Тёмный. кусок из 3 главы

– Я люблю его, – негромко, но твердо ответила Оля и Таня закатила глаза, прицокнув языком.
 Теплые лучи заходящего солнца окрашивали проспекты и улицы в красивые розовые и оранжевые тона, зажигались неоновые огни рекламных щитов и вывесок. Кафетерий, в котором сидели девушки, быстро заполнялся посетителями, и вскоре в зале стало достаточно многолюдно. Таня лучезарно улыбнулась парням из проходившей мимо компании и поправила роскошную гриву длинных каштановых волос, возвращаясь к прерванному разговору. Синие глаза утратили обаяние и игривость и стали жесткими и холодными.
– Любишь? Забыла, чем кончилась твоя последняя любовь?
– Не забыла, – глухо выговорила Оля и рассержено взглянула на подругу, которая хоть и старалась уберечь  ее от зла, но делала это порой слишком жестко и даже жестоко.
Оля, даже если бы захотела, не смогла забыть Андрея.
Андрей, ее первая настоящая любовь. Едва Оля забеременела, как Андрей сделал ей предложение. Это было настоящим счастьем, любящий муж и еще не родившийся малыш. Всё это счастье закончилось в тот день, когда Ольгу сбила машина. Авария была страшной, потеря ребенка стала лишь одним из последствий, врачи сказали, что девушка останется инвалидом, не способным даже дышать самостоятельно. Андрей всё бросил и уехал. Он был слишком молод, чтобы становиться сиделкой для «овоща» и растрачивать свою жизнь на обиход неспособной теперь родить ему ребенка женщины.
Но Оля выкарабкалась. И даже не имея возможности вновь иметь детей, смогла найти в себе силы вновь радоваться жизни. Только вот, с мужчинами у Оли не клеилось. Неудержимый страх стал непреодолимой стеной для неё самой, и она отвергала любые намеки парней на хоть какие-то отношения.
Девушка, уже было совсем оставившая, попытки завести хотя бы легкий роман и пожить для себя поймала на себе взгляд молодого человека. В тот момент по телу Ольги пробежали неприятные мурашки, словно на неё смотрел не человек, а затаившийся во тьме хищник. И хотя он улыбался, ощущение тревоги и опасности не проходило довольно долго, а потом просто спряталось где-то глубоко, но, всё же, никуда не ушло. Парень представился как Тёма и смог быстро завоевать сердце девушки.
– А раз не забыла, то будь добра выкинуть эту чушь про любовь из головы, – Таня, словно не замечала настроения подруги и продолжала давить.
– Он не такой как другие, – упрямо ответила Ольга, затем продолжила, смущенно покраснев... – И… и мне с ним было хорошо, мне не было противно, когда он касался моих шрамов, понимаешь? Он первый, кто не вызвал у меня отвращение к самой себе!
Таня подозрительно сощурилась. Она знала, что после аварии подруга очень тяжело переживала контакты с мужчинами, почти никого к себе не подпускала, отделываясь шутками, а если и случались связи, то заканчивались довольно паршиво. Страшные шрамы, исполосовавшие живот Ольги и лишившие её радости материнства раз и навсегда, никогда не давали забыть о трагедии.
Оля не выдержала пристального взгляда подруги и отвернулась к окну.
По улицам, утопающим в свете вывесок, рекламных щитов и фонарей неспешно прогуливались люди, влюбленные парочки, гости столицы и стайки молодёжи. Но Ольгу привлекла только одна пара, направляющаяся в сторону отеля, что находился на той стороне улицы.
Сердце девушки будто оборвалось, когда она признала в молодом человеке Тёму. Он прижимал к себе девицу в дорогом коротком платье темно-зеленого цвета с золотыми блестками, похожими на змеиную чешую и шёл немного неуверенно, словно был пьян. Белокурая красотка с алыми полными губами что-то жарко шептала на ухо парню, и улыбка у того становилась шире и похотливее.
– Пойду, подправлю макияж, – предупредила Таня и вышла из-за столика, но Оля этого не услышала.
С прерывающимся дыханием и перехваченным горлом она наблюдала, как Тёма повел девицу по ступенькам отеля, придурковато козырнул служащему, открывшему им двери, фамильярно похлопал по плечу какого-то постояльца и вместе с девушкой скрылся за стеклянными дверями.
Она так и просидела, вцепившись взглядом в стеклянные вращающиеся двери, в надежде, что Тёма вот-вот выйдет оттуда один, что он всего лишь проводил девушку, но его всё не было и в голову целым табуном ломились мысли одна хуже другой. Из оцепенения Ольгу вывела вернувшаяся Таня. Девушка обеспокоено вгляделась в лицо Ольги:
– Что с тобой?
– Нехорошо себя чувствую, – хрипло ответила Оля.
– Может попросить, чтобы «скорую» вызвали, вдруг ещё бухнешься в обморок?
– Нет, – голос у Ольги задрожал.
– Ещё чего, – перепугавшись за подругу, возразила Таня и сжала Ольгины плечи. – Ты точно привидение увидела.
***
Я застегнул ремень на брюках и ещё раз бросил короткий взгляд на окровавленный труп девушки, распростертой на измятых и разорванных простынях. Золотые волнистые локоны блестящей волной закрывали обнаженную упругую грудь и дыру в самое сердце, яркие зеленые глаза бесцельно уставились в потолок. Девушка до сих пор излучала желание, но скоро этот морок пройдет и останется привычное отвращение к мертвому телу. Волосы превратятся в сухую солому, а лучистые глаза будут походить на рыбьи.
Я подождал пока зрение перестанет прыгать с обычного, человеческого, на змеиное и набрал нужный номер на своём телефоне. После поглощения чьей-то жизни моё сознание и сознание существа некоторое время боролись друг с другом, пытаясь занять лидирующее место в теле, но я оказывался сильнее и чужие сущности растворялись бесследно где-то в области сердца. Там их поджидали птицы, любившие рвать на части таких пришельцев или обращать в еще одну черную пернатую тварь. Дождавшись окончания унылых гудков и ответа, я сказал:
– Закончил. Номер 356. Идите, убирайте, – и сбросил звонок.
Прошел в ванную комнату, обогнув разбитый в щепки стол и вспоротое кресло, из которого торчали белые внутренности. В белоснежный пушистый ковер впитывались пятна вина и грязь из разбитого цветочного горшка, стулья перевернуты, а чудом уцелевшая картина на стене покосилась в бок. Сплюнув кровь в раковину и тут же смыв, прошёлся языком по зубам – все на месте, ощупал ребра, по которым не слабо постучали хрупкие девичьи кулачки. Целы, но болят, на животе немного содрана кожа, тоже мелочь, и скоро пройдет. На исполосованную спину, плечи и руки даже смотреть не стал – и так понятно, что там всё далеко от совершенства.
Проклятая ламия оказалась на удивление прыткой и, прежде чем я успел прикончить тварь, она разворотила почти весь номер, изрядно поваляв меня самого.
В дверь настойчиво постучали.
– Обслуга.
Я узнал голос и пошёл открывать, мельком глянув в сторону мёртвой. На постели, вместо соблазнительной красотки, лежала полуженщина-полузмея с острыми птичьими когтями вместо пальцев и гладкими треугольными чешуйками, покрывающими бёдра и руки. Волосы ламии потускнели, лицо осунулось и во рту стали видны кривые, но острые клыки.
– Быстро ты, – одобрительно крякнул невысокий, кряжистый мужчина в форме обслуги, смотревшейся на нём крайне аляповато, когда вошёл в номер. За ним следом проскользнули ещё двое, но помоложе лет на двадцать. В таких же бардовых пиджаках с аксельбантами и черных брюках. – Ух, гадость какая! – пробубнил он в густые усы.
Я закрыл за гостями дверь на замок и безразлично уставился на двоих ребят. Те с профессиональным интересом оглядели ламию, раскрыли черные саквояжи, какие были в моде у цирюльников далеких столетий, достали инструменты, что сильно смахивали на хирургические скальпели и щипцы, и принялись колдовать над трупом. Срезать частички плоти, чешую, когти, покопались во рту.
Василий Фёдорович, провел широкой ладонью по ежику густых волос тронутых сединой, приглаживая его, и снова крякнул.
– Развиваются. Не берут их старые зелья.
– Я заметил, – сухо ответил я. Тварюга оказалась не просто детенышем, а одной из жриц, которая никак не отреагировала на парализующее зелье. Будь это сама Ехидна и от меня бы мокрого места не осталось.
– Ох, и сильно она тебя потрепала. Дай-ка подлатаю, – спохватился Чернов, увидев рваные раны на спине, когда я потянулся за рубашкой. Я ничего не успел ответить, а мужчина уже раскрыл свой саквояж, отличающийся от саквояжей напарников лишь золотой пряжкой-застёжкой, и начал доставать бинты и дезинфицирующие средства.
Не став спорить, всё равно самостоятельно не справлюсь со всеми ранениями, покладисто сел на стул, сложив руки на спинке.
– Зашивать не много и то славно, – забубнил в усы мужчина. – Гляди-ка не траванула тебя эта гадина.
– На меня же не действуют яды, – сказал я и дернулся, когда ран коснулся ватный тампон, пропитанный спиртовым настоем. Зашипел сквозь зубы, – а перекиси нет? Больно же...
– Терпи. Перекись есть, но, на всякий случай, я ещё противоядием смажу. Яды он не воспринимает, – вновь забубнил Василий сам себе. – Даже напиться не можешь, как человек.
– А надо? – я беззлобно усмехнулся.
– Хоть иногда, но надо, – наставительно ответил мужчина, перебинтовывая плечо с особенно глубокой царапиной. – Вот почему на Новый год все никакущие были, а ты один как стеклышко?
Я хохотнул, но тут же пожалел об этом, потревожив спину. Василий Фёдорович относился ко мне по-отечески тепло и заботливо, часто звал на семейные праздники и корпоративы, в баню, которые я с удовольствием принимал. Семья у Фёдоровича большая, радушная и веселая, пожалуй, я не отказался бы от такой.
– Как там в Германии? Хоть бы сувениры привез, – ворчливо заметил Василий. – Где был-то?
– В Мюнхене. Возьмите как-нибудь отпуск, свозите жену. Не пожалеете, она ведь любит музеи. Или детей в Берлинский зоопарк.
Василий лишь заворчал недовольно, мол, станут ещё меня всякие юнцы учить, куда возить семью, своей для начала обзаведись.
– Василий Фёдорович, мы закончили со сбором материала, – отчитался один из служащих Лаборатории, закрывая саквояж. – Только вот умерла она как-то странно.
– Что там ещё? – буркнул Чернов, закручивая пробку на флакончике с обеззараживающим средством. Бросил пузырёк в саквояж.
Лаборанты заметно занервничали, когда Фёдорович обратил на них свой хмурый взор.
– Она, словно, умерла до того, как сердце пронзил клинок.
– Что за чушь ты несёшь? – хмыкнул Василий и подошел ближе. Склонился и начал внимательно вглядываться в труп ламии, бормоча что-то под нос.
Я молча сидел и наблюдал за Лаборантами. Властям совершенно необязательно знать, что порой я выпиваю жизнь подобных чудовищ, чтобы заглушить птиц, да и вообще способен на такое.
– Хм-м, – промычал Чернов. – Действительно. Ерунда какая-то. Ты ничего странного не приметил?
Я с трудом удержал бесстрастное выражение на лице, когда Василий поднял тот же хмурый взгляд на меня, покачал головой. Видимо, у меня получилось достаточно убедительно, чтобы Лаборант хмыкнул и отмахнулся.
– Мало нам работы сейчас? В Лаборатории разберемся, – сказал Чернов и отошел от постели с быстро разлагающимся трупом полузмеи. – Пошлите что ли. Одевайся, малыш. Жить будешь.
– Спасибо, – отозвался я, накидывая рубашку, спросил, возясь с пуговицами. – Подкиньте до дома?
Ничего они в Лаборатории не найдут, кроме как новых мутаций обыкновенной ламии, адаптирующейся к суровым условиям своей среды обитания. Так что я нисколько не беспокоился.
Прихватил со столика свой показушный нож и убрал его в ножны на голени под штанами.
– А-то! Погоди только, приберемся, – с охотой отозвался Фёдорович и взмахнул рукой, рисуя дугу и пальцами, словно пробегая по клавишам рояля.
По комнате затанцевали изумрудные пылинки, будто кто-то смахнул их с особо пыльных полок. Глаза Василия тоже засветились зеленым, лицо потеряло добродушность и стало сосредоточенным и серьёзным. Рука начертила в воздухе вторую дугу, и зеленая пыль заполнила всё пространство, затем начала собираться в густые облака изумрудного цвета. Они окутали тело мертвой ламии и разгромленную мебель, закрывая собой. Через минуту всё развеялось, возвращая комнату отеля в первозданный вид идеальной чистоты и порядка.
Служебной машиной сотрудникам Лаборатории, которая занималась исследованиями новых видов нежити и нечисти служила далеко не дешевая иномарка. Я забрался на заднее сиденье, скрипнула кожа молочного цвета и включилась лампочка в салоне, но я сразу погасил ее.
Следом, на пассажирское сиденье залез Василий Фёдорович и назвал адрес, покосился на то, как я беспокойно ёрзаю и никак не мог устроить спину удобнее.
– Не ёрзай! Бинты сползут, швы разойдутся, – проворчал Василий и черный «мерседес» вальяжно  влился в поток автомашин.
Сидевший за рулем Лаборант включил радио и по шоссе мы неслись под ненавязчивую музыку саксофона, которому подпевала скрипка. Из приоткрытого окна в салон залетал прохладный освежающий ветерок с легким ароматом цветов из клумб, он отчего-то совсем не пах бензином и выхлопными газами и выносил из салона запах дорогой кожи.
Василий что-то рассказывал и ворчал в усы, дескать, твари обнаглевшие, совсем совесть потеряли, растут и развиваются как на дрожжах, не поспеешь. Что Лаборанты ночами не спят и трудятся над новыми зельями и эликсирами, но всё равно найдется какая-нибудь гадина, которая окажется устойчивей предыдущих. Потом завёл старую шарманку про любимых паладинов, и какие они молодцы не отступают и стоят на страже. Почему-то для Чернова они до сих пор кажутся сказочными рыцарями в блестящих начищенных доспехах, соблюдающими кодекс чести и верности и благородны до омерзения. Откуда у взрослого и опытного по жизни человека подобные наивные взгляды я не мог взять в толк уже несколько лет.
Я успел застать упадок рыцарства. В то время мир нашёл новые способы ведения войны и рыцари перестали быть непобедимыми солдатами. Как по мне, так ни в 16 веке, ни сейчас не вижу никакого благородства от напыщенных ублюдков. Раньше они оскверняли имя Господа своими крестовыми походами, теперь, почти, то же самое, но с меньшей мерой религиозного фанатизма и большей жажды денег. По пальцам одной руки я могу пересчитать паладинов сражающихся на стороне человечества лишь по велению долга и искренней веры в свое дело. Остальные «рыцари» погрязли в дерьме, из которого и за уши не вытянешь.
Рекламы, витрины и фары соседних машин за окном, где разливалась прозрачная весенняя ночь, превратились в смазанную цветастую полосу. Саксофон сменился пресным мотивчиком, а невнятный бубнёж Василия и вовсе в монотонный гул. Машина шла плавно из ряда в ряд, водитель сбрасывал скорость осторожно, так как после первой тряски Василий Фёдорович обругал парня, на чём свет стоит.
– Ты совсем чокнулся?! – рявкнул Василий Фёдорович, кивнув в мою сторону, и водитель вжал голову в плечи. – Если щас у него расползутся бинты и раны откроются? Куриная твоя башка!
– Пр… простите... – попытался оправдаться Лаборант, но мужчина вновь отругал его.
– Да ладно Вам, Василий Фёдорович, – примирительно сказал я. – Ничего страшного не случилось ведь.
– Не случилось, – хрипло буркнул начальник, и мне показалось, что усы его стали больше, словно раздулись или встопорщились, как у кота. – Понабрали криворуких... да ещё эти машины дурацкие. Ездили век на буханках и ещё бы столько проездили. Вздумалось им обновить автопарк.
– Гробы на колесах набитые металлоломом, – усмехнулся я.
Василий Фёдорович успокоился и забубнил немного тише. Незаметно для себя, я начал погружаться в сон. Он ленивой теплой волной вполз в мое сознание, мягко обернул его, показывая цветные смазанные картинки.
Резкий оглушающий визг тормозов и неожиданный грохот заставили картинки взорваться фонтаном острых осколков и исчезнуть. Меня бросило на переднее сиденье с такой силой, что вместо правового виска и брови я почувствовал полыхающий огонь. Машину дернуло в сторону, и я едва успел машинально подставить руку, чтобы не разбить голову о стекло. Рядом покрывал всех и вся отборной бранью Василий. Я успел заметить, как второй Лаборант, на переднем пассажирском сиденье, заваливается вперед с остатками черепа. Низ лица, шею и грудь заливала густая тёмная жидкость, капая на колени и пол, а когда парень ткнулся вперед, удерживаемый ремнем безопасности, на приборную панель. Лобовое стекло  с его стороны и часть крыши плавились, источая горячий резкий запах.
Снаружи воцарился настоящий хаос, какой показывают в западных фильмах, если посреди магистрали рухнет метеорит или трансформер. Визг, глухие удары, грохот, вопли зажатых в покореженных тисках металла людей.
Мне хватило нескольких мгновений, чтобы сориентироваться. Выбравшись из салона через окно, встретился взглядом с самой настоящей бездной. На меня уставились черные блестящие глаза. Огромные, круглые, как бильярдные шары, на узком лице с угольно чёрной кожей, принадлежащем человекоподобному существу, больше походившему на инопланетного гуманоида из ужастиков старого Голливуда.

***

Ольга неслась по улице едва не врезаясь в прохожих и не сбивая их с ног, первое оцепенение прошло и вместо него накатила волна злости. От врача она всё-таки смогла отказаться и с трудом уговорила подругу, чтобы та ее не провожала и что она сама способна добраться до дома. Правда, пообещала взять такси, и полпути пришлось ехать в душной машине. А Ольге хотела охладить голову и прийти в себя от увиденного.
«Как я сразу не догадалась, кто он такой? Дура, наивная дура!» – ругала себя Оля, вытирая непрошеные слезы.
Слева проносились автомобили, навстречу шли прохожие. Девушке казалось, что она, словно рыба в бурной реке, прорывается сквозь грубый водяной поток, отнимающий силы и воздух. Не заметила, как шарахнулись в стороны прохожие, не услышала страшный грохот и оглушительный визг тормозов, автомобильные гудки разрывающие ночь и аварию, забирающую жизни людей.
Девушка подняла взор, наконец, и вздрогнула. Что-то заставило её броситься вперед, расталкивая зевак и прохожих.
- Таня? – не поверила Оля, увидев среди выбирающихся из машин раненых людей свою подругу.
В следующем мгновении сноп красных искр, напоминающий дымное облако, закрыл собой несколько машин и Таню. Ольга четко расслышала выстрелы и разглядела Тёму в рассеивающемся алом дыме.

***

Тварь стояла метрах в ста от нас и в упор смотрела мне в глаза. По спине побежал холодок ужаса, едва ли не физически я ощутил, что чудовищу нужна именно моя жизнь. Дожидаться продолжения не стал. Существо вышло на охоту, а у меня почти не осталось сил на сражение и поэтому отступление оказалось единственным выходом.
– Тёма, сюда! – Крикнул Василий с той стороны машины и махнул мне рукой.
Я юркнул к нему, протискиваясь меж помятых и поцарапанных бамперов, постарался отгородиться от ноющей боли в спине и острого запаха крови и палёной резины, который вызывал рвотные позывы. Мы спешили скрыться подальше. К нам почти сразу присоединился Лаборант, который был за рулём и просто чудом выжил, отделавшись лишь рассеченным лбом и парой ссадин.
– Андрюха погиб, – сообщил он Василию, перезаряжая «вальтер». – Помощь я вызвал.
Василий Фёдорович кивнул угрюмо и начал медленно пробираться сквозь затор.
– Надо отвлечь гадину и увести подальше от людей, – сказал Василий. – Пока она не нападает, но хрен знает, что стукнет ей в башку.
– Что это за тварь? – Спросил я, следуя за ним.
– Если б я знал, – ответил он тихо и сделал нам жест рукой остановиться. Осторожно выглянул из-за фургона перевернутой на бок «газели», за которым мы оказались, и взглянул на напарника, замыкающего нашу процессию. – Готов?
– Готов, – ответил парень, решительно кивая и сжимая рукоять пистолета.
– Ты как? Силёнки ещё остались? – Обратился ко мне Василий.
Я только и смог, что отрицательно качнуть головой, которая уже начала кружиться от слабости и нарастающей боли.
– Тогда держись за мной. Слава, дай ему чем отстреляться.
Лаборант протянул мне «беретту», заляпанную кровью, очевидно, это было оружием погибшего Андрюхи:
– Экономь патроны.
Весело. Что ещё можно добавить? Неизвестная даже Лаборантам гадина, вдруг, появляется посреди московской магистрали и устраивает кучу малу, в которой гибнет туча ни в чём не повинных людей, плюётся непонятной субстанцией, что головы лопаются, точно спелый арбуз, а я иссяк и придется отрабатывать тварь одним честным словом.
Я перевёл дух, унимая нервную дрожь, пока взглядом не наткнулся на свисающую меж дверей ладошку со стекающей с пухлых пальчиков кровью.
– Тварюга на девять часов, – сказал нам Василий. – На счёт три, а потом вон к той двенашке.
Я с трудом заставил себя отвести взгляд и проморгался, прогоняя тёмные пятна, поплывшие перед глазами.
– Раз, – начал Василий, и новый грохот сотряс улицу.
Меня отбросило вперед, и на этот раз я довольно сильно приложился головой о крыло серебристой «ауди». Вокруг вспыхнули искры, которые сыпанули, словно из моих глаз. Я отключился на целую секунду, тянувшейся, как мне показалось, не меньше получаса. Рядом застонал Слава.
– Тёма, дёру! – неожиданно рявкнул Василий над самым ухом.
И силуэт приближающейся твари, утонул в снопе алых искр.
Не знаю как, но я умудрился вскочить, поднять «берету» и пальнуть несколько раз по ошарашенной черной твари. Судя по хриплому рёву бестии, попал либо в морду, либо по глазам.
Я обернулся к Лаборантам и увиденное ничуть не обрадовало. Если Слава отделался незначительными ранами и царапинами, то Фёдоровичу не повезло вовсе. Левая рука у него отсутствовала напрочь, кровь стремительно покидала тело, вместе с остатками сил. Мужчина тяжело дышал, привалившись спиной к развороченной и оплавленной со стороны отсутствующей кабины «газели».
– Чё уставились? – просипел он, отдуваясь. – Валите нахрен… Доберитесь до паладинов… там будете в безопасности - авось светлые справятся с этой мразью.
Недолго думая и не переговариваясь, мы со Славой подхватили Фёдоровича и ломанулись подальше с дороги. Слава забормотал что-то по своему, и вокруг раны Фёдоровича образовалась темно-янтарная масса, похожая на желе, которая остановила кровь. Поначалу, Василий отчаянно матерился, клял нас и весь свет, чтобы спасались сами, потом, не наблюдая от нас ожидаемого эффекта, замолчал и рассержено засопел в опаленные усы, не став мешать, поскольку даже для двоих он стал не самой легкой ношей. Чернов оказался необычайно крепким, оставаясь в сознании, несмотря на большую кровопотерю. Впрочем, Слава влил ему что-то из флакончика, который был во внутреннем кармане куртки и у Чернова понемногу начала пропадать бледность, затуманенный взгляд приобрёл осмысленность. Один раз ему даже удалось вновь соткать заклинание и зашвырнуть в преследовавшего нас монстра, что дало шанс скрыться дворами. Однако даже это не помешало твари вновь напасть на след, но мы как раз бессовестно угоняли чей-то внедорожник, брошенный хозяином на полупустой парковке.
Я сел за руль, пока Слава пытался стянуть края раны и остановить кровотечение Василия неизвестными мне зельями из стандартного Лаборантского набора, который они обязаны всегда носить с собой.
Короткое заклинание, прозрачной сетью легло на приборную панель. Машина мгновенно завелась, и я услышал присвистнувшего за спиной Лаборанта.
– Ого, а ты, оказывается, водить умеешь! – Насмешливо каркнул Фёдорович, еле шевелящимися, белыми губами, когда мы вылетели на шоссе, и я вдавил педаль газа в пол.
– Лучше держитесь, – посоветовал я, проскакивая светофор и перекресток почти на полном ходу. – Эта сволочь не отстаёт.
Длинная тощая скотина неслась за нами, вспарывая асфальт толстыми когтями на задних лапах и сминая попавшие под них машины, не собираясь отказываться от своей прыткой цели так просто.
"Она ещё не привыкла к своему телу," - промелькнуло у меня в голове.
Сирены полиции и скорой помощи стали громче. А я с ужасом наблюдал в зеркало заднего вида как сокращается расстояние между черным глазастым чудовищем и нами.
– Второй перекресток направо! – сказал мне Слава, который выступал в роли штурмана, поскольку плоховато я разбирался в плетении этих автодорог.
Мы добрались до нужного перекрестка в тот момент, когда острые когти распороли крышу машины над головами Лаборантов, словно лист бумаги, и я дернул руль вправо. Машину занесло, задний бампер шваркнул тварь о фонарный столб. Я вновь вдавил газ, набирая скорость, и лишь сейчас заметил, что на дороге, по которой несся наш джип, совсем мало машин и ещё меньше прохожих, словно их убрало отсюда какое-то проведение. Иначе, думаю, погибших было бы в разы больше, да и сами мы врядли бы выбрались живыми.
В ушах стоял скрежет и звон, я почти ничего не слышал вокруг, чувствуя, как в груди скребут острыми когтями птицы. Эту боль я ощущал уже физически, чего не случалось давно. Пришлось стиснуть зубы, до побелевших костяшек сжать пальцы на руле и постараться дышать ровно и глубоко. Борьба с таким «приступом», на мой взгляд, сродни борьбе с потерей сознания. Ты уже почти себя не чувствуешь, но упрямо стараешься не провалиться в черную бездну и не упасть.
В зеркале заднего вида вновь показалась настырная гадина, стремительно сокращающая дистанцию. Слава осторожно высунулся из-за заднего сиденья и начал палить по существу из уцелевшего «вальтера», что, надо заметить, помогло не очень. То есть пули попали в тварь и даже ранили, замедлив её ход, но не настолько, чтобы мы могли чувствовать себя в относительной безопасности.
Потерявший до этого момента сознание Фёдорович, пришел в себя и принялся безбожно поливать существо многоэтажным русским матом. Мне подумалось, что если бы слова Лаборанта имели физическую силу, то смогли бы прихлопнуть с полсотни таких тварей, услышь они подобную брань. Слава вдруг захохотал, похоже, подумал о том же, о чём и я.
Впереди справа выросло здание, облицованное тонкими плитами с зеркальной поверхностью. Вокруг высился белый оштукатуренный забор с колоннами и декоративными решетками, на которых расставлены камеры наблюдения. За решетчатыми створками ворот закопошились люди в черных спецовках и  при оружии, заметив нашу, не вполне нормальную, процессию.
Мной овладело злорадное удовольствие, я ухмыльнулся пошире и в тот момент, когда тварь оказалась на крыше многострадального внедорожника, на полном ходу снёс чудесные кованые ворота, преграждающие путь в обитель наших благородных рыцарей.
                ***
Сэтториан не удержался и хлопнул дверью, покидая кабинет наставников, и только в коридоре позволил себе прошипеть несколько ругательств. Постоял, мысленно считая до десяти. Глубоко вдохнул, чувствуя, как отступает нервная дрожь и направился по коридору к выходу.
Неожиданно с улицы раздался грохот, потом, почти сразу, в здании оглушающе завыла сирена тревоги, сигнализирующая о нападении.
Не раздумывая, Сэта бросился на улицу. Пролетел лестницу, коридор и ещё лестницу, удерживаясь от искушения выпрыгнуть в окно, прямо к источнику шума.
Опасность.
Драка.
Именно то, что сейчас было необходимо паладину, чтобы выплеснуть подавленное раздражение.
По внутреннему радио раздавали приказы о боевой готовности и эвакуации, но Саракхаст их не слышал. В несколько прыжков, преодолев холл и перепрыгнув через вертушку у поста охраны, вырвался наружу, скрывшись за квадратной колонной у крыльца.
Наскоро обежав взглядом происходящее и оценивая обстановку, Сэта остановился на знакомом и неожиданном участнике драки.
– И этот тут! – тихо проговорил Сэтториан, незаметной тенью скользя вдоль стриженых кустов и подбираясь ближе к укрытию охраны.
Люди изредка поливали странное черное существо из пистолетов и автоматов, но оно, словно бы и не замечало этого. Пули прочно заседали в лоснящейся от черной крови шкуре и лишь слегка замедляли существо.
Тёмный вертелся и извивался ужом, стараясь избежать страшных когтей черной твари, отвлекая внимание на себя. Он глухо рычал, когда пытался ранить существо своим палашом и грубо огрызался, когда охранники старались подбодрить его, просили продержаться до прибытия помощи или стреляли лишний раз.
Сэта видел, что колдун постепенно замедляется, удары его слабеют, будто палаш становится тяжелее с каждым взмахом. Сэта спешно строил аркан, мысленно моля тёмного продержаться ещё чуть-чуть и вздрогнул, когда огромные желтые когти переломили сталь палаша. Следующий удар лапой и тёмный откатился в сторону, оставляя на освещённом круге травы алые следы.
Тварь скакнула следом с победным воплем, отчего-то напоминающим женский крик. Колдун инстинктивно закрыл голову руками, в попытке защититься от рокового удара, но черное существо не успело раскроить человеку череп. Серебристая сеть спеленала тварь плотным саваном и придавила к земле в паре метров от Тёмного. Тот не растерялся и поспешно отполз подальше от торчащей наружу длинной лапы, предоставляя появившемуся паладину больший простор.
Саракхаст наступал с холодной решимостью и яростным огнём в глазах. Он хлестал и бил тварь всем, чем только мог – от белоснежных копий до ярко светящихся сгустков. Но тварь дергалась, выла и всеми силами старалась порвать оковы, прожигающие плоть.
– Да когда же ты сдохнешь?! – закричал Сэта.
Наверно, в этот момент он выглядел действительно страшно, потому что обступившие их плотным кольцом солдаты пошатнулись.
Воздух трещал и разрывался. Пахло озоном и в желудке появилось неприятное ощущение невесомости. Когда Сэта готов был иссякнуть, существо, наконец, перестало дергаться. Паладин и все присутствующие ошеломленно наблюдали, как черный монстр плачет и всхлипывает от боли. Существо сжалось в комок, обнимая тонкими руками худые плечи и подтягивая колени к груди.
Ступор разорвал смачный хруст шейных позвонков чудовища и голова твари, вдруг, повернувшаяся в обратную сторону.
Саракхаст вздрогнул. К ним стремительно приближался высокий, худощавый паладин.
– Молодец, Сэтториан. Ты отлично справился, – похвалил, подошедший Маркориан.
– Ты здесь? Почему не пришёл раньше? – поинтересовался Сэта у старшего паладина.
– Я только приехал, – мужчина сунул руки в карманы кремовых брюк и кивнул на белый автомобиль, брошенный у ворот. Он с интересом рассматривал труп, подошёл и пошевелил голову носком ботинка.  – Был неподалёку, когда пришел сигнал тревоги.
Сэта кивнул, принимая его слова, и вновь уставился на неподвижную тварь. Разорвал опутывающую сеть.
– О! – воскликнул Маркориан, похлопав юношу по плечу и направляясь в сторону черного джипа. – У нас сегодня в гостях даже Лаборанты.
Сэта обернулся. У машины сидели двое мужчин, усатого паладин знал как начальника одного из многочисленных отделов Лаборатории. Кажется, его фамилия Чернов. Он был без сознания и без руки. Второй сидел рядом и прерывисто дышал, то и дело, проводя над раной Чернова светящейся ладонью. Оба в крови, ссадинах и покрыты приличным слоем крови. К ним тут же подбежали два охранника с аптечкой.
Маркориан перебросился парой фраз с молодым лаборантом, дал указания охранникам, потом обернулся в сторону Сэты, сощурился и произнёс угрожающе.
– А этого что не прибили?
Старший паладин резко выпрямился, пальцы его зашевелились, и в них появился бледный, едва светящийся комок.
Саракхаст непроизвольно отступил в сторону, перевёл взгляд на колдуна, которому никто не спешил помогать. Тот с трудом поднялся и исподлобья взглянул на Маркориана, сверкая вишнёвыми глазами.
– Он с нами, – торопливо сказал Лаборант. – Помог увести тварь с улиц, где было много людей.
– Неужели? – недоверчиво поинтересовался паладин. – Сэтториан, ты что-нибудь видел?
– Да, он помогал, отвлекая существо на себя, пока я строил связывающий аркан, – сказал Саракхаст и старший паладин развеял комок в ладони.
– Ладно. Позже разберемся с подробностями.
Во дворе началась суматоха, черное существо оттащили с глаз долой, приехала «газель» скорой помощи, медики в синих комбинезонах засуетились вокруг лаборантов. Появились ещё двое паладинов и наставники, они расспрашивали Сэту о произошедшем. Он машинально отвечал на вопросы, а сам поглядывал как Тёмный, прихрамывая, направляется прочь. Его никто не осмотрел и не пытался помочь с ранами, только Маркориан остановил, грубо сжав плечо. Приказал никуда не выезжать из города, и разрешил идти домой.