Сказки пустыни

      Давным-давно, в очень далекой, но уже всеми забытой стране жил-был маленький пастушок – Сераф. О, это было поистине прекрасное дитя, которое умело любить и радоваться жизни даже несмотря на одиночество и отсутствие родительского тепла. Ведь Серафу не повезло так, как многим – мать покинула их с отцом, как только он родился – Всевидящий Старец подарил новую жизнь, взамен забрав равноценную плату. Отец же, страдая от невыносимой потери, всеми силами старался забыться в объятиях дурмана, что в конечном итоге привело к бесславному концу. Один из его мнимых друзей перерезал ему горло во время игры в кости. И бедный маленький Сераф остался совсем один-одинешенек в этом огромном мире.
      Растил Серафа брат его матери, Гаруд. Гаруд не был плохим человеком, однако большее значение уделял цифрам и звонкой монете, нежели своему племяннику. Да и людям в целом. Занимаясь разведением быстроногих скакунов и овец, он с самого начала видел в племяннике еще одну пару рабочих рук. Можно сказать, что мальчик сперва научился держать хлыст, и лишь после – ходить. Итак, пусть жил Сераф и не богато, но у него всегда был свой кусок хлеба и миска супа. И уж никак он не мог ожидать тех событий, что выпадут на его долю по прихоти Судьбы.


      Одиннадцатый день рождения мальчика ничем не отличался от тысячи других дней, за исключением одной детали. В полдень Сераф, вместе с остальными пастухами устроили бивак в тени саксаула. Солнце выжигало все, до чего могло достать своими лучами, и лишь тень, даруемая ветвями деревца, могла хоть немного спасти изнывающих от зноя бедолаг. Среди всех пастухов Гаруда особенно выделялся старый хромой Джарух – он знал все-все сказки мира и мог скрасить даже самый тоскливый день. Не было человека, не любившего его историй, но особенно любил старика Сераф.
      - Дедушка Джарух, а дедушка Джарух, пожалуйста, расскажи нам одну из своих сказок, – мальчик уселся рядом со старцем и передал ему бурдюк с водой. Его глаза восторженно горели в предвкушении интересной истории.
- Кхех, малец, коли просишь, почему бы и не порадовать слух поучительной притчей, – старик, прочистив горло и отхлебнув пару глотков, начал свое повествование.
      - Так слушайте же историю, поведанную мне знакомым караванщиком, когда мы вот так же сидели, прячась от зноя. Рассказ этот вовсе не выдумка, а самая что ни на есть правда. Но я не жду, что вы в него поверите – слишком уж он необычный, – старик улыбнулся уголками глаз, уловив возрастающий интерес во взглядах своих друзей.
      - В стране, с которой наше государство граничит на востоке, жил принц. Жестокий, настоящий тиран – не вздумай слуга замедлить с яствами, или заговорить без разрешения – тут же будешь высечен батогами, а то и еще чего похуже. Даже султан побаивался своего сына и не разделял его жестокосердия. И вот однажды случилось этому принцу вместе с царской конницей попасть в разбойничью засаду. Хотя конники и были лучше обучены, да и оружие их было выковано в царских кузницах, разбойников было в несколько раз больше, да и предвкушение богатой добычи вскружило им голову. После долгих часов сечи в живых остался лишь принц. Но головорезам было мало просто обобрать свою жертву, - руки и ноги его заковали в колодки, а самого выбросили посреди пустыни на растерзание шакалам.
      - Да-а, жалко беднягу, хоть и жестокий был, – сказал длиннобородый Рахим, вычерчивая палкой в песке лишь одному ему понятные символы.
      - Вот все время ты норовишь перебить старшего, - чуть нахмурившись, проворчал Джарух, - а как жена тебя без умолку костерит, так ты тише, чем пустыня ночью.
      Под всеобщий смех, старик продолжил свой рассказ.
      - Однако принц не сгинул, как на то надеялись его обидчики – злоба и жажда мести вели его. Шаг за шагом он плелся в надежде выйти к дороге или найти оазис, чтобы утолить жажду. Но, в конце концов, единственное, что он нашел - это пещеру. Судя по всему заброшенную, поскольку никаких следов ни к ней, ни из нее не было видно. Сам же вход в неё как будто слегка светился в вечернем сумраке. Решив, что там он сможет хотя бы отдохнуть, принц зашел внутрь. Однако обратно выйти ему уже не довелось. Вернее, на солнечный свет выбрался совсем уже не принц, а нечто пострашнее, – на этих словах старик практически перешел на шепот.
      - Дедушка, а дальше-то что? Что с ним случилось? – Сераф и остальные пастухи с нетерпением ждали развязки истории.
      - Что случилось в той пещере, никто точно не знает, - продолжил свой рассказ старик, - но на утро лагерь разбойников атаковало громадное чудовище. Это был скорпион, настолько большой, что одной своей клешней мог запросто перекусить взрослого человека, а его жало без устали разило врагов. Переполох длился совсем недолго – ярость чудища не знало границ и скоро все бандиты лежали в песке бездыханными. Лишь одному, самому молодому, по счастливой случайности удалось выжить. Он-то и пересказал весь пережитый ужас, когда добрался до столицы. Дрожащий разбойник клялся, что этот скорпион не кто иной, как ограбленный и брошенный недавно принц, каким-то чудом вернувшийся отомстить. Бандит уверял, что во всем виновата проклятая пещера, исполняющая желания, которая по легенде находится в ближайшей пустыне. Видать принц не пал жертвой зноя и жажды, а наткнулся на это место во время своего скитания. Говорили, что пещеру не каждому суждено найти, а лишь тому, кто всем сердцем чего-то желает.
      - Ну, вот в это уже совсем не верится, видать тот разбойник выжил из ума от дурмана, – вмешался доселе молчащий коренастый Амир, – ладно, он признался в нападении на принца и его свиту, но скорпион, но какая-то магическая пещера. Сказки это все! – Амир скептически усмехнулся.
      - Сказки сказками, но зачем этот глупец пришел сдаваться, моля о самой глубокой темнице? Конечно, за такие признания он лишился головы – все равно он ей не думал, но не об этом речь. Что-то ужасное с ним и правда приключилось, ведь придя в город он был абсолютно седым, хотя еще бороды не успел отрастить. – Джарух окончил свое повествование вполне резонным замечанием.
      Серафа задела за живое эта история, особенно та ее часть о блуждающем по пустыне принце и загадочной пещере. В эту ночь ему снилось, как он отгоняет факелом громадного черного скорпиона, позарившегося на Гарудово стадо. Под утро Сераф проснулся в холодном поту. Тогда он ещё не знал, что в его дом вновь прокралась беда.


      Началось все с того, что Гаруд, каждый рассвет встречавший во время осмотра своих владений, сегодня не встал с постели. Своим приближенным он сказал, что плохо спал и нехорошо себя чувствует, потому и нарушил свой ритуал. Но к полудню его состояние лишь ухудшилось, появился жар, волосы спутались и прилипли ко лбу, а руки и ноги стали холоднее воды из глубокого колодца. Вдобавок свет стал причинять боль его глазам. Лекарь, за которым тут же послали, лишь развел руками, дескать, таких симптомов он одновременно у человека не встречал. Осмотр не прояснил причины заболевания – ни ран, которые могли воспалиться, ни заметных укусов – ничего этого не было. Лишь небольшая красная точка виднелась на левой руке угасающего Гаруда. Остальные лекари, прибывшие из столицы, тоже не смогли внести ясности – бедолага просто сгорал в лихорадке. И никто из образованных и умудренных опытом  мужей не мог облегчить его страданий.
      - Я не могу допустить еще одну смерть близкого для меня человека, - сокрушался Сераф, – я должен что-то сделать, чтобы вырвать из цепких рук смерти моего дядю. Он дал мне кров и без него я бы не дожил до сего дня. Пришел мой черед отплатить. Но как?
      Почему-то одна-единственная мысль крутилась у парня в голове – мысль о загадочной пещере, исполняющей желания. Что если найти ее и попросить исцеления для больного? Ведь лекари ничем помочь не могут, а каждый миг на вес золота. И у мальчика созрел дальнейший план действий.
      - Что ж, очень странно, что ты этим интересуешься, мой мальчик, – старый Джарух с удивлением посмотрел Серафу в глаза, – но я помогу тебе, я нарисую карту, по которой ты сможешь добраться до разбитого лагеря разбойников. А оттуда до пустыни, где по преданиям находится пещера. Признаться, я и сам не вижу иного выхода, кроме как обратиться к таинственному и непознанному. Ведь именно такую природу имеет приключившаяся с твоим дядей хворь. Но будь осторожен с этими силами, мой мальчик, они всегда берут свою плату, – старик с грустью похлопал парня по плечу и по-отечески обнял.
      - Спасибо, дедушка Джарух, я не забуду твоей помощи и добрых наставлений. Надеюсь, мне удастся отыскать ту пещеру в ближайшие дни, – мальчик поклонился старику, как того требовал обычай и двинулся в свой нелегкий путь.


      Солнце жгло немилосердно, как будто желая свалить одинокого путника в пески на веки вечные. Но Сераф не останавливался. Ориентируясь по карте, подаренной стариком, он нашел стоянку разбойников. Конечно, к тому времени тел уже давно не было, да и пустынный ветер сделал свою работу, присыпав все песком. Но на камнях все еще можно было заметить следы прошедшего побоища – как будто кто-то острейшим ятаганом высекал на них глубокие борозды. Более жуткого места Серафу не доводилось встречать.
      После небольшого привала, немного восстановив силы и утолив жажду, мальчик двинулся дальше. Конечную цель его путешествия еще предстояло отыскать в песках. Чем дальше он забредал вглубь пустыни, тем меньше сил оставалось. Сераф еле-еле переставлял свои ноги, одна лишь надежда двигала его вперед. Падальщики уже не первый день кружили над ним в небе, ожидая скорой трапезы, но мальчик все не сдавался.
      И вот, к вечеру восьмого дня блужданий, когда силы уже почти оставили маленькое тело Серафа, он увидел слабое свечение вдали. Свечение из пещеры. Как будто и не было этих изнуряющих поисков под знойным солнцем, мальчик практически побежал к своей заветной цели. С каждым шагом Сераф все сильнее ощущал вибрацию воздуха вокруг себя, как будто вот-вот должна разразиться гроза. Войдя в пещеру, он ощутил неимоверный холод и нечто похожее на тлеющую злобу, исходящие из ее глубин. А  ещё страх. Но Серафу ничего не оставалось делать, кроме как спускаться глубже по вытесанным в полу ступеням. Свет становился все ярче и ярче, потому мальчик  шел, не боясь споткнуться и упасть. Пещера была необычной – стены и потолок ее были идеально ровными, как будто искусные мастера годами шлифовали их, не покладая рук. А еще они слегка светились зеленым светом.
      И вот, юноша вышел в просторный зал подземелья. Он был совершенно пустым, лишь посредине его стоял невысокий столб с изумрудом на вершине, а у подножия столба лежал изогнутый кинжал.
      - Воззьми кинжжал и ссотворри крровавую жжерртву, – громогласный голос внезапно возник в голове мальчика. Сераф как будто и сам знал, что ему предстояло сделать после.
      Парень поднял клинок и провел лезвием по своей ладони, а затем дал каплям крови упасть на изумруд. Вдруг внутри пещеры загремел гром, пол задрожал, и запахло серой. Камень вспыхнул, и из зеленого превратился в кровавого цвета рубин. А затем из него начал появляться ифрит, как будто невидимый художник выводил его очертания в дыму. И после все стихло.
      - Ха-ха-ха! Ты нашел меня, смертный, как я и ожидал, – голос демона был похож на раскаты грома, стихнувшие ранее, – не каждому суждено отыскать эту пещеру, лишь тем она доступна, кто всем сердцем чего-то желает. Говори, зачем пожаловал? Согласно древнему уговору я исполню твое сокровенное желание!
      На какое-то мгновение мальчик потерял дар речи, но быстро взял себя в руки, помня о ценности каждой секунды.
      - Я хочу, чтобы никто из моих родных больше не умирал раньше срока, чтобы я мог помочь им. Дорогих моему сердцу родителей я даже не знал – столь рано они ушли. А сейчас мой дядя при смерти, и я не хочу, чтобы и он отправился в чертоги бесконечности. Вот мое желание! – мальчик встретился с джинном взглядом, глаза его светились уверенностью.
      - Кхумм.. Какое необычное желание, юноша. Пожалуй, я дам тебе второй шанс как следует обдумать свою просьбу. Ведь что такое жизнь, а тем более чужая? Это лишь миг, - не успеешь оглянуться, как в дверь уже стучится смерть. Жизнь столь скоротечна, но от того и столь ценна. Не стоит тратить свое единственное желание на то, что испариться, подобно капле на горячем песке. Но ты так молод, юноша, у тебя ещё впереди долгие годы под солнцем. И я мог бы сделать их поистине достойными царей – пожелай богатства, и я воздвигну тебе такую сокровищницу, что в сравнении с тобой все ныне живущие султаны будут подобны жалким попрошайкам! Пожелай славы, и не будет в мире человека, который бы не восхищался великим Серафом и не жаждал бы хоть немного походить на тебя! Или же ты можешь пожелать мести, - джинн лукаво сощурил свои пылающие глаза, - мести за своего дядю. Ты ведь и сам догадываешься, что его сразила не обычная болезнь. Открою тебе маленький секрет, - твоего дядю отравили. Ты же видел на его руке маленькую красную точку? Это след, оставленный злодеем, что забрался в опочивальню Гаруда под покровом ночи. И сейчас ты можешь этому душегубу отплатить. Каждый из твоего рода выбрал бы справедливую месть, юноша.
      Хотя, в целом, ифрит и сказал мальчику правду, все же некоторые детали он опустил. Зачем Серафу было знать о том, что отравителем был тот самый скорпион из истории старика Джаруха? О том, что подобно рабу он был вынужден исполнять волю хитрого джинна в качестве платы за свое желание? И что лукавый демон своей магией уменьшил чудище до размеров обыкновенного скорпиона? И, что самое главное, все это было лишь для того, чтобы заманить к себе невинную душу. Мелочи, о которых можно было умолчать.
      - Но я не жажду мести, не хочу множить смерть! Я хочу лишь жизни, счастливой жизни для всех, – Сераф даже притопнул ногой, возмущаясь предложению демона. Но по правде, такие же мысли посещали его ранее.
      - Глупец! Более никчемного желания мне еще не доводилось слышать! Счастливая жизнь, ха! Жизнь – это боль и страдания! Где твоя мать? Вся ее жизнь была отмеряна до момента твоего рождения. Можно сказать, что это ты убил ее. А где твой отец? Как он окончил свои дни? А как же войны, которые ведут ваши правители? Жизнь – это великий абсурд. И вы, смертные, самые большие глупцы, раз не понимаете этого! Что ж, я исполню твое желание, ты еще столь юн и сам не понимаешь, чем может обернуться твоя просьба. Ты говорил о помощи для своих родных, так дай им ее сам! Ты будешь вечно жить на этой земле, пока океаны не затопят сушу. Ты сможешь оберегать каждого из своих потомков, но так же будешь наблюдать их угасание и смерть. Ты хотел жизни – так получай же ее сполна! – джинн развел в сторону свои страшные руки и мальчик ощутил, что он уже не стоит на каменном полу, а парит в воздухе.
      - Постой, а как же мой дядя? – Сераф выкрикнул перед тем, как джинн собирался исчезнуть.
      - Ах да, твой дядя… Совсем запамятовал, – демон ехидно усмехнулся, – это уже твоя забота, как ему помочь. А теперь – уходи! Встретимся по скончании веков!
      Камень вспыхнул зеленым пламенем и вновь обернулся изумрудом.

      Подавленный, Сераф выбрался из пещеры и обессилено рухнул у входа, опершись спиной о камни. Несмотря на то, что проведенное в подземелье время показалось мальчику всего парой часов, на дворе уже вовсю светило солнце. В тот миг Серафу хотелось лишь одного – плакать. Как теперь он поможет дяде? Как вдруг, как бы краем уха, он услышал какое-то едва уловимое шуршание рядом с собой. Посмотрев направо, за камни, юноша заметил маленького мангуста, что полз к растущим у пещеры желтым цветкам. Мангуст был весь израненный и побитый, как будто дрался сразу с десятком змей. Было видно, что силы покидают маленькое тельце, но он продолжал упрямо двигаться к своей цели. А добравшись до цветков, зверек принялся их жевать. И, о чудо, прямо на глазах его раны стали затягиваться, а глаза-бусинки как будто засветились жизнью. Болезнь стремительно отступала! Бедный Сераф просто не мог поверить своей удаче, ибо он уже знал, что необходимо сделать. Только бы хватило времени…

      К счастью, мальчик успел. Желтые цветки действительно спасли Гаруду жизнь. Однако Сераф не мог забыть слов ифрита о предстоящей вечной жизни. Видеть рассвет и падение во тьму всех тех, кто есть или будет ему дорог.
Говорят, что он до сих пор ходит среди своих потомков, оберегая от зла. Так что же такое бессмертие – счастливый дар судьбы или ее проклятие?