Практика-2

После завтрака все направлялись в мастерские, где проходили практику. Как держать в руках напильник, я знаю не понаслышке; да и на токарном станке наработался вдоволь. Судовой механик — это не просто профессия, это образ жизни. Он должен уметь всё! Если потребуется, можно любую деталь выточить или трубу заварить. Электросварка тоже нам была подвластна.

В открытом море нет склада с запчастями — вокруг только сотни километров воды. Поэтому каждый механик должен быть готов ко всему: вовремя заменить деталь или целый агрегат. Но это ещё не всё. Бывают случаи, когда необходимо подменить заболевшего человека, будь тот хоть токарем, хоть мотористом первого класса. Ты — механик-универсал, и этим всё сказано. Ты — настоящий мастер своего дела, готовый к любым испытаниям.

Наконец наступало время обеда, которого мы всегда ждали с особым нетерпением. Ведь после обеда — долгожданная свобода! Молодые, бесшабашные ребята предоставлены сами себе — настоящая лафа! Как же распорядиться этим драгоценным свободным временем? Может, махнём на Левбердон? Не пугайтесь этого слова — оно звучит необычно, но на самом деле в нём нет ничего страшного. Это всего лишь сокращение от «левый берег Дона» — места, с которым связано столько воспоминаний и впечатлений, как хороших, так и не очень. Но кто знает, может, именно сегодня мы сможем открыть для себя что-то новое и незабываемое на этом берегу тихого Дона.

Прежде всего, это был городской пляж, изобилующий кафе и различными забегаловками, многие из которых мы называли простыми «гадючниками». Эти незамысловатые питейные заведения предлагали возможность утолить жажду дешёвым пивом, а незаметно добавляя водку, принесённую с собой, мы получали восхитительный коктейль, известный в народе как «ёрш». Всё это дополнялось солёными сушками, которые стоили совсем недорого, или пирожками с капустой. Истинным праздником для нас была таранька с рынка, но такая роскошь была доступна только по особым случаям.

Я хорошо помню, как часто бродил по пляжу, внимательно вглядываясь в песок под ногами. В моём сердце жила призрачная надежда — найти хоть что-то ценное, например, десять копеек, оброненные кем-нибудь. И пускай это случалось не так уж и часто, но иногда удача улыбалась мне. Каждую найденную монету я вкладывал в дело. В основном — чтобы приобрести что-нибудь для души, например, немного горячительного напитка, который помогал скоротать время и развеять печальные мысли.

Тогда в ходу был молдавский портвейн «Дэляр» и знаменитый «777», но самым популярным напитком среди нас был кубинский ром «Гавана Клаб». Мы часто собирались компанией из пяти человек, и одной большой бутылки хватало на всех. Пили из горлышка, не утруждая себя поисками стаканов, так как их у нас не было. Алкоголя было в достатке, но закуски — почти никакой. Чтобы никто не мешал нам, мы старались спрятаться за кустами акации на набережной, где никто не мог увидеть нас за этим неприглядным занятием. Все наши деньги уходили на выпивку, а на закуску оставалась лишь мелочь, которой хватало на кусочек колбаски, а дополнительно в ход шёл хлеб, припасённый со стола в нашей столовой.

Набережная Дона была нашим излюбленным местом для встреч и прогулок. Здесь, в тени деревьев, мы проводили бесчисленные часы в поисках любви и приключений. Найти девушку на набережной не составляло большого труда — они словно сами плыли к нам в руки, привлечённые нашей молодой энергией и обаянием.

Мы гуляли по набережной туда и обратно, не замечая усталости. Болтали обо всём на свете, слагая истории о своих вымышленных подвигах на море, о путешествиях и дальних странах. Они слушали с широко раскрытыми глазами и верили каждому нашему слову. Казалось, что их доверие было безгранично.

Однако жизнь не ограничивалась одними разговорами. Время шло, а деньги на угощение так и не появлялись. Наши карманы были пусты. Кроме скомканной пачки «Нашей марки» с одной недокуренной сигаретой и нескольких мелких монет, там ничего не было. Мы понимали, что одними словами сыт не будешь, и в какой-то момент внезапно исчезали, оставляя их в полном разочаровании. Мы ссылались на то, что опаздываем на вечернюю поверку, но на самом деле просто не знали, что делать дальше...

Многие из наших ребят находили себе заботливых «мамочек». Эти женщины, как правило, были старше своих спутников, и мои друзья ощущали себя под их крылом как дома. Они окунались в тепло и доброту заботливых дам, которые берегли их и поддерживали в трудные минуты.

И когда после любовных утех на столе неизменно появлялась заиндевевшая бутылочка из холодильника, сковорода жареной картошки с колбасой и свежий салат с огурцами и помидорами. Что ещё можно было желать бедному замлевшему от семейной теплоты курсанту?

Наутро он возвращался в расположение роты с улыбкой на лице, успокоенный и сытый. Внеочередной наряд за самоволку казался незначительной помехой по сравнению с тем удовольствием, которое он получил за ночь. Эти моменты наполняли его жизнь яркими красками и давали силы для дальнейших поисков новых приключений.

Мы завидовали таким ловеласам, мечтая хоть на мгновение оказаться на их месте и ощутить всю полноту жизни, в которой пребывали счастливчики. Но они были словно из «касты избранных», многие из которых уже имели богатый опыт в подобных делах и сейчас используя его на полную катушку во благо своей души и тела.

С нами случались разные приключения, весёлые и печальные, которые скрашивали нашу довольно монотонную жизнь: подъём, учёба, работа, отбой... Например, кто мог бы подумать, что падение с верхнего яруса кровати станет одним из тех забавных, но незабываемых моментов, о которых потом можно будет весело вспоминать?

Кубрик представлял собой довольно большое помещение с высокими окнами и массивными колоннами, которые придавали комнате особую атмосферу. Вдоль окон и стен тянулись ряды старинных металлических кроватей с круглыми набалдашниками внизу. Эти кровати были выкрашены в насыщенный зелёный цвет, который создавал ощущение морских глубин.

Каждая кровать была двухъярусной, чтобы в комнате могло поместиться как можно больше спящих курсантов. В этом кубрике чувствовалась особая энергетика — здесь жили будущие моряки дальнего плавания, готовые к любым трудностям...

Моё спальное место располагалось в углу на верхнем ярусе. На соседней койке, также наверху, спал мой друг Костик. В один из дней нам захотелось помериться силами, хотя затея была нелепой, особенно учитывая, что мы не собирались слезать с наших верхотур.

Сейчас я понимаю, что мы были настоящими мальчишками, склонными к необдуманным поступкам. Выяснение отношений закончилось тем, что я потерял равновесие и рухнул на паркетный пол с высоты примерно полутора метров, ударившись головой о нижний набалдашник кровати. Этот удар только усугубил травму.

Пошла кровь. На помощь тут же прибежали ребята. Каждый предлагал свои методы лечения, но в суете никто не мог сосредоточиться и точно определить единственно правильный способ «спасения». Наконец решили, что меня нужно вести в душевую — промывать рану. Константин не отходил от меня ни на шаг, предупреждая каждое моё движение. Было видно, что он сильно испугался за мою жизнь и остро ощущал свою вину.

Странно, но никто из «добровольных помощников» не подумал о том, чтобы вызвать скорую помощь. Все будто чего-то боялись. Наверное, огласки, которая могла бы повлечь за собой разборки на «высшем уровне». А такие разборки, как правило, ни к чему хорошему не приводили. В воздухе витало напряжение, и я остро ощущал, как тяжёлая атмосфера давит на всех нас. Надо было решать, что делать дальше.

Через пятнадцать минут наша компания высыпала на улицу. Впереди, с гордо поднятой головой, шёл я — моя голова была перевязана полотенцем, в одной тельняшке, напоминая революционного матроса с броненосца «Потёмкин». За мной, с поникшими головами, тянулись четверо сопровождающих. Мы направлялись в районный травмпункт.

Уже вечерело, и на улице начали сгущаться сумерки. Однако это не мешало зевакам обращать на нас внимание. Мы невольно привлекали взгляды прохожих, вызывая у них удивление и даже тревогу. И, скорее всего, осуждение: «Ну как же так? Опять драка! И снова эти курсанты из «Седовки»! Когда, наконец, наведут в городе порядок?»

Я шёл первым, придерживая рукой полотенце. За мной семенил Костян, на лице которого читалось полное раскаяние. Затем следовали остальные ребята. Я был горд в этой роли безвинной жертвы и не замечал любопытных взглядов прохожих. В этот момент я ощущал себя почти героем какого-то захватывающего фильма, где каждое моё движение было наполнено особым смыслом.

Каково же было потом, в травмпункте, когда мне по живому, без всякого укола, стали зашивать голову нейлоновыми нитками? Как же они хрустели, проходя через кожу! Это было болезненно, но я молчал, кусая губы от напряжения. На лице моём проступала гримаса боли, но я не издавал ни звука.

Настоящему моряку не пристало жаловаться на трудности. Я понимал, что в этот момент проявляю свою стойкость и силу духа. И по-другому было нельзя. Ведь я был моряком, а это говорило о многом. Моряк должен быть готов к испытаниям и встречать их с достоинством.

Наша первая летняя практика подходила к концу. Только сейчас я отчётливо осознал, что это было не просто время, когда нас натаскивали на изучении различных судовых механизмов. Это была настоящая школа жизни, где мы постигали её премудрости во всей полноте.

В этой «практике жизни» было много хорошего, а порой — и не очень. Но именно тогда, летом, я прошёл великолепную школу, которая принесла мне твёрдость и силу духа. 

Благодаря практике я стал настоящим мужчиной. Эти качества впоследствии пригодились мне в дальнейшей, порой далеко неоднозначной, жизни. Я понял цену упорства и научился ценить каждый момент, проведённый тогда. Эти жизненные уроки стали основой для формирования во мне характера будущего моряка.
 
                2016 г.*)*