Игорь Волохов работает счетоводом в колхозе. У него двое детей: Таня и Саша. Таня окончила педаго-гический институт и приехала домой на последние в своей жизни каникулы.
Саша моложе Тани и ему ещё предстоит заканчи-вать институт. Он вместе со своим другом Степаном учится в сельскохозяйственном институте.
Итак, Таня вернулась домой. Вошла мать и при-гласила всех обедать. После обеда почтенный счето-вод уснул, а Саша отправился к другу. К ним присое-динились и Таня с подругой Томой Вайсер. Тома училась вместе с Таней и вместе с ней вернулась домой на каникулы. Они всегда проводили всё сво-бодное время вместе.
- Тома не сядет Саше на шею? – спросил Игорь у жены.
- Ты что? – удивилась она. – Я этого не допущу.
- А чем она хуже других?
Марина ничего не ответила мужу. Во время ноч-ной супружеской беседы никто не присутствовал. На пуховой постели покоились две подушки, а на них два лица. Вскоре голоса затихли и сменились носо-выми руладами, а молодые люди провели приятный вечер вместе.
Саша не задумывался о том влюблён он в Тому или нет.
- Несомненно, Тома влюблена в меня! – думал он. – Право, она хорошая девушка!
Среди таких раздумий он уснул, а Тома долго то-милась бессонницей, думая о Саше. Ночь прошла, и Саша явился к Томе ещё до завтрака. Они вместе зашли за Степаном и присоединились к Тане. Завя-залась беседа. Не знаю, под каким предлогом Степан вышел из комнаты, и под каким предлогом Таня вскоре выскользнула из дома. Саша оказался наедине с Томой.
- Я всю ночь не спал, - сказал Саша. – Всё думал о тебе. Развесели меня! Спой что-нибудь.
- В другой раз! – ответила Тома.
Вскоре вернулись Степан с Таней. Сашу с Томой они застали за душевной беседой.
- Как только окончу институт - сделаю ей пред-ложение, - подумал Саша.
Илья Добрынин из-за неспособности к усвоению школьных предметов был обречён прозябать среди худших учеников школы. Главным коневодом в школе был Коля Афанасьев. Он тайком приносил в школу самогон, дрался с мальчишками, курил. Его боялись все ровесники. Он помыкал ими, как непре-рекаемый авторитет. Ему все прислуживали.
Случилось так, что Афанасьев в один ясный ве-сенний день оказался поблизости от Ильи, который на школьном дворе читал учебник вдали от всех остальных школьников. Подняв голову, он увидел перед собой Афанасьева, избивавшего мальчишку.
- Давай деньги! – кричал Афанасьев мальчику. – Как ты посмел не принести мне деньги?
Афанасьев избивал мальчика за то, что он не при-нёс ему деньги.
- У меня нет денег! – кричал мальчик. – Где я возьму тебе их?
- Меня это не касается! – отвечал Афанасьев. – Где хочешь, бери. Можешь у родителей попросить или украсть, но ты должен принести мне деньги.
Илья встрепенулся. Не могу сказать, что на него нашло. Мучительство в школе ему не было внове. Не ужасайтесь! Каждый школьник проходит через это. Дети колотят других или получают от них трёпку. Препятствовать этому, пожалуй, не следовало, но Илья возмутился против тиранства.
Афанасьев с презрительной улыбкой на лице осы-пал ударами Илью, сбил его с ног, но ему здорово мешал Степан, именно им был избиваемый Афанась-евым мальчик.
В конце концов, Афанасьев не знал защищаться ему или нападать. Едва держась на ногах, шатаясь, как пьяный, он удалился с поля боя. Школьники, наблюдавшие за дракой, подняли такой крик в честь победителя, что можно было подумать, что это они победили.
После этого случая Илья со Степаном подружи-лись. Степан стал помогать Илье в выполнении до-машних заданий, и Илья делал успехи в школьных науках. Оказалось, что, хотя Илья туп по математике, но зато необычайно грамотно мог писать. Они помо-гали друг другу, как могли. Илья верил, что Степан обладает всеми положительными качествами, и другого такого красивого и умного мальчика нет на свете.
Илья примкнул к компании молодых людей, о ко-торых мы ведём речь. Они гуляют, разговаривают, любят, и никакие необычные события не нарушают их любви. Степан, влюблённый в Таню, пригласил Илью вместе с ними гулять.
Саша влюблён в Тому. Женится ли он на ней? Это сейчас и занимает нас. Пойдём вместе с компанией в клуб. Саша один раз порывался сказать Томе нечто важное, что она рада бы услышать. Но он никак не мог решиться раскрыть душу к величайшему разоча-рованию сестры. Тайна эта заставляла трепетать сердце Томы. Родители в это не вмешивались.
- Пусть Саша женится на той девушке, которая ему нравится, - говорил отец. – У Томы есть высшее образование, Саша тоже закончит институт. Оба они умны, и это хорошо.
Счастье улыбалось Томе. Когда они шли по ули-це, Тома брала Сашу под руку, словно это было в порядке вещей. Она ждала объяснения. Таня тоже шла под руку со Степаном. Она вся сияла от счастья.
А Илья скромно шёл сзади. Ему не хотелось пор-тить им удовольствие. Его не интересовали Тома и Саша, но Таня была счастлива, и Илья радовался её оживлению и любовался ею. Он чувствовал, что ему приятнее было бы держать Таню под руку, чем любо-ваться ею со стороны. Хотя, говоря правду, ни сель-ские танцы, ни песни, ни выкрики и хохот молодёжи, ни тёмные улицы, удобные для свиданий влюблён-ных, не занимали Илью. Молодые люди, разбившись на парочки, разбрелись в разные стороны.
Какие же приключения достались Степану и Тане? Это тайна. Но можете быть уверены, что они были счастливы. Наконец, наши влюблённые вернулись в клуб. Обе парочки вели дружеский разговор, но Сашу на некоторое время увели товарищи. Вернулся он в подпитии и затеял скандал, что собрало толпу зевак. Саша колобродил, а Степан не вмешивался.
- Таня, сделай же что-нибудь, - просила Тома. – Уговори его пойти домой.
- Он меня не послушается. Он скорее тебя послушается, - ответила Таня.
Тома вынуждена была подойти к Саше и угово-рить его уйти домой. Это был смертный приговор. Всё было кончено. Пора им уезжать по месту работы. Тома собралась к отъезду спокойно. С Таней расста-лась, заверив её в вечной любви. С Сашей была холодна, как лёд.
Она приехала в школу по месту назначения, нашла квартиру и приступила к работе. Ближайшим соседом её был Пётр. Жена его Роза преподаёт в школе не-мецкий язык, а в свободное время вяжет. Всюду по квартире разбросаны её рукоделия. Она столько изготовила разных дорожек, салфеток, занавесок и прочего, что в глазах рябит от её рукоделия.
Розу природа наделила розовыми щёчками и сим-патичным личиком, и власть её над Петром не увяда-ет. Розы на её щеках цветут, стройную фигуру обле-гает платье яркой расцветки, гармонирующее с ру-мянцем на щеках. Есть огород и скотина в сарае, за которой она ухаживает.
Под окнами у них цветник. В общем, Пётр и Роза - счастливые муж и жена со своими заботами. Пётр работящий хозяин, и всё у них идёт хорошо.
Но пора нам узнать, что сталось с Таней. После каникул она уехала по месту работы. Степан и Саша заканчивают институт. Таня и Степан переписывают-ся. Письма Степана кратки, но Таня исписывает целые листы. Без зазрения совести выписывает стихи из сборников.
Боюсь, что адресат не придаёт им особого значе-ния. У него столько поклонниц, что места для Тани в его сердце не остаётся.
- Она и в самом деле чертовски в меня влюбилась, - самодовольно хвастается он в кругу весёлых това-рищей.
Тем временем Таня смотрела на Луну, озарявшую улицы села.
- Чем сейчас занят Степан? – думала она.
Наблюдательный читатель, вероятно, пришёл уже к заключению о характере Степана. В любви есть две стороны: одна любит, а другая позволяет её любить. Несомненно, Таня считала своего возлюбленного самым лучшим мужчиной во всём мире. Степан тоже был такого же мнения. Но разве девушкам не нравят-ся больше повесы, чем рохли?
В то же время Тома подружилась с молодым учи-телем своей школы Гришей Родионовым. Вскоре он сделал ей предложение выйти за него замуж, и она дала согласие. Счастье постучалось к ней в дверь. Свадьбы решили не делать, расписались в сельском совете и стали мужем и женой. Это ровно никого не касается. Кто станет отрицать право молодого чело-века жениться на своей избраннице? Страсть и дове-рие, которыми Гриша проникся к Томе, делает ему честь.
В то же время Саша и Степан, окончив институт, вернулись в родное село на последние в жизни кани-кулы. Не стану вдаваться в подробности встречи Степана и Тани, но Степан увидел в ней преданную жену. К тому же её красота растрогала его, и чувства Степана сразу ожили. В эту ночь Таня спала глубо-ким здоровым сном.
- Сегодня он опять будет здесь, - подумала она, проснувшись утром.
А Степан полагал, что он приносит себя в жертву, женясь на Тане. Чтобы больше не думать о своём будущем, он решил поскорее жениться на Тане. Свадьба прошла в узком кругу. Жених был великоле-пен. Лакированные туфли на ногах сияли, как зерка-ло, а на пиджаке красовался свадебный бант.
Невеста была одета в шёлковое белое платье, а на голове был веночек из искусственных белых цветов. Мать подарила ей свою брошь, единственную драго-ценность, которая у неё была. Саша был дружкой жениха. Гостей было немного.
Родственники поздравляли их. Поздравил и Илья, но сердце его было так переполнено, что он не мог и слова вымолвить. Илья был опечален. Всё кончено. Таня вышла замуж за Степана. Дай Бог им счастья! Никогда ещё он не чувствовал себя таким несчаст-ным. С болью в сердце он думал о Тане и терпеливо ждал, когда эта боль пройдёт.
Дней через десять после свадьбы Степан с Таней уехали по месту работы. Они наслаждались безоб-лачными днями своего медового месяца, а Илья иногда навещал родителей Тани. Саша тоже уехал по месту работы, и Игорь с Мариной остались одни.
Степан окунулся в работу, Тане тоже нашлось ме-сто работы в школе. Она была счастлива.
- Я буду любить его и создам ему счастливую жизнь, - думала она.
Письма Тани к матери в то время были полны вос-торга. Её муж самый лучший, самый добрый из мужчин! И душа Степана ликовала. Иногда они ходили в клуб. Бывали и в школе вечера танцев, а ученики выступали с художественной самодеятель-ностью.
Однажды на школьном вечере Степан весь вечер танцевал с молодой учительницей. А Таня сидела в уголке, никем не замеченная. Наконец, Степан вер-нулся к Тане. Она ни слова не сказала мужу и только поникла головой.
Они шли по улице домой. Таня молчала, а Степан был поглощён своими мыслями. Он думал о своей супружеской жизни. Зачем он женился? Он не годит-ся для семейной жизни. Ему нужна свобода. Сожале-ния переполняли его сердце.
Таня всю ночь не спала. Какой он эгоист! Он со-всем о ней не думает. В какое неловкое положение поставил её на вечере, он даже не заметил.
Солнечное утро не вселило в Танину душу ра-дость. Она с ужасом думала о своей дальнейшей судьбе. В школе она встретилась со своей соперни-цей. Увидев её, Таня отшатнулась.
- Что с тобой? Тебе плохо? – спросила её соперни-ца.
- А ты как себя чувствуешь после вчерашнего? – спросила Таня. – Наверно, хорошо. Зачем тебе мой муж? Тебе холостых парней не хватает? Зачем ты становишься между нами? Кто тебя просил отнимать у меня мужа? Ты думаешь, что будешь его любить сильнее меня? Тебе не стыдно?
- Ты всё выдумала. Я не собираюсь отнимать у те-бя мужа, но ты ему не нужна, и я тут ни при чём, - ответила она Тане и удалилась.
Ей было лестно, что соперница жалуется ей, как побеждённая. Встретив Анну Акимовну, она сказала ей, что Таня находится не в себе из-за невнимания мужа к ней.
- Крепись, милая, - сказала Анна Акимовна Тане. – Ты не единственная в мире женщина, которой изме-няет муж. Всё в руках Божьих.
- Я знаю, - ответила Таня. – Но мы же недавно по-женились.
Присутствие свидетелей происшествия подейст-вовало на неё. Сочувствие Анны Акимовны ободри-ло, но вскоре Степан ушёл от Тани, и они развелись. Первые месяцы после его ухода Таня провела в без-утешном горе. Что же, обойдём молча её скорбь, прикроем осторожно дверь в её комнату.
К тому времени у Томы родился сын. Маленький Егорка подрастал. Его определили в детский садик. Он стал проводить всё своё время среди ровесников. Вечером отец забирает его домой. Гриша очень любит своего сына. Тома ласкает его, и ласки матери малышу приятны. Утром, когда она отводит сына в садик, он не хочет с ней расставаться и плачет. Уте-шается только тогда, когда до него доходит, что мать ушла и только вечером отец придёт за ним.
Каждое утро Егорка взбирается на стул и следит, как отец бреется. Отец и сын стали большими друзь-ями. Отец покупает сыну сласти, и ребёнок ликует. Когда сын подрос, Гриша стал покупать ему книжки с картинками и игрушки. Выходные дни они прово-дят вместе. Мальчик, усевшись верхом на отца, погоняет его, как лошадь, неутомимо прыгает вокруг него. Иногда и Тома присоединяется к ним. По утрам в выходной день они вместе гуляют в ближайшей роще. Тома очень любит своего мужа. Она с ним ласкова. Он помогает ей по дому и в воспитании сына. Однажды утром, в воскресенье, когда Гриша с Егоркой совершали прогулку в роще, к ним присое-динилась и Тома.
- Пожалуй, во всей округе не найдётся более кра-сивой пары, - заметил Пётр, когда Гриша и Тома шли рядом с Егоркой по улице, возвращаясь с прогулки домой.
Настал день, когда Таня прижала к своей груди крошку сына. Как она плакала, склонясь над ним!
Илья наблюдал за Таней и убеждался, что в её
Её глаза опять засияли нежностью. Она вернулась к родителям. Илья посещал её каждый день. Он носил ребёнка на руках. Таня опасливо следила за ними. Илья стал крёстным отцом ребёнка. Я не буду распространяться, как мать кормила и пеленала ребёнка.
Илья видел, что в её сердце для него нет места. Но, зная это, он не роптал на судьбу. Родители пони-мали, и не прочь были иметь зятем Илью. Ведь он приходил к ним ежедневно и сидел у них подолгу.
Но кончился отпуск, и Таня вынуждена была вер-нуться на место работы, оставив сына на попечении матери. Таня писала родителям письма, справлялась о сыне. Илья ежедневно навещал маленького Игорь-ка. Мальчик растёт хрупким ребенком. Он командует всеми членами семьи. По мере того, как он становит-ся старше, взрослые удивляются его сходством с отцом. Он пристаёт с вопросами, превратившись в «почемучку». Дедушка надоел всем соседям расска-зами о том, какой у него внук гениальный.
- Такого умника ещё не было на свете, - говорит он.
Летом Тома с семьёй приехала к родителям, чтобы провести тут отпуск. Для мальчика это было боль-шим удовольствием. У Егорки появилось множество вопросов. Отец отвечал ему, удовлетворяя его любо-пытство. Мать ему рассказывала о бабушке и дедуш-ке, вспоминала своё детство. Егорка с удовольствием слушал её рассказы. Приветливая бабушка угощала гостей, стараясь приготовить что-нибудь вкуснень-кое. Маленький Егорка обнаружил хороший аппетит.
- Мне нравится тут, - сказал Егорка бабушке.
Он подружился с соседскими детьми. Игорёк еще маленький и Егорке неинтересно с ним играть, но с другими детьми он проводил достаточно времени. Он стал у них заводилой. Дети слушались его во всём, когда он играл с ними. Ему нравился огород, цветник и сад. Куры и утки во дворе, голуби на чердаке и сарай с животными приводили его в восхищение.
Егорка никогда не отказывался сопровождать от-ца в сарай, куда Гриша с Томой ходили управляться со скотиной. Но самым замечательным был день, когда Илья собрался на охоту. Для маленького Егор-ки это было необычно. Охотник с ружьём и собакой исчез, а Егорка остался на ступеньках крыльца, по-ражённый его видом.
Во время пребывания в селе Егорка завоевал сим-патии бабушки с дедушкой и соседских детей. Ещё до окончания отпуска Грише и Егорке было грустно покидать это семейство, не говоря уже о Томе. Но надо возвращаться домой, чтобы снова приняться за дела.
Между тем Волоховы не слишком весело прово-дили время. Игорёк пошёл в школу. Учится он хоро-шо. Домой приносит награды и похвальные грамоты. Вечерами рассказывает бабушке с дедушкой о своих товарищах.
Бабушка помогает внуку выполнять домашние за-дания. Однажды после драки, Игорёк вернулся с синяком под глазом. Глаз красный, и бабушка испу-галась, как бы внук не ослеп на один глаз. Но всё обошлось благополучно.
В таких занятиях и проходила жизнь стариков. Годы отметили своё течение сединой и морщинами, но они не печалились.
- Какое это имеет значение для таких стариков, как мы, - говорил Игорь.
Таню на работе хвалили. Успехи радовали Таню. Учителя завидовали ей. Она участвовала в художест-венной самодеятельности. Коллектив учителей вы-ступал перед односельчанами в клубе. Таня пела в хоре, играла в пьесе, и сыграла свою роль так хоро-шо, что зрители ей долго аплодировали и не отпуска-ли со сцены. После перенесённого горя Таня пришла в себя и почувствовала себя уверенно.
Тома тоже была на хорошем счету у руководства школы. Она давала показательные уроки для учите-лей. Она задыхалась от счастья, но всё кончается. Неожиданно кончилось и Томино счастье: Гриша внезапно заболел и после непродолжительной болез-ни умер.
Егорка любит ходить в ту рощу, где часто гулял с отцом. Он знал там все птичьи гнёзда и с удовольст-вием слушал их пение. А Игорёк прижился у деда с бабушкой, они его любят всем сердцем. Ребёнок видит больше баловства, чем его мать в своё время. Дед расспрашивает мальчугана о его учёбе и с инте-ресом слушает рассказы внука, делая вид, что всё понимает, что говорит ему Игорёк. Внук властвует над обоими стариками. Пока его мать тоскует о нём, этот мальчик и не вспоминает о ней. Игорёк верхово-дит в группе своих сверстников.
- А как он здорово ругается! – толкуют они.
Если говорить о знаниях, которые получает Иго-рёк в школе, то успехи его замечательны. Но в один осенний день бабушка Марина слегла и уже больше не встала. Марину похоронили на сельском кладбище в дождливый, пасмурный день.
После смерти матери Таня вернулась в родитель-ский дом, чтоб приложить все силы в заботе об отце и сыне. Всё своё свободное время она посвятила осиротевшему отцу, который был сражён обрушив-шимся на него ударом: его жена ушла навсегда. Но у него осталась Таня и внук. Я не буду подробно об этом писать – это слишком грустно.
Таня поступила на работу в свою родную школу. Она работала, не покладая рук: днём в школе, а вече-рами штопала, стирала, стряпала, читала отцу книги вслух, слушала его рассказы. В хорошую погоду старик грелся на солнышке и болтал с соседями о своих невзгодах. Игорь очень привязался к дочери после смерти жены, а дочь находила утешение в исполнении обязанностей по отношению к отцу и сыну. Как и прежде, её навещал Илья. Он так и не женился, мечтая о Тане. Никакая другая женщина ему не нужна.
Но вот настал день, когда в семействе Волоховых случилось новое горе. Едва истёк срок траура после смерти Марины, как назрело ещё одно событие: всем стало ясно, что старик вскоре отправится на поиски жены туда, куда она ушла раньше его. За время бо-лезни Игорь привязался к дочери. Он принимал лекарства и пил бульон только из её рук. Таня вска-кивала с постели при малейшем шорохе, доносив-шемся с ложа больного. Лёжа часами без сна, он молчал и не шевелился, не желая будить Таню. Он любил свою дочь так, как никогда не любил её ранее. Никогда не была она так хороша, как выполняя свой дочерний долг. В эти последние часы своей жизни Игорь забыл все огорчения, подводя свой последний итог.
Таня на коленях молила Бога о выздоровлении от-ца, но он умер. Рядом с Таней за гробом шли Саша, Илья и Игорёк. Смерть отца для Тани не была не-ожиданной. Она желала и себе такой безболезненной кончины, вспоминала слова, которые говорил ей отец во время болезни. Он ушёл из жизни, держа за руку дочь, оставив жизненную суету.
Вскоре после похорон Илья забежал к Тане. Она вспыхнула.
- Дядя Илья! Переходи к нам жить, - заявил Иго-рёк. – Вот было бы здорово!
Таня промолчала, Илья внимательно посмотрел на неё и тоже ничего не сказал. Сейчас, пока Таня в трауре по отцу, говорить рано.
Через некоторое время после описанных событий Саша уехал на место работы. Илья заходил к Тане каждый вечер и любовался ею. Я с удовольствием останавливаюсь на этой поре её жизни. Пожалуй, это самое счастливое время в жизни Тани и Ильи. Во всяком случае, эти двое довольны. Во время прогулок Игорёк то взбирался на дерево, то убегал вперёд, и Таня с Ильёй оставались вдвоём.
Пока они гуляют, мы поговорим о Томе. Я выну-ждена опустить часть её биографии. После смерти мужа она всецело погрузилась в воспитание сына. Она пользовалась любовью Егорки. Она советовала ему хорошо учиться и следила за его успехами. Тома смиренно принимала сочувствие соседей и коллег по работе. Несмотря на щелчки, которые жизнь не пре-минула ей преподнести, Тома держалась. Летом она поехала с Егоркой в родную деревню. В это время приехал и Саша. Они встретились.
- Как мало годы изменили тебя! – сказала Тома, взглянув на Сашу. – Как я рада тебя видеть!
Между ними произошёл дружеский разговор, во время которого Саша понял, что впервые Тома полю-била именно его. Саша распрощался с Томой, убеж-дённый, что Тома очаровательная и добропорядочная женщина. Он поделился с Ильёй своими мыслями, и они обсудили дальнейшие планы. Этот разговор для Саши был сладок. Он стал встречаться с Томой каж-дый вечер. Однажды Тома пришла к Тане.
- Мне нужно с тобой поговорить, - начала Тома.
- Мне тоже хочется поговорить с тобой. Ты зна-ешь, что Саша тебя любит. Он и не женился до сих пор потому, что любит тебя. Теперь ты свободна, и вам следует пожениться.
- А ты должна выйти замуж за Илью. Сына дол-жен воспитывать мужчина.
Так они и решили. Таня провела ночь без сна, прислушиваясь к грозе и думая о прошлом. Утром встала рано. Погода скверная, Игорёк сразу куда-то убежал. Пришёл Илья. Таня посмотрела ему в лицо, полное нежной любви.
- Я согласна стать твоей женой, - сказала Таня.
- Долго мне пришлось ждать твоего согласия, - от-ветил Илья.
- Так ты согласен?
- Конечно! Я давно этого желал, и ты это знаешь, - сказал он и прижал её к сердцу.
С вашего позволения, мы уйдём из этого дома. Илья добился того, к чему стремился всю жизнь. Вот она, его любимая. Положив голову ему на плечо, она воркует у его сердца. По этому он томился много лет. Вот она последняя страница моей повести о Тане и Илье. Прощай, Таня! Прощай, Илья! Храни вас Бог!
Саша устроил свадьбу, после которой молодожё-ны уехали по месту работы Саши.
Колхоз бедный, Саша зарабатывает мало, а Тома родила дочь и вынуждена уйти с работы. За малыш-кой смотреть некому. Саша предложил поехать на целину.
- Там агрономы нужны, тебе тоже место в школе найдётся и ребёнка можно будет определить в дет-ский сад.
Тома согласилась, и они стали собираться к отъез-ду. Багаж уже отправлен, билеты куплены. Доехали до Москвы, там предстоит им пересадка на другой поезд. Саша мог тут достать только два билета, при-чём, один из них оказался на верхнюю боковую полку.
На нижней полке Тома уложила спать детей, а на верхней полке улёгся спать Саша. Томе осталось только сидеть рядом с детьми в уголку. Утром, когда все проснулись, Тома решила немного поспать на верхней полке. Дочь капризничала, Саша никак не мог её успокоить.
- Что это за мать такая? Муж мучается с детьми, а она улеглась на полке и дрыхнет, - услышала она голос попутчицы.
От обиды Тома расплакалась, и ей уже было не до сна. Слезла она с полки, успокоила дочь, и больше она уже не пыталась ложиться спать. Всю дорогу так мучилась.
- Бедная женщина! – жалела её другая пассажирка. – Всю дорогу мается без сна. Муж заберётся на полку и спит. Мог бы сменить жену на посту? Но нет! Сам выспится, а о ней и не думает.
В конце концов, они приехали. Их определили на квартиру и, наконец, Тома выспалась. Когда она утром проснулась, было уже совсем светло. Выйдя во двор, она осмотрелась. Три обстоятельства ободряли её. Во-первых, хорошая погода. Во-вторых, изму-чившая её поездка закончилась. В-третьих, надежда на лучшее будущее. Следующей её заботой было осмотреть окрестности.
В совхозе, куда они приехали, было много ново-строек. Люди старались быстрее обзавестись жильём. Саша тоже решил строить себе дом. Им вскоре выде-лили участок под строительство дома. При этом они выбрали место, которое им показалось удобным для расположения усадьбы. Во-первых, они хотели быть поближе к воде. Во-вторых, хотелось быть поближе к школе. В-третьих, жильё должно быть удобным во всех отношениях.
Место для строительства им выделили в центре села. Теперь предстояло выбрать материал, из кото-рого будет строиться дом. Но из чего? Был бы лес, не было бы проблемы. На целину поступали сборные дома и материалы, но их не хватало. Строили кир-пичные дома, но в основном строили саманные и камышитовые дома. К местным строительным мате-риалам принадлежал и камыш. Строили дома из камышитовых плит. Собирают из плит дом, штукату-рят, белят, и получается хороший тёплый дом. Дома, как дома. Могут некоторое время послужить. Саша решил строить дом из смеси цемента и песка.
Прежде, чем строить дом, они начертили прямо-угольник. Затем по всему периметру набили в два ряда крепкие колья, прочно, как сваи, заколотив их в землю. К кольям прибили доски, а между ними зали-ли цемент. Когда он затвердел, доски подняли выше и снова залили цемент. Так они поступали, пока не получились стены дома нужной высоты. Для входа в дом устроили дверь. Крышу накрыли шифером, Тома внутри побелила, сложили печь. Можно переселяться в собственный дом и начинать новую жизнь.
Построив дом, они принялись копать погреб. По-надобилось много времени и труда, чтобы все эти работы довести до конца. За это время многое про-изошло в их жизни.
Занимаясь строительством, Саша выполнял и обя-занности агронома. Иногда он находил время и на вылазки на природу. Он выходил из дому с ружьём, отчасти ради развлечения, отчасти, чтоб подстрелить какую-нибудь дичь и поближе познакомиться с при-родой края.
После того, как они обосновались в своём доме, самым неотложным делом было запастись топливом. О том, как они справились с этой задачей, и о том, как они обеспечивали себя продовольствием, попол-няя запасы в погребе, я подробно расскажу в другой раз. Теперь же мне хотелось бы рассказать, какие мысли бродили в голове у Томы в то время. А их было немало.
В первый год их пребывания на целине зима вы-далась на редкость суровой, снежной и морозной. Целина сразу решила испытать новосёлов, обруши-вая на них свой крутой нрав. Не умолкая, завывали пронизывающие насквозь ветры, но зима кончилась, пришла весна.
Особенности здешнего климата таковы, что зима как бы сразу переходит в лето. Следом за растаявшим снегом наступает жара. Впервые Тома увидела казах-скую степь весною и любовалась ею. Какой простор! Наверно, тут даже солнце доходит вечером до гори-зонта утомлённое.
Весенняя степь сияет множеством красок. Блестят на солнце травы, цветут тюльпаны, и рядом с зелё-ным простором лежат чёрные свежевспаханные поля.
Первая целинная осень. Пшеничное море разли-лось по степи, ветер гонит тяжёлые волны, солнце золотит их. Сколько сил надо, чтобы убрать урожай! Но целинники проявляли поистине героический труд, заполняя закрома Родины хлебом.
Тома научилась печь удивительно вкусный хлеб из целинной пшеницы – пышный, пахучий. Когда она пекла хлеб, аромат его слышался за версту.
На следующий год выдалась жестокая засуха. Зи-мой снега выпало мало, весеннее половодье влаги дало мало, земля не пропиталась водой, а весной не выпало ни одного дождя - как отрезало! С утра раскалённое солнце медленно плывёт в белесом небе, излучая нестерпимый зной, а вечером тонет в мутной дымке за горизонтом. На следующий день, не дав отдыха, начинает жечь снова.
Жарой и сушью в этом краю никого не удивишь, но раз в десять лет бывают особенно губительные засухи. Как ждут люди дождя! Ночью, услышав, как что-то шуршит по стёклам окон, выскакивают из дома.
- Дождь!
Увы! Это бьют по окнам песчинки, гонимые вет-ром. Горячий воздух обжигает лёгкие. Не летают птицы, сохнут и опадают листья на деревьях. Земля покрылась трещинами. Пшеница шелестит пустыми колосьями. Бури поднимают тучи пыли, срывают крыши с домов. Сердце хлебороба болит при виде гибели своего труда.
Совхоз, где жили Волоховы, выстоял засуху луч-ше всех. Саша предложил заделывать семена глубже, чем положено по правилам агрономии.
- Верхний слой почвы быстро высохнет. Не успеет растение корни пустить, почва сверху потрескается и разорвёт их, - говорил Саша. - А у нас, пока просох-нет земля, корни разовьются крепкие, возьмут ниж-нюю влагу, а там и дожди подоспеют.
Когда задул суховей, посевы тут дольше всех держались зелёными среди выгоревшей степи.
Переезд на целину не представлялся Томе в ра-дужном свете. Забросила её судьба далеко от родных мест. Её глаза наполнялись слезами, когда она думала о родном селе, но что-то всякий раз быстро останав-ливало в ней мысли об этом.
- Да, от родных мест ты далеко – это правда. Но что было бы с тобой, если бы ты не приехала сюда? Как ты думаешь, где лучше – здесь или там? – твер-дил голос разума. – Стало быть, могло быть и хуже.
Тут Тома вспоминала о том, как хорошо они тут устроились. У них есть свой дом, и ей не страшно глядеть в глаза будущему. Дочь устроили в детский садик, сын учится в школе, она там же преподаёт биологию. Они завели кошку и собаку. Они обнесли свой двор оградой.
И всё же Тому терзала мысль, что она находится вдали от родных мест. По мере сил она старалась утешить себя тем, что могло быть и хуже, и противо-поставляла злу добро.
- Я заброшена судьбой далеко от родных мест, но зато мы не голодаем. У нас пока что мало одежды, но мы хорошо зарабатываем и купим себе новую одеж-ду. Мои родные далеко от меня и меня некому уте-шить, но мы получили возможность быть обеспечен-ными до конца жизни, - думала она.
Эти мысли свидетельствуют о том, что у человека всегда найдётся утешение. Итак, вняв голосу рассуд-ка, Тома начала мириться со своим положением. Прежде она поминутно думала о своей родине. Те-перь она покончила с этим, и все свои мысли напра-вила на работу.
После окончания уборки у Саши появилось сво-бодное время. Он ходил в пойменный лес в поисках дичи. Дома они тоже завели хозяйство: кур, свиней. В бочках солили огурцы, помидоры, капусту.
Тут Тома увидела впервые пыльную бурю.
Пыль с полей подняло до самого неба. Дышать нечем! После бури стало тихо. Пока свирепствовал ураган, Тома была подавлена страхом. От страха у неё появилась бессонница. Вместе с тем, глядя на своё жильё, она видела, как хорошо они тут устрои-лись. Какое хорошее у них хозяйство! Затем она подумала, что пыльные бури не такая большая опас-ность для жизни, и она успокоилась.
Саша нашёл в степи черепаху и принёс её детям. Тома никогда раньше не видела черепах и удивля-лась, что тут водятся такие животные. Долго черепа-ха жила у них, но однажды Егорка вынес её в степь пастись, загулялся и забыл о ней. Стал потом искать, но не нашёл.
Осенью Тома простудилась, весь день её знобило. Поднялась высокая температура, в глазах темно, ей показалось, что комната полна дыма. Всю ночь она не сомкнула глаз: сильно болела голова и знобило. Тома заболела всерьёз. Она молила Бога помиловать её и не сиротить детей. Проболев положенный срок, Тома поправилась и вышла на работу. Но тут пришла другая беда.
Одна беда не ходит – за собой подружек водит, - говорит пословица. Эта подружка явилась в лице болезни. Врачи обнаружили у Томы язву желудка. Об этой беде узнали соседи.
- Вам нужно попить козьего молока – и всю хворь, как рукой снимет, - посоветовала ей соседка-старушка.
- Где же мне козу взять? – забеспокоилась Тома.
- Да возьми у меня, - говорит она Томе.
Тут же она привела свою козу, сама её подоила и напоила больную. Козочка осталась у Томы. Она давала исправно молоко и Тома выздоровела. После обследования оказалось, что никакой язвы у неё нет. Врач удивился, узнав о её чудесном исцелении. Козочку вернули соседке, а потом завели свою козу. У козьего молока есть преимущество перед коровьим молоком. Издавна козье молоко заменяло материн-ское. В нём много минеральных веществ и потому оно рекомендуется детям, старикам и больным. Так что козье молоко очень полезно пить.
Время потихоньку идёт. Тома привыкла на новом месте жительства. Она стала настоящей целинницей и ей кажется, что лучше их селения нигде не найти. В селе выросли сады, и весной они блистают в своём белоснежном наряде.
Село расположено недалеко от Иртыша. По бере-гам его тянутся луга, покрытые травой. Неподалёку в Иртыш впадает небольшая речушка. За лугами начи-нается более лесистая местность. Вся окрестность зеленеет и цветёт с весны до осени.
А в степи крестьяне сажают арбузы. Разве Тома в своей деревне попробовала бы арбуз? Она из ягод и фруктов варит варенье, делает компоты.
Много работы со сбором урожая, но ещё больше с его выращиванием, так как ни в саду, ни в огороде без полива ничего не вырастет. Работы хватает с весны до поздней осени.
Весенний сев – такое же напряжённое время, как и уборка урожая. Трактора пашут, сеялки сеют. Вырас-тет урожай, надо убрать его. Саша всё лето занят в поле. Урожай убирают особым способом: сначала косят пшеницу и оставляют в валках дозревать, а потом подбирают валки комбайном и обмолачивают. У колхозников постоянно есть запас хлеба.
Тома сравнивает жизнь на целине и полуголод-ную жизнь крестьян на своей родине. Работали в поле за палочки, которые называются трудоднями. А тут потрудишься, зато всегда хлеба в достатке.
Сколько труда нужно, чтобы вырастить, сохра-нить, собрать и выпечь обыкновенный хлеб! Кресть-яне и занимались этим. В результате они имели всё, что им необходимо в жизни. Тома довольна своей теперешней жизнью, больше желать ей нечего. Она теперь ощущает себя счастливой. Время, когда она тосковала о родном крае, прошло. Теперь она успо-коилась. На первом плане у неё работа в школе. Вторым из её ежедневных дел является хозяйство. Третьим делом является сад и огород. На эту работу уходит всё её время. Скучать некогда. Она научилась смотреть больше на светлые, чем на тёмные стороны жизни. Это доставляло ей радость. Я это говорю для тех, кто никогда ничем не доволен, кто не может спокойно наслаждаться дарованными благами, пото-му что им всегда хочется того, чего у них нет. Все наши сетования по поводу того, чего у нас нет, про-исходят от недостатка благодарности за то, что мы имеем. Подумайте, сколько на земле людей, которые несчастнее нас.
Дети Томины уже выросли: Егорка учится в ин-ституте, а дочь решила окончить педагогический техникум. Саша иногда охотится в свободное время. Но с Томой снова чуть не случилась беда. То, что с ней случилось, может послужить уроком для других. Она не умеет плавать, но, глядя на других, решила искупаться в Иртыше. Она попала в яму и не могла никак выбраться из неё. Она уже прощалась с жиз-нью.
- О, деточки! Я никогда уже не увижу вас более! О, несчастные! Что же с вами будет? – думала Тома, простирая руки к берегу.
Невозможно выразить, в каком она была отчая-нии. Однако, она старалась грести руками изо всех сил. Вы представьте её радость, когда она выплыла на более мелкое место. Только те поймут, что значит получить помилование в последний момент, поймут её радость, с какой она ступила на берег, кто сам испытал подобное. Почувствовав под собой твёрдую землю, Тома упала на песок и возблагодарила Бога за своё спасение, решив раз и навсегда отказаться от купания в реке. Совершенно обессиленная вернулась она домой, легла в постель, но никак не могла уснуть. Ещё долгое время ей чудилось, что её захлёстывают волны. У неё надолго пропала охота ходить к Ирты-шу. Она больше ни за что не рискнёт залезть в воду реки. От одной только мысли об этом у неё замирает сердце и леденеет кровь.
Теперь я перехожу к новому периоду жизни Томы. Однажды, к величайшему своему изумлению, Тома обнаружила, что у Саши есть любовница. Тома была, как громом поражена. Чтобы удостовериться, дейст-вительно ли это так, и не вообразилось ли это ей, она начала следить за мужем. Нет, она не ошиблась. Это была их соседка. Как же это случилось? Тома теря-лась в догадках, но так и не пришла ни к какому выводу. В полном смятении чувств, не чуя под собой земли, Тома жила всё время после своего открытия. Её охватил ужас. Невозможно описать, как ей стало страшно, какие мысли проносились у неё в голове, какие нелепые решения она принимала. Ночами она не смыкала глаз. Её это открытие так потрясло! Ей показалось, что она сходит с ума.
Какая игра судьбы! Как странно меняются тайные пружины, управляющие влечениями! Сегодня мы любим то, что завтра будем ненавидеть. Сегодня ищем то, чего завтра будем избегать. Тома стала наглядным примером этого рода противоречий. Она возненавидела человека, которого ещё вчера любила. Она дрожала при мысли о том, что может прибли-зиться к нему. Ей как-то раз пришла в голову мысль, что всё это лишь плод её воображения. Эта мысль придала ей силы. Ободрив себя, она решила ещё раз проверить свои подозрения. Но она только лишний раз убедилась в правоте своих подозрений. Опять обуяла её обида и страх остаться одной.
Тома совершенно не знала, как ей поступить. К каким только нелепым решениям не приходит чело-век под влиянием чувств! Она уже готова была бро-сить всё и вернуться на родину. Для Томы ужаснее всего было то, что её предал человек, которому она безгранично верила. Она скорбела о том, что он покинул её, но ни у кого не искала утешения. Так велико было её смятение, что она не могла по ночам спать, а утром шла на работу, не отдохнув после трудового дня.
Приехали дети на каникулы, и Тома сообщила им эту неприятную новость. В отсутствие матери они поговорили с отцом. Суть разговора они ей не сооб-щили, но своё решение вынесли.
- Уходи, мама, от него. Раз он полюбил другую женщину, жить с ним под одной крышей тебе нет смысла. Оставь ему всё и уходи. Нам ничего его не надо. Мы сами себе наживём добро, - сказал сын.
- Ты, папа, по-свински поступил по отношению к маме, и я не хочу тебя больше знать. Ты мне больше не отец! – сказала дочь перед отъездом.
После отъезда детей Тома собрала свои личные вещи и ушла из дома. При школе был двухквартир-ный домик для одиноких учителей, и одну комнату выделили Томе. Она старалась не думать о том, что с ней произошло, и избегала встреч с Сашей.
- С глаз долой, из сердца вон, - сказала она себе и перечеркнула прошлое раз и навсегда.
Она работала в школе. Дети закончили учёбу, то-же стали работать и жить самостоятельно. Тома осталась одна. Жизнь вошла постепенно в своё русло. Оценивая своё положение, Тома всё больше убежда-лась, что оно не так уж и плохо. Она ни в чём не испытывала недостатка, чувствовала себя спокойно и довольной своей жизнью.
Наступил декабрь, для учителей время напряжён-ной работы. С утра бушевала сильная буря.
День сменился такой же бурной ночью. Тома пе-реживала за тех, кого буря застала в степи. Утром погода прояснилась, и Тома увидела, что она натво-рила. Деревья поломаны, крыши некоторых домов снесены, а во дворах – сугробы вровень с крышей.
- Такая буря, наверно, не обошлась без жертв, - подумала Тома и пожалела несчастных.
Трудно допустить, что кому-нибудь в степи уда-лось спастись в такую страшную бурю, если только они не оказались поблизости от жилья.
Где найти слова, чтобы передать тоску, которая овладела Томой во время бури? Ни разу за всё время её одиночества не испытывала она такой потребности в обществе человека, который разделил бы её одино-чество. Есть тайные пружины страстных влечений, которые увлекают душу с такой силой к другому человеку, что его отсутствие становится невыноси-мым.
Таким сильным было желание Томы, чтобы с ней рядом был муж, что она стиснула зубы. Пусть другие попытаются объяснить причины этого. Я не берусь это делать и только описываю факты. Но всё же я считаю, что она была результатом страстного жела-ния счастья, которое ей сулила бы встреча с мужчи-ной. Но над Томой тяготел злой рок, и ей не суждено было изведать тогда это счастье.
Весной в одну из бессонных ночей Тома лежала на кровати, здоровая, не угнетаемая мрачными мысля-ми, но не могла никак сомкнуть глаз ни на минуту. Я не буду перечислять все её мысли, вихрем мчавшиеся в ту ночь по памяти. Перед её мысленным взором прошла вся её жизнь до и после её прибытия на целину. Припоминая шаг за шагом весь второй пери-од своей жизни, она сравнивала первые годы с тем состоянием, в котором находилась после развода с Сашей. Затем её мысли приняли новое направление.
- Может, мне стоит вернуться на родину?
Тома не давала себе труда задуматься, что её там ожидает. Она не думала о том, как устроится там. Родители уже умерли, а больше у неё никого не осталось там. Ей это не приходило в голову. Ей каза-лось, что, если она вернётся на родину, то ей станет легче. Конечно, мысли эти были плодом её встрево-женной души, доведённой до отчаяния страданиями обманувшейся в своих надеждах.
Тома была взволнована этими мыслями. Она не могла думать ни о чём другом, будучи поглощённой планом возвращения на родину. Он захватил её так властно, что она не могла ему противиться. Этот план волновал Тому часа два, пока она не погрузилась в сон. Казалось бы, что и во сне её должны были пре-следовать мысли о родине, но ей приснилось, что у неё появился в доме муж.
- Теперь мне нечего бояться, - подумала Тома. – Этот человек научит меня, что мне делать и скрасит мою жизнь.
С этой мыслью она проснулась. Она, вдруг, поня-ла, что мысль о возвращении на родину не осущест-вима. Что ж она, детей оставит тут, а сама уедет? Разве она избавится от своих переживаний, сменив место жительства? От себя не убежишь. Она успо-коилась.
Представьте изумление Томы, когда вскоре она увидела входящего к ней в квартиру овдовевшего мужчину. Она знала, что он работает комбайнером и после смерти жены живёт один. Тома ободрилась и улыбнулась ему, а он ей что-то говорил. Она не могла понять, что он говорит, просто слушала звук его голоса и воспринимала слова его, как музыку.
Мужчина среднего роста, крепкого телосложения, мужественное лицо, обладающее мягким выражени-ем, когда он улыбается. Волосы чёрные, слегка вью-щиеся. Лицо продолговатое, загорелое, нос большой, но не длинный. Нижняя губа припухшая, передние зубы вставные. Его зовут Максимом.
Наконец, до Томы дошло, что он делает ей пред-ложение стать его женой.
- Дети у нас с тобой уже взрослые, живут отдельно от нас. Трудно жить одинокому человеку. Нам будет лучше вдвоём. Мне нужна хозяйка в доме, а тебе – хозяин. Вот мы с тобой и объединимся в одну семью.
Тома дала согласие на брак с Максимом. Она пе-решла к нему жить, началась совместная жизнь. Ещё никто не имел такого любящего, такого верного и преданного мужа, какого имела теперь Тома в лице Максима.
Правда, он был упрям и своеволен, но в то же время ласковый и услужливый. Томе он нравился. С тех пор, как он был с ней, Томе жилось легко. Это была самая счастливая пора Томиной жизни. Помимо удовольствия, что есть с кем поговорить дома, само присутствие Максима было для неё постоянным источником радости. С каждым днём всё больше Тому пленяло его внимание к ней. Мало-помалу Тома всем сердцем привязалась к нему, а он, со своей стороны, полюбил Тому.
Максим работал усердно и имел награды за хоро-ший труд. Тома была в школе на хорошем счету и имела награды. В общем, из них получилась хорошая пара. Так они прожили три года.
И вот Томе приснился страшный сон. Как будто она идёт тропинкой по полю, на котором зеленеют всходы пшеницы. По правую руку от неё высокий забор, а вдали темнеет лес, на опушке которого па-сётся огромный бык.
Увидев Тому, он помчался прямо на неё. Она ис-пугалась, не зная, как от него спастись. Какая-то сверхъестественная сила помогла ей вскочить на забор. На нём лежит длинная узкая доска, по которой Тома спешит дойти до домика.
- По такой узкой доске бык не сможет гнаться за мной, - подумала Тома, но, оглянувшись, увидела, что бык бежит за ней по этой доске.
Тома в испуге метнулась к избушке, быстро вско-чила в неё и захлопнула за собой дверь, затворив её на засов.
- Это я умру, - подумала она, проснувшись. – Бык – это сила, которая загонит меня в могилу. Это меня болезнь загонит в могилу.
Тома старалась припомнить конец сна. Как будто она увидела в окошко, что бык снова пасётся на прежнем месте, и вышла из дома.
- Если это так, - продолжает думать Тома, - то всё же я выживу.
Тома отправилась в больницу на обследование. Сон оказался в руку: у Томы обнаружили опухоль
и направили в онкологическую больницу Алма-Аты.
Тома не считала себя суеверной, но почувствовала страх, когда, подходя к больнице, встретила похо-ронную процессию. К тому же был понедельник тринадцатого ноября. Однако надо войти в больницу.
- У меня не рак? – спрашивала она с надеждой врача.
- Вы умная женщина, всё понимаете, и мы от Вас не будем скрывать: у Вас рак, и надо срочно делать операцию. Ещё не поздно, и у Вас есть шанс. Если у человека есть шанс, его следует использовать.
Направление в онкологическую больницу у боль-ных отбивает сон, а Томе врач Людмила Николаевна сразу сказала, что у неё рак. Тому бросило в дрожь.
- Пойдёмте! – пригласила её медсестра в приём-ный покой.
Тома переоделась в больничную одежду, вышла в коридор и, крепко держась за перила, стала подни-маться. Сердце её колотилось, будто она поднима-лась на эшафот.
Она медленно взошла на лестничную площадку, посмотрела вверх и пошла дальше. Медсестра прово-дила её в палату и показала кровать, которую она может занять. В проходе между кроватями стояла полная женщина, и что-то рассказывала другим больным, слушавшим её с коек. При входе Томы она повернулась к ней.
- Нашего полку прибыло, - сказала она.
Тома почувствовала, что на неё смотрит вся пала-та. Она поздоровалась и прошла к своей койке, ей стало жутко. Опухоль притащила её сюда и бросила на железную койку с провисшей сеткой и жиденьким матрасом. Антоновна продолжала рассказ. В палате душно. Тома легла на кровать.
- Да, мы теперь вроде прокажённых, - говорит Ан-тоновна. – Знакомые от нас отвернулись, боясь зара-зиться.
- Но, ведь, рак не заразный, - возразила ей Тома.
- А кто это доказал? - возразила Антоновна. - Да-же учёные не могут утверждать, что рак не заразный. Поэтому люди считают, что лучше от раковых боль-ных держаться подальше.
Тома могла и возразить ей, но её покинула сила воли, и не хотелось ни с кем спорить.
- Смертники мы все тут, - продолжала Антоновна. – Кого рак схватит своей клешнёй, не отпустит уже никогда. Не научились ещё с ним бороться.
Никто ей не возразил, все лежали, как побитые. День прошёл, как в тумане. Тома не могла бы вспом-нить, как она его прожила. Ждали ужина. Страх нагоняла больная, лежащая на койке у окна. Она скорчилась и стонала от боли. Тома отвернулась от неё.
- Не жильцы мы на этом свете, - ныла всё Анто-новна.
Показалась раздатчица в белом халате. Она стала обходить койки. Больные разбирали тарелки с едой. Все, кроме стонущей больной, дружно принялись за еду. Сердце щемило. Глубоко несчастная Тома легла в постель. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, стала думать о детях.
- Чем они там сейчас занимаются? – думала она. – Наверно, они заняты своими делами. А как там Мак-сим? Скучает о ней? Но у него хлопот хватает с хозяйством.
Тома вспомнила об опухоли, которая заслонила ей весь мир.
- Температурку померим! – услышала она голос медсестры.
Это была не та медсестра, которая дежурила днём.
- Пуговкина! Возьмите термометр! – весело гово-рила она, стоя над койкой стонущей женщины, кото-рая еле подняла руку, чтобы взять термометр.
Она так обессилила, и её так донимала боль, что ей уже было ни до чего.
- Дайте мне грелку, - попросила она.
- Нельзя! – строго сказала Майя.
- Но мне легче с грелкой, - настаивала она.
- Нельзя! Рак любит тепло, опухоль быстрее рас-тёт. А где Кондратюк?
- Вышла куда-то, - отозвалась Люда, оторвав-шись от чтения книги.
- А мне никакого лечения не прописали? – спро-сила Тома.
- Пока нет, - ответила Майя.
- А когда пропишут?
- Сегодня у врачей рабочий день закончился.
Из её головы не выходила мысль об опухоли. И откуда она взялась? Антоновны и Кондратюк в пала-те нет. Пуговкиной сделали обезболивающий укол, она перестала стонать. Остальные или читали, или спали. Осталось Томе уснуть и ни о чем не думать. Что Бог даст, то и будет. Она разделась, легла в постель и попробовала уснуть, но не могла. Мешал свет, грызла тоска. Бесконечно тянулся вечер. Медсе-стра начала разносить лекарства и делать уколы. Вернулась в палату Антоновна, ходит по палате туда-сюда. Люда сидит на койке с Клавдией Ивановной.
- Мне надо много читать, - говорит Люда. – Я не хочу отставать от одноклассников.
- И куда ты после окончания школы пойдёшь? – спрашивает Клавдия Ивановна.
- Ещё не решила. Сначала надо школу закончить.
- А учебники у тебя есть?
- Есть. Только я в геометрии не могу разобраться.
- Геометрия? А ну, тащи её сюда! Я, ведь, в школе математику преподаю.
Люда достала учебник геометрии, и они стали разбирать теорему.
- Слушай, Люда! Давай мы с тобой каждый день геометрией заниматься. Хочешь?
- Ещё как хочу!
- Я с тобой буду уроки математики проводить.
Они долго разбирали теорему, аксиомы и следст-вия. Наконец, разошлись по своим углам. После обезболивающего укола Пуговкина уснула, но начала кашлять Валентина Дмитриевна.
Падает свет из коридора, слышится хождение, гремят вёдрами санитарки. Не спится больным. Кондратюк рассказывает анекдоты. Слушатели дружно смеются.
- Тише! – усмиряет их Майя. – Это всё Кондра-тючка никак не уймётся.
Ночью Тома проснулась и увидела в комнате при-видение. Оно было в белом балахоне и парило у стены чуть ли не под потолком. Не поверив своим глазам, Тома, ущипнув себя, проверила, не спит ли она. Нет, она не спит, и привидение ей не снится. Набравшись храбрости, она встала с постели и дви-нулась на привидение. Оказалось, что это Кондра-тюк, подняв ноги под прямым углом, укрыла их простынёй.
Утром Тома со всеми подробностями рассказала больным о ночном происшествии. Вся палата пока-тывалась со смеху.
- Я привыкла так спать, - оправдывалась Кондра-тюк.
- И как ты умудряешься сонная так держать ноги? – удивляются в палате.
- Привыкла.
Рядом с женской палатой находится мужская па-лата. Доктор Татьяна Ивановна после пятиминутки заглянула к ним в палату. Она невысокая, стройная, с тёмными, но не чёрными волосами. Её заметил Васи-лий. Она ему улыбнулась, но в палату не зашла. Сегодня они должны делать обход с Людмилой Николаевной, которая замещала заведующую отде-лением, находящуюся в отпуске.
Самое опасное в облучении – следить за верной дозировкой облучения. Только чутьё помогает врачу. Лучом вслепую убивают опухоль, но вместе с нею убивают и здоровые клетки.
Дежурная медсестра, Роза Михайловна, объявила, чтоб больные не расходились, но женщины в поли-нялых больничных халатах потянулись по лестнице вниз, посмотреть, не пришёл ли кто их навестить. Халаты безразмерные, чтоб любая толстая женщина могла влезть в него. Они лишены петель и пуговиц. Женщины затягивали пояса, стягивали рукою полы на груди, чтоб не видно было сорочек.
Валентина Дмитриевна лежит на спине и рада, что не бьёт кашель. Она смотрит на потолок, а перед глазами кружатся разноцветные пятна всё быстрее и быстрее, пока она не переводит взгляд в другую точку. Она не жалуется врачам на такое своё состоя-ние.
- Ещё в психушку отправят, - думает она.
Шестнадцатилетняя Люда вытянула больную ногу по кровати и поглаживает её. Она всё время читает. Сейчас она учит геометрию. Антоновна вяжет сумоч-ки из разрезанной на полоски полиэтиленовой плён-ки. Пуговкина всё так же мучится. Постель её вся сбита, лоб покрыт испариной, по лицу разлилась боль, которую она ощущает. Она уже много дней ни с кем не разговаривает и не отвечает на вопросы, только просит у врача обезболивающий укол.
Сегодня пасмурный день. В открытое окно тянет сыростью, но в палате прохлады нет. Наконец, поя-вились врачи. Они сразу подошли к Пуговкиной. Людмила Николаевна смотрела на Пуговкину, кото-рая не вставала, а подняла только голову. Всем своим видом она выражает страдание. В её глазах мольба о помощи.
- Ну, как, Зоя Васильевна? - Людмила Николаевна обняла её.
- Плохо, - ответила она тихо.
Ещё месяц тому назад она чувствовала себя здо-ровой, а сейчас она может только шёпотом посето-вать на свою боль.
- Ну, давай, Зоя Васильевна, подумаем. Может, Вам надоела больничная обстановка? – говорит Людмила Николаевна. – Может, следует Вам отдох-нуть от лечения? Выпишем Вас на месяц. Дома по-старайтесь хорошо кушать, чтоб набраться сил. На больничном пайке Вы не наберётесь сил, а Вам пред-стоит операция. Разве Вы в таком состоянии выдер-жите операцию?
- У меня совсем нет сил.
- Вот видите! Отдохнёте от уколов, мы Вам вы-пишем лекарства, дома будете их принимать, и нале-гайте на еду, чтоб сил набраться на операцию.
- Хорошо. Я постараюсь хорошо кушать.
Всё это время Пуговкина вымаливала лишнее обезболивающее, лишние таблетки, кроме тех, что ей давали. Этим она готовила запас лекарств.
- Отдохните, Зоя Васильевна. Отдохните от боль-ницы, - сказала Людмила Николаевна и прошла к Людиной койке.
- Что читаешь, Люда?
Люда показала обложку книги. Людмила Никола-евна присела на её кровать. И осторожно прощупала её ногу.
- Здесь больно?
- Больно.
- А здесь?
- Больно.
- Что ж, Люда, облучение продолжим?
- Конечно! – ответила Люда. Она боялась, что ей отрежут ногу, и была благодарна врачам, что они её хотят вылечить без операции. Людмила Николаевна подошла к Томе.
- Диагноз Вам поставлен, - сказала она и стала бе-режно ощупывать живот. – Будем делать операцию.
Потом она подошла к Клавдии Ивановне и пред-ложила ей снять рубаху.
- Под мышками не болит? – спросила она. – Ничто не мешает?
- А что там может болеть?
- Поднимите руки! – и, надавливая, она стала щу-пать под мышками.
Она перешла к кровати Кондратюк, уже заранее улыбаясь.
- Ну, как у Вас дела, Кондратюк?
- Хорошо, Людмила Николаевна!
- А опухоль?
- Она мне не мешает.
- Ложитесь!
Кондратюк легла и почувствовала, как опухоль подавливает внутри. Людмила Николаевна сидит рядом и прощупывает живот, подбираясь к опухоли.
- Не напрягайтесь, - напоминает она, но Кондра-тюк не может не напрягаться и это мешает ощупы-вать.
Наконец, живот стал мягче, и Людмила Никола-евна ощутила опухоль. Татьяна Ивановна смотрит через её плечо.
- Отчётливо пальпируется. Стала мягче, но не рас-сосалась. Посмотрим на кресле.
- Сколько мне ещё сеансов? – спрашивает Кондра-тюк.
- Не знаю.
- Скоро меня выпишете?
- Лечение ещё только начинается. Облучение – это только прелюдия.
Из женской палаты они перешли в мужскую пала-ту. Иван Пирогов насторожился, как только зашла Людмила Николаевна. Она посмотрела его губу. Он порезался во время бритья и прижёг порез уксусной кислотой. Образовалась незаживающая рана, с кото-рой и направили его в онкологию.
- Очень хорошо! – ободрила его Людмила Никола-евна. – Скоро выпишем. Всё это отвалится! Отдохнё-те и придёте через месяц на проверку.
Она перешла к Василию. Пожилой человек лежал в постели и ждал себе приговора. Ему была назначе-на операция.
Кончая обход, Людмила Николаевна чувствовала себя нехорошо.
- Как горько, что мы ещё бессильны! – сказала она, вернувшись в ординаторскую.
Она думала о Пуговкиной. Всё, что можно было сделать, - продлить её страдания. Главный врач настаивал не задерживать обречённых. Смерть их должна происходить вне больницы. Улучшится ста-
тистика, и меньше будет угнетения оставшимся. Поэтому и выписывают сегодня Пуговкину. По её медицинской карточке врачи видели вспотевшую от страданий женщину. Облучение и уколы не помогли. Метастазы уже распространились по всему телу, и организм не может их остановить.
Врачи заполняли карточки, а рентгенолог продол-жала процедуры. Прежде всего, она повела Кондра-тюк в процедурный кабинет. Там они с Татьяной Ивановной внимательно осмотрели опухоль и назна-чили облучение.
Людмила Николаевна каждый день дышала возду-хом рентгеновского кабинета, и больше, чем допус-тимо, сидела на диагностике. Она получила облуче-ния больше, чем самые тяжёлые больные.
Приказав Кондратюк лечь на топчан под трубку, она объяснила рентгенологу, как облучать, а сама ушла. Медсестра – рентгенолог, подключив аппарат, тоже ушла, затворив свинцовую дверь, и смотрела через окошечко в толстой стене.
Жёсткие рентгеновские лучи полились на опу-холь, разрушая всё, что попадалось им на пути. Этот расстрел, происходивший беззвучно и неощутимо, вернул Кондратюк вкус жизни и аппетит. Она стала ещё веселее, чем была раньше.
- Рентген, конечно, разрушает всё подряд, но в первую очередь – раковые клетки. Пострадают и нормальные клетки, но они восстановятся, а раковые клетки не восстановятся.
- Тогда я не против облучения.
Она охотно ложилась под рентген и даже дремала. Трубка гудела, а она думала.
Всё-таки есть на свете счастливчики, которые ос-танутся жить, вырвавшись из цепких клешней рака.
У Людмилы Николаевны хлопот полон рот. По-мимо основной работы полно ещё и общественной: надо посещать анатомические конференции, общест-во онкологов, институт усовершенствования врачей. Вот и сегодня ей надо готовить доклад, но, прежде всего она должна показать свою больную опытному врачу – гинекологу, и не забыть проведать больного после операции. Она пошла в палату, посмотреть, как чувствует себя после операции Тома.
Операция была сложной. Такую опухоль врачи видели впервые. Теоретически они знали, что такая опухоль бывает, но практически они ни разу не встречались с ней. Она покрыла весь живот, с одной стороны срослась с жирчаткой, а с другой - припая-лась к кишечнику. Состояла она из отдельных сек-ций, как пчелиные соты. Только наполнены эти соты были, отнюдь, не мёдом. Пришлось вырезать опухоль по кусочку, стараясь отрезать так, чтоб содержимое не вылилось в полость живота.
Целый день длилась операция. С одной стороны опухоль удалили вместе с жирчаткой, но с другой стороны её нужно отделить от кишечника так, чтоб ни одной раковой клетки не осталось. Если останется хоть одна раковая клетка, опухоль начнёт расти снова.
Ночью у постели оперированной Томы дежурила медсестра. Вошёл дежурный врач.
- Ну, как она? – спросил он дежурную.
- Я не могу понять, спит она или лежит без созна-ния, - ответила медсестра.
- Пульс? – сестра ответила.
- Не тревожьте. Следите только за пульсом.
Утром у постели Томы собрались все врачи и ме-дицинские сёстры отделения.
- Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил Тому врач.
- Сегодня мне лучше, чем вчера. Очень плохо мне было вчера.
- А ты меня узнаёшь? – спросил врач.
- Узнаю.
- А откуда ты меня знаешь?
- Вчера во время операции Вы стояли у моего из-головья. Мне было плохо, и я подняла голову, чтобы отвлечься, и посмотрела на Вас.
- Правильно! Я тебе заканчивал операцию на мочевом пузыре.
- На мочевом пузыре? А что с моим пузырем?
- На него опухоль надавила, он отклонился в сто-рону. Мы не заметили и проткнули нечаянно.
- Слава Богу, будет жить! – заволновались при-сутствующие. – Мы уже боялись, что будет леталь-ный исход.
У Томы в мочевой пузырь вставлена трубочка, по которой вытекает постоянно моча в бутылку, привя-занную к кровати. Когда вошла Людмила Николаев-на, Тома повеселела.
- Ну, как у нас дела? – спросила она Тому.
- Занимаемся самогоноварением, - ответила Тома, показывая на бутылку.
- О! Да Вы тут коньяк гоните! – ответила на её шутку Людмила Николаевна. – Вас надо привлечь к ответственности за такие дела.
- Не стоит! Мы с Вами скоро в горы пойдём, при-хватим с собой бутылочку коньяка.
- Вы уже в горы собираетесь идти? Значит, дело идёт на поправку!
Людмила Николаевна знает, что до поправки ещё далеко, но хорошее настроение больного ускоряет процесс излечения.
Затем Людмила Николаевна зашла посмотреть, как идёт облучение больных. Только хотела принять-ся за доклад, постучала в дверь Лина. Она работает нянечкой.
- Людмила Николаевна! – говорит она. – У нас со-всем нет тряпок! Чем полы мыть? Хоть из дому приноси!
- Наверно, ничего у нас и не остаётся. Пусть Роза Михайловна объявит всем, чтоб каждый принёс из дома тряпку, - распорядилась Людмила Николаевна и заторопилась вести больную на консультацию.
Сначала Людмила Николаевна рассказала исто-рию болезни профессору, затем пригласили больную. Спасение только одно – операция.
- Как же я после этого буду жить? – плакала Конд-ратюк. – Меня же муж бросит! Разве он будет жить с кастрированной?
- А Вы мужу не говорите, какую Вам операцию сделали, - втолковывали ей врачи. - Мы и в бюллете-ни напишем другой диагноз.
Людмила Николаевна считала, что, если речь идёт о спасении жизни, то всё оправдано. Сегодня она чувствовала боль в желудке у самой себя. Если б она не была онкологом, она бы не придала значения этой боли, но она слишком хорошо знала, что это значит.
- Авось, обойдётся! – думала она.
Все уже ушли домой, а она сидела, задумавшись, и решила посоветоваться с Герингом. Он уже на пен-сии, но его всё ещё приглашали посмотреть больного в трудном случае. Наконец, она вышла на улицу. Шла по аллее между тополями, но в мыслях всё ещё была на работе. Она перешла улицу к трамвайной остановке. Подошёл нужный номер трамвая.
Людмила Николаевна вошла в трамвай, села у окошка и стала смотреть в него, думая о Валентине Дмитриевне, потом о Томе.
Многие женщины в трамвае с огромными тяжё-лыми сумками с продуктами. Была такая же сумка и у Людмилы Николаевны, потому что хозяйство в её ведении. И муж, и сын у неё не приучены заниматься хозяйством. Они даже посуду не моют за собой в её отсутствие. Приедет она домой, а её ждёт гора невы-мытой посуды. Завтра воскресенье, и у Людмилы Николаевны намечена стирка, значит, сегодня на ночь надо замочить бельё. Но сейчас ещё надо по-ехать на рынок и заполнить сумку продуктами. Она сошла с трамвая и пересела на другой трамвай.
Василий был уже на пенсии, но ещё крепок и здо-ров умом. В молодости он таскал мешки с зерном, и однажды поднял шестипудовый мешок на спор. Это ему стоило дорого, так как пришлось перенести операцию по поводу паховой грыжи. Теперь он жалуется на боли в боку, думая, что эти боли – ре-зультат прошлой операции.
За свою жизнь он переделал уйму дел, на здоро-вье не жаловался и думал, что так будет всегда. И вот на тебе! Рак предстательной железы. Операция про-шла хорошо, но радости это Василию не прибавило.
- Теперь я вовсе и не мужик, - жаловался он.
- Не горюй! Не молоденький уже, - утешал его Иван. – В этом возрасте не следует горевать о потере. Главное, что ты живой!
Конечно, Василий уже на пенсии, тяжестей под-нимать не придётся. Не один он тут такой. Все рако-вые больные ждут своего приговора: кому жить, а кому – уже довольно. Пожил – и хватит!
У Антона заболел язык. Стал он увеличиваться, и пришлось обращаться в больницу. По инстанции он дошёл до онкологии. Начали его лечить иголками: вколют в язык радиоактивные иголки и держат не-сколько суток в комнате за свинцовой тяжёлой две-рью. Однажды о нём вообще забыли. Хорошо, что у него нашёлся огрызок карандаша и клочок бумаги. Написал он записку, напоминая о себе, и бросил под ноги прохожему. Освободили его из плена. Потом ещё кололи иголками и, наконец, отпустили домой.
- Через три месяца приедете на проверку, - напут-ствовала его Людмила Николаевна, выписывая из больницы.
Он приехал, но был убеждён, что отсюда ему не вырваться. Мало кто обошёлся тут без операции. Видимо, пришла пора ему умирать. Всё это Антон понимает, но представить, что эта же судьба уготова-на ему, он не может. Как же это будет? И что же ему делать? Он остался с этими мыслями один на один, и никто его не может утешить, никто не может и по-мочь. Но он пытается покрепче ухватиться за жизнь и не отпускать её. Нет, я не умру! Но как этого добить-ся на деле он не знал.
Когда-то он закончил четыре класса, потом нача-лась война, учиться ему уже больше не довелось. Читать у него не было желания, и в больнице он ничего не читал. Поэтому его мысли ничем не были заняты, кроме болезни и предстоящего конца жизни. И перед сном он думал об этом.
Утро выдалось пасмурное и ни у кого не вызвало радости. Выписали Пуговкину. Она простилась и ушла. Начались процедуры. Тому знобило после вливания крови, и её укутали одеялами. Антоновна не хотела вставать, и она лежала в кровати. Она думала о прожитой жизни. Муж её ушёл к другой женщине, она вышла замуж за другого человека, но он любил выпить и вскоре превратился в алкоголика. Её он за полноценного человека не считал.
- Курица – не птица, баба – не человек, - говорил он и удивился бы, если бы другой мужчина с ним не согласился.
Антоновна посмотрела на Владимира Петровича и отогнала свои мысли. Сегодня обход делал хирург Владимир Петрович. Люда учила геометрию. К ней первой и подошёл Владимир Петрович.
- Давай я тебя посмотрю.
Люда отложила геометрию и протянула на крова-ти ногу, чтоб врачу было удобнее её смотреть.
- Больно? – спрашивал он Люду, ощупывая ногу.
- Да.
- Хорошо. Облучайся.
Владимир Петрович подошёл к новой больной. Вера Ивановна поступила вчера. Она встала. У Веры Ивановны ничего не болело. В прошлом году ей тут сделали операцию по поводу рака мочевого пузыря. Она приехала на проверку, как и было ей сказано при выписке. Она надеялась, что в больницу положили её ненадолго. Владимир Петрович посмотрел на неё.
- У Вас всё хорошо, - сказал он. – Сделаем ещё одну маленькую операцию, и всё будет хорошо.
- Как? – вскинулась Вера Ивановна. – Раз всё хо-рошо, зачем же делать операцию?
- Не беспокойтесь. У Вас не запущено, всё будет хорошо. Будем готовить на операцию.
- Потом опять проверка?
- Конечно, - сказал Владимир Петрович и пошёл дальше.
Остановился он у Антоновны. Она уже ждала его и смотрела выжидающе.
- Как настроение?
- Плохо. Надоело всё! Выписывайте!
- Выписывать? – спросил он, но не возразил
- Значит, я уже мертвец, - подумала Антоновна, а Владимир Петрович прошёл к Валентине Дмитриев-не
- Как вы себя чувствуете? – спросил он её.
- Хорошо, - ответила она.
- Тут болит? – спросил он, ощупывая её грудь.
- Немного.
- Сегодня Вас выпишем.
- А операции не будет? – обрадовалась она.
- Я пропишу Вам таблетки. Будете покупать в ап-теке. Попьёте дома, отдохнёте немного от уколов, потом сделаем операцию.
Валентина Дмитриевна хотела поделиться своей радостью с товарищами по несчастью, но они стали толковать о Вере Ивановне. Сразу в несколько глоток убеждали её не делать операцию.
- Не делай, Вера Ивановна операцию! Не будь ду-рой! Зарежут!
- Зачем делать операцию, если ничего не болит?
- Да ты что? Не болит и резать? С ума сойти!
Тома молчала. Ей стало легче, и она повеселела. Вера Ивановна очень расстроилась. Она слушала советы растерянно. Все знали, как ей поступить, только она сама не знала. У неё было предчувствие, что отсюда живая она не выйдет. Она уже тут на-смотрелась во время первой операции. Вот и Пугов-киной операция не помогла.
Тем временем уже обсуждают дела Валентины Дмитриевны. Её поздравляют, завидуют. Валентина Дмитриевна пошла за справками.
Антоновна смотрит, что делается вокруг, но дума-ет о том, что осталось ей жить считанные дни. Вален-тина Дмитриевна со справками поднялась по лестни-це наверх, вошла в свою палату и подошла к Томе. Она показала ей свои справки.
- Что тут написано? Что-то я не могу понять, - ска-зала Валентина Дмитриевна.
Посмотрев справки, Тома поняла, что у Валенти-ны Дмитриевны опухоль лёгких операции не подле-жит. Никакого лечения ей не прописали, кроме обез-боливающих уколов.
- Что же делать? – думала Тома. – Говорить Ва-лентине Дмитриевне об этом или нет?
- Так что там написано? – спросила её Валентина Дмитриевна весело.
- Я не могу разобрать, что тут написано, - ответила Тома.
- Ну, выздоравливайте! – попрощалась Валентина Дмитриевна и ещё с лестницы весело помахала про-вожающим, и ушла к смерти.
Люда подружилась с Клавдией Ивановной. Она подолгу говорила с ней. Никто Люду не слушал с таким участием, как Клавдия Ивановна.
Люде было легко рассказывать ей о себе. Даже матери она не стала бы говорить об этом. Отец от матери ушёл, когда Люде ещё и года не было. Теперь у неё отчим. Он справедливый и внимательный. Всё бы хорошо, но вот болит нога. По врачебной эстафете она дошла сюда.
- Почему судьба такая несправедливая? Одним всю жизнь везёт, а другим всё перекособочит, – спрашивает Люда Клавдию Ивановну. – Говорят, что судьбу делает сам человек. Да ничего от нас не зави-сит! Если бы от меня зависело, разве я сюда попала бы?
- Так, видимо, Богу угодно, - говорит Клавдия Ивановна. – Такую судьбу он тебе наделил. От своей судьбы не уйдёшь.
- Почему же Бог одних казнит, а других милует? Надо бы ко всем одинаково относиться.
Клавдия Ивановна местный житель, и невестка ей приносит каждый день передачи. Клавдия Ивановна угощает своей едой соседок по палате и Люду в том числе.
Субботний вечер от болезней раковых больных не освобождает, но они освобождаются от разговоров с врачами и основной части лечения. Они этому радо-вались, как дети. В палате царит оживление. Речь держит Кондратюк.
- Почему мы доверяем врачам? – рассуждает она, сидя на койке. – Они нам безбожно врут, а мы им верим, потому что нам жить хочется и хочется слы-шать от врачей, что у нас всё хорошо. Лет через сто, может, и научатся лечить рак, но сейчас ещё не уме-ют, и нас вылечить не могут. Но в Сибири люди не болеют раком, потому что они пьют чай, заваренный чагой.
- А что это за чага? – спросила Антоновна.
- Это такие наросты на берёзах.
- И как ею лечиться?
- Как этот чай заваривать?
- Сколько этой чаги надо на стакан кипятка?
- Кипятить или только залить кипятком?
- И сколько пить её? – посыпались вопросы со всех сторон.
- Неужели мою ногу можно вылечить чагой? – по-думала Люда.
- А от опухоли языка поможет? – спросила Анто-новна.
- Почему же в больнице чагой не лечат?
- Не знаю. Наверно, Минздрав не утвердил. Но нам выбирать не приходится, и ждать, когда Мин-здрав утвердит, некогда.
- Как же достать эту чагу?
- В аптеке продают, и на упаковке написано, как её употреблять.
- А ты пьёшь чагу?
- Я только что узнала о ней, и поделилась своими знаниями. Я заказала, чтоб мне заварили дома чагу.
- Да! Что может быть хуже рака?
Кондратюк вышла на крыльцо. Тепло. Стоит бабье лето. Во дворе растут тополя и клёны, образуя не-большой скверик. Всё это желтеет, соревнуясь с солнцем. Кондратюк ходит по дорожкам, ощущая радость бытия. Она ещё жива! Слышится шум про-ходящих по улице машин. Через дорогу видны мно-гоэтажные дома. Кондратюк не покидает ощущение жизни, с которой ей не хочется расставаться. Она не знает, чем закончится её лечение, выздоровеет или нет, но она наслаждается данной минутой. Живи, пока Костлявая не схватила за горло!
Майя в выходные дни не бездельничала. Она села шить себе блузку к зиме. Шить её научила мама, которая была мастерицей на все руки. Она на курсах кройки и шитья научилась шить и дочери передала своё умение. Майя два дня провозилась с этой блуз-кой, но так и не закончила. Много времени ушло на другие дела. Надо было съездить на рынок за продук-тами, готовить еду, постирать. Она хотела бы ещё почитать, но времени не осталось.
Среди её подруг было распространено мнение, что надо торопиться брать от жизни всё. Но Майя не торопилась. Ей уже было двадцать три года. Она успела окончить техникум и выйти замуж. Теперь она работает в больнице.
Раковые больные, их разговоры и слёзы терзали её сердце, и только выходные дни были отдушиной в море страданий.
Майя опаздывала на работу и припустилась бе-жать. На ходу она сняла пальто и надела халат. В воскресение нет обходов, сокращаются процедуры, но прибавилась забота, чтобы родственники не лезли в палаты без разрешения. Да ещё старшая медсестра подсунула часть своей работы.
- Доброе утро, Майечка! – поздоровалась с ней Кондратюк.
- Доброе утро, - ответила Майя. – Сегодня у меня много работы.
Уже разносили завтрак по палатам, и Кондратюк пошла в свою палату. Она замужем, но детей у них с мужем нет, и они взяли на воспитание девочку, от которой отказалась мать при рождении.
После завтрака Кондратюк пришла помогать Майе. Она разграфила лист и стала переносить туда сведения. Кондратюк быстро поняла объяснения Майи, как это делать, и углубилась в работу. Она внимательно следила за данными и сразу заметила, что почти нет полного выздоровления больных и смертей мало.
- Умирать тут не дают! Выписывают вовремя, - сказала Кондратюк.
- А как же иначе? Если видно, что больному по-мочь нельзя, и ему остаётся лишь дожить последние дни, зачем занимать зря место в больнице? Притом, неизлечимые больные своим видом плохо влияют на остальных больных.
- Понятно. Вот Пуговкину списали, приписали ей обезболивающие лекарства, не объяснив ей ничего. Обманули! А она верит в излечение.
- Пусть верит! Это же лучше, чем ждать смерти, - ответила Майя.
Майя поблагодарила свою помощницу за помощь.
- Идите обедать и отдыхайте.
После обеда Майя разнесла лекарства. Глядя на больных, она радовалась, что сама здорова. Наконец, дела закончились. Майя велела санитарке не пускать посетителей в палаты и, прихватив вязание, пошла в ординаторскую. Это светлая комната с двумя окнами, выходящими на южную сторону. Вокруг столов стояли стулья. На окнах – цветы, а за окнами виден больничный сад. Майя вяжет и думает о больных. В палатах тихо, больные отдыхают.
Томе после операции стало легче. Она уже ходит по палате. Сейчас она думает о муже. Кроме детей у неё никого нет дороже Максима. Он её верный друг, и она верит, что он её не предаст.
Максим оставил своё хозяйство на соседей и приехал навестить жену. Сейчас он ждал её в вести-бюле. При встрече он поцеловал её и сел рядом с ней на скамью.
- Ну, как ты, Тома? – спросил он.
- Операция прошла хорошо, - сказала Тома.
- Милая моя Томочка! Столько мук и страданий выпало на твою долю! Как будто собрали их все вместе и отдали тебе, - говорит Максим.
- Ничего! Уже всё позади. Врач сказала, что всё у меня будет хорошо. Так что жить буду!
Максим подробно расспросил её о самочувствии, об операции. Им некуда было торопиться, и Томе хотелось подольше побыть с мужем и не идти в палату. Она немного озябла, так как наружная дверь часто отворялась, и оттуда тянуло холодом. Максим снял с себя плащ и укутал её. Они обсуждали разные вопросы жизни, прерванные болезнью, не касались только худого исхода болезни. Они говорили о рабо-те в колхозе, о знакомых, о желании людей жить лучше. Они говорили обо всём, но у Томы душа была в пятках. Ей не верилось в реальность происходяще-го, хотелось лечь в постель, укрыться с головой и ни о чём не думать. Максим, заметив её слабость, со-брался уходить и из хозяйственной сумки стал выни-мать продукты. И тут Тома вспомнила о чаге. Она попросила мужа купить чагу. Они простились. Тома поднялась по лестнице и, уложив продукты в тум-бочку, легла в постель и накрылась с головой, как и мечтала, сидя в вестибюле. Она сразу погрузилась в забытьё и не слышала разговоров, не видела, что перед заходом выглянуло солнце. Она не замечала хода времени, то просыпаясь, то снова засыпая. Среди ночи ей потребовалось выйти. Осторожно двигаясь, она выбралась из кровати, надела халат и шлёпанцы и пошла, тихо шлёпая. За столом бодрст-вовала Майечка. Тома прошла в туалет. Санитарки убирали здесь несколько раз в день, поэтому тут чисто и пахнет хлоркой. Тома, вялая и ко всему безразличная, ни о чем не думая, опять прошла мимо Майечки. Она ни о чем не могла думать, кроме своей дальнейшей судьбы. И, вдруг, услышала разговор молодых людей.
- Сколько тебе лет?
- Шестнадцать. Как в шестнадцать лет без ноги остаться?
- Может, вылечат. Куда ты думаешь пойти после школы?
- Не знаю.
- Замуж выйдешь, семья будет. Большего счастья и не надо.
- Кто меня замуж возьмёт без ноги?
- Замуж все выходят: и красивые, и некрасивые, и здоровые, и больные. Ты девочка симпатичная. Най-дётся и тебе пара.
- Может, вылечат?
- Вылечат! Но, если надо будет отрезать ногу, со-глашайся. Лучше без ноги, но жить.
- А у тебя что?
- У меня от рождения была бородавка. Я её неча-янно сорвал. Думал, что заживёт, а она всё хуже и хуже болит. Пришлось обращаться в больницу, а они направили меня сюда. Мне её тут вырезали, а у меня вскочили шишки под мышками. Три свища! В об-щем, у меня совсем не то, что у тебя, Люда. У меня рак лимфатических узлов.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Я много читал о раке.
- А что Людмила Николаевна говорит?
- Говорит, что надо операцию делать.
- Вылечат?
- Нет, Люда. Я уже на это не надеюсь.
Люда беседовала с Вадиком Васько в коридоре у окна. Никто их разговора не слышал, кроме Томы.
- Ну, иди в палату, - шлёпнул Вадик Люду по пле-чу, - а я пойду, почитаю.
Люда прошла на свою кровать. Антоновна лежит на своей кровати так неподвижно, что можно поду-мать, что она уже умерла. Но глаза её открыты. Она вспоминала прошлое. Будущего у неё уже нет. Впе-реди только смерть. Спасения как будто у неё не остаётся. Разве чагу попить? Но пить её надо долго, а у неё на это уже нет времени. Её позвали на процеду-ры. Антоновне надо подниматься. Сто килограммов веса надо поднять и нести для бесполезного мучения. Кроме Владимира Петровича в процедурном кабине-те находятся ещё два хирурга. Антоновна чувствует, что обсуждать им уже нечего. Она вернулась в пала-ту.
- Ну, что решили? – спрашивают её в палате.
- А что решили? – подумала Антоновна. – Поды-хай, где хочешь, только не у нас, - ответила она.
- Выписывают?
Антоновна только теперь сообразила, что опять ложиться ей в постель нельзя, хотя очень хочется лечь. Надо собираться домой. Ей все сочувствовали. На прощание обнялись. Тут вошла медсестра.
- Вам укол, - сказала она Томе. – Обнажите руку.
После укола медсестра несколько раз прибывала в палату, беспокоясь, как Тома перенесёт химию. Тома укол перенесла тяжело, так как у неё аллергия на лекарство, но без химии не обойтись. Медсестра, следя за состоянием Томы, заодно делает и другие дела. Вошла Людмила Николаевна. Тома спит, полу-чив снотворное лекарство. Людмила Николаевна остановилась у кровати Кондратюк. Она видела, как Кондратюк одна подолгу гуляет во дворе и в саду.
- Вы дополнительный паёк получаете? – спросила она Кондратюк.
- Нет.
- С завтрашнего дня будете получать, - сказала Людмила Николаевна и пошла к двери, но после обеда она опять навестила Тому.
Завтра будет обход главного врача. Надо прове-рить тумбочки, чтобы там не было ничего лишнего. Ещё она проверяла чистоту, протирая марлевой салфеткой самые недоступные места. Людмила Ни-колаевна подозвала Лину и объявила ей, что к зав-трашнему дню надо обмести все углы и протереть всё до блеска.
Мать Вадима Васько, со времени болезни сына собралась умирать вместе с ним. Ей теперь не жизнь, если единственный её сын под угрозой. И всему виной эта бородавка! Под угрозой этой бородавки Вадим был с рождения. Он родился с опухолью, а она только и ждала переродиться в злокачественную опухоль. И вот смерть уже прилегла с ним рядом на койку и бьёт хвостом. Сколько ему осталось жить? То, что ему придётся скоро умереть, Вадим понял, но умирать никак не хотелось. Кому-то надо умирать и молодым. Но почему именно ему? Умерший моло-дым в памяти людей навсегда останется молодым, но это его не утешало. Хотя бы ещё года два-три по-жить! За это время, может быть, лекарство от рака придумают. Но об этом лучше не думать.
Вадиму нравились соседи по палате. Самым сим-патичным показался ему Иван Пирогов. Василий тоже симпатичный человек. Говорят они рассуди-тельно, спокойно. Василий выглядит мудрым. Они часто играют в шахматы и вспоминают прошлое.
В женской палате больные тоже живут дружно. После выписки Пономарёвой, на её койку перешла Кускова. Тише её никого в палате нет.
- Я чуть не умерла от менингита, - сказала она.
- Ого! Откуда он взялся?
- Кто его знает? Может, простудилась, а, может, заразилась. В общем, получилось воспаление мозго-вой оболочки.
Тома приняла уже три укола. Опухоль пускает яды по всему организму, вот эти раковые клетки и стараются убить химией. Тома понимает, что отмах-нуться от смерти, может быть, ей и не удастся. Ум-рёт, укроют её с головой простынёю и унесут в морг. Конечно, она знает, что все люди смертны, когда-нибудь придётся и ей умирать. Но не сейчас же! Смерть подходит к ней тихо, без шума, а Тома не может бороться с ней. Нет от неё защиты. А ей жалко себя так, что слёзы застилают глаза, и она всю ночь проплакала. Слёзы помогли. Они не отодвинули раковую смерть, но всё же стало немного светлей на душе.
Из вестибюля послышался голос Лины. Она вошла в палату с тряпкой.
- Я тут сильно не буду тереть. Вчера тут выскоб-лили всё. А вот и новость: Антоновна умерла!
- Боже мой! Зачем ты говоришь нам об этом? – воскликнула Тома.
Антоновна не казалась обречённой. Как же случи-лось, что она умерла? Они не могли поверить в её смерть. Она оставалась в памяти живой.
Из женской палаты Лина перешла в мужскую па-лату.
- Тебя, Вадим, на уколы зовут, - сказала она.
Вадим отложил книгу и пошёл к выходу. Навстре-чу ему шла в выглаженном халате медсестра, держа в руках шприц.
- Будем колоться! – пригласила она Вадима в про-цедурный кабинет, там она ввела ему в вену лекарст-во.
Кондратюк вышла в сад гулять. Начав выздорав-ливать, она ощущала радость, что скоро вернётся домой. Жизнь снова затрубила в ней. Кондратюк ходила по дорожкам сада и думала о доме.
Она родилась в мае. К тому времени зацветает си-рень, и Кондратюк Дусе чудится запах сирени, и полный дом гостей по случаю её выздоровления. У неё в саду есть и лиловая и белая сирень, но белая сирень ей нравилась больше. И перед её глазами чудился куст белой сирени, расцветающей у неё в саду каждую весну.
Люди в палате меняются. Одни уходят, другие приходят. Вот и ещё появилась новенькая больная. Худая, высокая женщина остановилась в пороге, удивляясь, что все лежат на койках.
- А что вы не встаёте? – спросила она. – День в разгаре, а вы лежите. Меня зовут Верой Павловной. Прошу любить и жаловать!
Никого не спрашивая, она высмотрела свободную койку и прошла к ней. Это была койка рядом с То-мой. Она села на койку и вытащила колоду карт.
- Сыграем? – спросила она Тому.
- В подкидного дурака?
- Можно сыграть и в подкидного.
- Может быть, она вовсе и не больная? – спраши-вают друг друга в палате.
- Наружной болячки не видно, внутренней боли лицо не выражает.
Тома с завистью посмотрела на Веру Павловну.
- И что у Вас? – спросила она.
- Желудок. Вырежут кусочек желудка, - ответила Вера Павловна.
- И как же потом?
- Приспособлюсь. Кушать поменьше буду, но ча-ще.
Началась игра в подкидного дурака. Потом им это надоело.
- Закусим? – обратилась она к Томе.
Тома улыбнулась. Обед запаздывал, готовят в больнице невкусно. Вера Павловна улыбнулась в ответ на Томину улыбку. В её улыбке было что-то приятное, что притягивало сесть с ней пообедать домашней едой.
- Не надо унывать! Мы ещё поживём. Держите хвост пистолетом! – произнесла Вера Павловна дружелюбно. – Будем жить! – внушала она. – Пусть умирают, кому жить надоело, а мы будем жить!
Тома приободрилась. Нечего голову вешать! И в раковом отделении люди живут и выходят на волю.
- Сильно болит? – спросила она.
- Побаливает, но я не сдаюсь! Берите помидорчи-ки! Здешние помидоры дорогие, но нам, слава Богу, из Ташкента привозят. Чего только не навезут южа-не! Идёт пассажирский поезд, весь забит корзинами, сумками. Кондуктору заплатят, контролёру заплатят. Если бы не это, продукты были бы дешевле. Да Вы берите! Вот огурчики. Берите!
- А кем Вы работаете?
- Я – учитель географии.
- А я – биолог.
Кондратюк в это время сидела на солнце, грелась в последних его лучах перед холодами. Напекло голову, но она сидит, ни о чём не думая.
- Вас сестричка зовёт, - обратилась к ней нянечка.
Дусе так не хотелось подниматься! Но надо идти. Она вздохнула и, нехотя, поднялась. Оказывается, ей приготовили переливание крови. Она сняла халат, повесила и легла в кровать. На штативе высился аппарат для переливания крови. На стойке зажата бутылочка с кровью, на наклейке записана группа крови, фамилия донора и дата приготовления. Рези-новый шланг, стеклянные трубочки.
- Закатите рукав и положите руку свободно! – ко-мандует медсестра.
Кондратюк повидала тут уже и кровяные вздутия, и тряску после введения крови, и ей не хотелось испытывать это на себе.
- Вы плохо себя чувствуете?
- Я, наверно, перегрелась на солнце.
- Разве можно Вам на солнце? Опухолям нагрева-ние запрещено!
- Я думала, только грелку нельзя класть.
- А солнце тем более нельзя.
- Значит, загорать мне нельзя?
Сестра кивнула утвердительно. Дуся закатила ру-кав сорочки выше локтя и свободно положила руку вдоль тела. Сестричка под локоть подложила поду-шечку, резиновым жгутом затянула ей руку выше локтя, ввела шприц в вену, вытянула из неё немно-го крови, разбросала на тарелочке четыре сектора.
- У Вас вены хорошие, - сказала она.
- Зачем это?
- Проверим кровь на совместимость и на всякий случай по группе.
- А если группа совпадает, зачем ещё и на совмес-тимость проверять?
- Бывает, что от крови донора свёртывается кровь больного.
Дусе интересно всё знать, но всё равно всё не уз-наешь. Сколько не учись, а всё равно дураком пом-рёшь. Между тем сестра сняла жгут и шприц, стрях-нула первую кровь из наконечника и приставила к игле вместо шприца. Потом наверху отвернула не-много винт. В стеклянной трубке стали медленно подниматься пузырьки. Уровень крови в бутылочке почти не уменьшается. Медленно поднимаются пузырьки.
- Как Вы себя чувствуете? – спросила медсестра.
- Хорошо.
- Не знобит?
- Нет.
Сестра посмотрела на пузырьки и отрегулировала их чуть чаще.
- Не шевелитесь, - сказала она и ушла.
Булькают прозрачные пузырьки, кровь понижает-ся в бутылочке, а Дуся перенеслась мыслями в страну детства.
Заведующая отделением Надежда Константиновна имела привычку ещё до пятиминутки забегать в палату, взглянуть на послеоперационных. В канун операционного дня предстоял долгий общий обход, и Надежда Константиновна решила пораньше взгля-нуть на оперированную Веру Павловну. У Веры Павловны всё хорошо.
Надежда Константиновна объяснила медсестре, как поить больную. Люда лежала на спине и смотре-ла в потолок. Она увидела Надежду Константиновну и улыбнулась ей. Надежда Константиновна тоже улыбнулась ей и заторопилась на пятиминутку, кото-рая обычно тянется полчаса.
Надежда Константиновна как будто слушала вы-ступающих врачей, а думала свою думу. Кончилась пятиминутка, врачи собрались на площадке. Надежда Константиновна повела их за собой на большой обход. Сегодня они не должны пропустить ни одной койки.
Медленно все вошли в палату. Собирались около каждой койки, смотря через плечо друг друга, стара-лись войти в боль каждого больного, в его состояние, в его историю болезни, в ход лечения. Надежда Константиновна ведёт обход по заведённому поряд-ку, выслушивает от лечащего врача о каждом боль-ном, ко многим садится на койку, осматривает, щупа-ет, предлагает и другим врачам пощупать. Нельзя тут открыто обсуждать состояние больного, нельзя даже сказать, что состояние его ухудшилось. Здесь всё говорится полунамеками, а кто что понял, можно выяснить после обхода. Когда выражений не хватает, Надежда Константиновна просит отложить историю болезни и проходит дальше.
Полтора часа генерального обхода заведующая отделением говорит не то, что думает. Ни разу она не выдала тревоги, и больные, глядя на неё, верят, что серьёзно больных среди них нет. Только Вере Пав-ловне, которая требовала, чтобы к ней вызвали нев-ропатолога, она нагрубила.
Потом они все зашли в ординаторскую и уселись за столом. Замелькали те же фамилии, которые были и на обходе, но картина всеобщего улучшения раз-рушилась.
- Что делать с Долиной? – спрашивает Надежда Константиновна.
- У неё запущено. Она жаловалась на частые по-зывы, потом на кровь, потом на боли. У неё брали анализы, лечили от геморроя, но всё впустую. Хвати-лись бы на полгода раньше, и можно было бы сохра-нить мышечный жом, а теперь надо выводить анус на бок. Что за жизнь?
Составили список операций на завтра. Обговори-ли, как кого готовить. Распределили, кто у кого будет ассистентом.
Едва кончилась планёрка, Надежда Константи-новна скорым шагом пошла к лучевикам. Ей хотелось поговорить с Татьяной Ивановной. Она сидела с Людмилой Николаевной в ординаторской.
- На днях будем Людмилу Николаевну смотреть. У неё давно желудок болит, а она молчит.
- Что ж, посмотрим.
- Ругают врачей, на чём свет стоит. Лечить не умеют! Хирурги идут на риск! Нам должны доверять, а не ругать по любому поводу!
- А как с нами говорить иначе? – возразила им Людмила Николаевна. – Там салфетку в живот заши-ли! Там влили не тот раствор! Там гипсом руку оне-мили! Там в дозе ошиблись! Перелили кровь не той группы! Как с нами после этого разговаривать?
- Да как Вы можете такое говорить, Людмила Ни-колаевна?
- Ответственность врачей надо повысить, - гово-рит Татьяна Ивановна, - но снизить им норму для этого! Дать возможность на амбулаторном приёме спокойно поговорить с больным. Операция должна быть одному хирургу одна в день, а не две - три!
На следующий день был обычный обход: Татьяна Ивановна и Майя обходили больных вдвоём.
- Ну, скоро домой пойдёте, - сказала Татьяна Ива-новна Василию, ощупывая оба паха.
- Выздоровел?
- Выздоровел. Через полгода покажетесь.
Около Вадима Татьяна Ивановна задержалась на-долго. Она щупала подмышками, спрашивая, что он чувствует. Вадим тихо отвечал. Он молод, но ему уже никто не может помочь. На тумбочке у него стоит в баночке настой чаги.
- Пьёте?
- Пью.
- Ну, пейте.
Татьяна Ивановна в чагу не верила, но, если боль-ной верит, то и хорошо. Если больной верит, то ему легче.
В женской палате Татьяна Ивановна остановилась у кровати Томы, которая уже уверовала, что не ум-рёт: опухоль удалили, лечение идёт хорошо, а сла-бость со временем пройдёт.
- Сделаем переливание крови.
Настроение у Томы хорошее, ей хочется погово-рить, но для этого нужны слушатели. Её рассказы с удовольствием слушает Кускова, никогда не переча, кивает ей головой. С ней Томе приятно общаться. Говорят о детях, о политике. В общем, Кускова ока-залась приятной собеседницей.
А Долина в беседу не вступала. Она всегда лежит на кровати, молча, даже о своей опухоли не считает нужным рассказывать. Сидеть ей больно и ходить больно. Иногда она неподвижно стоит по полчаса в простенке между окнами, как часовой. И сегодня после обхода она так же стоит. Так она, как цапля, может долго стоять и молчать. Томе не нравились такие люди.
Люда лежит на спине, покоя ногу. К ней подсела Дуся, поговорили немного. Люде с рентгеном отле-живаться тут ещё долго. Она толковала о зоопарке.
- Выпишут из больницы, сразу пойду в зоопарк. Сколько читала о разных диких животных и по теле-видению смотрела, а живого зверя своими глазами ни разу не видела. В деревне нет зверинца. Кругом степь: ни медведи, ни слоны там не водятся. Вы тоже, тётя Дуся, сходите в зоопарк, когда из больницы выпишут. Говорят, там и крокодилы есть!
- Хорошо, я схожу.
Дуся ушла на свою койку, а Люда ещё долго смотрела в потолок и думала, как она пойдёт в зоо-парк, как закончит школу. К ней подошла Клавдия Ивановна.
- Садитесь! – пригласила её Люда. – Что Вам го-ворят врачи?
- Отрежут, - ответила Клавдия Ивановна, усажива-ясь на койку возле Люды.
- Может, ещё обойдётся?
- Нет. Уже готовят на операцию. Я не боюсь! Пусть отрезают. Что же теперь делать? Умирать ещё рановато, не хочется умирать.
Тома слушала их разговор, и ей было радостно, что у неё уже всё позади. Она чувствовала возвраще-ние к жизни. Ей уже стало тяжело без дела, хотелось скорее вернуться в школу, где, ей казалось, без неё не могут обойтись.
Тома вышла в сад. Когда её положили в больницу, была осень. А теперь уже весна. Установилась тёплая погода, солнышко пригревает. Она села на скамеечку посидеть, погреться на солнышке. Потом она встала и пошла по дорожке к корпусу. Рядом шумели маши-ны, проходящие по улице. Тома слушала их шум и думала о том, что теперь она будет жить и радоваться жизни. Тому стало тянуть лечь в постель, и она по-шла в палату.
Доктор Павел Эммануилович уже на пенсии. Жи-вёт в трёхкомнатной квартире, получает пенсию. Во дворе растут тополя и клёны, и вдоль тротуара тоже посажены эти деревья. Верхушки их сдвинулись в зелёную арку, и в зной люди тут идут, не ощущая жары.
Людмила Николаевна доехала на автобусе до нужной остановки и вошла под зелёную арку. Пира-мидальные тополя во дворе поднимаются к небу, как свечи, но Людмила Николаевна на них не смотрит. Ей не весело: ещё неизвестно, что с ней будет этой весной.
Людмила Николаевна подошла к двери доктора и позвонила. Дверь открыл сам хозяин.
- А-а! Людмила Николаевна! Очень рад! Входите.
Они вошли в зал с двумя креслами, окна которого выходят во двор.
- Я к Вам на минутку, - сказала Людмила Никола-евна, усаживаясь в кресло, и посмотрела на Павла Эммануиловича, радуясь, что он ещё жив. Внима-тельные глаза доктора смотрят на собеседника.
- Я пришла просить вас, Павел Эммануилович, по-смотреть мой желудок.
- Назовите мне ваши симптомы. И что Вы думаете об этом сами?
- Симптомы я Вам назову. А что я думаю об этом? Я стараюсь об этом не думать. Я, конечно, думаю и слишком много думаю, ночами не могу спать, но стараюсь гнать от себя мысли о болезни.
- А почему вы не пришли раньше?
- Да вот так, - вздохнула Людмила Николаевна. – Конечно, надо было раньше. У меня не так уж и запущено! Почему так несправедливо обошлась со мной судьба? Я сама онколог, и вот на тебе - рак!
- Очень даже справедливо! Заболеть по своей спе-циальности – самое верное испытание. Лучше будете понимать своих больных.
Людмила Николаевна рассказала о своей болезни. Павел Эммануилович её выслушал и стал задавать вопросы. Людмила Николаевна поняла, что он уже вынес свой диагноз, но узнать его ей было страшно. Надо оттянуть время. Он настоял, не откладывая, посмотреть её завтра же.
Они стали пить чай. Павел Эммануилович расска-зывал Людмиле Николаевне о своей семье, о своей жизни на пенсии. Говорил он молодым голосом, смотрел ясными глазами, но Людмила Николаевна заметила, что с каждой минутой её покидает спокой-ствие. Её растерянность заметил Павел Эммануило-вич. Он старался отвлечь её своей беседой, но видел по её лицу, что не достиг своей цели. Но, уходя от Павла Эммануиловича, она подумала, что с ней ещё не так-то всё и плохо. Он проводил гостью, вернулся в зал, опустился в кресло и долго сидел, не двигаясь.
А в больнице всё шло своим чередом. Дуся отпра-вилась гулять по двору. Она, еле передвигая ноги, брела по дорожке, поглядывая на деревья. Как хоро-шо! Травка зеленеет, на деревьях уже распустились почки. На солнышке сидит Долина. Она посмотрела на Дусю безучастно.
- Садитесь, - предложила она Дусе.
- Так что? Завтра Вам операция?
- Завтра. Решила вот погреться на солнышке в по-следний раз, - сказала Долина.
- Не в последний раз, - ответила Кондратюк, - а может и в последний, - подумала она. - Значит, ре-шили выводить в бок?
- Рак есть рак, - сказала Долина, не смотря на Ду-сю. – Есть и хуже, но и мой - не мёд.
- Мой тоже – не мёд.
- Но мой рак хуже всех! Моя болезнь, какая-то унизительная, и последствия её страшные. Возле меня неприятно будет сидеть так, как мы сейчас сидим. Все будут сторониться меня. С людьми уже не придётся посидеть.
- Трудно сказать, кому тяжелее. Свои болячки больнее болят, свои беды тяжелее кажутся.
В спины им жарило солнце, голубело небо меж белых хлопьев облаков.
- Если бы ни о чём не думать! Но человек – не бревно. Это бревну безразлично жить ему или уме-реть, - сказала Долина и попробовала изменить по-ложение на скамье, но ей больно и так, и сяк. – Что-то мне плохо. Надо пойти лечь.
- Давайте я вас под руку возьму!
С трудом Долина встала со скамьи, и они медлен-но побрели в палату. Даже одежда давила на них своей тяжестью. Они шли молча, только перед крыльцом Долина, опираясь на Дусю, посмотрела на тополя и весеннее небо. Они вошли в вестибюль и одолели лестничные ступеньки.
- Как бы мне на операционном столе не умереть. А жить ещё хочется!
Болезнь раздавила Людмилу Николаевну. Опро-кинулся мир и весь порядок вещей. Теперь надо отказаться от всего, что составляло её жизнь, мучить-ся, не зная, чем всё кончится.
Как и договорились, Павел Эммануилович вместе с Татьяной Ивановной и рентгенологом вошли в рентгеновский кабинет. Людмила Николаевна разде-лась, зашла за экран и взяла от санитарки первый стакан бария. Сделали снимок. Потом она снова становилась за экран, пила барий и снова делали снимки. Все старались больше говорить. Когда был получен последний снимок, врачи стали обсуждать диагноз.
- Вы – наша. Хотите, смотрите сами.
- Нет, не хочу.
Ей страшно взглянуть правде в глаза. Она пошла в свой последний обход. Своих больных она переда-вала Татьяне Ивановне. Она понимала, вряд ли скоро вернётся к ним, а, может быть, и совсем не вернётся. Она смотрела на больную, выслушивала, делала назначения, а у самой за спиной ощущается холодок. Спустя несколько дней она будет такая же беспо-мощная лежать на кровати и ждать, что ей скажут лечащие врачи. Она будет бояться болей, сомневать-ся в том, правильно ли её лечат.
С женской палаты пошли в мужскую палату. С Василием всё хорошо.
- Выписываем!
Вадим укрепился мыслью, что он выживет. Во время обхода он следил, что будут делать врачи. Они щупали его в разных местах, обменивались незначи-тельными словами.
Они ожидали вспышки опухолей во многих дру-гих железах. От быстроты процесса зависит, будет ли он жить. Вадим даже поёживался, так сильно они давили.
- Дадим Вам ещё пару уколов и выпишем, - гово-рит Людмила Николаевна.
А Василий уже позвонил домой, чтоб приехали за ним. Он так рад, так быстро двигается, будто и не болел.
К вечеру пошёл дождь и лил всю ночь, но сле-дующий день выдался солнечным. Тому и Дусю тоже выписали домой. Сразу же после завтрака они собра-ли свои вещи, попрощались с товарищами по несча-стью и ушли. Тома зашла проститься с Розой Михай-ловной.
- Меня выписали домой.
- Уже? Поздравляю!
- С чем?
- Неблагодарная! – промолвила Роза Михайловна. – Думала ли ты, что выживешь, поступая в больницу?
- Нет, не думала.
- А ты выздоровела и уезжаешь домой здоровая. Счастливо!
Тома радовалась выздоровлению, как ребёнок. Она приехала сюда умирать, а вернётся домой, чтобы ещё пожить. Какое счастье!
Дома предстоит работа в огороде, с хозяйством тоже много приходится трудиться, а ей врачи не рекомендовали тяжело поднимать.
Но как же не поднимать, если в огороде без поли-ва ничего не вырастет. А скотина? Там не три кило-грамма надо поднимать, как ей рекомендовали.
Тома оглядела больничный двор. Весна в разгаре. В саду цветут яблони. Ей стало жалко покидать этот сквер, жалко, что без неё зацветут тут розы. Чего-то ей хотелось, а чего – она и сама не знает.
Тома дошла до Никольского базара, подошла к длинной железной жаровне. В одном месте жаровни горел огонь, остальная часть её полна горячих углей. Поперёк жаровни над углями лежат заострённые алюминиевые палочки с нанизанными на них кусоч-ками мяса. Это – шашлык! Запах дыма и мяса щеко-тал ноздри. Тома взяла палочку шашлыка, заплатила шашлычнику и стала зубами откусывать кусочки прожаренного мяса. Потом купила бутылку сливок и тут же выпила её. Она, не спеша, идёт по улице, щурится и улыбается солнцу. Это – солнце весны, до которой она и не думала дожить.
Она рада возвращению к жизни. По пути купила мороженое, съела и выбросила стаканчик. В совхозе мороженого не попробуешь. Зашла в аптеку, купила нужные лекарства.
А Дуся решила выполнить обещание, данное Лю-де. Она спросила, как пройти в зоопарк. Трамваи проходили рядом, но ей не хотелось покидать сол-нечный день и зелёные деревья и тесниться в вагоне трамвая.
В зоопарке царил мир детворы. Дуся полюбова-лась животными и пошла к выходу. Прошла на авто-бусную остановку и поехала на вокзал. Взяла билет, прошла на перрон и стала ждать поезда.
Вот и состав подают, и люди бегут. И Дуся побе-жала. Как будто и не было операции! Она нашла свою полку, села в ожидании, когда поезд тронется. Вот и пошёл поезд. Дуся взяла постель и легла. Вы-тянулась во всю длину полки. Хорошо! Другие не выжили, а она выжила и едет домой. Хорошо лежать на полке вагона!
Вот и Павлодар. Дуся вышла из вагона и пошла знакомой улицей. У неё свой дом на Втором Павло-даре. У каждого дома свой огород и небольшой садик. Вот и Дусин дом.
Она остановилась и долго смотрела на свой сад, как на волшебное чудо. Это чудо подарила ей жизнь!
В больнице жизнь продолжалась по прежнему расписанию. Настало время обеда. Рентген у больных отбил аппетит, и они заставляют себя кушать через силу. Выздоровевших пациентов выписали, а они тут ждут своей участи. Клавдия Ивановна смотрит на кровати и вспоминает, кто тут лежал с самого начала, и сколько из них умерло. Будто бы и немного умерло, но каждому из них хотелось жить. В палате душно, спать легли с открытым окном. Снаружи врывается свежий воздух. За окном слышится оживление: хло-панье дверей в подъездах, крики детей, музыка и песни. И Клавдия Ивановна не может уснуть. Стону-ще хрипела Долина после операции.
- Вам плохо? Что-нибудь надо?
- Кто это?
- Это – Клавдия Ивановна. Сестру позвать?
- Не надо, - сказала Долина и перестала стонать. – Всё равно я не умру, - прошептала она.
- Тамара Степановна! Держитесь! Жить будете!
Утром Клавдию Ивановну тоже выписали. Она попрощалась с остающимися товарищами, дожда-лась, когда оформят документы, переоделась в свою одежду, и поскорее ушла из больницы. Она посмот-рела вверх – по голубому небу плывут перистые облака. Значит, день будет погожий. Зеленеют дере-вья.
- И я могла лишиться всего этого! – подумала Клавдия Ивановна. - Я умерла бы, а это всё осталось бы без меня. Всё было бы так же, только меня не было бы. Иди, Клава! Живи! – мысленно пожелала себе Клавдия Ивановна и, улыбаясь солнцу и небу, пошла на улицу. Она обернулась на больницу. Уви-дела онкологию за деревьями. Клавдия Ивановна попрощалась с ней, пожелав себе никогда больше сюда не возвращаться.
Когда Тома вернулась домой, Максим заявил, что им лучше переехать в город.
- Тебе тяжело поднимать нельзя, а в деревне без хозяйства не проживёшь. Значит, не обойдёшься без тяжёлой работы. Я не хочу тебя терять. Не будем испытывать судьбу, - сказал он Томе.
Они быстро всё распродали и уехали в город. Максим устроился работать в управление сельским хозяйством, а Тома - биологом в школе.
Начался учебный год. Ученики исправно начали грипповать. Ослабленный болезнью Томин организм мгновенно отреагировал на окружающую обстанов-ку. Тома почувствовала недомогание. В семь часов утра, как всегда зазвенел будильник. Звонок дошёл до слуха Томы и вскоре затих. Вставать Томе не хочется. Ещё бы хоть немного поспать. За окном чуть брезжит рассвет. В домах одно за другим засветились окна. Тома никогда не просыпала времени подъёма и не опаздывала на работу. Но сегодня побаливала голова, и хотелось ещё полежать в постели. Утро пришло своим чередом и надо вставать. Если не в школу идти, то в поликлинику, и записываться к врачу. А там ещё неизвестно дадут бюллетень или нет, а уроки начинаются ровно в восемь часов и надо торопиться, чтоб не опоздать. Хорошо, что по школе сегодня не она дежурит. А кто же сегодня дежурит? Тома вспомнила, что дежурит сегодня Валерий Сте-панович, учитель физкультуры. Высокий, стройный, худощавый Валерий Степанович помог Томе полу-чить квартиру, и Тома бесконечно благодарна ему за это.
Тома встала, умылась, позавтракала, но за всеми хлопотами её не покидала мысль о школе. Думая о школе и собираясь на работу, Тома ещё не могла никак решить идти ей на работу или в поликлинику. Всё же она решила идти в школу: пока в поликлини-ке дойдёшь до врача, день пройдёт. За это время она уроки проведёт, а потом отлежится дома.
Переступив порог школы, Тома автоматически превратилась в Тамару Ивановну. Так положено – учителей называть по имени-отчеству. Таков закон.
Тамара Ивановна стала проводить уроки, но ей стало плохо. А тут ещё у неё перед последним уро-ком окошко в расписании, и она решила воспользо-ваться этим перерывом, чтоб сходить к врачу. Тамара Ивановна предупредила директора школы, что она пойдёт к врачу, но так как там обычно бывают ог-ромные очереди, то она может и не успеть на урок. Тамара Ивановна не ошиблась: очередь в регистрату-ру оказалась внушительной. Пока дошла её очередь, Тамаре Ивановне стало совсем плохо и, не успев опомниться, она оказалась на кафельном полу без сознания. Обморок продолжался недолго. Фельдшер привел её в чувство, её записали к врачу, но ещё долго пришлось сидеть на стуле, ожидая очереди на приём к врачу. А директор звонит в регистратуру, желая убедиться, что Тамара Ивановна находится в поликлинике, а не где-нибудь в другом месте. Может быть, Тамара Ивановна обманула её и вовсе не к врачу пошла, а по своим делам? Доверия у неё к учителям нет. Вообще, она дотошная женщина. История её жизни довольно интересная.
Зима 1942 года. Ленинград прикрыт синеватой, морозной дымкой. Сквозь неё еле пробивается сол-нечный свет. Словно окостенело всё от жестокого мороза. Кругом ни души. Тихо. Если бы не вился дымок из высунутой в форточку трубы, можно поду-мать, что улица мертва. Там кто-то борется за тепло и жизнь. Вдруг, из дома выбегает девочка и смотрит по сторонам, не замечая рядом стоящего человека.
- Помогите! – обращается она, наконец, к нему. – Пойдёмте, - цепляется она за рукав подвернувшегося ей военного.
Они вошли в подъезд. На лестнице темно, но де-вочка быстро поднимается по лестнице, не выпуская рукава шинели. Наконец, она втащила его в квартиру. В ней находился мертвец.
- Это моя мама, - тихо проговорила женщина, уку-танная в одеяло. – Её надо похоронить, а у меня нет сил встать с постели. Меня зовут Ольгой Владими-ровной.
- А меня – Семён Ильич. Я Вам помогу.
На узеньких саночках он повёз труп на сборный пункт. Ему помогала девочка.
- Моя мама работала учительницей. Она препода-вала английский язык в школе. А бабушка препода-вала биологию.
- А ты в каком классе училась?
- Я до войны закончила четыре класса.
- А почему вы не эвакуировались?
- Папа тут на фронте был врачом, и мы остались в Ленинграде.
- Как же вы тут живёте?
- Пока папа был жив, он нам помогал. А теперь его нет, и мы не знаем, что будет с нами.
- И как вы питаетесь?
- Как и все.
- После войны ты продолжишь учебу?
- Я об этом сейчас не думаю. Кто теперь об этом думает?
- Давай перейдём на ту сторону улицы, на случай обстрела. Устала? Давай передохнём.
Сдав свою грустную поклажу, они расстались. Семён Ильич записал адрес и имя девочки. Это была Марина Николаевна, нынешний директор школы. Она махнула рукой Семёну Ильичу и, подхватив санки, отправилась домой.
Можно написать целый роман о том, как Семён Ильич заботился о Марине и её матери. Блокада Ленинграда была прорвана. Войска двух фронтов соединились и, дав клятву отомстить за муки Ленин-града, погнали врага на запад. Марина радовалась. Ей даже не верилось, что они с мамой выжили. От дет-ской мысли, что ей это всё снится и может исчезнуть, ей становилось страшно.
Мать ушла в гороно – созывали учителей. Марине вспомнилось, как мама, обессиленная от голода, лежала в постели и ждала смерти. Но умерла бабуш-ка, а она выжила, благодаря помощи Семёна Ильича. И вот мама пошла в гороно, и она скоро пойдёт в школу работать. Они не умрут, а будут жить долго-долго.
Кончилась война, а Семён Ильич продолжал опе-кать эту семью. Марина за это время превратилась в девушку со светлыми кудрями. Она окончила школу и стала студенткой педагогического института. В День Победы ее просят рассказать о годах блокады. Но разве может она поведать о Ленинграде тех страшных лет?
Скоро Марина окончит институт, она будет учи-тельницей. Чем ближе окончание учёбы, тем чаще студенты говорят о предстоящей работе. Марина понимает, что выжила и выучилась, благодаря Семё-ну Ильичу. Он её любит, как родную дочь. Но она ошиблась. Семён Ильич, конечно, любит её, но ему хочется видеть её своей женой. Ольга Владимировна это понимает и согласна на их брак.
- Вот и хорошо: будем всю жизнь вместе, - сказала Марина.
Семён Ильич обнял её за плечи и прижал к себе. Вы уже знаете, что она стала директором школы, в которой работает Тома. В этом же здании располага-ется и вечерняя школа, директором которой является Семён Ильич.
Бюллетень Тамаре Ивановне так и не выдали, вме-сто него она получила справку о том, что она была на приёме у врача. Кто её знает, от чего она падала в обморок? Бюллетень отсутствует, - значит, здорова. А на улице мороз, захватывающий дыхание. Скрипя сапогами по снегу, пробегают люди по своим делам. У всех носы уткнуты в воротник, пальто и полушуб-ки запахнуты. Мороз, но занятия в школе не отменя-ются. Значит, надо идти на работу, несмотря на ломоту в костях и головную боль. Температуру Тома мерить не стала: всё равно она больше не пойдёт в больницу. К тому же ещё и Максима дома нет: он на курсах усовершенствования в Москве. Тома ему советовала в свободное время посещать музеи, а не бегать по магазинам, как это часто делают приезжие иногородние жители.
В первую очередь Максим с товарищами пошёл на Красную площадь к мавзолею Ленина. Посмотре-ли смену караула у мавзолея. Он побывал в ЦУМе и в ГУМе. Как же без покупок обойтись? В Большом театре побывал на опере «Юлий Цезарь». А в это время Тома болеет, а бюллетень ей не дают. Прихо-дится через силу вставать и идти на работу.
Тамара Ивановна прошла в классную комнату. Приготовила всё необходимое к уроку. Хорошо, что в школе тепло и водопровод есть и канализация имеет-ся. После уроков дежурный по классу делает уборку. Он щедро разливает воду.
- Тише! – говорит Тамара Ивановна. – Зачем столько воды лить? Кто ж так моет?
- Так пол такой грязный, - говорит дежурный. – Разве его иначе вымоешь?
- Ты дома полы моешь? Разве столько воды нали-ваешь?
- Дома ж пол не бывает такой грязный.
Тамара Ивановна показывает, как надо мыть пол, помогает убирать бумажки из парт, которые оставили ученики, уходя. В классе у Тамары Ивановны много цветов. Их надо регулярно поливать. Один раз в месяц Тамара Ивановна поручает ученикам устраи-вать им баню.
- Да зачем их мыть? – возмущаются ученики.
- Как зачем? Чтоб чистые были. Вы разве не мое-тесь?
- Моемся.
- Вот и цветы надо мыть.
Наконец, Тамара Ивановна свободна, может идти отлеживаться. Опять всю ломит. Разогрела на плите обед, немного покушала. Болезнь отбила у Томы аппетит. Теперь можно и полежать. Пусть всё горит синим пламенем! До утра Тома маялась: всё болит, и то ли дремлет, то ли бодрствует. Прозвонил будиль-ник побудку, опять надо собираться на работу. Она оделась. До выходного ещё три дня. Полежать бы недельку дома, не шевелясь, но врач, наверно, счита-ет, что первое лекарство от болезни – работа. Поэто-му и бюллетень не дала. Поработала бы она сама с температурой и такой ломотой во всём теле, небось, поняла бы тогда больного человека.
В школе первым опять повстречался Валерий Степанович. От него недавно ушла жена, и Тамара Ивановна ему сочувствует. Она знает, как тяжело бывает человеку в этих случаях. Прозвенел звонок на урок. Тамара Ивановна вздохнула и заторопилась в класс. Знобит, но надо работать. Сытый голодного не поймет, а здоровый – больного. Начался урок, а у Тамары Ивановны язык заплетается, и ноги подла-мываются от слабости. На перемене вошла в учи-тельскую. Когда в учительской появляется Ольга Захаровна, все замолкают. От неё исходит опасность. Скандальная женщина!
- Бывают такие стервы с взведённым курком, – сказал о ней Валерий Степанович. - От них надо держаться подальше.
Завидев Ольгу Захаровну, Тома вышла из учи-тельской. Ольга Захаровна преподавала в начальных классах, уроки у неё кончались раньше всех, провер-ка тетрадей много времени не требовала, и она уса-живалась вязать. Она вязала шерстяные женские шапочки и продавала на базаре.
- Как она может торговать на базаре? – говорит учительница немецкого языка Сара Абрамовна. – Меня хоть на куски режьте, а на базаре торговать не заставите. Чтоб торговать там барахлом?
- А она торгует? – удивилась Тамара Ивановна.
- А для чего же она вяжет?
- Я думала, что ей соседи заказывают.
- Нет, она на базаре торгует ими. И не только ими. Её подруга – заведующая швейной мастерской. Мо-шенница, каких ещё поискать! Из ворованного мате-риала они шьют платья, а Ольга Захаровна продаёт их на базаре.
- А откуда они берут материал? Ведь, каждый за-каз строго учитывается.
- Мошенников учить не надо, как воровать. Доба-вят на каждое платье несколько сантиметров мате-риала, глядишь, и на платье хватит. Заказов много, и навар у них немалый. С миру по нитке - голому рубашка. У них получается больше, чем рубашка. Ольга Захаровна каждый выходной торгует на базаре. Есть, что продавать.
Сара Абрамовна знает, что говорит. Она заказыва-ла себе платье в этой мастерской. Спустя некоторое время, Ольга Захаровна подсунула ей на подпись новую квитанцию на пошив платья.
- Я же подписала одну квитанцию, - удивилась Сара Абрамовна.
- Потеряли, - ответила Ольга Захаровна.
- Больше не теряйте, - сказала ей Сара Абрамовна, подписывая документ, но Ольга Захаровна подсунула ей ещё и третью квитанцию на подпись.
Пошила Сара Абрамовна одно платье, а по доку-ментам получается, что она сшила три платья. Зна-чит, два платья реализовала на базаре Ольга Захаров-на. Она не давала учителям скучать. Вяжет в уголоч-ке. Руки заняты, но язык свободен. А он, словно у змеи, того и гляди кого-то жестоко укусит эта гад.
- Софья Ивановна! У Вас нет приличнее платья? Вы же не техничкой в школе работаете, - говорит она в присутствии в это время в учительской коллег.
- У меня есть только одно платье на все случаи жизни, кроме домашнего халата, - отвечает Софья Ивановна.
- Так купите что-нибудь более приличное.
- У меня нет денег на покупки обнов.
- Разве Ваш муж ничего не зарабатывает?
- Зарабатывает, но нашего заработка не хватает на обновы.
Разве может Софья Ивановна объяснить Ольге За-харовне, что её муж ищет работу, где легче, а не там, где больше платят. Всё, что они заработают, уходит на питание, на оплату детского садика и квартплату. А оплата проезда на автобусе? Еле концы с концами сводят. Разве Софье Ивановне не хочется иметь красивую одежду? Но приходится покупать не мод-ную одежду, а ту, что дешевле.
- И что за дураки мужики, - продолжает Ольга За-харовна. – Женился на такой вот, и не уходит. Прав-да, не всякий мужчина уйдёт от детей. Но что его заставило жениться на ней? Чёрт знает что такое!
Софью Ивановну обожгла такая обида, что она го-това была убить Ольгу Захаровну, но промолчала. Покраснев до корней волос, она уткнулась в тетради и, молча, продолжала их проверять. Никто за неё не вступился, потому что никому не хотелось связы-ваться с Ольгой Захаровной. Это означало вызвать огонь на себя.
У Ольги Захаровны был муж и сын, но муж во время войны погиб, так и не увидев своего сына. Похоронку вручили матери Ольги Захаровны. Она не знала, как и сказать дочери о гибели мужа.
Как птица с перебитыми крыльями падает на зем-лю, так разбилась и жизнь Ольги Захаровны. А тут и сын умер. И потянулись тяжелые дни её жизни. Долгое время она не могла прийти в себя. Жить ей тошно. Ольга Захаровна исхудала, платья болтаются на ней, как на скелете. Ну, и зла она, как гадюка. Всё же жить надо. Она работает в школе, старается боль-ше быть на людях. После смерти матери, домой приходит только ночевать. Она покушает и ложится спать, и снятся ей кошмарные сны. Утром уходит на работу. После уроков придёт домой пообедать, а потом её тянет уйти из дома. Вечером она любит бродить по городу. Вглядывается в лица прохожих. Солнечный закат зажигает стёкла в окнах. На каждом углу продают подсолнечные семечки. Досуг людей заполняется щёлканьем семечек. Ольга Захаровна терпеть не может это щёлканье семечек, особенно, когда грызут их мужчины.
- Разве это мужик? – возмущается Ольга Захаров-на. – Поганей и не придумаешь: мужик грызёт семеч-ки.
К житейским лишениям Ольга Захаровна относит-ся спокойно: с ней похуже бывало! Со временем она разгладила шёрстку. Побежали рабочие, однообраз-ные дни. В классе у неё хорошая дисциплина и зна-ния своим питомцам она даёт хорошие. Но в свобод-ное от уроков время она так и норовит кого-нибудь укусить. Вот и Софью Ивановну она обидела.
Софье Ивановне было больно до слёз. Вернув-шись домой, она поглядела на себя в зеркало. И в этой одежде она хороша, а если бы она надела наряд-ное платье, то и совсем выглядела бы красавицей. Но нет денег на нарядные платья. Её и в скромной одеж-де любили парни. Многие предлагали ей выйти за них замуж, но она выбрала себе в мужья такого же сироту, как и она сама. Отец её погиб на войне, мать одна воспитывала её. С детских лет Софья Ивановна привыкла к скромной одежде. Она завидовала дев-чонкам, у которых были нарядные платья, но больше внимания уделяла учёбе. Спасибо матери, что она при своей бедности могла дать ей образование. Муж её тоже рос без матери. Софья Ивановна считала, что без матери расти ещё труднее, чем без отца. Одина-ковая судьба сблизила их ещё в детстве и, став взрос-лыми, они не мыслили жизни друг без друга. Но разве Ольге Захаровне может придти в голову, что люди любят друг друга не только в модных дорогих одеждах, но и в нищенских рубищах? У неё, хоть и дешёвая одежда, но она же не нищенка. Ольга Заха-ровна и сама прошла через голод и бедность. Она уже забыла об этом, что ли? Да просто у неё такой не-сносный характер!
А Ольга Захаровна в это время сидит у себя дома на балконе, обращённом на улицу, заросшую деревь-ями и кустарниками вдоль тротуара. Ольга Захаров-на, поджав губы, вяжет. Ветерок веет на её голову, на рукава платья. Чирикают воробьи в кустарнике, шелестят листья на деревьях, а ей покойно сидеть на балконе. Зазвенел звонок у входной двери.
- Кто это может быть? – подумала Ольга Захаров-на.
Она открыла дверь. Вошёл Михаил. Надо сказать, что в последнее время к ней часто приходили мужчи-ны разделить её одиночество. Она не держала это в секрете.
- Я же живая, - говорила она в своё оправдание, - и мне требуется всё то же, что и другим женщинам.
- Вышла бы замуж и жила, как все порядочные женщины живут, - говорили ей.
- Зачем мне муж? – отвечала Ольга Захаровна. – Чтоб обстирывать его да ублажать? Так я получила от него, что мне надо, а обстирывать и ублажать его – не моя забота.
- Пусть жена ублажает и обстирывает?
- На то она и жена.
У Михаила тоже есть жена, но это не мешает ему посещать Ольгу Захаровну. Михаил прошёл в комна-ту, вытер лоб платком. На улице тепло и от быстрой ходьбы он вспотел.
Ольге Захаровне нравился запах мужского пота. Пахло мужиком! Она протянула Михаилу обе руки, и весело взглянула на него своими серыми глазами. Он нагнул к плечу голову. Глаза его округлились.
- Идём, чай пить, - сказала ему Ольга Захаровна. – Мне сегодня почему-то грустно.
- Я прогоню твою грусть.
- Ты явился ко времени.
- Жарко сегодня, - наклонив голову к плечу, сказал Михаил.
Карие его глаза щурились на чашку с чаем. Солн-це уходило на покой, и жара уменьшилась. Посте-пенно стемнело, на небе показалась луна. Ольга Захаровна сидит на диване, прислонясь головой к плечу Михаила.
- Оля!
- Что, Миша?
- Какое твоё отношение ко мне?
Ольга Захаровна промолчала. Михаил схватил её и начал страстно целовать.
- Давай с тобой поженимся. Я разведусь с женой. Ну, её к черту! Выходи за меня замуж.
- С ума сошёл! Откуда ты взял, что мне нужен муж? – глядя ему в лицо, говорит Ольга Захаровна.
- Значит, муж тебе не нужен? Я тебе нужен только для того, чтоб развеять грусть?
- А ты думал, я в тебя влюблена по уши?
- Да, я так думал. Оказывается, не я тебе нужен, любой мужик может развеять твою печаль.
- Конечно. Ты у меня не один.
Михаил ушёл от Ольги Захаровны, думая о ней со злобой.
- Водит кобелей, хвостом вертит. Я ей предлагаю жениться на ней, а ей и не нужен муж. Ей интересней быть свободной. Сегодня – один, завтра – другой. И я туда же! – чертыхался он, идя по улице. – Учитель-ница, а безобразничает.
Дома уже все легли спать. Михаил разделся, осто-рожно влез на кровать, которая скрипнула. Жена начала плакать, сначала неслышно, потом громче. Сморкалась.
- Ну, не плачь. Я не буду больше. Спи! Всё будет хорошо, - проговорил Михаил, целуя жену, но долго ещё не мог собраться с мыслями.
На следующий день к вечеру надвинулась гроза. Пошел тёплый дождь, шумит в сумерках в листве. Окна озарялись синеватым светом, гремел гром. Михаил сидит на диване и слушает однообразный шум дождя за окном. Он думает о вчерашнем дне. Только теперь, в дождливые сумерки, он понял, что вчера над ним насмеялись. Его отвергли. Михаил да-
же зубами заскрипел. Дождь хлещет в окна, шумит в тополях, уже налил лужи.
Михаил вошёл в детскую комнату и вспомнил прошлое время. Хорошее было время! Они с женой любили друг друга, дети учились хорошо. Жена была приветливой и заботливой. В доме у них бывали гости. Но вот он связался с Ольгой Захаровной, и ушли хорошие дни, как туман.
В комнату вбежали дети, обрадовались отцу, с визгом бросились к нему. Началась возня. Михаил барахтался, хохоча, под навалившимися на него детьми, стаскивал их за ноги и головы, ухал. Пол ходил ходуном. Навозившись, утешённый и весёлый, Михаил ушёл в спальню и лёг спать.
Ольга Захаровна в этот вечер, опустив вязание на колени, глядела на сумерки за окном. Всё минуло – и любовь, и счастье, и обиды. Много ли радости у неё было? С гулькин нос! И что осталось? Ничего хоро-шего. За окном зашелестел листьями ветер, тихо стучит дождь.
- Зачем мне муж? – думает она. – Свободных му-жиков нет, а уводить мужа от жены я не хочу.
Ольга Захаровна отложила вязание и взяла в руки книгу, но не читалось. С открытой книгой она лежала на диване. Брови Ольги Захаровны сдвинуты, сухие глаза открыты. Пришёл Семён Ильич.
- Что Вам нужно? Уходите, - сказала ему Ольга Захаровна.
Он взял её за руку, обнял. Ольга Захаровна села на диван, закрыла глаза.
- Не гони, - сказал Семён Ильич.
Ольга Захаровна вздохнула, опустила голову на плечо Семёна Ильича. Она слушала, как бьётся его сердце. Семён Ильич стал целовать её. Она чувство-вала, как он расстёгивал пуговицы её платья, но она была, как каменная. Он шептал ей на ухо ласковые слова, но она упёрлась локтями в его грудь, освобо-дилась и отошла.
- Уходи! Поздно уже. Я хочу спать.
Семён Ильич ушёл. Ольга Захаровна легла на ди-ване, уткнулась лицом в подушку и заплакала.
Лето шло своим чередом, отпуск подходил к кон-цу. Ольга Захаровна редко выходит из дому. Садится с книгой у окна и глядит на деревья. Слушает пение птиц, но чувствует себя несчастной. Не вернётся к ней молодость, прежняя лёгкость, блеск глаз, весё-лый смех, первая любовь. Подкрадывается к ней старость. Ну, что ж горевать? Встрепенись, не упусти последние годочки! И Ольга Захаровна оделась и отправилась на набережную реки.
Вечереет. По реке плывёт катер. На луговой сто-роне догорает закат. По реке приближается, огибая остров, паром, полный людей. Зашумели голоса. Ольге Захаровне захотелось прокатиться по реке на прогулочном катере. Катер отчалил, грянула музыка, поплыли. У буфета толпятся любители выпить. Вый-дя на берег с катера, возвратившегося с прогулки, Ольга Захаровна нос к носу столкнулась с Семёном Ильичом. Поздоровались, поговорили.
- Пора домой, - сказала Ольга Захаровна.
- Да, пора, - ответил Семен Ильич.
Они вместе отправились на автобусную останов-ку, сели в автобус и поехали. Семён Ильич проводил Ольгу Захаровну до дома.
- Пойдем ко мне, почаёвничаем, - пригласила Ольга Захаровна спутника.
На кухне они пьют чай и помалкивают. Чаепитие закончилось поцелуями. На этот раз Ольга Захаровна оказалась сговорчивее.
Тома во время отпуска решила проехать по Ир-тышу до Омска и обратно. Долго ли, коротко ли, но Тома всё же вернулась домой, где её с нетерпением ждал Максим. Он встретил Тому с радостью, делился с нею новостями. Воскресенье, на улицах много гуляющих. Толпы нарядных горожан снуют по ули-цам города.
Начались занятия в школе. Вместо Марины Нико-лаевны – новый директор. Марина Николаевна о похождениях мужа узнала на следующий же день. Не откладывая в долгий ящик, она оформила себе пере-вод на работу в другой город. Забрав мать и сына, она спешно уехала, оставив Семёна Ильича одного. Остался Семён Ильич бобылём. Он обменял трёх-комнатную квартиру на двухкомнатную по соседству с Томой.
Новый директор, вернее директорша, так же, как и Марина Николаевна, преподаёт химию. Кабинет директора маленький, поэтому завуч находится в учительской, но секретарь-машинистка Алла Михай-ловна – в кабинете директора. Тут она сидела за столом и стучала на пишущей машинке. Завуч дол-жен быть поближе к учителям, а секретарь – вместо мальчика на побегушках у директора школы. Она же и зарплату выдаёт. Дома у неё всегда стоит тарелка с остатками пищи для тараканов.
- Они, ведь, тоже жить хотят, им тоже хочется ку-шать, - говорила она.
В спальне у неё стоит шифоньер, над кроватью висит ковер, на столике – будильник. Дверь спальни открывается в узкий коридор во всю длину квартиры, куда выходит комната мальчиков. Их у неё двое. В конце коридора – ванная комната и туалет. На кухне – плита, которую Алла Михайловна топит углём. В углу стоит стол и четыре табуретки – вот и всё, что помещается в маленькой кухне. Муж Аллы Михай-ловны умер, унеся с собою в землю веселье жены. Вечером она выходит в сквер возле Дома культуры подышать перед сном свежим воздухом. Компанию ей составляет завуч школы. Ходят они по аллеям, мирно беседуя. Вот уже и деревьев не видать в тем-ноте, пора идти на покой. В спальне она ложится в кровать и думает о прошлом, пока не одолеет её сон.
Обычно Алла Михайловна просыпается до света, зажигает свет и, осторожно ступая, ходит по комнате, где половицы скрипят на все голоса. Она убирает в комнате, готовит завтрак. Рассвет ещё только брез-жит, наступает рабочий день. Пора будить мальчи-ков. Им надо быстрее завтракать и бежать в школу. Ей тоже надо идти на работу.
Марина Николаевна преподаёт в школе биологию и химию, а мать управляется дома. Внук Коля нахо-дится под её неусыпным вниманием. Коля скучает по отцу. Он не понимает, почему они уехали от отца, и постоянно думает об этом, но ответа не находит. После ужина он вышел в сквер, освещённый луной, сел на скамеечку. Вдыхая аромат увядающей зелени, он вспоминал прошлое, когда они еще жили с отцом. Спустя некоторое время, он вздохнул и, продолжая глядеть на очертания деревьев, вспоминал. Вот он сидит на диване, забравшись на него с ногами. В проёме двери стоит отец, высокий, с добрыми глаза-ми. Коля уходит в спальню. Он слышит шаги отца, его отрывистые слова и торопливый ответ мамы. Наступает молчание, затем – звук поцелуя.
- Куда всё это девалось? – думает Коля. – Почему мама увезла нас с бабушкой от отца?
Коля вздохнул и пошёл домой. Он решил выяс-нить у матери волнующие его вопросы.
- Мама! Почему мы уехали от папы? Я хочу к не-му вернуться.
- Мы не можем к нему вернуться, - отвечает ему мать. – У него есть другая женщина.
- Значит, он плохой?
- Не смей его судить! Ты ещё не знаешь что такое страсть.
- Этого я не знаю, но я знаю, что люблю папу и не могу без него жить.
- А я не могу к нему вернуться, а тебя одного не отпущу.
- Понятно.
- Ничего тебе непонятно, - сказала Коле мать и за-молчала, глядя в окно. И месяц заглядывает в окно, и редкие ночные облака плывут по небу. Марина Ни-колаевна поцеловала Колю, пожелав ему спокойной ночи.
- Спи, потом поговорим, - сказала она, и, виновато улыбаясь, ушла из детской комнаты.
Но Коля никак не может уснуть. Воспоминания прошлого не дают ему покоя.
- Что ж, буду жить здесь без отца. Пусть! – думает Коля.
А в спальне Марины Николаевны пахнет валерь-янкой. Повесив нос, сидит возле неё мать, помалки-вая, вздыхает. Ей вторит дочь.
Утром Марина Николаевна обрадовала Колю сво-им решением поехать летом в отпуск к отцу. Летом они приехали к Семёну Ильичу. Он рад их приезду, и вышло так, что остались они у него навсегда. Верну-лась к ним и Ольга Владимировна, и стали они жить, как прежде, вместе. Работает она теперь в другой школе преподавателем биологии, но Тома иногда встречает её во дворе. Марина Николаевна любит сразиться с кем-нибудь в шахматы. Коля своим свер-стникам рассказывает интересные истории, вычитан-ные в книгах. Вокруг него всегда собирается толпа слушателей. Затаив дыхание, они внимают очередной истории.
В школе жизнь идёт своим чередом. Муж Сары Абрамовны ушёл на пенсию. Он на четырнадцать лет старше жены. Преподавал он в школе рисование. Михаил Петрович хорошо рисует. В школьном кори-доре во всю стену нарисовал портрет Ленина. Во время совещаний мог экспромтом нарисовать весьма остроумную карикатуру на критикуемого учителя.
Родился он на Украине, но по национальности он поляк. Семья у них была большая, жили не бедно, но и не богато. Семья жила только крестьянским хозяй-ством. С юных лет мальчишка был приучен к труду: умел и корову доить, и траву косить, и дом постро-ить. С детства он научился помогать людям, любить их, заботиться о людях. Закончив четыре класса, поехал учиться в Московском польском институте. А ещё в его жизни хватило места для войны. Правда, воевать пришлось ему недолго.
В 1919 – 1920 годах он ушел добровольцем на гражданскую войну. Он воевал в отряде легендарного Щорса, который был храбрым командиром. На фрон-те Михаил трижды перенес тиф. Однажды, когда он был без сознания, его отправили в мертвецкую. Но приехала тётка и вытащила его с того света. Так Михаил воскрес из мёртвых. Его комиссовали по болезни. Он вернулся в родное село и стал помогать родителям по хозяйству. Опять работал и учился. Потом он женился на учительнице немецкого языка Саре Абрамовне. Михаил Петрович тоже стал учи-тельствовать. Менялись места жительства, но работа оставалась прежней. А рядом была жена.
Когда началась Великая Отечественная война, Михаил Петрович просился на фронт, но поляку отказали. В тылу тоже в войну было трудно. Стояли сильные морозы. Школа отапливалась дровами, а заготавливали их сами учителя. Утопая по пояс в снегу, Михаил Петрович валил лес. Там он и просту-дился, получил воспаление лёгких.
- Я даже не надеялась, что он выживет, - вспоми-нает Сара Абрамовна. – Пришлось вызывать сани-тарный самолёт.
Сильный организм выдюжил. Он не раз бывал на волосок от смерти, но судьба его берегла. За светлый ум и отзывчивость его любили и ученики, и учителя. Но настало время уйти на заслуженный отдых, и он занялся домашними делами. Не забывает навестить и школу, оказывая ей посильную помощь.
На следующий год Тома поехала в отпуск вместе с Максимом. Они решили отдохнуть на море и на самолёте полетели в Адлер. Тома сверху увидела море. Оно прекрасно! С высоты видна необъятная водная ширь. Волны кажутся совсем маленькими, а суда, плывущие по морю, выглядят игрушечными. Самолёт идет на посадку со стороны моря. По мере снижения обзор стал меньше, а игрушечные корабли-ки выросли в размерах. Вот и аэродром. С одной стороны море, с другой – горы, а по этой узкой по-лоске бежит самолёт и кажется, что он вот-вот упрёт-ся носом в гору. Но ничего страшного не произошло. Лётчик мастерски посадил самолёт. Не в первый раз сажает.
Пассажиров тут же хозяева квартир пригласили к себе на ночлег, так как самолёт прилетел поздно вечером. Переночевав, Тома с Максимом на автобусе поехали в Адлер. Квартиру найти трудно, так как летом как раз разгар сезона. Отдыхающих полно. В Сочи, в квартирном бюро, длиннющий список оче-редников. В Адлере нашли они место ночлега в курятнике. Не смейтесь! Это самый настоящий сарай, построенный из разобранных ящиков и разделённый на клетушки, в одной из которых живут куры. В одной из таких каморок и поселились Тома с Макси-мом. Кроме кровати в ней есть тумбочка и стул, а кроме двери – крошечное отверстие, в которое встав-лено стекло.
Утром Тома с мужем уходили, закрыв каморку на замок, а вечером приходили, чтоб переночевать тут. За день внутри каморы воздух так накалялся, что Томе казалось, что она попала в парную баню. Бери веник и парься! Немного проветрив, они снова за-крывались и ложились спать. Проветривание ничего не давало, так как воздух был сильно влажный и вне каморы, а ветра нет. Бельё подолгу висит на верёвке, не высыхая, а ещё более пропитываясь влагой. По-стель становится мокрой от солёного пота, и Томе снится, что она купается в море. Голова её становит-ся тяжёлой. Поэтому Тома с Максимом пораньше стараются вырваться из этого плена на свежий воз-дух. Во дворе – настоящие джунгли. Тут растут огромные фиговые деревья, а вдоль дорожки вы-строились, как солдаты в строю, лавры. Повсюду растут пальмы, цветут олеандры.
У хозяйки есть и квартира, и летняя кухня, но все занимают квартиранты. Летняя кухня разделена на две комнаты. В одной летом живет сама хозяйка, другую занимают две женщины. Одна приехала с ребёнком, другая тут уже не в первый раз снимает
тут комнату. Она из Ленинграда приезжает каждое лето загорать на Черноморском пляже.
Целый день с утра до вечера на горячих гальках она подставляет жаркому солнцу свою спину, а так как она блондинка, то сразу же спина покрылась волдырями. Кожа с неё слезает, словно она на пожаре обгорела. Поднялась температура, и она пластом лежит дома.
- Зачем же Вы на солнцепёке так долго жарились? – спрашивает её Тома.
- Я всегда так. Слезет шкура раза два и будет по-том красивый загар.
- Это же вредно для здоровья.
- Зато красиво. Моему загару все в Ленинграде завидуют.
- А почему Вы так далеко от дома ездите отды-хать? Там же рядом Балтийское море.
- Наше море холодное. Я тут хоть косточки по-грею.
- Ничего себе погрела!
- Заживёт. Потом ещё раз слезет.
- Ну, и ну!
Тома с Максимом на пляже долго не бывают. Окунутся в море, постоят на берегу немного, обсы-хая, и гуляют по окрестностям Адлера.
Вот она, Тома, стоит у кромки воды и смотрит на морские волны. Волосы, тронутые сединой, летят в сторону, отбрасываемые лёгким ветерком. Море окатывает её солёной водой, осыпая янтарными брызгами. Потом они оделись и пошли изучать Ад-лер.
Адлер – центр Адлеровского района курорта Большого Сочи, самый южный его пункт. До рево-люции в эти глухие, заболоченные места ссылали неугодных царизму людей.
Население Адлера занималось сельским хозяйст-вом, рыболовством и лесным промыслом. Главной отраслью сельского хозяйства являлось табаководст-во. Табак отправляли за границу.
В начале двадцатого века село Адлер было захо-лустным, болотистым местом. Проезда через Адлер в Абхазию не было, так как отсутствовал мост через реку Мзымта. Приходилось ездить кружным путем, поднимаясь по Краснополянской дороге и оттуда спускаясь к морю, чтобы вновь попасть на шоссе. Весной горная река Мзымта широко разливалась, затопляя равнину. Адлеровские болота становились настоящим рассадником малярии.
В 1920 году разгромили белогвардейцев, и этот уголок Кавказского Причерноморья начал благоуст-раиваться. Долина реки Мзымты была осушена, поднялись сады, выросли корпуса санаториев. В 1967 году в Адлере открылся курортный городок.
С большим интересом Тома посетила совхоз «Южные культуры» по выращиванию экзотических растений. В совхозе чудесный парк, озеро с голубы-ми, розовыми и жёлтыми кувшинками. Эти кувшин-ки так понравились Томе, что она никак не могла оторвать от них взгляд. Она долго сидела на берегу озера под плакучими ивами, не решаясь удалиться от увиденного чуда.
Ленинградка, наконец, переболела и нашла себе любовника. Её увез к себе местный грузин. Целую неделю она отсутствовала.
У хозяйки сын – дурачок. Он живёт в каморке ря-дом с той, где ночуют Юля с Максимом. И вот ле-нинградка забралась к нему в каморку ночевать. Утром хозяйка стала срамить её. Поднялся скандал.
- Я пожалела Вашего сына. Кому он нужен такой? Из уважения к Вам я решила подарить ему радость, - оправдывалась ленинградка.
- Ты развращаешь моего сына. Чтоб ноги твоей тут не было! – кричала хозяйка.
Сын набросился на мать с кулаками и стал её ду-шить. Женщины с визгом бросились по своим углам и закрылись там, опасаясь разъярённого Ваньки. Мать, вырвавшись из тисков сыновых объятий, тоже закрылась в своей комнате. Тут вернулись с прогулки Тома с Максимом. Услышав о происшествии, Тома растерялась.
- Выходите, не бойтесь, - сказал Максим. – Я не позволю ему бить вас.
Женщины вышли во двор. Увидев во дворе мать, Ванька опять набросился на неё.
- А ну, прекрати! Иди в свою камору и спи! – го-ворит ему Максим.
Но Ванька его не послушался и с сопением и зло-бой продолжал наступать на мать. Максим схватил его сзади, заломил руки, поддал ему под зад и затол-кал в каморку.
- Ложись и спи! Выйдешь отсюда, мало не будет, - пригрозил он Ваньке.
Утром Ванька встал успокоенный, косо погляды-вая на Максима.
- Мать не смей обижать, иначе я тебя поучу, как надо вести себя с матерью.
Вечером хозяйка благодарила Максима за по-мощь. Принесла целую кастрюлю голубцов на уго-щение, а во время отъезда его с Томой вручила охап-ку лавровых веток.
Томе так понравилось Черноморское побережье, что она решила и на следующий год в отпуск ехать опять туда. На этот раз им повезло, они нашли хоро-шую квартиру в Сочи.
Семидесятилетняя старушка с утра до ночи нян-чила правнука и кормила обедами внука. Тома с Максимом целый день могли быть одни дома. Из окна открывался чудесный вид.
Вокруг дома росли кедры, лавры, пальмы, муш-мула, оливы, олеандры, мимозы и другие экзотиче-ские растения. В это время как раз цвели гортензии.
Вдоль дорожек тянутся полосы цветущих гортен-зий. Белые, розовые, голубые и синие гортензии Томе так понравились, что она набрала уйму черенков гортензий в надежде, что у неё дома они так же будут её радовать своим цветением.
А над морем, над самым пляжем, нависают терра-сы с цветущими олеандрами. Красные, розовые и белые грозди их напоминают о рае. Лучше и краше, чем здесь, в раю вряд ли будет. И тут она не устояла и набрала черенков, желая создать у себя дома такой же цветочный рай.
И на этот раз Тома с Максимом на пляже не жари-лись. Они накупили множество путёвок и изучают Черноморское побережье.
Не зря Сочи называют жемчужиной Черноморско-го побережья Кавказа. До 1829 года Черноморское побережье Кавказа находилось под властью Турции. Лишь в результате длительных войн отошло к Рос-сии. Однако Сочинский мыс по-прежнему находился
в руках одного из племён, которое называло себя «псатча». Отсюда и происходит название Сочи. В устье реки Сочи находилась небольшая пристань. В 1838 году Николай Первый посетил Западное побе-режье Кавказа и приказал войскам занять Сочинский мыс. Бой с горцами продолжался три часа, царским войскам удалось занять небольшой клочок земли на том месте, где сейчас стоит сочинский маяк.
Во время Крымской войны в 1854 году это укреп-ление было взорвано, а гарнизон эвакуирован. Вто-рично район Сочинского мыса царские войска заняли через десять лет.
В 1864 году все псатчи навсегда оставили свой край и переселились на чужбину.
Постепенно район Сочи стал заселяться, особенно после постройки Новороссийско – Батумского шоссе.
В окрестностях Сочи открыли сероводородные минеральные источники Мацесты.
С 1902 года здесь начинают строить дачи и особ-няки богачи, захватившие лучшие земли.
После победы Октябрьской революции Сочинский округ стал ареной жестоких боёв. Семь раз город переходил из рук в руки, пока, наконец, не заняли его части Красной Армии в 1920 году. Одной из частей командовал Голиков, впоследствии известный писа-тель Аркадий Гайдар.
С этого времени Сочинский курорт расширялся и благоустраивался. Строились новые санатории, появились новые пляжи, парки, приморская набе-режная. Построили зимний театр, железнодорожный и морской вокзалы. Оделись в гранит берега рек Сочи, Мцесты и Хосты. Благодатному климату этой местности могут позавидовать многие уголки земно-го шара. Радует глаз Приморская набережная. На пляжах загорают отдыхающие. В море полно купаю-щихся людей.
Один неосторожный купальщик утонул и «Скорая помощь» увезла его подальше от любопытных, кото-рые быстро окружили место происшествия.
Много интересного в Сочи ожидает любителей путешествий. Прежде всего, Тома с Максимом посе-тили парк «Ривьера». Он расположен в самом центре города, и весь утопает в зелени и цветах. Великолеп-ные розарии, сосновые и каштановые аллеи. В парке есть поляна Дружбы. На ней видными зарубежными государственными и общественными деятелями в знак дружбы посажены деревья.
Вечнозеленые деревья и кустарники украшают парки, скверы, улицы Сочи. Пальмы, магнолии, каштаны, кипарисы. Тома с Максимом посетили и дендрарий, где собраны растения со всего света. Здесь более 1600 видов древесных пород – секвойя, наквала, кипарисы, юкка, кактусы, фейхоа и другие. На площади 300 га раскинулась роща с тисами и зарослями самшита.
Тут есть и закусочные, и павильоны с прохлади-тельными напитками и мороженым. После купания в море можно тут же принять душ.
Сочинский порт принимает крупные океанские лайнеры. Отдыхающие встречают и провожают пароходы. Тома с Максимом в сочинском театре посмотрели балет « Лебединое озеро».
Сочинское бюро экскурсий для отдыхающих уст-раивает экскурсии по окрестностям Сочи. Томе понравилась прогулка на Агурские водопады. В долине рек Агуры и Мацесты (огненная вода) имеют-ся выходы сероводородной воды, известной под названием « мацестинская».
Проходя по ущелью реки Агуры, на пути к водо-паду, путешественники знакомятся с некоторыми достопримечательностями. Одна из них – Орлиные скалы. Они неприступны. Наконец, Агурский водо-пад. Каскад воды низвергается с высоты 27 метров.
В долине реки Агуры открыт экзотический ресто-ран « Кавказский аул». Он оформлен с большим вкусом. Готовят здесь грузинские, абхазские, адыгей-ские и другие кавказские блюда.
Из Сочи идёт дорога Сочи – Агура – Адлер. Мож-но свободно поехать и посмотреть окрестности. Этим и воспользовались Тома с Максимом и поехали в Хосту. Это центр одного из районов Большого Сочи. Он расположен в 20 километрах от Сочи, в живопис-ной долине, окружённой горами. Место это ни с чем не сравнимо. Даже цвет моря тут иной. Окраска его всё время меняется: оно то голубое, то зеленоватое. Здесь великолепный пляж. Температура воды на 1 – 2 градуса выше, чем в других местах побережья.
Хоста словно зажата между отрогами гор в глуби-не небольшой бухты Тихой. С северо-запада Хоста защищена мысом Видным. В двух километрах от Хосты находится заповедная тисосамшитовая роща. Расположена она на юго-восточном склоне горы Большой Ахун (высокое жилище). Сразу бросается в глаза бук, толщиной в три обхвата. Бук – наиболее распространённая порода кавказских лесов. Совер-шеннолетие бука наступает в 40 – 50 лет, когда он начинает плодоносить.
В роще растёт кавказская липа. Гордость заповед-ника – заросли тиса и самшита. В далёком прошлом тис и самшит были широко распространены, но с изменением климата почти полностью вымерли и сохранились лишь на Черноморском побережье Кавказа. Поэтому хостинская роща является изоли-рованным участком Кавказского государственного заповедника.
Тома с Максимом поднялись на смотровую пло-щадку, прилепившуюся к скале над обрывом. С высоты тридцатиметровой смотровой башни, распо-ложенной на высоте 663 метра над уровнем моря, они полюбовались панорамой побережья. Белоснежные здания санаториев, вечные снега вершин Кавказского хребта, горы, покрытые лесами, и альпийские луга открылись их взглядам. Вдали видны берега и пляжи Турции.
В северо-западной части Грузии, между горными реками Псоу и Ингури, расположена Абхазия. Более 210 километров омывается она волнами Чёрного моря, а за предгорными долинами встаёт увенчанная снегами стена Главного хребта Большого Кавказа. Коренным населением являются абхазы. Они назы-вают свою землю поэтично и гордо «Апсны» (страна души). Здесь живут не только абхазы, но и грузины, русские, армяне, греки и другие национальности. Столица республики Сухуми.
Благодатен климат Абхазии. Почти 220 дней в го-ду светит яркое солнце. Даже в разгар лета здесь нет удушающей жары. Богата и разнообразна раститель-ность Абхазии. Более 2000 видов деревьев и кустар-ников растут на территории Абхазии. Бук, самшит, лавровишня, рододендрон, каштан, пальмы в сочета-нии с лазурными берегами Черного моря придают Абхазии неповторимую красоту.
Заморские завоеватели не оставляли в покое эти благодатные земли. Лишь только в 1810 году Абха-зия по примеру Восточной Грузии добровольно присоединилась к России. Постепенно оживились приморские населенные пункты, народ спустился с гор в низины.
И вот Тома с Максимом пересекли границу Крас-нодарского края и Абхазии – реку Псоу. Тут прохо-дит граница поясного времени, надо перевести стрел-ки часов на час вперед.
В 67 километрах от Сочи расположен один из кра-сивейших курортов Черноморского побережья - Гагра. Прижатая к морю горной грядой, она раскину-лась на берегу бухты. Защищённая от холодных ветров и открытая со стороны тёплого моря, Гагра – одно из лучших мест отдыха. Это самое тёплое и сухое место на всём Черноморском побережье Кавка-за. Купаться тут начинают в мае, а заканчивают в ноябре, когда на большей части Советского Союза бушуют метели. Вдоль прекрасного пляжа на три километра протянулся роскошный субтропический парк. Он поражает необыкновенным богатством красок и разнообразием видов растительности. Здесь много пальм, есть конфетное дерево, платаны, сам-шит и вечнозелёные кустарники лоха. Среди деревьев блестят пруды, по глади которых плавают чёрные лебеди. По дорожкам, распустив радужное оперение, прогуливаются павлины. От площади Гагарина сер-пантинная тропа поднимается к дворцу, принадле-жавшего некогда принцу Ольденбургскому.
Не менее интересен природный заповедник, рас-положенный на мысе Пицунда. Из Гагры путешест-венники попадают в интереснейшее место Кавказско-го Причерноморья. Жёлтые воды реки Бзыбь не смешиваются с синими морскими волнами и осаж-даются вдоль берега.
Пицунда – очень древний город. Он ровесник Ри-ма. Раньше его называли Питиус. Это имя происхо-дит от греческого слова «питиус», что значит сосна. Сосновому лесу между стенами города и бухтой около 2000 лет. Реликтовая сосновая роща – главная достопримечательность Пицунды. Пицундинская сосна питиус росла на возвышенности вблизи Пи-цунды задолго до появления человека на земле. Наносы реки Бзыбь образовали почву, благодатную для произрастания этого вида сосны. Площадь пи-цундской рощи более 200 га. Рядом с сосновой рощей – заросли вечнозеленого самшита с лакированными листьями. Стволы самшита тверды, как металл. В июле и августе цветет лилия панурациум. Её белые ажурные цветы наполняют воздух пьянящим арома-том.
Над городом возвышается белый величественный храм, который основан Юстианом Великим во имя святой Софии в 870 году. Там установлен орган, который с удовольствием слушают экскурсанты. Этот мыс в честь храма назвали мысом святой Со-фии. В древности эта местность до реки Бзыбь назы-валась «Колхидой». Улицы Пицунды узкие, на дво-рах свечками стоят кипарисы, веранды увиты вино-градом.
Варвары дотла сжигали город, но он снова возро-ждался. Как птица феникс, город восставал из пепла. Его питала торговля с Азией. Когда-то Пицунда была столицей Абхазо-Грузинского царства. Широко известен миф древних греков об аргонавтах, которые во главе с Ясоном на корабле «Арго» пересекли воды Чёрного моря и достигли берегов Колхиды. Здесь с помощью дочери царя этой земли – Медеи они похи-тили золотое руно. Часть спутников Ясона приплыли к берегам Сухуми, где основали город Диоскурию.
Турецкие завоеватели в течение нескольких столе-тий грабили и разоряли этот богатый край. Ко време-ни турецкой оккупации относится эта поэтическая легенда.
Когда враги осадили Пицунду, все воины погибли в неравном бою. Женщины, дети и старики укрылись в башне. Враги сожгли все дома в селении и предло-жили осажденным сдаться, но они отказались. Запасы продовольствия кончились, враг перекрыл водопро-вод, подававший воду из Бзыби. Старейшины решили предпочесть рабству смерть. Матери вместе с детьми бросились на копья врагов. И, вдруг, стая огромных чёрных орлов спустилась из-за облаков. Птицы под-хватили детей, женщин и стариков и унесли их высо-ко в горы, в безопасные места. Потом спасённые люди вернулись в Пицунду, на её пепелище возроди-лась жизнь. Пицунда словно родилась вновь и рас-цвела на диво всему миру.
Затем Тома с Максимом совершили экскурсию в Сухуми – столицу Абхазии, расположенную на бере-гу Сухумской бухты. Они сели на теплоход в Сочи и после длительного морского путешествия увидели знаменитую Сухумскую бухту, длина береговой линии которой 24 км. С палубы теплохода открылась прекрасная панорама Сухуми. Ещё издали видны были линии горных хребтов, защищающих город с северо-востока. Прямые набережные с рядами пальм, светлые здания санаториев.
Сухуми – один из лучших курортов для лечения лёгочных больных. Мягкий климат, богатая расти-тельность, море, ионизированный воздух – вот ле-чебный комплекс, который приготовила природа для человека.
Сухуми – один из древнейших городов мира. В пятом веке до нашей эры греческие купцы на месте древнего поселения аборигенов организовали боль-шую торговую колонию Диоскурию. Но в конце первого века до нашей эры Диоскурия попала в сферу влияния Рима. Римляне на развалинах Диоскурии построили военное укрепление Себастополис. В конце пятого века хозяевами побережья стали визан-тийцы, перестроившие Себастопольскую крепость в Сухуми. В седьмом – восьмом веках Сухуми стано-вится одним из крупных городов Кавказского побе-режья.
Во время турецкой оккупации в шестнадцатом ве-ке Сухуми сильно пострадал. Лишь в 1810 году с помощью русских сил абхазцам удалось освободить Сухуми от ига турецкого султана. Сухуми был раз-рушенным и разграбленным. В девятнадцатом веке он постепенно застроился и вновь заселился.
Трудно рассказать обо всех исторических досто-примечательностях Сухуми. Уникальной достопри-мечательностью Сухуми является обезьяний питом-ник на горе Трапеция. В вольерах и на полянах рез-вятся сотни обезьян. Они чувствуют себя здесь как у себя на родине. В единственном в Европе и круп-нейшем в мире питомнике живёт уже девятое поко-ление стада обезьян.
Экскурсия по столице Абхазии завершилась по-ездкой на озеро Рица. Автобус идёт по дороге, про-ходящей через Гудауту. Город Гудаута, центр сель-скохозяйственного района, удобно расположен на широкой приморской равнине с прекрасным пляжем. Чистый воздух, солнечный день.
За городом в вечнозелёном наряде встают две ле-систые возвышенности, а в просвете между ними белеет цепь снеговых гор, которые отсюда видны лучше, чем где-либо на побережье. Кудрявые леса волнами сбегают к морю. Вдали смутно белеет Пи-цунда. От Гудауты до Пицунды 42 км.
Интересно абхазское предание о происхождении названия « Гудаута». В старину жили юноша Гуда и девушка Ута, страстно влюблённые друг в друга. Но закон кровавой мести, посеявший вражду между семьями влюблённых, не давал им возможности пожениться. Гуда, чувствуя, что не может жить без любимой Уты, покончил жизнь самоубийством, бросившись в реку Гудоу, которая протекает через город. За ним последовала и Ута. Так оборвалась жизнь двух влюбленных. Их именем и назвали это место.
Гудаута – одно из лучших мест отдыха па абхаз-ском побережье. Томе очень понравилась экскурсия к высокогорному озеру Рица. Дорога к озеру идёт мимо сёл, затем поворачивает с шоссе налево и вступает в живописное ущелье реки Бзыбь, стиснутой высокими скалами. У начала ущелья нависает огромная скала, где на площадке около 1000 лет тому назад была построена неприступная крепость.
Дорога в горах вьётся серпантином над кручей, и Тома боится смотреть вниз на дно этой пропасти.
- А если откажут тормоза? Что тогда будет с на-ми? – спрашивает она Максима
- Тогда мы полетим туда! – ответил он Томе, пока-зывая вниз.
Томе стало ещё страшнее, чем было до этого. Ду-ша её ушла в пятки и, замирая от страха, она сидела, не шевелясь, еле живая.
По пути встретился водопад « Девичьи слёзы», а через некоторое время и скупые « Мужские слёзы». У Голубого озера сделали остановку. Кто умоется водой Голубого озера, помолодеет на несколько лет. Тома рада помолодеть, и умывается прозрачной холодной водой, в которой отражается голубое небо с плывущими по нему облаками. В воде, как в зеркале, отражаются живописные берега. Тут же стоит кляча, взобравшись на которую в большой толстой бурке из чёрной шерсти, можно сфотографироваться. На обратном пути фотографии можно забрать.
Наконец, путешественники добрались до озера Рица. Оно лежит на высоте 926 метров над уровнем моря в центре Рице – Авадхарского заповедника. Глубокая чаша, наполненная водой, окружена со всех сторон горами, поросшими лесом. Прокатились по озеру на катере, переправились на другой берег и, полюбовавшись видом озера, отправились в обрат-ный путь. Остановились передохнуть на пасеке. Ульи стоят на поляне среди высокой травы и луговых цветов. Туристы купили душистого цветочного гор-ного мёда, послушали рассказ экскурсовода о здеш-них местах и продолжили свой путь.
Курортный посёлок Новый Афон расположен на берегу небольшого залива. Подступив к морю, высо-ко в небо подняли залитые солнцем вершины две горы – Афонская и Иверская, а между ними в живо-писном ущелье рвётся к морю порожистая река Псырцха. Красив Новый Афон! Повсюду аллеи пи-рамидальных кипарисов, миндальные деревья, олив-ковые рощи, цитрусовые сады и виноградники. Этот курортный городок славится многими замечательны-ми памятниками истории и культуры. На самой вершине Иверской горы, на высоте 350 метров над уровнем моря находится цитадель Анакопия. В древ-ности так назывался Новый Афон. В средние века она была резиденцией правителей Абхазии, а впоследст-вии Абхазского царства.
В центре акрополя стоит храм, сооружённый в седьмом – восьмом веках из грубо обработанного известняка и морского гравия. Со второй половины восемнадцатого века царское правительство создаёт в Абхазии монастыри, строит церкви для укрепления своего господства на Черноморском побережье. Для этой цели оно выделило монахам русского Панте-леймонова монастыря из Старого Афона территорию Нового Афона и его окрестностей. «Афон» в перево-де с греческого языка означает тихое место.
В 1888 году Новый Афон посетил царь Александр Третий. В честь этого события на берегу моря по-строили часовню. Дорогу, по которой царь прошёл пешком, засадили кипарисами и назвали «Царской аллеей».
Туристы посетили новоафонский курортный парк, расположенный вдоль берега моря. После осмотра парка по тенистой аллее из пирамидальных кипари-сов направились к гостинице «Водопад». На её тер-ритории стоит храм, служивший когда-то усыпаль-ницей высшего духовенства Абхазии. Рядом с хра-мом расположена новоафонская гидроэлектростан-ция, сооруженная в 1902 году. Здесь построен деся-тиметровый водопад. Цементная плотина, сооружён-ная в 1882 году, перегораживает реку Псырцху и образует небольшой пруд. Вода из него, переливаясь через плотину, падает вниз на гранитную глыбу и по каналу течёт в сторону парка. От водопада, подняв-шись по лестнице, можно оказаться в живописном ущелье реки Псырцхи и по тропинке выйти к плоти-не.
Район Нового Афона славится своими пещерами со сказочными по красоте подземными замками. Среди них особой известностью пользуется Ново-афонская пещера. Волшебный мир перед туристами. В царстве сталактитов и сталагмитов вытянулись цепочкой залы и галереи. В пещере девять залов, самый крупный из них – зал «Грузинских спелеоло-гов». Он так назван в честь грузинских спелеологов, которые в 1961 году спустились в эту пропасть после тридцатишестичасового штурма. Длина этого зала – 250 метров, высота - 50 метров. Камни сплошь по-крыты известковыми «цветами», а стены блестят и переливаются мелкими кристалликами кальцита всевозможных цветов. Кажется, что прозрачный занавес, подхваченный порывом ветра, вдруг застыл навек. Выход из галереи в зал имеет форму замочной скважины и обрывается десятиметровым уступом. Этот зал является одним из крупнейших в мире. В нём может разместиться стадион.
Дальше туристы проходят через залы «Абхазия», «Иверия», «Сухуми», расположенные на высоте 170 метров над уровнем моря. Главная их достопримеча-тельность сталагмиты, напоминающие гигантские свечи. У входа в зал «Тбилиси» стоит бледно – розо-вый сталактит высотой в три метра. Дальше – спуск по кальцитовому натёку. Опять сталагмит, но уже белый. В центре зала – груда камней, обрушившихся с потолка. Они затекли кальцитом и превратились в один крупный белоснежный сталагмит со светло–коричневыми полосами. А в дальнем конце зала – царство сталагмитов. Переплетающиеся, изгибаю-щиеся, как змеи, они образуют фантастические фигу-ры. Новоафонская пещера – красивейшая и интереснейшая пещера.
От южного склона Иверской горы проведён тыся-ча трехсотметровый тоннель. Электропоезд подвозит туристов вплотную к пещере. Переходя из зала в зал, они останавливаются на смотровых площадках, сопровождаемые музыкой.
Вершина Афонской горы покрыта лесным масси-вом. С конца девятнадцатого века лесные массивы Бзыбского хребта истреблялись монахами, которые вырубали ценные породы для строительства мона-стырских построек, а оставшуюся часть леса пускали на продажу. В советские времена рубку леса на Афонской горе запретили. Вырубленные места заса-дили ценными породами.
На Черноморском побережье расположены круп-нейшие порты – Новороссийский и Туапсе. Тяжёлым испытанием этого края явилась Великая Отечествен-ная война. Неувядаемой славой покрыли себя герои Малой Земли, 225 дней и ночей отстаивавшие этот плацдарм, пока враг не был отброшен. Подвиг Ново-российска в Великой Отечественной войне – это подвиг сынов Отечества, стоявших насмерть у стен цементного завода, защищавших Малую землю, штурмовавших порт и город в сентябрьские дни и ночи 1943 года. Героизм воинов является примером несгибаемой воли и мужества людей. Трудно себе представить, как выглядел город после изгнания фашистов. Почти все здания были разрушены. Обуг-ленные стояли деревья. Всё нужно было строить заново. Из пепла и руин поднялся Новороссийск – памятник тем, кто геройски сражался на этой земле. Возрождённый Новороссийск намного перерос свои довоенные границы, он стал современным городом. В честь подвига защитников Новороссийска горит вечный огонь, зажжённый на братской могиле.
Новороссийск – один из древнейших населенных пунктов Черноморского побережья Кавказа. В антич-ный период греческие купцы основали здесь город Бата. Турки, захватившие Черноморское побережье в 1722 году построили в устье реки Цемес крепость Суджук-Кале, которая стала центром торговли не-вольниками. Работорговле был положен конец в 1838 году, когда Цемесскую бухту заняла русская эскадра. За два месяца десантные войска Черноморского флота построили здесь крепость Новороссийск. Теперь это крупный торговый центр Кубани. Це-ментный комбинат считается одним из лучших в мире. Торговый порт оборудован глубоководными причалами, широкими пирсами. По объёму перевозок нефти Новороссийск конкурировал с крупнейшими компаниями мира. Трудно перечислить все промыш-ленные предприятия города.
На Малой земле расположен филиал Новороссий-ского краеведческого музея. Бездонное небо, смот-рящее в голубую чашу Цемесской бухты, в лёгкой дымке синеющие горы, южное солнце, заливающее Новороссийск, светлые кварталы новостроек, порто-вые краны, корабли на рейде и у причалов, серые громады цементных заводов остались в памяти Томы навсегда.
Сколько труда потребовалось, чтобы создать эту красоту! Чтобы вырастить дерево, надо в граните продолбить яму, завезти плодородную землю и за-полнить ею эту яму. Затем в неё посадить молодое деревце и ждать, когда из этого прутика вырастет могучее дерево. Диву даёшься, сколько труда потре-бовалось, чтобы озеленить улицы, разбить парки, скверы, клумбы. На клумбах пышно цветут розы.
Из Новороссийска путешественники возвраща-лись автобусом. На их пути лежит озеро и посёлок Абрау-Дюрсо. Озеро находится на высоте 85 метров над уровнем Чёрного моря. Озеро постоянно сохра-няет уровень воды за счёт пресных грунтовых источ-ников и речки Дюрсо. На месте озера, которое сереб-рится среди виноградных плантаций, когда-то обита-ло адыгейское племя. Во время праздничных игр люди, пресытившиеся едой, стали швырять в реку вместо глиняных тарелок хлебные лепёшки. Бог покарал их за кощунство над святым даром земли. Единственная адыгейская девушка осталась в живых. Она ушла в лес, а когда вернулась, на месте аула зиял провал, затопленный водой. Стоя на берегу, девушка оплакивала гибель родного аула. Её слёзы образовали ручей, который существует и поныне. Она хотела утопиться, но вода не приняла её. Солнечные лучи обогрели её, ветер утешил ласковыми песнями, и она забыла о своём горе. В лунную ночь можно увидеть «дорожку адыгейки», по которой девушка прошла по водной глади озера. Эта «дорожка» замерзает по-следней. Здесь сохранилось тепло её слез.
Учёные объясняют происхождение этой полоски своеобразным действием воды и ветра. А образова-ние озера считают результатом оползня – обвала, который запрудил реку Абрау. По-абхазски «Абрау» - провал, «Дюрсо» - четыре источника. Значит, Аб-рау-Дюрсо – провал четырёх источников.
Виноградные плантации винсовхоза «Абрау-Дюрсо» занимают 500 га. Ежегодно здесь вырабаты-вали 100 000 декалитров шампанского и других марочных вин. Продукция винсовхоза «Абрау-Дюрсо» завоевала большую популярность не только в своей стране, но и за рубежом.
У въезда в посёлок стоит мемориальный комплекс «Долина смерти», где расположены памятники «Ко-лодец жизни» и «Взрыв», сделанный из осколков бомб и гильз снарядов, собранных на этой террито-рии после освобождения от фашистских захватчиков.
Краснодарское Причерноморье оставило у Томы неизгладимое впечатление. Большие Сочи, Новорос-сийск, интереснейшие автобусные туристские мар-шруты, солнечная Абхазия, достопримечательности Сухуми, уникальный комплекс в Новом Афоне, реликтовая сосновая роща в Пицунде, гагрский При-морский парк. Но ей хотелось посмотреть на Кавказ с другой стороны.
Подошёл пенсионный возраст, и Тома ушла на пенсию. Максим взял отпуск осенью. В этот раз они решили поехать в Кисловодск. Квартиру они сняли у одинокой женщины. Дорожка к дому поднимается на горку по переулку. Дом занимают три хозяина. Со стороны переулка он двухэтажный. Вход на второй этаж с улицы, отдельный, но занимают оба этажа одни и те же хозяева. С другой стороны дом состоит уже с одного этажа, а между ними – полутораэтажная квартира: первый этаж подвальный. У хозяйки две маленькие комнаты и кухня. Одну комнату она сдаёт квартирантам. В ней и поселились Тома с Максимом.
Погода стоит чудесная. Каштаны созрели и дож-дём сыплются сверху на головы прохожих. По де-ревьям прыгают ручные белки. Они спускаются вниз и прямо из рук берут орешки. Дорога к бювету идёт по живописной дорожке вдоль реки Ольховки. Свет-лые струи речонки бегут по камушкам, звеня на перекатах, и получили название «Серебряные струи». Через речку построен горбатый мостик, перейдя который можно попасть в искусственно вырублен-ный грот «Разбитое сердце», и посидеть там на ска-меечке.
Кисловодск – крупнейший курорт. Своё название он получил от главного источника «Нарзан», который местные жители называют «Аче-су» - кислая вода.
Датой рождения Кисловодска считается 1803 год – начало строительства Кисловодской крепости. В Кисловодске около 50 санаториев и пансионатов. Город расположен на высоте свыше 800 метров над уровнем моря. Горный микроклимат, обилие ясных погожих дней в течение круглого года создают ку-рорту славу «солнечного города». Кисловодск сла-вится своим лечебным парком, который был заложен в 1823 году вдоль реки Ольховки. Площадь его со-ставляет 1200 га. Тенистые рощи, уютные поляны и аллеи стали излюбленным местом отдыха. Здесь можно встретить более 260 пород деревьев и кустар-ников разных климатических поясов планеты. По парку проходят пять маршрутов терренкура.
Терренкур – это дозированная ходьба с восхожде-нием – лечебный метод восстановления и повышения функций организма. Протяжённость терренкура превышает 80 километров. Первый маршрут прохо-дит по берегу реки Ольховки. Дорога второго мар-шрута направляется к «Красному солнышку», распо-ложенному на высоте 1062 метра. Использование лечебного терренкура помогло Томе улучшить здо-ровье.
Весьма привлекательна «Долина роз», где выса-жены тысячи разных сортов роз. Тома долго любова-лась ими, останавливаясь у каждой клумбы, не имея сил оторвать от них свой взгляд. На Красных камнях у барельефа Ленина они сфотографировались на память о чудесных местах.
Но Тома с Максимом знакомились не только с ок-рестностями Кисловодска. Прежде всего, они на электричке съездили в Пятигорск. Сделали остановку на станции Минутка, которую прославили своей песней Рузавина с Таюшевым. Побывали в Ессенту-ках и Железноводске. В Железноводск идёт железно-дорожная ветка от станции Бештау – Пять гор. Потом взяли путёвку и поехали на Эльбрус. Дорога прохо-дит по долине реки Баксан, берега которой заросли облепихой, усыпанной оранжевыми плодами. Они тянутся пылающей полосой. Томе так хотелось на-брать хоть немного ягод, но этого делать нельзя. Заповедник!
По склонам гор – красные от обилия ягод кусты кызыла, склоняющие до земли свои ветви, отягощён-ные плодами. Вокруг всё так и пылает! Конечная остановка – селение Эльбрус. Дальше дороги нет. Она упирается в Главный Кавказский хребет. Синие хребты Кавказа громадной лестницей поднимаются один над другим. Над синими ближними хребтами поднимаются голубые хребты, а над ними идёт ис-кристая ледяная стена Главного Кавказского хребта с голубыми ледниками и грозными пиками. Это – неведомый Томе, недоступный Кавказ. Справа – двуглавый серебряный Эльбрус. Греки его называли Верблюд горой. С белой ледяной вершины протяну-лась полоса в виде медвежьей лапы. Иногда она отрывается и со страшной силой обрушивается вниз. Горный обвал лавиной несётся к подножию горы. Не дай Бог оказаться там в этот момент!
Канатная дорога подняла туристов на вершину ближайшей горы. Лыжники поднимаются выше, чтобы оттуда на лыжах спуститься вниз. Полюбо-вавшись открывшейся с горы панорамой, туристы по канатной дороге спускаются вниз к подножию горы. Под ногами - пропасть, и Тома боится смотреть вниз. Наконец, спуск закончился, и Тома долго любовалась Кавказом.
В трагедии о Прометее, созданной по греческому мифу Эсхилом, сказано, что Прометей украл у Зевса огонь и передал его людям. За это Зевс приковал Прометея к «Кавказской скале». Это где-то тут. Но где эта скала? Тома внимательно осматривает скалы, но так и не решила, к какой из этих скал прикован Прометей.
Кавказ! Дикий, неведомый, неприступный Кавказ. Он завораживает Тому и пугает. Это – не Черномор-ские пляжи!
Томе хотелось и ещё побывать на Кавказе, иссле-довать неведомые ей уголки, полюбоваться незабы-ваемой красотой природы. Но у Максима случился приступ мочекаменной болезни прямо на работе. Вызвали «Скорую помощь», и она увезла его в боль-ницу.
- У Вас почечные колики, - сказал врач Максиму. – В мочеточнике застрял камушек. Попробуем с помощью систем разбить камни в песок и мочегон-ными средствами промыть почки.
Камушки ему разбили, песочек вымыли и реко-мендовали санаторное лечение. Прямо в больницу ему принесли с работы путёвку в Трускавец.
Он летел самолётом через Москву. В Домодедово прилетел ночью, потом автобусом переехал во Вну-ково, а утром продолжил путь до Львова. Со Львова автобусом поехал в Трускавец.
Поселили его в новом санатории, ещё не благоус-троенном, на восьмом этаже. Высоковато, но работа-ет лифт. Подлечился хорошо. Ему там так понрави-лось, что на следующий год он решил поехать в Трускавец вместе с женой. Но, ох, уж это но!
Началась перестройка, война в Чечне, распад Со-ветского Союза. Семья начала испытывать настоя-щую нищету, как и многие другие пенсионеры. Те-перь о поездках они и не мечтают.
Может быть, всё перемелется, настанет тишь и благодать. У людей, таких, как Тома с Максимом, появится возможность съездить на Кавказ или в другое место по желанию, но тогда уже моих героев не будет в живых. А сейчас туда ездят толстосумы, которых называют «новыми русскими».
Годы нанизываются друг на друга, как бусы на нитку. Неожиданно пришла старость. Она всегда приходит, когда её не ждут. Все знают, что молоды-ми будут не вечно, и когда-нибудь наступит старость, но считают, что это будет нескоро, что до этого ещё достаточно времени. Смотришь, а она уже стоит на пороге.
Саша тоже постарел, ослабел, а это такое горе, горше которого ничего и не придумаешь. Однако он думал, что ещё будут у него счастливые денёчки. Ранняя осень в этом году холодна и ветрена. А за осенью придёт зима! Да, нынешняя осень очень ранняя. Солнце постоянно в тучах. Небо низкое, серое, с утра до ночи идут дожди, мелкие, холодные. Кажется, сама земля вот-вот завоет от тоски. Ветер воет и воет. Вместе с ним летят куда-то полосы дож-дя. Печальнее всего слушать шум сада. Он сливается с шумом дождя и ветра. Кажется, что он плачет о несбывшихся надеждах.
Стоит старик в саду и думает свою горькую думу. Где девалась молодость? Где его сила? Они улетели. Он стар и одинок, и слёзы полились из его глаз. Всё-таки он не сдастся! Нет! Он ещё не дряхлый старик. Это суровая осень навеяла на него печаль, а так он ещё ничего. Он так разволновался, что перехватило дыхание. Что-то давит в груди. Он прислонился к яблоне, опустил голову на грудь. Пожалуй, если это не самый конец, то уже предвестник его. Всё в нем пусто и немо, как в могиле.
Тогда ему показалось, что он тонет в омуте и ему уже не выплыть. На секунду он потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что он лежит под яблоней. Саша поднял голову. На него падали с листьев ка-пельки росы. Воздух сырой, всюду течёт вода. Стоит тронуть ветку яблони, как с неё посыплются капли. Яблоня роняет слёзы. В саду ни души, похоже, что он один и остался на свете. Он один лежит без сил под яблоней. Где ты, его сила? Куда ты девалась? Эх, старость, старость! Почему ты не видишь себя? Почему ты доставляешь муки и страдания?
Саша долго лежал, собираясь с силами. Всё нутро его ныло. Ноги его не слушались, он едва дотащился до скамеечки, на которой когда-то не раз сидел в молодости с Томой. Он сел. Видимо, до конца жизни осталось не больше воробьиного шага. Он опустил голову на руки, сложенные на столе, думал и вспо-минал свою молодость.
Чего он только не видел за свою жизнь и доброго, и худого. Чему только не радовался, о чём только не печалился. Так и сидел Саша под яблоней, склонив голову на руки, и вспоминал о своей любви. Сколько лет с тех пор прошло, сколько вёсен пролетело. Он долго сидел, дрожа. Никто не вышел в сад. Куда-то исчезли люди. Куда все девались? Все покинули его. А, ведь, самое страшное – это знать, что умираешь забытый всеми, одинокий и никому не нужный.
Когда он был в расцвете сил, у него была семья. Всё лучшее принадлежало ему. Он любил, но однаж-ды совершил непоправимую глупость, которую ему Тома не простила. Она ушла от него и потребовала развод. Он женился на своей любовнице, но и года не прожили они с ней вместе. Разошлись. Потом он женился ещё и ещё, но каждый раз брак распадался. Он по-прежнему любил Тому, и больше ему никого не надо было. Но Тома вышла замуж за другого человека, а он так и остался один. Дети его осудили и избегали с ним встреч. Вот и сидит он теперь обесси-ленный тут в саду, и никто не подойдёт к нему. Не такой он и старый, он мог бы ещё пожить. Это бо-лезнь свалила его. Отчаяние овладело им. Хоть бы глоток воды кто подал!
Туман рассеялся. Наконец, сквозь деревья прогля-нуло солнышко.
- Как ты себя чувствуешь? – ласково спросило оно Сашу.
Только природа-мать не покинула его. Саша под-нял голову, подставил лоб лучам солнца. Отдохнув, он встал и медленно направился к ограде. Забор, набухший от дождя, серел, как всегда. Саша присло-нился к забору. Тянет ветерком, вливающим новые силы и бодрость. Стоит он у ограды, а солнце стало пригревать всё сильнее и сильнее. Роса, блестевшая на листьях, переливается, как маленькие радуги.
Так вот и прошла жизнь. Молодые занимают ме-сто, которое освобождают старики, а жизнь продол-жается. Ни во что уже Саша не верит, ничего не ждёт. Он во всём разочаровался. Тело его разбито, здоровье расшатано. У него схватило сердце, но он живёт надеждой. В этот миг он снова молодой и сильный. Он стоит и смотрит, а в это время, вдруг, почувство-вал горячую пульсирующую точку боли в груди. И он рухнул на землю. Саша мёртв, тело его лежит недалеко от ограды, а дух его уже идёт по пути пред-ков.
Игра судьбы
© Copyright: Тамара Засько, 2016
Свидетельство о публикации №216060200223
Свидетельство о публикации №216060200223
Рецензии