравейчик Виктора за стол.
Сам сел справа.
- Вас как зовут, старшина?
- Семен Антонович. А вас… простите?
- Виктор Петрович.
- Очень приятно!
- Вы давно здесь в участковых?
- Так… Я вообще здешний-то. Как говорится, еще пацаненком здесь бегал. А после армии судил-рядил, с батей посоветовался. И решил в милицию пойти. Сначала опером работал, а потом сюда, на участок направили.
- Понятно! Значит, Свинцову хорошо знаете?
- Так… еще голопузую ее видел. Да и вообще, всю ее семейку отлично знаю. Правда, Свинцова – это она по мужу, а родители ее – самые что ни на есть Кузнецовы.
- Значит, она… замужем? - голос Виктора слегка задрожал.
- Да, можно и так сказать.
- Что значит, можно и так сказать? - не понял Виктор.
- Да муж ейный, Свинцов Николай, хронический алкаш, - вернулась в комнату Катерина.
Она принесла миску с солеными огурцами и квашеной капустой.
- Кушайте пока это. А я картошечки отварю.
- Ешьте, ешьте, не стесняйтесь, - кивнул Муравейчик. - Все свое. Вот этими руками выращено.
- Спасибо!
Виктор взял маленький огурчик и захрустел.
- У-у, хороший засол!
- Ну так! Для себя ж старались! - улыбнулся Муравейчик. - Может еще и… по стопочке? Есть первачок, есть водочка.
Муравейчик растопырил большой палец и мизинец правой руки.
- Нет, старшина, я ж за рулем, - покачал головой Виктор.
- Виноват, Виктор Петрович.
- Давайте снова о деле. Насколько я понимаю, заявление о пропаже гражданки Свинцовой подала ее мать, а не муж?
- Какой там муж! - махнул рукой Муравейчик. - Он в запой месяца на два уходит. И в это время ни хрена не соображает. Убить может, и помнить не будет.
- Значит, он бил ее?
- Не то слово! Один раз Лидка даже сознание потеряла. Минут двадцать в беспамятстве была. Думали, померла совсем.
- Чего ж она за такого замуж-то выходила?
- Так он же не нашенский, не деревенский. Из Большой Стрелки. А деревенские бабы на городских быстрее вешаются, чтоб из деревни-то… На танцах с ним познакомилась. Поначалу-то все вроде нормально было. Мужик, как мужик. В ремонтных мастерских слесарил.
- Сколько лет они были женаты?
- Так… э-э. Кать! Катерина! Ты не помнишь, когда Лидка-то замуж вышла за этого?..
- Четыре года прошло, - Катерина снова заглянула в комнату. - Точнее, будет четыре. На майские у них как раз и свадьба была.
- Точно, - согласился Муравейчик. - Года два они жили душа в душу. С ее, с Лидкиных, слов, конечно. А потом он запил.
- Дети у них есть?
- Нету! - ответила Катерина.
- Он может и пить-то начал от того, что детей не мог иметь. К врачам они ходили, проверялись.
- Да прям! Именно от этого! - хмыкнула Катерина и снова ушла на кухню.
- Как не мог! У нее же был… кх-кх, - Виктор закашлялся, взял на вилку немного капусты и положил себе в рот.
Он едва не проговорился о том, что у Надежды (точнее, Лидии) случился выкидыш. Ну что ж, забеременеть можно было не обязательно от мужа. У женщин это иногда случается.
- У нее еще кто-нибудь был, кроме мужа? Ну, любовник… другой мужчина, с которым она, например, могла бы куда-то убежать.
- И то верно, могла ведь! - кивнул головой Муравейчик. - Кто же ее знает. Они, бабы, скрытные. Сами знаете. К тому же, жила она в последние годы в Большой Стрелке. Сюда только наведывалась иногда. К родителям, к сестрам приезжала.
- У нее семья большая?
- Да, у Кузнецовых, кроме Лиды, еще трое детей. Три девки и сын, самый младший. Этот еще школу только заканчивает.
- Вы знаете что, Виктор Петрович, - Катерина несла в руках дымящуюся кастрюлю картошки. - Вам лучше всего поговорить о Лиде с ее старшей сестрой, Варварой. Она тоже живет в Большой Стрелке и Лидка, чуть что, к ней и убегает от своего.
- Вот за это особое спасибо. А адресочек ее знаете?
- А чего нам знать-то? - хмыкнул Муравейчик. - Вы же все равно к ее родителям пойдете? Они вам все и скажут. Того, может, не расскажут, что вы здесь услышали, но адрес-то Варькин дадут.
- Действительно! Там и выясню. Ну, спасибо! Пойду я.
Виктор поднялся. Но Катерина протестующе замахала руками.
- Нет, нет, нет! Я старалась, готовила. Голодным я вас не отпущу.
- Ладно! Уговорили, - сдался Виктор и снова сел за стол.
19.
Зимушкин заехал в свой автосервис. Директор ему позвонил и доложил, что его обстрелянное "Ауди" выглядит, как новенькое.
- Хоть снова под огонь! - пошутил Бойцов.
Зимушкин заехал на площадку автосервиса и сразу же увидел свою "Ауди". Она стояла отдельно от остальных машин, как говорится, готовая к употреблению. Зимушкин подошел к ней, обошел со всех сторон и остановился с левой стороны. Присел, определяя на свет, нет ли вмятин, погладил обе дверцы. Заметив Зимушкина, подошел мастер.
- Добрый день, Сергеич!
- А, тезка, здорово.
Они пожали друг другу руки.
- Нравится? - поинтересовался мастер.
- Все, как в лучших домах.
- Старались, - улыбнулся мастер. - Обе дверцы и крыло заменили, покрасили… Да, и на стекла защитную пленку наклеили. С десяти метров "калашниковым" не пробьешь.
- А с пяти?
- С пяти уж извините, - Владимир только руками развел. - Старайтесь не приближаться на опасное расстояние.
- Понял! - засмеялся Зимушкин. - Только ты это и бандюкам расскажи. Ладно, спасибо. Где Бойцов?
- У себя. С ним там какой-то дедуля беседует.
- Дедуля? Какой дедуля?
- Не знаю.
Зимушкин прошел через большое помещение автосервиса, в самом конце которого и находился кабинет директора. Бойцов был на месте и на самом деле беседовал с каким-то весьма пожилым мужчиной, невысокого роста, высохшего от старости, полностью седого, с довольно большим, но отнюдь не уродующим лицо носом.
- Володя! Рад тебя приветствовать, - поднялся навстречу Зимушкину Бойцов, протягивая руку для приветствия. - Машинку видел?
- Видел. Молодцы ребята. Пошли кого-нибудь, пусть отгонят ее к моему офису.
- Сделаем.
Бойцов уступил свое место Зимушкину, а сам сел рядом, мимоходом глянув на старика.
- Да, Володь, хочу тебя познакомить с профессором автодорожного института. Мой бывший преподаватель Юрий Михайлович Пятин.
- Очень приятно, - склонил голову в приветствии Зимушкин. - Хорошо, когда ученики не забывают своих учителей, но хорошо и когда учителя помнят, кого они учили.
- Юрий Михайлович, а это хозяин нашего автосервиса Зимушкин Владимир Сергеевич.
- Как хозяин? А вы кто? Я думал, что это вы, Георгий, - растерялся профессор.
- Нет, Юрий Михайлович, я директор этого автосервиса, а его хозяин, владелец, причем не только этого, но и еще одного, как раз Владимир Сергеевич.
- Как сейчас все сложно стало, - все так же растерянно пробормотал Пятин.
- Знаешь, Володя, ты не смотри на возраст Юрия Михайловича, у него голова варит, дай бог каждому тридцатилетнему. Он уже несколько раз давал мне дельные советы. А сейчас и вовсе принес свое изобретение для рассмотрения.
- Вот как? Это интересно.
- Юрий Михайлович, в двух словах расскажите о своей идее, если она господина Зимушкина заинтересует, я думаю, начнем ее воплощать в жизнь.
- Да, пожалуйста! - приободрился Пятин. - В принципе, то, что я предлагаю, а это высокосекретный замок, можно использовать не только для автомобилей, но и для обычных квартир.
В это время дверь кабинета открылась и заглянул невысокий, щуплый, явно не брившийся пару дней парень (это был Николай Свинцов), без всяких вступлений и здорований, прямо с порога ни на кого конкретно не глядя громко спросивший:
- Хозяин, мы железяки со склада привезли. Так это, куда их складывать?
- Какие железяки? - удивился Бойцов и переглянулся с Зимушкиным.
- Ну, как! Я же говорю, это, запчасти со склада привезли.
- Так бы сразу и сказал, а то железяки. Иди, я сейчас приду.
Свинцов закрыл дверь, а Бойцов поднялся.
- Я прошу прощения. Пойду разберусь с этими запчастями. Оставлю вас ненадолго. А вы побеседуйте. Володь, прошу тебя, послушай Юрия Михайловича. Идея и в самом деле хорошая, против автоугонщиков.
- Хорошо, хорошо, раз уж я здесь, - улыбнулся Зимушкин и взглянул на часы.
Бойцов подбадривающе глянул на старого профессора и вышел.
- Итак, Юрий Михайлович, я вас слушаю. Только прошу, сразу излагайте суть. У меня, к сожалению, мало времени.
- Хорошо! У меня с собой и чертежи есть.
- Давайте пока без чертежей.
- Ладно! Значит, то, что я предлагаю, называется противоугонное устройство ЮМП.
- Почему ЮМП? - не понял Зимушкин.
- А ларчик просто открывается, - хихикнул Пятин. - ЮМП – это первые буквы моих инициалов – Юрий Михайлович Пятин.
- Понял. Вопрос исчерпан.
- Да, так вот. Основное назначение системы — сделать угон автомобиля непривлекательным для угонщика из-за необходимости ремонта повреждений, нанесенных самим же угонщиком при неизбежном взломе двери салона и крышки капота, и высокой степени риска из-за громкости сигнала тревоги и его речевого оформления, оказывающего дополнительное психологическое воздействие на угонщика.Неизбежность взлома двери определяется тем, что в ней устанавливается специальный замок высокой секретности (106 секретов), недоступный для отмычки и высверливания, а неизбежность взлома крышки капота определяется установкой на ней добавочного замка высокой секретности, кодовая часть которого находится в салоне. Неизбежность ремонта приводит к порче товарного вида автомобиля, а наличие даже слабых следов ремонта, характерных для украденного автомобиля, увеличивает риск разоблачения кражи. Поэтому автомобиль, защищенный системой ЮМП, не представляет коммерческого интереса для угонщика.
- Прямо лекцию прочитали, профессор, - улыбнулся Зимушкин. - А если я для вскрытия вашего устройства приглашу моего тезку, мастера из моего автосервиса, Володю, и он в течение трех-пяти минут вскроет весь ваш замок с его 10; секретами?
- А, пожалуйста, можете приглашать. Я вас уверяю, ему не хватит даже трех-пяти часов. Чтобы вам было понятнее, в этом замке целых шесть штырьков. А вот их-то подобрать невозможно, потому что удержать в прорези замка одновременно шесть проволочек не додумается ни один вскрыватель замков. Для этого нужно знать код. К тому же, при попытке вскрытия из динамика будет доноситься душераздирающий крик, о том, что машину такой-то марки и с таким-то номером пытаются угнать. Очень гнетущее впечатление, не правда ли?
- Хорошо, но какую гарантию вы даете, что именно все так и будет?
- Вы знаете, Владимир Сергеевич, в свое время небезызвестный Томас Эдиссон столько сломал и снова построил своих электрических устройств прежде, чем добиться открытия, которое принесло ему всемирную славу, и столько потратил на это денег, что вам даже представить сложно.
- Юрий Михайлович, видимо, у Томаса Эдиссона было немеренно и денег, и времени. Последнего у меня просто катастрофически не хватает, а что касается денег… Я потому и могу назвать себя богатым человеком, что не привык выбрасывать деньги на ветер, не будучи уверенным в конечном успехе.
- Хорошо, успех я вам гарантирую. Может быть, не на сто процентов, но на семьдесят пять-восемьдесят точно.
- Давайте договоримся так. Вы подготовьте бизнес-план, Бойцов вам в этом поможет, все чертежи и описания. Да, и про патент не забудьте. А мы потом с вами встретимся отдельно и обстоятельно побеседуем.
- Очень хорошо! - старый профессор был явно доволен.
- А сейчас я очень извиняюсь, Юрий Михайлович. Меня ждет большая куча дел, - Зимушкин встал и протянул руку Пятину для прощания. - Приятно было познакомиться. Знаете, пообщался с вами и понял, что настоящего профессора я представлял себе именно таким, как вы: седым, сухопарым и пожилым.
- А как вы думаете, сколько мне лет? - Зимушкин заметил, как в обесцвеченных годами глазах профессора запрыгали лукавые зайчики.
- Ну, я не знаю. По виду так иногда сложно определить возраст…
- Ну, все-таки, сколько бы вы мне дали?
- Ну-у, лет семьдесят пять… Плюс-минус, - растерялся Зимушкин.
- Хе-хе-хе, спасибо! - захихикал Пятин. - А мне уже девяносто два.
- Ско-олько? Ну, вы, профессор, даете.
Они оба довольно засмеялись. В это время вернулся Бойцов. Заметив общее веселье, удовлетворенно произнес:
- Я вижу, вы нашли общий язык.
- Нашли, Жорик. Но общий язык, еще не общий бизнес. Помоги профессору в экономических подсчетах, составь бизнес-план, а там посмотрим.
- Хорошо.
20.
Надежда с трудом дождалась прихода Юлии. Начало девятого вечера, а она все еще хозяйничала одна. Покормила и погуляла с близнецами. Усадила их смотреть мультики по видеомагнитофону.
За ту неделю, что она жила здесь, в квартире Смушковцов, она привязалась к детям, да и им нравилась эта тихая и ласковая тетя. Юлия делала все, чтобы Надежда не чувствовала себя приживалой в их семье, но стеснительная по натуре, Надежда все равно боялась быть навязчивой.
Зимушкин обещал ей на следующей неделе, наконец-то, показать новую квартиру. Вот переедут, справят новоселье, тогда уж Надежда и почувствует себя настоящей, полноценной хозяйкой. А пока…
Раздался звонок в дверь. "Наконец-то!" - обрадовалась Надежда и пошла открывать. Приехала Юлия.
- Здравствуй, Наденька. Ты одна?
Они чмокнули друг друга в щеку.
- Одна, как перст божий. Виктор, правда, звонил, предупредил, что задержится – у него какое-то там очередное преступление раскрывать нужно. А Володя даже не позвонил.
- Ну, у Вовика дел всегда по горло. Ты не волнуйся. Помоги мне.
Пока Юлия раздевалась, Надежда отнесла принесенные ею сумки с продуктами на кухню и начала их освобождать, одновременно загружая холодильник. В прихожую выбежали дети, обняли мать.
- Здравствуйте, мои половинки, - она присела на корточки, обняла их за шейки и поцеловала. - Вы хорошо себя вели? Не обижали тетю Надю?
- Нет, только она мало с нами гуляла, - пожаловался Костик.
- Не плавда, мы гуляли долго, а потом Костик начал плосить моложеное. И тетя Надя увела нас домой, - уточнила дочка.
Надежда, услышав эти слова, улыбнулась.
- Тетя Надя права – зимой на улице мороженое есть нельзя. Особенно маленьким детям, - погладила сына по головке Юлия. - Горлышко заболит, простынешь и заболеешь. Идите в свою комнату, я вам сейчас апельсинки принесу.
Дети убежали, а Юлия пошла на кухню.
- Как тебе мои спиногрызки? Не замучили?
- Нет, что ты! Чудесные детки. Я вообще люблю детей…
Надежда помолчала, посмотрела на Юлию. Та помыла и стала чистить апельсин для детей. Перехватив взгляд Надежды, Юлия поняла, что та хочет ее о чем-то спросить, но не решается. Юлия улыбнулась.
- Погоди секунду. Отнесу детям апельсин и приду.
- Я тебе пока ужин разогрею, - проговорила вслед Юлии Надежда.
Они сидели за столом и ужинали молча. Наконец, Надежда решилась.
- Знаешь, Юля. Устала я. Нет, честно, устала от безделия. Хочется на работу, но Володя не пускает. Говорит, зачем тебе работать? Тебе что, денег не хватает? А я же не ради денег… Я же маюсь…
Она глянула на склонившуюся над тарелкой Юлю и поняла, что та пока избегает разговоров с ней на эту тему. Возможно, ее просил об этом Зимушкин.
- Знаешь, Юля, у меня где-то в подкорке, вот здесь, - Надежда постучала себя пальцем по лбу, - сидит воспоминание о том, что до этой аварии я не была домохозяйкой. Я – работала. Но вот где и кем… хоть убей, не помню, - она развела руками и вздохнула.
Юлия положила свою ладонь на ее руку.
- Вовик любит тебя. Вот и бережет. Возможно, после этой аварии он и решил, что его жена должна сидеть дома. Ты думаешь, если бы мой Витя не в милиции работал, а где-нибудь в частной охранной фирме и зарабатывал достаточно, я бы работала? Да я бы с удовольствием сидела дома и занималась детьми. Так нет же! Он у меня идейный. Хочет служить государству, а не хозяину, хоть и рассказывает мне про шутки, которые ходят у них в органах по этому поводу. Типа: "Если Родина думает, что она нам платит, то пусть Родина думает, что мы ей служим". Скажу тебе честно, его уже несколько раз звали возглавить службу безопасности в одном казино. Как же! Он в свое время их сажал, а теперь пойдет к ним в услуженье?
- Я бы тоже не смогла так, - после некоторой паузы произнесла Надежда.
- Так и я его понимаю. Поэтому и поддалась на уговоры брата возглавить его магазин.
- Правда? - искренне удивилась Надежда. - Так это Володин магазин?
- Да. И, причем, не один… Э-э, да я вижу, он тебе об этом не рассказывал?
Надежда покраснела и покачала головой.
- Абсолютно! Я вообще не знаю, кто он. Ты можешь себе представить, чтобы жена не знала, кем работает ее муж? Он сказал мне только, что директор какой-то организации, и все. Ты не представляешь, Юля, как мне тяжело. Живу, как на каком-то острове. Не знаю, ни кто мой муж, ни кто я сама. Пытаюсь вспомнить, и не могу. Я же работала до того, как случилось это несчастье, Но где, кем? Юля, если знаешь, скажи.
Надежда положила свои ладони на плечи Юлии и заглянула ей в глаза. С трудом, но Юлия выдержала этот взгляд. Она понимала, что рано или поздно такой разговор состоится. Она внутренне настроилась на него, все обдумала и была готова к нему.
- Ты знаешь, Наденька. Я тебя очень понимаю, но вряд ли чем-то конкретно могу тебе помочь. Вовик очень скрытный человек, особенно, когда речь идет о его личной жизни. Даже мне, единственной у него родственной душе, он рассказывает далеко не все. О том, что он женился на своей Горловой, например, мы с Витей узнали лишь спустя несколько месяцев.
- Он что, даже на свадьбу вас не пригласил? - удивилась Надежда.
- Да не было у них никакой свадьбы. Так, расписались в загсе, посидели в ресторане… Знаю только, что до свадьбы они жили несколько месяцев как любовники. А потом, когда Вовик понял, с каким дерьмом свою жизнь связал, и вовсе замкнулся.
- Но он развелся с ней?
- Говорит, что да, еще до встречи с тобой… А уж о том, что встретил такую чудную женщину, как ты, я узнала только, когда ты оказалась в больнице. Но я искренне рада и за него, и за тебя. Так что извини, Надюша, и рада бы тебе что-то рассказать, но… увы, - Юлия развела руками.
- Ты знаешь, мне вдруг приснилась вчера ночью мама. Лица ее, естественно, не помню, даже не знаю, жива ли она. Зато хорошо помню руки… крестьянские руки, деревенские… и голос. Грудной какой-то. Будто откуда-то изнутри идущий. Мне кажется, это точно моя мама.
- Возможно! У каждого человека есть мама. Может, это видение и поможет тебе вспомнить прошлое.
- Раздался звонок в дверь.
- Это Витя! Только он так звонит. Володя по-другому, - задумчиво произнесла Надежда.
Юлия удивленно посмотрела на Надежду, улыбнулась и пошла открывать дверь.
21.
Горлова лежала в кровати совершенно голая и наслаждалась лицом молодого, смазливого адвоката, лежавшего на ней сверху и периодически прикасавшегося губами к разным частям ее тела. Они занимались любовью уже во второй раз. Горлова наняла его для ведения своего бракоразводного процесса, но и с прицелом на будущее. Она же еще совсем молодая, сорокатрехлетняя женщина и ей порою тоже хочется мужчину, любви и ласки. Когда же она узнала, что адвокат – приезжий из другого города, закончил здесь юридический институт и живет, снимая комнату, Горлова и вовсе решила приручить его. Адвокат поначалу противился, избегал ласок женщины, которая была почти в два раза старше его, но потом сдался, махнул рукой и поплыл по течению судьбы. Куда-нибудь да вынесет.
Горлова вскрикнула от удовольствия, вцепилась мертвой хваткой в ягодицы молодого человека так, что тот даже застонал от боли, но через минуту отпустила его и расслабилась. Он перевернулся и лег на спину. Так они лежали молча некоторое время. Наконец она спросила:
- Виталик, а магазин одежды он не хочет мне отдать?
Виталик повернул к ней голову и секунду смотрел на ее лицо. Она хорошо за ним ухаживала: морщин практически не было. Затем встал, спустил ноги на пол, дотянулся до трюмо, где лежала пачка сигарет, вынул одну, щелкнул зажигалкой.
- На магазин одежды у вас, Алла, нет абсолютно никаких прав и вы это знаете не хуже меня.
- Но мне хочется, чтобы Зимушкин отдал его мне. И потом, я же просила тебя не выкать мне, - она провела пальцем по его позвоночнику, Виталий непроизвольно выпрямил спину. - Это меня старит в твоих глазах. Мы же любовники. Или тебе старухи не нравятся, а? Противный адвокатишко!
Она сжала ладонь в кулак и несильно ударила его по спине. Это было несколько неожиданно. Адвокат поперхнулся, не успев выпустить изо рта дым. Прокашлявшись, улыбнулся и повернулся к ней лицом.
- Ну какая же вы… ты старуха. Ты просто женщина в расцвете лет. По-моему, как раз о таких говорили раньше – женщина бальзаковского возраста.
Ей понравились его слова, она засмеялась и руками притянула его к себе.
- Да ты дон Жуан, милый, как я погляжу, - погладила она его волосы.
- Ага, Казанова, - хмыкнул он, опираясь на одну руку, вторую, с сигаретой, отставив в сторону. - Он даже отказывается отписать тебе дачу, - продолжил Виталий. - Только квартиру, одну машину и мини-маркет.
- Скотина! Мне этого мало, - вдруг посерьезнела Горлова, отпустила адвоката и поднялась, подхватывая на ходу халат.
- Вся проблема в том, Алла, что у вас нет брачного контракта. Поэтому приходится договариваться полюбовно.
- Ну, а как же совместно нажитое имущество?
- Так это еще нужно доказать, что вы его вместе нажили.
- Мальчик мой! А за что, как ты думаешь, я тебе плачу? Неужели за то, что ты меня трахаешь? Доказывай, убеждай суд.
Она обула тапочки и поправила волосы.
- Ладно, я пошла под душ.
Виталий сделал еще пару затяжек, затем потушил окурок о дно пепельницы и стал одеваться. Но едва он успел натянуть брюки и набросить на тело рубашку, раздался звонок в дверь. Виталий испуганно вздрогнул, глянул на часы и нервно подался вперед, застегивая на ходу пуговицы. Не хватало ему здесь неожиданных встреч. Звонок повторился.
- Виталик, глянь-ка, кто там! - перекрикивая шум воды, попросила Горлова.
Адвокат подошел к двери и посмотрел в глазок. За дверью стоял какой-то парень и держал в одной руке конверт, которым он периодически постукивал по другой руке. Виталий слегка приоткрыл дверь и выглянул на площадку.
- Вам кого?
- Алла Леонидовна Горлова дома?
- Виталик, кто там? - снова послышался голос из ванной.
- Госпожа Горлова, это Сергей из детективного агентства "Пинкертон", - крикнул неожиданный гость.
Шум воды прекратился, и через минуту из ванной в халате и со скрученным полотенцем на голове появилась Горлова.
- А-а, пинкертон, - узнала она частного детектива. - Проходите! У вас для меня какие-то новости?
- Да, собственно, только вот этот конверт, - замялся на пороге Сергей.
- А что в нем?
- Фотографии. Результаты нашего наблюдения за вашим… - Сергей скосил глаза на Виталия. - За вашим мужем. Надеюсь, эти результаты вас полностью удовлетворят.
- Очень хорошо! Я их посмотрю и свяжусь с вашим шефом.
Горлова взяла конверт. Сергей попрощался и ушел. Виталий закрыл дверь. Но детектив тут же вспомнил, что забыл сказать нечто важное, и снова нажал пальцем на кнопку звонка. Дверь тут же открылась. На пороге все еще стояла Горлова с конвертом в руке.
- Да, я прошу прощения. Забыл сказать. Может быть, это будет вам интересно.
- Ну? - вопросительно взглянула на него Горлова.
- Во время нашей слежки за Зимушкиным, мы стали свидетелями одного преступления…
- Уж не банк ли Вовик ограбил? - осклабилась Горлова.
- Да нет! Всего-навсего его машину обстреляли. Причем, серьезно обстреляли, из автомата Калашникова. Вы ничего об этом не слышали?
Сергей внимательно смотрел в лицо Горловой. Он хотел выяснить, не она ли заказала своего супруга. Но, судя по тому, как лицо ее от удивления вытягивалось все больше, Сергей понял, что она чиста.
- И ч-что?.. Он… не пострадал?
- Да нет! Он, как говорится, отделался легким испугом, - Сергей глянул на часы. - Простите, я опаздываю.
Сергей развернулся и побежал вниз по лестнице.
Горлова пришла в себя, сглотнула скопившуюся в полости рта слюну, с шумом захлопнула дверь и выругалась вслух.
- Очень жаль, что киллер оказался таким мазилой.
22.
Николай Свинцов стоял у пивного ларька, плечом опершись в его металлический угол. Его мутило после вчерашнего чрезмерного возлияния, страшно болела голова и мучительно хотелось опохмелиться. Но денег не наскреблось даже на кружку пива. Продавщица же, зверь, никак не хотела войти в его положение. Как назло, в это время не видно было и никого из корешей-собутыльников. Он уж всматривался во все стороны.
Вдруг он увидел, как из-за угла на противоположной стороне улицы показалась знакомая фигура женщины. Присмотрелся получше, приставив ко лбу ребро ладони (солнце периодически выглядывало из-за облаков и слепило глаза): так и есть – Варвара, старшая сестра его супружницы. Эта-то в беде не оставит, ухмыльнулся сам себе Свинцов и оторвался от ларька. Он шел медленно и неуверенно, с трудом переставляя ноги, и каждый шаг колоколом звонил в его голове.
Тем не менее, они приближались друг к другу. Наконец женщина тоже заметила его и хотела было перейти, пока не поздно, на другую сторону улицы, но Свинцов, видимо, поняв это, тут же окликнул ее:
- Варя, здравствуй! Как давно мы с тобой не виделись.
- Ты знаешь, я от этого не страдала… Где ж ты с утра-то с самого так нажрался?
- Это не с утра, это вчерашнее… И вообще, Варя, ты же знаешь, у меня траур.
- Что, неужто твоя кошка с голодухи сдохла, или отравилась твоим перегаром?
- Не злорадствуй, Варя. Ты же знаешь, я жену похоронил… - Свинцов при этом даже выпрямился, всхлипнул и пригладил волосы.
- Господь с тобой, Свинцов! - автоматически перекрестилась Варвара. - Ты что, ее труп видел или тело в гроб положил? Что ж ты человека заживо хоронишь.
- Но ее же уже два месяца никто не видел.
- И что с того? Люди годами пропадают, а потом снова объявляются. А от тебя и немудрено, что баба сбежала, срань пьяная.
Свинцов скривился от барабанного боя в голове.
- Варя, пожалей родственника, дай на опохмелку. Башка трещит, не могу больше терпеть.
- Тебя что ж, опять с работы выгнали? Даже на опохмелку себе заработать не может, - Варвара полезла в сумку и достала кошелек.
- Ну, зачем же… Я-а… работаю. Ночным сторожем в ремонтных мастерских, иногда разгружать-загружать помогаю… Платят, правда, мало, сволочи.
- Докатился! Молодой мужик, с руками. А никуда, кроме как ночным сторожем, устроиться не может. На, возьми! - Варвара протянула Свинцову две десятки.
Тот заулыбался, взял деньги и хотел было поцеловать Варваре руку, но та быстро и с отвращением ее отдернула.
- Я те полюбезничаю, пьянь сраная… или срань пьяная, что одно и то же, - она обошла Свинцова и пошла дальше по своим делам, вздыхая. - Бедная Лидочка! Угораздило же тебя выбрать такого…
23.
Наконец наступил день, когда Зимушкин решился перевезти Надежду на новую квартиру и сыграть новоселье. Он не хотел устраивать из этого события излишней помпы и шумихи. Пригласил только сестру с мужем, своего ближайшего друга Фесенко да доктора Винтера. Последнего, разумеется, не без умысла: заодно проверит и степень выздоровления Надежды. Винтер остался доволен осмотром своей бывшей пациентки.
- Еще какой-нибудь месячишко, и можно окончательно забыть о костылях и тростях.
- Спасибо, доктор, - поблагодарила Надежда. - Я и в самом деле чувствую себя нормально. Только хромота и доставляет неприятности.
- Это дело преходящее. Не берите в голову.
- Михалыч, я думаю, за это стоит выпить.
- Стоит, и не одну. Но не забывай, Вова, что я на колесах.
- Да ладно тебе, - махнул рукой Зимушкин. - Пятьдесят граммов водки тебя в несознанку не приведут. К тому же, если что, Витьку попрошу тебя сопроводить. Пошли к столу.
Они вышли из спальной комнаты, где и осуществлял осмотр Винтер, и присоединились к уже сидевшим за столом гостям. В отсутствие хозяев командование приняла на себя Юлия, но с удовольствием передала бразды правления брату, едва тот оказался на своем месте за столом.
- Ну что, друзья! Все бокалы и рюмки наполнены? - Зимушкин взял в руку рюмку водки и встал, с высоты оглядев все застолье. - Тогда я предлагаю выпить за эту прекрасную квартиру и за ее очаровательную хозяйку.
- Ну, ты даешь, брат! - возмутился Виктор. - Разве ж можно одной рюмкой обмыть сразу два таких сокровища.
- Ничего, Виктор, мы потом повторим, - успокоил его Фесенко.
- Ну, если только так.
Под веселый хохот первый тост прошел на "ура". Дальше пошло, как по маслу.
Все завершилось ближе к полуночи. Гости разъехались, оставив после себя горы грязной посуды и массу недоеденных продуктов. Зимушкины остались одни. Надежда даже загрустила.
- Ну что ты, Наденька. Почему такое кислое лицо? - присел перед ней на корточки, положив ей руки на колени, Зимушкин.
- Не знаю, Володя, - улыбнулась Надежда. - Отчего-то взгрустнулось. Вероятно, потому, что еще не привыкла к этой большой квартире. Зачем нам двоим целых три такие комнаты?
- Так это мы пока вдвоем, - улыбнулся в ответ Зимушкин. - Знаешь, я бы хотел, чтобы у нас было не меньше двух детей. А, ты как?
- Я не против, - смущенно улыбнулась она.
Он встал, взял Надежду на руки и отнес в спальню, сомкнув губы в поцелуе. Он дождался той счастливой минуты, когда наконец-то смог отдаться любовной страсти с любимой женщиной. От того, что это произошло впервые, тело его пронзила приятная дрожь. Надежда даже закрыла глаза от удовольствия.
24.
Гриша Далакян, одетый в ветровку и джинсы, сидел у мангала на раскладном кресле во дворе своей дачи, отгороженной от мира двухметровым деревянным забором. Крупноголовый с крупной плешью на макушке, седоватый, с крупным прямым носом, он только при ближайшем рассмотрении был похож на армянина. Да легкий кавказский акцент иногда выдавал его. Рядом в таком же кресле сидел, высокий и мощный подполковник Ганиев, заместитель начальника отдела УВД города.
- Я не знаю, Гриша. Работать становится все труднее и труднее.
- Алим, дорогой! Если было бы легко работать, я бы справлялся и без тебя. И не платил бы тебе такие бабки.
- Я не о том говорю, Гриша. Не о бабках, в данном случае. Я говорю о том, что мне все труднее становится отмазывать твоих придурков после их топорной работы. Ты даже не знаешь, чего мне стоило задним числом вписать в сводку происшествий угон этого сраного "жигуленка", из которого стреляли в Зимушкина. К тому же, твои придурки даже не заметили, что их вели, как лохов, и все засняли на фотопленку.
- Ты все о старом. Что поделаешь, Алим. Других придурков у меня нет. Это тебе не Москва, куда вся шваль лезет, а на них потом и воров в законе не хватает. Мне приходится работать с тем матерьялом, который есть.
Гриша встал, подошел к мангалу, раздул угли, перевернул шампуры и полил мясо белым вином.
- Знатный шашлык получается, а, Алим? Запах чувствуешь? Никому не доверяю, сам всегда делаю.
- Да, с шашлыком ты расправляешься лихо, - кивнул Ганиев.
- Ну, почему только с шашлыком? - обиделся Далакян. - Вот ты, когда десять лет назад познакомился со мной, кем тогда был? - Гриша снова удобно устроился в кресле. - Всего лишь старлеем, так? А сейчас ты кто? Уже подполковник. Так что не резон тебе, Алим, брыкаться и ссориться со мной.
- Дак я же и не думал ссориться. Я просто на трудности жалуюсь. С тем же Зимушкиным, например. Генерал постоянно про это дело вопросы задает.
- Что ты мне все про сложности! - вспылил Гриша. - Я тебе плачу бабки, изволь их отрабатывать, или сдам тебя, на хрен, твоему генералу… Так и сделаю, если не найдешь компромат на Зимушкина. Я тебе какой контракт, вах, - Гриша сложил вместе три пальца и поцеловал их, - на этого Зимушкина в руки дал, а ты и его умудрился заныкать.
- Да не заныкал я его. Ты же знаешь прекрасно, что я передал этот контракт своему приятелю в налоговой полиции, когда не получилось с акциями, они начали разрабатывать этот контракт. И вдруг – на тебе, этот кремлевский сиделец взял и упразднил налоговую полицию. Представляешь, единственную силовую структуру, которая приносила в бюджет реальные деньги, причем немалые, он взял и обрезал под корень.
- Ты меня в политику не втягивай, я на выборы не ходил, не хожу и ходить не собираюсь. Сам понимаешь, кого вы выбрали, тот вас и имеет. Ты мне лучше про Зимушкина что-нибудь новое найди.
- Ищу, Гриша. Не получается. К тому же, ты сам знаешь, у него зять, Смушковец, майор милиции. Он лично ведет следствие.
- Ну, так найди компромат и на этого зятя. Понимаешь, никогда не поверю, чтобы люди, работающие в органах, ничем не запачкались. Ты, вон, в каком говне сидишь: получаешь бабки от самого законника, пусть и легального бизнесмена. Не верю, что твой Смушковец ни разу не наступал хоть на самую маленькую какашку. Ищи, Алим, ищи! Всё! Устал я от тебя. Возьми шампур, какой нравится, покушай, и иди с богом, чтобы тебя мои придурки не видели.
Гриша повернул голову в сторону стоявшего в отдалении своего помощника. Кивнул ему. Тот тут же подошел к Далакяну. В этот момент Ганиев взял шампур, положил на пластиковую тарелочку и удалился в беседку.
- Арсен, срочно найди мне Толяна. И пусть с шашлыком разберутся, он уже готов.
- Будет сделано, Гриша, - Арсен отступил на шаг, нажал на кнопку сотового телефона, который держал в руке.
- Паша? Толяна к папе срочно. И скажи Аминэ, пусть придет за шашлыком.
Далакян встал, неспеша пошел по тропинке вглубь участка, где росли голубые ели вперемежку с туями. Дочь Гриши Аминэ занималась шашлыками у мангала. Наконец появился и Толян, тот самый молодой человек, который стрелял из автомата в Зимушкина. Он догнал Гришу.
- Звали, босс?
- А-а, Толян! Дыши глубже, Толян. В городе такого воздуха ты не найдешь.
Они еще некоторое время шли молча. Затем Гриша остановился, повернулся лицом к Толяну и ткнул в его грудь указательным пальцем.
- Ты, сука, чуть меня не подставил. Я тебе что сказал?
- Вы о чем, Босс? - растерялся Толян.
- Все о том же! О Зимушкине. Я тебе что говорил?
- По-попугать его, - заикаясь, ответил Толян.
- Правильно! А ты что сделал? У тебя в руках был "калаш", а ты думал, что хлопушка, и устроил средь бела дня фейерверк.
- Виноват, папа, исправлюсь.
- Конечно, исправишься. Иначе я тебя просто застрелю.
Толян виновато опустил глаза и стал тереть друг о друга вспотевшие ладони.
- Ты когда брал на мушку Зимушкина, не заметил в его машине еще кого-нибудь?.. Только прежде, чем отвечать, подумай.
Толян задумался, потер указательным пальцем лоб и радостно сверкнул золотым зубом:
- Вспомнил! Сидела там, на заднем сиденье, баба какая-то…
- Что за баба? Молодая? Не очень? А может, и не баба вовсе?
- Не, папа, баба точно. Что уж я бабу от мужика отличить не смогу, - хмыкнул Толян.
- Сейчас полно голубых да педерастов, ходящих в бабьем. Поди, отличи их, - возразил Гриша.
- По крайней мере, та, которую я видел, мне показалась настоящей бабой.
- На фотографии узнать сможешь?
- Так я же… секунду ее видел, - ответил Толян, но встретив на себе набыченный взгляд Гриши, пролепетал:
- Постараюсь.
- Постарайся. Это в твоих интересах, - Гриша вытащил из кармана сотовый телефон. - Арсен! Отведи Толяна к Ивану. Пусть покажет ему фото Горловой и секретарши Зимушкина… Ты меня понял? - снова обратился к Толяну Далакян.
Тот кивнул.
- Посмотришь, если не они, весь город перевернешь, но доставишь мне эту бабу сюда. И без всяких фейерверков. Всё! Пошел вон!
Толян склонил голову, развернулся и направился обратно в дом.
- Папа! - позвала Аминэ из беседки, которую уже освободил Ганиев. - Все готово! Иди к нам.
- Иду, дочка, - улыбнулся Гриша, набрал полную грудь воздуха и выдохнул с присвистом.
Гриша любил здесь бывать. Он отдыхал на природе и душой, и телом.
25.
Горлова не стала вызывать лифт. На третий этаж она еще способна подняться пешком, без помощи техники. Она заранее не обдумывала, как произойдет ее встреча с новой пассией Зимушкина. Главное, чтобы та была в квартире. Разумеется, Зимушкина там нет однозначно: перед тем, как отправиться сюда, она позвонила бывшему мужу в офис и убедилась, что он на работе. Но ему же вполне могло взбрести в голову приставить к дамочке телохранителя. Особенно, после случая его обстрела. Впрочем, всех охранников Зимушкина Горлова знала в лицо, как и они ее. Потому можно будет попытаться договориться.
Горлова поднялась на третий этаж, отыскала глазами нужную квартиру, несколько секунд постояла, чтобы отдышаться и окончательно взять себя в руки. "Как получится, так и будет", - подумала она и нажала на кнопку звонка.
Дверь открыли не сразу. Горлова уже было решила, что дома никого нет, и собралась позвонить еще раз и затем уйти. В этот момент и послышался шум открываемых засовов. Через мгновение Горлова уже смогла оценить выбор пока еще своего мужа. "Действительно, хороша! Смазлива и свежа! - пронеслось в ее голове, и тут же мысль ее со злостью отработала в обратном направлении. - Ничего, сейчас малость подрихтуем твое личико, милочка".
- Здравствуйте, вам кого? - прервал ход ее мыслей приятный голос Надежды.
- Мне, собственно… - Горлова немного замялась. Она не смогла быстро перестроиться. - Вовик дома?
- Нет, - удивленно-настороженно ответила Надежда, внимательно рассматривая гостью. Ее немного насторожила фамильярность дамы – ведь до сих пор она ни разу не видела ее в компании Зимушкина. - А вы кто, простите?
- Интересно, а ты кто? И вообще, с каких это пор с хозяйкой квартиры разговаривают через порог с внешней стороны?
Горлова сделала решительный шаг вперед, довольно грубо оттолкнув Надежду и пройдя в прихожую.
Дверь захлопнулась и Горлова, тут же повернувшись лицом к Надежде, обратила внимание, как та, слегка прихрамывая, отошла от нее на пару шагов. "Так ты еще и хромоножка, бедненькая!" Естественно, Горлова абсолютно ничего не знала об обстоятельствах, при каких Надежда появилась в жизни Зимушкина.
- Простите, но это квартира моя и моего мужа, и если вы ее сейчас же не освободите…
- Это кто же твой муж, милая? - перебила Надежду Горлова. - Уж не Вовочка ли Зимушкин?
- Да, мой муж – Владимир Зимушкин.
- Деточка, Вовочка тебе пудрит мозги точно так же, как и мне, - Горлова ехидно хмыкнула и полезла в свою сумочку за паспортом. - Законная его супруга – это я. На, убедись сама.
Горлова открыла свой паспорт на той странице, где стояла отметка из загса и поднесла его к глазам обескураженной Надежды.
- А знаешь, что делают законные жены своих мужей, когда встречаются с их любовницами? - Горлова убрала паспорт в сумочку и угрожающе посмотрела на Надежду. - Они царапают им морды и трут фейсом об тэйбл.
Надежда никак не успела отреагировать на эти слова. Горлова, выставив вперед свои накрашенные и ухоженные ногти, провела ими по лицу девушки. Надежда вскрикнула от боли и закрыла лицо руками.
- Не закрывай свое лицо, сволочь! - Горлова попыталась оторвать руки Надежды от ее лица, но не смогла.
Тогда она схватила девушку за волосы и стала таскать ее взад-вперед, периодически одаривая тумаками и сумочкой. Надежда закусила нижнюю губу, чтобы не кричать, и слезы молча стекали по ее лицу.
Внезапно в голове Надежды произошел какой-то всплеск памяти. Она вдруг явственно представила в роли залетной дамы неказистого на вид, но симпатичного на лицо мужчину с редкими рыжеватыми усиками и всклокоченными волосами на голове. От него практически всегда разило перегаром. Он вот так же таскал ее за волосы и бил по голове, чем попало, а иногда и тыкал ее телом в стену. Она тут же вспомнила, как ей удавалось вырваться из его рук.
Сквозь слегка растопыренные пальцы Надежда глянула на озверевшее лицо своей соперницы и, улучив момент, когда та в очередном экстазе драки потеряла контроль над собой, ударила острыми мысами туфельки прямо по коленной чашечке Горловой. Та в горячке не сразу среагировала на этот удар, но уже через мгновение взвыла от боли.
- Ах ты сволочь! Ты еще драться?
Горлова отпустила волосы Надежды и схватилась за свою ногу. Надежда тут же перехватила инициативу и теперь уже она вцепилась в волосы Горловой, со всей силы дернув их к себе. Но тут же едва не упала – у нее в руках остался Аллин парик. Удержаться на ногах ей помогла стоявшая у стены трость, с помощью которой она еще недавно передвигалась. Несколько секунд Надежда с удивлением смотрела на парик, затем перевела взгляд на почти наголо остриженную голову Горловой. А у той уже первый болевой шок прошел и она снова готова была ринуться в бой. Но Надежда не собиралась больше отдавать инициативу. Увидев перед собой растопыренные пальцы соперницы, Надежда мгновенно сориентировалась и, отбросив в сторону парик, схватила трость, размахнулась и со всей силы ударила Горлову по пальцам. У той перед глазами поплыли разноцветные круги, а из самих глаз брызнули слезы. Она закричала и уже сама стала закрываться от ударов, наносимых Надеждой. Единственное спасение для Горловой – это уйти. И она быстро отскочила к двери. Не обращая внимания на удары, от которых рассыпалась даже люстра, дрожащей левой рукой (правая горела от боли) едва смогла открыть замок и выскочила на лестничную клетку. Дверь захлопнулась. Рыдающая Горлова прижалась к стене, приходя в себя. Так же рыдающая Надежда в изнеможении, медленно, опираясь о стену, стала сползать на пол. Сев, она вдруг почувствовала под собой какой-то мешающий ей сидеть предмет. Нащупав его рукой, поняла, что это сумочка непрошенной гостьи. Собрав оставшиеся в себе силы, Надежда встала, взяла сумочку и подошла к двери.
Услышав шум открывающейся двери, Горлова съежилась, приготовившись к отражению атаки. Но Надежда только молча взглянула на нее и швырнула ей ее сумочку, тут же снова захлопнув дверь.
Надежде было очень плохо. Она с трудом добралась до кресла, упала в него и завыла в голос. Через полчаса ей стало легче. Она дотянулась до радиотелефона, набрала номер Зимушкина, но, услышав знакомый голос, тут же передумала и дала отбой. Посидела так еще несколько минут, откинувшись на спину и набираясь сил. Затем встала и прошла в ванную. Глянув на себя в зеркало, едва не потеряла сознание. Сцепив зубы и превозмогая невыносимое жжение, смоченным в туалетной воде ватным тампоном прижгла ранки на лице, останавливая кровотечение. Умылась, припудрилась. Снова стала себя рассматривать. Она себе даже понравилась. Заставила изобразить на лице подобие улыбки.
Чтобы окончательно прийти в себя, стала бесцельно ходить по квартире, иногда лишь гримасы боли искажали ее лицо, когда наступала не совсем удачно на больную ногу, и боль пронзала все ее тело. Иногда под ее ногами хрустели осколки разбитой люстры. Наконец ей это надоело, она пошла на кухню, взяла метелку с совком и на скорую руку подмела в прихожей пол.
Налила в электрочайник воды и включила его. Для полного успокоения ей нужно выпить кофе. А пока вода не вскипела, Надежда направилась в спальную комнату, раздвинула дверцу шкафа-купе в том отсеке, где висели костюмы Зимушкина. Стала рыться в карманах. Наконец, в одном нашла паспорт Зимушкина. Открыла страничку о семейном положении. Она, к удивлению, была чистой. (Обменяв старый советский паспорт на новый, российский, Зимушкин рассудительно не торопился переносить в него штамп о браке.) Положив паспорт в тот же карман, Надежда автоматически обследовала последний, оставшийся ею не проверенным. И тут наткнулась на некую книжечку. Вытащила ее. Это оказалось какое-то удостоверение, Она хотела положить его на место, но чисто женское любопытство взяло верх. Открыла его и прочитала: "Свинцова Лидия Андреевна. Горстаткомитет. Младший научный сотрудник". " Гм, интересно! - покачала она головой. - Кто такая? Жаль, нет фотографии. Неужели еще одна тайна Владимира Зимушкина?" Она сунула удостоверение в карман халата и прошла на кухню. Чайник давно отключился, вскипев. Достав из шкафчика автокофемолку, смолола зерна, сделала себе кофе. Пила, не спеша.
- Как интересно прошел сегодняшний день, - Надежда даже не заметила, как сама с собой заговорила вслух. - Кто же ты все-таки такой на самом деле, дорогой мой Зимушкин? Содержатель гарема или запутавшийся мужчина?
Ей нужно окончательно прийти в себя. Нужен свежий воздух. Зимушкин запретил ей пока выходить на улицу одной, но она не перенесет сегодняшние передряги, если останется сейчас в четырех стенах. Надежда еще раз прошла в ванную и глянула на себя в зеркало. Да, с таким лицом на улице особо не походишь.
- Ну, и плевать! - выдохнула она.
Одевшись, подошла к двери и, на всякий случай, посмотрела в глазок. Разумеется, Горловой там уже не было и в помине. Значит, путь свободен. Скорее на улицу.
26.
Зимушкин, словно что-то предчувствуя, торопился домой. С одной стороны, Галя-секретарша ему доложила, что ей звонила Горлова и все допытывалась, в офисе ли он, Зимушкин, и не собирается ли куда уезжать, но соединить с ним даже не просила. С другой стороны, странный, молчаливый звонок по прямому телефону. Впрочем, ни о чем плохом он старался не думать. И то правда, что может быть хуже эпизода, когда его обстреляли молодцы Гриши Далакяна?
По привычке, Зимушкин не стал звонить в дверь, открыл ее своим ключом.
- Надюша! - позвал он, нащупывая рукой выключатель и щелкая им.
Однако от этого светлее в прихожей не стало.
- Что за черт! Надя! - он глянул вверх и даже присвистнул от удивления – от люстры остался висеть только стержень. - Не фига себе! Надя! - снова позвал он, но ему и на этот раз никто не ответил.
Бросив портфель на банкетку в прихожей, он пошел в комнату. Под каблуками его туфель заскрежетало раздавленное стекло. Отдельные осколки остались не убранными Надеждой. Обойдя все комнаты и не найдя Надежды, Зимушкин вернулся в прихожую и присел на корточки рядом с тем местом, где он наступил на осколки стекла. Осторожно, чтобы не порезаться, собрал осколки, еще раз взглянул наверх на остатки люстры и хотел было встать, как взгляд его задержался на чем-то лохматом, лежавшем у самой стены рядом с банкеткой. Он дотянулся туда рукой, встав при этом на одно колено. Это оказался парик. Обыкновенный рыжий женский парик. Зимушкин усмехнулся. Поднялся. И вдруг у него в мозгу что-то щелкнуло. Он присмотрелся внимательней к парику. Так и есть! Точно такой же парик есть, точнее был и у его благоверной Аллы. Зимушкин побледнел. Бросил на пол подобранные осколки стекла и с париком в руке пошел к телефону. Набрал домашний номер сестры.
- Алло! - трубку поднял Виктор.
- Вить, ты? Привет! Юля дома?
- Привет! Нету еще пока.
Зимушкин на какое-то мгновение задумался.
- Слушай, а ты сам давно дома-то?
- Да уже… - Виктор посмотрел на часы, - минут сорок. Понимаешь, у нас должно было быть совещание, но его неожиданно отменили, и я решил…
- К вам не заезжала или не звонила Надя? - прервал его Зимушкин.
- Нет, а что?
- А моя благоверная Аллка? Или Юля?
- Нет, а что?
- Да что ты все заладил: а что, а что? - вспылил Зимушкин.
- Так ты толком скажи, что случилось, а то все только допрос устраиваешь, - огрызнулся Виктор.
- Понимаешь, я сейчас домой пришел… Как и ты, пораньше. А Нади нет дома. Я ж ей запретил одной выходить на улицу.
- Ну и что? Надоело девке в четырех стенах. Решила воздухом подышать, а ты сразу засуетился.
- В том-то и дело, что приходится суетиться. Понимаешь, люстра в прихожей разбита, один огрызок остался. Надежды нет, но самое ужасное: в прихожей на полу я обнаружил скальп своей бывшей жены.
Виктор даже закашлялся от неожиданности, поперхнувшись слюной.
- То есть как – скальп?
Зимушкин нервно хихикнул.
- Ну, ошибся малость. Не скальп это, обычный парик.
- Ну, ты даешь! Я уж испугался.
- Вот и я тоже… испугался. Если Аллка выследила эту квартиру и навестила Надю в мое отсутствие, я не знаю, что могло произойти.
- Ты уверен, что парик ее?
- На сто процентов. Мы вместе его покупали в свое время.
- Ты думаешь, она могла Надежду увезти с собой?
- Я про эту падаль могу подумать все, что угодно… Ладно, Вить, извини. Займусь поисками.
- Давай! И держи меня в курсе. Если что, подключу наши ресурсы.
Но Зимушкин его уже не слышал. Он судорожно набирал номер мобильного телефона сестры.
- Алло, Белка? Привет, это я.
- Вовик? Здравствуй.
- К тебе сегодня в магазин не заезжала или не звонила моя Надя?
- Нет! Что-нибудь случилось?
- Извини, Юлик. Времени нет. Можешь перезвонить домой мужу, он тебе все расскажет.
Через мгновение Зимушкин уже набирал номер квартиры Горловой. Ответа не было. Он повторил вызов. Снова никто не отвечал. Тогда он позвонил ей на мобильный. Результат тот же.
Зимушкин пулей выскочил из дома. Сел в машину и направился в центр, на свою бывшую квартиру, которую он оставил Горловой. Позвонил в дверь. Никто не открывал. Позвонил еще и еще раз, одновременно барабаня ногой. Наконец не выдержал, достал из кармана пиджака связку ключей, начал их перебирать по одному. Нашел нужный. Слава богу, не успел выбросить. Теперь главное, чтобы она замок не поменяла. Нет! Подходит. Зимушкин открыл дверь и вошел внутрь. Квартира была явно пустой. Никаких следов пребывания здесь не то что двух, даже одной женщины.
Зимушкин тяжело выдохнул и устало опустился в кресло. Посидев с минуту-другую, вытащил свой мобильник и еще раз набрал номер Горловой.
- Абонент не отвечает или временно недоступен, - ответил вежливый автомат-оператор приятным женским голосом. - Попробуйте позвонить позднее.
Ужасно захотелось пить. Зимушкин облизывал пересохшие губы. Наконец встал и пошел на кухню к холодильнику. На его счастье, там стояла недопитая двухлитровая пластиковая бутылка кока-колы. И пиво в жестяной банке. Секунду подумав, потянулся все же к кока-коле. Едва успел пригубить прямо из горлышка, зазвонил его сотовый телефон. Зимушкин так засуетился в попытках вытащить телефон из кармана, что выронил бутылку. Упав на пол, она обрызгала сладкой жидкостью его брюки.
- Ч-черт! - выругался Зимушкин и сердито пнул ногой бутылку. - Да, алло! - закричал он в трубку.
- Вовик, это я, - раздался голос сестры. - Мне Витя все рассказал. Если это так, то это ужасно. Ты к ней домой ездил?
- Я сейчас именно здесь и нахожусь.
- И что?
- Пусто! По крайней мере, сегодня здесь точно никого не было.
- Не знаю, Юль. Я в трансе. Если с Надей что-то случится, я этого не переживу. Ты даже не представляешь, как я ее люблю. Она моя настоящая надежда.
- Ну, успокойся, брат. Все будет хорошо. Может, Надя просто пошла прогуляться и Аллка здесь ни при чем.
- Ну да! А ее парик?.. Стоп! Извини, Белка. Смотаюсь-ка я еще в одно место.
Эта мысль пришла в голову Зимушкина внезапно. Он понимал, что Горлова из города никуда уезжать не собирается. На покупку новой квартиры у нее не хватит денег. Да и зачем ей это нужно? Значит, если ее нет дома, она может быть только на даче, пока еще их совместной даче. Туда-то он сейчас и направится.
Интуиция его не подвела. Горлова была именно там. Но была одна и уже сильно пьяна. Увидев Зимушкина, она, борясь с икотой, радостно взвизгнула и бросилась ему на шею. Он с отвращением ее оттолкнул и бросился на поиски Надежды. Обошел все комнаты на первом и втором этажах, заглянул на чердак и в подпол. Выбежал во двор, осмотрел сарай, баню. Вернулся в дом.
- Ты кого-то ищешь? - поинтересовалась Горлова, попыхивая тонкой сигареткой и наливая себе очередную рюмку водки.
- Где Надежда?
- Что за Надежда?
Зимушкин подошел к Горловой, поднял ее за ворот кофты и приблизил к себе.
- Где Надя, я спраш-шиваю? - зашипел он ей в лицо.
От неожиданности Горлова даже икнула.
- Какая Надя? Не знаю я никакой-такой Нади, - ответила она заплетающимся языком и пыхнула сигаретным дымом вперемежку с перегаром прямо в лицо Зимушкину.
Тот скривился и отшвырнул Горлову прямо в кресло-качалку. Да так сильно, что кресло перевернулось и Горлова, кувырнувшись через голову, оказалась на полу.
- Ни х-хрена себе… ты что д-делаешь… б-бандит, - простонала она.
- Учти, Алла! Если с моей Надей что-нибудь случилось или случится в будущем по твоей вине, я тебя просто убью. Как последнюю сучку. Поняла?
- Помоги мне подняться, - Горлова барахталась, пытаясь встать, но довольно большое количество выпитой водки сказывалось на координации ее движений. - Ну, пож-жалуйста, а?
Она подняла голову и попыталась посмотреть в глаза Зимушкину, но это ей не удалось. Зимушкин молча и брезгливо смотрел на нее. Горлова опустила голову на руки и вдруг успокоилась. Зимушкин понял, что она заснула. Но что делать теперь ему? Может и правда воспользоваться помощью Виктора?
27.
А сама Надежда все это время просто гуляла по городу. Ходила не спеша по улицам, дышала воздухом и наслаждалась временной свободой. Погода была чудесной. Легкий мартовский ветерок играл с обнаженными ветвями деревьев, словно с малыми детьми. Ранние весенние сумерки смазывали впечатление от города, но это не мешало Надежде с любопытством разглядывать окрестности. Она пыталась вспоминать свое прошлое, но оно было даже не как в тумане: его просто не было.
Откровенно говоря, она впервые оказалась в этой части города, многоэтажном суперсовременном элитном микрорайоне, в теплое время года утопающем в изобилии зелени. Да и близкая река создавала свой особый микроклимат. С Зимушкиным они сразу ехали либо в центр, либо за город, и Надежда поняла, что Владимир не любил окраины, несмотря на то, что здесь он жил. Возможно, пока еще не привык. Она же, наоборот, в центре уставала от бешеного темпа и постоянного столпотворения людей и машин. А здесь ей было легче и дышать, и жить. Возможно, эта легкость – наследие ее прошлого.
На душе у нее было очень неспокойно. Явление какой-то женщины, заявившей, что она является женой Зимушкина, затем видение какого-то пьяного мужика во время драки с Горловой. Наконец чистый паспорт Зимушкина и странное удостоверение без фотографии на имя какой-то… Фамилия и имя совершенно выскочили у нее из головы… Какой-то там сотрудницы какого-то учреждения…
Рядом с ней оказался продуктовый магазин. Она остановилась и после короткого раздумья вошла внутрь. Из чистого любопытства. Продуктовыми покупками занимался Зимушкин, но ей захотелось зайти посмотреть на цены и ассортимент. Она же все-таки женщина. И вообще, с завтрашнего дня она начнет жить полноценной жизнью: ходить за покупками, стирать белье, готовить… Хватит жить в сказке. Ей уже надоело.
Надежда вышла из магазина. Глянула на часы. Без десяти минут девять. Наверное, нужно возвращаться домой. Возможно, Володя уже вернулся и начал беспокоиться. Да и хочется получить ответы на внезапно возникшие вопросы.
- Лида! Лида!
Вывел ее из задумчивости чей-то громкий и резкий окрик. Она слегка посторонилась и, не сбавляя шага, оглянулась на кричавшую женщину.
- Лидуня, ну где же ты пропадала столько времени? Мы уже все тебя похоронили давно.
Надежда удивленно посмотрела на скромно одетую худощавую, но ладную женщину лет тридцати (о таких на Руси говорят: бой-баба), симпатичную на лицо, с каштановыми волосами, спрятанными под вязаной малиновой шапочкой. Оглянувшись вокруг и не обнаружив рядом с собой больше никого, Надежда поняла, что женщина разговаривает именно с ней.
- Это вы мне, женщина? - удивилась Надежда.
- Тебе, милая, - кивнула женщина и подошла совсем близко к Надежде.
Еще шаг, и она бы ее обняла, но отстраненно-удивленный взгляд Надежды остановил женщину.
- Неужели ты меня не узнаешь, Лида? Я же Варя. Твоя сестра.
- Извините, женщина. Вы, вероятно, обознались. Меня зовут Надя, а вас я вижу в первый раз. Извините.
Надежда обошла женщину и направилась к своему дому, несколько раз оглянувшись назад, а остолбеневшая от удивления Варвара долго еще стояла на одном месте, шмыгая носом, утирая ладонью вдруг потекшие слезы и бормоча:
- Как обозналась?.. Как Надя?.. Уж неужто я сестру свою, кровинушку родную не узнаю… А может и правда – обозналась? Откуда бы у нашей Лиды такое дорогое пальто? Да и морда у ней… у этой… вся расцарапана. И хромая, к тому же. Проститутка, что ль, подбитая? А то как же: молодая, а уже вся расфуфыренная. Тьфу!
Варя сплюнула и это окончательно привело ее в чувство. Она переложила тяжелую сумку с покупками из одной руки в другую и пошла на автобусную остановку.
Как ни странно, Зимушкина все еще не было дома. Теперь уже сама Надежда заволновалась. Откуда ей было знать, что Зимушкин колесил по всему городу, разыскивая ее? Она пошла на кухню и стала готовить ужин. Мало ли что? Володя нередко задерживался на работе допоздна. Правда, он при этом всегда ей звонил и предупреждал об этом. А может он и сегодня звонил. Откуда она знает? Ведь ее не было дома.
Пока она хлопотала на кухне, вся в мыслях, в очередной раз приехал домой Зимушкин. Открыв дверь, вжав голову в плечи, он было направился в гостиную, но тут услышал, как кто-то на кухне загремел посудой. Он тут же побежал туда. И Надежда, услышав чьи-то шаги, тоже пошла им навстречу. Так они и встретились в коридоре. Секунду-другую (а казалось, целую вечность) смотрели друг на друга молча, затем бросились в объятия.
- Надюша, милая! Ну, слава богу, ты жива, с тобой ничего не случилось.
- Да, если не считать перенесенного стресса и вот этого, - она взяла его ладонь и провела пальцами по царапинам на своем лице. - Только аккуратнее, прошу тебя. Мне больно.
- Прости меня, родная. Не уберег я тебя.
- Володя, - Надежда слегка отстранилась от Зимушкина и посмотрела ему в глаза. - Кто это был?
- Это? Ну, как бы тебе сказать.
Зимушкин слегка покраснел и замялся. Глаза его засуетились, забегали из стороны в сторону.
- Володя, только не ври, пожалуйста. Она мне свой паспорт показала. Там был штамп, что она твоя жена. Тогда кто я?
- Нет!.. То есть да! Она была моей женой. Но я с ней развелся. Причем, заметь, еще до того, как повстречал тебя.
- То есть, два года назад?
- Да! - не моргнув глазом, ответил Зимушкин.
- И все эти годы она не погасила в паспорте свое замужество? Зачем ей это нужно?
- Не знаю. Это ее личные проблемы. Мой паспорт чист. Могу показать.
- Не надо. Я его уже видела. А что касается ее личных проблем, то мне бы не хотелось, чтобы и впредь ее проблемы находили отражение на моем лице.
- Прости меня, если можешь, - Зимушкин снова обнял ее и несколько раз поцеловал в щеки. - Я нашел ее сегодня и предупредил, что если она тебя еще раз хоть пальцем тронет, я ее убью.
- Значит, это ты с ней встречался, что так поздно приехал?
- Конечно! Но я пришел сегодня домой пораньше, а тебя здесь нет. Зато на полу в прихожей валяется ее парик, а от люстры один огрызок остался. Что мне оставалось делать? Я подумал, что она тебя похитила, убила… От нее всего можно ожидать.
Надежда улыбнулась и Зимушкин тут же замолчал, и удивленно посмотрел на нее.
- Ты чего улыбаешься?
- Прости, Володя. Люстру это я разбила, когда стала лупить твою бывшую палкой. Как видишь, я тоже умею постоять за себя.
Зимушкин какое-то время молча смотрел то на Надежду, то на остатки люстры, видимо, в голове прокручивая всю эту драку, и вдруг разразился веселым, громким, на грани истерики, смехом. Надежда тут же вслед за ним тоже расхохоталась. Смех длился несколько минут, пока Зимушкин, подавляя хохот, не спросил:
- А где же ты была все это время?
- Гуляла по городу. Приходила в себя.
Зазвонил телефон. Зимушкин еще раз глянул на Надежду и пошел в комнату. Снял трубку.
- Да! Алло!
- Вовик, это я, Юля. Как дела у тебя?
- Все нормально, Белка. Не волнуйся. Она уже дома.
- А где же была?
- Говорит, гуляла. Приходила в себя.
В это время к Зимушкину подошла Надежда, прижалась к нему, обняв за талию.
- Ну, и слава богу. А то я вся изнервничалась, Виктор места себе не находил.
- Нет, нет! Все уже нормально. Извини, Белка. Пока!.. Сестра волнуется, с зятем, - кладя трубку, произнес Зимушкин. - Я же их тоже на уши поставил.
Они сели на диван, откинувшись на спинку. Она положила голову ему на плечо. Несколько раз порывалась что-то сказать и не могла. Наконец решилась.
- Володя, пожалуйста! Прошу тебя, не обманывай меня. Если бы ты знал, как тяжело жить человеку, у которого за спиной, в прошлом, ничего нет. Какой-то черный квадрат Малевича. Мало того, что я практически ничего не знаю о тебе, так и мое прошлое для меня – тайна. Если ты что-то знаешь, прошу тебя, не скрывай этого, - она подняла голову и заглянула в его глаза. - Я приму любую правду о себе, какой бы горькой она ни была.
Она помолчала, затем встала, прошлась по комнате.
- Кто я, Володя? Скажи, если знаешь, не мучай меня, - голос ее готов был сорваться в любую минуту.
- Ты – моя жена, - как можно мягче произнес Зимушкин.
- Не ври! - закричала она. - Ты мне в больнице говорил, что мы с тобой живем не расписанные. Это я понимаю. Потому и в твоем, и в моем паспорте нет штампа о браке. Но тогда объясни мне, почему и моя фамилия тоже – Зимушкина.
- Ну-у… мало ли в жизни бывает совпадений…
- Бывает, согласна. Ивановых, Смирновых, Сидоровых – до черта и больше. Но чтобы совпали фамилии Зимушкиных – не могу поверить.
- Просто мы очень старались найти друг друга, Наденька. И разве мы не идеальная пара?
- Не иронизируй, и не увиливай от ответа.
Зимушкин вдруг почувствовал, как он сегодня зверски устал. Глаза начали слипаться, одолевала зевота. Он глянул на часы: был час ночи.
- Надя, у нас с тобой сегодня был такой дурацкий день. Давай ляжем спать, а разговор отложим на завтра.
- Нет, Володя! Пока кровь во мне кипит, я хочу выяснить все до конца…
Вдруг в голове у нее сверкнула мысль. Она пошла в спальню, нашла в одном из карманов своего халата удостоверение и показала его Зимушкину.
- Я хочу знать, чье это удостоверение?
Зимушкин, с трудом раздирая глаза, посмотрел на красную книжицу и пожал плечами.
- Понятия не имею. Где ты его взяла?
- В кармане твоего пиджака.
- Ну, мало ли. Ко мне много посетителей ходит. Возможно, один из них показал мне удостоверение, а я по своей рассеянности сунул его себе в карман…
- Ну да, а посетитель был тоже рассеян и забыл попросить его обратно.
- Возможно! Надя, я серьезно очень устал.
- Не ври, Володя! Посетители не предъявляют удостоверений с выдранной фотографией. И потом, кто такая эта… - она раскрыла удостоверение и прочитала, - Свинцова Лидия Андреевна?
И тут ее внимание зацепило имя – Лидия. Она вдруг вспомнила женщину, которая окликнула якобы ее, Надежду, но назвала ее Лидой. "Неужели ты не узнаешь меня, Лида? Я же твоя сестра, Варя" - вспомнились ей слова той женщины. Конечно, в жизни встречаются люди, как две капли воды похожие друг на друга. Это она понимает. Но чтобы одновременно у нее в руках оказалось удостоверение женщины, имя которой тоже было Лида… Не слишком ли много совпадений сразу? Не патология ли это?
- Володя, объясни мне…
Она села рядом с ним и поняла, что он спит, свернувшись калачиком.
- Володя! - она стала его тормошить, бить по плечам.
Он лишь отмахнулся, что-то проворчал во сне, перевернулся на другой бок и снова засопел. Она уткнулась в его спину и заплакала. Затем, не заметив как, и сама заснула.
28.
Зимушкин пригласил к себе в офис адвоката Горловой. После всего происшедшего общаться со своей женой у него не осталось желания вообще. Но затянувшийся бракоразводный процесс ему тоже уже надоел. Нужно со всем этим заканчивать и вести в загс Надежду.
Адвокат Виталий Зверев был, что называется, из молодых да ранних. Прошло менее двух лет после того, как он закончил институт, но за его плечами уже было пару успешных дел. А тут еще подвернулась не бедная Горлова со своим бракоразводным процессом – игры ума никакой, а прибыль хорошая.
Зимушкин какое-то время изучающе смотрел на этого смазливого юнца. Ему почему-то показалось, что Алла наверняка не устояла от соблазна уложить в свою постель этого адвокатика.
- Короче, в чем загвоздка? - Зимушкин наконец прервал молчание.
- Моя клиентка все-таки настаивает на передаче в ее пользу еще и дачи.
- Но она к ее приобретению и строительству не имела никакого отношения.
- Да, но она, в таком случае, не согласна на развод.
Зимушкин вдруг подумал, что он и сам уже готов отказаться от этой двухэтажной полуразвалюхи. В конце концов, Геныч обещал ему подыскать для покупки дом в одной из деревень близ Большой Стрелки. Просто Зимушкину не резон было сдаваться без борьбы.
- Ладно, я согласен. Хрен с ней!
- Очень хорошо, - удовлетворенно улыбнулся Виталий, делая пометки в своем блокноте.
- Я надеюсь, это все?
- Практически.
- Что значит, практически? - лицо у Зимушкина вытянулось.
- Моя клиентка хотела бы открыть зал игровых автоматов с бильярдной и просит на это выделить энную сумму.
- А тир для обучения будущих киллеров она не хотела бы открыть? - вспыхнул Зимушкин, сломав карандаш и бросив его в урну.
- На счет тира моя клиентка ничего не говорила, - спокойно ответил адвокат.
- Очень жаль! - Зимушкин несколько раз побарабанил ладонями по краю стола, вновь изучая адвоката.
Он понимал, что у Горловой сейчас преимущество перед ним. После ее драки с Надеждой Зимушкин пойдет на любые условия, чтобы побыстрее получить развод. И Горлова, не без подачи адвоката, с удовольствием давила на чувства Зимушкина. Впрочем, она понимала, что и особенно зарываться не стоит: ведь Зимушкина вполне может подать на нее в суд за нанесение телесных повреждений.
- Хорошо! Я дам ей триста тысяч рублей ссуды. Беспроцентной, но ссуды. На четыре месяца. И это потолок! - жестко отрезал Зимушкин. - Начнет торговаться, буду срезать сумму.
Адвокат замялся: он толком не знал ценности этой суммы, так как в делах игорного бизнеса был не силен. Наконец произнес:
- Мне нужно посоветоваться с клиенткой.
- Советуйся! Но по телефону. Отсюда! - голос Зимушкина и вовсе стал стальным. - Я тебя не отпущу без подписанного заявления.
Виталий понял, что Зимушкин начал выходить из себя, а это уже было чревато.
- Хорошо. Но мне бы хотелось переговорить с ней один на один. Где здесь можно уединиться?
Адвокат поднялся, но Зимушкин перегнулся через стол и слегка хлопнул его по плечу, усаживая обратно.
- Сиди здесь. Звони отсюда, все телефоны в твоем распоряжении, а я выйду. Воздухом подышу.
Зимушкин убрал лишние бумаги в стол, поднялся и вышел из кабинета в приемную. Тут же его взгляд остановился на пожилом лысом мужчине со следами былой красоты и мужества. Одет он был в простой, но аккуратный костюм и рубашку не первой свежести. Зимушкин удивленно посмотрел на Галю. Секретарша перехватила его взгляд.
- Владимир Сергеевич, это из Фонда помощи детям-сиротам…
Мужчина тут же среагировал.
- В-вы… Владимир Зимушкин?
- Ну, я.
- Владимир Сергеевич, я – вице-президент Фонда помощи детям-сиротам, - лысый полез в карман за визиткой. - У меня к вам деловое предложение. Например, как уменьшить вам налогооблагаемую базу.
- Да знаю я все ваши предложения, - отмахнулся Зимушкин. - Денег я вам не дам. Я не настолько богат, чтобы выбрасывать деньги на ветер.
- Значит, вы считаете, что помогать детям-сиротам – это выбрасывать деньги на ветер?
- Нет! - хмыкнул Зимушкин. - Давать деньги фондам типа вашего – вот это выбрасывать деньги на ветер. А что касается детей-сирот, - у Зимушкина вдруг появилось игривое настроение – он сжал пальцы правой руки в кулак, оттопырив указательный и мизинец, замахав этой растопыркой перед лицом просителя. - Так вот, я чисто конкретно помогаю чисто конкретному детскому дому, где я могу четко проконтролировать, на что потрачены мои деньги.
Галя, улыбнувшись, склонилась к самому столу. Зимушкин опустил руку и поймал глазами глаза вице-президента фонда.
- Вы думаете, где я беру деньги?
Проситель хмыкнул и пожал плечами.
- Я их не ворую у таких, как вы, как это делают некоторые, поверьте мне. Я их за-ра-ба-ты-ваю. Вот этими руками и вот этой головой.
Зимушкин на прощание окинул взглядом просителя и пошел в туалет. Когда он вернулся, просителя уже не было. Зимушкин зашел в свой кабинет. Адвокат сидел в ожидании, от нечего делать разглядывая кабинет.
- Ну что, переговорили в уединении? - спросил Зимушкин.
- Да. Она согласна, но просит ссуду не на четыре месяца, а на шесть.
- В таком случае, ты на эту ссуду составишь отдельный договор.
- А это без проблем. Тогда все.
- Ну, и прекрасно!
Виталий встал и пошел к выходу. У самой двери его остановил Зимушкин. Подошел к нему с иронической улыбкой на устах.
- Послушай, мальчик. Хочу дать тебе чисто мужицкий совет из своего горького опыта: берегись этой бабы. Эта стерва любого мужика охомутает, а потом выжмет все соки и выбросит за ненадобностью. Но, вообще-то, несмотря на свои сорок лет, она своей дыркой фору даст любой двадцатилетней молодке. Или я не прав, а?
Зимушкин тыльной стороной ладони щелкнул адвоката ниже пояса и громко захохотал. Тот от неожиданности едва не выронил свою папку и, согнувшись, левой рукой прикрыл ударенное место.
- Если вы думаете, что у нас с ней что-то такое было, то совершенно напрасно, - прохрипел Виталий.
- Да ладно тебе. Я ж не против. Мне для хорошего человека говна не жалко.
Зимушкин открыл дверь, провожая адвоката.
- Да, и еще одно. Меня, честно говоря, вся эта канитель достала окончательно. Даю вам два дня на все про все. Договорились?
- Хорошо, - уже спокойно кивнул адвокат и удалился.
Зимушкин хотел было закрыть дверь, но его окликнула секретарша.
- Владимир Сергеевич! Тут на ваше имя факс пришел из управления культуры мэрии.
- Что хотят?
- Вот, почитайте.
Зимушкин взял в руки лист факсовой бумаги и быстро пробежал по нему глазами.
- Галя, что сегодня за день такой, ты не знаешь?
- Среда, а что?
- Почему у меня сегодня все просят денег? Вот, и эти туда же: "Управление культуры просит оказать спонсорскую поддержку в организации гастролей…" Нет, Кристинку-буратинку пусть мама с отчимом спонсируют… А ты бы кого выбрала, Галя?
- Тех, кого бы я выбрала, здесь нет.
- У-ух ты какая, - игриво произнес Зимушкин, глядя на секретаршу.
- Да, вот такая я, - кокетливо ответила Галя.
- Хорошо, пусть будет Леонтьев. Отнеси Генычу, скажи, пусть обговаривает условия нашего спонсорства.
- Хорошо, Владимир Сергеевич.
29.
Бывший майор налоговой полиции Иванов шел в глубокой задумчивости по улице. Он, как и все его бывшие сослуживцы, был в глубоком шоке от указа по ликвидации федеральной службы налоговой полиции. Это называется – подстрелить на взлете. Но люди военные не привыкли комментировать приказы сверху. Прошел месяц от указа, а он все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Однако, жизнь продолжалась, семья требовала заботы и, соответственно, зарплаты. Нужно было где-то трудоустраиваться. А поскольку функции налоговой полиции передавались милиции, то и Иванов первым делом направился в городское УВД. Записался на прием к начальнику УВД генерал-майору Ходыреву. И вот как раз сегодня через полчаса он и должен быть у генерала.
А пока шел и думал. Думал до тех пор, пока неожиданный разговор не вернул его в реальность на грешную землю.
Молодой, коротко стриженый упитанный парень с борсеткой в одной руке и мобильником, приставленным к уху, в другой, с кем-то разговаривал, неспешно продвигаясь вперед. Разговор касался налоговой полиции, потому и заинтересовал Иванова.
- Нет, ты мне скажи, раз налоговую полицию закрыли, значит, и все ее дела похерили?.. Как не похерили?.. Все равно дела ведутся? А кем ведутся? Следаками из налоговой? Ничего не понимаю! Ты мне можешь четко сказать: следствия по делам в налоговой полиции закрыты или нет? Не знаешь? Как вызывали? Леху вызывали на допрос? И он пошел? Не пошел? Послал их на фиг? И ему ничего не было за это?.. Значит, уже и ничего не будет? Во, блин, страна! Я тащусь.
Иванов понял, что ему не следует тащиться и дальше за этим так называемым бизнесменом. Здание УВД было под боком и он на прощание окинул взглядом парня. Постоял пару секунд, глядя тому вслед, и поднялся по ступенькам.
- Разрешите, товарищ генерал? - заглянул Иванов в кабинет Ходырева.
- Да, прошу.
- Майор налоговой полиции Иванов, - представился вошедший. - Пришел поговорить по поводу возможного трудоустройства. Вот мои характеристики и рекомендации начальника городского управления ФСНП.
- Да, да, майор, присаживайся. Наслышан о тебе. И от твоих сослуживцев, и от своих. Подполковник Ганиев о тебе хорошего мнения. Один из лучших следаков. Такие люди нам нужны.
- Я бы хотел знать, товарищ генерал, о возможных вакансиях.
- В отделе по борьбе с экономическими преступлениями как раз нужен старший следователь.
- Но это же не майорская должность.
- Увы! Но это не надолго. Проявишь себя, найдем соответствующую твоему званию и способностям должность.
Иванов ненадолго задумался, глядя себе под ноги.
- Оклад какой будет?
- Три тысячи, плюс премиальные. У нас МВД, майор, - извиняясь, развел руками Ходырев. - Это у вас там оклады были не чета нашим. Но мы изыскиваем возможности. Что-то, бывает, и находим.
- Хорошо! Мне надо пару дней подумать, товарищ генерал. С женой посоветоваться.
- Конечно, конечно! Скоропалительных решений нельзя принимать даже нашему брату. Но я очень надеюсь на ваш приход, Иванов. Мне сильные следаки нужны.
" Это все хорошо, - думал про себя Иванов, пока генерал ему описывал все прелести работы в милиции. - Сильные следаки нужны всем. Вот только платить не у всех есть возможность. Плюну на все и пойду проситься к буржуям в услужение. Вон, хотя бы к тому же Зимушкину. По старой дружбе. Авось не выгонит!"
Иванов неожиданно для себя улыбнулся и тут же сообразил, что он сидит в кабинете генерала и тот ему что-то рассказывает. Ходырев же воспринял улыбку майора на свой счет.
- Конечно, вам смешно то, что я вам сейчас говорю. Но, поверьте, это не сказки, а перспективы.
- Простите, товарищ генерал. Я все понял. Разрешите идти?
- Идите!
Иванов встал, вытянулся по стойке "смирно", затем развернулся и пошел. Но, дойдя до двустворчатых высоких дверей, вдруг остановился и развернулся на сто восемьдесят градусов.
- Прошу прощения, товарищ генерал. Хотел доложить и забыл.
- Я слушаю, майор.
Иванов на миг задумался, стоит ли все-таки об этом говорить, или же нет, но понял, что пути к отступлению уже отрезаны.
- Я вел следствие по одному из последних дел в налоговой полиции и случайно наткнулся на конфиденциальную информацию об одном из сотрудников вашего управления. Кто такой и какую должность занимает, понятия не имею, а поскольку, сами понимаете, следствие до конца довести не удалось… Короче, у вас в Управлении завелся крот, товарищ генерал. И на хорошей должности.
Ходырев вздрогнул, снял очки, и глянул на Иванова.
- У меня нет оснований вам не верить, майор. За информацию спасибо. Это все?
- Так точно!
- Я бы очень хотел вас видеть у себя в управлении.
- Я подумаю, товарищ генерал.
Иванов развернулся и вышел. Ходырев тут же снял трубку и приказал дежурному в приемной:
- Мальцева ко мне.
Через несколько минут начальник службы собственной безопасности подполковник Мальцев открыл дверь кабинета начальника УВД и остановился на пороге.
- Разрешите, товарищ генерал?
Ходырев что-то читал и, не отрывая глаз от бумаги, махнул тому рукой.
- Проходи, Алексей, присаживайся. Вот, читаю сводку преступлений за прошлый день.
Ходырев дочитал до конца и отодвинул журнал в сторону. Снял очки с переносицы и положил их перед собой на стол. Достал сигарету из лежавшей на столе пачки, закурил.
- Как успехи на твоей ниве?
- Все по мелочам, товарищам генерал. Впрочем, есть один эпизод: старший лейтенант Овчинников, из второго отделения, взят с поличным при получении взятки в две тысячи рублей.
- По погонам и взятка, - засмеялся Ходырев. Затем прокашлялся и серьезно добавил:
- Впрочем, смешного здесь мало, если наши лейтенанты готовы продаться даже за две тысячи рублей.
Он немного помолчал, выпуская дым изо рта и стряхивая пепел в пепельницу. Подполковник понимал, что генерал вызвал его, чтобы сообщить нечто важное и тоже молчал в ожидании.
- Но это действительно мелочи. Ко мне поступила информация, что у нас в Управлении завелся крот. Вот его-то и нужно вычислить как можно быстрее.
- Источник проверенный?
- Вполне.
- Какие меры разрешите применять, товарищ генерал?
- Любые! Мне нужен этот крот. Пост он занимает немаленький, соответственно, и знает много.
- Я бы сделал закладки во всех кабинетах и телефоны на прослушку?
- Согласен! Действуй, Алексей.
- Разрешите идти? - Мальцев поднялся.
- Свободен!
30.
Освобожденный от цепей Гименея, привязывавших его к Горловой, Зимушкин неделю наслаждался свободой, дыша полной грудью, а затем повел в загс Надежду. В последнее время он все больше стал бояться того, что память вернется к ней и она, не будучи связанной с ним браком, просто уйдет, да еще и с обидой. Разговор с Виктором Смушковцом не добавил Зимушкину оптимизма. Виктор рассказал шурину о своем расследовании и визите к Кузнецовым-старшим, которые верят в то, что их дочь жива и не теряют надежды увидеть ее вновь. А то, что ее муж, Свинцов, хронический алкоголик, еще ни о чем не говорит: прав на Лидию Свинцову он имеет пока больше, чем Зимушкин на свою Надежду. Ничто не проходит бесследно. Бывают, конечно, случаи в истории, когда до сих пор не могут разгадать вековые, даже тысячелетние тайны, но, очевидно, случай Зимушкина к ним не относится.
Зимушкин не хотел пышной свадьбы. Собрались только самые близкие друзья, родные и некоторые коллеги по бизнесу. Там же, на свадьбе, Зимушкин объявил, что они с Надеждой на две недели ("медовый месяц" решили разделить пополам) летят в Египет: смотреть на пирамиды, загорать на солнце, купаться в море и ловить нильских крокодилов.
- Имею право хоть один раз в три года пойти в отпуск. Надеюсь, во время моего отсутствия ничего экстраординарного не произойдет.
- Обижаешь, начальник, - за всех ответил Геннадий Фесенко.
И вот они с Надеждой летели в самолете курсом на Каир. Их даже не пытались отговаривать: куда вы летите? Ближний Восток и всегда был регионом не очень спокойным, а уж нынче… Все знали: если Зимушкин решил отдохнуть в Египте, он доберется туда, чего бы это ему не стоило.
Сосед по ряду Зимушкиным достался какой-то суетной. По облику кавказец, он то и дело нервно поглядывал на стюардесс и осматривал салон, словно пытался что-то или кого-то рассмотреть. Зимушкину он сразу не понравился именно этим. Уж сколько было случаев, когда террористы пробирались в салон и требовали изменить курс, обещая весь самолет либо взорвать, либо взять в заложники, мотивируя свой поступок всем уже надоевшей выше крыши войной в Чечне и требованием предоставления ей независимости. Зимушкин тоже стоял за независимость Чечни от российского рубля, но сепаратисты-то как раз рубль и не трогали, требуя просто независимость. И в этом они с Зимушкиным расходились.
Зимушкин и сам занервничал. Надежду посвящать в свои сомнения и предположения он не хотел (зачем молодой жене портить начало отдыха?), но сам пытался решить ребус: ищет ли кавказец взглядом своих сообщников, или же просто оценивает ситуацию? Наконец, кавказец встал и пошел в хвостовую часть лайнера. Воспользовавшись этим, Зимушкин тоже поднялся и остановил проходившую мимо стюардессу.
- Девушка, я хотел бы знать, есть ли в салоне представители службы безопасности "Аэрофлота"? - спросил он негромко.
Стюардесса посмотрела на него с едва скрываемой тревогой. У нее, как и у всего экипажа, были четкие инструкции, как визуально определять потенциальных террористов и как себя вести в таких случаях. Но вид Зимушкина и его взволнованный голос успокоил ее.
- Да, конечно. У вас что-то случилось?
- Понимаете, рядом с нами сидит кавказец. Ведет он себя уж слишком нервно. Какой-то издерганный, все пялится по сторонам. Как бы не террористом оказался. Да еще с сообщниками. В случае чего, я готов оказать содействие. О карате знаю не понаслышке.
Стюардесса встревоженно завертела головой по сторонам.
- Хорошо, я выясню. Спасибо за предупреждение.
Стюардесса ушла в служебный отсек. В это время вернулся кавказец. Сел на свое место, спокойно вздохнул и прикрыл глаза. Зимушкин глянул на него и весь сжался. Пытался сосредоточиться на чтении газеты, но это у него плохо получалось. Повернул голову к Надежде. Та спокойно дремала, чуть опустив кресло.
Прошло минут пять (во всяком случае, Зимушкину так показалось) прежде, чем в салоне вновь появилась та самая стюардесса. Зимушкин поднялся.
- Разрешите пройти, - обратился он к соседу.
Кавказец подобрал ноги, выпуская Зимушкина, и тот пошел навстречу стюардессе.
- Ну что? Выяснили? - спросил он.
- Да, все нормально, - спокойно ответила девушка в голубом. - Успокойтесь. У этого гражданина жена с ребенком оказалась в хвостовом салоне, вот он и нервничал, как они там устроились. Они купили билеты в последний момент и мест рядом уже не было.
- Серьезно?
- Ну, конечно.
- Ну, если так, спасибо, успокоили. А то уж я было подумал, что он мне весь отпуск испортит.
Воспользовавшись ситуацией, Зимушкин посетил туалет, затем вернулся на свое место, сел и откинулся в кресле.
- Ты где был? - спросила Надежда, не открывая глаз.
- Да так, прогулялся, ноги размял. Спи! - он положил свою ладонь на ее руку.
* * *
Они прогуливались по пляжу вдоль берега моря по раскаленному песку. Загорать надоело, решили вернуться в гостиницу и подумать о какой-нибудь культурной программе. Надежда уже перестала удивляться то и дело слыша то тут, то там русскую речь.
- Будто где-нибудь у нас на черноморском побережье, - говорила она Зимушкину.
- Ага, только сервис здесь получше да иносранцев побольше, - кивал он головой, соглашаясь, и умышленно опуская букву "т".
Вдруг Зимушкин остановился и попридержал под руку Надежду. Метрах в десяти от них была оборудована переносная кабинка туалета и Зимушкин обратил внимание, как из кабинки вышел худощавый жилистый мужчина и тут же, не давая двери туалета закрыться, внутрь кабинки вошла дебелая тетка в красивой соломенной шляпке и модном сарафане на бретельках из чистого хлопка. Но уже через пару минут она выбралась из кабинки вся мокрая, испачканная, без шляпки и в разорванном в нескольких местах сарафане.
С криком: "Саша, посмотри, шо эти гады со мной сделали!" - она подбежала к мужу, схватила его под руку и решительно направилась к гостинице.
- Пойдем немедленно в гостиницу, мне нужно переодеться, - она говорила с мягким, южнорусским акцентом.
- Я ж тебе говорил, подожди. Черт с ними, с этими деньгами, - укорял ее муж. - А ты нет, мы вместе пройдем. Ну, и прошла.
Или украинцы, или наши русские южане, определил Зимушкин. И в этот момент стоявшие рядом с ним туристы подняли хохот. Рассмеялся и Зимушкин. Только Надежда не сразу поняла, в чем дело.
- Володя, что там произошло?
- Ты что, не поняла?
- Нет.
- Да, собственно, ничего и не произошло, если не считать, что наших с тобой соотечественников в очередной раз обгадили.
- Это как?
- Видишь ли, эти переносные туалеты работают очень четко. После каждого посещения двери кабинки герметично закрываются, и внутри происходит дезинфекция. Попросту говоря, автомат внутри все поливает водой с шампунем. В этот момент туда нельзя ни войти, ни выйти. И только когда дезинфекция закончится, кабинка снова готова к использованию. А эта парочка, видимо, решила сэкономить доллар-другой, и едва муж вышел, жена, пока кабинка еще не закрылась, тут же туда и заскочила. Ну, а результат ты видела сама.
- Фу, какой ужас! - наконец-то до Надежды все дошло и она также рассмеялась.
31.
Подполковник Ганиев в отсутствие начальника, пребывавшего в очередном отпуске, провел совещание сотрудников своего отдела. Разговор снова шел о низком проценте раскрываемости экономических преступлений, и никуда от этого не деться. Руководство министерства в Москве то принимает решение бороться с липовой статистикой, когда просто не принимаются и, соответственно, не регистрируются отдельные заявления от граждан, то требует развернуться к гражданам на сто восемьдесят градусов и при этом не задумывается, что статистика раскрываемости и нераскрываемости преступлений сразу меняется в пропорциях. Но указы принимаются в Москве, а выполняют их, в первую очередь, на местах. И с этим ничего не поделаешь! Такова жизнь, как сказали бы французы.
- И последнее, - подводил черту под совещанием Ганиев. - Управлению подкорректировали штатное расписание в сторону некоторого увеличения. В частности, штат нашего отдела увеличен на целых три боевых единицы. То есть, нужно готовиться к приему новых членов коллектива, выходцев из ликвидированной службы налоговой полиции. Вопросы есть?
- Когда мы увидим эти боевые единицы, тогда, возможно, и появятся вопросы, - произнес один из присутствовавших.
- Я вас уверяю – налоговики только усилят наш отдел. И следаки, и опера там очень сильные, - заключил Ганиев. - Ну, если вопросов нет, тогда все свободны.
Когда все поднялись и потянулись к выходу из кабинета, Ганиев сделал вид, что кое-что вспомнил.
- Да, Прокофьев, задержись на пару минут.
Высокий худой седоватый капитан, явно пересидевший в своем звании, понимающе кивнул и сел на свое место. Когда все вышли, Ганиев посмотрел на него внимательно и негромко спросил:
- У тебя есть что-нибудь новенькое для меня, Эдик?
- Да, появилась одна маленькая зацепка, но… Понимаешь, Алим, очень трудно копать под человека, который на хорошем счету у начальства да еще мне, сам понимаешь, с какой репутацией.
- Было бы легко, я бы обошелся без тебя, - хмыкнул Ганиев. - Ну, ладно, не томи, что за зацепка?
- В паспортно-визовом отделе мне шепнули, что несколько месяцев назад к ним обращался Смушковец с несколько необычной просьбой: выправить паспорт для одной особы.
- Что за особа?
- Пока не знаю, пробую выяснять. Но ты же понимаешь, письменных доказательств нет. А все можно интерпретировать, как обычную дискредитацию.
- Возможно, их пока нет. Но почему ты считаешь, что нельзя получить письменные показания свидетелей или участников этой махинации?
- Ну, не знаю, - пожал плечами капитан.
- В любом случае, это уже что-то, а не просто зацепка. Нужно копать дальше и глубже.
- Я копаю. Только все напрасно. Смушковец выкрутится, я его знаю.
- Ну, это мы еще посмотрим! - уверенно произнес Ганиев. - Ладно, Эдуард, можешь идти.
Ганиев не сказал еще Прокофьеву о том, что в его руки снова попало так называемое дело Зимушкина, то есть контракт, заключенный им с Череповцом. Уж теперь-то он знает, что делать с этим контрактом. Придет время, у него под колпаком окажется не только Зимушкин, но и сам мэр города. А там?! А почему бы и нет: Далакян ведь тоже не всесилен.
32.
Зимушкин не любил разного рода общественные "тусовки", где местная элита собиралась поглазеть не столько друг на друга, сколько на собственные наряды и послушать (а то и запустить) слухи о ком-нибудь, или о чем-нибудь.
В принципе, современные великосветские рауты бизнес-, шоу- и политической элиты являются пародией (по крайней мере, пока) на дореволюционные "салоны" и "балы", однако свое дело делали исправно: именно на таких встречах представители одной сферы деятельности могли в непринужденной обстановке поговорить о делах, а представители разных сфер деятельности старались наладить контакты, которые вполне могли бы пригодиться в будущем (кто знает, каким боком к тебе повернется судьба завтра или послезавтра?).
Но на сей раз Зимушкин, практически не задумываясь, дал согласие на участие в презентации мэром новой социальной программы, как официально называлось это мероприятие. Ему не терпелось показать "высшему свету" города свою молодую красавицу-жену. Ради этого он даже облачился в смокинг и нацепил на шею галстук-бабочку, которые терпеть не мог. Надежде же заказал у знакомого модельера вечернее платье. Сама Надежда чувствовала себя, вероятно, как Наташа Ростова перед первым балом.
- Может, мне остаться? - робко спросила она у Зимушкина.
- Никаких может, - сказал тот, как отрезал. - Мне хочется заткнуть за пояс всю эту тусовку. И ты мне в этом поможешь.
Зимушкин подошел к Надежде, обнял ее за плечи и ласково поцеловал в щеку, словно отец переволновавшуюся дочку.
- Глянь-ка, что я тебе купил.
Зимушкин разжал ладонь и Надежда, как завороженная, замерла, не в силах отвести взгляд. На его ладони лежали две платиновые сережки с изумрудной вставкой посередине. В лучах света изумруд переливался и словно гордился своей неповторимой красотой.
- Какая прелесть! - Надежда хлопнула в ладоши. - Можно я их сразу же одену?
- Даже нужно! В этих сережках и в этом платье ты вообще будешь неотразима.
Презентация проводилась, как и всегда, в лучшем зале города – княжеском дворце, памятнике архитектуры XIX века. Ныне здесь располагалось одно из зданий городской администрации. Еще поднимаясь по ступенькам, Надежда восхищенно рассматривала старые колонны с лепниной, массивную дубовую двустворчатую дверь, огромные окна с резанными каменными наличниками. Внутри же у нее вовсе не осталось сил для эмоций. Она просто молча смотрела на красоту и вздыхала.
В зале было уже шумно и многолюдно. Начало презентации явно затягивалось. Впрочем, это было обычным делом: сначала неформальная обстановка с легким аперитивом и бутербродами, налаживаниями контактов и свободным общением, затем официальная часть с выступлением мэра и презентацией программы, и наконец, обильный фуршет и легкая непринужденная обстановка до глубокой ночи.
- Кого я вижу? Вова! Сколько лет, сколько зим!
Расставив руки и приятно улыбаясь, к Зимушкину подошел невысокий крепко сложенный полулысый, полуседой мужчина лет шестидесяти.
- Леонид Абрамович. Здравствуй, - также улыбнулся Зимушкин и они обнялись, как старые друзья, похлопав друг друга по спине и приложившись щека к щеке.
- Ты с дамой?
- Как видишь. Познакомься, моя жена, Надежда Сергеевна.
Зимушкин подошел к Надежде и стал рядом.
- Наденька, это старый хитрый лис Леонид Абрамович Рабер, лучший банкир нашего города и мой хороший друг.
- Очень приятно, - улыбнулась Надежда, сделав едва заметный книксен.
- Ну, не такой уж я и старый, - кокетливо произнес Рабер, целуя Надежде руку. - Вы не будете возражать, Наденька, если я на пару минут уведу вашего мужа?
- Да что вы, конечно, - согласилась Надежда.
- Это действительно, на пару минут, - произнес Зимушкин. - Ты пока осваивайся здесь.
Зимушкин с Рабером отошли немного в сторону.
- Слушай, Вова, это действительно твоя жена?
- Действительно.
- А как же Аллочка?
- Я тебя умоляю, - скривился Зимушкин. - Горлова – спетая песня и выброшенная пластинка.
- Понял, извини. Вопросов больше нет. Тем более, что Надежда у тебя действительно божественно красива.
- И это все, что ты хотел мне сказать?
- Не сердись! Конечно, не все. Я хочу у тебя в очередной раз спросить, Вова, когда ты соблаговолишь войти в мой банк акционером?
- Леня, ну ты же знаешь мой ответ: до тех пор, пока среди твоих акционеров будет значиться Далакян, моей ноги в твоем банке не будет.
- О! О волке обмолвка, а он тут как тут, - Рабер кивнул в сторону входа.
Там действительно появился Гриша Далакян в костюме от Версаче и в сопровождении черноволосой красавицы, дочери Аминэ. На секунду они стали объектом всеобщего внимания.
- Вова, ну ты же меня понимаешь, - продолжал Рабер. - Я же не могу одному из самых главных своих акционеров сказать: "Пошел вон!". Даже ради нашей с тобой дружбы.
- Понимаю, Леня. Но и ты меня пойми. Я же ведь и так с тобой сотрудничаю: кредиты, депозиты, транзакции… Сам понимаешь. Ты мне доверяешь, я тебе. Разве для дружбы этого мало?
- Ладно! - вздохнул Рабер. - Но я действительно рад тебя видеть всегда.
- Я тоже. Извини, а то, кажется, моя молодая жена начинает скучать.
- Давай, давай, - улыбнувшись, Рабер похлопал Зимушкина по плечу.
Зимушкин вернулся к Надежде, а та, словно завороженная, смотрела куда-то в угол.
- Надюша, вот и я, - Зимушкин обнял ее и поцеловал в щеку. - Не скучала?
- Володя, посмотри, там же Валерий Леонтьев. Живой! - довольно громко, в забытьи, произнесла Надежда.
При этом несколько рядом стоящих пар обернулись на ее голос и улыбнулись. Зимушкин специально для них развел руками и пожал плечами, те понимающе кивнули и вернулись к своим разговорам.
- Тише, тише, дорогая, прошу тебя, - успокоительно сказал Зимушкин, поглаживая Надежду по спине. - Это действительно живой Валерий Леонтьев и я тоже приложил свои деньги к его приезду в наш город. Но прошу тебя, выражай свои эмоции потише, а желательно и вообще мне на ухо.
- Ой, извини, - смутилась Надежда. - Я, наверное, дура, да?
- Нет, ты очень умная и красивая женщина, которую я очень люблю, - зашептал ей в самое ухо Зимушкин. - Просто нам с тобой нужно чаще выходить в свет, и ты ко всему привыкнешь, -Зимушкин поцеловал ее в мочку уха, в которое шептал.
Она улыбнулась и успокоилась.
- А что значит, ты приложил свои деньги к приезду Леонтьева?
- Ну-у, департамент культуры мэрии попросил, ну, разумеется, не только меня, проспонсировать гастроли певца. Я согласился. Так что сегодня Леонтьев будет петь только для нас с тобой.
Подошел официант с подносом, на котором стояли фужеры и бокалы с разными напитками. Зимушкин выбрал для себя коньяк, а Надежде предложил попробовать красное французское вино. Надежда, естественно, взяла тот бокал, на который указал ей мизинцем Зимушкин.
- Действительно, приятное вино, - пригубила она бокал.
Но Зимушкин ее уже не слышал. Он обратил внимание на то, что к нему приближался Гриша Далакян с дочерью.
- Вова! Здравствуй, дорогой, - протянул для приветствия руку Далакян.
- Здравствуй, Гриша, - поздоровался Зимушкин, переложив бокал в левую руку. - Дочка у тебя с каждым годом все прекраснее и прекраснее, - Аминэ, услышав, что речь идет о ней, зарумянилась и опустила глаза. - Замуж еще не выдал?
- За кого, Вова? В нашем городе для Аминэ был только один достойный жених, да и тот, я слышал, уже выбрал себе другую красавицу.
Зимушкин понял, что Гриша имел в виду именно его и чуть отстранился от Далакяна, чтобы представить ему Надежду.
- Ты все правильно расслышал, Гриша. Познакомься, моя жена Надежда.
- Очень приятно, - Далакян поцеловал Надежде руку, а затем отступил на шаг назад и показал рукой на свою дочь. - Надя, позвольте вам представить мою дочь Аминэ.
Аминэ кивком головы, поздоровалась с Надеждой, та точно так же кивнула. Гриша задержал свой взгляд на избраннице Зимушкина ровно настолько, чтобы запомнить ее.
- Извини, дорогой. Пойду дальше здороваться. Там, вон меня уже ждут, - Гриша показал рукой в неопределенном направлении и удалился.
Зимушкин, не скрывая раздражения, несколько мгновений следил за удалявшейся парочкой.
- Это кто был, Володя? - поинтересовалась Надежда.
- Надя, у меня к тебе большая просьба, - продолжая следить за Далакяном, произнес Зимушкин. - Если когда-нибудь так случится, что ты встретишь этого человека в мое отсутствие, держись от него подальше. Хорошо?
Зимушкин повернул голову к жене и заглянул ей в глаза.
- Это что, банди… - снова начала громко говорить Надежда, но ее вовремя остановил приложенный к ее губам палец Зимушкина. - Бандит какой-то? - уже шепотом закончила Надежда.
- Считай, что так!
- Внимание, господа! - раздался строгий мужской голос в динамике. - Мэр города Сергей Петрович Рыбин.
Начиналась официальная часть приема.
33.
Зимушкину понравился дом, который ему подыскал Фесенко (и, кстати, уговорил хозяев-стариков, переехавших жить к детям в Большую Стрелку, продать дом почти задешево). Солидная крестьянская изба, строившаяся на века, стояла на отшибе деревни Нехамкино на небольшом взгорке с великолепным обзором окрестностей. Да и до реки не более полукилометра. Прилегающий участок в семнадцать соток вполне достаточен для того, чтобы устраивать там первоклассный отдых. Естественно, дом нуждался в ремонте: в нем уже четыре года никто не жил. При желании же, к избе можно надстроить второй этаж. Словом, дом Зимушкину понравился, едва он его увидел. Осталось показать его Надежде и оформлять купчую сделку.
Надежда всецело доверяла мужу, но Зимушкин уговорил ее все-таки съездить на предварительный просмотр. Они сели в машину и поехали. Был чудесный воскресный день. Солнце жарило вовсю, но прохладный северный ветер с успехом боролся с жарой. В машине, к тому же, еще работал кондиционер, что и вовсе делало поездку комфортной. Лето было в полном разгаре, зелень на деревьях и кустарниках перешептывалась друг с другом. Иногда одурманенное жарой облачко в бездонной лазури неба пробегало с севера на юг, ища укрытия и тая на глазах.
Они миновали город, въехали по шоссе в Большую Стрелку. Еще каких-то восемь-девять километров – и они у цели. Надежда что-то весело щебетала, Зимушкин иногда отвечал, но чаще просто слушал. Он был доволен жизнью и счастлив. Бизнес развивался с успехом, любимая женщина сидела рядом. Летний дом почти в его собственности. Что еще нужно для полного счастья?
На автобусной остановке народу было немного: дачники уже с утра трудились на своих участках, отпускники разъехались по местам своего отдыха. Жара делала свое дело. Поэтому, несмотря на выходной, на остановке было всего человек пять. Да подошла бабушка с внуком лет десяти. У внука было хорошее настроение: два дня тому назад ему на день рождения подарили породистого щенка. Мальчишка не мог нарадоваться и всюду таскал щенка с собой.
- Джерри, Джерри! - кричал он, и щенок послушно следовал за ним, они весело играли, заставляя взрослых улыбаться.
Но вдруг щенок отвлекался на что-то интересное и мчался через дорогу. Бабушка одергивала внука.
- Не отпускай щенка далеко, не заигрывайся с ним. Тут дорога, машины.
- Его бы на поводок надо, - подсказала одна из стоявших на остановке женщин.
- Он еще маленький для поводка, - тоном знатока ответил мальчик.
В этот момент и показалась "Audi" Зимушкина. Увидев машину, мальчик тут же позвал щенка, гонявшего по противоположному тротуару пустую пластиковую бутылку.
- Джерри, ко мне!
Щенок тут же откликнулся на зов своего юного хозяина, залаял и бросился через дорогу.
- Зачем же ты его зовешь! - успел выкрикнуть стоявший рядом усатый мужчина.
В следующий миг Зимушкин резко нажал на педаль тормоза, но было поздно: щенок успел лишь жалобно, прощально взвизгнуть под колесами. Несколько секунд длилась мертвая тишина. Так, что даже в ушах звенело. Надежда, довольно сильно ударившись лбом о лобовое стекло, на какое-то мгновение потеряла сознание, а затем пальцами стала растирать ушибленное место.
Мальчик истерически закричал и, ударив кулачком по капоту, полез под колеса вызволять щенка, не осознавая еще, что тому уже ничем помочь нельзя.
- Что ж ты, сволочь такая, носишься по дороге! Людей и животных давишь, - запричитала бабушка.
- Вообще-то он ехал нормально, - пожал плечами молодой человек, обнимавший девушку. - Он же не на тротуаре сбил собаку.
- Причем здесь водитель, - вступился за Зимушкина и усатый мужчина. - Собаку нужно было держать при себе, а не гонять ее по улице.
- И все равно водителю нужно смотреть в оба, - сказала женщина.
- Да где ему в оба! - вступил в разговор не совсем трезвый пожилой мужчина, опиравшийся на палочку. - Понакупили себе иномарок на наши кровные, и теперь давют нас, как вшей.
- Пожалуй, дед, именно на твои кровные он и купил себе иномарку, - хмыкнул молодой парень.
Девушка хихикнула, уткнувшись в плечо парню. Бабушка вытаскивала внука из-под колес, а тот прижимал к груди мертвого щенка, плакал, гладил его и звал:
- Джерри, Джерри.
Зимушкин наконец пришел в себя и вышел из машины.
- Что ж вы собаку не держите, а? Здесь даже автомат не успел бы вовремя среагировать, - оправдывался Зимушкин.
- А ты не видишь, что ли? Остановка здесь, значит притормозить нужно, - укоризненно покачала головой бабушка.
- Остановка вообще-то на тротуаре, а я ехал по проезжей части, огрызнулся Зимушкин, не зная, что же, в конце концов, ему предпринять: то ли сесть и ехать дальше, то ли все-таки выдать мальчишке какую-то денежную компенсацию.
И вдруг у Надежды перед глазами четко нарисовалась картина: зимний вечер, идет снег, она со слезами на глазах после очередного скандала и побоев пьяного мужа убежала из дому и решила пока уйти на ночь к сестре Варваре, жившей здесь неподалеку. В тот момент она не думала ни о чем, не смотрела по сторонам, да ей, собственно, все равно было, случится с ней что-то или нет. Она устала от такой жизни. Она выскочила на проезжую часть и тут ее сбила машина…
Да, да! Она четко вспомнила все. Это было именно здесь полгода тому назад. Только звали ее тогда… Ну да! Конечно же, не Надежда… А как же?.. Лидия! Лидия Свинцова. Именно так ее и звала тогда, на улице, после драки с Горловой женщина, нет, ее сестра Варя. Это свое собственное удостоверение она нашла в кармане пиджака Зимушкина. Это он ее и сбил на этом самом месте полгода назад.
Какое роковое стечение обстоятельств!
У нее в мозгу быстро прокрутилась вся ее прошлая жизнь. Не Надежды Зимушкиной, а Лидии Свинцовой жизнь. Он, Зимушкин, расколол эту жизнь на две неравные части. Но имел ли он на это право? Просила ли она его об этом? Нет!
Надежда открыла дверцу и вышла из машины. Объяснявшийся с людьми Зимушкин не заметил этого. Надежда перешла через дорогу и пошла разыскивать дом сестры. Зимушкин наконец успокоил мальчишку, сунул в руку бабушке пятьсот рублей.
- Купите мальчишке чего-нибудь в подарок. И извините, но я, действительно, не успел затормозить и здесь не виноват.
- Да ладно уж, ехайте, - махнула рукой бабушка, смахнув слезу и уводя внука.
Сзади подъехал долгожданный автобус и посигналил Зимушкину, чтобы тот освободил место.
- Сейчас, сейчас! - Зимушкин сел за руль и тронулся с места. - Вот в заварушку попали, а?
Зимушкин обратился к Надежде, но, не услышав ответа, повернул голову направо. Надежды в машине не было.
- Надя, ты где? - позвал он.
Проехав метров тридцать, снова остановился и вышел из машины.
- Надя! - сказал он уже громче, но ему и на этот раз никто не ответил.
34.
Надежда без труда отыскала дом, где жила Варвара. Типичная хрущевская пятиэтажка без лифта и мусоропровода. Поднявшись на четвертый этаж, она позвонила.
- Кто там? - раздался детский голос за дверью.
Надежда растерялась. Сердце у нее учащенно забилось, на лбу выступила испарина. Она вспомнила, что у Варвары был семилетний сын, но как его зовут, она от неожиданности забыла.
- Мама дома?
Надежда вдруг почувствовала, что язык ее плохо слушается, но на ее счастье, племянник узнал ее голос и открыл дверь.
- Тетя Лида! - закричал он радостно и бросился к ней в объятия. - Где же вы пропадали? Мама и бабушка с дедушкой все глаза выплакали. Уж чуть ли не похоронили вас.
- Сашок! - вспомнила Надежда имя племянника, взяла его на руки и стала всего обцеловывать.
Мальчишка попытался вырваться из ее объятий, застыдившись таких проявлений чувств.
- Не надо, тетя Лида. Пойдемте лучше в дом.
- Пойдем, Сашок, - согласилась она, поставила племянника на ноги и вслед за ним вошла в квартиру, захлопнув дверь.
- Где же мама? - снова спросила она.
- Они с папкой в деревню поехали, к бабушке с дедушкой.
- А ты чего же?
- А мне лень было, - засмеялся Сашок.
- И как же ты, целый день один?
- Почему, целый день? Уже два дня. С субботы.
- И не страшно?
- Нам не привыкать, не маленький. Не впервой уже.
Надежде даже смешно стало: таким серьезным, по-мужски, тоном произнес эти слова семилетний мальчишка.
- И что, даже еду сам себе готовишь?
- Не, еду мне мамка наготовила. Я только разогреваю, - мальчик помолчал, почесал затылок и смущенно улыбнулся. - А иногда и холодное ем.
- Ну, вот так! А сейчас есть-то хочешь?
- Есть маленько, - признался Сашок.
- Тогда пойдем на кухню. Покажи мне, где что лежит. Я же не позволю любимому племяннику умереть с голоду.
Пока Надежда, надев фартук, хлопотала на кухне, Сашок все крутился возле нее. Наконец, не выдержал и восхищенно произнес:
- Теть Лида, а вы красивая стали. Как фотомодель. И платье, вон, на вас какое дорогое, сразу видно. Мамка вся обзавидуется.
- Ах, ах, засмущал совсем, - засмеялась Надежда и обняла племянника. - Как же я по вам по всем соскучилась, Сашок.
- А где же все-таки вы были столько времени?
- Где была? - Надежда задумалась.
Ведь верно. Ее теперь все родственники будут спрашивать, где она была целых полгода. Что им отвечать? И вдруг лицо ее просветлело. Перед ее глазами выплыл облик Зимушкина. Она улыбнулась, погладила мальчика по голове и чмокнула его в щечку.
- Где была, спрашиваешь? - она еще секунду помолчала. - Пожалуй, что в раю.
Мальчишка от удивления даже присвистнул, хотя так и не понял слова тетки.
- А это далеко отсюдова?
- Не очень! - засмеялась Надежда. - Много будешь знать, скоро состаришься. Садись-ка лучше за стол. Ешь и рассказывай, как вы тут жили без меня.
35.
Алим Ганиев весь изнервничался. На него все жестче давил Далакян. Грише надоело ждать, он требовал немедленной подставы Зимушкина, чтобы покончить с конкурентом раз и навсегда. Подполковник понимал, что легче всего было подступиться к Зимушкину через Смушковца, но последний тоже не лаптем щи хлебает в органах. Тем не менее, Ганиев решил идти ва-банк. Иногда прямой путь приводит к цели быстрее, чем плутание по закоулкам. Он долго раздумывал, как бы вызвать Смушковца на разговор один на один. Они работали в разных отделах и, в принципе, по работе практически не пересекались, если только на общих совещаниях, хотя, разумеется, отлично знали друг друга.
Но тут неожиданно Ганиеву помог случай. В кои-то веки он выбрался в столовую вовремя (раньше все как-то не получалось: то начальство задерживало, то дела) и сразу же наткнулся на Смушковца. Тот сидел за столом один и, не спеша, поедал картофельное пюре с жареной рыбой и салатом из свежей капусты. Увидев его со спины, Ганиев обрадовался и сразу же с подносом направился прямо к нему.
- Привет, Петрович! Ты один? Можно присоседиться?
- А, Алим! Пожалуйста.
Смушковец придвинул к себе пустую тарелку из-под супа, освобождая место для ганиевского подноса.
- Сколько раз обедаю здесь, первый раз на тебя наткнулся, - Ганиев освободил поднос от тарелок и положил его на пустой соседний стол.
- Странно, я здесь практически все время ем, за исключением, конечно, дней дежурств и выездов на задания.
- Так бывает.
Ганиев ел суп и думал, как бы начать разговор до того, как Виктор выпьет свой компот и удалится. Но придумать ничего не мог, потому и просто произнес:
- Мне бы с тобой переговорить надо, Петрович, если ты не против.
Ганиев посмотрел на Смушковца, тот, вытирая рот салфеткой и отодвигая от себя опустошенную от картошки тарелку, удивленно взглянул на подполковника.
- Прямо сейчас?
- Ага, - кивнул Ганиев и глянул снизу вверх на Смушковца.
Смушковец посмотрел на часы, взял в правую руку стакан с компотом, чуть отпил и снова поставил его на стол.
- Валяй, Рахметыч.
"Ну, вот и хорошо!" - выдохнул Ганиев. И повод искать не нужно.
- Неплохо готовят, а, Петрович? - доел суп Ганиев.
- Да, за все время не было ни одного случая отравления, - согласился Смушковец. - Но ты хотел поговорить со мной о еде?
- Да нет, конечно, - прокашлялся Ганиев. - Хотел с тобой посоветоваться: как бы мне встретиться с твоим родственником?
- С каким родственником? - насторожился Смушковец.
- С Зимушкиным. Понимаешь, Петрович, в наш отдел по наследству от безвременно скончавшейся налоговой полиции перешло одно дело, которое сразу же в наших кругах окрестили просто – "Контракт". И подписал этот контракт Зимушкин с Череповцом. Так вот, там не все чисто, Петрович, - Ганиев отломил ломтик хлеба и перешел к поеданию второго блюда. - Дело, собственно, как ты понимаешь, открыли еще в налоговой, а мы его просто продолжаем. Поэтому мне бы хотелось где-нибудь повстречаться с Зимушкиным, не афишируя пока нашу встречу. Сам понимаешь, повесткой вызвать его к нам – не проблема. Но это, как говорится, всегда успеем. Переговоришь с Владимиром, Петрович, а? Я готов встретиться с ним, где угодно.
Смушковец допил компот и откинулся на спинку стула, переваривая полученную информацию. Он и раньше краем уха слышал, что к Зимушкину в офис заявлялся некий майор-налоговик, но в детали не вдавался. Мало ли какие грешки бывают у бизнесменов: страна у нас такая, что без хитрости не добьешься успехов в бизнесе. А хитрость иногда проходит без последствий, а иногда с последствиями, если поймают. Видимо, Вовика поймали.
- Я совсем не в курсе, Алим. Там что-нибудь серьезное?
- Укрытие от налогов немалой суммы денег. К тому же, в этом деле фигурирует сам… - Ганиев понизил голос и оглянулся вокруг, - сам мэр. Правда, пока так и не выяснили степень его участия: в курсе ли он или элементарно подставлен. Вот об этом я бы и хотел побазарить тет-а-тет с твоим шурином. Устроишь нам встречу?
- Стопроцентно обещать не буду, но обязательно с ним переговорю. Если согласится, дам тебе знать.
- Было бы хорошо, если бы согласился, - Ганиев посмотрел в глаза Смушковца.
- У тебя все, Алим?
- В общем-то да.
Смушковец встал, переложил на поднос грязную посуду и собрался уже уходить, но тут его остановил Ганиев.
- Да, Петрович, чуть не забыл.
- Что еще?
- Слушай, тут какое-то непонятное шевеление и по поводу тебя идет.
- Не понял, - Смушковец снова присел. - Какое шевеление и где идет?
- В управлении собственной безопасности. Это мне по секрету сказал один из сотрудников.
- Интересно, и чем же их заинтересовала моя персона, - хмыкнул Смушковец.
- Ну-у, деталей, естественно, мне никто не докладывал. Сам понимаешь. Но так, краем уха слышал, будто ты какую-то там махинацию провернул с подделкой каких-то паспортов. Вот и роют. Сам знаешь, работа у них такая.
Смушковец едва заметно вздрогнул и теперь уже сам поймал взгляд Ганиева. Так они и смотрели в глаза друг другу какое-то время. Ганиев понял, что он зацепил Смушковца и теперь тот станет немного покладистей. Соответственно, и Зимушкину объяснит, что ему необходимо встретиться с подполковником Ганиевым. Но и Смушковец понял, что Ганиев что-то знает, но конкретики у него никакой. И по Зимушкину, и по нему самому. Так, зацепил просто. Но и этого достаточно для того, чтобы Смушковец чувствовал себя некомфортно. А возможно, Ганиев ищет и в том, и в другом деле некую свою выгоду.
По крайней мере, уважения друг к другу у обоих после этой беседы не прибавилось.
36.
Зимушкин был в шоке. Куда могла исчезнуть Надежда? Что с ней случилось? Сама ли она ушла или ей помогли? Зимушкин уже начал было думать, что весь этот наезд на собаку был специально срежиссирован и подстроен, чтобы похитить Надежду.
Юлия никогда еще не видела брата таким жалким, несчастным и беспомощным. Он заехал к сестре после целого часа бессмысленных поисков во всей округе. Надежда словно сквозь землю провалилась.
- Я думал, такое только в кино бывает, - голос Зимушкина дрожал, в любой момент готовый сорваться в истерике. - Сидел, сидел человек в машине и вдруг – бац, исчез. Вить, ты что-нибудь понимаешь?
Зимушкин с надеждой посмотрел на зятя. Тот лишь молча пожал плечами. Его самого тяготила вся эта история: Надежде он боялся рассказать всю правду о ней, которую узнал; Зимушкину тоже не мог сказать, что побывал у родных и близких его жены. А тут еще странный разговор, почти наезд на него Ганиева. Когда же все это закончится? Но закончиться должно, и Виктор понимал это, как никто друг здесь.
- Но ты же сыщик, Вить. Помоги мне, тупому, переварить все это! - уже не просил, а почти рыдал Зимушкин.
- Успокойся, Вовик! - Юлия обняла брата, прижала к своей груди и стала гладить по голове.
Виктор встал, подошел к холодильнику, достал оттуда открытую бутылку водки, вынул из шкафчика стакан, заполнил его на четверть водкой и протянул Зимушкину.
- Вовик, выпей! Тебе надо успокоиться.
Зимушкин посмотрел на зятя. Взял стакан и залпом осушил его. Юлия подала ему кусочек хлеба, он отщипнул краешек и сунул его в рот.
- Полегчало? - спросил Виктор.
Зимушкин помолчал секунду, затем кивнул.
- Теперь давай разложим весь твой случай по полочкам.
- Давай, - снова кивнул Зимушкин. - Значит, так. Ехали мы с Надей… Я хотел ей дом в деревне показать, который для нас Геныч присмотрел. Вдруг шавка маленькая через дорогу побежала. Это было в самый последний момент, я даже среагировать не успел. Потом мальчишка… ну, чья собака, чуть не под колеса полез. Я, естественно, по тормозам, вышел из машины разбираться, а когда вернулся, Нади уже не было. Точнее, я сначала даже не заметил, что она вышла…
- Где это было?
- Да на Стрелковском шоссе. В Большой Стрелке, на автобусной остановке.
- Она пристегнута была или нет?
- Да нет, кажется. Ты же знаешь, как в России ездят.
- Так, значит, она вполне могла удариться головой о лобовое стекло во время резкого торможения?
- Да нет. Ну, я бы заметил.
- Погоди! Если ты не заметил, то это еще не факт, что так не было.
- Ну, я тебе говорю, я бы заметил, - вскипел Зимушкин. - Не мешок же картошки рядом был.
- Не кипятись, Вовик, - стала успокаивать брата Юлия. - Витя понять все хочет.
- Слушай, ребята! - вдруг осенило Зимушкина. - Мне Михалыч, ну, доктор что говорил?
- Что говорил доктор?
- У нее, у Нади-то, потеря памяти не абсолютная. Это происшествие случилось знаете, где? Я только сейчас сообразил! На том самом месте… Ну да! На том самом месте, где я… ну… Где Надя попала под машину.
- Ты уверен? - подхватил версию Виктор.
- Абсолютно! И ты прав, она могла и удариться головой. А это что значит? Стресс?
- Стресс! - согласилась Юлия.
Виктор промолчал, прокручивая в голове все события.
- И что в остатке? - рассуждал вслух Зимушкин. - Михалыч сказал, что в определенной ситуации, в определенных условиях к ней вполне может вернуться память. А если это так, то Надя… могла уйти вполне сознательно.
- Вполне могла, - подтвердил догадку Виктор.
- А если это так, то случилось то, чего я больше всего боялся.
- Вовик, Вовик, - опять погладила брата по голове Юлия. - Говорили мы тебе, что жизнь в потемках, пусть и золотой клетке, – особого удовлетворения вызвать не может. Нужно было хотя бы что-то объяснить Наде.
Зимушкин совсем скис. Взял бутылку и налил себе полстакана водки. Юлия растерянно переглядывалась с мужем, а Виктор все больше склонялся к последней версии. Но тогда задача несколько облегчалась: если к Надежде вернулась память, она вспомнила, кто она такая, и, следовательно, вернулась домой. Значит, найти ее будет несложно… Найти-то, может, и несложно, но как убедить ее вернуться к Зимушкину, вот вопрос.
- Я ее так люблю! Неужели ей было плохо со мной?
Зимушкин, обливаясь водкой, снова осушил стакан, доел оставшийся кусок хлеба.
- Ну, это ты, брат, зря так раскисаешь, - похлопал Зимушкина по плечу Виктор. - Да, возможно, она все вспомнила. И ей нужно все это в себе переварить. А для этого лучше всего погулять на свежем воздухе и побыть какое-то время одной. Поверь мне, Вова, женщина – создание слишком нежное и памятливое. Она никогда не забывает ни плохого, ни хорошего. И того, кто ей когда-то сделал больно, она запомнит на всю жизнь. Но и того, кто ее носил на руках, она ни за что не забудет. Она может от него уходить, она может задурить или изменить, но рано или поздно, она обязательно вернется к нему, потому что человека, который любит женщину, эта женщина почитает своим щитом. А в период, когда вокруг страшно, от щита никто не отказывается.
- Уж слишком занесло тебя, бронежилетик ты мой, - улыбнулась Юлия, обняв мужа за шею и чмокнув его в щеку, а затем снова повернулась к брату. - А ты домой-то не звонил, Вовик? Может она уже давно дома?
- Ты думаешь? - встрепенулся Зимушкин.
Он вскочил, побежал к телефону, набрал номер. Но ответом ему были длинные гудки. Губы у Зимушкина задрожали, на глазах выступили слезы. Он, по-детски беспомощно, протягивал сестре и зятю телефонную трубку: мол, слушайте сами, никого дома нет.
- Его нужно в постель уложить, - шепнул жене Виктор.
- Пожалуй, ты прав, - согласилась Юлия. - Утро вечера мудренее.
Они вдвоем поднялись и подошли к Зимушкину.
37.
На радостях гуляла вся деревня. Отмечали счастливое возвращение из небытия Лидии. Мать и сестры вместе с самой виновницей торжества два часа ревели, выплескивая из себя всю накопившуюся усталость, нервное перенапряжение и переживания. Отец с младшим сыном зарезали свинью, петуха и двух курей, да полезли в погреб за настойками да первачком.
- А где ж это ейный мужик-то? - спросил один из стариков.
- Колька-то? А хрен его знает! Пьет, небось, где-то, - ответил Андрей Федорович, отец Надежды.
- Да на кой он тут нужен, этот забулдыга, - проворчала Варвара. - От него у нее одни неприятности. Из-за него она и сбежала тогда.
- Не скажи! - рассудительно произнес старик, оглаживая маленькую козлиную бородку. - Мужик для бабы, что топор для топорища.
- Ага! Такой-то, как Колька? Да он скорее, как хомут для свиньи, - поддержала старшую сестру средняя – Людмила.
- Может, все-таки, его надо было позвать? - засомневалась мать. - Намаялся ведь мужик.
- Ай, оставь, мама, - отрезала Варвара. - Видала я, как он маялся. Все у меня на опохмел просил. Ты лучше, вон, Лидку пожалей. Ты глянь на нее: полгода она отдыхала от Кольки, так совсем же другим человеком стала. Расцвела вся. Прям годков пять сбросила.
- И впрямь, как принцесса, - восхищенно заметила Людмила.
А Надежда в это время на другом конце стола разливала по стаканам самогон под одобрительный гомон односельчан. Ей помогал шестнадцатилетний брат. Одновременно Надежда с довольным выражением лица что-то рассказывала подругам.
- Может музыку включить, батянь, а? - обратился к Андрею Федоровичу муж Варвары Константин, крепкий, костистый мужик с ростом под метр девяносто.
- И то правда, сидим втихаря, - согласился Андрей Федорович. - Сергунь! - позвал он сына. - Ну-ка, поди включи музыку. Може кто танцевать захочет.
- Сейчас, пап.
Сергей отдал трехлитровую бутыль самогона, уже наполовину пустую, Надежде, а сам побежал в дом включать магнитофон. Со своего места поднялась Варвара и подошла к Надежде.
- Не дело виновнице торжества самолично гостей обхаживать, - сказала, забирая из рук Надежды бутыль. - Иди, на место сядь. Я за тебя похозяйничаю.
- Да ладно тебе, Варь, - Надежда уже прилично опьянела, но на ногах держалась твердо.
- Иди, иди, говорю!
Надежда вернулась на свое место, рядом с отцом и матерью, похихикивая и поглаживая свои раскрасневшиеся щеки. Заиграла музыка. Кто-то из молодежи сразу же пошел танцевать. Вдруг Надежда почувствовала, что кто-то под столом наступил ей на ногу. Она глянула сначала под стол, затем повела глазами на рядом сидящих, и поймала на себе похотливый и хмельной взгляд Константина.
- Тебе чего? - спросила она его.
- Пойдем, потанцуем?
- Ну, пойдем, коли не шутишь, - согласилась она.
Он тут же прижал ее к себе, а у нее не хватило достаточно сил оттолкнуть его.
- Сейчас Варвару позову, - довольно грубо произнесла Надежда.
- Ладно, ладно тебе. Я ж по тебе скучал. Не меньше, чем Варька, слышь? - осклабился он.
- Ну да, ну да! Слезы лил и рыдал, сердешный. А я-то, дура, думала, что гром гремит.
Константин в голос расхохотался.
Веселье продолжалось до позднего вечера.
38.
Алим Ганиев пришел к Зимушкину домой. Виктор предупредил шурина об этом визите. Но Зимушкину было все равно. Сейчас он был не в состоянии адекватно реагировать на ситуацию. Ганиев понимал это и считал, что визит его был как раз в самый раз: в таком состоянии Зимушкин пойдет на любые условия. На него было жалко смотреть: несколько дней не брившийся, явно находящийся в похмельном синдроме, что подтверждала и бутылка пива в руках, в мятой не заправленной в домашние брюки рубашке. Увидев на пороге неизвестного, Зимушкин удивленно осмотрел его с ног до головы.
- Вы кто?
- Я, собственно… - Ганиев несколько замялся, соображая, как лучше представиться, чтобы Зимушкин не закрыл дверь перед самым его носом. - Я подполковник Ганиев, вам должен был звонить обо мне Виктор Смушковец.
- Виктор? - наморщил лоб, вспоминая, Зимушкин. - Не помню. По-моему, не звонил. Впрочем, проходите, раз вы от Виктора.
Зимушкин отставил в сторону руку с бутылкой, приглашая Ганиева войти, и закрыл за ним дверь.
- Пива хотите? - предложил Зимушкин. - У меня другого просто ничего не осталось.
- Нет, спасибо, - слегка поморщился Ганиев, проходя в комнату вслед за хозяином.
Они удобно устроились в креслах, Зимушкин даже позволил себе поджать под себя одну ногу. Приставил горлышко бутылки к губам, сделал несколько глотков.
- Итак, чем могу служить?
Ганиев с интересом осматривал комнату Зимушкина и не без разочарования отметил про себя, что не было здесь никаких особых новорусских прибамбасов. Впрочем, возможно, еще не успел их приобрести, а может и вовсе не собирался: новые русские тоже разные бывают.
- Владимир Сергеевич, меня привело к вам одно дело, о котором я бы не хотел разговаривать в своем кабинете. Я очень уважаю вашего зятя, Виктора Смушковца, поэтому и решил предупредить вас.
- Предупредить? О чем? - удивился Зимушкин. - Я не делаю ничего такого, что могло бы привлечь внимание вашего ведомства.
- Увы, это вам так кажется. Вы уже сделали это, Владимир Сергеевич.
- Я? Сделал? - еще больше удивился Зимушкин. - И что же такое я сделал, что вы об этом не хотите даже разговаривать со мной в своем кабинете? Замочил кое-кого спьяну и сам этого не заметил?…
- Хуже.
- Хуже? Что может быть хуже мочилова?
- Вы провели незаконную сделку, укрыв от налогов приличную сумму.
- Ах, вы все об этом… Ну, так я же уже разговаривал по этому поводу с одним налоговым полицейским, все ему объяснил… - Зимушкин вдруг просветлел лицом и улыбнулся. - Кстати, знаете, где теперь этот налоговый полицейский работает?
Ганиев понял, что речь идет об Иванове. Честно говоря, ему было интересно узнать, куда подевался майор, ведь он с ним не виделся уже несколько месяцев – после того, как тот приходил трудоустраиваться в ГУВД, они и потеряли связь. Ганиев молча вопросительно посмотрел на Зимушкина в ожидании ответа и Зимушкин понял это.
- Он работает юрисконсультом в ЗАО "Русич", то есть в моей фирме. Представляете?
Зимушкин захохотал и снова приложился к бутылке. Ганиеву неприятно было услышать это, но, с другой стороны, особого выбора у Иванова не было: и в самом деле, не идти же отцу семейства на пятом десятке лет работать в милицию за три тысячи в месяц. У Зимушкина, разумеется, зарплаты не сопоставимые с милицейскими. Но неприятно это было услышать Ганиеву еще и потому, что то дело, по которому он и пришел сюда, начинал расследовать как раз Иванов, значит, он знает все его тонкости и подскажет своему нынешнему шефу, как выкрутиться. Теперь Ганиеву, чтобы выиграть дело и время, остается только одно – блефовать. Блефовать по-крупному и серьезно. Иначе ему здесь нечего делать.
- Вы зря думаете, Зимушкин, что это дело закрыто. Его передали нам, в управление по борьбе с экономическими преступлениями, и разработка его идет очень интенсивно. Следователь выезжал даже к мэру и задал ему несколько вопросов, касающихся вашего контракта с Череповцом. И если вы думаете, что мэр возьмет вас под свое покровительство, то ошибаетесь. У него на носу выборы, и он не станет пачкаться ради вас.
- И вы пришли ко мне специально для того, чтобы рассказать все это мне? - посерьезнел Зимушкин. - Зачем вам это нужно?
- Я же вам сказал – ради моего друга Смушковца. Ведь если его родственника обвинят в криминале, то и на карьере Виктора можно положить крест.
Зимушкин встал, поставил пустую бутылку на журнальный столик и взял в руку телефонную трубку. Снова сел в кресло и начал набирать номер.
- Если вы звоните Смушковцу, то совершенно напрасно, - предупредил Ганиев. - Его сейчас лучше вообще не трогать. Поскольку он и так из-за вас вляпался в дерьмо, и находится под колпаком у Управления собственной безопасности ГУВД.
- В какое-такое дерьмо и под каким-таким колпаком? - Зимушкин нажал на кнопку отбоя и настороженно посмотрел на подполковника.
- Все очень просто, - давил на Зимушкина Ганиев. - По вашей просьбе Виктор подделал паспорт одной особе, а это уже состав преступления, как вы понимаете.
Ганиев блефовал уверенно, но все же волновался так, что даже пот выступил на висках и верхней губе. Он достал носовой платок из кармана брюк и вытерся, при этом продолжая наблюдать за реакцией Зимушкина. Тот побледнел, кончики пальцев задрожали. Затем просто обмяк и совершенно безразлично махнул рукой.
- Какое все это имеет значение? Это все фуфло в сравнении с тем, что я потерял любимого человека.
Ганиев понял, что попал в цель. Потеря жены для Зимушкина оказалась значимее, чем неприятности с его бизнесом (которых, впрочем, пока и не было). Значит, можно додавливать до конца.
- Я именно тот человек, который может тебе помочь, Володя, - незаметно переходя на "ты", продолжил Ганиев.
- Что значит, помочь? Ты что мне жену вернешь, что ли?
- Нет, жену я тебе не верну. Это удел ворожей и целительниц. А вот выпутаться из уголовщины, то есть попросту замять твое уголовное дело, это в моих силах.
- Я не понял, что на меня открыли уголовное дело?
- Так о чем же я тебе толкую здесь битый час?
- Ты хочешь мне сказать, что в моем череповецком контракте есть криминал?
- Именно!
- Ложь!
- Не скажи! У меня есть запись беседы с мэром по этому контракту, где он четко сказал о том, что с его ведома был подписан тайный протокол-приложение…
Зимушкин снова начал набирать номер телефона.
- Ты кому опять звонить собрался, Володя?
- Мэру, конечно!
Ганиев вдруг испугался. У Зимушкина был прямой выход на мэра и если он до него дозвонится и тот ему скажет, что никакой беседы со следователем у него не было, Ганиеву конец.
- Ты что, с ума сошел? - Ганиев вскочил со своего кресла и подбежал к Зимушкину, нажав на кнопку отбоя. - Ты хочешь навредить окончательно и себе, и мэру. Да ведь если он тебя сейчас пошлет, то тебе кранты, ты понимаешь или нет?
Зимушкин задумался и согласился с Ганиевым.
- И что же ты предлагаешь?
- Вот это уже деловой разговор, - Ганиев громко выдохнул, вытер пот ладонью и снова сел. - Я обещаю тебе закрыть твое дело, но ты должен пойти мне навстречу.
Ганиев замолчал и посмотрел на Зимушкина, тот поднял глаза на собеседника.
- Говори.
- Ты продашь одну или две своих акции.
У Зимушкина от удивления даже глаза округлились. Но сопротивляться абсолютно не было сил. Сказал, лишь бы только ответить:
- У тебя денег не хватит даже на одну мою акцию.
- Так а на хрена мне твои акции нужны. Что я с ними буду делать? На погоны обменяю? Ни в жизнь. Я же не бизнес-мент, я просто мент.
Зимушкин еще больше удивился. Но Ганиев четко вел игру. Он сейчас не только блефовал, но и занимался элементарной подставой – он хотел натравить Зимушкина на Далакяна. Это сейчас Зимушкину все по барабану, но когда он придет в себя, то между ним и Далакяном начнется война. И еще не известно, кто окажется в ней победителем.
- Акции ты свои продашь некоему Далакяну Грише Хореновичу. Вот тебе лист бумаги и ручка. Пиши, - Ганиев вынул из своей папки бумагу и ручку и положил все это на журнальный столик перед Зимушкиным.
- Далакяну? А ты кто?.. Какое ты имеешь отношение к Грише?
Ганиев хмыкнул.
- Ты думаешь, как Грише удается ускользать из рук правосудия? Он же не факир какой-нибудь и волшебник. Когда в тебя стреляли из машины, которая числилась в угоне, помнишь?
- Естественно!
- А Грише ничего не было, хотя стреляли его люди, правильно?
- Ну!
- Что ну! Не догадываешься, почему?
- А-а! - наконец воскликнул Зимушкин, улыбнувшись. - Ты его крышуешь.
- А то! - хмыкнул Ганиев.
Но Зимушкин откинулся на спинку кресла и отодвинулся от стола.
- Нет, Грише я продавать свои акции не буду.
- Дурак! Как же ты не поймешь. У тебя сейчас выхода нет: на тебе висит уголовное дело. Если его раскрутят по полной, весь твой бизнес вылетит в трубу. Ты останешься нищим. А если ты продашь Грише хоть одну акцию, я дело закрою, а с Гришей разберусь сам.
Ганиев вдруг почувствовал, что Зимушкин в упор смотрит на него. Подполковник вздрогнул, но глаз не отвел, выдержал взгляд до конца.
- Хрен с вами!
Зимушкин снова придвинулся к журнальному столику, взял ручку и начал писать.
- Как ты говоришь его по отчеству: Григорий Хренович?
- Нет, нет! Не Григорий. По паспорту он Гриша.
- Как Гриша.
- Ну, так. Это же армяне. Помнишь, в свое время штангист был такой Юрик Варданян. Так вот, по паспорту он именно Юрик, а не Юрий. Вот и Далакян тоже Гриша, а отчество у него Хо-ре-но-вич.
Зимушкин начал писать. Ганиев встал, подошел к нему и стал диктовать. Ганиев был доволен. Визит к Зимушкину был не напрасным.
39.
Ранним утром Надежда проснулась в прекрасном расположении духа. Она была дома. Здесь прошло ее детство, юность, здесь жили ее родители и подруги. Она даже забыла на время о Зимушкине. Он казался ей всего лишь прекрасным видением, не больше. Принцем из сказки. А жизнь – вот она, во всей своей красе. Она работала, как и прежде, дома и на ферме. Только сейчас, после полугодового перерыва, уже не ощущала того порыва, да и уставала быстрее.
Надежда встала, надела свое старое, белое в красный горошек, платье (при этом почувствовала, как оно стало ей тесноватым – немного поправилась, но согнать вес она собиралась довольно быстро) и вышла во двор. Родители и сестры разошлись на рабочие места (кто в поле, кто на ферму, а Варвара уехала в город, где работала продавщицей в магазине) и Надежда вспомнила, что мама с вечера просила ее задать корм свиньям да покормить кур. Корову же выгнал на пастбище Сергей.
Она взяла приготовленный с вечера бидон с объедками и вошла в хлев. Увидев ее, радостно захрюкали три свиньи и один боров.
- Проголодались, мои хорошие? - заговорила с ними Надежда. - Сейчас я вас покормлю.
Надежда склонилась над корытом и начала сыпать в него корм. В это время незаметно для нее, неслышно передвигаясь, вошел в хлев Константин, муж Варвары. Подкравшись к ней сзади, он резким жестом сунул свою огромную лапищу Надежде под платье, бесстыже задрав его и поглаживая оголившиеся ее ягодицы. Надежда от неожиданности вскрикнула и отпрянула в сторону, резко развернувшись лицом к нежданному гостю и одновременно оправляя платье.
- Ты, блин, чего свои лапы распускаешь? - крикнула она. - Сейчас как дам этим горшком по твоей дурной башке.
- Ох, ох, ох, захарахорилась! - загоготал Константин, поигрывая в воздухе своими большими ладонями и снова приближаясь к Надежде.
- Ты что, не понял? Или думаешь, что я шучу? Я все Варваре расскажу.
Она отступала назад, удерживая в руках бидон с остатками пищи. Константин, похотливо ухмыляясь, наступал на нее.
- Не прикидывайся девственницей. Забыла, что ль, наши утехи? А за Варьку не боись, меня и на нее хва…
Договорить он не успел, поскольку Надежда, изловчившись, выплеснула в лицо Константину остатки свиного корма.
- Во, сука! - ошарашенно остановился он, обтираясь. - Я тебе боров, что ли, чтоб его жратвой мне в харю бросаться?
- Именно, боров и есть!
Надежда остановилась. Дальше отступать было некуда – за спиной у нее была копна оставшегося с зимы сена, чуть сбоку поленница. Константин утерся рукой, сплюнул частицы еды, попавшие в рот, и вдруг бросился на Надежду. Та не успела увернуться и упала спиной в сено, Константин сразу оказался на ней сверху.
- Уйди, ирод! Сейчас закричу, - Надежда пыталась вырваться.
- И кто ж тебя здесь услышит? - загоготал Константин, задирая ее платье и расстегивая свои штаны.
Она чувствовала, что силы покидают ее. От этого ей стало стыдно. Слезы брызнули из ее глаз. Она вдруг вспомнила, как доктор Винтер сообщил ей о выкидыше, и поняла, что забеременела она тогда именно от Константина. Ей было стыдно и чувство вины перед Варварой у нее долго не проходило, но тогда она сама пошла на интимную близость с мужем сестры от собственной безысходности. Николай, ее муж, был бесплодным, а детей иметь хотелось. Возможно, это и к лучшему, что бесплодный, – какие дети могли родиться от алкоголика. А Константин – мужик видный, первый парень на деревне. Не одна баба сохла по нему. Но то было тогда! Сейчас же ситуация совсем иная. Сейчас у нее есть муж… Она едва не поперхнулась… Даже два мужа. Один законный, другой – любимый.
Она водила руками по полу, пытаясь нащупать хоть что-то, чем можно было бы отбиться от Константина. А он уже добился своего и с диким повизгиванием начал покачиваться туда-сюда.
- Ну, вот видишь. Тебе же хорошо, правда?
Надежда слегка подалась вперед и, о счастье, ее рука нащупала полено. Она пыталась придвинуть его поближе к себе и, одновременно, отвлекая внимание Константина, заговорила с ним.
- Сволочь ты, Костя. Неужели тебе Варьки мало?
- Мало! Мы, Полетаевы, в неволе не размножаемся, - снова загоготал Константин, продолжая повизгивать от удовольствия.
- Значит, Сашок у тебя приблудный? - спросила Надежда, довольная тем, что, наконец-то, полено оказалось в ее руке.
- Чего-о?! - приподнялся на руках Константин.
Этим как раз и воспользовалась Надежда, со всего маху ударив насильника поленом по голове. У того искры из глаз посыпались. Он схватился за голову и перевернулся на спину.
- Ой, больно! Ты что же, сука, сделала?
Надежда быстро вскочила на ноги, отряхнула платье одной рукой, в другой продолжая держать полено. Постояла несколько секунд в раздумье, а затем размахнулась и бросила полено прямо Константину между ног.
- А-а-а! - завопил тот, словно боров, которого режут.
Надежда выбежала во двор, а затем на улицу.
А в это время на краю деревни появился щуплый, худосочный мужичонка, явно навеселе, ибо ноги его частенько заплетались. Увидев его, старик с козлиной бородкой закричал:
- Привет, Николаша!
- А-а, дядь Сеня! Рад приветствовать.
- Где ж это ты так, мил человек, с утра набрался-то?
- Так это, радость у меня, - развел руки в стороны Николай Свинцов. - Жена нашлася.
40.
Зимушкин сидел в своем кабинете за компьютером и, отрешенный от мира, играл в компьютерную игру. На столе перед ним стояла бутылка коньяка и рюмка. Он с трудом заставлял себя последние дни приезжать в офис. На этом настояла Юлия. Она боялась, как бы Зимушкин чего с собой не сделал, сидя дома один. Она позвонила Фесенко и потребовала у того приставить к Зимушкину телохранителя. Впрочем, Фесенко и сам это понял. А еще он понял, что сейчас шефу лучше не давать на подпись никаких важных документов. Для того, чтобы развалить фирму вполне достаточно уже того, что он, по сути, передал в управление акции Далакяну, да буквально вчера подмахнул, не глядя, один контракт. Слава богу, в самый последний момент он попал в руки Фесенко. Тот даже за голову схватился: от такого контракта не только прибыли не будет, но пойдут убытки в виде неустойки в случае наступления штрафных санкций. А они обязательно наступят, поскольку условия контракта заведомо трудно выполнимы. Иванов по своим каналам выяснил, что за этим контрактом стоит Гриша Далакян и доложил об этом Фесенко. Именно это и спасло фирму. А тут еще завтрашняя встреча с мэром. Бойцов с профессором Пятиным добились прекрасного результата со своими секретными замками, Зимушкин вышел на мэра. Если удастся его убедить в том, что такие замки можно ставить во вновь возводимых домах, а также, в качестве противоугонных систем на все автомобили мэрии, это же миллионный госзаказ. Именно в этом и должны завтра убедить мэра Зимушкин с профессором.
Фесенко взял у Иванова этот убыточный контракт и пошел разбираться к Зимушкину. А тот в этот самый момент осушил очередную рюмку.
- А, Геныч! Проходи. Выпить хочешь?
- Послушай, Вова, - Фесенко подошел к столу и бросил на него контракт. - Скажи мне честно, я тебя, как заместитель и партнер, устраиваю?
- О чем речь, Геныч? - Зимушкин даже не взглянул на Фесенко, а продолжал водить курсором по дисплею, играя в тетрис.
- Я тебе друг?
- Слушай, чё ты пристал? Чё те надо? - плаксиво произнес Зимушкин.
- Короче говоря, или ты отзываешь свою подпись с этого контракта и прекращаешь дурью маяться, или я подаю заявление об увольнении.
- Геныч, пошел на хрен! Не утомляй меня, а? - Зимушкин снова потянулся к бутылке.
- Ну, вот что, Вова, - Фесенко подошел к Зимушкину и отодвинул кресло от стола, став между компьютером и креслом и одновременно отодвинув подальше бутылку. - Слушай сюда. Или ты берешь себя в руки, или ты окончательно превратишься в тряпку, об которую будут вытирать ноги всякие там Горловы и Далакяны. Ты хочешь, чтобы Надежда вернулась, так? Говоришь, что любишь ее? А кой хрен ты ее любишь, если ее нет всего неделю, а ты уже раскис, и ничего не сделал, чтобы ее вернуть. А теперь представь, завтра она вернется к тебе, и что увидит? Она знает Зимушкина деловым, крутым парнем, трезвым и сильным. А увидит кого? Желеобразную массу с опухшей мордой, которой все по барабану? Да она тут же снова убежит, и уже навсегда.
Фесенко заметил, как в уголках глаз Зимушкина сверкнули огоньки. Кажется, он добился, чего хотел.
- Ты думаешь, она вернется, Геныч? - все еще вяло спросил Зимушкин.
- А то нет! Пойми, чудак, бабская натура такая. Ну, обидел ты ее, лишил, можно сказать, прошлого, родных. Ну, психанула, убежала. Бабы – это же кошки, которые гуляют сами по себе. Но, заметь, гулять-то они гуляют, но возвращаются всегда в тот дом, откуда ушли, и где им было уютно.
- Ты думаешь, ей у меня было уютно?
- А то нет! Не думаю, что тот мужик, к кому она сбежала, так носит ее на руках, как ты носил. Небось, сразу на нее хомут надел и в поле пахать отправил. Ты же теперь знаешь, из какой семьи она вышла.
- Ай, какой же я дурак, Геныч! - Зимушкин стукнул себя кулаком по лбу и уткнулся лицом в живот Фесенко. - Совсем раскис. Ты меня ненавидишь, Геныч?
Зимушкин чуть отстранился от своего зама и заискивающе глянул снизу вверх в его глаза.
- Чудак-человек, - хмыкнул Фесенко. - Я тебе что, баба или педик какой, что должен любить тебя или ненавидеть? Хоть ты и мой друг, но ты мой шеф. И я просто зашел к тебе напомнить, что у нас с тобой завтра встреча с мэром по очень важному для нашей фирмы вопросу.
- Правда? Сегодня какое число?
- Двадцать первое.
- Точно! - Зимушкин пробежал пальцем по открытому еженедельнику. - Двадцать второго мы встречаемся с мэром. - Профессору Пятину сообщили?
- Конечно! - Фесенко облегченно выдохнул.
Кажется, Зимушкин начал приходить в себя. Он провел рукой по небритому подбородку и снова снизу вверх глянул на Фесенко.
- А что, морда, и правда, здорово опухла?
- Ничего, побреешься, помажешься. Сойдет.
Фесенко собрался было уйти, но глаз его вновь упал на лежавшие на столе бумаги.
- Да, шеф, а что делать с этим дурацким контрактом? - Фесенко кивнул на стол и Зимушкин последовал за его взглядом.
- Скажи Галке, пусть его в сортир отнесет, в качестве подтирки.
- Ну, уж нет! - засмеялся Фесенко. - У меня задница слишком нежная, чтоб такой жесткой бумагой подтираться.
Грянул дружный смех. Зимушкин полностью взял себя в руки. Хандра закончилась.
41.
- Ой, дура ты, Лидка, коль от такого счастья своего сбежала, - сказала Варвара.
- Ты же, как у Христа за пазухой, жила. Чего тебе еще нужно? - поддержала старшую сестру Людмила.
- Да не по-людски это как-то. Я же теперь, получается, двоеженка… или как это сказать, даже не знаю.
- Ага, а постоянно по морде от мужика получать – это по-людски? - хмыкнула Людмила.
- Да плюнь ты на своего Кольку, - вспылила Варвара. - Гони его на хрен, алкаша дебильного, который даже дитя бабе сделать не может. На развод подай, коли тебе хочется по-людски, в конце концов. Ладно, мы, судьба у нас, видать, такая – всю жизнь в навозе. Хоть тебе повезло, а ты… Дура, одним словом.
Сестры купались в реке. Никого рядом не было и они наслаждались спокойствием… Впрочем, нет! Один человек еще все-таки был на берегу, но, до поры до времени, прятался в кустах.
Это был Виктор Смушковец. Он решил проверить свои предположения и не ошибся. Вернувшаяся к Надежде память совершенно естественно привела ее на родину, в родительский дом. Виктор, опять же, не говоря никому, решил поговорить с Надеждой один на один и убедить ее вернуться.
- Дитя бабе сделать может и мужик со стороны. Дело не хитрое, для этого муж не обязателен, - сказала Людмила.
- Да что вы глупости говорите, девчонки, - обиделась Надежда. - Я когда замуж за Николая выходила, я ж любила его. Да и он был парень, хоть куда. Вспомните. А сейчас… Мне его просто жалко.
- Ладно тебе на жалость бить, - махнула рукой Варвара и пошла к берегу. Сестры потянулись за ней. - Мне моего Костю, вон, тоже жалко. Ходит уже два дня инвалидом. Яйца опухли, ноги соединить не может. Днем я его жалею, а вечером, как разденется, как гляну на него – ржачка нападает, удержаться не могу.
Варвара тут же и расхохоталась. Сестры тоже прыснули от смеха.
- Кто ж его так приголубил? - сквозь смех, вытираясь полотенцем, спросила Людмила.
- Не знаю! Говорит, что дрова рубил родителям и одно полено отлетело прямо ему промеж ног.
- Умное полено, видать, знает, куда метить нужно, - Людмила еще громче рассмеялась.
- Да вот и я думаю, про полено выдумывает мой Костя, - Варвара посерьезнела, бросила полотенце на траву и стала надевать платье.
- Да нет, про полено он не выдумал, - вдруг сказала Надежда. - А вот родители в этой истории ни при чем.
- А ты почем знаешь? - удивилась Варвара.
- Так это я его поленом и долбанула между ног, когда он ко мне под платье своим хреном залез.
- Серьезно, что ли? - посмотрела Варвара на сестру.
- Серьезней не бывает. Изнасиловал он меня.
- Я ему, кобелю, покажу, как к сестрам моим под юбки заглядывать.
Все трое уже оделись и не спеша пошли по тропинке к деревне. Вдруг Варвара остановилась и придержала за руку Надежду.
- Но ты тоже, Лид, думай, что делаешь. Чай, не чужой мужик-то. Ты же мне его импотентом сделаешь. А я еще баба молодая.
И тут она снова улыбнулась, махнула рукой и пошла вперед.
- Хотя… Второго ребенка он мне уже сделал, и хватит, пожалуй.
- Ты что, беременная? - спросила Людмила.
- Точно не уверена, но уже месячная задержка.
- Ты даешь! Сходила бы в женскую консультацию.
- А смысл? Туда нужно ходить молоденьким, кто в первый раз…
- Знаете, девчонки, я тоже беременна. На третьем месяце уже, - негромко сказала Надежда, опустив глаза.
- Ты-ы-ы? - удивленно протянула Варвара. - От него?
- От принца? - уточнила Людмила.
- От кого же еще, - хмыкнула Надежда.
- Поздравляем, Лидка! Молодец! И на кой ляд тогда тебе нужен твой Свинцов? - хором произнесли обе старшие сестры.
В этот момент Виктор решил открыться. Он уже несколько минут крался за девушками, но деревья и кустарники заканчивались. Далее, до самой деревни, было открытое поле. Виктор вышел на тропинку позади сестер и позвал:
- Надя! Можно тебя?
Надежда вздрогнула и остановилась. Остальные остановились тоже и все трое повернулись назад.
- Надя? Это он кого? - спросила Людмила.
- Обознался, возможно, - пожала плечами Варвара.
К счастью для Виктора, сестры не узнали его, что и не мудрено: когда он навестил их родительский дом, Виктор был в милицейской форме, сейчас же – в штатском.
- Девчонки, вы идите. Я немного задержусь, - явно смутилась Надежда и, к немалому удивлению сестер, пошла навстречу мужчине.
- Лид, ты его знаешь? Это кто? - спросила Варвара. - Не твой ли принц, случаем?
- Нет, нет, это не он. Я вам потом все расскажу, - махнула рукой на прощание Надежда.
Обе сестры недовольно хмыкнули и, не спеша, продолжили свой путь, изредка оглядываясь. А Надежда робко приближалась к Виктору. Сердце ее учащенно забилось, кровь прилила к голове. Она готова была расплакаться, но с трудом удержала себя в руках. Видимо, свежий воздух с реки действовал на организм успокаивающе.
- Виктор, ты… один? - спросила она, подойдя и осматриваясь по сторонам.
- Один, один. Владимир даже не знает, что я поехал к тебе. Он даже не в курсе, что я знаю твой адрес, а то бы опередил меня.
- Странные вы люди, как я погляжу, - удивленно покачала головой Надежда. - Вроде бы и родственники, а все что-то скрываете друг от друга, темните, даже о похождениях друг друга узнаете в последний момент. Для меня это странно.
- Извини, такие уж мы, - развел руками Виктор и улыбнулся.
- Как там Володя?
Надежду все одолевало любопытство: раз Виктор все время шел за ними, слышал ли он, как она призналась сестрам в том, что беременна? Спросить его об этом напрямую она стеснялась, а сам он, конечно же, в этом никогда не признается.
- Плохо ему. Без тебя он даже пить начал. Я знаю его… лет восемь. Ну, он нормальный мужик. Конечно, по праздникам там, или по случаю всегда выпьет. А тут, понимаешь, как ты исчезла – каждый день пьет. Боюсь я за него. И Юля переживает, боится, как бы чего не сделал с собой. Потому и приехал сюда.
Надежда слушала, опустив глаза и разглядывая туфли Виктора и землю под его ногами. Затем тихо, не поднимая глаз, вздохнула и произнесла:
- Зря приехал. Не вернусь я к нему.
- Ты бы знала, Надя, как он тебя любит. Я никогда не верил… в такую любовь.
Надежда наконец подняла голову, подошла к Виктору поближе, положила ему руки на плечи, заглянула в глаза.
- Я тоже люблю… любила Володю и благодарна ему за то, что он подарил мне полгода счастья. Но я очень не люблю, когда меня так жестоко обманывают. Ведь он хотел лишить меня моего прошлого, моих родителей, сестер и брата, моей родины, наконец, вот этой маленькой деревушки, в которой я родилась и прожила много лет.
- Да не обманывал он тебя! - жестко произнес Виктор и слегка отстранился, освобождаясь от Надиных объятий. - Ну откуда он мог знать о твоем прошлом и о твоей деревушке, сама подумай. Он впервые тебя увидел в тот злосчастный момент, когда наехал на тебя. При тебе и было-то всего одно удостоверение…
- А ты?
- Что я? - опешил Виктор.
- Ты, сотрудник милиции, тоже ничего не знал?
- От… японский бог, - выругался Смушковец. - Ну почему вы все думаете, что милиция знает поголовно всех жителей своей страны, что вся страна у нас под колпаком? Это глубокое заблуждение. Да, у нас есть банк данных, картотека, но только на тех людей, которые хоть раз засветились на ниве преступлений. Все же остальные, ничем не запятнанные, могут вполне спать спокойно: кроме данных в паспортных столах, о них в милиции ничего не известно. И слава богу!
- Да, но ты же узнал мой адрес и беседовал с моими родителями. Они мне сами рассказывали, как к ним приезжал какой-то милиционер из области.
- Правильно! Это я приезжал. Потому что во все отделения милиции области пришла на тебя ориентировка: ушла из дома и не вернулась, приметы такие-то…
- А почему ты мне и после этого ничего не сказал?
Тут Виктор замялся. Что он мог ответить? В этот миг зазвонил мобильный телефон.
- Ч-черт! Напридумывали этих сотовых телефонов, - Смушковец даже вздрогнул от неожиданности и полез за трубкой в карман. - Нигде теперь ни от кого не спрячешься… Погоди маленько, Надя. Алло!
- Виктор Петрович? Здравия желаю, это Кононов, - раздался голос на другом конце.
- Ну, привет. И что дальше?
- Вы где находитесь, товарищ майор?
- Далече нахожусь, Кононов. Но от тебя, видать, не спрячешься.
- Не, от меня точно не спрячетесь. Я все ваши места знаю, - загоготал Кононов.
- Короче, Кононов! У меня, во-первых, важный разговор, во-вторых, денежки тикают.
- Виноват, Петрович! Генерал тут все управление на уши поставил. Срочно всех требует к себе.
- А что случилось? - встревожился Смушковец.
- Убийство у нас.
- С каких это пор, Кононов, мы с тобой в убойном отделе работаем.
- Все гораздо серьезней, Петрович. Депутата Госдумы нашего замочили.
- Бойко, что ли?
- Так точно!
- Так, ладно! - Смушковец виновато посмотрел на Надежду, затем на часы, почесал затылок свободной рукой, что-то прикинул в уме. - Слушай, Степа! Я действительно далече от города. Раньше, чем через два часа не смогу приехать. Скажи генералу… ну, не смог меня найти… на задании, мол, где-то… Ну, придумай сам что-нибудь, Кононов, ты же можешь.
- Ладно! Но тебе это будет дорого стоить, Петрович.
- Ничего, сочтемся.
Смушковец отключил телефон, положил его в карман и поднял глаза на Надежду.
- Депутата Госдумы убили. Генерал всех требует на совещание… Ничего, один раз без Смушковца обойдутся… Извини, Надя, ты о чем-то меня спросила?
- Спросила. Спросила, почему ты после визита к моим мне об этом ничего не сказал?
Виктор буквально на секунду задумался и решил не темнить и сказать правду. Сейчас-то чего ходить вокруг да около?
- Знаешь, Надя. Прости меня, но я не хотел разрушать счастье Вовкино. Да и твое тоже. Я же видел, как вам хорошо вдвоем.
- Но ты же милиционер!
- Это я во-вторых милиционер. А во-первых – просто человек, с сердцем, эмоциями и чувствами.
Они помолчали немного, неспешно направившись в сторону деревни. Затем Надежда снова спросила:
- Скажи мне, Витя, милиционер во-вторых, как с точки зрения милиции следует меня называть? Ведь я на вполне законных основаниях, со штампом в паспортах, имею двух официальных мужей.
- Стоп, стоп, стоп! - Виктор выпятил губы и замахал рукой. - Давай здесь сразу расставим точки над "i". Ты сейчас говоришь о ком: о Свинцовой Лидии Андреевне, или о Зимушкиной Надежде Владимировне?
Этот вопрос поставил Надежду в тупик. Она задумалась.
- Вот видишь! Ты сама себе и ответила. Да, для юриспруденции это уникальный случай. Но с медицинской точки зрения здесь все оправданно. У человека была амнезия, полная отключка памяти. Но даже в больнице не может лежать человек – инкогнито, его нужно зарегистрировать. Не говоря уже о том, что тебе невозможно было бы просто жить без имени-фамилии. Особенно в нашей, полностью забюрократизированной стране. Поэтому вполне логично, что человек, доставивший тебя в больницу, записал твои данные по своему разумению.
- Да, но этот человек сбил меня на своей машине.
- Девочка моя милая, так кто ж тебя заставлял перебегать дорогу в неположенном месте, да еще и не убедившись при этом в том, что дорога свободна. Машина, в любом случае, передвигается гораздо быстрее человека. И, во-вторых, это как раз был именно тот случай, когда в происшествии виноват пешеход, а не водитель. Так что никакого наказания, кроме морального, разумеется, даже в случае суда над ним, Зимушкин не понес бы.
Надежда удивленно глянула на Смушковца. Открыла рот, желая то ли возразить, то ли задать очередной вопрос, но не стала этого делать.
- Теперь же вернусь к предыдущей мысли, - после некоторой паузы продолжил Виктор. - Так вот, с точки зрения закона к тебе нет вообще никаких вопросов, поскольку одна ты – Свинцова – замужем за Свинцовым, а другая ты – Зимушкина – замужем за Зимушкиным. А вот с точки зрения психиатрии, - улыбнулся Виктор, - не знаю. Предполагаю, что здесь речь можно вести о некоем раздвоении личности.
- Да ну тебя, - отмахнулась Надежда. - Скажешь тоже: раздвоение личности. Что я, шиза какая, по-твоему?
- Надя, так что мне Вовке-то сказать? Ведь мается мужик. Даже бизнес свой забросил. А знаешь, сколько желающих ухватить этот лакомый кусочек?
- Не знаю, Витя. Я тебе честно сказала вначале: я не хотела к нему возвращаться. А теперь не знаю. Подумаю… Пойдем к нам. Я тебя хоть накормлю, да с родными еще раз познакомлю, уже в другом качестве.
- Нет, спасибо! Поеду я. Ты же слышала, звонил мне мой подчиненный, генерал меня разыскивает. Жаль, что мне так и не удалось тебя убедить.
Они взглянули еще раз друг на друга и разошлись в разные стороны: Надежда домой, Виктор к машине, оставленной на краю деревни.
42.
Зимушкин остался очень довольным встречей с мэром. Придя на следующий день на работу, он пригласил к себе в кабинет Фесенко, Вольского и Иванова.
- Друзья мои, я собрал вас для того, чтобы сообщить вам преприятнейшее известие, - Зимушкин загадочно улыбнулся и сделал паузу.
- К нам уже не едет ревизор? - закончил мысль шефа Фесенко и указал пальцем на Иванова.
Вольский с Фесенко улыбнулись, а Иванов нахмурился и, явно недовольный шуткой, опустил глаза вниз, рассматривая крышку стола. Зимушкин обвел взглядом всю бригаду и решил заступиться за бывшего майора.
- Ты мне, Геныч, юриста не трогай. Он нам еще пригодится. И уже сегодня.
Фесенко, извиняясь, приподнял руки вверх и лукаво посмотрел на Зимушкина.
- Ты сам виноват, шеф. Зачем так интригуешь.
Фесенко был доволен тем, что Зимушкин полностью привел себя в чувство и стал круто брать вверх.
- Известие мое заключается в том, что у нас с мэром состоялась очень хорошая беседа, - уже серьезно продолжил Зимушкин. - Молодцом оказался и профессор Юрий Михайлович Пятин, сумевший убедить Рыбина в необходимости госзаказа на его замки с секретом. Мэр попросил представить бизнес-план нового проекта и вам, господа, - обратился Зимушкин к Фесенко с Вольским, я даю на это всего два дня. Связывайтесь с профессором, берите в помощь Бойцова, толковый инженер в проекте не помешает. Да и вообще, если бы не Жорик, мы бы о профессоре Пятине никогда бы и не узнали. Короче говоря, если мэра устроит наш бизнес-план, к нам пойдет госзаказ на установку замков повышенной секретности в новостройках города, а это, друзья мои, не только большие деньги, но и работа на многие годы. К тому же, Пятин, мне кажется, убедил мэра попробовать свой противоугонный ЮМП на автомобилях администрации. И здесь тоже что-то может выгореть.
- Не перейдем ли мы, тем самым, дорогу Скобцеву? - предупредительно спросил Фесенко. - Ты же знаешь, он держит в руках весь противоугонный бизнес.
- Скобцев – не Гриша Далакян, - недовольно поморщился Зимушкин. - К тому же, мы дорогу ему не переходим. У нас свои разработки, а у него сплошной импорт. Пусть вкладывает в своих инженеров, тогда посмотрим.
Зимушкин откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и несколько покрутился в кресле из стороны в сторону.
- Знаете, мужики! Я тут давеча пораскинул мозгами и пришел к выводу, что пора уже нам увеличивать капитализацию нашей фирмы.
- Что ты имеешь в виду? - попросил уточнить Вольский.
Фесенко согласно кивнул. Правда, и Зимушкин, и Вольский приняли этот кивок на свой счет. А Иванов в этот момент что-то записал себе в блокнот.
- А для того, чтобы увеличить капитализацию, нам нужно сделать что? - Зимушкин замолчал и обвел взглядом обоих своих директоров – коммерческого и финансового.
- Ну, наверное, объединить активы, - сказал Фесенко.
- Верно, Геныч! А вот как это лучше сделать, пусть покумекает господин Вольский.
- Кеш, покумекаешь? - переспросил Фесенко.
- Конечно, покумекаю, раз шеф просит, - согласно кивнул Вольский. - Я ведь давно уже вдолбил в свою башку одну простую истину, состоящую из двух пунктов: пункт первый – шеф всегда прав; пункт второй – если шеф не прав, смотри пункт первый.
Фесенко хихикнул и поднял согнутую в локте правую руку. А Вольский довольно хлопнул своей ладонью по ладони Фесенко.
- Ну ладно, шутки в сторону, - постучал кончиком карандаша по столу Зимушкин. - На мысль о создании холдинга меня навела как раз беседа с мэром. Знаете, что он мне предложил? Выкупить часть акций из государственного пакета станкостроительного завода.
- Во как! - воскликнул Фесенко.
- А что? Городу нужны деньги. Это нормально, - уточнил Зимушкин.
- Нормально-то нормально, но только сейчас подобные продажи проводятся исключительно аукционным путем, засомневался Вольский. - Чтобы потом судиться не пришлось.
- Ты прав, Иннокентий. И здесь будет обычный аукцион. Комар носа не подточит, - согласился Зимушкин. - Просто мэру не сложно будет сделать так, чтобы приоритет на покупку акций передать нашему холдингу. Для этого нам и нужна капитализация.
- Володя, но нам для этого может не хватить свободных средств, - сказал Вольский.
- Сколько у нас сейчас финансов в обороте?
- Не помню, честно говоря. Не был готов к этому вопросу, – Вольский поморщил лоб в раздумьях. - Что-то порядка двадцати миллионов. Точнее сказать не могу. Ты же заранее не предупредил. Но я готов тебе доложить об этом сегодня же.
- Сделай, пожалуйста, Кеша. В крайнем случае, снимем депозиты у Рабера, кредит возьмем или в нашем банке, или у того же Рабера. Леня не откажет. Он меня все продолжает уговаривать войти в состав акционеров его банка.
- Хорошо, - кивнул Вольский, записав все это на листке бумаги.
- А почему именно нам, Вова? - спросил Фесенко.
- А потому, Геныч, что у нашего мэра через год выборы. Нас он знает, как облупленных. Выразил удовлетворение выполнением контракта с Череповцом, - Зимушкин посмотрел на Иванова. - Знает, что мы чисты перед законом, а других еще нужно перепроверять, чтоб не вляпаться в дерьмо и не дать повод будущим конкурентам на мэрское кресло испачкать его избирательную компанию компроматом. Здесь, друзья мои, чистая политика, замешенная на чистой экономике.
Зимушкин долго думал, стоит ли здесь говорить и о неформальном разговоре с мэром по поводу череповецкого контракта? Решил, что не стоит. Он все-таки еще не полностью доверял Иванову, не как юристу, а как человеку, который и затеял первым расследование по череповецкому контракту, будучи майором налоговой службы. И Зимушкин пока еще не знал, не с его ли подачи приходил к нему подполковник Ганиев, как не знал, естественно, и того, что это именно Ганиев тогда отправил Иванова к Зимушкину с целью вымогательства акций ЗАО "Русич" для Далакяна. Цепочка прослеживалась еще та! Так вот, Зимушкин спросил у мэра, приходил ли к нему кто-нибудь из ГУВД с вопросом по череповецкому контракту? Реакция мэра была однозначной – он впервые об этом слышит. Тогда Владимир и рассказал ему (мэр тоже должен знать, что под него копают) о визите подполковника Ганиева. Рыбин записал эту фамилию и пообещал разобраться с этим делом. Зимушкин воспрял духом, но говорить об этом здесь, на совещании пока не стал.
- А что еще сказал тебе мэр? - поинтересовался Фесенко.
- Да больше, пожалуй, ничего… А, ну как же, на рыбалку пригласил к себе на дачу. Дачка у него в живописном местечке на озере…
- Еще бы, - хмыкнул Вольский.
- Мне потом его помощник сказал, что мэр приглашает к себе порыбачить только особо уважаемых им лично людей.
- Ну, тогда поздравляю! - развел руками и улыбнулся Фесенко. - Вы нам позволите потом, Владимир Сергеевич, после рыбалки, костюмчик ваш почистить?
- Надо подумать над вашим вопросом, - улыбнулся Зимушкин.
- Господа, а можно я вклинюсь в ваш благодушный разговор? - Иванов перевернул назад листок в своем блокноте и посмотрел на Зимушкина. - Я, конечно, тоже присоединяюсь к изложенной Иннокентием истине о том, что шеф всегда прав. Но у меня есть на этот счет кое-какие соображения.
- Мы для этого здесь и собрались, чтобы обмениваться соображениями, - произнес Зимушкин. - Я весь внимание.
- Капитализация – вещь, безусловно, отличная. Любая процветающая фирма, рано или поздно, созревает для этого. Но здесь есть одно маленькое "но", которое, если с ним не бороться, может вырасти в большую проблему.
Зимушкин насторожился. Фесенко с Вольским также удивленно посмотрели на Иванова.
- Если вы помните, Владимир Сергеевич, всего несколько дней назад, будучи не совсем в здравом уме… - Иванов замолчал и прокашлялся. - Точнее, поступая не совсем адекватно, вы имели неосторожность отписать несколько своих акций уже упоминавшемуся здесь Грише Далакяну.
- Ну, было такое, - недовольно буркнул Зимушкин.
- Так вот. Далакян, как владелец акций ЗАО "Русич", также имеет полное право присутствовать сейчас в этом кабинете и участвовать в капитализации фирмы. А также с полным основанием может претендовать на будущие дивиденды.
В кабинете наступила гробовая тишина. Ошарашенный Зимушкин тупо уставился в пол, Вольский с Фесенко, переглянувшись друг с другом, также опустили головы.
- Но из любой ситуации бывает выход, - наконец тихо произнес Зимушкин. - Не может быть, чтобы из этой выхода не было.
- Разумеется, выход есть, - согласился Иванов и тут же поймал на себе умоляющий взгляд шефа. - Даже несколько выходов.
- Ну, не тяни, Степан, - поторопил Иванова Фесенко.
- Выход первый: перерегистрировать фирму, сделав ее правопреемником ЗАО "Русич". Но здесь снова может вмешаться Далакян. Выход второй: открыть дочернюю компанию с перспективой сделать ее в будущем головной. Здесь уже Далакян не помеха. Есть и третий выход – превратить ЗАО в ОАО и выбросить акции "Русича" на рынок. Тут Гриша с одной-единственной акцией, как вы понимаете, не котируется.
- Да, но в таком случае, он получит возможность в свободной продаже купить себе сколько угодно акций, - возразил Вольский.
- А это будет зависеть от концепции ОАО. Можно сделать так, что акции на бирже вроде бы и есть, но их на самом деле нет, - впервые за все время совещания улыбнулся Иванов.
- Ну, спасибо, Степа, успокоил, - выдохнул Зимушкин. - Я вас попрошу подготовить все плюсы и минусы всех вариантов и на следующем совещании мы это обсудим.
- Хорошо! - кивнул Иванов и, помолчав некоторое время, поднял вверх указательный палец правой руки, снова прося слова.
- У вас еще что-то, Степан?
- Да! Есть еще один вариант. Назову его выжидательным.
- Не понял? Это как? - удивился Зимушкин.
- Насколько я знаю, Гриша Далакян заглотил наживку и находится на крючке у органов. А если его арестуют, то, согласно уставу, общее собрание акционеров имеет полное право лишить арестованного всех его акций.
- Вот это новость! - присвистнул Зимушкин. - Если это на самом деле так, тогда я предпочту подождать. А, Геныч?
- Согласен, - кивнул Фесенко.
- Да, Геныч, - щелкнул пальцами Зимушкин. - Знаешь, кого я встретил в мэрии?
- Нет, конечно.
- Ты помнишь, на нашем курсе учился Сашка Дулов?
- Ну да, невысокий такой, с животиком. Он еще потом по партийной линии пошел работать, в райком партии.
- Да, да! С тех пор рост у него остался прежним, зато животяра – я тебе скажу! И знаешь, кем он теперь работает? Попом в нашем городском храме.
- Ни хрена себе! - присвистнул Фесенко.
- Я как увидел его, обалдел. Даже не узнал сразу, если бы он ко мне сам не подошел. Я ему говорю: Дулов, глянь, у тебя же из-под рясы красный партбилет торчит. Он, бедный, сразу не врубился, осматривать себя начал. А затем так пафосно, высокомерно и отвечает: не богохульствуй, Зимушкин. Прямо так, через "о" и сказал: "Не богохульствуй!". И вообще, говорит, я теперь не Дулов, а отец Александр. Меня это разозлило и послал я его: говорю, ну и иди к черту, отец Александр. А он мне, представляете, заявляет: не поминай всуе косматого, не то бог накажет… Тьфу! Скажите мне, мужики, может, я чего не понимаю? Мы живем в двадцать первом веке, еще в школе изучаем физику, химию, астрономию, в космос летаем, с инопланетянами контактируем, новые галактики открываем и вдруг такое средневековье: оказывается, некоторые, причем, не самые глупые люди, все еще верят, что вселенную создал некто, по имени Бог. Как такое может сочетаться с развитием цивилизации, с гибелью малых детей, ни в чем перед богом не провинившихся, а, мужики?
Но мужики предпочли отмолчаться. Впрочем, и Зимушкин не настаивал на ответе.
43.
Надежда впервые за полгода наведалась на свое прежнее место работы – в городской комитет по статистике. Разумеется, ее место было уже занято недавней выпускницей института. А лишних штатных единиц не было. Более того, пришлось даже некоторых сокращать, в свете последних указаний мэра. Рыночная экономика делала свое дело.
Надежда, расстроившись и поплакав, вернулась в квартиру в Большой Стрелке, где ее прилежно ожидал Николай Свинцов: трезвый, гладко выбритый, подстриженный и в чистой рубашке. Он дал слово жене бросить пить и сдувать с нее пылинки, если она к нему вернется. Впрочем, давать подобные обещания он научился уже давно. И хватало ему выдержки месяца на три. Затем все начиналось сызнова. Поэтому Надежда и не особенно ему верила.
Прежде она привыкла полагаться только на саму себя. Но жизнь с Зимушкиным заставила ее расслабиться и в полной мере ощутить себя женщиной. Это-то и выбило почву у нее из-под ног. Теперь первая же неудача чуть не довела ее до истерики: что же делать? На работу нужно устраиваться, поскольку зарплаты сторожа Свинцову вряд ли хватало самому (правда, иногда помогали обильный сбор и сдача бутылок), теперь же их вновь двое. Деньги Зимушкина, которые были у нее в кошельке, заканчивались. Варвара, правда, обещала поговорить с начальством в своем магазине, но работа продавщицей или даже кассиром Надежду не особенно прельщала.
Выруливавшие по Большой Стрелке на белой "Волге" Толян с водителем Димоном, даже не поверили своему счастью: они наконец-то, после долгих поисков нашли ту, которую искали. К удивлению Гриши, его молодая жена ушла от него, едва не сорвав всю операцию. И Далакян был зол не только на своих тупых придурков, но и на самого Зимушкина – не мог удержать девчонку.
- Димон, глянь-ка, глянь вон на ту кралю в мини-юбке, - Толян аж запрыгал от радости и изо рта его, вместе со словами, вылетали брызги от слюны. - Не та ли, кого мы ищем?
Димон поправил очки на переносице и вгляделся в ту девушку, в которую ткнул пальцем Толян.
- Кажись, она, - согласился Димон.
- Да не кажись, а она и есть, - хлопнул Димона по плечу Толян. - Давай тихонько за ней, а я звоню Грише.
Машина медленно поехала вслед за спешившей домой, расстроенной и сегодняшней неудачной попыткой трудоустройства Надеждой. Толян набрал номер телефона.
- Арсен? Это Толян. Папу дай.
- Зачем он тебе? Он занят.
- Слушай, Арсен, у меня срочное сообщение. Это задание папы. Я его выполнил и нужно доложить.
- Говори мне, я передам.
В этот момент Димон резко затормозил: улицу по переходу переходила еле двигавшая ногами старушка. Да и ехать дальше не было необходимости – Надежда (а это была она) вошла в подъезд пятиэтажного дома.
- Ты, блин, охренел, что ли? - выругался Толян, подавшийся вперед от резкой остановки.
- Это ты, наверное, охренел, - вспылил Арсен. - Я же сказал, говори мне, я передам.
- Извини, Арсен, это я не тебе. Тут Димон резко тормознул… Ладно, передай Грише, что я нашел кралю, сидевшую в машине Зимушкина, когда мы по ней пуляли.
В ответ было молчание.
- Алло, алло! Арсен! Ты меня слышишь? Что нам делать?
- Не ори, я не глухой. Будь на связи, я сейчас.
Через пару минут уже Арсен заговорил первым.
- Толян, ты где?
- Я здесь, Арсен.
- Слушай сюда. Доставь ее на дачу Гриши хоть днем, хоть ночью. И чтоб ни один волос с ее головы не упал. Ты меня слышишь?
- Слышу, Арсен, слышу.
- И чтобы на этот раз без пальбы, придурок.
- Да пошел ты! - Толян покраснел и отключил телефон. - Хорошенькое дельце, Димон. Нам с тобой придется дежурить здесь, пока эта краля снова не выйдет.
- Не фига себе! - присвистнул Димон. - А если она до утра спряталась?
- Значит, будем дежурить до утра, придурок. И спать будем по очереди: три часа ты, три часа я. Первым дежуришь ты. Понял?
- Понял, понял, - проворчал Димон. - Я всегда первый там, где хуже всего.
44.
Звонок Гриши застал Зимушкина в ванной. Он решил расслабиться, напустил пены, окунулся в воду по самый подбородок и закрыл глаза. Зимушкину показалось, что он даже задремал. Во всяком случае, неожиданный звонок телефона заставил его даже вздрогнуть.
- Алло!
- Здравствуй, дорогой мой партнер и главный акционер. Гриша беспокоит.
Зимушкина даже передернуло от такого обращения. В который раз он поклялся себе поставить автоответчик на телефоне и не бросаться к трубке сразу после звонка. Впрочем, он все-таки надеялся, что это позвонила Надежда. Виктор рассказал-таки Зимушкину о своей недавней встрече с беглянкой.
- Здравствуй, Гриша. Я тебя слушаю.
- Да нет, дорогой, это я бы хотел тебя послушать.
- И что бы ты хотел от меня услышать?
- Ну, например, как идут дела на нашей с тобой фирме? Я бы хотел посмотреть полугодовой баланс. И потом, мне не понравилось то, что ты не подписал контракт, который я предложил одному своему партнеру. Ведь ты же узнал, что это мой партнер, не правда ли?
Зимушкин поднялся и сел в ванной, свободной рукой вытирая с лица пену.
- Гриша, давай договоримся так: со своими партнерами контракты подписывай ты, а со своими буду подписывать я. Идет?
- Нет, дорогой, не идет. Уж коли ты доверил мне управление своими акциями, то позволь мне и управлять ими наравне с тобой.
- А вот этого, дорогой Гриша, я как раз и не могу тебе позволить. Ты же знаешь. Я тебя уважаю, но на расстоянии. Так же, как и ты меня.
- Охо-хо, - вздохнул Гриша. - Уважение, и даже любовь на расстоянии – это не прилично. Я бы все-таки хотел с тобой встретиться и обсудить все наши дела с глазу на глаз. А?
- Хорошо! Давай завтра.
- Нет, давай сегодня. Приезжай в мой ночной клуб часиков в десять. Расслабимся, поужинаем, в картишки перебросимся. А по ходу и побеседуем. Да, можешь взять с собой и свою красавицу-жену. Аминэ на вечер подружка будет. Договорились?
Зимушкин некоторое время молчал, прикидывая в уме разные варианты. Имел в виду и тот, о котором сообщил Иванов на совещании: наконец-то Далакян оказался под колпаком у органов. Значит, риск не особенно велик. Главное, оттянуть время.
- Хорошо, я согласен.
- Приезжай, дорогой. Я тебя таким ужином накормлю, вах. В обиде не останешься.
Зимушкин собрался быстро. Сунул в карман диктофон (отныне с Гришей он решил общаться только с диктофоном) и ровно в десять был уже в ночном клубе. Управляющий Георгий довел его до отдельной кабинки и там передал с рук на руки Арсену, а тот уже открыл дверь кабинки и пригласил Зимушкина войти внутрь.
Кабинка была небольшая, но уютная. Без окон и без яркого освещения создавалась иллюзия домашнего уюта и теплой, сердечной атмосферы. Посреди стоял довольно большой стол, сервированный по полной программе, вокруг стола – четыре великолепных резных стула с мягким сиденьем. В углу на небольшом столике стоял телефон, рядом со столиком – кресло, сделанное явно на заказ, в одном стиле со стульями. Да еще бар с напитками и шкафчик с посудой. За столом сидел в одиночестве Гриша, с аппетитом поглощая запеченную индейку. Увидев вошедшего Зимушкина, Гриша быстро прожевал кусок мяса, бывший уже во рту, запил его красным вином и жестом указал Зимушкину на стул напротив себя.
- Володя, рад, что ты пришел. Присаживайся, угощайся.
Гриша щелкнул пальцем и Арсен, как заправский официант подошел к Зимушкину, поставил перед ним тарелки, фужер и бокал, налил вино. Гриша сделал едва заметное движение рукой и Арсен тут же вышел.
- Ты один пришел? Или с женой.
- Один, - Зимушкин слегка поморщился. - Надежда плохо себя чувствует, и я разрешил ей остаться дома.
- Ай, какая жалость, - поцокал языком Гриша. - А я хотел еще раз полюбоваться красотой твоей жены.
- Как-нибудь в другой раз.
Зимушкин сидел, не притрагиваясь к еде.
- Ну, что ж поделаешь, - Гриша снова взял в руки индейку. - Ты накладывай себе, Володя, кушай, не стесняйся.
- Не обижайся, Гриша, но я стараюсь на ночь не есть.
- Понятно, понятно! Стараешься вести правильный образ жизни и придерживаться диеты?
- Что-то вроде этого, - улыбнулся Зимушкин и отщипнул от лежавшей рядом кисти виноградинку.
- А я вот, наоборот, если на ночь не поем, заснуть не могу, Гриша вытер руки салфеткой и потянулся к бокалу. - Но вина хоть выпьешь?
- Вина выпью, - кивнул Зимушкин и взял в руку свой бокал.
Они приподняли бокалы, приветствуя друг друга и, смакуя, выпили французское "Божоле".
- Прекрасное вино, - поцокал языком Гриша. - Я могу с ним сравнить только армянский коньяк. А, Володя?
- Да, пожалуй, если учесть, что и армянский коньяк сейчас стали делать тоже французы.
- А, уел, уел, армянина.
Они оба засмеялись.
- Впрочем, перейдем к делу, Володя. Ты не возражаешь?
- Именно ради дела я и приехал сюда.
Гриша отодвинул от себя тарелку с недоеденной индейкой, взял в руки апельсин и нож, стал очищать кожуру. Затем разделил апельсин на дольки, положил перед собой в блюдце и вытер руки о салфетку. Во время разговора он по одной дольке клал себе в рот и, смакуя, глотал.
- Честно говоря, Володя, мне не понравился твой ответ по телефону, когда я просил тебя подготовить отчет по кварталу. Ты же понимаешь, мы с тобой теперь партнеры, компаньоны, так сказать, а с компаньоном так разговаривать нельзя.
- Как разговаривать нельзя? - попросил уточнить Зимушкин.
- Ну, так, как ты… Нагрубил мне, понимаешь. Я же за дело радею. За наше общее дело.
Зимушкин хмыкнул.
- Гриша, не смеши меня. За те две акции, которые пока находятся у тебя в управлении, ты можешь требовать у меня, разве что, отчета в потраченных суммах на канцелярские расходы.
- Зря насмехаешься, Володя. Ты же не глупее меня и прекрасно понимаешь: сегодня у меня две акции, а завтра половина, да еще с процентами. Это же, как говорил Шерлок Холмс, элементарно.
- Какие проценты ты имеешь в виду?
Гриша доел апельсин, снова вытер руки и рот, в очередной раз налил себе и Зимушкину вина и откинулся на спинку стула, самодовольно улыбаясь и разглядывая Зимушкина.
- В покер перекинуться не хочешь, Володя?
- Признаться, нет. Сегодня я не в форме. Да и не в настроении.
- Отчего же не в настроении? На фирме что-нибудь случилось?
- Да нет, на фирме все в порядке.
- А-а! Молодая, красивая женщина, которую ты называл своей женой, покинула тебя?
Зимушкин побагровел. Неужели Гриша следил за ним? Или за ней? С него станется.
- Ты, вот, спросил, какие проценты я имею в виду, - продолжил Далакян, маленькими глотками попивая вино и закинув ногу на ногу. - Видишь ли, Вова. Скрывать не буду. Ты меня очень сильно расстроил, когда влез в мои взаимоотношения с Череповцом…
- Я ни в какие твои взаимоотношения с Череповцом не влезал, и ты это знаешь.
- Не перебивай! - повысил голос Гриша, выпрямившись и поставив фужер на стол. - Я не люблю, когда меня перебивают, не дав закончить мысли. Это – во-первых. А во-вторых, я все-таки постарше тебя и попросил бы хотя бы уважать меня за это. Ты перешел мне дорогу в моем бизнесе. И ты прекрасно знаешь, как это называется на нашем языке. Я очень сильно обиделся. И все, что было с тобой до сих пор, это пока еще цветочки. Ягодки еще не созрели. А ягодки будут сладкие, это я тебе обещаю.
- Позволь полюбопытствовать, что же это за ягодки? - Зимушкин уже начал тревожиться.
- Вот ты мне сказал, что жена твоя плохо себя чувствует, поэтому осталась дома. А у меня есть сведения, что она чувствует себя совсем ничего, а дома ее нет совсем по другой причине.
Зимушкин побледнел. Он начал догадываться, к чему клонил Гриша.
- И ты знаешь, где она? - стараясь сохранять спокойствие, спросил Зимушкин.
- Я все знаю, Володя, - хмыкнул Далакян. - Я весь этот город и всех его жителей знаю, как облупленных. И если я сказал, что скоро у меня будет половина акций твоей фирмы, значит, так оно и будет. Я себе цель поставил – пустить тебя по миру. А с женой твоей потешиться в интимных ласках.
- Что-о!? Что ты сказал? - Зимушкин поднялся со своего места и хотел было обойти вокруг стола.
Он готов был сейчас задушить Далакяна своими руками, но в этот момент дверь открылась, и на пороге появился Арсен. Гриша махнул рукой и Арсен тут же исчез, но дверь оставил приоткрытой.
- Сядь, Володя, и послушай меня. У меня нет желания заказывать тебя. Если бы я хотел, чтобы тебя не было, тебя бы уже не было. Я надеюсь, ты это понимаешь. Как понимаешь и то, что пока ты в моем доме, то бишь ночном клубе, с тобой здесь ничего не приключится. Поэтому посиди и послушай меня.
Зимушкин нахмурился, сжал кулаки, но послушно сел и, опустив голову, молча слушал, что ему говорил Далакян.
45.
Надежда переодевалась, стоя у гардероба близ кровати. Свинцов все еще лежал в постели, лениво потягиваясь и любуясь вернувшейся женой.
- Красивая ты у меня, Лидусь! - восхищенно произнес Свинцов. - Так вот век бы лежал и любовался тобой.
- Толку мне от твоих любований. Тридцати лет еще нет, а у тебя уже ничего не стоит да руки трясутся.
- Лидусь, ну я же тебе сказал: теперь все – завязал абсолютно. Ну, хочешь, схожу зашьюсь или закодируюсь?
- Ага, а потом, как раньше, торпеду ножом будешь выколупывать, да еще инфекцию какую занесешь. Старая песня. Я тебя предупреждаю: еще раз уйдешь в запой, я подам на развод. А теперь вставай. Позавтракаем, да на рынок сходим.
Свинцов даже задрожал от одной возможности развода. Он отбросил одеяло, встал, опустив голову, словно провинившийся ребенок, и начал натягивать брюки.
- Клянусь, Лидусь, - Свинцов щелкнул ногтем по зубу и вслед за этим ребром ладони провел по своему горлу. - Завязал. Ты лучше мне скажи, откуда у тебя такие деньги?
- Я же сказала: на панели стояла, - рассердилась Надежда. - За полгода знаешь, сколько заработать можно.
- Да ну тебя, - обиделся Свинцов. - Ни в жизнь не поверю, что ты проституцией зарабатывала.
- Ну, и нечего тогда спрашивать, раз все равно не веришь.
Через сорок минут они вышли из подъезда. Свинцов впереди – он нес авоську с пустыми бутылками (пункт приема стеклотары находился на самом рынке и Свинцов решил воспользоваться случаем), Надежда чуть позади. Она вдруг поймала себя на том, что после того, как она несколько раз побывала в высших кругах города, идти рядом с бомжеватого вида мужем ей было стыдно… По крайней мере, пока, неловко. Очевидно, и сам Свинцов это понял, потому и не пытался вышагивать рядом с Надеждой. В руках у нее была только дамская сумочка. Оделась попроще – блузка да брюки. На рынок все-таки пошла, а не в театр или на презентацию.
- Толян, Толян! - начал расталкивать дремавшего напарника Димон. - Гляди, вышла.
Толян тут же открыл глаза, мотнул несколько раз головой, прогоняя сон, и посмотрел вокруг. День был будничный, на улице находилось не так уж и много людей. Значит, проще будет разобраться с девицей.
- Приготовься, Димон! Как только поравняется с машиной, выходим и подходим с двух сторон. И на заднее сиденье.
- Поня-ятно! - кивнул Димон.
Вот поравнялся и прошел мимо Свинцов. В трех метрах от него шла Надежда.
- Вперед! - скомандовал Толян.
Оба напарника мгновенно открыли двери машины и вышли.
- Девушка, вы знаете Владимира Зимушкина? - спросил Толян, придержав Надежду за локоть. Ему важно было убедиться, что он не ошибся.
- Да, а что? С ним что-то случилось? - встревожилась Надежда.
- Да нет, с ним все в порядке. Пройдемте в машину.
- Зачем? - заподозрила неладное Надежда и хотела пойти вперед, но Толян крепко держал ее за локоть.
Тут подоспел и Димон, открывший заднюю дверцу и взявший Надежду за второй локоть.
- Отстаньте от меня! - крикнула Надежда. - Помогите!
Услышав крик жены, Свинцов остановился и обернулся. Увидев, что два парня заталкивают ее в машину, он закричал:
- Э-э-э! Мужики! Вы чё, блин, рехнулись? Оставьте мою жену в покое.
Напарники наконец затолкали Надежду в машину, Толян тут же сел рядом с ней, захлопнув дверцу.
- Мужики, вы чего? - подбежал к машине Свинцов.
Но Димон, бегом направившийся на место водителя, на ходу оттолкнул Свинцова так, что тот не удержался на ногах и упал, грохнув авоськой об асфальт. Но бутылок было так много, что даже не все разбились.
- Люди! Хулиганы жену украли! - заорал Свинцов, поднимаясь и оглядываясь вокруг.
Немногочисленные прохожие стали останавливаться, с любопытством наблюдая за происходящим. Димон повернул ключ зажигания и машина тронулась с места. И тут мозг у Свинцова сработал молниеносно. Он поднял авоську с битым стеклом и остатками бутылок, крутанул ее в воздухе, чтобы придать ускорение, и бросил ее прямо в лобовое стекло "Волги". Стекло растрескалось и осколки разлетелись в разные стороны, поранив лицо Димона и едва не задев Толяна с Надеждой. Димон сначала прикрыл лицо руками, затем пулей выскочил из машины и подскочил к Свинцову.
- Ты чего, коз-зел, охренел? Жить надоело?
Резким ударом кулака в лицо Димон едва не свалил с ног тщедушного Свинцова. Следующий удар пришелся в пах. Свинцов взвыл, присел и схватился за живот. Димон тут же положил свою ладонь на голову Свинцова и сильным толчком свалил его наземь. Из машины вышел Толян и ногой снова заехал Свинцову в пах. Одна из стоявших в толпе женщин завизжала, другая крикнула:
- Что вы делаете, подонки!
- Милиция! Человека убивают! Вызовите милицию, - раздались крики из толпы.
А Толян с Димоном уже потеряли контроль над собой. Они били ногами Свинцова, куда попало. Он только скрючился и прикрыл голову и лицо руками. На помощь ему бросилось несколько крепких мужчин из толпы. Один, довольно мощный, обхватил сзади Димона и стал оттаскивать его от лежачего Свинцова; двое других пытались скрутить Толяна, но тот, словно угорь, вывернулся, и мгновенно вытащил засунутый за ремень пистолет.
- Отойди, с-суки! Всех перестреляю. Вы видели, что он с нашей машиной сделал? Она, между, прочим, денег стоит.
Мужчины отступили и только тот, что держал Димона, остался на месте, прикрывшись им от Толяна, как щитом и произнеся:
- Но не дороже человеческой жизни.
Надежда, воспользовалась ситуацией и выскочила из машины, даже не закрыв дверь. Быстро добежав до своего подъезда, она лишь напоследок оглянулась, увидела лежавшего на земле и корчившегося от боли Свинцова, и тут же помчалась наверх в свою квартиру.
Совершенно случайно в этот момент мимо проезжал на "уазике" милицейский наряд. Мгновенно оценив ситуацию, милиционеры остановились и, взяв автоматы наизготовку, врезались в толпу.
- Милиция! Бросай ствол! - направил автомат на Толяна старший наряда младший лейтенант.
Поняв, что они влипли по-крупному, Толян бросил на землю пистолет и поднял руки. Мужчина отпустил Димона и тот также поднял руки.
- В машину их! - приказал младший лейтенант молоденькому ефрейтору, а сам поднял брошенный на землю пистолет и склонился над Свинцовым. Перевернул его на спину, пощупал пульс на шее, приложил ухо к сердцу. Затем взял в руку рацию.
- Это восьмой, как меня слышите?
- Слышу тебя, восьмой, - ответили лейтенанту.
- Срочно "скорую" на Садовый тупик, 20. Жертва разборки.
Лейтенант встал и посмотрел на толпу зевак, уже заметно поредевшую.
- Товарищи, я попрошу тех, кто все видел с самого начала, а особенно вас, мужчина, - обратился он к тому, что держал Димона, - пройти с нами в ближайшее отделение милиции и дать свидетельские показания.
46.
Зимушкин сидел в кабинете Смушковца, который расхаживал взад-вперед, курил и задумчиво почесывал затылок. Они слушали кассету разговора с Далакяном, которую записал вчера вечером Зимушкин во время ужина в ночном клубе.
" - Короче говоря, - слышался чуть хрипловатый голос Гриши. - Твоя женщина будет находиться у меня в безопасном месте, до тех пор, пока ты не одумаешься и не передашь мне половину своего дела.
- Если с ее головы упадет хоть один волос, или кто-то из твоих придурков надругается над ней, клянусь, Гриша, я объявлю тебе войну, в которой могу и сам погибнуть, но и тебя замочу, - ответил Зимушкин.
Возникла долгая пауза, во время которой собеседники словно изучали друг друга, глаза в глаза.
- Ничего с твоей кралей не будет, это я тебе обещаю. Но ты – подумай…"
Запись закончилась. Смушковец еще какое-то время ходил по кабинету, затем сел и, обхватив голову руками, задумался.
- Чего ты думаешь, Вить? О чем тут можно думать? - горячился Зимушкин. - Это же прямой криминал. Причем, по нескольким статьям: похищение, шантаж, угроза жизни… Ты же мент, ты все лучше меня понимаешь.
- Не зуди, Вова. Дай подумать.
Зимушкин недовольно хмыкнул, но замолчал, откинувшись на спинку стула. Через минуту Смушковец поднял голову и посмотрел на шурина.
- Да, ты прав. Здесь есть основания для задержания гражданина Далакяна. Теперь уж он не отопрется. Но для начала нужно выяснить, где находится Надя.
- Так у него и выясним.
- Э-э, Вова, ничего мы у него не выясним. Он скажет – ищите. Понимаешь? И все! У него, знаешь, какой адвокат? Зверь! Любую лазейку в законе найдет. Потому и придется очень сильно искать. А если не найдем, значит, придется его выпустить. Он вполне может сказать, что пошутил.
- Ни хрена себе шутки! - возмутился Зимушкин. - Можно сказать, с ножом у горла.
- И потом, есть еще один нюанс, - Смушковец в нерешительности замялся, исподлобья глядя на Зимушкина.
- Что за нюанс, говори.
- Понимаешь, Вова. Несколько дней назад я виделся с Надеждой…
- Где? - встрепенулся Зимушкин.
- В ее родной деревне, в родительском доме…
- Сволочь ты, Витя! И мне ничего не сказал?
- Мне важно было с ней переговорить, понять, что случилось, и выяснить, готова ли она к тебе вернуться.
- Выяснил?
- Выяснил! Но дело сейчас не в этом.
- Как, не в этом? А в чем же тогда?
- А дело в том, Вова, что я для начала должен выяснить, блефует ли Гриша, или он на самом деле добрался до Надежды.
- Пока ты будешь выяснять, он черт-те что с ней может сделать.
- Да ничего он с ней не сделает. Он же не дурак, в конце концов. Он и так под статью о похищении человека налетел.
Смушковец вышагивал по кабинету. Зимушкин сидел, обхватив голову руками, и раскачивался из стороны в сторону. Время стремительно летело вперед, словно боясь опоздать на важную встречу.
- А, ладно! - махнул рукой Смушковец и снял трубку телефона. - Кононов, готовь группу захвата и все необходимые документы на задержание Гриши Далакяна.
- Понял, Петрович! - ответил Кононов.
47.
Надежда с трудом открыла дверь, едва не сломав ключ. Вбежав в прихожую, она бросила сумку прямо на пол и схватилась за телефон. И только тут задумалась: кому звонить? В милицию? А может "скорую" вызвать? Она положила трубку и подошла к окну. Выглянула наружу: там уже суетились милиционеры, а через пару минут она услышала сирену "скорой помощи".
И только теперь она почувствовала облегчение. Мысль заработала яснее и спокойнее. Нужно позвонить Варваре. Если она дома, то что-нибудь обязательно посоветует. Набрала знакомый номер. К телефону долго никто не подходил. Она уже хотела повесить трубку, но в этот момент на другом конце провода раздался мужской голос.
- Алло!
- Костя? Здравствуй. Это Лида. А Варя дома?
- А-а, это ты, стерва, звонишь? У тебя еще совесть есть сюда названивать? Забудь этот телефон, сука! И запомни: попадешься мне на глаза, не только твой болтливый язык выдерну, но и матку на хрен вырву. Поняла?
Константин зло швырнул трубку на место, а Надежда, обескураженная еще и этим выяснением отношений, сначала заплакала, а потом и вовсе забилась в истерике. Много времени ей понадобилось, чтобы прийти в себя. Чуть успокоившись, она приняла душ. Вода принесла ей облегчение. Укутавшись в большое махровое полотенце, она вышла из ванной, пошла на кухню, поставила на плиту чайник. Посидела чуть-чуть. Затем осторожно подошла к окну и, прикрываясь шторой, выглянула на улицу. Там уже все было тихо и спокойно, словно ничего и не произошло. Жизнь продолжалась. Люди ходили, машины ездили. Она пошла в комнату, сняла телефонную трубку. Задумалась на миг, вздохнула. И набрала номер сотового телефона Зимушкина.
- Володя, здравствуй. Это я.
Она замолчала и через секунду услышала надрывный голос Зимушкина.
- Надя! Радость моя! Ты где? Надя! Ты слышишь меня?
- Вова, мне страшно. Только что убили моего мужа… Свинцова… И меня чуть не похитили… Приезжай ко мне.
- Адрес!
- Что?
- Назови адрес! Ты где?
- Садовый тупик, 20, квартира 8.
- Мигом прилечу. Жди и ничего не бойся. Никому не открывай, пока не услышишь мой голос за дверью, - Зимушкин отключил телефон, а Надежда сообразила, что он будет искать Садовый тупик в своем городе.
- Алё, алё! - закричала она и задула в трубку.
Но уже было поздно. Она тут же вновь набрала тот же номер.
- Вова, это в Большой Стрелке!
- Что? - не понял Зимушкин.
- Садовый тупик в Большой Стрелке.
- Понял, понял. Уже лечу!
Прошло меньше часа, как раздался звонок в дверь. Это было настолько неожиданно, что Надежда даже вздрогнула. Она лежала на разобранном диване и подремывала. Последние силы, казалось, оставили ее. Даже плакать уже была не в состоянии. Звонок повторился. Надежда встала, оправила халат, поправила прическу и подошла к двери. Глянула в глазок, но тот, кто звонил, стоял так близко, что разглядеть его было невозможно. Памятуя о предупреждении Зимушкина, Надежда уже открыла было рот, чтобы спросить: "Кто там!". Однако одновременно с этим Зимушкин стал барабанить кулаком в дверь и кричать:
- Надя, это я! Открой! Надя, ты здесь?
В этот момент соседняя дверь открылась и на пороге остановился огромный мужик, поигрывающий мускулами. Из-за его спины выглядывала полноватая женщина, его жена.
- Ты чё, паря, оборзел? Кулаками об дверь чешешь! Здесь нет никакой Нади.
- Будете хулиганить, милицию вызовем, - проворковала из-за спины мужа полноватая женщина.
- Мужик, не суетись, - даже не посмотрев в его сторону, ответил Зимушкин, продолжая стучать и звонить одновременно. - Я прекрасно знаю, кто здесь живет, и разберусь как-нибудь без тебя.
- Чего-о?! - опешил от такой дерзости мужик и уже собирался сделать шаг в направлении к Зимушкину, но в этот момент Надежда щелкнула щеколдой и отворила дверь, впуская Зимушкина внутрь.
- Неужто Лидка себе хахеля нашла? - удивленно произнесла соседка.
- Давно пора! С таким-то импотентом маяться молодой бабе, - согласился с ней муж. - Но, послушай, почему он ее называл Надей?
- Конспирация, наверное, - закрывая дверь, хихикнула женщина.
Они молча смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, а потом бросились в объятия.
- Родная моя, любимая редиска, нехороший человек, - шептал он, прижимая ее к себе и нежно гладя ее волосы.
- Прости, прости меня, милый, - она прижалась к нему, и ей стало так легко, как не было никогда.
- За что простить-то?
- Я ушла, ничего тебе не сказала… И вообще, бросила, предала тебя, пожертвовала тобой, ради родных… Даже пыталась забыть тебя. Тебя, Володенька! Обиделась, дура.
Он отстранил ее голову и, держа ладонями щеки, заглянул в ее глаза.
- Так это я у тебя должен просить прощения, Наденька. Я ведь едва не лишил тебя прошлого. Знаешь, когда мне доктор Винтер сказал, что твоя память, как белый лист, рисуй, мол, на нем, что хочешь, я подумал, что судьба дает мне шанс. Я хотел на этом белом листе написать всю твою жизнь, какой желал бы ее видеть я, а в конце – поставить большую жирную точку. Но только вот вместо точки, - Зимушкин вздохнул и опустил глаза, - получилась какая-то корявая закорючка, наподобие вопросительного знака.
48.
Гриша Далакян нежился в ванной, полностью заполненной пеной. Во рту он держал сигарету, изредка стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую на полочке близ умывальника. На этой же полочке лежал и сотовый телефон. Гриша размяк и даже прикрыл глаза от удовольствия. Вдруг зазвонил телефон. Гриша открыл глаза, глянул на лежавшую рядом трубку, закрыл двумя пальцами нос и окунулся в воду. Вынырнул, рукой вытер с лица пену и только после этого приложил трубку к уху.
- Алло, Гриша? Здравствуй, это я.
- А, Алим, дорогой. Что-то случилось?
- Случилось, Гриша. Потому и звоню. Опять твои придурки прозвенели на всю Большую Стрелку.
- Что случилось? Рассказывай, - Гриша встрепенулся и даже наполовину приподнялся из ванны.
- Афанасьев и Горенко пытались похитить какую-то женщину, а вступившегося за нее мужчину, некоего Свинцова Николая Николаевича, вероятно, мужа женщины, били долго и жестоко. Он сейчас лежит в реанимации. И, сам понимаешь, если умрет – обоим не поздоровится. Афанасьев, к тому же, еще стволом размахивал. Здесь я уже ничего не могу сделать и вынужден их сдать.
- И правильно, Алим. Даже если выйдут на свободу, я сам их тебе сдам. Надоели они мне, нефартовые какие-то стали…
Весь этот разговор прослушивался в специальной технической лаборатории службы собственной безопасности УВД города, нашпигованной пультами, кнопками, тумблерами, телефонными аппаратами, магнитофонными кассетами, наушниками, прослушивающими устройствами… За главным пультом в наушниках сидел светловолосый капитан милиции и корректировал звук, гася лишние шумы и отсекая сторонние звуки. Рядом сидел тоже капитан, но рыжеволосый и с маленькими усиками.
- Есть! Кажется, рыбка клюнула на наживку, - произнес блондин. - Алим, Алим… У нас в управлении есть человек по имени Алим?
- Алим? - переспросил рыжий, почесывая затылок и тоже надевая наушники. - Конечно! Подполковник Ганиев.
- Точно! И голос его. А Гриша – это, надо полагать, небезызвестный Далакян. Тоже немаленькая рыбка.
- Крот? - снимая наушники, спросил рыжий.
- Он самый, - кивнул блондин. - Срочно докладывай Мальцеву.
Между тем, Далакян с Ганиевым продолжали свой разговор.
- Где сидят эти мудаки? - спросил Гриша.
- В Стрелковской КПЗ, - ответил Ганиев.
- Им уже предъявили обвинение?
- Говорю же тебе – нет. Все будет зависеть от состояния жертвы.
- Хорошо, дорогой, я тебя понял.
Далакян отключил телефон. Встал, тут же сняв с крючка большое махровое полотенце. Начав вытираться, позвал помощника.
- Арсен!
Когда Арсен заглянул в ванную, Гриша уже повесил полотенце на тот же крючок и влезал в халат.
- Толян снова вляпался в говно. От него уже никакого толку не будет. Только меня подставляет. Они с Димоном сидят в Стрелковской КПЗ. Они не должны оттуда выйти. Ты меня понял, Арсен?
- Не беспокойся, Гриша. Считай, что этих уродов больше нет.
Но едва машина Арсена выехала из внутреннего дворика, как туда же въехали два милицейских "жигуленка" и "уазик". Сердце у Арсена тут же екнуло. Он хотел было вернуться, достал из бардачка пистолет, но сообразил, что он нужнее Грише на свободе, чем на соседних с ним нарах. Арсен, положив назад пистолет, тут же достал мобильник и набрал номер адвоката.
А Смушковец уже нажимал на кнопку дверного звонка Гришиной квартиры. Не ожидавший подвоха, думая, что за чем-то вернулся Арсен, Гриша открыл дверь и в прихожую тут же ввалились трое омоновцев в черных масках, прижавшие Далакяна к стене. Еще двое людей в масках с автоматами наизготовку пошли по комнатам.
- Далакян Гриша Хоренович? - поинтересовался Смушковец.
- Это что за беспредел, майор. Я буду жаловаться.
- Спокойно, Далакян. Вот, ознакомься с ордером на твой арест, - Виктор протянул ему бумагу. - Если б ты знал, родимый, сколько я ждал этого момента.
49.
Свинцов, не приходя в сознание, умер на второй день. Все хлопоты по похоронам Зимушкин взял на себя, но, когда он увидел Свинцова, тут же озадачился:
- Где-то я этого мужика видел.
- Володя, где ты его мог видеть, подумай сам. Вы же жили в разных мирах и в разных измерениях.
- Так-то оно так, но у меня визуальная память хорошая… Ну да ладно, бог с ним. Прости, мужик, если что не так.
Надежда поплакала над ним, дала указание кремировать его и похоронила на Новом городском кладбище. На скорую руку собрала ближайших родственников, его да своих родителей, посидели, помянули, поплакали, да и успокоились: когда умирает такой человек, наступает сразу какое-то умиротворение. После этого Надежда закрыла на два замка квартиру Свинцова и поехала к Зимушкину.
- Как мы жить-то дальше будем, Володя? - спросила она.
Они лежали в постели, и Надежда положила голову ему на плечо.
- Что значит, как жить будем дальше? - переспросил он. - Точно так же, как и прежде. Или тебе твоя жизнь со мной не по душе?
По душе, по душе! Даже по сердцу! Пронеслось у нее в голове. Она поняла за эти две недели своего возврата в прошлое, какие разительные отличия бывают в жизни одного и того же человека. Рядом с Зимушкиным она ощущала себя женщиной, которая всегда может укрыться за спиной любимого и любящего ее мужчины. Рядом же со Свинцовым и всей своей родней она чувствовала себя рабочей лошадью, которая должна сама и одна тащить целую телегу житейских проблем и жизненных трудностей, зачастую не надеясь ни на чью благодарность: ведь все это казалось людям ее круга само собой разумеющимся. Это не значит, конечно, что ей следует отказаться от родственников. Ни в коем случае! Родню не выбирают. Это дар судьбы. Она принадлежит тебе, а ты ей по праву рождения. Зато близкого человека каждый выбирает себе сам (по любви или по расчету – в данном случае, не суть важно). Соответственно, и счастье свое каждый человек кует себе сам.
- По душе! - ответила Надежда.
Она перевернулась на живот и, опершись на локти, чуть приподнялась.
- Я имею в виду сложности другие.
- Это какие же? - удивился Зимушкин и повернулся лицом к Надежде, подперев голову рукой.
- Милый мой! Я люблю тебя. Я поняла это, когда ушла от тебя, обидевшись. Но я практически ничего не знала, что и как произошло. Ты же мне ничего не рассказывал, и я думала, что ты все темнишь специально, пока Виктор не раскрыл мне глаза.
- Подожди, ты что, была у Виктора?
- Да нет, это он приезжал к нам в деревню. И рассказал всю предысторию моей амнезии и нашей с тобой встречи. Он тебе разве ничего не сказал?
- Этот мерзавец, - хмыкнул Зимушкин, - знал, где ты скрываешься, а мне об этом ничего не сказал. И только позавчера проговорился, когда я узнал о готовящемся твоем похищении. Ладно, я с ним потом разберусь.
- Честно говоря, я думала, что ты знаешь об этом. И он приехал с твоей подачи.
- Не знал, но речь сейчас не о нем, как я понимаю.
- Не о нем, хотя он очень просил меня к тебе вернуться. Но я думала как: ты лишил меня прошлого, отрезал от всех моих родственников и друзей, даже имени, данного мне родителями, лишил, значит, я имею полное право лишить тебя будущего…
- Знаешь, я даже не задумался, как тебя назвать, - Зимушкин гладил волосы Надежды, периодически поднося их к губам и целуя. - Когда я тебя впервые рассмотрел в машине, такую беспомощную, полумертвую, но красивую, у меня сразу вдруг екнуло сердце: это моя судьба, моя надежда. Когда же мне Винтер сказал, что ты потеряла память, я понял, что ты будешь моей и мне плевать на то, есть ли у тебя муж, семья или нет…
- Да ты эгоист! - улыбнулась Надежда.
- Страшный эгоист! - согласно кивнул Зимушкин. - И страшный собственник – свое ни за что никому не отдам.
Они засмеялись и поцеловались.
- Да, теперь у меня второго, то есть первого, мужа нет. Мне стало легче. Но как будем выходить из другой ситуации?
- Из какой другой?
- Но все-таки, я бы не хотела отказываться от имени и отчества, данных мне при рождении.
- Ах, ты об этом.
Зимушкин вновь лег на спину, заложив руки за голову. Немного подумав, он сказал:
- Мне кажется, все гораздо проще, чем ты думаешь. Ты теперь спокойно и на вполне законных основаниях можешь поменять паспорт Свинцовой на паспорт Зимушкиной, согласно свидетельству о браке. Более того, я даже готов с тобой вторично расписаться в загсе. И будешь ты Зимушкина Лидия Андреевна. Какие проблемы? Хоть каждый месяц будем расписываться и менять паспорта. А, Надюха? И Виктора заодно отмажем. А то ведь и под него копали, что он тебе паспорт липовый сделал.
- Правда, что ли? Значит, ты не только мне проблемы создал, но и своему родственнику?
- А у нас страна такая: сначала сами создаем себе трудности, а потом их героически преодолеваем. Привыкли.
- Ну, хорошо! А что делать с этим самым липовым паспортом?
- Закажу у ребят рамочку, вставим в эту рамочку паспорт и присобачим его на стенку. Вот здесь, прямо над нашей кроватью. А?
- Да, я уже убедилась, какой хороший ты сказочник.
- Надя, у меня к тебе только маленькая просьба есть, - серьезно заговорил Зимушкин, вновь повернувшись к Надежде и заглянув ей в глаза.
- Я слушаю, - ответила она.
- Можно я все равно буду называть тебя Надей? Считай, что это будет твоя партийная кличка.
Она улыбнулась.
- Но только не при моих родных и старых знакомых… Если честно, я даже не представляю, как бы из твоих уст прозвучало имя Лида.
- А хочешь представить?
- А хочу!
- Ли-да! Ли-да! - дважды произнес он по слогам, словно учась говорить. - Был такой неплохой советский поэт Ярослав Смеляков, и у него было одно стихотворение, я его уже, к сожалению, не помню. Но в этом стихотворении были приблизительно такие строчки: "Хорошая девочка Лида! - он на стене написал". Это, наверное, про тебя и меня, а?
Они оба улыбнулись и губы их слились в долгом сладком поцелуе.
- А хочешь, я тебе расскажу, как я первый раз чуть не познакомился с девушкой?
- Конечно, хочу! Ты же мне вообще о себе ничего не рассказывал.
Они приподнялись и сели в кровати, опершись о спинку и обнявшись.
- Я тогда был робким молодым человеком лет семнадцати-восемнадцати. Ехал в автобусе домой. Давка была, ну, как обычно в часы пик в нашем городском транспорте. Рядом со мной стояла девушка, видимо с подругой или с сестрой и о чем-то все ворковала, ворковала. Скажу честно, я даже стал уставать от ее постоянных разговоров. Хотел сделать ей замечание, повернул к ней голову, а она оказалась такой красивой…
- Красивее меня? - перебила его Надежда.
- Не-ет! Не надо меня ловить, - хмыкнул Зимушкин. - Ну, скажем, почти такая же красивая, как ты. И вообще, слушай и не перебивай.
- Все, молчу, молчу, - закрыла ладошкой свой рот Надежда.
- Ну, так вот! Посмотрел я на нее, а она в этот момент как-то, видимо, дернула своей рукой или просто чуть повернулась… Короче, ее ладошка оказалась совсем рядом с моей. Но мы стояли так, что я мог ее рассмотреть, а она меня нет. И вот я мало-помалу свою ладонь приближал к ее, и вскоре ее ладонь оказалась в моей. Я почувствовал, как ее ладошка повлажнела, затрепыхалась. Сама девушка вдруг перестала говорить и попыталась повернуть голову в мою сторону. Но – тщетно. Но уже через пару секунд слышу, она говорит своей собеседнице: "Слушай, я вспомнила, что мне кое-куда надо. Ты скажи тогда маме, что я немножко задержусь". "Ну, ты даешь! - удивилась подруга или сестра. - Чего это ты вдруг?" Я сразу понял, что девушка тоже не прочь со мной познакомиться. Но я же робкий тогда был до неприличия. Тут водитель объявил мою остановку и я, подлец, оставил девушкину ладонь в покое и стал пробираться к выходу. Девушку я так после того ни разу и не видел.
- Действительно, подлец, - улыбнулась Надежда. - Это называется, поматросил и бросил. Может, она бы стала твоей судьбой и уже начала строить на тебя свои планы?
- Да, это она тогда бы могла стать моей судьбой, а сейчас, после встречи с тобой, я бы стал считать ее роком.
Они обнялись и сидели некоторое время молча.
- Знаешь, Володя. Спасибо тебе, что ты дал мне почувствовать себя женщиной, но мне бы не хотелось и дальше целыми днями сидеть в этой клетке.
- Работать хочешь?
- Именно!
- Ладно, подумаю. Хотя меня не все правильно поймут: мол, при его деньгах, он еще и жену работать заставляет…
- А ты их успокой, что это не надолго, - она гладила его волосы и целовала щеки.
- Что значит, не надолго? - не понял Зимушкин.
- А то и значит, что у нас с тобой будет ребенок.
- Ребенок!? Ты – беременна?
- Ага!
- Правда?
- Правда!
Зимушкин был на седьмом небе от счастья. Он обнял Надежду и начала кататься с ней по широкой кровати туда-сюда. Она весело и заразительно смеялась.
50.
Надежда настояла на том, чтобы они вместе в ближайшие же выходные отправились к ней в деревню. Она хотела представить Зимушкина отцу с матерью. Естественно, он противиться не стал. В конце концов, родители имеют право порадоваться счастью дочери. К сожалению, он сам и его сестра лишены родительской ласки практически с юности: отец служил офицером на подводной лодке и погиб во время одного из боевых учений в открытом море, когда Зимушкину было четырнадцать лет, а мать умерла от рака спустя четыре года. С тех пор они с сестрой полагаются только на самих себя. Возможно, поэтому они и стали такими целеустремленными.
До деревни оставалось каких-то двадцать километров. Надежда все чаще стала умолкать: как ни странно, она волновалась больше Зимушкина, как пройдет первая встреча Володи с родителями. Поймут ли они ее? Не подумают ли, что она выскочила замуж за второго, едва успев похоронить первого, из-за его денег? Она решила пока не рассказывать родителям всю свою полугодовую эпопею с Зимушкиным. О том же попросила его самого и обеих сестер. Придет время, расскажет все.
- Знаешь, Надя. Я тут подумал над твоими словами о работе, и вот что решил, - Зимушкин глянул на Надежду, та посмотрела на него. - Ты же по образованию социолог?
- Ну да!
- Значит, в какой-то степени работать с людьми умеешь. Я же, как ты знаешь, сейчас разворачиваю холдинг и мне нужен полноценный отдел кадров. Вот кадровиком я тебя и прошу поработать у меня до декрета.
- То есть, ты предлагаешь мне работать у тебя на фирме?
- Совершенно верно!
- А как к этому отнесутся твои сослуживцы?
- Знаешь, дорогая, в чем отличие частной фирмы от государственной? - улыбнулся Зимушкин. - В том, что на частной фирме ее хозяину глубоко плевать на то, как к той или иной его прихоти отнесутся подчиненные.
- Ну да, прости! - кивнула Надежда. - Это ты мне в самом начале пудрил мозги о том, что ты директор некоей организации. Теперь-то я знаю, что ты не просто директор, а целый хозяин, работодатель.
- Так ты согласна или нет?
- Теперь я бы хотела подумать. Хотя бы до завтра.
- До завтра можно.
- Ой-ей-ей! - замахала руками Надежда. - Заболталась я. Проехали, проехали. Я же тебе говорила, что здесь нужно было повернуть налево, на проселочную дорогу.
- Ну, и к чему волноваться? Сейчас исправим ошибку.
Зимушкин дал задний ход и, вернувшись к перекрестку, повернул налево.
- Теперь правильно?
- Пока да. Вова, и не забудь пожалуйста: здесь меня зовут Лида, а не Надя.
- Понял, не дурак. Дурак бы не понял.
Вдали показались крыши деревенских домов. И тут у Зимушкина что-то щелкнуло внутри. Он довольно резко затормозил и положил голову на руль.
- Володя, что с тобой? Тебе плохо? - начала его тормошить взволнованная Надежда.
Он поднял голову и покачал головой.
- Это какая-то патология. Или рок.
- Что, что случилось? - ничего не понимала Надежда.
- Понимаешь, Наденька… - он немного задумался. - В тот день… Ну, когда к тебе вернулась память, помнишь, я тебя вез смотреть дом, о покупке которого уже договорился с хозяевами?
- Ну, припоминаю, и что?
- Да именно сюда, в эту деревню, будь она неладна, я тебя и вез. Представляешь?
- Вот это да!
Надежда откинулась на спинку сиденья, немного помолчала и стала смеяться.
- Ты чего? - спросил Зимушкин.
- Тогда какого же черта я от тебя убегала? Ты бы и так меня привез сюда.
Теперь уже засмеялся и Зимушкин.
- Я же и говорю – патология.
Он поставил ногу на педаль сцепления и повернул ключ зажигания. Они продолжили путь.
- Дом-то этот покажешь мне?
- Обязательно! Если хочешь, мы его и купим. Летний дом нам все равно нужен. Не у твоих же ютиться при наших возможностях.
Она в ответ только пожала плечами.
Вскоре машина остановилась у дома Кузнецовых. Зимушкин целую минуту не решался выходить из машины.
- Ну, ты чего? - удивилась Надежда.
- Ты знаешь, волнуюсь, как первоклашка перед первым звонком.
- Давай, давай, - засмеялась Надежда. - Имей силу воли ответить за похищение замужней женщины. И потом, мы же должны наконец поставить жирную точку на белом листе моей памяти.
Он глянул на нее влюбленными глазами. И губы их слились в поцелуе. В это время вокруг Audi Зимушкина стала собираться немногочисленная деревенская ребятня, да и некоторые взрослые. Все присвистывали да изумлялись. Особенно, когда увидели сидящую в такой машине свою бывшую односельчанку. Вышли со двора и пошли к машине и родители Надежды с сыном Сергеем. Наконец их заметила и Надежда. Она слегка оттолкнула от себя Зимушкина.
- На нас уже все смотрят. Вон, даже мои родители сюда идут. Бери сумки, и выходим из машины.
Зимушкин вышел, открыл заднюю дверцу, взял в правую руку две сумки с продуктами и водкой, которые перед поездкой сюда купила Надежда, и левой рукой захлопнул дверцу, автоматически щелкнув брелоком автосигнализации. Надежда уже обнимала родителей и брата, когда к ним подошел Зимушкин. Он остановился в нерешительности в нескольких шагах и смущенно улыбался.
- Мама, папа, знакомьтесь: это мой муж Володя, - она подошла к Зимушкину и обняла его за талию.
- Здравствуйте, - кивнул головой Зимушкин. - Вот, мы тут вам кое-что привезли.
Конец.
Жирная точка на белом листе
© Copyright: Виктор Юнак, 2016
Свидетельство о публикации №216060101968
Свидетельство о публикации №216060101968
Рецензии