Ефросиния - 20. Дочь Паша

******************************
Отрывок из романа "Ефросиния"
******************************


Старшую дочь  Ефросинии, Пашу война застала в Ленинграде. Там она жила со своей семьёй, мужем Степаном и сыновьями Вовиком и Валентином. Степан был военный, старший политрук, и в первый же день войны домой он не вернулся. Прислал солдата с запиской, где написал, чтобы Паша с сыновьями сразу же  выехала из Ленинграда и пробиралась к матери, на юг.  Сразу у Паши не получилось, не могла поверить, что война это надолго, а ещё надеялась на то, что муж придёт домой хоть на несколько минут. А  некоторое время спустя началась массовая эвакуация ленинградцев, и  покинуть Ленинград стало трудно.  Но в августе вместе с другими семьями военных Паше с детьми удалось благополучно  покинуть город. Хотя лёгкой эту эвакуацию назвать было нельзя, уезжали под постоянной бомбёжкой. С собой везли самые необходимые вещи.

Их привезли в Вологодскую область, в деревню Поповскую недалеко от города Тотьмя. Паша сразу же пошла работать в колхоз. Рабочих рук там не хватало, и её приняли с радостью. Не хватало не только рабочих рук, но и не было лошадей для сельхозработ. Наступила пора  пахать землю, а в плуг запрягать некого. Вместе с тем, у колхоза был скот, в том числе и быки. Как коренная крестьянка, Паша знала, что в её южных краях  пахали на волах.  Здесь же это не было принято и волов не было.  Использовали для вспашки и других работ лошадей. Сейчас же всех лошадей забрали на войну.  По её совету вскоре  волы появились из быков, и председатель колхоза  с благодарностью относилась к Паше, а двадцативосьмилетняя Паша и в других колхозных делах  была   ей помощницей.
Работала много, и работа была  трудной, но дети не голодали. Пока она была на работе, ребята были дома одни.  Шестилетний Вовик присматривал за своим младшим братом Валентином.

Казалось,  хоть и тяжело, но пережить  трудное время здесь можно. Лишь бы там, на фронте у Степана было всё хорошо. Но  вскоре Паша получила страшное известие.  Её нашла похоронка на Степана.  Всё сразу потеряло смысл, не хотелось ни жить, ни работать.  Но были дети, и они нуждались в ней. Надо было находить в себе силы и жить. И она старалась.  Как жаль, что не выехала из Ленинграда сразу же, как советовал Степан! Она бы успела  попасть в Большую Крепкую, к матери.  А сейчас туда не пробраться, везде идут бои.

Ровно год Паша жила в Поповской. Жила бы она там и дальше пока не появится возможность уехать в родные края. Но однажды она услышала, что агитируют людей на  лесозаготовки, куда-то на юг.  Недолго думая, Паша решила ехать.  На юг, значит, всё же, ближе будет к матери. Собрала свои вещи и в путь. Ехали на товарняке. Окон в вагоне не было, а во время остановок удивляло её то, что чем дольше едут, тем становится холоднее, а вскоре и снег полностью покрыл землю.

Не знала ещё, что обманули её  вместе с другими желающими поработать на юге.  Оказались в Кировской области. Высадили из вагона, а дальше повезли на лошадях, в лес.  Привезли в посёлок, состоящий из одинаковых маленьких деревянных домиков на деревянных сваях.
- Домики на курьих ножках, - воскликнул Вовик.
Такой домик и им выделили.  Он был квадратный, длина одной стороны  два метра и двадцать сантиметров.  Стены домика  были из тонких досок, между которыми находилась промасленная бумага.
Пашу определили на работу на лесопилку.  Для детей был детский сад вместе со школой, куда  взяли и её сыновей. Вовик пошёл в первый класс.  Здание детского сада было более капитальное и со всех сторон огорожено шестиметровым забором из толстых досок.  Это от медведей. Они в этом краю встречались нередко.

 Кормили скудно, дети были голодными и  жаловались, что повара своим детям  давали больше, чем  остальным. Родители начали возмущаться,  и  старых  поваров убрали, а  Пашу перевели на  освободившееся место.
- Паша, ну как печенье поделить?  -  спросила помощница, - Его меньше, чем детей, да и много поломанного, мелкими кусочками.
- А мы давай вот что сделаем: в большую кастрюлю с тёплой водой  раскроши всё печенье. Получится жидкая  вкусная смесь, её и разольём по стаканам. И всем будет одинаково.

Так и сделали, так и в дальнейшем  делали на радость детям. Им новое блюдо очень понравилось. Да что там говорить, что понравилось! Им нравилось всё, что можно съесть. Только  съестного было очень мало, и дети постоянно хотели есть. Все надеялись на грибы, которые появятся летом и их можно будет собирать и сушить на зиму.  Но Паша надеялась, что ещё до грибов они смогут покинуть эту местность и уехать на юг, к матери. Весной Паша узнала, что Большая Крепка освобождена от немцев.   Но рядом проходит Миус-фронт, бои там ожесточённые, и когда они закончатся,  неизвестно. Как же ей хотелось сейчас и немедленно очутиться рядом с матерью!  Вместе и всякие невзгоды преодолеваются легче.

Но попали они в Большую Крепкую лишь в ноябре 1944 года, и этому предшествовала незабываемая дорога длиною почти в полгода. Чего только не случалось в дороге! Добирались на товарняках, и не всегда попадали туда, куда хотели, бывало не раз, когда уезжали совсем в противоположную сторону, потом возвращались, потом снова уезжали не туда. Во время пересадок тащили свой объемный багаж с места на место. С Пашей ехала и её подруга с дочкой. Ей надо было до Киева. На одной из станций им удалось  узнать, что один из составов точно идёт на Киев. Нашли порожний вагон, начали переносить туда вещи. Перенесли и, уставшие, завалились на свои мешки. Двери вагона были открыты и в этот момент какие-то два мужика схватили мешки, стоявшие у двери и закрыли дверь. Поезд начинал движение. Оба мешка оказались киевлянки, и она расстроилась и обиделась на Пашу, словно  Паша виновата, что украли именно её вещи.  До Киева добрались и, как и раньше договаривались, остановились у  попутчицы-киевлянки, но та всё ещё  была в обиде, почти не разговаривала, и когда Паша с детьми уезжала, не пошла и провожать их.  Часть своих вещей Паша оставила, так как не смогла их до вокзала.

Поезд шёл до Иловайска, в Иловайске пересели в другой поезд и доехали до Матвеево-Кургана. Ну, это уже почти родные края! Совсем рядом, километров сорок отсюда и Большая Крепка, так что тяжёлая дорога, можно сказать, позади.  В Матвеево Кургане и родственники есть. Нашла племянницу Валю, дочку старшего брата Петра. Валя только что вышла замуж за вернувшегося с фронта Иосифа Касьяненко, и жила у свекрови. Муж Вали служил в разведке,   получил много ранений и на тот момент, когда Паша появилась у них, вообще не вставал с постели.

Паше удалось дозвониться до сельсовета в Большую Крепку и там передали Ефросинии о том, что дочь в Матвеево-Кургане и ждёт, что за ней приедут.  Ехать было не на чём. Нюся и Нюра  пошли пешком. Пешком потом и возвращались все вместе. Вещи оставили у Вали, взяв с собой самое необходимое.  Дети уставали.  Валентина несли на плечах поочерёдно Нюся, Нюра и Паша, а Вовик шёл сам, часто хныкал, жаловался, что ножки болят.
- Обманывает он. Хочет, чтобы и его на руках несли, - с высоты Нюсиных плеч сделал заключение  Валентин.

В Камышовке остановились переночевать, и на утро вновь двинулись в путь. Столько радости было, когда добрались до Ефросинии! Ефросиния встретила, накормила дорогих людей, спать уложила. Но надо думать о том, как бы вещи Пашины из Матвеево-Кургана привезти.  Ни волов, ни, тем более, лошадей в колхозе не было.  Запрягли Зорьку в небольшую тележку и поехали. Такая выпала трудная доля коровке-кормилице, то в мороз в овраге прятали, то в сорокакилометровый путь с тележкой отправили.  А что ей, бедной, делать? У неё не спрашивали.  Тем не менее, вещи перевезли.

Вовика Паша определила в школу. И хотя он закончил первый класс там, на Севере, но прошло уже полугодие учебного года, и учитель посоветовал отдавать его не во второй, а вновь в первый класс.

Порадовалась Ефросиния за внуков, такие же они хорошие ребята. А когда пошла на школьный утренник перед Новым 1945 годом, так и загордилась. Ребята свободно общались со всеми, пели песни, да такие, что другие и не знали. А Вовик и Валентин спели весь репертуар своего северного детского сада, вспомнили и любимую мамину песню, которая была у них в Ленинграде на пластинке и много раз прокручивалась через патефон: «И кто его знает, чего он моргает, на что намекает…»
Все, и ученики, и родители, слушали, как зачарованные и потом хлопали в ладоши.  А среди учеников была и Муся Алейникова, которая сидя на подоконнике, не сводила глаз с красивого мальчика, а своей подружке сказала: «Хвастун!» Никто и не знал, что судьба крепко свяжет этих двух пока ещё детей, и они пройдут жизнь вместе, вырастят двух дочерей, а потом и внуков.
 
Немцев гнали из страны. Значит, скоро вернутся  мужчины, и жизнь будет налаживаться.  Все только и говорили о  скором возвращении с фронта своих мужчин.  Ждали.  Ждала и Паша. После полученной похоронки, ей пришло сообщение, что её муж Степан пропал без вести.  Так что надежду встретить мужа  Паша не теряла. Только не знала она, что и самой ей оставалось жить совсем немного, и, что  для неё было бы лучше, если бы из эвакуации она вернулась бы в Ленинград, в свою квартиру, а не приехала бы сюда, к матери.

В хуторе, недалеко от Большой Крепки жили родители Степана, которых  Паша сразу же навестила. Свёкор и свекровь были рады встретить невестку с внуками. Родители Степана были уже престарелые и нуждались в помощи. Паша приезжала, помогала управляться по хозяйству, а когда свёкор заболел, так и вообще больше находилась там, чем у  Ефросинии. За ребят своих не волновалась, они были под присмотром  матери и сестёр. 
Свёкор долго не протянул и после его смерти, Паша навела там порядок, побелила в доме и возвращаясь к Ефросинии почувствовала сильное недомогание. Это был тиф, которым заразилась она от своего свёкра.

32 года было дано Паше для её жизни.  6 мая 1945 года она умерла, оставив своих малолетних детей своей матери.
Ей не дано было знать, какими замечательными людьми выросли её сыновья, давшие потом жизнь её  четверым замечательным внучкам.  Появились дети и у внучек. Это уже правнуки Пашины.
Жизнь продолжается.