Менуэт

                Подарок для Ольги Мещеряковой
     Хоть ты, Леля, ни хера не с Елоховской и не с Тверской, не говоря о Пикадили и прочих путях и перепутьях, расскажу-ка я тебе неприличную историю. Неприличную, как Выхухолев. Был такой твой коллега на Первом, так выглядел он целиком и полностью неприлично, будто х...й в пиджаке. Я, мужик и похабник, закрывал глаза, когда этот Выхухолев появлялся на экране, представляю, что происходило в иных квартирах, на иных жилплощадях и планетах : дети впадали в ступор, старухи окукливались, а толстые тетки включали полное собрание аудиозаписей Коли Баскова, слушали и обоссывались. Между прочим, именно из - за этой байды Ельцин и подал в отставку. Просто никто не знает, как оно было на самом деле, но я-то в курсах, мне об этом рассказывал Павел Пряников, а ему поведал какой-то чурка на рынке, у которого этот самый Пряников покупал абрикосы. Чурка знал за всю х...ню, так как у его жены троюродный брат в девяностом служил на Дальнем Востоке в одной части с неким Птибурдуковым. Птибурдуков в детстве выращивал на продажу хомячков и однажды продал за рубль редко-пятнистого хомячка маленькой косоглазой девочке по имени Таня. Они подружились и иногда вместе выпивали, ходили в баню, ездили на рыбалку, в общем, духовно развивались. Таня выросла и стала симпатичной и ушлой женщиной. Включает она раз телевизор и видит : пиз...ц. Выхухолев. Ну, с ней, натурально, истерика, а папаша ейный в этот момент работал с документами. Жахнул литровину без закуси, вышел к дочери, глянул на рожу Выхухолева и говорит :
     - Да ну на х...й. Зовите, грит, мне достойного человека.
     Бросились все искать достойного, ни хрена не нашли, приволокли первого попавшегося. Вот ему и говорит папаша Тани :
     - Не могу, грит, исполнять, понимаешь, когда эдакие упыри в пиджаках чего-то там. Подаю, грит, пример. Ты, грит, только в шешнацотом годе не забудь так же сделать.
     Сказал он так и исчез, будто и не было ростков демократии и свободы. Один генерал Лебедь чего стоил. Стоит такой человековеколюбче и шатается. Отчего и зачем - бог весть. Но внушает.
     Извини, отвлекся. Редко себе позволяю недостоверности и явные выдумки с фальсификациями, так, иногда заносит в сторону воспоминаний, как коллегу твоего, ныне мертвого, Вульфа. Как щас помню...
     - Однажды в студеную зимнюю поу, когда в Нью-Йоке нельзя было найти не то, чтобы дамбасского угля, хвоосту воз хе найдешь, Меилин Моно выгнала Фенка Синату из их отдельной благоустоенной кватиы, будучи увлеченной Атуом Миллеом, чью фамилию скоо спиз...т некий Михал Есифович, моалист и мудак. Фенк Сината вышел и пошел. На пути ему попался итальянский естоан, куда Фенк и зашел. Заказал тюфеля с усской водкой и пока несли заказ, попе в туалет, так как элементано захотел посать. Сидит он, сет, напевая " Сеенаду обета Ковалола" и фломастеом пишет матеное слово на кафельной плитке, павее улончика с туалетной бумагой. А чеез сто лет в этом естоанчике побывал я с Познеом. Так и состоялось мое незабываемое знакомство с Фенком Синатой. А гнида Позне сать не пошел, ибо накануне вывалил все на телезителей. Вот так из-за малой чепухи я - человек культуный, а он - сволочь.
     Снова отвлекся, красавица моя, царевна-несмеяна. Кстати, советую тебе в темных очках вести новости, тебя глазки выдают : когда у меня хорошее настроение, они горят, а когда мне стремно, какие-то безжизненные они у тебя. Короче, ты меня не отвлекай очками какими-то темными, в-натуре, чё выдумала, с ума меня скоро сведешь, вот лучше сказочку послушай или историю, сам не знаю, что получится, но знаю одно : будет она неприличной.
     Николай Сванидзе искал в подмосковном лесу бурундуков. Искал не просто так, а по обету. Он в тридцать седьмом поклялся страшной клятвой товарищу Боннэр ( это баба, фамилия у ей таковская, Боннэр, это как если бы у столицы ФРГ была своя авиакомпания ) по пути из Парижа в ГУЛАГ и обратно в Лондон найти бурундука, объяснить ему за всю х...ню, за пагубность звериных инстинктов, за грехи дедов-бурундуков, за проклятых немцев, за говнистых и закозлиных, злоеб...х негодяев, не живущих не по лжи. Через неделю Николай Сванидзе вышел к Стокгольму, где в это время Френк Синатра получал секретную Нобелевскую премию, в соответствии с секретным указом короля, за секретный подвиг в секретных делах. Подошел Николай Сванидзе к Френку и говорит :
     - Мил человек, не скажешь, где тут Октябрьская железная дорога ?
     Никто не знает, что именно ответил Френк Синатра, известно лишь, что в ту же ночь в Ленинграде родился удивительный мальчик, названный Сережей, и частица малая ответа Френка Синатры Николаю Сванидзе мистическим образом достигла младенческой головы новорожденного, чем и определила все дальнейшее творчество этого самого мальца.
     А Николай Сванидзе сошел с ума.
     Вот такая история, Оля. Как все твои коллеги, неприличная.