Да здравствуют ошибки?

Eвгений Шейнман

           Предположим самый случайный вид грамматической ошибки – опечатку.  Возьмем, например, слово «цветы». Опечатка может быть в любом месте. Начнем с первой буквы и пойдем по алфавиту: «аветы», «бветы», «гветы», «дветы» и т.д. Во всех случаях получается бессмыслица. Однако, дойдя до буквы «р», чувствуем, что что-то случилось – появился смысл, пророс новый корень – «рвать», возникла устойчивая ассоциация – «рвать цветы». Можно сказать, что мы сотворили новое слово – «рветы», это скорее всего сорванные цветы. Этот поразительный пример приводит известный  филосф и литературовед Михаил Эпштейн в своей статье «Танец «черных лебедей» («Звезда», 2015, №11) с подзаголовком «О тайнах творчества» в рубрике «Приключения идей» Вторая часть статьи под тем же подзаголовком называется «Пауза и взрыв» («Звезда», 2016, №1).
        «Черными лебедями» называют редкие события (поскольку эти лебеди редко  встречаются в природе, тот  же смысл имеют «белые вороны»), оказывающие большое влияние на судьбы людей. Все революции – социальные, научно-технические, религиозные и т.п. – все это «черные лебеди». М.Эпштейн описывает проблемы  дисциплины, которую предложил назвать креаторикой как науку о творчестве, причем науку гуманитарную, в отличие от эвристики, которая исследует закономерности научных открытий.  Идеальный объект креаторики – это словотворчество, создание нового слова, что является творчеством в миниатюре. Самый простой аспект словотворчества – это роль ошибок, проходя через стадию которых, происходит переход от одного смысла к другому, возникает новая точка отсчета. По существу, любой традиционный научный эксперимент проходит тот же путь, что мы проделали со словом цветы. Чтобы получить оптимальный результат, экспериментатор начинает изменять переменный параметр, начиная со значения более или менее далекого от оптимального, то-есть заведомо ошибочного. Конечно, существуют методы, позволяющие так организовать ошибочные значения эксперимента, например, так называемое «планирование эксперимента» (речь идет о математическом планировании), что наилучший результат будет получен гораздо быстрее, чем при традиционном эксперименте. По существу, то, что мы называем "ошибками", это свобода эксперимента, который лежит в основании любого прогресса. Конечно, и творческий ум производит немало чепухи и отбросов, но поскольку он не просто ошибается, а целенаправленно совершает ошибки, то и сами ошибки часто оказываются экспериментами с положительным результатом. Творческий ум, делая ошибки, нацелен на то, чтобы не копировать результаты других исследователей, а как можно чаще и дальше от них отклоняться. В этом смысле творчество можно назвать генератором ошибок.
       Вообще, роль человеческих ошибок в открытиях, в том числе и великих, известна давно. Наверное, самое великое ошибочное окрытие – это открытие Америки Христофором Колумбом, который, как известно, направлялся в сторону Азии.  Можно еще вспомнить об открытии пенициллина шотландским ученым Александром Флемингом в 1928 году, благодаря небрежности, которую он проявил, оставив немытую посуду со стафилококками.  На следующий день он обнаружил в чашке не только стафилококки, но и какую-то чужеродную плесень, бесжалостно их уничтожавших. Так появились антибиотики, изменившие всю медицину. Имеется целая книга американской исследовательницы Шарлотты Джонс (Charlotte Foltz Jones) «Ошибки, которые Заработали» («Mistakes That Worked»), в которой собрано множество примеров ошибок, повлиявших  на жизнь человечества.
          Полна ошибок и сама природа. Это прежде всего мутации в процессе естественного отбора. Эволюция была бы невозможной, если бы генетические программы воспроизводились без ошибок. Мутация создает новый признак в организме, который делает его более жизнеспособным, этот признак передается следующим поколениям и закрепляется в ходе эволюции. Если бы генетические программы воспроизводились точно, без ошибок,  это означало бы, что в природе  воцарился  совершенный порядок, при котором эволюция оказалась бы не- нужной.
        Интересно привести пример о  роли ошибок из области материаловедения. Все металлы имеют кристаллическое строение, так называемую кристаллическую решетку, при котором атомы располагаются в правильном порядке. Однако, это построение не является идеальным. Из-за энергетических флуктуаций некоторые атомы выскакивают из насиженных мест, образуя так называемые «вакансии», т.е. пустые места, другие атомы, наоборот, втискиваются между атомами, сидящими на своих местах, втискиваются целые лишние атомные плоскости, так называемые «дислокации» (надеюсь, все читатели, окончившие любые технические вузы, вспомнят эти термины). Таким образом, металлы в процессе кристаллизации и обработки делают «ошибки», которые образуют  дефекты кристаллического строения, и это целая наука. Как же воздействуют эти ошибки на свойства металлов, например, на прочность? Наверное, ослабляют металл, уменьшают прочность? Не тут-то было! Оказалось, чем больше таких ошибок, тем выше прочность! Вот оно, творчество природы, инициированное ошибками. Правда, в данном случае есть одно «небольшое» «но». Оказалось, что, все-таки, наивысшей прочностью, так называемой теоретической прочностью, обладают кристаллы, в которых вовсе нет дефектов –бездефектные кристаллы. У металловедов есть знаменитая кривая в координатах  «количество дефектов кристаллического строения – прочность». Начнем с нулевого значения количества дефектов. При этом прочность, как уже говорилось, имеет максимально возможное значение. При возникновении дефектов, при небольшом их количестве прочность стремительно падает и быстро достигает  своего минимального значения. При дальнейшем увеличении количества дефектов (напомним, что термин «дефекты» употребляется не в обыденном значении этого слова, например, трещины, а именно, в смысле дефектов кристаллического строения) прочность начинает возрастать, правда, в не столь стремительном темпе, как слева от минимального значения. Итак, налево пойдешь – прочность возрастает стремительно (но этот путь технически трудно реализуем), направо пойдешь-прочность возрастает постепенно(но это путь, которым в основном пользуются). Помните? Богатырь на распутье, который стоит перед камнем с надписью "Направо пойти - женатому быть, налево пойти - коня потерять, прямо пойти – буйную  голову сложить". То-есть в каком-то месте пути попадается развилка, где нужно принимать решение. Около развилки пути еще очень близки, но дальше они ведут богатыря к совершенно разным приключениям. Это самая простая иллюстрация такого глубоко научного понятия, как  «бифуркация» (от лат. bifurcus - раздвоенный, вилка).
         Вернемся к нашим «рветам». А ведь мы могли не заметить этот новый смысл слова «цветы»! Михаил Эпштейн заметил, а я бы, наверное, как и большинство других, прошел бы мимо, перебрал бы все варианты, образовав целую кучу ненужных слов-уродцев, словесный хаос. Что же заставило кого-то одного из людей споткнуться на слове «рветы»? Произошло то, что мы называем творческим «озарением». Появление нового смысла из словесного хаоса является синергетическим процессом. По сути , синергетическую картину жизни рисует В. В. Набоков: "Есть острая забава в том, чтобы, оглядываясь на прошлое, спрашивать себя, что было бы, если бы... заменять одну случайность другой, наблюдать, как из какой-нибудь серой минуты жизни, прошедшей незаметно и бесплодно, вырастает дивное розовое событие, которое в свое время так и не вылупилось, не просияло. Таинственная эта ветвистость жизни, в каждом былом мгновении чувствуется распутие, - было так, а могло бы быть иначе, - и тянутся, двоятся, троятся несметные огненные извилины по темному полю прошлого".
         В точках бифуркации перед самоорганизующейся системой открывается множество вариантов путей развития. Одновременно возникает множество диссипативных(диссипация – рассеивание энергии) динамических микроструктур - прообразов будущих состояний системы - фракталов (англ. fractial - дробный). В окружающей нас природе мы можем встретить множество таких образований: лапы ели, перо птицы, рисунок на крыле бабочки. Человек давно подметил эту красоту и старался воспроизвести ее в  различных орнаментах. И это тоже творчество природы. В точке бифуркации происходит своеобразная конкуренция фракталов, осуществляется их "отбор", идет "борьба за выживание" в новых условиях. В результате конкуренции происходит самопроизвольный выбор той структуры, которая наиболее адаптивна к сложившимся на данный момент внешним и внутренним условиям.
               Случайное слабое внешнее воздействие или слабые флуктуации внутренних параметров системы, могут привести к большим ее внутренним изменениям. Флуктуации возникают хаотично, их огромное количество, но большинство из них затухает, остаются только те, которые образуют новые устойчивые структуры – аттракторы(англ.attract – привлекать, притягивать)Аттрактор как бы притягивает к себе множество траекторий развития системы. Самой доступной для понимания иллюстрацией аттрактора является раскачивающийся маятник, который стремится к точке равновесия в нижнем положении. Наши «рветы» является аттрактором в системе возможных опечаток в слове «цветы».
         Прошу прощения у читателей  за то, что загружаю их трудными понятиями, характеризующими нелинейные динамические системы, но процесс творчества заслуживает этого.
       В творческом процессе есть два взаимосвязанных элемента: аномалия и аналогия. Аномалия – исключение из правила, отступление от заданного порядка. Аналогия – это выстраивание нового порядка на основе сходства. Аномалия становится конструктивной, когда вводит в действие цепь аналогий.
          Еще Тит Лукреций Кар в своей поэме «О природе вещей» утверждал, что все новое возникает в результате накопления малых отклонений от точных траекторий, которые он назвал "клинаменами" (лат. clinamen — уклонение). Именно посредством этих клинаменов, или "аномалий", природа порождает разнообразие тел, иначе все уходило бы в "необъятную пустоту". Здесь впервые определены принципы творческого хаоса. Точка бифуркации — критическое состояние системы, при котором она становится неустойчивой и возникает неопределённость: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдёт на новый, более высокий уровень упорядоченности. Этот вопрос и решается двойным действием аномалии и аналогии. Если торжествуют аномалии, они просто разрушают систему и превращают ее в хаос. На микроуровне отдельного слова  это демонстрируется путем подстановки в слово "цветы" случайных букв на место первой. Но вдруг одна из этих аномалий  начинает восприниматься как самостоятельное слово, с новым значением, т.е. происходит переход от старой системы к новой, более широкой.
        Особенность творческого мышления состоит в  том , что оно постоянно оперирует аномалиями, извлеченными из старых систем,  и превращает их в аналогии, в системность нового порядка. На уровне слова, предложения, идеи, теории и т.д.  — повсюду творческое мышление "разваливает" старую систему и из частиц хаоса создает новую.
       Итак, творчество — это одновременно и внесение хаоса в старую систему, и рождение новой системы из этого хаоса, и именно ошибка часто становится моментом переключения из одной системы в другую. Даже при создании мыслящей машины надо ввести в ее программу так называемую «эрративность» - механизм совершения ошибок. Обычная цель обучения — правильное, безошибочное мышление. Это необходимо для воспроизводства и расширения знания, но, как  уже выяснено, именно разрыв в системе знаний способен порождать творческий импульс. Научить машину творческому мышлению — это значит учить ее совершать конструктивные ошибки. Причем искусственный разум может значительно превзойти естественный своим творческим потенциалом из-за гигантских  объемов доступной ему информации.
      Как уже говорилось, творческий процесс состоит из двух взаимосвязанных элементов – аномалии и аналогии. Как же происходит переход из первого во второе? Вот здесь-то и происходит самое таинственное и непостижимое в творческом акте мышления. Это третье есть пауза, зависание между первым и вторым, которое не имеет предметного выражения. Это чистый интервал — сам момент переключения со старой системы на новую. Этот разрыв цепи М.Эпштейн обозначает  как «                », т.е. просто пробелом в кавычках.  Сам творческий процесс он делит на четыре стадии: подготовка, инкубация, озарение, проверка. Наиболее интенсивными, составляющими собственно творческий акт, являются две средние стадии: инкубация – погружение в бессознательное, период расслабления, отвлечения; это может происходить даже во сне или во время отдыха. Этот период может длиться часы, дни, месяцы и годы.Озарение - неожиданная вспышка, когда бессознательное выдает сознанию итог своей «инкубационной» работы. Однако между ними есть еще одна стадия, которая Эпштейну представляется центральной, — именно пауза, которая следует за инкубацией и предшествует озарению. Эта пауза, или «предозарение», выступает как слепое пятно в сознании. Невозможно поймать тот момент, когда происходит переключение. Это трещина во времени и в сознании, элементарная единица, ничто, «меонема» (от греч. ;;;; — небытие). Три момента  образуют единицу творчества, или креатему: (1) аномалия, ошибка, выпадение из системы; (2) повисание в ничто, пауза, «          »; (3) превращение аномалии в конструктивный принцип новой системы. По мнению Эпштейна как раз пауза, зазор, , «          »,  это есть то глубочайшее, что и составляет тайну творчества. 
      Увы, мы пришли к тому же, о чем догадывались и раньше – что акт творчества есть нечто таинственное, непостижимое , сродни Божественному. Но может быть все дело в том, что человеческий мозг содержит несколько квадриллионов (!) нейронов? (один квадриллион – это 10 в пятнадцатой степени). Это число я взял  из статьи Леонида Перловского «Эстетические эмоции и их роль в мышлении» («Звезда», 2015, №10). Правда, в одной из передач Познера со специалистом по человеческому мозгу назывались миллиарды. Тоже немало. Так может тайна творчества все-таки в сверхмощности компьютера, каким можно представить человеческий мозг?