Развели

Бульбаш проснулся первым. На часах было еще десять минут до стрелки будильника, но он встал: глотка пересохла, тупо ныла голова. На самодельном столике из фанеры и пиленого бруса стояли пивные и водочная бутылки, железная кружка, граненый стакан, тарелка с огрызком батона и крошками, вскрытая консервная банка с маслом на донышке и полуторалитровая, наполовину пустая пластиковая бутыль лимонада, которую Бульбаш тут же принялся осушать, громко сглатывая.
Он пнул Козырька:
— Хорош ухо давить! Вставай.
Козырек, как и Бульбаш, спал одетым и без простыни. Одеяло сползло за матрац и заполнило щель между лежбищем и ледяной, продуваемой и промерзающей стеной. С силой потерев ладонями лицо, Козырек жалобно воззвал:
— Пиво есть?
— А как же… Тебе нефильтрованное или портер? Воды, сука, и то нет. «Буратиной» лечись.
Козырек перевернулся на другой бок и закрыл голову подушкой. Бульбаш прикурил сигарету и кинул в него зажигалкой.
— Не придуривайся, пройда! Шевели булками. Машина через полчаса.
Пока Козырек жадно допивал лимонад, Бульбаш навел чай — один пакетик на двоих. Он аккуратно его отжал и бросил в железную миску к отработанным собратьям. Перед выходом вытряхнул пепельницу, выбрав из нее четыре недокуренных сигареты — для них был тоже предусмотрен специальный сборник. Технология, выработанная тяжелыми временами безденежья и безработицы. Прошлую зиму товарищи запомнили надолго. Козырек тогда побирался по автостоянкам. Бульбаш ходил по храмам и подрабатывал за еду.
На улице было минус десять. Одеты работнички были не по погоде: Козырек в «кенгурушке» и короткой куртке на синтепоне, Бульбаш в поношенном, засаленном свитере и спецовке вовсе без подкладки. Ни шапок, ни рукавиц у них не было.
Встретиться договорились у магазина «Сад и огород», там была небольшая площадка для парковки.
«Газель» приехала вовремя, ребята не успели даже покурить. Водитель Тагир вышел и поздоровался с каждым за руку:
— Погода хороший, сухой. Асфальт скользкий. Мороз есть. У меня резина летний. Небыстро поедем.
— Да тут ехать-то… — махнул рукой Козырек. — Километров сорок.
— И по асфальту только до Вала, — поддержал его Бульбаш. — Потом по грейдеру шпарить надо.
У Козырька зазвонил телефон. Он суетливо пошарил внутри куртки и вытащил покрасневшей и слегка распухшей на холоде рукой мобильник, ткнул задеревеневшим пальцем в кнопки и попал в «отбой»:
— Сука! Сбросил случайно…
Тут же зазвонил телефон Бульбаша, он отвечал хмуро, сквозь зубы.
— Мы работаем… Вчера не успели… Да мы и так до одиннадцати корячились… Нет, он сказал: сначала сделайте, потом деньги… Здесь, щас…
Он передал трубку Козырьку, тот захмыкал и замекал:
— Да, алле… А?.. Ммм… Неа… Ага… Угу…
Вернул трубку товарищу. Бульбаш тоже выслушал с кислым видом и заверил:
— Здесь работы часа на два… Не больше трех… Не, не звоните, мы сами скажем… А, ну если че, тогда я позвоню… Ага… Ага…
Бульбаш засунул мобильный в карман джинсов. Тагир, лукаво посмеиваясь, спросил:
— Начальник, да? Контроль?
— Хуже бабы, — процедил Бульбаш и смачно сплюнул. — Ну че? Поехали.
Дорога была почти пустая. Посадки и поля были уже белесыми, на горизонте мутно стелился туман, но день начинался ясный, небо было прозрачно-голубое и уже высвечивало солнце.
Козырек все пытался уломать Бульбаша поднять цену:
— Ты скажи: перегруз, рессора проседает. Ткни его носом в железо, он все равно, сука, не шарит. Скажи: перегруз, видишь? Надо еще косарь. Как минимум. Скажи: если тормознут — оштрафуют, мы, мол, с каких барышей башлять будем?
Бульбаш молчал и глядел на дорогу. Козырек не унимался:
— Две штуки на троих — мы че, лохи? Еще разгружать вручную. Упаришься за пять часов шифер таскать, язык на плече и пятьсот тугриков на кармане.
Бульбаш задумчиво возразил:
— Ну, договорились вроде… Да и не заплатит он. Я сквалыжника за версту чую. Пропердолит и еще в толчки делегирует. Тагиру кто бензин проплатит? Ты, что ль, бичара?
— Не, — еще больше оживился Козырек. — Я ж говорю: ты скажи, когда уже все погрузим, куда он денется? Скажи: перегруз, так не договаривались. Либо разгружаем, либо давай барашка в бумажке…
— Ага, а потом мудохайся с этим шифером, разгружай…
— Да не будет он кобениться! Поскулит и даст сверху. Ну, хоть пятихатку, сука, урвать!
Слева по ходу движения проплыла большая автостоянка для фур с какой-то мрачной забегаловкой под названием «Палыч». У дороги жались две размалеванные девчонки в коротких юбках и черных ажурных чулках. Одна была замотана в цветастый платок, вторая, блондинка, с высокой, сбившейся набок прической. В руках какие-то ободранные сумки в стразах.
— Замерзли телочки! Ох, я бы их погрел, — захихикал Козырек.
— Во сне присунешь, — поддел его Бульбаш и гоготнул.
— Плохой женщина, грязный, — вставил и свои пять копеек Тагир. — Я мой аппарат не на помойка нашел, чтоб с такой женщина… Нет, я себя уважать знаю.
— Грязные?! — Бульбаш побагровел. — А с нами не западло ручкаться?
— Ты что, друг? Из-за баба? Проехал-забыл, — Тагир сдвинул брови и недовольно заелозил.
— Это сеструхи наши, понял? — Бульбаш вытащил дрожащей рукой сигарету и закурил. — Чем мы лучше них? Ничем. Эти хоть по тридцать, некоторые по пятьдесят процентов имеют. А нас — в хвост и в гриву за три сотни в день. Хуже проституток. Шалавы халявные, вот мы кто. И сиськи-попки по международным праздникам.
— Я не это сказал, — обиделся Тагир. — Я не осуждаю. Я сказал: не могу, когда женщина туда и сюда. Это плохо. Я им жалею. Я им просто так сто рублей дам. Понял? Вот так!
После грейдера свернули на проселочную дорогу, да видно не на ту. Плутали больше часа по полям и каким-то заброшенным поселкам, когда Бульбашу позвонил разъяренный заказчик. В итоге вместо полвосьмого приехали к десяти.
Мороз, казалось, усилился, и у ребят ломило руки и шеи. Козырек натянул капюшон «кенгурушки» на голову, но уши все равно горели, как ошпаренные.
На погрузку ушло два часа. Тагир прохаживался от стройки к машине и время от времени цокал языком и сокрушенно качал головой. Наконец, сказал хозяину:
— Все, начальник, больше не возьму.
— Что значит «не возьму»?! Тут еще на полмашины мусора!
— Не могу, начальник. У меня тонна двести — предел. Возьму больше — без тормозов поеду.
— Не мои проблемы, — сухо отрезал заказчик. — Обещали все вывезти.
На подмогу уже спешил запыхавшийся Козырек:
— О-ё! Тагир, глянь, — он кивнул головой куда-то под фургон. — Ёпта, как мы поедем-то! Ты куда смотрел?!
Тагир сделал виноватое лицо и зачастил:
— Я сам вижу… Рессора проседает… Я сам сказать хотел… Просто человека обижать не могу… Если я обещал, я все сделаю, я себе во вред сделаю, а человека не обижу… Я без тормозов поеду… Но больше нельзя…
— Ты без тормозов поедешь, дело твое. А если нас гаишники тормознут, кто за перегруз платить будет? Из своих тогда и плати. Мы с Бульбашом не подписывались. Мы и так дешево берем. Вообще, что ли, забесплатно теперь?..
— Какой штраф, слушай? Я бензин плачу! Я к помойке бесплатный подъезд делаю. А если так, то разгружайте обратно и заказывайте из фирмы. Я еще за все платить должен… Мне это надо? Мне это не надо.
Тагир, сунул руки в карманы куртки, развернулся и нервно заходил перед машиной. Козырек закурил.
Заказчик, однако, смягчился после разыгранной сценки и предложил решить вопрос мирно:
— Ребята, хоть режьте, но заберите все. Если надо, я доплачу. Сколько штраф?
Бульбаш, молча наблюдавший за ними, подал голос:
— Если так повезем, то штука. Если грузим все… — он с сомнением оглядел кучу обломков, — две, наверно. Может, три.
— Две, — придержал его заказчик.
— Козырь, хорош в носу ковырять! Иди поупражняйся.
Бульбаш и Козырек снова взялись за дело, Тагир пошел греться в машину.
На обратной дороге Козырек радовался, как ребенок:
— А ты говорил! Развели, как лоха… Он бы и три заплатил, если бы у тебя пупок не развязался. Че ты застремался-то? При как танк, авось, схавает.
— Жадный ты, как хохол, Козырь, — вяло отбрехался Бульбаш.
— А ты тупой, как бульбаш, — огрызнулся Козырек и обиженно замолчал.
— Нехорошо, — пристыдил их Тагир. — Национальность — это святой. Обзывай, как хочешь, можешь на три буквы послать, а народ не трогай. И родители.
Легковая машина впереди вдруг сильно вильнула, послышался тихий, глухой удар, и перед «Газелью» на дороге зажелтело что-то живое, дышащее. Тагир свернул на обочину. Козырек, крайний к двери, выпрыгнул из машины первый и побежал. Присел, было, на корточки, возле тела, а потом взял за ноги большую исхудавшую собаку со светлой, действительно, пожелтевшей шерстью и отволок ее на обочину. Собака хрипела и скулила, из пасти сочилась кровь, внизу живота была небольшая открытая и тоже кровоточащая рана.
— Даже не остановился, сука! — с ненавистью просипел Козырек. — Чтоб тебя разорвало…
— Сильно ушибся, кишки видно, — сказал Тагир. — Умрет.
— Не трынди! — разозлился Козырек. — Бульбаш, возьми с этой стороны, вот так. В больничку едем.
— Зря время теряешь, друг, — попытался отговорить его водитель. — Такой не лечится. Операция надо. Где деньги возьмешь?
— Мозги не трахай, лектор! — Козырек осунулся и окаменел, перестал казаться жалким и комичным. В голосе послышалась давно забытая армейская служба.
Ветеринарная клиника в их районе была одна. Прошлым летом они с Бульбашом там чинили крыльцо и крышу и знали заведующую. Но ее не оказалось на месте. Дежурный врач осмотрел собаку и сказал, что надо срочно оперировать.
— Собака, вообще, бездомная, на дороге нашли, — Бульбаш вознамерился поговорить о благотворительности...
— Я понимаю, ребята, — с полуслова закивал врач, — но кто же мне препараты, инструменты, работу сестры оплатит? Я тоже здесь не волонтером работаю…
— Сколько? — перебил его Козырек.
— Пять тысяч примерно, может, больше, может, меньше, — врач без заминки перешел на деловой тон. — У нее еще правая задняя в двух местах сломана.
— Давай! — Козырек обернулся к Бульбашу — тот, не прекословя, достал четыре тысячи.
— Так нельзя! — запричитал Тагир. — Так нельзя! Так дело не делают! Я тут ни при чем. Ты предложил работа. Я приехал на работа. Я сделал работа и мой деньги ты должен отдать. Хотите лечить собака — лечите, но свои деньги платите. Мой деньги отдайте.
— В репу хочешь? — меланхолично, без особого интереса спросил его Бульбаш.
— Так дело не делают, — немного сбавил тон Тагир. — Ты добро делай сам, а не за чужой деньги.
— Вот ты мудильник… — проворчал Козырек и сунул врачу деньги. — Остальное завтра-послезавтра принесу.
— Хм… Мы в кредит не работаем, вообще-то. Но ладно, в качестве исключения… — врач аккуратно пересчитал и сложил купюры и тут же ушел в кабинет.
Козырек повернулся к Тагиру:
— Ну, че ты говнишься, а?.. Видишь, ситуация нестандартная. Животина подыхает. Отдадим мы тебе твои коврижки, не ссы. У нас на этой неделе три заказа еще. До субботы все вернем.
— Тагир, ты же нас знаешь? — Бульбаш поднял брови, — Мы тебя кидали?
— Если отдадите, тогда другой разговор, — наконец успокоился Тагир. — Я разве не понимаю. Я сам животная жалею. Собака хороший. Жалко. Но до субботы деньги верни. У меня семья. Ты холостой, тебе можно. А у меня семья. Я о них думать хочу. Собака потом. Сначала семья. Понимаешь, друг?
— Пошли покурим, — Бульбаш усмехнулся, похлопал Тагира по спине и вышел на крыльцо.
У Козырька зазвонил телефон, он глянул на экран и чертыхнулся:
— Да, алле… Мы в пробке стоим… Тут авария… Фура посреди дороги раскорячилась, гаишников ждем… Ага, заплатил… А, ладно, ладно…
Козырек и Тагир тоже вышли на крыльцо.
— Пентюх звонил, спрашивал, заплатил ли нам заказчик.
— А ты чего? — Бульбаш безразлично смотрел в сторону.
— А я чего? Я сказал: заплатил. Полюбасу отдавать пришлось бы...
— «Развели…» — передразнил его Бульбаш.
Помолчал и добавил:
— Во мы попали…
Козырек и Бульбаш длинно переглянулись и расхохотались, как сумасшедшие. Тагир испуганно смотрел то на одного, то на другого. Подумал и тоже рассмеялся. Кажется, его это все-таки не касалось.

2014