Приключения Калошки. 7-8

Приключение 7.
Ночь была темной, даже без холодного света Луны, которой так любила любоваться Кошка. Калошка не смогла разглядеть, пришла ли ее подруга, как прогремело нечто ужасающе громкое, засверкало, разрывая небеса, и забарабанило по стеклу. Калошка задрожала, собралась было позвать Кошку и попросить убрать ее с оконца, подальше от разыгравшейся стихии, как деревце, веселившее ее и уберегающее от ярких лучей солнца, ударилось о стекло, просунулось одной веткой внутрь, захватило ее и вытянуло наружу. Повисла Калошка на верхушке дерева и принялась болтаться вслед за ветками, по воле бушующего ветра. Полил дождь, хлесткий, достаточно холодный и Калошка обрадовалась, что сделана из такой замечательной, прочной резины, которая не рвется. Крепко сидя носом на ветке, она и крутилась и болталась, и как на качели -лодочке, то взлетала, то опускалась. Вновь кружилась и болталась. Ровно до тех пор, пока буйный ветер не решил сыграть с ней злую шутку. Прилетел, наклонил дерево так, что оно согнулось пополам, но гордо сопротивляясь, выпрямилось с силой. И полетела наша Калошка, далеко-далеко от дома. Попала в лужу воды и поплыла, уносимая ею.
Плыла долго, до самого рассвета. А когда гроза улеглась, да дождь, излив лишнее, стих, уперлась в корягу, сломанного дерева и спряталась в его листве, мечтая об одном, скорее бы понять, где она и узнать,  у кого угодно, как вернуться на чердак, чтобы дождаться Зимы. Ведь осталось не так и много, месяц лета, да три осени.
- Кваки-ква! – пропели совсем близко.
- Простите! Здравствуйте! Скажите! – закричала Калошка.
- Ква-ква? – спросили ближе.
- Это я, Калошка! Не стоит меня бояться, я не причиню вам зла. Я только спросить.
- Ква? – спросили совсем рядом, и она заметила уставившийся на нее глаз в зеленой шкурке.
- Прошу простить меня еще раз. Я Калошка, я потерялась и ищу свою сестру. Не будете ли вы, так любезны, сказать свое имя?
- Жабка я, дождевая вестница.
- Дождь! – воскликнула Калошка еще не успев забыть о том, как неслась сломя голову в потоке неудержимой воды. – Неужели будет еще?
- Конечно! – весело сказала Жабка. – Мы же только собрались! Вы прибыли к самому началу нашего замечательного концерта. – и она, глянув на Калошку другим, таким же лупатым глазом, раздула щеки и поскакала, квакая во все горло, вливаясь в какофонию своих братьев и сестер.
И дождь полил, сильный, с бульбочками. Понеслась вода, унося ветку дерева, которое упрямо тащило Калошку за собой.
Сколько времени ее так кружило и вертело, Калошка не знала. Вода упрямо ее уносила, то прибивая к «берегу», то подхватывая. Отстало дерево, под которым она старалась укрыться. Разлетелись, подсохнув его листочки, прилипшие в непогоду. Поколотил Калошку град по носу, засыпала ее пыльная буря. Но вот Солнышко снова выглянуло из-за туч, разогнав их своими жаркими лучами. Калошка осмотрелась, насколько смогла, по сторонам. Еще поблескивали лужи, вокруг сочной, зеленой травы. Не коротенькой, как было во дворе дома, где она прожила долгие месяцы, а высокой, с широкими стебельками. Не заметила Калошка ни домов, ни деревьев. Погрустнела, опечалилась. Одиноко лежала и бормотала, как считалочку:
- В году четыре сезона, двенадцать месяцев и триста шестьдесят пять дней! Весна, лето, осень и зима. Всех по три месяца, а в месяце по четыре недели. А в неделе по семь дней.
Вздыхала и горько добавляла: - Я в феврале потерялась, в марте с Кошкой познакомилась, в Апреле с Псом подружилась. В Мае меня Мышь украла. В июне меня снова друзья нашли. А пришел Июль, дождем меня смыл и унес в края далекие, пустынные. Ах, несчастная я потеряшка, необразованная! Не узнала, какой месяц следующий и как скоро зима придет.
Пролетали дни, проплывали ночи, в грусти и печали, пока одним утром, не проснулась Калошка от чувства странного и не заметила, что ее внимательно изучают. Черный, серьезный глаз, не моргая, выглядывал из иссиня-черных перьев. Не менее черный клюв был приоткрыт, словно готовился клюнуть.
- Здравствуйте! – воскликнула Калошка. – Как я рада!
- Интересно знать чему? – отозвалось существо и каркнуло.
- Что вас встретила! Это же такое счастье!
- Кар! Ну, дает. Кар-кар!
- Могу задать два вопроса?
- Задавай! – и существо, переваливаясь и тыкая в нее клювом, сделало круг.
- Скажите, пожалуйста, как вас зовут и какой сейчас месяц?
- Я – ворона! – гордо заявило существо, раскинув крылья. – Птица! А месяц, так август на носу.
- Простите, на чьем носу? На вашем?
- Клюну!
- Пожалуйста, не обижайтесь, я еще не все знаю. Меня Кошка с Псом обучали, но, так случилось, что гроза унесла. Вот и болталась я по лужам да канавкам. Видно слегка ум расплескала. А еще на концерте была, жабок-вещунь. Довелось.
- Сочувствую.  – Ворона снова сделала круг и, вернувшись к носу Калошки, еще раз клюнула ее. – Так ты Калошка! Та самая, о которой только и чирикают воробьи.
- Да, я та Калошка, что потеряла сестру, хозяйку, дом и….
Голос Калошки стал совсем печальным, слова давались с трудом, а слезы текли самовольно. Ворона каркнула, подхватила ее и полетела, поднимаясь все выше и выше. Калошка уже ничего не могла рассмотреть, кроме синего-синего неба, части клюва, каким Ворона старательно держала ее, да блестящих перьев. Наконец они добрались до места, и Ворона бросила ее в гнездо:
- Я думала ты легче, а ты, оказывается, тяжеленькая. Жаль, не съедобная.
- Вы тоже хотите, чтобы я с вашими детками нянчилась?   
- Птенцами! У нас, птиц, птенцы.
- Я запомню.
- Запомни. А птенцы у меня уже выросли, все рядом живут, слетятся, познакомишься.
- Буду рада. Спасибо!
- Ты такая вежливая, просто жуть!
- А как надо?
- Да ни как!
Ворона улетела, но скоро вернулась. Села на ветку, принялась перышки чистить, а когда закончила, придвинулась к Калошке ближе:
- Молчишь. Вот и правильно, целей будешь. – потопталась. – Говоришь, Кошка умная, обучала тебя?
- Так получилось.
- Так вот знай, мы, Вороны, тоже не лыком шиты. Мы, можно сказать, ученые, не менее Совы, а то может и поболее будет! Зиму значит ждешь? Про Август интересуешься… - она снова почистила парочку перьев и, потоптавшись, расправила крылья, села у гнезда. – Август – это от римского императора – Августа, как бы пошло. Еще его Жнивень величают, от того что люди жнут колосящуюся ниву пшеницы. Слышала я от родителей моих, что коренные древнерусские имена месяца были другие. На севере он назывался «зарев» - от сияния зарницы или «зорничником».  На юге «серпень» - от серпа, которым снимают с полей  хлеб. Богатый месяц, еды вдосталь. Грызуны запасы начинают делать. Чтобы до Зимы успеть. Так что придут холода, как положено.

Приключение 8.
Снова потекли дни Калошки, в размеренном порядке. Слушала она рассказы Вороны, да помалкивала, помня ее предупреждение. Первые дни к ним слетались птицы, на нее поглядеть, все больше родственники, мало отличающиеся друг от дружки. В отсутствие Вороны прилетали и другие птицы, и всех она просила, если что узнают о сестре, сказать ей.
Так прошел месяц. Ворона, сделала ей подарок и каждым вечером выцарапывала клювом галочку на коре, уча, таким образом Калошку считать. Калошка усердно повторяла, выучивая новую цифру. Гордилась собой и мечтала, мечтала.
Листва на дереве становилась пыльной и тяжелой, а затем и желтеть начала, потихоньку, то тут, то  там потеряет листик цвет свой и прячется за остальными. Приближалась семимильными шагами Осень. Посылая вперед себя ветра. Шаталась ветка, на которой было гнездо, ломались некоторые хворостинки. И одного дня, когда Ворона только вспорхнула, Калошка провалилась в образовавшуюся брешь и полетела кубарем вниз.
Затихла в траве и лежала, пугаясь проносящихся мимо человеческих ног. Дети бегали, кричали «Школа! Скоро в школу! Прощай лето!»
- Прощай Лето? – спрашивала Калошка, но ее не слышали. – Лето уходит? – не уставала повторять она свой вопрос.
- Да! – рявкнула рядом собака. Обнюхала дерево, затем ее, прищурила глаз, о чем-то думая и отбежала.
- Не убегайте, пожалуйста! – крикнула ей вслед Калошка. Мне надо спросить!
- Спрашивай! – вернулась собака и наклонила к ней голову. – Только быстро, пока хозяйка с подругой разговаривает.
- Вы Пес? – начала Калошка.
- Нет, я девочка. Собака.
- Понятно. Я дружила с Псом, пока меня не унесло.
- Ага, собачья почта передавала. Значит это ты Калошка.
- Я.
- И давно тут?
- С первого дня Августа. Досчитала до двадцати восьми, а потом провалилась.
- Досчитала?
- Да, меня Ворона учила.
- А, вон та, что на этом дереве живет! Понятно, она в школе питается, там многому и учится.
- Скажите, Осень уже близко.
- Совсем! Два дня осталось, и хозяйка в школу пойдет. Буду я рано утром выбегать, да потом ее день ждать.
- А она, ваша хозяйка, вам про Осень рассказывала?
- Ага! Много.
- Поделитесь?
- Да пожалуйста. Первый месяц Осени – Сентябрь.  По народному - вересень, хмурень, рюинь,  сентемврий. Он девятый месяц в году, а у римлян был седьмым, отчего и получил свое название Сентябрь. В старину изначальным русским названием месяца был «рюинь», от
рева осенних ветров и зверей, особенно оленей. Имя «хмурень» он получил
благодаря своим погодным отличиям от других – небо начинает часто
хмуриться, идут дожди.  Осень же идет, в природе.
- Ах, дожди, опять дожди!
- Я их тоже не люблю. Грязно. Не то, что снег. Чистенько, хоть и зябко.
- Снег! – радостно воскликнула Калошка. – Скоро будет снег!
- Нет, не очень. – покачала головой собака и понеслась к хозяйке.
Калошке ничего другого не оставалось, как смириться и ждать. Собака к ней прибегала, рассказывала новости.
Укромным местом ее куст был не долго, нашли ее мальчишки, поиграли в футбол. Зафутболили под забор, бросили и забыли. Снова настала полоса покоя и Калошка могла неспешно, не охая и не ахая от ударов, повторять полученные знания. Трава жухла, кусты тускнели. Нашел ее дворник, покрутил, повертел, да поставил на крышу закутка мусорных баков,  вдруг  хозяин найдется. Калошка была этому только рада, стала снова на мир смотреть сверху, да слушать рассказы залетевших к ней птиц. Ворона не появлялась, видно и впрямь ей было интересней и сытнее в школе. Друзья тоже не искали ее, да и как могли найти, унесло же ее в края дальние. Приходили люди, выбрасывали ненужные, лишние вещи, да на нее поглядывали, но с собой не брали. Все чаше хмурилось небо, набегали черные тучи, смывали с нее пыль дожди. Стала Калошка замечать, что люди надевают на себя кофты, не расстаются с зонтами и взбодрилась, понимая – Зима-то, приближается.