Скалолазка

В дружбе, как в театре, за роли надо хвататься зубами. Не успеешь глазом моргнуть, как самая выигрышная и эффектная достанется твоей подружке. А тебе – лишь шлейф ее платья, фантики от конфет и запах чужого триумфа.

Если надо устроить бурю в стакане, включить небо в алмазах, замутить или взбаламутить – это, пожалуйста, к Марте. Она жгла и отмачивала, отмачивала и жгла. Из ассортимента положенных мук она выбрала преподавание латиноамериканских танцев в доме молодежи, выгул спаниеля Протона и гороховый суп. Что касается всего остального (как-то: уборки квартиры, регулярного питания, продуктовых магазинов и прочих хлопот), то тут Денису (ее мужу) приходилось рассчитывать только на себя. Но он не роптал и вообще был, кажется, очень счастлив.

При этом, после прогулки с собакой Марта валилась с ног, а после прокуренной, пропитой и проплясанной клубной ночи она была бодра, как морж, и уговаривала всех ехать к цыганам. Ну, не к цыганам, конечно, но почти. У всех голова гудела, у нее она бурлила:

- А не пройтись ли на пешком до смотровой Универа?! (у метро Кропоткинская)
- А пошли на Москва-реку! Там кораблики!
- А давайте сядем в электричку и махнем в Ярославль?! (подставить любой населенный пункт, вплоть до Петропавловск-Камчатского)

Что неудивительно, чаще всего, они шли и махали, садились и ехали…

Наташе доставалось немногое - внимать. Она, в основном, слушала и молчала, улыбалась и рдела. Не стоит делать скоропалительных соболезнующих выводов. Наташа – на минуточку - КМС по спортивному ориентированию, быстро произвела рекогносцировку местности и выбрала безошибочную тактику. На таком контрастном вулканическом фоне ее робость и томная загадочность должны были иметь свое своего рода очарование. И действительно, сначала у нее закрутился легкий роман с барабанщиком Володей, потом взвихрился легонький, совсем невесомый, с мотоинструктором Ромой, который так стремительно менял маршрут и переключал скорости, что у Наташи не осталось даже его фамилии.

Зато с Денисом все было безопасно, надежно и предсказуемо, как в гробу. Там были такие плечи, там были такие очи, там было такое мачо… Что в Наташиных глазах то и дело вспыхивали искорки, вспыхивали и гасли, гасли и снова вспыхивали. Она серебрилась, мерцала и переливалась, как рождественская елочка. И это было так приятно, и совсем не стыдно, и почти не страшно. О соблюдении дистанции можно было не париться. Потому что Денис был женат, Денис был влюблен, и у Дениса были принципы. То есть, в верности он был просто скала. И в тоже время, ущелье (в том смысле, что «уж сколько их упало в эту бездну», и ни одной он не выдал абсолютно ничего, кроме осторожных дружеских объятий).

Хотя принципы Дениса тут играли второстепенную роль. Если бы Марта разглядела в Наташе соперницу, а не лучшую подругу и закомплексованную дурничку, то дистанция образовалась бы наподобие, знаете ли, кратера и стремилась бы к бесконечности. Но Наташа была стопроцентной гарантией целомудрия до такой степени, что их тройственный союз совершенно атрофировал бдительность, но возбудил и без того неуемную фантазию Марты. Один раз у нее почти получилось запихать Наташу к пьяному Денису в постель, но… «в верности он был просто скала, и в тоже время, ущелье…» Наташе выдали поцелуй в лобик и отдельное одеяло.

Однако события развивались резво. Началось все с летних отпусков. Марта поехала со своими танцами в тур по Европе. Денис отправился на любительский кубок по пляжному волейболу в Краснодарский край. Наташа осталась в Москве сторожить Протона.

Марта вернулась сияющая, как карат золота. Денис приехал со сломанным носом. «Как это мужественно!» - в глазах Наташи вспыхнули искорки. Если бы он переломал себе все остальное, она, скорее всего, встретила бы его полноценным салютом.

С самого приезда Марта пропадала в сети, демонстрируя домочадцам и друзьям свою красиво подкаченную спину и идеальную осанку. Эта Европа что-то ей явно подсуропила: она смущалась и хихикала, отводила шаловливые глазки, хрустела пальцами, осекалась и многозначительно смотрела вдаль.

Когда Марта решила, наконец, поделиться сокровенным с подругой, Наташа мыла посуду в ее кухне.

- Наташка, а ты бы что выбрала: личное счастье или… долг?
- Не хочу этого слушать! – Наташа швырнула со всей силы тарелку в раковину, сорвала передник и бросила его в Марту.

Пока она одевалась в прихожей, Марта робко ругалась:

- Идиотка… Здесь же наши свадебные фужеры… Как это… Теперь…
- На счастье! – диаметрально решительно выкрикнула Наташа и хлопнула дверью.

У Наташи началась теория и практика «перевода» - череда встреч с каждой стороной в отдельности (с просьбами, с поручениями, с заявлениями, с ультиматумами, со слезами, соплями, мольбами и проклятиями). В конце концов, в процесс переговоров вступила ненавязчивая Мартовская беременность, и Денис, что называется, умыл руки.

Наташа вполне ожидаемо легла на амбразуру Денисовых страданий собственным, еще спортивным, телом. Денис ощутил близость, почувствовал облегчение и испытал благодарность, но, уходя, странно улыбался и зачем-то посоветовал:

- А знаешь… Ты ей расскажи. Расскажи-расскажи…

И не то чтобы Наташа не поняла, к чему бы это. Но – спортивная закалка, но – воля к победе, но – женская гордость, наконец… Короче говоря, эта неловкая подсечка не помешала ей подать заявление в ЗАГС через неделю после их развода.

Родство израненных душ, взаимное уважение и кропотливая работа в постели почему-то не спасали. Все было очень печально, выражаясь романтически. Наташа лежала в изящной позе. Денис сидел к ней спиной, сутулый и подавленный.

- Почему ты не целуешь меня в губы? – спросила Наташа, пытаясь замаскировать ненависть насмешкой.

Денис молчал как рыба.

- Ты меня любишь? – Наташа жутковато рассмеялась, сдерживая подкатывающую истерику.
- Мне холодно, - тупо, глухо и дохло произнес Денис, встал и ушел в ванную.

Наташа, стоически сглатывая слезы, подоткнула одеяло и перевернулась на бок. В окне гуляли отсветы фар и уличной иллюминации. А у нее во всем теле гуляло такое звенящее несчастье, что, казалось, она сейчас превратится в воронку…

Но вдруг эластичная и елейная до сладострастия мысль плавно заполнила эту пугающую пустоту: «Он - никогда - меня не бросит. Он - никогда - мне не изменит. Он никогда – н и к о г д а – никогда не будет счастлив. Ведь..."


2014