Не дождётесь!

Юля Дурочкина часто думала о смерти. А чего она о ней думала, сама не знала: муж-красавец, ребенок-вундеркинд, подружки-дурнушки, работа не до пота... Но думала вот, и думала крепко. В троллейбусе едет или в очереди стоит, в лифте поднимается или на работе отвлечется – и тут же лезут в голову мысли эти дурацкие.

Как звонят мужу и сообщают: скоропостижно, нелепая случайность, при невыясненных обстоятельствах, в страшных мучениях, на тридцать четвертом году жизни, примите наши соболезнования… Крупным планом лицо мужа: испарина на лбу, брови домиком, осиротевшие глаза, лицо искажено болью и отчаянием… Следующий кадр: муж лежит, сидит, ходит, пьет водку, курит, думает – все попеременно, но не переставая. А ведь уж месяц прошел… А вот ребенок ее, с ожесточенным не по-детски взглядом: не ест, не пьет, не ходит в школу, не говорит, не смеется – все одновременно. Родители у могилки: плачут, вздыхают, молятся. Подруги прозрели: перестали ходить по светским тусовкам, ресторанам, торговым центрам, салонам красоты и спортивным клубам, изменять мужьям, хвастаться тряпками и побрякушками – поняли наконец, что главное – это дом, семья, добро и мир во всем мире. Коллеги собрали деньги на памятник работы известного московского скульптора… (надо посмотреть, какие сейчас скульпторы известные), а на рабочий стол ее прибили табличку: «Здесь героически трудилась над развитием клиентской базы заслуженный работник, добропорядочная жена, ответственная мать…». Да, и начальник над гробом стоит поникший и виноватый: «Как же я тебя доставал, Юля… Несправедливо, мелочно, бесчеловечно… А ведь ты была лучшим нашим сотрудником… Такая старательная!.. Такая исполнительная!.. Творческая такая!..». И девчонки рыдают в голос: «Юльк… Юльк… Как же так? Как жить-то теперь? Как на работу приходить? Как на твой опустевший стульчик крутящийся смотреть?..». И только телепень Леша Бессмертный стоит, как истукан, и моргает изо всех сил: "Ой, а чой-то вы тут делаете?.."

- Юль, ты обедать идешь? – Бессмертный как всегда некстати материализовался.
- Нет. У меня с собой.
- Принести тебе что-нибудь из столовой? Может, мороженое? – и глаза голубые-голубые, прозрачные-прозрачные, бессмысленные-бессмысленные.
- Отвали, а? - сказала про себя Юля, а вслух: - Спасибо, Лешенька, не надо. У меня что-то горло побаливает.

В метро Юлю быстро сморило. Она натянула на лоб капюшон, обхватила сумку обеими руками, опустила голову и, скрючившись, как бомж в переходе, задремала. Вдруг сильно кольнуло в области груди. От боли она не смогла крикнуть, а рванулась и повалилась в проход вагона. К ней бросился сначала мужчина, стоявший у поручня, а потом две женщины, сидевшие рядом.

Дорога до морга была длинной. Юля медленно проплыла до конца пробки на Варшавском шоссе и спокойно вернулась в реанимобиль. Лицо у нее было безмятежное и подобревшее: все морщинки разгладились, мышцы расслабились, ни следа от былой жесткости и волевого характера. «Какая же я красивая была… Нежная… Юная еще совсем…» - удивилась Юля.

В машине ехала коллега по работе, Машка. Она разговаривала о чем-то с врачом. Юля прислушалась.

- Жалко, конечно, но, знаете, все к тому и шло... Видно, судьба такая. Вечно затраханная какая-то, глаза безумные, вечно все на скаку, все на нервах… На работу опаздывает, не слушает никого толком, делает «абы как», все из рук валится, ничего нельзя доверить было – любое дело умудрялась запороть, всех клиентов у нас распугала, уж не знали, как ее вытурить…
- Может, на личном фронте, какие проблемы?
- Да вот в личном тоже, видно, все наперекосяк… Мы думали: муж, что ли, ее бьет? Или пьет? Или то и другое…

Юля вернулась в офис, заглянула на совещание к директору. Ее начальник как раз отчитывался о работе отдела:

- Я думаю, это место можно просто сократить безо всякого ущерба для фирмы. Я вообще-то давно об этом подумывал, тем более, что сотрудник был, прямо скажем, никудышный… Мы просто ждали окончания трудового договора, чтобы расстаться без финансовых издержек.

На похороны пришли только родители с обеих сторон и две Юлиных подруги, да еще Леша Бессмертный зачем-то притащился. По дороге на кладбище Юлиной матери стало плохо, пришлось вызывать на полпути «скорую», и они вместе с отцом поехали в больницу. Подруги почему-то не плакали, а смотрели в окно автобуса и иногда злобно зыркали на ее мужа. Потом одна сказала шепотом:

- Бросила бы этого мудака, все легче было бы…

Другая тут же откликнулась:

- Ухандокали девку. Для себя и не пожила.

Когда уже кидали на гроб по горсти земли, у мужа зазвонил телефон. Он тут же отошел метров на двадцать и взял трубку.

- Вообще-то я жену хороню! – рявкнул он. - Нет, нет, я не это имел в виду… - он вдруг обессиленно сбавил тон, - Нет, не надо ждать, пока все умрут… Но подожди ты хотя бы недельку, дай я с сыном что-то решу… Хорошо. Я тебя тоже люблю, но такая ситуация… Да, да. Я понял.

На следующий после похорон день сын Юли вместо школьных занятий посетил подвал соседнего дома, где распил со своим другом бутылку водки и выкурил не менее шести сигарет. Юля никак не могла понять, о чем они говорят.

- Главное – голдовые спайсы достать, а грибницу у меня устроим. Как только фазер к своей шлюпке свалит. Еще бы герлух попсовых зацепить, чтоб все по кайфу...

Вдруг Юлю что-то повлекло назад, к центру города, где в съемной квартире сидел Леша Бессмертный, бледный и трезвый. Он плакал и пил какие-то таблетки. Почему-то очень много таблеток…

«Станция Новоясеневская. Конечная. Просьба выйти из вагонов.» Юля очнулась, словно после обморока, и несколько секунд ошарашенно озиралась. Вагон опустел, и только тогда она пришла в себя, подхватила сумку и выскочила наружу. По привычке понеслась по эскалатору, к турникетам, на выход… Скорей, скорей...

Потом замедлила свой вечный бег, и даже остановилась. Повернула голову направо: ресторан «Принц в Ясенево», затем налево: салон красоты «Вита Нова».

Домой Юля заявилась в половине двенадцатого. Никто не обратил внимание ни на ее новую прическу, ни на макияж в восточном стиле, ни на "мозжечковую походку", ни на ароматный запах коньяка «Курвуазье»…

Сын, на секунду оторвавшись от компьютера, только спросил:

- Ма, ты че так поздно? Мы есть хотим…

Муж с порога вскинулся на нее:

- Ну, мать, ты совсем обалдела! Столько вжваривать на чужого дядю! Ты в гроб себя вгонишь такой работой!

Юля с размаху кинула в него сумкой, расшвыряла по прихожей свои сапоги, сбросила куртку и шапку прямо на пол.

- Ну-ка, спать! – гаркнула она сыну и развернулась – руки в боки – к слегка растерянному мужу:

- В гроб, говоришь?.. Размечтался, шлюпочник! Да я вас всех еще переживу, твари неблагодарные!

Она разрыдалась и, шатаясь, прошла в спальню. Разделась догола, упала плашмя на кровать. Потом с трудом приподняла голову и пьяно скомандовала:

- Кофе в постель!


2014