Встреча, Эрик Шевийяр

Как бессмысленны лица, никогда не пробовавшие хорошего кулака! Кулак расставляет глаза, нос и рот на лице. Он распределяет их по местам, которые отныне будут их и только их. Простая подгонка, а как все преображает. Правое и левое ухо меняются местами. Губы троятся. «А я, куда мне встать?» - спрашивает нос. Это всегда сюрприз.

Прежде чем наткнуться на кулак, лицо плавает, оно расплывчато. Кулак же придает лицу завершенность. Существует лицо предкулачное и посткулачное. Последнее и есть настоящее лицо, лицо обнаженное, которое обязательно нужно знать. Лицо предкулачное - гладкое и нежное, оно так и просит кулака. Предкулачное лицо – это резина. Кулак придаст ему форму, утвердит его черты раз и навсегда. Вначале кулак определяет местоположение лица в пространстве. Потом кулак прорисовывает лицо внутрь. Но сразу после этого лицо начинает распухать, распухать. Причем распухает, не лопаясь, вот что удивительно.

Я был безличным. Мое лицо было мало выражено. Кулак заполнил пустоту между воротничком и шляпой.

Кулак прикладывается под надбровную дугу, прямо к глазу. Кулак насильно вбивает нос туда, где ему покажется уместным приспособить его. Кулак расчищает во рту пространство для зубов. Пока мой нос не встретился с кулаком, он и понятия не имел, что умеет втягивать воздух и сопеть. Отныне, внимание: нужно с этим считаться. Шея нужна для него одного.

Кулак. Мое лицо. Я оформляюсь. Потом я исчезаю.

Кулак, как и все люди, больше всего любит электризующее соприкосновение с губой. Он хочет, чтобы губа выигрывала в контрасте с печальной бледностью лица. Розовая, нежная губа, он хочет ее везде. Он заставляет ее чрезмерно распухать. Таков поцелуй кулака, который все лицо целиком поглощает посредством розовой, нежной губы. Розовая, нежная губа возвращает на место утраченный нос, глаз и лоб. Розовая, нежная губа отныне веко для лица. Все, что размозжит кулак, распуститься с новой силой. Он только нажимает на нужные кнопки. Он выуживает черта из табакерки. Я прорезался до конца. Кулак раскрывает меня. Я был спрятан в себе.

Тот, чьи ноздри раздувались зазря. Тот, чьи глаза щурились даром. Тот, кто вечно привередничал. Это был не я настоящий. Вот мое истинное лицо, явленное миру. Мой глаз – это яблоко, а не миндаль. У моего носа есть толстые красные щеки отъявленного пьянчуги. Моя губа так разрослась, что все ее края расползлись.

Кулак удаляет из носа остов, а затем готовит на пережаренном масле эту деликатесную рыбку. Кулак размягчает добротное лицевое мясо, любой кусок на выбор. Кулак кормит тебя. Очень плотно. Он наполняет твой рот кровью: ты пробуешь себя, ты себя узнаешь. Ты узнаешь изнанку своей маски.

Взамен кулак получает только чуть-чуть лица. Вот почему такая встреча часто вызывает у него неудовлетворение. Он же ничего не выигрывает. Напрасный труд для кулака. По сравнению с тем, что дает он сам - кулак. Этот рельеф, который возникает вдруг у того, кто был до этого так плосок. Эта новая плотность бытия. Эта внезапно приобретенная объемность между воротничком и шляпой.

Кулак – это как рука ребенка. Он создает только добродушных, милых людей. Между тем у него, бесспорно, есть свой собственный стиль. О! На нем кончают свой век маленькие кошачьи или куньи мордашки. Он уничтожает красивые рожицы. Внезапно перестаешь понимать смысл слова «мордашка».


Первым делом кулак обслуживает подбородок. Кулак может как следует рассердиться, если вдруг промажет мимо подбородка. Подбородок так и тянется к нему. Подбородок – это уже полдела.

«Заходи, устраивайся», - говорит лицо. И кулак порою поддается уговорам. Он делает честь лицу своим визитом. Он не медлит и делает свое дело. Кулак погружается в лицо. Он там, как в завоеванной земле. «Чувствуй себя как дома», - говорит лицо. И он с комфортом размещается в лицевых складках.

Кулак знает кратчайший путь к лицу. Если он пообещал придти, он не будет заставлять себя ждать. Он встал и пошел. Кулак тщательно подкрашивает лицо. Для этого у него есть ручка. Щеточкой для бровей он красит красным губы. Голубым – веки. Восхититесь изяществом работы, точностью штриха.

Кулак не любит задерживаться. Лишь только он пришел, глядишь – его уж нет. Но нет сомнений: он вернется. У меня во рту два языка. И вот, он пришел. У вас было это рыло вчера? Нет. Значит, он пришел. Я жил незамеченным. Я был невидим миру. Потом пришел кулак, и толпа начала почтительно расступаться, когда я появлялся, как будто шествует король.

Кулак пришел, и теперь все пальцы напряжены. Посмотрите, как вот этот распух! Сразу видно: здесь был кулак! Немного скромности ему не помешает!

Зеркала тоже больше не могут привыкнуть к этому лицу. Они мигают. Они путаются. Частенько они тоже взлетают в блеске славы.

Но столько лиц обречены вечно блуждать в поисках кулака. Столько лиц похожи на столько же других лиц. Лица множества, толпы, лица для переписи и массового истребления. Лица, которые не натыкались на кулак. Лица, способные выражать только заурядные чувства. Лица, которые только и знают, что дуться да пялить глаза. Лица, которые скажут «о!», потом скажут «а!», и никогда ничего другого. Лица без признаков. Лица, которые никогда не встречали кулак.

Кулак выделяет ваше лицо среди всех остальных. Ваш маленький глаз орехового цвета, который ни с кем не пересекался взглядом - неожиданно вы не видите ничего, кроме него. Он сверкает в своем черном велюровом футляре, как настоящий бриллиант. Вы бы хотели иметь и второй такой же, неправда ли? Но другой закатился под мебель.

Кулак никогда не дает маху. Он достигает лица, и лицо распускается. Это весна. Все пускает ростки. Все цветет. То, что казалось мертвым. Есть предкулачная улыбка как легкая лодочка. И есть посткулачная улыбка, которая разбухает и разворачивается как некая неопределенность. Вы улыбаетесь, и все лодочки идут ко дну, и пляж потоплен. Может быть, даже какие-нибудь детишки тонут. Тем хуже для этих непосвященных.

Мы думали, что на набухание, раскрытие способны только половые органы. Однако же вот вы в прекрасной форме: ваши трусы завидуют вашему капюшону с отверстиями для глаз. Как должно быть вас обласкал кулак! Кулак бьет туда, куда надо. Скула великолепно усыпана звездами. Челюсти никогда больше не скажут «нет» более яркому красному и пурпурному цвету. А лоб намекает на то, что в его шишках теперь полно ума.

«Вернись!» – умоляет лицо. Но у кулака слишком много дел. Столько озабоченных лиц, ожидающих его. Его жаждут повсюду. А у него всего две руки в распоряжении.

Однажды мне повезло, мне, кто говорит сейчас с вами. На задворках одной улицы я все-таки наткнулся на кулак.


2007