Фальшивобилетчик

  10 копеек. 10 копеек всего стоил билет в кинотеатр «Ровесник» на утренние сеансы. «Чапаев», «Неуловимые мстители»,  «Петровка, 38», «Четверо против кардинала» и вершина выхода за рамки «Легенда о динозавре» - всё влекло пацана. Ради кино хотелось и прогулять школу, и стрелять «двушки» на телефон, и химичить с билетами, и верх аферизма – запустить ватагу безбилетников, заранее внедрив агента, который в самом начале сеанса открывал аварийный выход. Все цивилизованные люди знали 10 способов как обмануть турникет в метро, особенно продвинутые легко пили бесплатно газировку за 3 копейки из автоматов, и, конечно, все знали, как не платить в трамвае. Жизнь была счастливая. Нищая, серая, но счастливая. Мы жевали друг за другом яркие жвачки «Пэдро» и «Лёлик и Болек» и молились на «мадэ ин». Мы строили социализм.
       Я тоже строил. Качественно и творчески. Не оторвать «контроль» на билете в кинотеатр было довольно легко. Это можно сделать  различными способами. Например, вручая в руки контролёру-подслеповатой бабаньке 4 билета, один дать лицом, а три перевернуть, или три сменить незаметно на отработанные ранее, но что делать с датой и временем сеанса? В отделе канцтоваров продавался наборной резиновый штамп для даты. Он стоил не меньше рубля, но цена – это всего лишь планка, которую ты сможешь или не сможешь перепрыгнуть. Поролоновая подушка стоила 4 копейки, а чернила можно стащить в школе. Дальше - больше. Наблюдая за кассиршей, я выжидал, когда штамп становился бледнее, и заказал своё любимое место 8 в первом ряду. На завтра, на 10-00, на «Чапаева». На «Чапаева» я, конечно не пошёл. Во-первых, я уже видел его 10 раз, во-вторых, послезавтра мне предстоит посмотреть его опять бесплатно, а, как известно, на шару даже уксус сладкий, но не это главное. Предстоял эксперимент. Афёра. Смогу ли я? Практически по Достоевскому. Ни 10 копеек, ни, тем более, рубль расходов, ни даже теоретический доход от фальшивых билетов, ни угроза какого-то наказания не были движителем процесса, не занимали ничуть. Я просто боролся с системой. Пассивно, мелко, трусливо. Но как мог.
       Перебивание даты на билете произошло блестяще. Я не перепутал день с месяцем, не испортил продукт жирными чернилами, потренировался на черновике, щёлк и всё! Ярче, чем подчистка двойки в дневнике, которую всё равно мама выявит. Немного переживал, а вдруг кто-то придёт с билетом на моё место, но вероятность этого была мизерная, зрителей на утренний сеанс бывает от силы десяток, билеты берут исключительно на последние ряды, а в случае чего всегда можно пересесть.
       Ровно в 9-55 послезавтра я расправил плечи и вошёл в кинотеатр. На плакате при входе меня встречал конный усач в чёрной бурке с шашкой наголо и алой диагональной лентой на папахе. Он сверкающим революционным взглядом как бы ободрял: «Не дрейфь, пацан! Прорвёмся!» Всегда слепая контролёрша, очевидно, одногодка Чапая со всей пролетарской бдительностью долго изучала билет. Переворачивала, что-то бормотала, видно ещё не проснулась, спасовала, пропустила. Подделка прошла! Но что-то долго она возилась. Неужели что-то не так? Я вхожу в зал. Он пока пуст. Занимаю своё место в центре первого ряда и предвкушаю. Пытаюсь вспомнить, какой киножурнал перед сеансом смотрел на прошлой неделе – про космонавтов или про рекордные урожаи, сталеваров, шахтёров. Точно в любом случае дорогой товарищ Брежнев самозабвенно целуется с Хонекером, Чаушеску или с Фиделем Кастро. Время 10-05. В зале никого. Предупредительных звонков не было…
      Знаете, чего боится человек? Неизвестности. Ожидания ужаса. Всегда виновный Франц Кафка и ласковый Стивен Кинг ещё не прочитаны, мы пока строим социализм. Социализм врывается в виде орды орущих старшеклассников. Этой оравой неумело руководит молоденькая учительница литературы.  Я узнаю хулиганов из 10-а, которые курят за углом школы и отбирают мелочь у нас, пятиклассников, узнаю первых красавиц школы, которые легко управляют этими же хулиганами. Десятиклассников много. Много и не из нашей школы. Это какое-то плановое мероприятие. Вот я попал! Лава заполняет зал исключительно с задних рядов. 8-й, 7-й, 6-й… Сколько же их? 5-й, 4-й, 3-й. Караул! Извержение останавливается неожиданно, как и началось. Первые два ряда пусты. Самые красивые и модные девчонки пересаживаются ко мне. «А ты отличник? Вундеркинд?»,- задают они идиотские вопросы то ли насмешливо, то ли умилённо. Свет гаснет и начинаются титры «Война и мир». Учительница сурово объявляет: «Смотреть будем подряд четыре серии. Никто из кинотеатра не выйдет!» Тишина. На экране молодой Штирлиц. Он теперь князь Болконский. Девочки визжат «Ах! Наташа Ростова!»… И никакой колы, попкорна, никакого «можно покурить?». Школьная форма единообразная. Она коричневая. Мы что-то строим.