Повесть о юбилейном банкете ч. 3 Один файл

           ПОВЕСТЬ О ЮБИЛЕЙНОМ БАНКЕТЕ
                Часть 3. Выстрел

    Сентиментально-генеалогическая драма с криминальным уклоном
        и беседами на эзотерические темы



Глава 3.1. Полный сбор

             Вилла «Тигриная скала».

   М. Ш-н, репортер «Щелкунчика», оказалась симпатичной миниатюрной брюнеткой Марион Шейн, обладательницей глубокого, хорошо поставленного контральто и выдающегося бюста. С помощью первого из указанных достоинств она добилась согласия Тома Ленормана на короткое интервью и утром 20-го апреля явилась на виллу в точно назначенное время. Справедливости ради отметим, уговаривала Марион на прекрасном литературном языке и очень вежливо.

   Мэри, как она попросила себя называть, расспрашивала Тома вовсе не о героическом участии в патрулировании, а о его книгах, журнале, об «идеях и людях». Том объяснил, что приехал в Орешник отдохнуть и останется здесь на день рождения тестя Гарри Эвена. Мэри пообещала подготовить материал о писателе Ленормане не позднее вторника, 24 апреля, и в этом же номере поздравить юбиляра. Том дал слово не портить сюрприз и не проболтаться. Интервью к обоюдному удовольствию закончилось общим чаепитием с участием Ренаты и Гарри.

  До самого вечера Том распечатывал диктофонные записи, сделанные накануне. Уточнял у Гарри детали, попутно пытался повыполнять упражнения с «шариком внимания». И смеялся над своими бесплодными усилиями. Зато материал, похоже, выстраивается. 

   Пожалуй, стоит разделить на три номера, промо -  Гарри Эвен, намек на будущую книгу и знакомство с Системой, затем отсыл к Патанджали и этому, как его, Вивекананде. Без развернутых цитат не обойтись, придется покопаться. И, наконец, сама система упражнений и трехмерная модель себя, любимого. Том сел поудобнее, закрыл глаза и попытался создать зеркальную копию в виде зеленых кривых на черном фоне… Проснулся он через час. Нетушки, каждому свое. Надо скорее расшифровку заканчивать, завтра к вечеру понаедут тут всякие…

   Назавтра, в субботу, около девяти утра раздался телефонный звонок. Его могли бы и не услышать, поскольку Зигрид, постоянная помощница Агаты и Ренаты, включила пылесос, Гарри и Том разговаривали в саду, а Рената колдовала на кухне. Трубку сняла Рената и услышала веселый возбужденный голос Александры:
- Мам, привет! А мы уже прилетели! Вот только пешком до дому добираться далековато!
- Сашка, ненормальная, откуда пешком? Куда прилетели? Ты толком можешь объяснить? Что-то случилось?
   Рената услышала какую-то невнятную возню, возгласы, потом спокойный голос старшей дочери:
- Мама, доброе утро! Мы прилетели прямо в Орешник, но нас вытряхнули из вертолета за полем для гольфа. А у нас фраки и вечерние платья в чемоданах. Забери нас, ладно?
- Еду. Чокнутые все. И вертолет ваш тоже. Выходите к шоссе, буду минут через десять.

   Через три часа семья в полном составе сидела в саду и наслаждалась тишиной, ароматом цветущей вишни и чаем с мятой. Зигрид быстро свернула уборку и с помощью Ренаты сымпровизировала обед, большая компания явилась намного раньше запланированного времени. Все просто: Саша не могла упустить возможности полетать на корпоративном вертолете.

   Рита заранее оформила отпуск на пять дней, начиная с 21-го. У Леонида Гарди, главного инженера «Барракуды», при нормальных обстоятельствах суббота выходной. Саша накануне сдала большой перевод в Торговую Палату и могла позволить себе несколько дней отдыха. Суббота 21-го апреля в любом случае у всех оказалась свободна с самого утра. И когда Марк Лайден узнал, что его друг Леша Гарди с женой и свояченицей собираются в Нирванду, он предложил присоединиться к нему. Они с вице-президентом  компании летят туда же и без проблем «тормознут» в Орешнике. Все организовали накануне поздно вечером, родителям решили уже не звонить.
   Полет всем понравился, «Белл 407» оказался достаточно комфортабельным, пилот умелым, шум умеренным. «Юбилейные каникулы» начались замысловато и очень приятно.

   Ужин у Эвенов традиционно ранний, и после него Ленорманы и Гарди отправились прогуляться и поздороваться с Ламберами, теткой Агатой и ее мужем Роем. Их дом совсем рядом, в пяти минутах спокойной ходьбы. Родственники не виделись года два, но, естественно, все обо всех знали. Ежевечернее «кто звонил чего сказал» включает  отчет обо всем, происходящем в расширенном семейном круге.

   Дочь Ламберов, Ольга, живет в Армилоне, должна прилететь в воскресенье вечерним рейсом. Если получится. Денис, ее муж, вырваться не сможет, это уже точно, занят на базе.
- А разве капитанов заставляют дежурить? Может, просто не хочет? – наивно спросил далекий от армейских дел Том.
- Кто, Денис не хочет? – рассмеялся Рой. – На юбилейный банкет? Да еще когда все в сборе и американские дядюшки прилетают? Нет, наш Денис это любит. Он очень сокрушался, но действительно не сможет. Вахта вахте рознь, он же не с автоматом на груди у полкового знамени стоит.

   Рита попросила показать телескоп, подарок, который Ламберы перехватили у дочерей: подарить что-то интересное Гарри очень трудно, он утверждает, что у него все есть. А чего нет, пойдет и купит. Поэтому, когда Рената подсказала идею, тетка заявила, что девчонки пускай продолжают думать, а трубу дарят они. «Девчонки» ничего придумать не смогли и просто подарят деньги. Сумма хорошая, если отец что-нибудь надумает, вот именно пойдет и купит. Какие-нибудь дополнения к телескопу. Или наоборот, что-нибудь невообразимое для сада, орхидеи к примеру.

   Распаковывать LEVENHUK SkyMatic 135 GTA" не стали, посмотрели на  большую коробку снаружи, а Леонид полистал инструкцию. Хочет Гарри любоваться лунными кратерами и спутниками Сатурна – на здоровье, свободный человек в свободной стране. 

  После небольшого прохода по Орешнику Саша начала жаловаться, что обувь у нее неудобная, и поэтому они с Лешей поворачивают домой. Ленорманы ехидно заявили, что они-то именно собирались погулять и поэтому вышли в кроссовках, а не на каблучищах, как некоторые, и вернутся не раньше, чем через час.

   Они молча шли по хорошо освещенным нешироким улицам, наслаждаясь тишиной, чистым воздухом с цветочным ароматом, высоким звездным небом. Рита с улыбкой заметила, что если бы они жили в таком месте, она, наверное, тоже захотела бы телескоп.
Мысль Тома зацепилась за слово «телескоп», перескочила на «Гарри».
- Маша, - спросил он, - ты знала, что у тебя родной дед - детектив Скотланд-Ярда?
   Рита кивнула:
- Угу, в общих чертах. Фотография есть, такая старая, очень стильная. Папа тебе показал?
- Конечно, показал. И прапрабабка у тебя с папиной стороны – француженка, ты в курсе?
- С папиной? Ошибаешься, с маминой! Бабушка Орианн, мне четыре года было, когда она умерла. Я ее называла Анни. Помню, но смутно, больше из  маминых рассказов.
- Эх, ты, ленива и нелюбопытна. Я о Марион говорю. Имя-то не английское, я и спросил. Оказывается, так ее бабку звали. Ты посчитай, твоя прапрабабка, это же примерно 1850 год!  Лондонец женится на парижанке, каков мезальянс! Мы с тобой для моих детективов сюжеты выстраиваем, а тут под боком куча таких историй! Вот ты знаешь, например, что наш  мясной «Курица не птица» принадлежал Тайгерам?
- Не может быть! - удивилась Рита. - Представления не имею, кто там хозяин, чисто, мясо хорошее…
- Да, девушка, будешь штудировать историю семьи по моим произведениям. И Вадиму рассказывать. 
- Я смотрю, ты время с пользой провел, - Рита теснее прижалась к теплому боку мужа, - не скучал.
  Том на ходу коротко поцеловал Риту в щеку.
- Одно другое не заменяет. И скучал тоже…

   Том неожиданно остановился, высвободил руку, осмотрелся по сторонам.
- Ритка, вот оно, здесь это все и случилось!
- Эй, ты о чем? Что случилось? – встревожено спросила Рита.
- Да я из патрульной машины вылетел и бандюгу таким подкатом свалил! Ну точно, ты же не знаешь! Ты поздно в понедельник вернулась, а на следующий день мы с Гарри начали запись, и я совсем забыл!

  И Том во всех подробностях с огромным удовольствием и не без преувеличений рассказал жене о своем героическом участии в патрулировании. Рита постепенно закипала, но решила серьезно поговорить с отцом, а Тому радость выговором не омрачать. Она разделяла нелюбовь Ренаты к играм в «сыщика и вора», и факт, что отец потащил с собой Тома, ее по-настоящему возмутил. Если опасности не предвиделось, зачем карабины? А если вероятность столкновений отлична от нуля, как можно брать с собой человека постороннего, невоенного, хоть и спортивного?! Ну, папенька, такая безответственность! Но пока что она переспрашивала, охала и комментировала. Закончил Том пересказом интервью, которое он дал юной журналисточке Марион Шейн, тезке Ритиной бабушки с отцовской стороны.
- Заметила? Имя Марион редкое, а вот совпадение симпатичное. Да и сама девочка ничего… Как журналистка, конечно! Во вторник почитаешь. Не все же мне о великих людях писать, пусть и обо мне кто-нибудь что-нибудь… Как тебе мой профиль в лунном свете? Подойдет для иллюстрации?
   Том принял позу, горделиво задрав подбородок, получил увесистый подзатыльник, и Ленорманы, обнявшись, отправились домой.

   В воскресенье гости «Нормандии» и «Лагардии» встали поздно, не отпуск что ли? Все делали медленно, расслабленно. Рита отменила ежедневную пробежку и только немного размялась в саду.  Никаких серьезных разговоров не велось: все, что считали целесообразным доводить до общего сведения, рассказывали немедля по телефону и скайпу. А о чем умалчивали до сего времени, так и сегодня - чего об этом болтать. В доме царила атмосфера благодушного покоя и несвойственного Эвенам безделья.

   Один только Том после обеда решил поработать, просмотреть распечатки. Пока еще в доме относительная тишина, американцы прибудут к вечеру. Они звонили с дороги в районе Либервиля, ехать еще далеко. Следуя известной примете, опытные путешественники время прибытия не называли даже приблизительно. А чего им спешить, люди на отдыхе. Улетят домой из Нирванды в конце недели, еще и позагорают, если погода позволит.
   Пока вилла «Тигриная скала» пребывала в относительном спокойствии, можно и прочитать, и послушать, что там Гарри наговорил. И начать писать.

   В комнату влетела Маргарита, угробив какую-то длинную мысль. Том недовольно поморщился, а Рита раскрыла недораспакованный чемодан и вытащила из чехла длинное темно-синее вечернее платье. Покопалась и нашла туфли, упакованные в специальную сумочку.
- Так-так, намечается демонстрация моделей? – понял Том. – Посмотреть можно? 
- Не стоит, сюрприз будет, - улыбнулась Рита, стаскивая джинсы и майку, - платьишко-то не новое, зато твое любимое, от Роберто Кавалли опять же. Это у Сашки ненадеванное, обворожительно зеленое, с вышивкой и архитектурными излишествами. И серьги к нему новые.
- А ты у меня Золушка? Без серег? У тебя же есть сапфиры с брюликами. Как раз подошли бы.
- Я что-нибудь сказала? Я сказала «новые». Мама прибарахлилась чем-то эксклюзивным…
- Машка, давай тебе тоже купим что-нибудь этакое! Завтра же смотаемся в Нирванду и купим, Сашку убьешь наповал. Прямо на Алмазной бирже. На шесть платежей. Захочешь – в уши, захочешь – на шею, - продолжал Том, помавая рукой.

   Рита в потрясающем длинном платье из струящегося шелка, но босиком, подошла к вальяжно развалившемуся в кресле Тому и поцеловала его:
- На шею не потянем, лучше в нос. Сашку убивать не надо. Новых серег, естественно, тоже. Нужны были бы, давно бы купили. Это я так, для разговору. Но за предложение спасибо, стоит подумать!

   Рита влезла в элегантные черные туфли Прада на тонкой шпильке, повертелась, покружилась, увернулась и подиумной походкой выплыла из «Нормандии». Том аккуратно сложил в папку листы распечатки и вышел вслед за женой любоваться вечерними туалетами дам семьи Эвенов.

   
             Орешник-2

   В воскресенье, 22 апреля, в большом угловом доме на въезде в Орешник-2 тоже принимали гостей. Яна и Адриан Неро Вишнек устраивали новоселье для братьев и друзей. Дом практически готов. Еще не все картины нашли свое место, но в целом вилла оборудована и обставлена. Даже в саду уже просматривалась будущая эксклюзивность. Дом был отлично спроектирован и строился «для себя»: само собой, все работы выполняла компания «Марат Вишнек и сыновья». Дизайнерской проработкой занималась Сабина, за составлением смет наблюдала Сабрина. 

   Гостей пригласили немного: Адриан Радо Вишнек, Адриан Лоусон, три сослуживца Энди с женами и две подруги Яны, блондинка и шатенка, тоже бывшие модели, как и хозяйка дома. Андо прилетел из Армилона в субботу, Эдри приехал из Букстафира тоже вчера, ближе к вечеру. Для них подготовили гостевые комнаты. Сослуживцы избрали базой отель в Нирванде, приехали они порознь, но уедут все вместе на многоместном такси, оно уже заказано на десять часов вечера. У одной из подруг родители жили в Орешнике, вторая гостила у нее уже несколько дней.

   Друзья Энди над проектом не работали, но слышали, что дом получился удачно, тем интереснее в этом убедиться.

   Воскресный обед планировался как «новосельный». Холодноватая красавица Яна раскрылась с неожиданной стороны. Она откопала обряды и традиции своих славянских предков, в сочетании с подчеркнуто аристократической сервировкой  это выглядело забавно и создавало соответствующее настроение.

Стол застелили скатертью наипараднейшей - белой с прошвами, бабушкиной; все необходимые рюмки-бокалы – старинного хрусталя; бесчисленные столовые приборы – серебряные. Но в центре стола на этой скатерти лежала вышитая зелеными и красными цветами салфетка, а прямо на ней - какой-то огромный круглый хлеб, украшенный косами и листьями. 

   Яна раздала всем серебряные монетки и, показывая комнаты, велела забрасывать их за шкафы и буфеты. «Для домовых», - объяснил Энди. По сторонам 50-дюймового телевизора стояли большие фарфоровые фигурки, кошка и петух с какими-то медалями на зеленых ленточках.  Про кошку все знали, правда, предполагалось, что животное должно само первым вбежать в дом, но Яна заявила, что еще необходим петух, а это уже перебор, пусть будут символы. 
   Она не стала разворачивать подарки (гостей предупредили заранее - дарить деньги на новоселье – плохая примета), заявив, что положено это делать в самом конце праздника. Кульминацией явилось ритуальное подметание идеально чистого пола специально купленным веником с красным бантом.

   Никаких логических объяснений ни одному действу не давалось, но вся компания с удовольствием приняла игру. В их кругу торжества устраивались в ресторанах, а тут на высоком уровне, но дома. Можно полностью расслабиться, снять галстуки и дать себе волю…

   Андо был очень доволен, что прислушался к маминым увещеваниям и приглашение Яны и Энди принял.

   Энди, Эдри и Андо в детстве виделись не слишком часто, в первых классах учились в разных школах, а потом Андо переехал с Нормой в Яуншале. Энди и вовсе жил в Роттердаме. Но усилиями Марата и Марии все их внуки связи между собой не теряли никогда. Дед отправлял детей в совместные поездки, оплачивал участие в летних  лагерях в Палабрии и за границей, оставлял у себя на уик-энды. Марат считал, что нет ничего важнее семьи в широком понимании. Три кузена, они, в первую очередь, его внуки, БРАТЬЯ. И должны чувствовать привязанность друг к другу всю жизнь, где бы они ни находились, как далеко бы ни разъехались. 

   С внучками, Сабиной и Сабриной, проще. Девочки переписывались, делились секретами, пересылали друг другу фотографии в новых нарядах. Но и для них и их подружек иногда устраивались пижамные вечеринки.
   Изредка Мария и Марат жертвовали собой ради «шумного воскресенья», когда собирались и оставались на два дня все пятеро. Один раз даже приехали Джун и Алиса Лоусон. Но разница в возрасте оказалась слишком велика, тот «общий сбор» не удался.

   Марат Вишнек цели достиг. Правда, Энди, Эдри и Андо не приходилось советоваться друг с другом, они вспахивали слишком разные участки поля, но интерес к жизненным перипетиям каждого оставался совершенно искренним и доброжелательным. Братья к тому же знали, дед не простит им только и исключительно междоусобицу любого масштаба, во всех остальных случаях на него вполне можно рассчитывать.

   У ДаблЭ и Андо с восьми лет существовало свое «петушиное слово». Родители подарили Эдри жутко навороченный самокат, и в первый же совместный уик-энд Андо с Энди его сломали. Эдри, ребенок не плаксивый, с трепетом относящийся к собственному добру и к тому же крепкий физически, накостылял братьям по шее. На громкий рев в сад выбежали бабушка и дедушка. Тут уже досталось всем троим.

   Тогда Марат Вишнек и произнес: «Ничто и никогда не должно встать между вами: ни женщина, ни успех, ни деньги, ни преступление. Я не прощу вам только взаимной вражды».
И, рассмеявшись, добавил пару слов о паршивой железке.

   Что поняли дети, неизвестно, но запомнили накрепко. Слово «самокат» для конспирации сразу преобразилось в английское «скутер», а само заклинание в полной версии звучало как «скутер-кутер-кат». Слово это означало для братьев все, о чем кроме них никто знать не должен:  все едино, не поймут или не простят.

   Через много лет Эдри, ставший IT – специалистом, удивлялся, как точно они в детстве придумали это слово-запрет: «катом» в его профессии называют ссылку, под которой скрывается большой материал, длинный текст или много картинок. Так и они, произнося «кат», прятали от посторонних целые события или слишком нетривиальные рассуждения…

   Естественно, не все повороты судьбы каждого из братьев удостаивались подробных пересказов. Так Андо умудрился прозевать превращение Эдри в военного. Может быть, тот просто не захотел доверить сей секрет компьютеру или телефону, может быть.
   Андо тоже не сообщил никому ни о Саюри, ни о том, что находился под следствием. Дружба дружбой, но не выворачиваться же наизнанку. Не тот характер, да и не в привычке: Андо уже пять лет фактически оторван от семьи и ничего, справляется…

  …Часам к семи в застолье наступил перерыв. Компания несколько осоловела от съеденного и выпитого. Яна утверждала, что меню должно быть скорее сытным, чем изысканным, чтобы обеспечить достаток этому дому. А обильная пища требует обильных возлияний.

   Два приглашенных повара трудились вчера весь вечер и сегодня с раннего утра. Андо сунулся на кухню приготовить завтрак, но был немедленно оттуда выдворен. Ну и хорошо, можно поесть приготовленное чужими руками. И остается масса времени на разговоры с братьями. И в субботу, и в воскресенье до приезда остальных гостей они втроем несколько раз уединялись то в кабинете, то на незаконченной веранде и беседовали.

   Андо рассказывал о нетуристской Японии, он успел немного узнать ее изнутри. О жизни в Париже тоже можно рассказывать долго, даже сквозь призму интенсивных занятий в «Кордон Блу» и работы в «Золотом петушке». Взгляд на Францию сквозь дуршлаг, сыронизировал над собой Андо.

   Эдри принес и показал Глок 19, продемонстрировал, насколько он удобен для его маленькой ладони. Вытащил из кобуры и дал подержать братьям, которые армейское оружие держали впервые в жизни.

   В выпускном классе они, как и все школьники Палабрии, получили водительские права и прошли десяток тренировок в тире, научились стрелять из спортивного пистолета. Вот и весь опыт. Однако Андо сразу обратил внимание на отсутствие ручного предохранителя, что дало повод Эдри прочесть целую лекцию о достоинствах и недостатках именно этой конструкции.

   На вопрос, чем это он таким хитрым промышляет, Эдри произнес фразу, усеченную версию которой Андо уже слышал от матери:
- Я занимаюсь защитой армейских информационных сетей. Поэтому хочу или не хочу, а я вообще-то не хочу, но являюсь носителем секретной информации. Дальше - по принципу:  «Если меч тебе может понадобиться один раз в жизни - носи его постоянно». Вот я и пристегнут к кобуре.

   Яна, оценив состояние гостей, предложила перейти в гостиную и объявила, что желающие могут приступить к дижестивам на французский манер. На низком длинном буфете стоял внушительный набор коньяков и бальзамов, херес и мадера. 
- Поскольку хорошее расположение духа улучшает пищеварение, - заявила хозяйка, - стоит заняться чем-нибудь более интересным, чем перемывание косточек отсутствующим родственникам.

  Она решительно подошла к уединившимся в очередной раз Андо, Энди и Эдри.
- Мальчики, ведите себя прилично, можно подумать, вы антиправительственный заговор какой-нибудь планируете! Энди, ты хозяин этого дома или нет?! Мы же с тобой  кошку разыграть собирались…

   Энди с трудом выдернул себя из низкого мягкого кресла, потянулся к жене, удобно устроился щекой в ее декольте:
- Янка, ну я устал, может, я тут у тебя посплю пока, а ты их всех, – он широким жестом обвел сидящих и стоящих с бокалами друзей, - поразвлекаешь?
- Вот еще! Все устали, все обожрались, все пьяные! – заголосили присутствующие. – Давайте, где кошка?!
- Кошку еще заработать надо! – Энди неохотно оторвался от прекрасного бюста жены. - И петуха тоже. Итак, конкурс на лучший стих любой формы о нашем новом доме. Прославлять нас можно безудержно, позитивные пожелания в любой гипертрофированной форме принимаются. На подготовку дается полчаса. Янка, а перья и пергаменты, они где? Почему не вижу?

   Яна, нагнувшись, клюнула мужа в начинающую лысеть макушку и показала на стопку розово-голубой писчей бумаги и стакан с карандашами, притулившиеся рядом с бутылкой Хеннесси.
- Первый приз – кошка, второй - петух, третий – каравай… Каравай? – Яна удивленно повернулась к пропевшему вопрос капитану, - Эдри, ну ты совсем… Тот здоровущий хлеб! Его твоей дивизии на неделю хватит! Дальше, все участники получают поощрительные призы, никто не уйдет обиженным!

  Она открыла нижнюю секцию буфета и под восторженные крики вытащила коробку с сувенирными бутылочками виски, коньяка, джина. 
- Итак, - продолжил Энди, - кто за теорию Большого взрыва, берет листы голубые, кто за Теорию струн  - розовую!
   Коллеги по работе расхохотались, услышав корпоративную шутку, и потянулись за бумагой.

   Яна и Энди не скрывали удовлетворения: отличное настроение устойчиво, все пьяны в меру, до окончания вечеринки остается около двух часов.
   Минут через десять подруга-шатенка, соскочила с высокого барного стула и закричала:
- А ежели кто первый напишет?! Дополнительный приз полагается? Вот, я готова! 
   Начался шум, кто-то заявил, что такое условие не оговорено, полчаса – первая вешка, хитренькая, всем приз…  Выпили еще, Энди поцеловал девушку в щеку, она вышла на середину, сделала японский глубокий поклон-рей и прочитала по бумажке:

   Хокку.

Какой большой сад!
Залить его бетоном,
Трава пробьется.

   Кто-то начал подсчитывать слоги в строчках, кто-то бурно аплодировать. Яна поднесла девушке коробку с сувенирными бутылочками и предложила выбрать, мол, поощрительный приз та заслужила вне зависимости от ожидаемых шедевров.

    Эдри и Андо оставались в креслах возле небольшого столика, на котором стояли их коньячные рюмки и лежали розовые листочки. Когда Энди отошел, Андо показалось, что Эдри собирается что-то сказать или спросить. Он поглядывал на Андо, хитренько, не совсем трезво улыбался, но визуального контакта избегал.  Андо помогать ему не собирался, он растянулся в кресле, прикрыл глаза, смаковал отличный коньяк. Ему хорошо, не стоит втягиваться в разговор. Но вот Энди закончил писать и развернулся к Андо:
- А я тоже хокку сочинил, слушай:

Весна в Париже,
Расцветают лилии.
Беги, брат, беги!

   Андо отставил бокал и негромко, медленно спросил:
- Ты о чем? Что ты хочешь сказать?..
- Братишка, ты, правда,  думаешь, мне ничего не известно? – усмехнулся Эдри, засовывая листок в карман брюк. - С полным-то доступом к открытым - и прочим -  сводкам криминальных происшествий? Да в реальном времени? Андо, я знаю о Саюри Ито очень много. Я тебе больше скажу, ты был под серьезным подозрением.
- Ты за мной следил?! – подобрался Андо.
- Нет, ну почему сразу «следил», я отслеживал события.
- Какого черта? Где ты и где я! И вообще, все это даже не в Палабрии!.. Какое тебе дело?
- Ну, ты член семьи Вишнек, мы должны быть в курсе. А тут такая непростая история…
- И кому отрапортовал?
- Лично я? Отцу рассказал. И все. Ты чего бесишься? 

   Эдри уже ругал себя, и зачем он вылез со своей информированностью! Кому от этого стало лучше? Пить надо меньше. А теперь он с удивлением наблюдал за происходящей метаморфозой. У расслабленного, вяловатого, здоровенного младшего брата смуглое лицо еще больше потемнело, прищурились глаза, мышцы взбугрились под светлой рубашкой.

Андо очень тихим, очень напряженным голосом проговорил:
- Идиот! Ты – отцу, он что-то сказал матери, а бабка Мария тут же начала выспрашивать подробности у моей мамы! Мне это надо?! Если бы я собирался оповестить весь свет, сам бы справился! Трепло!
- Эй, ты, поаккуратней! Не знаю, что там у вас с Саюри реально произошло, но долго считалось, что ты ее хитро пришил. И концы в пену! Айвовую. Да вот не доказали.
- Скотина, - процедил Андо сквозь стиснутые зубы и начал подниматься, но упал обратно в кресло.
- Чего на меня-то орать? – начал заводиться Эдри. – У тебя от кухонного жара совсем организм расплавился?

   Эдри «нажал на кнопку» нечаянно, повторив в мягкой форме то, что Саюри выдала в виде площадной брани. Андо высвободился из кресла и на негнущихся ногах направился к двери. Эдри немедля встал и тоже вышел из гостиной. Андо, полуослепший от ярости, проскочил столовую, холл и выбежал наружу. Он метался по саду и не мог найти калитку. Постепенно гнев ослабевал. Андо, тяжело дыша, добрался до ворот, зацепился пальцами за верхнюю планку и несколько раз подтянулся.

   Услышав шаги, оглянулся, к нему приближались Энди и Эдри. Энди на ходу распускал галстук, а Эдри одной рукой засовывал в задний карман брюк документы, а второй нервными движениями проверял поочередно поясные защелки мобильного телефона слева и кобуры – справа.
- Ну ты псих, - проворчал Энди. – Что за истерика?! Не Лоусон, а сплошной Карради какой-то! 

   Все, последняя капля перебила соломинку. Андо внезапно понял, что для Вишнеков имя его отца, Леона Карради, всегда оставалось именем нарицательным, примером психической неустойчивости. Он сжал ладонями занывшие виски и вылетел за ворота.



Глава 3.2. Столкновение

«Вот дом-дворец,
  Который построил Энди-творец.

  Вот Яна,
  Красотой осияна,
  Верная спутница Энди-творца,
  Который хозяин дома-дворца.

  А это мы, кучка смутьянов,
  Пьющих за здравье блистательной Яны,
  Которая Яна,
  Красотой осияна,
  Которая спутница Энди-творца,
  Который хозяин дома-дворца.

  А это контора «Строители Вишнек»,
  Которая…»

   Голубой листок с текстом приобщили к делу об убийстве, и впоследствии его успешно использовали адвокаты защиты.

   В десять часов вечера 22 апреля к вилле Адриана Неро и Яны Вишнек в Орешнике-2 одновременно подъехали многоместный Мерседес-такси, Шевроле Каприс и Шкода Октавия криминалистического отдела полиции Нирванды. Начальник следственного отдела, лейтенант полиции Хью Паккард по прозвищу Интель, и старший криминалист навели порядок, не заходя в дом: такси возвращается, заказ отменен. Два криминалиста остаются на вилле. Один следователь рассредоточивает присутствующих в доме и приступает к допросам. Сам лейтенант и второй офицер отправляются на место происшествия, где уже работают два других криминалиста и судмедэксперт.
   Бурной деятельности, называемой «следственными действиями», предшествовала цепь драматических событий.


   Том Ленорман и Леонид Гарди сидели в гостиной виллы «Тигриная Скала» и разговаривали. Они всегда относились друг к другу с большим уважением, но виделись нечасто. Гарди, у которого почти не оставалось времени на беллетристику, все-таки аккуратно прочитывал все романы бывшего одноклассника, и они ему нравились. Вот и сейчас они обсуждали последнюю книгу, ставшую в Палабрии бестселлером. Том рассказывал, из какого пустяшного рабочего инцидента, рассказанного Маргаритой, вырос этот готический и не вполне серьезный детектив.

   Будто услышав свое имя, Рита подбежала к телевизору и увеличила громкость. По французскому каналу «Меццо» исполнялись пьесы Люлли для флейты и фортепьяно. Рената, Рита и Саша быстро вышли на свободное место и начали танцевать. Рената, в светло-бежевом костюме от Шанель с узкой юбкой, только обозначала легкие шаги на полупальцах и вполголоса руководила дочерьми. Длинные платья девушек, темно-синее летящее Риты и бледно-зеленое с золотистым лифом Саши, как нельзя лучше подходили для манерного гавота. Девушки блистали изяществом и грацией, только Саша исполняла танец чинно и всерьез, а Рита дурачилась и жеманничала.

- Лепота… - пробормотал Леонид, когда к нему вернулся дар речи. – Но теща-то наша какова!
- А, ты же меня еще не читал, впрочем, я еще и не написал, – хмыкнул Том, - Рената много лет в детстве сама занималась балетом и девчонок танцевать научила. Красиво у них получается, однако!
- У тебя камера здесь? Сбегаешь? – спросил Леша.
   Том приподнялся, но усмехнулся и плюхнулся обратно в кресло:
- Не-а, не разрешат. Они не накрашенные и без украшений, пока только платьями друг перед другом хвастались. Ничего, 24-го все будут при полном параде, сделаю большую фотосессию.  Группы, портреты, все, как положено.

  Они услышали, как Рената тихо скомандовала «поворот, руки, реверанс».
Саша убрала звук и сказала вошедшему Гарри:
- Пап, ты такое пропустил! Мы с Машкой танцевали, как в далекой юности, - и, не в силах остановиться, сделала еще один поворот  «с ручкой» и реверанс.
- Не повезло мне, старушка, - улыбнулся отец, - Майк позвонил именно под вашу музыку. Эти друзья изменили график. Сейчас они в Илании и решили там задержаться: нанюхаться магнолией, купить в Источнике побольше грязи навынос и отдохнуть в отеле. И только завтра утром выехать к нам.
- Отель в Илании? В конце апреля? Ну-ну, - Рената скептически покачала головой.
- Как раз этот вопрос, не будучи оригиналом, я задал брату. А вот его ответ достоин точного цитирования: «ты полагаешь, мы сейчас начнем объезжать все эти ваши отельчики? Ага, немедленно. Я позвонил в Филадельфию, в головной секретариат. Девицы уже занимаются. Как устроимся, сообщу».

  Рената кивнула:
- Дай им Бог здоровья. Иланийская грязь – это всегда приятно, пахнет шоколадом. Ну, а мы ужинаем в обычное время, никого не ждем. Тоже хорошо. Девочки, переодеваемся и накрываем, у меня все готово.

   В гостиной остались Леша и Том, Леша сказал:
- Понял, писака, как надо жить? С головным секретариатом с девицами!
- Ну дык, - засмеялся Том, - есть за что бороться! Нам-то пока ближе к тридцати, чем даже к сорока! А вот ты мне скажи, вы первым классом летали?
- Нет, но скоро. Сашка утверждает, что пришло время ликвидировать дыру в воспитании.
- Ха, - удивился Том, - Машка так же выражается! Мы уже решили, вот как она экзамен сдаст, лейтенантский жетон получит, поедем развлекаться. Куда – не важно, но летим бизнес классом… Слушай, морячок, а не попробовать ли нам на двух машинах, как Эвены?
- Сомневаюсь, Сашку экстремальный туризм вряд ли привлечет,- усмехнулся Леша, - она существо утонченное…
   
 После ужина Рената позвала «утонченное существо»:
- Сашка, ты мне нужна. Я хочу в новой сказке поиграть разноязыким мяуканьем и щенячьим лаем. Поможешь?
- Кайф какой! Ну конечно! А петухи тоже будут?
- Не собиралась, все и так знают, - покачала головой Рената.
- Да? А как кукарекать, к примеру, по-латышски, знаешь? «Ки-кир-га»! А по-японски? «Кокэ-ко-ко»! Все знают только насморочное «кок-э-дудл-ду». Я найду тебе кучу малоизвестных  звукоподражаний. У тебя что, зверье на симпозиум собирается?..
   И они ушли в Малый кабинет.

   Гарри и Леонид уселись в плетеные кресла на веранде. Леше необходим профессиональный совет: системный администратор «Барракуды» заявил, что пора покупать новое коммуникационное оборудование с большим быстродействием и улучшенным хардвар файерволом. И Леша хочет знать, что Гарри думает о последней модели, которую фирма Сиско представила на рынок.

   Ленорманы поудивлялись, почему финская кошка говорит «курнау», поспорили, как правильно, Сиско или Циско (Том предложил Хыхко), и решили пойти погулять. Благо теплый, почти летний вечер к такой прогулке располагал. Рита прицепила к поясу джинсов кожаную сумочку с документами и мобильником и пообещала оставаться в зоне досягаемости.
- Весь Орешник по периметру можно за час обгулять. Мы, пожалуй, пройдемся до площади и через нее дальше к парку, - уточнил Том.

   Рита и Том сделали большой круг по городку, вышли на заполненную народом площадь.
- В очередной раз удивляюсь, - сказала Рита, - как много молодежи! Вот ты согласился бы жить в поселке, где полтора жителя и мэр?
- Я-то согласился бы, тихо, воздух чистый. А вот ты кого бы охраняла? Профиль там психологический какой-нибудь – чей? Мэра? А это как раз я!

   Они засмеялись. Рита толкнула Тома в бок:
- Тебе кто-то машет, девочка какая-то, да вон, с верзилой!
   Том покрутил головой и увидел, что к ним стремительно направляется Марион Шейн и тянет за руку высокого блондина, «верзилу».

- Добрый вечер, очень рада вас видеть, – пропела журналистка, - позвольте представить вам моего мужа, Джулиана Шейна…

  Взаимное представление заняло несколько секунд, Марион сообщила, что они бегут в кино, что материал готов и завтра она его пришлет. И если господин Ленорман  одобрит, во вторник 24-го, как обещано, будет опубликован. Главный написал стихотворное, не вполне серьезное поздравление Гарри Эвену. Его она тоже перешлет, но «пожалуйста, сохраните в секрете».
  Молодая чета Шейнов умчалась в «Кракатук». Рита, слегка ошеломленная темпераментом Марион, сказала:
- Теперь понятно, как она тебя на интервью расколола! Эту бы энергию да на благие дела!
- Нормальная девица, пришла подготовленной, говорит хорошо, слушает отлично. Интересно, как напишет. Почитаешь, поймешь, какой я у тебя клад.

   Ленорманы пересекли площадь и скоро вышли на шоссе, огибающее Орешник.
- Маш, пойдем в парк, – предложил Том, - по улицам скучновато. И давай-ка Вадиму позвоним.
  Рита достала мобильник, Вадим ответил сразу.
- Привет, сынок, - сказала Рита и переключила на громкую связь. – Что там у тебя?
- Все нормально, устал немного, тренер ухайдакал. Вот расслабляюсь, - ответил Вадим. – Вы где?
- Мы гуляем с папой. Идем в парк.
- «К ближайшему Орешнику за новою метлой?» – хмыкнул сын.
  Родители рассмеялись, и Том громко сказал:
- Поостри мне! Во-первых, сам дворник, во-вторых, иди спать, в-третьих, делай уроки! Ты один?
- Нет, с Виксой. И с ящиком. Чего-нибудь посмотрю. Американцы прибыли?..
   Когда обмен новостями закончился, Том спросил Риту:
- А правда, ты бы хотела здесь жить?
- Нет, наверное, слишком тихо. Для мамы с папой это находка, конечно, а мы давай пока еще посуетимся.

   Они медленно шли вдоль рощи в сторону Орешника -2. Том спросил, как они попали в вертолет. Рита рассказала, что Лешины знакомые летели на семинар в Нирванду, что-то о сверхсовременных средствах связи. Сашка посплетничала, что у этого Марка Лайдена   какая-то семейная драма, примитивная до тошноты, вроде жена изменила с тренером по гольфу. Дуры бабы, такой мужик эффектный, умный – богатый - красивый, и чего им…

   Рита не договорила. Они как раз подошли к входу в парк и услышали возбужденные голоса. Где-то недалеко спорили несколько мужчин, различались слова «идиоты и шутки идиотские», «да прекратите вы», «совсем обалдел?».

  Рита решительно двинулась к широкой въездной дорожке.
- Ритка, ты в отпуске, - Том схватил жену за руку, - даже не думай!.. 

  И в этот момент их оглушил звук выстрела.
  Рита сунула Тому мобильник:
- С места не сходи! Звони 10! Стрельба, въезд в лесопарк с шоссе возле
  Орешника – 2!
  И с криком «Бросай оружие! Полиция!» свернула на дорожку.

  Андо рывком открыл калитку. Он слышал за собой тупой топот, потоп торопливых звуков, будто над ухом ритмично били в большой бубен. Оторваться хотя бы от этого оглушающего звука, мчаться, пока не растает пелена перед глазами…  Андо понял, что он уже за пределами поселка и несется по шоссе. Он повернул на широкий въезд в лесопарк, они вчера здесь спокойно и медленно бродили с Эдри. Пробежав еще метров пятьдесят, Андо остановился на широкой, хорошо освещенной площадке. Спокойно и медленно…

Он уперся руками в колени и попытался отдышаться. И чего это он сегодня разбушевался? Разве не очевидно, что о его парижских делах будет знать вся семья? Неделей раньше, неделей позже, от мамы или от того же братца, какая разница? Нервы лечить надо и вес в норму привести…

   На поляну влетел Эдри. Сильно отставший Энди только появился в начале дорожки. Эдри подбежал вплотную к Андо и негромко, на почти не сбившемся дыхании спросил:
- Ты чего разбушевался? Что я такое сказал? О Саюри? Ну и что? Твои о ней вообще ничего не знали?
   Андо ответить не успел, на них налетел Энди и, задыхаясь, выдавил из себя:
- Тебе совсем башню снесло? Что я такое сказал? Нервишки лечить пора! Весь праздник Янке испоганил, сковородник несчастный!

   У Андо опять перехватило дыхание. Он отнял руки от колен и начал разгибаться. Что он сейчас сделает или скажет этому хаму, пока не ясно, но… Взгляд Андо наткнулся на кобуру на поясе второго любезного братца. «Носитель секретов», анфа депют (сукин сын)!

   Не вполне понимая, зачем он это делает, Андо схватил рукоятку пистолета и рванул из кобуры. Эдри не успел среагировать. Андо вытянул вверх руку с пистолетом и издевательским тоном запел-заговорил по-французски.
Эдри сильно проигрывал в росте и пытался пригнуть эту вытянутую руку, но Андо не только намного выше, но и сильнее. Он начал поигрывать пистолетом, перебрасывать из левой в правую и смеяться. Энди метался вокруг и кричал. Андо с легкостью освободился от захвата, который Эдри попытался провести, и передернул затвор.

- Спятил?! Дай сюда! Надо разрядить! – Эдри вцепился обеими руками в правый локоть Андо и буквально повис на нем.
   Андо дернул пальцем, нажал на спусковой крючок, выжал до конца.
   Именно этот выстрел заставил сержанта полиции доктора Маргариту Ленорман с максимальной скоростью мчаться вглубь лесопарка Орешник.

   Рита бежала по дорожке с криком «полиция!». Она видела трех парней в конце дорожки. Двое, отталкивая друг друга, возили руками по земле, третий, схватившись за голову, раскачивался из стороны в сторону чуть поодаль.

    Рита услышала тяжелое дыхание Тома рядом с собой. Какого черта, он вообще не должен сворачивать в парк! Том старался не отставать и на ходу набирал номер полиции. У него не получалось, руки вспотели и дрожали. Рита бросила взгляд через плечо, замедлила бег. Лучше бы она этого не делала: Том, не отрывая взгляд от кнопок, врезался в нее сбоку, подтолкнул влево. Мобильник выскользнул. Рита попыталась поймать падающий телефон, схватила воздух вытянутой рукой, потянулась вперед и влево…

    Оглушительный взрыв ударил по барабанным перепонкам, шею ожгло адовым пламенем. Падая, Рита инстинктивно подняла обе руки, поняла, что горячее мокрое – кровь, попыталась зажать рану отвратительно слабыми ладонями. Она услышала еще один взрыв, намного тише... 
   Рита упала на спину. Она долго оставалась в сознании, видела чье-то опрокинутое лицо, чувствовала, как ей сильно нажимают на шею чем-то мягким. Потом стало неудобно лежать, голова запрокинулась. Раздававшиеся вокруг нее звуки плавали, меняли тон и громкость. Все происходило на фоне свирепеющей боли и постепенно утекающей действительности…


   Когда Андо выстрелил в воздух, все трое на секунду замерли. Рука, сжимавшая рукоятку, задрожала. Эдри, наконец, смог отобрать пистолет и теперь переводил недоуменный взгляд с него на Андо. Совсем рядом очень громкий женский голос кричал «бросай оружие, полиция» или что-то вроде этого. Андо вздрогнул и попытался схватить пистолет за неожиданно горячий ствол. Охнул – «выстрелило» едва зажившее запястье.
  Эдри слишком сильно дернул оружие на себя, Андо его почти не держал, пистолет выпал из рук и отлетел в сторону. Братья бросились его поднимать, схватили одновременно, снова начали вырывать друг у друга.

Как произошли два последующих выстрела, кто именно, Адриан Лоусон или капитан Адриан Радо Вишнек (Эдри) виноват в произошедшем в следующее мгновение, определить не удалось. Короткий мягкий спуск Глока 19 сыграл свою трагическую роль.

   Бегущая пара находилась уже метрах в тридцати от ярко освещенной круглой площадки с деревянными столами для пикников. Сначала упала женщина. Мужчина сделал еще один шаг вперед, развернулся, пытаясь ее подхватить.

   Том хватал Риту за выскальзывающую руку и с неподдельным изумлением смотрел в сторону, откуда раздался выстрел.
   Третья за этот несчастный вечер шальная пуля попала ему в висок.

   Известный писатель, журналист Том Ленорман умер мгновенно.

   Первым опомнился Эдри. Он бросился к мужчине, увидел, в каком состоянии его голова,  прорычал что-то нечленораздельное. Не теряя ни секунды, развернулся к лежащей рядом женщине, выхватил из кармана рубашки большой белый платок, приложил к ране у нее на шее и крикнул остолбеневшим братьям:
- Энди, снимай рубашку, сюда! Андо, набирай 11, не думай, повторяй за мной!
   Когда Энди, из всех сил отворачиваясь от лежащего рядом Тома, бухнулся на колени возле Риты, Эдри скомкал его светлую рубашку и придавил ею рану поверх промокшего платка и приказал:
- Приложи ухо к груди, на всякий случай послушай сердце… Мужика, идиот!
- Ты что, я не могу! – дрожащим голосом ответил Энди, - у него же голова… голова…
Эдри одной рукой сорвал с себя синюю рубашку и протянул брату:
- Накрой и делай, что говорят!
 Через несколько секунд Энди дрожащим голосом сказал, что ничего не слышит, похоже, мужик не дышит.

   Эдри кивком приказал Энди занять его место, отнял руки от раны и встал с колен:
- Нажимай сильно, попробуй прижать там внутри. Андо, говори: въезд в лесопарк рядом с Орешником-2. Огнестрел. Женщина лет тридцати. Ранение в надключичную впадину, сильное кровотечение. Прижимаем тканью. Необходимы инструкции. Второй пострадавший - мужчина, ранение в голову, сердцебиение не прослушивается.

   Андо, оглушенный выстрелами, не вдумываясь, но тщательно выговаривая слова, выполнял указания Эдри. Выслушал ответ, недоуменно спросил:
- А как это сделать? Она на земле лежит, ну на асфальте!
  Рассвирепевший вконец капитан выхватил трубку, крикнул:
- Инструкцию повторить! – и обернувшись к Андо, - снимай рубаху, та уже кончилась!
   Выслушав, бросил трубку хозяину, на мгновение задумался, оценивая диспозицию, толкнул Андо к Рите:
- Ложись на спину, подлезай. Чтобы у нее голова опустилась ниже корпуса. Вдоль, вдоль! Валетом. Обопрись на локти и лежи.
- Так ей же будет неудобно, - отдуваясь, сказал Энди, отбрасывая свою промокшую рубашку и сворачивая вторую. Он заталкивал туго скрученный валик куда-то внутрь и, похоже, ему удалось прижать вену, кровотечение, по крайней мере, не усиливалось.
- Зато если выживет, мозги сохранит, - ответил Эдри, вытаскивая телефон.
  Разговор с полицией занял еще меньше времени.
- Очень просили не уезжать, - саркастически бросил он. - Ладно уж, подождем. Я звоню командиру. О, господи, - тяжело вздохнул он, набирая номер, - молитесь, чтобы тетка выжила. Два трупа хуже, чем один. 

   Андо понемногу приходил в себя, хотя ситуация располагала к обратному. Он полулежал на земле, кроссовки какой-то незнакомой женщины покоились у него на груди, ее голова касалась асфальта в районе его ступней. Кровь заливала левую штанину. Сюр.

   Андо слушал, как Эдри кратко и четко докладывает, что из его табельного пистолета застрелен один человек и ранен другой. Что скорую помощь и полицию вызвал и ждет приказа.
   Андо вспомнил, как всего полтора месяца назад ему уже приходилось вызывать амбуланс в Париже. Сразу заболело правое запястье. В памяти возникла голая Саюри на полу в ванной и розовеющая айвовая пена… Андо мотнул головой, отгоняя дурные короткие мысли. Отрывочные, как проблески маячка на мчащемся амбулансе. Не о Саюри, не о двух неизвестных, которых он убил. Как убил?! Я?! Нет, не может быть. Саюри все-таки сволочь, но эти-то двое!

    Приближающийся вой сирены ускорил паническое громыханье в голове. Вариантов нет. Пора с этим кончать. Карради – не Карради, но он не в порядке.  Лучше не становится и не станет… Но что тогда будет с мамой?! Нет, так тоже нельзя. Что же остается, как-то выбираться?

   Андо бросил взгляд на Энди. Тот, стараясь не смотреть на женщину, одной рукой сильно зажимал рану через совершенно промокший платок, а другой неловко встряхивал рубашку в поисках чистого места. Андо проговорил быстрым шепотом:
- Она в сознании, как ты думаешь?
- Не знаю, какая разница. Дышит-то как, ужас! Еле-еле! Господи, я же крови боюсь… – простонал Энди, сильно прижимая свернутую подушкой ткань к ране.
- Не ной. Сирену слышишь? Это «красный плюс». Сейчас ее заберут, потом разберемся. 

   На площадку влетели два амбуланса, обычный и реанимобиль. Машины еще не остановился полностью, как из всех дверей выскочили четыре парамедика. Двое бросились к Тому, двое других, с носилками, – к Маргарите. Энди отнял руки от Ритиного тела и отбросил в сторону промокшую рубашку. Он услышал что-то вроде «ни хрена себе, сифонит из всех труб» и поспешно отошел на несколько шагов. Андо, слегка замешкавшись, – он оперся на больную кисть и охнул – выбрался из-под раненой и присоединился к стоящему поодаль Эдри.

Парамедик постарше бросил с кривой усмешкой, поразившей братьев своей неуместностью:
- Толково. По-идиотски, но голова - таки ниже туловища.
   Секунды потребовались, чтобы переложить Риту на носилки и погрузить в машину.
   Угнетающе громкий звук сирены стихал. У Риты появился шанс.

   Возле Тома продолжали работать парамедики. Один поднялся и пошел к машине, братья слушали, как он разговаривает с полицией.
- Кретин в халате, - скрипнул зубами Эдри, - хоть бы спросил, чего это мы здесь торчим.
- Мужика зачехлили. Свидетели, дождитесь полицию, хорошо? Ща прибегут, - наконец обернулся к ним второй. - Да, вы все целы? – и, не дожидаясь ответа, тоже направился к машине.

   Андо быстро проговорил:
- Эдри, здесь уже ничего не исправишь, надо самим выбираться.
- Ну ты даешь! – вздрогнул Эдри. - Ты вообще какого черта ствол выдернул?!
- Какого-никакого, поздно разбираться. Нам придется обращаться к деду. Драка, да еще спьяну, это плохо. Давай так: ты знал о Саюри, я удивился, расстроился, пошел дышать. Что у меня яйца расплавились, а ты скотина – «кат».
- Ты, конечно, псих, но сейчас… Драка – это плохо не только для деда… Точно, - Эдри кивнул и позвал третьего брата, - Энди, слушай внимательно. Драка, весь бардак здесь – «скутер-кутер-кат». Мы пошли за Андо, он пошел успокоиться, от чего - не знаешь и не надо. Пошел и все. А ты его еще половником обозвал, думал, это смешно.
- Сковородником, - пробормотал Андо, - и это обидно, я профессиональный повар-кулинар.
- Я тебя сейчас тоже убью, кулинар, чтоб тебе! - повысил голос Эдри. – Ты сказал «дай пострелять», я не дал, началась возня. Просто возня, как в детстве. Все остальное – докладывать точно. Кто что видел, кто у кого чего схватил. Не выдумывать, не врать. Тогда не запутаемся. Причина другая, только и исключительно. Понял, Энди?
- Да понял я. Что нам будет?
- Ничего хорошего. Первый выстрел в воздух, знаем кто.
- Я. Нечаянно, - выдохнул Андо.
- Да. А второй и третий, кажется, я, - мрачно добавил Эдри.
- А я думал, тоже я, – искренне удивился Андо, - у меня палец за скобу заехал, выдернуть не смог.
- Так потому и не смог, что мой тоже там застрял. Вроде бы… - Эдри задумался. – Ага, это нас и спасет. Мы и сами точно не знаем, и следаки не разберутся. Обоснованное сомнение…  Но мужика жалко. Так, Энди, ты вообще в стороне, к стволу не прикасался. Бегал вокруг, кричал «дурацкие игры», ну и все остальное, что ты на самом деле кричал. Единственное не говори, что мы дрались, это «кат». Андо, мы с тобой, два взрослых кретина, типа того, заигрались… Стих у меня в кармане остался, при обыске найдут… Нормально, я имею право знать о Саюри…

   Приближающаяся полицейская сирена, на звуковом фоне которой происходила разборка со сговором, разрывала душу. Эдри продолжал говорить что-то необязательное, не в силах остановиться:
- Все, парни, поговорили. Смотри, Шкоды понаехали. Все Мерсы у них в разгоне, что ли? Военная полиция запаздывает, однако. Ух, ты, сколько их! 
- Ага, - горько вздохнул Энди, - это нас арестовывать идут. А я отцу не позвонил. Руки заняты были…
- Отцу, не Яне? – равнодушно переспросил Эдри.
- Отцу, деду. Янка и так сейчас прибежит, такая суета за воротами… А почему этот сказал «зачехлили»? Наоборот ведь, даже рубашку твою сбросили.
- Да это сленг, «констатировали смерть»…

  Из двух полицейских Шкод высыпали человек шесть полицейских. И представилась им странная, нетипичная для серьезного преступления картина: под ярким фонарем, прислонившись к деревянному столу для пикников, стоят трое парней без рубашек, два блондина среднего роста и один очень высокий широкоплечий брюнет.

  У полноватого блондина майка сзади выбилась из брюк, однако спереди оставалась заправленной, выставляя на обозрение открытую кожаную кобуру с торчащей рукояткой пистолета. Руки он предусмотрительно поднял ладоням вперед.
  Второму блондину явно очень мешает кровь, которой он выпачкан с ног до головы. Он держит руки на отлете, все время на них поглядывает и тут же отворачивается. Из брючного кармана свешивается галстук.
  У брюнета руки чистые, зато одна когда-то светлая штанина до колена побурела от крови. Левой рукой парень придерживает правое запястье. 
  В пяти метрах от них на земле неподвижно лежит человек.
  Площадка замусорена какими-то большими, пропитанными кровью тряпками.

  По подъездной дорожке молча бегут три высокие, очень худые девушки в светлых нарядных платьях. Шатенка и блондинка в туфлях на высоких каблуках, бегущая первой брюнетка – в расшнурованных кроссовках.  И первое, чем пришлось заняться полицейским – не пускать их на площадку.

   А дальше все события, связанные с «Делом трех Адрианов», как оно сразу стало называться в палабрийских СМИ, развивались без суеты и спешки. Как будто вся энергия прилегающего пространства уходила на поддержание жизни доктора Маргариты Ленорман.

   Несколько бесконечных минут Маргарита еще приблизительно понимала, что происходит. Она вдруг взмыла в воздух – переложили на носилки и подняли. Включилась активная сирена, началось движение другого типа – поехали. Ищут вену, нашли… Трогают шею, произносят смутно знакомые слова… Какие именно, она уже не различала.
   Слова произносились тревожные. Сильное кровотечение – это ладно, это Рита уже слышала, когда кто-то вызывал скорую. А вот подкожная крепитация, как симптом поражения легкого и начинающегося пневмоторакса, наверное, ее бы напугали.

   Опытную бригаду врачей скорой помощи, или парамедиков, как их называют в Палабрии, напротив, напугать невозможно. Они оценили состояние раненого полицейского – удостоверение обнаружилось в сумочке - как критическое, подчеркнули развитие гиповолемии  и заказали три порции крови, указанной в документах группы А(II)Rh+. Дальше все по протоколу: в Нирванде городская больница для таких операций не предназначена, нет ни персонала, ни оборудования. Зато есть вертолеты. И один уже в воздухе. На площадку южнее Орешника за полем для гольфа амбуланс с Маргаритой и вертолет прибыли одновременно. Рита получила еще один шанс.

   Задержанных увезли. Лейтенант произвел все необходимые действия и перебазировался на виллу Вишнека. Криминалисты продолжили работу на  месте преступления, фотографирование, изымание улик.
   Тело убитого после предварительно осмотра судмедэкспертом уже везли в Нирванду. Документов при нем не оказалось, парень явно вышел погулять. До официального опознания далеко, но его личность вычислил сам лейтенант. Раненая женщина – сержант Маргарита Ленорман. Кто с наибольшей вероятностью мог оказаться с ней рядом вечером в парке? Если к тому же известно, что ее супруг находился в Орешнике и успел отметиться на задержании нирвандийских угонщиков? Конечно, пуля в висок опознанию не способствует, но имея такие вводные и немного напрягшись, узнать его можно. На обложке последней книги Ленормана помещена очень удачная крупная фотография автора. Как говорится, лейтенант знал писателя в лицо…
   Да уж, дело будет громким. Лейтенант вздохнул. Убит знаменитый писатель и тяжело ранена его жена, офицер полиции. В преступлениях подозреваются внуки Марата Вишнека, основателя процветающей семейной фирмы «Строители». Любой из этих составляющих достаточно. А уж в совокупности…

   На вилле бурное веселье сменилось сдерживаемым напряжением на грани истерики. Гостей поочередно вызывали в кабинет хозяина дома для дачи показаний. Вопросы задавались одни и те же: видел ли кто-нибудь, как дом покинули трое братьев, и что этому предшествовало.
   Ответы оказались еще более однообразны: три супружеские пары, сослуживцы Адриана Неро Вишнека (Энди) и их жёны, развлекались стихосложением. Одна из женщин придумала форму поздравления, прочитала вслух начало, «и эти бездельники перестали думать и сочинять и нагло присоседились!» Зато веселья прибавилось, и они просто не смотрели по сторонам. Яна, кажется, выходила, а Энди… нет, не видели.

   Блондинка – модель ничего не видела и не слышала, она сняла туфли, прилегла в большое удобное кресло и задремала.
- Много выпили? – поинтересовался следователь.
- Нет, - усмехнулась девушка, - немного поела.
   Она почти не пила за столом, не любит состояние тумана в голове. Андо тоже пил совсем мало, но ему, похоже, просто не понравились вина. Да, их усадили рядом, но он оказался не в ее вкусе.

   Проснулась блондинка от необычного шума, как будто поблизости стреляли, как в кино. Когда зазвучали сирены, Яна громко позвала Энди и заметалась, спрашивая, видел ли кто-нибудь ее мужа в последние 10-15 минут. Блондинка обулась и уже не отходила от подруги. Когда Яна выскочила в холл, сунула ноги в кроссовки и побежала на шоссе, она побежала вместе с ней.

   И только шатенка, написавшая хокку, что-то заметила. Она не собиралась продолжать поэтические экзерсисы и перемещалась по гостиной, рассматривая экспрессионистские картины на стенах. Девушка развлекалась, придумывая название и сверяя его с написанным на маленькой латунной дощечке в правом углу рамы. Так она оказалась недалеко от столика, за которым сидели братья хозяина дома. Эдри как раз читал вслух по бумажке. Андо почти сразу встал и быстро вышел, брат выбежал вслед  за ним.

- Они поссорились? – спросил следователь.
- Не похоже, просто поговорили и вышли друг за другом, - ответила девушка.
   Яна позвала Энди, сначала тихо, потом чуть громче и тоже вышла из гостиной. Ну а дальше – выстрелы, сирены, подруги побежали за Яной. На каблуках-то. Так подруга же.

   Из других вопросов – ответов вырисовалась картина веселой интеллигентной вечеринки, отнюдь не попойки. На примитивной пьянке люди стишками не балуются. Один из сослуживцев высказался откровенно:
- Если захочу напиться, я напьюсь, но не в компании с сыном моего работодателя.
- Так вы не дружите с Адрианом Вишнеком? Просто работаете вместе? Как же вы оказались у него в гостях? 
- Нет, мы дружим. Шесть лет учились вместе в университете, большой проект на вторую степень  сделали вчетвером. Энди и привел нас в фирму. Дорогого стоит, во всех смыслах. Вишнеки  выиграли проект в Нирванде. На пять лет работы! И Энди через год будет руководителем Южного филиала. А сейчас директором его отец, Рене Вишнек. Энди именно поэтому построился в Орешнике, чтобы жить рядом. Сегодня первое новоселье, для тех, кто помоложе. Какой идиот станет напиваться в такой ситуации?! Нет уж, потерпим. Да и без того хорошо сидели.

   Яна Вишнек тоже ничего не видела. Энди как хозяин дома оставался трезвым. Они организовали развлечение, выпили вдвоем немного хересу, и она вышла в туалет. Потом поднялась наверх поправить макияж, немного посидела в тишине. И как только спустилась, почти сразу услышала громкие звуки. Распознать их не сумела, она триллеры не смотрит. Звуки непривычные, она испугалась, подумала - в доме что-то сломалось и рушится, бросилась искать мужа. И не смогла его найти. А когда мимо одна за другой проехал десяток машин с сиреной, стало ясно, случилось что-то серьезное. И тут подруга сказала, что братья около получаса назад, или чуть меньше, вышли из дому. Ну и все. Сердце ухнуло, и она побежала туда же, куда поехали полицейские машины.

   Яна заплакала. Но ее все не отпускали. Пришлось ответить на вопросы о взаимоотношениях братьев, знает ли она, почему Адриан Радо приехал в гости с личным оружием, что известно о пребывании Адриана Лоусона в Париже…
   Рассказывать ей было практически нечего. Братья очень близки с детства. У Эдри осенью свадьба. Его девушки нет в стране, поэтому приехал один. Андо вернулся из Парижа несколько дней назад, привез всем замечательные подарки. Не вызывающе дорогие, Вишнеков ценой не удивишь, но очень индивидуальные, подобранные с большой любовью. И непонятно, что случилось. Неужели они застрелили того самого Ленормана?! Писателя? Не может быть. Нет, это ошибка. Никак не может быть…

            


Глава 3. 3. Возвращение

   Маргарита попыталась открыть глаза. Получилось это не сразу и не до конца. Первое, что она увидела, это белый в голубизну свет с фасеточного потолка и на его фоне расфокусированное незнакомое лицо. Оно улыбнулось и посмотрело в сторону. В поле зрения показались двое, Вадим и мама. Рената что-то сказала, во всяком случае, улыбка сменилась движением губ. Рита опять заснула.
   Когда она пришла в себя окончательно, потолок сменился на гладкий белый, и сильно хотелось пить. А вот крутить головой не хотелось решительно, и Рита пошарила глазами вокруг себя. В полумраке комнаты, в которой сразу узнавалась больничная палата, она увидела отца в зимнем свитере, сидевшего в кресле слева от ее кровати. Гарри встретился взглядом с дочерью и прижал к щеке ее левую руку, которую, как оказалось, он держал между своими ладонями. Возвращение началось.

   На следующее утро Рита шепотом спросила маму: «где Том?». Глядя прямо в глаза дочери, Рената ответила, что Том тоже ранен, он остался в Нирванде, поскольку нетранспортабелен. Информация дозированная, от врачей. А вот ее, Машина, история известна более подробно, и если интересно, «давай прямо сейчас и расскажу, как поняла и запомнила». Маргарита осторожно кивнула. Информация о муже скользнула, не проникнув в сознание. Рита сканировала собственное тело и пыталась постигнуть действительность.

   Рената плотнее закуталась в накинутый на плечи тот же большой теплый свитер и начала рассказывать. Бог знает, будет ли информация полезна Маше, во всяком случае, может, о Томе второй раз не спросит!
- Сегодня уже 25-е апреля, среда, половина шестого утра, у медсестер через полчаса пересменка. Палата на одного, отделение сосудистой хирургии. Сегодня дежурила я. 
   Ранили вас с Томом 22-го вечером, в воскресенье. Кто стрелял, кто оказал первую помощь, это особая песня, это потом. Пуля девять миллиметров, попала в надключичную впадину, прошла сверху вниз и застряла. Ты потеряла много крови, но парамедики, диспетчеры, словом, все, сработали четко, и в Либервильский госпиталь ты прилетела на вертолете. А здесь уже тебя ждали операционная и сразу три хирурга: из отделения торакальной хирургии, потому что раздроблена ключица и задета верхушка легкого, хирург по травмам головы и шеи, это понятно. И сосудистый хирург, доктор Раевский, тоже понятно, там куча сосудов, крупная вена…

  Рената рассказывала внешне бесстрастно, но Рита видела, какого труда это спокойствие требовало.
   Боли Рита не испытывала, только не стоило шевелить шеей и правой рукой и пытаться подавать голос. А так – все ничего. Она прекрасно понимала, что состояние поддерживается обезболивающими и успокоительными. Слава стратегии палабрийской медицины: «боль - не помощник, а враг»!

- Операцию делал Раевский. Он убедил и торакального, и того, второго, что хоть доступ и затруднен, но он извлечет пулю, не вскрывая грудную клетку, - продолжала Рената. - Что пневмоторакс незначительный, легкое зарубцуется, а кровотечением необходимо заниматься незамедлительно, и он все аккуратно сделает сам. И видишь, Раевскому удалось сделать по-своему. Говорят, он провел операцию виртуозно.

   Еще говорили, что пуля была на излете, это тоже хорошо, проблем могло быть больше, - Рената горько усмехнулась, - Да, куда уж лучше… Насчет того, как будет функционировать правая рука, у тебя же нервное сплетение тоже как-то пострадало, Раевский сказал: «успеем, не сейчас». Операция длилась больше трех часов. Как я поняла, Раевский взял на себя всю ответственность. И, доченька, он выиграл. Вместе с ним – ты. А с тобой и мы все.
   Сегодня третий день. В реанимации тебя держали меньше суток, контролировали твои «технические параметры», опасались послеоперационного кровотечения. Все обошлось.
   А когда перевели сюда, тобой вплотную занялся папа. Он провел здесь всю ночь с понедельника на вторник и весь вторник до вечера. Мы приехали с Вадимом и Сашей, но ты спала. Они полюбовались тобой, и все уехали домой. А я осталась на страже.

- Вторник - ведь это 24-е? – попробовала тихо спросить Маргарита. Голос слушался, хотя неприятные ощущения где-то от основания шеи вниз от напряжения усилились. Рита коротко вдохнула через нос и выдохнула, вытянув губы трубочкой.

- Машенька, что такое?! Тебе больно? – всполошилась Рената, – я зову сестру!
- Никого не зовешь, просто я молчу, - шепотом остановила Рита.
- Да уж, ты лучше помолчи. А день рождения, ну да, день рождения, папа провел его с дочкой. Так вот, папа не отпускал тебя с того момента, как нам сообщили о… о несчастье.  Кстати, когда выйдешь на службу, скажи спасибо своему начальнику. Он примчался утром в понедельник и категорически заявил, что послеоперационная палата у тебя будет вот эта. Сержанту полиции доктору Ленорман положена одиночка. Вообще, навел шороху. Он мне понравился.

   Рената продолжала говорить, но дочь уже не слушала. Она протянула к матери левую руку, та немедленно ее схватила
Рита спросила:

- Мама, куда ранен Том?..  Кто из наших с ним?.. Вадим, папа…  ты, Сашка…  все здесь, тетки тоже мелькали…  а кто же там?
  Рената отвела глаза, с вздохом ответила:
- Ранение тяжелое, в голову. Он без сознания…
- Госпиталь в Нирванде маленький… Нейрохирургии там нет. – Рита помолчала, крепко держа Ренату за руку. – Мама, Том жив или…

   Рената вздрогнула, пальцы непроизвольно сжались. Рита выпустила руку и закрыла глаза. Действительность опять поплыла. От необходимости прямого ответа Ренату спасли вошедшие в палату дневные и ночные медсестры. Одного взгляда на приборы и на больную им оказалось достаточно. Рената схватила сумку и вышла в коридор. Сквозь слезы она видела прибежавшего дежурного врача, суету в палате. Ей самой стало плохо, перехватило дыхание, закружилась голова. И примешивалась иррациональная злость на весь мир.

   Все понимали, что вопрос будет задан. Доктор Раевский рекомендовал семье скрывать правду день-два. Хотя бы попытаться. И каждый потихоньку надеялся, что не ему доведется ввергнуть Маргариту в кошмар. Разрешил Гарри девчонке идти в Полицейскую академию, слова против не произнес, и вот, пожалуйста! Только коп побежит на вооруженных людей с криком «полиция» и пустыми руками! Вот пускай бы сам и объяснял, почему Том остался в Нирванде. Рената уже не могла сдерживаться, она спрятала лицо в ладони и беззвучно заплакала.
   К ней быстро подошла немолодая, полная женщина, представилась старшей медсестрой, имени Рената не расслышала. Сестра протянула пластиковый стаканчик, села на соседний стул, подождала, пока у Ренаты выровняется дыхание, и сказала:
- Значит, Маргарита уже знает. Все-таки больше двух суток после операции удалось хранить секрет. Это хорошо…  А теперь попросите кого-нибудь привезти ее сына.
   Рената удивленно подняла просохшие глаза, прочитала имя – Кейти - на бейдже.
- В газетах есть фотографии Вадима и Тома Ленорманов. Они очень похожи. В любом случае сын для нее сейчас важнее, чем мать. А при таком сходстве…

   Кейти говорила участливым, но не жалостливым тоном и так уверенно, что Рената немедленно прониклась доверием к совету. Ну да, медсестра, не психолог, но тетка всякого здесь навидалась…
- Попросить?..  Да зачем же, я сама съезжу!
- Вот вам-то за руль после вахты - мы так говорим, «возле Ленорман вахта сменилась» - не стоит. И, мамаша, останьтесь пока поближе к дочери. Она может вас позвать. Конечно, седативные ей дают, но, знаете…
- Куда ехать и кого привезти? – раздался тихий мужской голос.
   Рената и Кейти разом подняли головы. Возле них стоял невысокий парень в форме с золотым жетоном на поясе:
- Детектив Ян Ковальский, Управление полиции. Так за кем ехать?
   Рената вернула стакан медсестре, пробурчала «гадость какую-то выпила» и вытащила из сумки телефон.

    Врачебный обход закончился в десять, после него доктор Раевский вернулся к Рите. Гарри и Вадим вышли без лишних напоминаний.
- Госпожа Ленорман, Рита. Примите мои глубокие соболезнования. Никто и никогда не сможет понять чужое горе, но помочь справиться и не впасть в отчаяние мы в состоянии. Рассчитывайте на меня, я с вами.
   И после паузы, вызванной безуспешной попыткой Риты сдержать слезы и как-то ответить, доктор Раевский продолжил:
- Давайте договоримся, о постигшей вас трагедии думать вы будете дома после выписки. А сейчас, пожалуйста, сконцентрируйтесь на себе. Можно и на сыне, но, в основном, на себе. Ранение тяжелое, но! Уже можем констатировать, операция прошла успешно. Тьфу-тьфу, - Раевский символически сплюнул через левое плечо. – Чего скрывать, вас ждет непростой реабилитационный период. Вероятны проблемы с правой рукой: поражение лучевого нерва на уровне седьмого шейного – это серьезно, но поправимо. Однако без вашей помощи мы не справимся. Будем вкалывать, сержант.
   Врач поднялся и совершенно немедицинским жестом погладил Риту по щеке. Оторвал полоску от рулона мягкой туалетной бумаги, стоящего на тумбочке, и аккуратно промокнул ей слезы.
- Звонили из следственного отдела полиции Нирванды. Я разрешил им уже сегодня с вами поговорить. Почему бы и нет, голова в порядке, связки не повреждены, но только пять минут, не больше. Потом вам введут очень хороший препарат, будете спать сутки. А завтра начнете ходить. Пока все. Держитесь. Или плачьте, я разрешаю.

   И вышел. Через полчаса Гарри и Вадима попросили из палаты два следователя, прилетевшие из Нирванды. Они представились и без проволочек начали задавать вопросы. Но Рита, прекрасно понимая важность показаний, сосредоточиться не могла. Теперь ей все время слышался звук двух выстрелов. Казалось, она видит справа от себя падающего Тома, и он, чтобы удержаться на ногах, пытается ухватиться за ее руку. А она же сама падает, да еще хватается за шею… Вот если бы их руки встретились, может быть… Прибежала медсестра. Опрос свидетеля перенесли на завтра.

  С начальником следственного отдела из Нирванды Хью Паккардом Рита неоднократно встречалась, помнила его прозвище «Интель», а приехавший с ним молодой парень, следователь Тим Ковальский, оказался братом детектива из либервильского управления.
   Сам опрос свидетеля шел, конечно, по установленной форме, но все-таки свои беседовали со своими. Следователи позволяли себе комментировать услышанное, интересовались мнением доктора Ленорман как криминалиста - психолога. Ковальский рассказал, что вызов в скорую поступил в 20:18, на место бригада прибыла через четыре минуты, а уже в 20:42, то есть всего через 20 минут, Риту погрузили в вертолет. Да еще первую помощь оказали очень грамотно. Все это в совокупности сержанта и спасло.

   На данном этапе расследования выстрелы кажутся случайными. Неприцельная стрельба да на приличном расстоянии, уму непостижимо… Стрелявшие сами вызвали полицию, никуда не сбежали. Обвинение предъявлено: три двоюродных брата, тезки, два Адриана Вишнека и один Адриан Лоусон обвиняются в убийстве и причинении тяжкого вреда.
- Это какой Лоусон, «Алименгос»? Кошачья еда? – удивилась Рита.
- Ну да, сын от первого брака жены, - ответил лейтенант. - Находка для СМИ. Шуму уже полно.

   Как сказал лейтенант, «дело резонансное». Еще бы, такие фамилии. С одной стороны Ленорманы, писатель и сержант полиции, с другой – фирма «Строитель» Марата Вишнека. Если полиция что-нибудь пропустит, журналисты в асфальт закатают и помощи не попросят. По всему поэтому Ритино свидетельство приобретает колоссальную значимость. Как все началось, чего это ее в лес понесло. «После того»  братья получили полминуты, достаточно, чтобы согласовать показания. Впрочем, что там согласовывать? Оружие табельное, Адриана Радо Вишнека, Эдри. Сплошь в отпечатках его самого и Лоусона. Третьего братца спасать? Сомнительно. Он там метался и, по его утверждению, пытался остановить дурацкую игру. Да нет, не пьяные. У офицера в крови уровень самый высокий, да и у него ноль пять. Лоусон, похоже, выпил столько же, но у того масса тела будь здоров. Разговоры до приезда полиции - вот это интересно.

   События до выстрелов Рита помнила отчетливо. Вроде бы. Все, случившееся после – смутно и отрывочно, и не в виде действий или зрительных образов, а «на слух». Вызов скорой, потому что говорили громко и прямо у нее над ухом. Фрагменты предложений: «прижимай», «рубашку снимай», «командир», «молитесь», «в сознании»…  Последние услышанные слова, которые она сегодня вдруг вспомнила и поняла, сказал парамедик: «по-идиотски, но толково».

- Да, в картину, которую рисуют все трое, укладывается точно. И то, что до, и то, что после, - задумчиво произнес Ковальский. – Здорово похоже на неосторожное обращение с оружием, небрежное хранение, в общем, эти дела… А там еще такие адвокаты будут… Мы, конечно, каждую капельку проверили и пылинку подняли. Должен сказать, мужики эти - идиоты, но не подлецы.
   Рита нахмурилась:
- Вы что хотите сказать, они смогут выкрутиться? Застрелив Тома?!
- Рита, какого лешего ты туда поперла?! Положено вызвать наряд и дожидаться в безопасной зоне! – не выдержал лейтенант и осекся. – Ох, это я не во время, извини, пожалуйста. Не обращай внимания, занимайся только собой.
- Интель, это вы говорите или Раевский настропалил? – грубовато спросила Рита.
- Почему Раевский? – искренне удивился Хью Паккард. – Доктор Ленорман, есть вещи, очевидные даже для следователей и психологов: первое и единственное, чем ты сейчас должна заниматься, это выбираться отсюда с наименьшими потерями. Что точно произошло в лесу, мы поймем, будь уверена.
 
   Течение времени Рита отсчитывала сутками, проведенными в больнице, отщелкивая разноцветные косточки на больших невидимых счетах. На шестой день она уже выходила в больничный парк. Восстановление, к радостному удивлению доктора Раевского, шло значительно быстрее стандартного графика. Гарри проводил сеансы тихо, но весьма эффективно.
   Выехать из больницы на похороны Тома Ленормана доктор Раевский не разрешил.

   На следующий после траурной церемонии день, в субботу, Риту пришла проведать свекровь. Они медленно гуляли по дорожкам и разговаривали на ходу. Альма Ленорман-Эллиот прилетела из Гамильтона два дня назад и в понедельник возвращается домой. Конечно, женщины разрыдались, и Альма сказала:
- Когда я уезжала, так и думала: мы встретимся только на похоронах. Правда, я думала, в Новой Зеландии и на моих… 
   Под конец длинного разговора Альма замялась и, запинаясь, сказала:
- Рита, Жаклин просила выяснить, что теперь будет с виллой Ленорманов.
- А что с ней не так? – удивилась Рита. – Даже если бы Том не оставил завещания, дом отошел бы супруге и детям. А он оставил. И я точно знаю формулировку: все имущество завещано мне и Вадиму. Никакой казуистики, никаких сложных условий «если – то», - не удержалась Рита от колкости.
- Да я все понимаю, - поморщилась Альма, - все правильно. Но Жаклин просила что-нибудь на память о Томе. Нельзя ли ей получить этюд Констебла? Тот, из гостиной. Он ей очень нравился.
- Нельзя, - просто ответила Рита. – Констебл теперь висит в кабинете Тома, он его тоже очень любит. И в завещании картина упомянута отдельно, она будет принадлежать Вадиму.
  Альма вытерла слезы и виновато посмотрела на невестку.
- Жаклин хорошая девочка, ее немного испортило постоянное сопротивление отцу. У них очень славная семья, ждем третьего ребенка, будет мальчик. Ты же знаешь, седьмой месяц.
- Конечно, знаю, Том мне ваши письма пересказывает…  Так, для Жаклин… Помните парные браслеты вашей тети? Один с сапфирами, второй с рубинами? Если я отдам с рубинами, это ее удовлетворит?
- Вполне, спасибо…

  Альма явно пыталась попросить что-то еще, но Рита уже разозлилась и помогать не собиралась. Какие-то слова в разговоре все время царапали слух. У Риты задергался шов, она вдруг поняла, что Альма упоминает Тома в прошедшем времени, а она сама – в настоящем.
- Рита, ты не могла бы дать мне какую-нибудь вещицу, принадлежавшую лично Тому?
- Его часы, что ли?
- Нет-нет! Галстук, может быть…

   Рите стало неловко, Альма всегда представлялась ей камбалой с белым незащищенным брюшком. Похоже, жизнь в Новой Зеландии ее не изменила. Рита задумалась, потом предложила:
- Том каждую зиму катается на лыжах в Австрии… Катался… - Она судорожно вздохнула. -  В последний раз  купил там шерстяной комплект: носки, варежки, шарф и шапочку. Очень тирольский, забавный. Ему страшно нравился, Вадя сделал кучу фотографий… Хотите? 
   Альма кивнула и опять заплакала. Она шла справа, только поэтому обнять свекровь больной рукой Рита не сумела.
- У меня прекрасный муж, - вытирая заплаканное лицо, сказала Альма, - настоящий врач-подвижник. Я занимаюсь любимым делом, меня ценят, все хорошо. Я нужна Жаклин и внучкам. Но как же не хватает палабрийской атмосферы! Темперамента, языка. И как же я скучала по сыну…  Вадим меня не узнал…

   К вечеру этой же тяжелой субботы  Рита приняла еще одного визитера. Он пришел поздно, когда Рита уже дремала после всех процедур и посещений. Ночные родительские «вахты» она решительно отменила четыре дня назад. Коллег-полицейских настоятельно попросила заниматься выявлением, пресечением и раскрытием преступлений вместо молитв о выздоровлении у постели страждущей. Братья Гарри с женами сегодня вернулись в Орешник, завтра утром у них самолет из Нирванды, тетя Агата уехала с ними вместе. Вадим приезжает каждый вечер на пару часов вместе с Сашей, их Рита тоже выпроводила.

   Запретив себе думать о муже, Рита занималась по системе Гарри. Упражнения на «шарик внимания» она использовала в качестве медитации. Необходимо расслабить мышцы, освободить разум, сосредоточиться на определенной точке, начать перемещение… Как правило, это удавалось. Только вот она почти всегда засыпала в середине упражнения. Тоже неплохо. Но сегодня результат оказался обратным. Остро пришло осознание, что Том уже никогда не опубликует систему тренировок Гарри Эвена, не напишет историю ее семьи, не назовет сына «дядя Вадя»… Каменное слово «никогда» обрушило все воздвигнутые барьеры.

    Рита расплакалась, попыталась выпить воды, плеснула на пижамную куртку. Пришлось выходить к стеллажу за новой, вытираться, переодеваться. Рита обругала себя «коровой, безрукой и безрогой», бросила мокрую пижаму в тележку, вернулась в постель. Но успокоение не наступало. Некстати вспомнились слова лейтенанта, каковы должны были быть ее действия в нештатной ситуации. В спор с Интелем она не ввязалась, но подумала, что в регламенте все так красиво прописано, «зона, недоступная для поражения…». А в боевой обстановке как быть?! Спрятаться и ждать, пока те трое перестреляют друг друга и еще какого-нибудь случайного?! Следом пришла ужасающая мысль: ведь если немного передернуть, ее, сержанта Ленорман, можно обвинить в неправильных действиях, приведших к смерти человека… Тома?!... Нет-нет, это уж слишком, об этом даже помыслить невозможно!

    Рита надела халат и снова вышла из палаты. Она ходила по больничным коридорам, в очередной раз рассматривая картины, презентованные отделению благодарными пациентами. Медсестра на посту улыбнулась и спросила, сколько осталось идти до Армилона. Увидев красные заплаканные глаза, молча протянула отрезанную от конволюты таблетку.
   Рита посидела в кресле, вернулась в кровать. Закрыв глаза, представляла родные лица. Но не Тома. Надо привыкать, ничего не поделаешь. И к беседам на определенную тему пора относиться спокойно, всем есть, что сказать. И говорить будут…

    …Позавчера, то есть весь четвертый день, с ней провели, сменяя друг друга, тетки, Агата, Лиора и Эллис. Лиора рассказала, как утром в понедельник они с Майком завтракали в номере в Илании, вдруг ворвалась Эллис с совершенно сумасшедшим лицом и молча включила телевизор. Лиора сначала ничего не поняла, шел какой-то полицейский репортаж на палабрийском, она только узнала высокого парня, с которым летели из Парижа, и даже начала улыбаться. Но тут уже дернулся Майк, он язык помнит, к тому же портреты показали…
   Позвонили Агате, та сказала, что ждет их. Примет, разместит и вместе с мужем немедленно уедет в Либервиль. Все время, что они проведут в Орешнике, Зигрид будет помогать. Эвены отдохнули один день и во вторник поездом приехали сюда.
   Мама потом рассказала, что в день похорон Лиора осталась на вилле Ленорманов с Грегом, мужем Эллис. Они вдвоем разложили и накрыли стол, успели к возвращению с кладбища. Злата, все подготовившая накануне, поехала провожать своего любимого мальчика. В дом зашли немногие, человек двадцать, друзья и коллеги Тома. Выпили, чуть-чуть поели, кто-то фотографировал. Рита тогда подумала, хорошо хоть, что она при этом не присутствовала, ей обычай не нравился. Пересказа более чем достаточно…
      
  Рита постепенно успокаивалась, пыталась думать о будущем. Вадька с понедельника перестанет пропускать занятия в школе, всю эту неделю, считай, не учился. Если бы поехал с ними, и то пропустил бы меньше. И они, возможно, в воскресенье не ушли бы гулять…  Стоп.
   Вадим обязательно должен возобновить тренировки. Он молодец. Ни разу не позволил себе размокнуть при ней. Рассказывал какие-то глупости про Виксу. Как она сначала тщательно вылизала ему руку, а потом чистое место куснула. Рита растроганно вздохнула и задремала.

   Ее разбудила медсестра:
- Мадам Ленорман, Маргарита!
   Рита открыла глаза.
- К вам посетитель, я его не знаю, но он кто-то такой, с телохранителем. Хотите его видеть? Или не пустить?…
   Рита, выдравшись из неглубокого сна, невнятно пробормотала:
- Если с телохранителем…
   В палату вошел высокий старик в сером костюме в тонкую полоску и светлой рубашке с галстуком. В руках он держал небольшую коробку. Рита нажала кнопку на пульте, подняла изголовье, подтянула одеяло. Лицо этого человека казалось смутно знакомым, примерно ровесник отца. «Одряхлевший Кери Грант», мелькнула мысль. Том любил классический Голливуд, собрал неплохую коллекцию фильмов…  Стоп.

  Рита сделала глубокий медленный вдох и заставила себя сосредоточиться на вошедшем.
  Старик без улыбки положил коробку на тумбочку и сказал:
- Это ваш любимый шоколад из Брюгге. Меня зовут Марат Вишнек. Добрый вечер, госпожа Ленорман.
   Рита вздрогнула и схватилась за повязку на шее.
- Здравствуйте… - металлическим голосом, не скрывая удивления, ответила Рита. Вот уж кого она не предполагала увидеть до суда, так это кого-то из семьи убийц.
- Позвольте мне сесть, я вас не задержу.
   Рита увидела очень усталого старого человека. Никакого не миллионера, не влиятельного предпринимателя, - вот почему лицо знакомо, телевизионные репортажи со всяких экономических мероприятий, - а деда, три внука которого обвиняются в тяжелейшем преступлении. Рита молча показала рукой на стоящий у стены мягкий стул. Вишнек передвинул его к кровати, поставил в изножье и не слишком близко. Глубоко вздохнул и заговорил.

- Я глубоко скорблю вместе с вами. И в сложившихся обстоятельствах это не формальное выражение соболезнования, а сожаление из глубины души. То, что совершили мои внуки, не имеет названия…
- Почему же, имеет, - саркастическим тоном перебила Рита, - это убийство. Может быть, непреднамеренное, но кому от этого легче…
- Маргарита Гарриевна…
- Простите? – не расслышала Рита.
- Мне очень нравится славянский тип обращения, с патронимом. Позвольте так вас называть. Поверьте, нелегко разговаривать с женщиной, ставшей вдовой по вине членов моей семьи…

   Риту совершенно не интересовало не только, как Вишнек будет к ней обращаться, но и что  скажет. Воспитание и самую малость любопытство удерживало от желания подчеркнуть неуместность его появления. И что там в правовых нормах  насчет контактов членов семьи обвиняемых с потерпевшими?

- Маргарита Гарриевна, моих внуков, Адриана Лоусона и Адриана Неро Вишнека, освободили до суда, одного под подписку о невыезде, другого под залог. Третий, Адриан Радо, находится под наблюдением командира воинской части, его дело передано военной прокуратуре, но он тоже не под арестом. Судья счел их неопасными для общества. Будьте милосердны! Они идиоты, все трое, но выстрелы все-таки признали случайными… В четверг к вам приезжала моя жена, бабушка преступников, и дочь, мать Андо, - Вишнек непроизвольно запустил правую руку под пиджак и потер левую сторону груди. Рита увидела совершенно измученного мужика. - Ваша сестра не пустила их в палату, а они только хотели извиниться… 

   Маргарита Гарриевна, я разговаривал с вашим хирургом, доктором Раевским. Вас выпишут через два дня. Я хотел бы предложить пройти реабилитацию в «Лесной Астре». Можно, конечно, и в столице, просто Раевский в «Астре» тоже работает, он смог бы продолжить наблюдение. Полицейская страховка лечение в частной клинике не покрывает. Разумеется, все счета будут приходить ко мне. Не отказывайтесь сразу, пожалуйста. Боль вашей утраты это не смягчит. На судебное решение относительно моих внуков никак не повлияет. Двое их них совершили тяжкое преступление, речь о примирении сторон не идет. Они получат в точности, что заслужили. Но почему бы не  исключить физические неудобства замечательной, но все-таки общественной больницы… Не скрою, я пытаюсь хоть немного снять тяжесть с моей совести. И с души Марии Вишнек, моей супруги.

   Старик тяжело поднялся со стула:
- Не буду дольше утомлять своим присутствием. Доктор Раевский передаст мне ваше решение. «Лесная Астра» - лечебница с отличной репутацией. В лесу, а от города недалеко. Это я о посещениях…
   Да, еще одна мелочь, это вообще обсуждению не подлежит, только информация. Норма, моя дочь, имеет непосредственное отношение к фирме «Алименгос». Она просила передать, что все ваши кошки, нынешние и будущие, поступают к ней на пожизненное довольствие.

   Ну, так. Я сказал все, что собирался. Будьте здоровы. Я бы сказал «берегите себя», но, боюсь, из уст Вишнека это прозвучит глуповато…
   Неожиданно для Риты старик склонился к ее правой руке и, чуть приподняв, поцеловал. После чего, прихрамывая, вышел из палаты.

   Визит Марата Вишнека произвел некоторое впечатление на Риту, но скорее, неожиданностью, чем сутью предложения. Заснуть, во всяком случае, он ей не помешал.
   Утром в воскресенье, когда все прочие кратковременные визитеры разошлись, Рита сказала отцу:
- Ты не поверишь! Знаешь, кто вчера вечером приходил?
- Знаю, Вишнек - дед. Не удивляйся, он сначала нам позвонил. Александра накануне выставила его жену, безапелляционно решив, что нечего ей с тобой разговаривать. Это выглядело нецивилизованно, как я понял. Вот Вишнек и решил сначала выяснить, все ли Эвены такие, или есть и вменяемые… Он приходил извиняться? Или что-то, связанное со следствием?
- Ни о чем таком я с ним по определению не разговаривала бы. Папа, это же элементарно. Нет, он предложил взятку, но хитрую, и отказаться трудно. Дед всеми доступными средствами спасает внуков от тюрьмы. А мог бы и не суетиться. Рано еще говорить, но поскольку все трое вину признали сразу, безоговорочно сотрудничают со следствием, скорее всего, будет досудебная сделка. Я не очень вникала, там еще какая-то неясность, кто именно стрелял…  Опс, пап, это я лишнего ляпнула, все-таки от транквилизаторов и обезболивающих мозги вянут…
   Гарри утомленно махнул рукой:
- Машенька, мы с мамой не в состоянии все это обсуждать, устали. А больше я ни с кем не общаюсь…
 - Я не удивлюсь, если никто из них не получит реальный срок, максимум, условный, - продолжила Рита. Очевидно, она ощущала необходимость выговориться, и лучше других, может быть, даже лучше самого Тома, ее понимал отец. - Решение военной прокуратуры в отношении капитана предсказать не берусь. Но знаешь, папа, - Рита удивленно хлопнула ресницами, - я вдруг почувствовала: а мне-то все равно! Тома больше нет. Нет его и никогда больше не будет…  Стоп, я знакома с твоими теориями…

  Рита взглянула на отца и продолжила, прикрыв глаза:
- Не будет рядом со мной, не будет рядом с Вадькой. «Синее пятно», или чем бы это у меня ни оказалось, ошибки в его сочинении не исправит. Я смогла с этим смириться. И нет во мне жажды мести… Вишнеку я ничего не ответила. Надо будет с нашими штатными юристами поговорить, и если они не усмотрят возможного конфликта интересов в будущем, я в лес поеду. Хочу восстанавливаться быстро, иначе начну киснуть. Я уже тут утомилась. Конвенциональные примочки вкупе с твоими сеансами – только это мне теперь от жизни и требуется. И скорее домой, к сыну, он слишком долго один…  И есть еще кое-что, но об этом - только после тщательного обдумывания.

   Гарри тихо сказал:
- Да, ты должна будешь беречь свою жизнь ради Вадима, он еще маленький. Полиция становится для тебя местом неподходящим. Пока ты коп, всегда будешь лезть на рожон по долгу службы. Не уверен, что радикально изменишься, когда и если уйдешь в отставку. Все равно станешь, как танк, рваться наводить порядок. Но хоть какой-то шанс, может, будешь сначала думать…

   Рита слушала тираду с удивлением, смешанным с гордостью. Вот так всю жизнь: отец умудряется сформулировать сомнения и тревоги точнее ее самой.
- Ну да, где-то там. Подготовка к лейтенантскому тесту Виксе под хвост, конечно. Но! Ты все понял точно. Взгляд на мир надо менять. Куда уйти - есть, зовут активно. А думать надо, тут ты прав.



Эпилог

    В конце августа, числа 20-го, Гарри Эвен сидел за письменным столом в «Нормандии» и просматривал распечатки апрельского интервью. Гарри вздохнул. Они с Томом Ленорманом сделали отличную большую работу, жалко, если пропадет. Наверное, стоит подумать, как бы ее по-человечески завершить. В память о Томе.

   Эти четыре месяца оказались перенасыщены действиями, что парадоксальным образом помогло всей семье справиться с болью внезапной утраты.

   Рита до сих пор в отпуске по болезни, но чувствует себя вполне прилично. Две недели она провела в «Лесной Астре», еще три месяца  приезжала туда два раза в неделю. Как и предсказывал доктор Раевский, проблемы с правой рукой оказались серьезными. Кисть висела, большой палец не отгибался, указательный тоже вел себя безобразно. Ежедневные отцовские сеансы Рита дополняла иглоукалыванием и смешными упражнениями: собирала фасолины по одной, неистово, то левой, то правой, нанизывала и снова рассыпала полметра Сашиного янтаря. Доламывала кнопочные выключатели и тумблеры. И не выпускала из рук пальцевой эспандер, приговаривая:
 «первый - для ножа, второй – для пистолета,
  второй – вот уже, первый – будет к лету…».
  На всякий случай училась писать левой рукой, именно на всякий случай! И писать, и стрелять она будет правой, «первый - для ножа…» Тем более, отец серьезно занимается ее рукой.
   Дыхательные упражнения Рита тоже выполняла под руководством Гарри. И он, и доктор Раевский вполне удовлетворены результатами. Короче, физически Маргарита Ленорман из передряги выбралась. Как она переживает смерть Тома, не знает никто.

   Вадим окончил учебный год вполне прилично, но усилий это стоило немалых. Когда того требовало состояние духа или задача по химии, рядом всегда оказывалась рыженькая девочка Мариелена. Тренировки и соревнования изматывали тело и не давали рваться душе. Что касаемо демонстрации эмоций, Вадим давно и прочно усвоил Эвеновскую максиму «держать карты ближе к орденам», в том смысле, как её употреблял прадед Генри Эвен: не распахивать душу всем и каждому. Гарри очень любил внука, неплохо понимал, но как скажется на пятнадцатилетнем мальчишке гибель отца, предугадать не мог. Когда умер его отец, Генри Эвен, Гарри было уже двадцать, разница принципиальная.
   
   Рита еще несколько раз общалась со следователями, но ничего нового не добавила. Она не смогла объяснить, как ее мобильный телефон оказался на асфальте, в том месте, где он никак не мог оказаться, если бы Том держал его в руках.  Не помнила, почему они сместились к левому краю дорожки, а именно так они оказались на линии огня, это выяснилось в ходе следственного эксперимента. Если бы при прочих равных условиях они продолжали  бежать по середине, пули прошли бы мимо…
   Однозначно определить, кто из братьев нажал на спусковой крючок, не удалось, получалось – оба вместе. Но вопреки надеждам Эдри, особой роли это не играло, виновными признали обоих, и Адриана Лоусона, и Адриана Радо (Эдри) Вишнека. В действиях третьего брата, Адриана Неро (Энди) Вишнека, состава преступления не обнаружили.

   Адриану Лоусону вменялось в вину нарушение правил обращения с оружием, связанное с неосторожным производством выстрелов. В отношении капитана Вишнека проверку инцидента проводила военная прокуратура. Ему инкриминировалось небрежное хранение огнестрельного оружия и неосторожное производство выстрелов, повлекшее тяжкие последствия.

   Гарри отложил листы распечаток и начал заново просматривать газеты, перелистывать журналы. Рената предположила, что, возможно, со временем Рита или Вадим заинтересуются, и аккуратно собирала местные и центральные газеты, журнал «Наука, искусство и люди», Университетский вестник. И даже покупала для себя ежемесячный журнал «Полицейские ведомости», в котором и сам «инцидент», и открытые материалы следствия, и последующие судебные решения комментировались профессионально. Рита, конечно, его получает домой по подписке, но не просить же привезти. Да и когда еще дочь и внук захотят погостить в Орешнике…

   Гарри не стал перечитывать «Щелкунчик» от 24 апреля, этот номер он помнил хорошо. Всю первую полосу занимал материал Марион Шейн. Сдержанно и без надрыва она рассказывала, как получила интервью у знаменитого писателя, оказавшееся для него последним, о чем беседовали. Шейн писала просто, без сенсационности и истеричности, кроме того, текст пронизывало искреннее сочувствие близким погибшего. Редакция пообещала в ближайшее время посвятить журналисту и писателю Тому Ленорману расширенный выпуск газеты.
 
   В первые дни не было издания в Палабрии, не было новостной программы, кто позволил бы себе пропустить громкое событие. Даже желтовато - гламурный тележурнал «Сцена и закулисье» нашел, как отреагировать. Голубоглазый ведущий печальным тоном сообщил, что по последнему роману безвременно покинувшего нас Тома Ленормана будет сниматься сериал. И что в нем уже согласились участвовать звезды первой величины всепалабрийского масштаба. На главную роль претендовали три наши любимые актрисы, но - тон уже изменился - у Альбы потек силиконовый протез, она в клинике. Берте пришлось срочно везти кокер - спаниеля в Швейцарию. Роль досталась не менее любимой Виоле…

   Через неделю интерес к «Делу трех Адрианов» угас. Знаменитый поп-певец попался на неуплате налогов. В Таллине, Эстония, прошли массовые беспорядки, есть пострадавшие. В Бельгии столкнулись поезда, есть пострадавшие. В Дании забастовка стюардесс SAS, страдают застрявшие в аэропорту палабрийцы…
 
   В июне редакция выполнила обещание - Марион Шейн получила в свое распоряжение два номера «Щелкунчика». Том Ленорман в ее изображении получился  молодым интеллектуалом с прекрасным образованием, общительным и внимательным, понимающим и любящим людей. Палабрийцем, гордящимся страной, но позволяющим себе подшучивать над издержками ее необузданной демократии.
   Марион с хорошей долей самоиронии рассказала, как поддалась на провокацию: Том спросил, помнит ли она, что в горах нашли кости кроманьонца. Так вот, это его прапра…бабушка. Ленорман просто хотел подчеркнуть, насколько глубоки его корни, а она, Марион, ахнула и начала что-то спрашивать про анализ ДНК…
   Журналистка тактично использовала некоторые факты личной жизни писателя. Жена – доктор психологии, сержант полиции; сын, играющий за юношескую команду «Либервильских Львов»; сестра – фермерша в Новой Зеландии - это интересно читающей публике.

   Шейн попросила Гарри выяснить у вдовы, сможет ли она завизировать материал перед публикацией. В начале июня Рита текст одобрила.
   В конце апреля, сразу после гибели Тома, журнал «Наука, искусство и люди» поместил его биографию и большую подборку воспоминаний. Но когда в провинциальном «Щелкунчике» появился хороший портретный очерк, под него решили отдать целую полосу, именно ту, где раньше размещалась колонка Ленормана «Люди и идеи». Написавшая очерк молодая журналистка продемонстрировала не только совершенное владение словом, порядочность и деликатность, но и умение добывать информацию. Во всяком случае, рассказывая о трагическом происшествии, она упомянула способ, которым три Адриана обеспечили прилив крови к мозгу раненой супруги писателя. До сих пор этот любопытный факт не обсуждался.
   Начиная с сентября Марион Шейн регулярно печатается в «Науке…»

   Гарри понял, кому можно доверить подготовленные материалы. Кто сможет написать «Книгу Эвенов» по-своему, но с уважением к идеям Тома: Гарри нашел немало комментариев, написанных ручкой на полях распечаток. И кто рискнет вместе с ним, с Гарри, впервые опубликовать «Систему развития скрытых способностей». 
   Книга вышла через год, «Система» Гарри Эвена была оформлена отдельной главой. Говорят, именно благодаря этой вставке пришлось печатать дополнительный тираж.
   
  Адриан Неро Вишнек (Энди) почти месяц не выходил из дому. Затем дед, Марат Вишнек, посоветовал ему надолго куда-нибудь уехать. Психиатр рекомендацию подтвердил. Энди  связался с компанией «Luxury cruise», и они с Яной отправились в морское путешествие на полгода. Какое-то время Энди все еще мыл руки чаще, чем требовалось, но и это прошло.

   Адриан Радо Вишнек (Эдри) был понижен в звании и отсидел в военной тюрьме четырнадцать месяцев. Палабрийская армия не разбрасывается ценными кадрами, поэтому Эдри после освобождения продолжил заниматься информационными технологиями и немало в них преуспел. Вместо Глока 19 он теперь вооружен Береттой 92FS с надежным механическим предохранителем.

   Адриану Лоусону прокурор предложил пойти на сделку, с чем тот, естественно согласился - он никогда и не отрицал своей вины, и в результате получил всего один год лишения свободы. Провел он эти бесконечные дни в тюрьме, где отбывали наказание уличенные в коррупции члены парламента, министры, не ту и\или не тогда поцеловавшие, пойманные на взятке врачи… Конечно, кухонное оборудование уступало парижскому «Золотому цыпленку», но зато на этой кухне Андо был всевластен. Он работал с раннего утра до ночи, уставал до черных точек в глазах, но ни разу не сорвался и даже не повысил голос на идиотов-помощников. Мать и бабушка регулярно его навещали.

   Все постепенно успокаивались.
   В пользу сына погибшего был взыскан штраф. Средний годовой доход журналиста умножили на три – до достижения Вадимом Ленорманом совершеннолетия – и округлили в большую сторону. Получился миллион палов. Бремя штрафа поделили между собой Вишнеки и Лоусоны.

   После освобождения Андо не мог и не хотел оставаться в Палабрии. В середине сентября 2009 года он уехал в Италию к старому другу и коллеге.
   Через полгода Сильвио Бонатти и Адриан Лоусон открыли свой первый ресторан, быстро завоевавший популярность у миланской молодежи. Называется он «Cannella, Shiro et Ando» (Корица, Сиро и Андо).


***************************************

   Так заканчиваются четыре  истории о Маргарите и Александре, Томе Ленормане и Гарри Эвене, о Лиане, Олане и Аните Арзани… В этих рассказах обитают нервный шеф-повар и йог-программист, студент – медик, одержимый математикой, и влюбленный художник, фотограф-лауреат и даже две матерые шпионки. И еще великое  множество более или менее симпатичных личностей. Все они граждане теплой Палабрии и северного Ланданора  - двух прекрасных стран,  для каждой из которых нашлось место  в межбуквенном пространстве моей клавиатуры. 



апрель 2012