Юбилей

То академик, то герой
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.

Пушкин А.С.

В детстве я не был избалован вниманием взрослых. Был закомплексован, закрыт и окружающий мир наблюдал   через створки своей раковины. Из близких родственников только один дядя,  Владимир Васильевич,  воспринимал меня личностью с раннего детства. В его присутствии  я, незаметно для себя, покидал эту раковину, становился раскованным и веселым. При встречах дядя Володя всегда уделял мне много внимания. Он подкупал своей искренностью, непосредственностью, юмором и тонким  пониманием моих мальчишеских проблем. Должно быть,  в душе дядя Володя все еще был мальчишкой. По прошествии многих лет понимаю, что человеком он был удивительным и обладал двумя редкими  очень симпатичными  качествами.
Первое – воспитание. Дело в том, что рос он в дворянской семье. Правильное и хорошее воспитание для советского времени было качеством действительно  редким.  В сумме же с природной добротой оно давало потрясающий эффект.
 Только Владимир Васильевич мог быть таким галантным кавалером и до конца жизни (а это 86 лет)  не сидел в общественном транспорте, если хотя бы одна женщина стояла. Во время застолья можно было получить  большое удовольствие, всего лишь наблюдая за его поведением. Только дядя Володя мог так изящно и непринужденно управляться со столовыми приборами, поддерживать интересный разговор, вовремя и кстати, рассказать анекдот, сделать комплименты дамам, поухаживать за ними. Иногда неназойливо брал инициативу по развлечению  гостей в свои руки. Тогда, в зависимости от обстоятельств, либо рассказывал что-то из Беранже,   либо забавные быльки  из питерского послереволюционного  времени. Как пример, можно привести такую.
 В тридцатые годы особенно популярной личностью в народе был пролетарский писатель Демьян Бедный. О нем говорили: - «Демьян Бедный – мужик вредный». Уж очень не нравилось Демьяну поведение наркома культуры Луначарского, и особенно не нравилось увлечение молоденькими балеринами. Демьян об этом писал, где только было можно, и однажды вынудил  наркома ответить на свои выпады эпиграммой:
- Демьян, Демьян, ты возомнил себя советским Беранже. Ты б…,  и ты, конечно,  ж….,  но ты отнюдь не Беранже.
  Второе качество – это любовь к жизни и, несмотря ни на что, всегда бодрое и жизнерадостное настроение. Большего оптимиста, чем Владимир Васильевич мне встречать не приходилось. Был он оптимистом  вопреки всему. Ведь из толпы явно выделялся, как белая ворона в стае черных. Не только власть видела в нем чужого, но даже кое-кто из обычных людей считал за ненормального. Я же трепетал от счастья, когда видел его.
В нарушение законов жанра я вынужден раздвоиться на еще одну сюжетную линию. Без дяди никак  главная линия не вырисовывается, да и думаю читать о таких людях, не должно быть  утомительно.
Дядя Володя любил Россию, знал ее историю и просто благоговел перед личностью императора  Петра. О Петре I знал  много, видимо впитывая информацию всю жизнь. Порой рассказывал такое, что в печати встречать не удавалось. Очень любил дядя Володя Указы Петра и многие из них помнил.
Чаще всего мы виделись во время всевозможных праздников, когда собиралась вся наша многочисленная родня. И перед тем, как сесть за стол, дядя Володя иногда полностью, а иногда фрагментами, под  смех и одобрение гостей зачитывал указ Петра I – «О достоинстве гостевом на ассамблеях быть имеющем»:
Перед появлением многонародным гостю надлежит быти:
- мыту старательно, без пропускания оных мест;
- бриту тщательно, дабы нежностям дамским щетиною мерзкою урону не нанести;
- голодному наполовину и пьяному самою малость.
В гости придя с расположением дома ознакомиться заранее на легкую голову,
 особливо отметив расположение клозетов, а сведения в ту часть разума отложи, коя
 винищу менее остальных подвластна.
Явства употребляй умеренно, дабы брюхом отяжелевшим препятствий танцам
 не учинить. Зелье же пить вволю, нежели ноги держат, буде откажут – пить сидя.
 Лежачему не подносить, дабы не захлебнулся, хотя бы и просил. Захлебнувшемуся
 же слава, ибо сия смерть на Руси  почетна. Ежели меры не знаешь – на супругу
положись – оный страж поболее государевых бдение имеет.
Упитых складывать бережно, дабы не повредить и не мешали бы танцам.
 Складывать отдельно, пол соблюдая, иначе при пробуждении конфуза не оберешься.
Беду почуяв, не паникуй, нескорым шагом следуй в место упомянутое, но
 по дороге не мешкай и все силы употребляй для содержания в крепости злодейски
 предавшего тебя брюха.
Будучи без жены, а то и, дай бог, холостым, на прелести дамские взирай
не с открытой жадностью, но исподтишка – они и это примечают, не сомневайся.
Таким манером и их уважишь и нахалом не прослывешь.
Руками не действуй, сильно остерегаясь и только явный знак получив, что
 оное дозволяется, иначе конфуз свой на лице будешь носить долго.
Без пения нет веселья на Руси, но оное начинают по знаку хозяйскому, в раж
 не входи, соседа слушай – ревя в одиночку, уподобляешься ослице Валаамовой,
 музыкальностью и сладкоголосьем же, напротив, снискаешь многие похвалы гостей.
Помни, сердце дамское на музыку податливо.

Но особенно его  любимым был Указ,   изданный Петром в 1709 году. Его дядя вспоминал чаще других, возможно из-за актуальности,  поскольку появившиеся в то время на улицах города стиляги шокировали публику. Дословно он выглядел так:
  «Нами замечено, что на Невской перспективе в ассамблеях недоросли отцов именитых в нарушение этикета и регламенту штиля в гишпанских камзолах с мишурой щеголяют предерзко. Господину полицмейстеру Санкт-Петербурга указую впредь оных щёголей с рвением великим вылавливать, сводить в Литейную часть и бить кнутом, пока от гишпанских панталонов зело похабный вид не окажется. На звание и именитость не взирать, также и на вопли наказуемых».

  Точно также любил дядя Володя свой родной город и всегда подчеркивал, что царь Петр  - отец города. Переименование города в Ленинград считал деянием кощунственным и не признавал.
Благодаря авторитету и влиянию дяди, любовь и восхищение Петром I поселилось с детства и в моем сердце.
  День 30 мая 1972 года  ждал я с особым нетерпением. В этот день исполнялось триста лет со дня рождения отца города – царя  Петра I.  Накануне я  написал заявление на отгул и 30 мая ушел с работы с середины дня.  Петропавловский собор работал  до девятнадцати часов, и я не сомневался, что даже при большем стечении народа  к могиле Петра  попаду.
Купил букет гвоздик и спустился в метро. Вышел я на «Горьковской» и, в прекрасном настроении, опьяненный весной и солнечной погодой, быстрым шагом пошел к крепости. По пути,   в восторге созерцая красоту созданную Петром,  понимал, что это всего лишь маленькая толика из сотворенного им,  и в который раз удивлялся на то, как  много может сделать за свою короткую жизнь человек, если имеет великую цель. Прохожу по мостику, захожу в главные ворота крепости  и,   в душе начинает нарастать какое-то беспокойство - уж больно пустынно в Петропавловке.  Действительно, подхожу к собору, а входная дверь закрыта - ни объявлений, ни объяснений никаких. На площади, недалеко от входа, в позах, выражающих недоумение, стоят человек пять-семь таких же чудаков, как и я, и тоже с букетами.
В каком-то смятении и, как это ни странно, надежде я  быстрым шагом пошел вокруг собора.  Пробегая по внутреннему двору, почувствовал на себе взгляд. Оборачиваюсь и встречаюсь  глазами с приятной пожилой женщиной, стоящей у неприметной двери в собор.  Излучала она бесконечную доброту:
- Молодой человек, вы к Петру?
Появилось ощущение, что в этом действе участвую уже не только я, но и кто-то свыше. Усилием воли, придавив распирающее меня негодование, кротко ответил:
- Да…
- Подойдите сюда.
  Я подошел. Поздоровался.  Женщина улыбнулась и, осматривая меня с явной симпатией, сказала:
- Молодой человек, сейчас я отведу вас к могиле Петра и оставлю с ним один на один на целых пятнадцать минут. Я знаю, что у вас есть, что сказать императору в день его юбилея. Не стесняйтесь, говорите, будьте, уверены, он вас услышит.
  Мы  прошли несколько помещений, я ничего не запоминал, поскольку психологически был уже там, у Петра.
Открываем потаенную дверь и попадаем в совершенно пустынный собор – усыпальницу императоров Российских. Подходим к могиле Петра. Живые цветы возвышаются над надгробием не менее чем на метр. Прежде чем уйти, женщина обратила мое  внимание на бюст, установленный рядом с могилой, и сказала, что это единственный бюст, который делался с живого Петра. Свою работу скульптор Растрелли закончил в 1724 году, то есть за год до кончины Петра 1. Бюст не принадлежит Петропавловскому собору и взят только на время юбилея. Наконец она ушла по своим делам и оставила  меня
одного.
Я положил  цветы и стал внимательно рассматривать бюст, пытаясь представить царя живым. В то же время, размышлял: с какой стати, почему я, самый, на мой взгляд, недостойный, был выбран судьбой представлять народ в день трехсотлетия со дня рождения Великого гражданина России и у могилы что-то примитивное говорить ему в этот день. Может быть, Петр и не обиделся, ведь он хорошо относился к простым людям, ну а его царственные наследники, наверное, уморились смеяться, глядя на такого простофилю.
А может быть все как раз и правильно, и я здесь не случайно. Петр должен видеть, что простой народ его, Петра, помнит, любит, и ценит  труд, положенный на благо России. Власть же, по непонятным причинам, старательно вымарывает это великое имя из истории.
Вот  и град, названный при рождении царем именем Святого Петра, почему-то называется Ленинградом. Институт, который я закончил,  при рождении был назван  Политехническим институтом им. Пера Великого, а теперь он - имени крестьянина-токаря М.И.Калинина. Должно быть, власть считает это имя более достойным.
Пятнадцать минут пролетели так быстро. Появилась моя благодетельница и тем же путем вывела меня из собора. Пока  шли, душа металась: «Как отблагодарить за такой удивительный подарок?».
И вот уж мы во дворе, а я стою в растерянности. Рабоче-крестьянское государство этикету не обучало, и иногда я невольно попадал в затруднительные положения.
В дальнейшем жизненный опыт, конечно, дал  рецепт. Рецепт безотказный, и пришел он из Польши. Поцеловав женщине ручку, можно  положительно решить абсолютное большинство проблем, возникших между вами.
Так ничего и не придумав, кроме банального «спасибо», я оставался некоторое время стоять у собора, переполненный впечатлениями, несколько озадаченный и недовольный собой.
На следующий день проснулся с чувством горечи и недоумения. Хотелось думать, что вчерашнее событие – всего лишь случайное недоразумение, может, собор закрыли вынужденно, может,  случилась какая авария в районе.
Утром в киоске «Союзпечать» купил все газеты, которые вышли 31 мая. Пришел на работу, листаю: «ПРАВДУ», «ИЗВЕСТИЯ», «КОМСОМОЛЬСКУЮ ПРАВДУ», «СМЕНУ» - нигде ничего. Осталась последняя газета «ЛЕНИНГРАДСКАЯ ПРАВДА», первая страница, вторая, третья – ничего. В конце четвертой страницы мелким шрифтом написано, что вчера в Доме ученых состоялось собрание историков Ленинграда, посвященное трехсотлетию со дня рождения Петра 1.
Настроение мое эта маленькая заметка, конечно, не изменила. Таких действий власти я  не ожидал и я их не понял.  Впервые в жизни  остро почувствовал,
в какой несвободной стране живу.
Прошло не так  много лет и все вернулось на круги своя; Великий город снова носит имя, данное ему отцом – Санкт-Петербург, а самый мощный крейсер Российского флота  назван - Петр Великий.