Тупик

- Это серебристый лох, - он срывает маленькую ветку с белесыми листьями, протягивает ей раскрытую ладонь.
Она берет веточку, щекой прикасает¬ся к прохладным мягким листикам - подушечкам. Смотрит на него внимательно. Глаза – два синих озера, любого с ума сведут – Света знает об этом.  Размышляет - как бы к нему в гости напроситься. Для себя она уже все решила. Неухоженный холостяк в коротких брюках, старомодной клетчатой рубашке, с копной скучающих по парикмахеру волос, занимает все ее мысли, притягивая обещанием праздника, которого в жизни тридцатипятилетней женщины было не так уж много. Студенческая неразделенная любовь, потом ле¬нивый муж, играющий по ночам в нарды со стари¬ком соседом, поликлиника - этот треугольник при-носил больше скуки, чем ожидаемого карнавала.
Сестра сказала: «Я много лет смотрю на твою семейную жизнь - ничего интересного там не ожида¬ется. Дитя надо было сразу родить, а сейчас и не знаю, что тебе посоветовать».
Пригласила к себе в гости со словами: «Ты заболеешь без мужика. Приезжай, я тебя с кем-нибудь позна¬комлю».
У Светки были странности, она терпела мужа только до той поры, пока он не подходил к ней близко. Игорек садился возле ног, долго массажи¬ровал пальцы, долго уговаривал. У нее заболевала голова, внезапно начинались колики в животе. Му¬жу надоели причуды жены, и вскоре он оставил ее в покое.
При живом муже женщина тосковала о мужчине. Проблемы Света в своей жизни создавала сама, хо¬рошо понимая причины неполадок в семье - просто не любила Игоря. Подруги заглядывались на кра¬савца, которому на сцене бы выступать, кокетнича¬ли, а жена втайне надеялась, что его кто-нибудь да уведет, но время шло, ничего не менялось. Она ос¬тавляла подружку ночевать, уходила в ночную сме¬ну, напрасно ожидая результатов.
Позже открыто шутила:
- Нравится мой ковер? Дарю, заверните Игорька и забирайте.
Подружки смеялись и с новой энергией прини¬мались охмурять его, но опять не менялось ничего. Надо было решаться на развод, который пугал Све¬ту непредсказуемостью мужа. Тихий Игорек в яро¬сти мог таких дров наломать, что думать не хоте¬лось. Она отлично знала, что кулаки у мужа тяже¬лые, могут из женщины не только любовь выбить, но и дух.
Филин продолжал ухать. Света читала детектив Донцовой в уютной кухне, с недоумением прислушиваясь к не¬вероятным в центре города звукам. «Может, в сад случайно залетел и ухает?» - подумала она, нехотя сползла с мягкого дивана, стоя прочитала несколь¬ко строк, вложила в книгу дисконтную карту ювелирного магазина и пошла на веранду. Сквозь ажур виноградных листьев сверкал белизной пустой двор, пионы склонили тяжелые головы на плечи маленькой скамейки, вялые бутоны сирени растека-лись прощальным ароматом мая.
Из подвала доносились лязгающие звуки ремон¬та, Виктор в грязной спецовке пытался заменить ржавый кусок водопроводной трубы. Минут сорок назад Света позвала мужа домой пить чай. В ответ услышала грозный рык отправляться ко всем чер¬тям с чаем и старым одеялом, которое она предло¬жила подсунуть под Витю.
- Пол холодный, простудишься. Лучше шел бы до¬мой, завтра слесаря позовешь.
Разбежалась! Платить ты будешь? - ответил муж грубо, вытер пот толстыми ладонями, размазывая по лицу солидол, снова лег на цементный пол. В полутораметровой глубине узкой щели, освещенной шахтерской лампой, угрожающе торчал хобот кри¬вой трубы.
«Провались ты со своей грубостью», - подумала Света, но не обиделась. Какой смысл обижаться на него, он даже не заметит этого. «Я не для тебя, а для тети Сони плачу», - вспомнила она Корнея Чуков¬ского. Так ли звучала фраза?
Жить в своем доме хорошо, но хлопот полон рот, в этом году особенно много мелких неприятностей, словно ящик Пандоры открылся. Сначала ураган снес крышу дома и приземлил шифер на новенький со¬седний особняк, потом гаражные ворота тяжело приземлились на брусчатку, слетев с петель, еще чайник сгорел.
- Високосный год, - подумала она, закрыла двери веранды, потушила свет во дворе и пошла в кухню. В мае будет одиннадцать лет, как они вместе. Сколько всего было! Хорошо было в первые годы, когда она просыпалась с мыслью:
- Спасибо, боженька, за Виктора.
А потом она медленно начала приближаться к тупику, из которого не будет выхода. Никакого.
Света села за компьютер в кабинете, открыла свои стихи и стала смотреть на них невидящими глазами, мысленно отправившись в тот июльский вечер.
Филин продолжал ухать.
- Ты притворись пьяной, мы тебя уложим на ди¬ване и уйдем, - сестра сложила манты в глубокое блюдо, плотно закрыла крышкой и аккуратно уст-роила на дне большой сумки. Тормозок собрали быстро, чувствовалось, что это дело привычное. Свету смешило слово «тормозок», знакомое в шах-терском городке каждому жителю. Шахтеры брали с собой еду, во время обеда вагонетка притормажи¬валась и мужики разворачивали свои пайки - тормозки.   
Зашли в соседний дом, поднялись на последний этаж, где в просторной квартире с трехметровыми потолками жил Виктор. В холостяцкой квартире стоял полумрак. Сквозь оклеенные фольгой окна не проникали солнечные лучи, зеленые льняные шторы создавали ощущение прохлады в комнате, которая больше походила на библиотеку. Книги занимали основную часть жил¬площади, даже спальная была завалена книгами, только журнальный столик возле дивана с чашками и чайником придавал помещению жилой дух.
Сестра выставила на стол принесенные яства, Виктор достал из холодильника запотевшую бу¬тылку водки, выкатил к столу огромную душистую дыню. За разговорами Света не заметила, сколько прошло времени. Мысленно готовила себя к роли пьяной женщины. Нервничала потому, что не понимала, почему мужчина не сокращает дистанцию. Чувст-вовалось, что она нравится ему. Пить она совсем не умела, поэтому неожиданно для себя напилась. Танцевали парами: сестра с мужем, Света с Виктором, позже она обнимала унитаз, что не принесло облегчения.
- Коряга глупая, - ругала себя женщина, умываясь. - Как тебя угораздило?
Тихо прошла в спальную, легла на кровать и по¬летела в пропасть, раскачиваясь, сворачиваясь в спираль, распрямляясь с тонким комариным пис¬ком.
Утро заползло в узкую щель между фольгой яр¬ким лучом солнца. Света зябко поежилась под ше¬лестящим кондиционером, пригладила волосы и смущенно выползла на кухню, откуда шел аромат кофе. Завтракать не стала, быстро попрощалась и ушла к сестре.
- Получилось? – спросила Вера, с жалостью разглядывая мятую Светину физионо¬мию. Белые волосы сосульками свисают на бледный лоб, носик покраснел. Красота!
- Нет. Он на диване спал.
- Он, видимо, больной. Мы дружим восемнадцать лет, за это время у него ни одной бабы не было, кроме жены, которая сбежала от него с детьми.
Больной? Не похоже, надо бы еще раз проверить, - с бравадой ответила Света, направляясь в ванную, дрожащими  пальцами открыла холодную воду и стала жадно пить.
- Не пей из крана, на кухне кипяченая вода есть, - крикнула Вера и тут же появилась в две¬рях с кувшином чистой воды. - Не забывай, что ты в Азии. Ты знаешь о том, что в Египте даже при купании в душе нельзя, чтобы вода в рот попа¬дала, можно любую заразу подхватить? У нас не лучше.
Сестра недавно приехала из Каира и находилась под впечатлением от увиденного в этой противоречивой стране, где отели поражают чистотой и комфортом, а на улицах столицы вдоль Нила по свалкам скачут козы. Больше всего ее впечатлила следующая кар¬тина - в центре города в реке лежал дохлый бык, около которого спокойно рыбачил местный житель.
В полдень катались на яхте. Виктор показывал свое мастерство, ловко управляя судном. Компания состояла сплошь из друзей сестры, все смирно си¬дели на скамейках вдоль бортов. Света в спасатель¬ном жилете устроилась на корме под лучами жест¬кого солнца, рядом загорала сестра. Виктор выстре-лил в сторону женщин быстрым взглядом, ухмыль¬нулся, резко накренил и развернул яхту, в результа¬те чего женщины с визгом полетели в воду. Света пробкой болталась на поверхности озера, судорож¬но колотила руками и ногами, не сдвигаясь с места. Подплыл Виктор и начал водой ополаскивать ее лицо со словами:
- Хочу посмотреть, как ты выглядишь без космети¬ки.
- Я совсем не крашусь, - отвечала Света, стуча зу¬бами. Вода в озере оказалась ледяной.
Громко ругающуюся Веру за руки втягивали на борт двое мужчин.
Вечером сидели у сестры, играли в покер, пили чай, говорили о политике, ценах на иномарки и на бензин, о предстоящих выборах. Света ловила на  себе теплый насмешливый взгляд Виктора, удивля¬лась, почему такой интересный и умный человек одинок.
Ближе к полуночи долго дефилировали между домом сестры и Виктора, попарно взявшись под ру¬ки.
- Пойдем ко мне? - спросил он наконец, разгляды¬вая женщину с интересом.
- Пойдем, - спокойно ответила она.
Утром он сказал: «Я так понял, что твоя сестра подарила мне тебя. Переезжай ко мне жить».
- Подумаю, - ответила женщина, разглядывая холо¬стяцкую квартиру с потрепанными обоями, с кучей коробок.
«Устроюсь медсестрой – поликлиника рядом, переклею обои в его комнатах, картинки на стены повешу. Мужик, похоже, совсем бесхозный. Почему, интересно? Какой бы ни был, быть с ним все же лучше, чем жить без жен¬ских радостей. Он интересный, умный. Почему один? - думала она, осторожно наблюдая за мужчи¬ной из-под опущенных ресниц. - Симпатичный, те¬ло спортивное, ни единой лишней складки, хотя ему далеко за сорок; взгляд быстрый, словно выстрелил и отвернулся, а улыбка вроде бы добрая, но хищная, как оскал зверя. Выдумала зверя, - мысленно обру¬гала она себя, - это просто верхние клыки чуть ве¬ликоваты. Опять не то думаю. Какие клыки? Он же не зверь, это зубы».
Думала она до осени, а потом воспоминания по¬степенно стерлись, оставив после себя в душе при¬ятное тепло азиатского лета. Изредка Света звонила сестре и слушала хорошие слова - мужчина ее пом¬нил. Однажды получила письмо от Виктора с при¬глашением на Новый год. Совершенно неожиданно задрожали руки, напряглась какая-то струнка в сол¬нечном сплетении. Она поехала на вокзал, долго стояла в очереди, размышляя, куда купить билет – к родственникам в Кострому или… Когда подошла её очередь, сказала:
- В Караганду.
Новый год был сумасшедшим. Едва успев прихорошиться после дальней дороги, Света пошла на кухню. Сестра свалила в кучу все новости и все вкусности, купленные на щедром восточном рынке. Быстро накрыли на стол.
- Он на тебе жениться надумал. Считает, что если сломает лед, возможно, его дочь тоже выйдет за¬муж. У него и сестра одинокая. Ты хорошо поду¬май, у Вити очень крутой характер, - говорила Вера, жалея, что Света увязает в этом романе все глубже и глубже. - Я же не с ним хотела тебя познакомить, а ты заартачилась.
- Я пока не выхожу замуж, не паникуй. Почему у него характер плохой?
- Они сосланные. Деда когда-то раскулачили, в До¬линку посадили. Семью привезли в ноябре и броси¬ли в степи. Они рыли землянки, выживали, как мог-ли. Витькин отец тогда ребенком был, да, видимо, не сладко ему пришлось, если он всю жизнь помнил зло и сыну сумел передать.
- Разве он злой?
- Он странный, иногда сама доброта, иногда взры¬вается из-за ерунды, месяцами в гости не ходит. Я его не понимаю, - вздыхала сестра, - и совсем его не знаю.
- Вер, не паникуй, я сказала тебе, что не собираюсь замуж.
Новый год праздновали весело до первых пету¬хов, позже Света с Виктором ушли. Переступив по¬рог квартиры, услышали телефонные звонки.
- Пусть себе звонят, - сказал мужчина, провел Свету в зал, где возле дивана на журнальном столике стояли фрукты, конфеты, два фужера и коньяк. Он достал бутылку самодельной вишневой настойки.
- Попробуй, это вкусно, - угощал он, когда в дверь начали барабанить
- Откройте! - кричала сестра. - Твою квартиру ог¬рабили!
Виктор открыл дверь.
- Почему трубку не берете? Света, тебя ограбили. Тетя Лена звонила, ей соседи сказали, что у тебя дома воры орудуют. Они в милицию сообщили, но свою дверь открыть побоялись, в глазок наблюдали, как из квартиры посторонние парни тюки таскают.
- Господи! Это мне за грехи. Что теперь делать? - Света присела на край дивана, потом вскочила:
- Где телефон, можно позвонить по телефону?
Через два часа она уже ехала домой, в купе стоя¬ла неподъемная сумка.
«Что туда Вера натолкала, интересно?» - размыш¬ляла Света. На границе узнала, что везет несколько бутылок молдавского вина, переложенных бичпакетами - китайской лапшой.
Дом встретил холодом и полным разгромом. Муж лежал на кровати и играл в тетрис.
- Приехала? Окно в зале вставь. Я ездил к маме, ни копейки не осталось. Залатал пока фанерой.
- Но мы же деньги на равные части поделили, как у меня может что-то остаться? - сказала нервно Све¬та, вытаскивая кошелек. Там лежало пятьсот долла¬ров. «Откуда? Неужели Вера положила?» - удиви¬лась Света, быстро захлопнув кошелек.
- Твой проблемы, но чтобы завтра окно вставила, - приказал Игорек, - я болею, уже насморк схватил.
- Немудрено, окно-то еще позавчера разбили, а на дворе минус тридцать семь. Что унесли?
- Все, что ты из Германии приволокла: телеви¬зор, сервизы, фотоаппарат, компьютер, - Игорек, наконец, встал с кровати, чтобы провести экскур¬сию по разгромленной квартире. Под ногами хру¬стело разбитое стекло.
Вечером окно вставили. Света лежала в замороженной постели в шерстяной кофте и думала:
- Это судьба. С Игорьком снова строить жизнь не имеет смысла, надо разводиться.
На следующий день позвонила сестре?
- Вер, спасибо за деньги.
- Какие деньги?
- Я в кошельке нашла пятьсот долларов.
- Откуда у меня такие деньги? Я не сумасшедшая, чтобы такие подарки делать. Спасибо скажи своему доброжелателю.
Света сказала спасибо Виктору.
- Пустяки, - ответил он, - приезжай ко мне.
- Приеду, - решилась женщина, - разведусь и приеду.
На свадьбе Виктор сказал:
- В семье не будет никакой демократии. Хватит то¬го, что я прозевал Советский Союз. Работать не бу¬дешь, - добавил Виктор строго, - твоя забота - дом».
- Хорошо, - прошептала Света, восторженно раз¬глядывая бриллиантовое кольцо. И подписала себе приговор. Через десять лет рухнет и эта любовь, похоронив под развалинами дружбу. Свято место пусто не бывает, в сердце место любви займет тос¬ка, глухая ко всему, что ее окружает, черная. Окру-жать Светино сердце будет пустота.
Дом построили за два года, двухэтажный особ¬няк с сауной, камином, бильярдной комнатой в подвале. Дизайном занимался муж, покупая мас-сивную дубовую мебель, толстые ковры. Света роб¬ко пыталась внести свою лепту, выбирая нарядные шторы и обои в тон, но безуспешно.
- У тебя примитивный вкус, - сказал муж, покупая все в коричневых тонах. Светина праздничная душа тянулась к светлым пастельным тонам, с трудом привыкая к суровой роскоши средневекового замка.
Сад был отдан в ее распоряжение, через пять лет участок возле дома превратился в маленький рай. От ворот к дому вырос туннель из винограда и клематиса, розы торжественно охраняли высокий забор из красного кирпича, крупная вишня клонила к земле тонкие ветви молодых деревьев. Осенью на террасе за домом от плиты распространялся слад¬кий аромат варенья. Женщина постоянно экспери¬ментировала, вычитывая в кулинарных книгах ре¬цепты, научилась отлично готовить. Гости не пере¬водились, иногда приходило около тридцати чело¬век одновременно. По праздникам дом наводняли его родственники, приезжали дети Виктора, внуки Виктора. Света надевала нарядный фартук и бегала между кухней и залом, обслуживая гостей, на ходу пробуя вкусности. К столу ее забывали пригла¬сить...
Мелкие обиды, словно снежинки, тихо падали на сердце женщины, собираясь в холодные комочки.
Она уставала, но приятная мысль, что муж оце¬нит ее героизм, окрыляла. Света старалась угодить всем гостям, развлечь всех. Она заранее придумы-вала программу вечера, разложив по комнатам иг¬ры, фрукты, аперитив на маленьком столике. После трапезы взрослые разбредались по комнатам, кто-то танцевал, кто-то пел жуткими голосами: «Виновата ли я...» Ребятня каталась по перилам лестниц, ру¬шила все, до чего дотягивалась. Ближе к полуночи гости расходились, оставив после себя горы грязной посу¬ды, молодежи в голову не приходило немного по¬мочь хозяйке. Она не была хозяйкой, а исполняла роль кухарки, поломойки, официантки. Много было у нее ролей, но главной не было - хозяйки дома. После ухода гостей муж блаженно вытягивался на ковре, не имея сил подняться на второй этаж. Неде-лю Света приводила дом в порядок, отстирывала вышитые ею салфетки от следов губной помады и сытного ужина, недоуме¬вая, почему народ не пользуется бумажными сал¬фетками, выковыривала куски торта из складок ко-жаного дивана, вешала сорванный тюль.
Месяца два жили в тишине, затем все повторя¬лось.
-  Чем тебе еще заниматься? - удивлялся муж на ее жалобы.
- Я три дня готовлю, три дня прибираюсь после гос¬тей, - робко защищалась Света.
- Не нравится, вали куда хочешь, без тебя обойдусь, зло выкрикнул муж и стал приглашать поваров.
Сестра с мужем приходили редко, не вписыва¬лись в компанию мужней родни.
- Я не могу смотреть на твое рабство. Где твое дос¬тоинство? - ругалась Вера.
- Я его люблю, он хороший.
- Хороший, когда спит зубами к стенке.
Однажды муж сестры Слава во время тоста сказал:
- Я не буду произносить тост, пока Света за стол не сядет.
- Или мы сейчас поднимемся и уйдем, - добавила сестра в наступившей тишине.
Свету отыскали в кухне, не дали снять фартук, усадили за праздничный стол, налили водки. Всем было немного неловко, но через полчаса Света опять обслуживала, нанятые повара уходили обыч¬но до прихода гостей.
Праздники обходились дорого, но Виктор про¬должал приносить деньги, которые уже складыва¬лись в мешок.
- Давай вложим деньги в недвижимость, купим квартиры в России.
- Кто будет за ними смотреть? Не лезла бы ты не в свое дело.
Его грубость переходила границу, словно бес ка¬кой сидел в мужчине. Света молча уходила, прята¬лась в какой-нибудь комнате огромного дома, тихо плакала, мечтая уехать, но оторваться от мужа не могла, с немым восторгом, словно загипнотизиро¬ванная, наблюдая за ним.  Он возил ее на дорогие горнолыжные курорты в Европу, но обязательно в компании со своими детьми и внуками. Ставил на лыжи и кричал:
- Коряга! Ноги вместе, наклонилась вперед, бесто¬лочь!
Иностранцы с любопытством смотрели на дико¬винную пару.
Света размазывала по холодным щекам слезы, но лыжи ускользали из-под нее куда-то вперед, тело не успевало за ними и опрокидывалось назад, жесткий снежный склон больно ударял по затылку. В аэро¬порту Лиона она видела на носилках горнолыжни¬цу, боялась повторить ее судьбу, ненавидела горы, но послушно ежедневно шла на склон, понимая, что Виктор не Игорек, тут никакие отговорки не помо¬гут. Когда муж уходил кататься, она снимала лыжи и бродила по улицам Куршавеля, наслаждаясь по¬коем и счастьем. В Словакии в Татрах он нанял тре¬нера со словами: «Если не научите мою жену ка¬таться, вернете все деньги». Тренер, приятная жен¬щина лет тридцати, научила ее кататься, но не смогла научить не бояться гор. Перед Светиными глазами постоянно стояла картина - аэропорт, но¬силки, искалеченная спортсменка.
Зимой Виктор возил ее на море в Африку, но опять были рядом дети и внуки. Он показал ей по¬ловину мира, Света потеряла счет странам, в кото¬рых побывала вместе с мужем и его детьми, но в родной город муж отпускал ее со скрипом, с мини¬мумом денег.
Он стал ее хозяином, владельцем, устроив жизнь жены таким образом, чтобы ему было удобно, ком¬фортно. Что творится в Светиной душе - не имело значения. Виктор оплачивал все счета, привозил в дом все необходимое, вплоть до женских штучек. В первые годы жена вместе с мужем ездила по магазинам, пока несколько раз он не обидел ее при¬людно. Позже она начала составлять список необ¬ходимых вещей и оставалась дома. Одна в город она не выезжала уже несколько лет потому, что у нее никогда не было денег. Муж да¬вал на транспорт, не более. В первые годы она еще имела относительную свободу, ходила иногда по магазинам. Если хотелось купить себе что-нибудь, тщательно выбирала, примеряла, потом звонила:
- Вить, я сапожки выбрала, не посмотришь?
Муж работал в центре, приезжал быстро.
- Эти уродцы ты называешь сапожками? На таких каблуках можно шею свернуть. Бери вот эти, - го¬ворил он, указывая на старомодные ботинки без каблуков. Позже он стал все покупать сам. У нее были эксклюзивные шубы, добротные костюмы, но не хватало женских мелочей, которые муж просто не умел выбирать.
- Для чего тебе эти мешки? Груди хорошие, ходи без бюстгальтера, - припечатал он однажды.
Света смотрела в зеркало на свое отражение и не узнавала в этом худеньком испуганном существе себя: за спиной хвостик из гладких волос цвета жухлой соломы, тусклые глаза запуганной собачки, бледное лицо. Когда-то она любила смотреться в зеркало. В другой жизни.
Из нее ушло солнце. Она без удивления обнаружи¬ла, что ей все равно, как выглядит.
Муж ходил в офис, Света работала домохозяй¬кой, навела аптечный порядок в комнатах, подва¬лах, саду. Однажды женщина поняла, что ей больше нечем заняться. Первая половина дня уходила на домашние хлопоты, после обеда наступала скука. Она прочитала все, что было в огромной библиоте¬ке, несколько раз перечитала любимы книги, при¬нялась вязать шапочки, панамки, кофточки, носоч¬ки, но это увлечение не приносило радости. Муж принимал очередные нарядные шерстяные носки со словами:
- Терпеть не могу женщин, которые вышивают, лучше делом займись.
Света готовила изысканные блюда, вычитав ин¬тересные рецепты, накрывала праздничный стол.
Муж угрюмо съедал кулинарные шедевры, попутно поругав ее за яркую губную помаду:
 
- Терпеть не могу, когда женщина красится.
И добавлял:
- Мясо с картошкой и тестом нельзя совмещать, приготовила бы лучше щи.
Вскоре она приспособилась к его режиму пита¬ния, однообразному и скучному: на завтрак овсянка на воде, на обед саратовские щи, на ужин большой кусок мяса.
Вечерами сидели у телевизора, разгадывали кроссворды. Света спрашивала ответ, Виктор отве¬чал:
- Найди сама, поройся в энциклопедии.
- Ты же знаешь это слово, скажи.
- Я знаю, а ты нет, поэтому ищи.
Женщина долго не могла понять, что таким обра¬зом он навсегда избавляется от ее вопросов. Она раньше не разгадывала кроссворды, не было време¬ни, теперь вечерами упорно заполняла пустые клет¬ки, словно заделывала брешь в сети.
- Мне не нравится, что ты слишком быстро всему учишься, - сказал Виктор, когда жена в очередной раз добила за ним кроссворд.
Ему все в ней не нравилось. Не нравилось, что ей постоянно хочется общения. Она весь день сидела в пус¬том доме, иногда не открывая рта в течение долгих часов, пока муж был на работе. Он приходил уста¬лый со словами:
- Придешь домой, а там ты сидишь и щебечешь, щебечешь.
Света знала этот анекдот, но не могла молчать, Виктор строго затыкал ей рот:
- Молчи, женщина, не мешай передачу смотреть.
Ему не нравилось, как она выходит из автобуса, когда изредка выходили в город.
Однажды он протянул руку, как истинный джентльмен, чтобы помочь спуститься, а она вышла без его помощи.
- Корова! - воскликнул муж. - Не видишь руку, что ли?
Света молча глотала слезы в темном зале киноте¬атра, старалась, чтобы муж не услышал ее всхлипов.
- Ты не интеллигентный человек! - в сердцах вос¬кликнула однажды жена.
- Ты не права, путаешь два понятия. Я интеллигент¬ный, но не культурный, - ответил Виктор спокойно.
Ему не нравилось все в ней. До Светы с трудом дошло, что он просто не любит ее. Дошло с трудом, потому что в такой кошмар страшно было поверить, потому что это означало, что она совершила непо¬правимую ошибку, поменяв привычный мир дру¬зей, родственников, работу, свободу, любимую сто¬лицу на мифический рай в шалаше. Когда она осоз¬нала глубину своего одиночества, все мосты были сожжены, возвращаться было некуда. В этот же пе¬риод стал постепенно сиротеть дом, в который пе¬рестали приходить люди.
Первыми из обоймы, словно использованные гильзы, выпали по разным причинам друзья. Луч¬ший друг мужа уехал в Израиль. Друзья - спорт¬смены тоже испарились, словно бы кто заколдовал дом. Клуб яхтсменов приватизировал какой-то ум¬ник и установил драконовские законы, следствием которых стал высокий забор, отсутствие отдыхаю¬щих и спортсменов. Распался клуб и дружба. Дру¬зья приходили, восхищались домом, роскошью сто¬ла, смущенно говорили, что собираются у себя тоже ремонт сделать, а потом пригласят. Так повторялась несколько раз, затем знакомые начали придумывать причины, чтобы не принимать приглашение. Света понимала этих людей. Неожиданно обыкновенный рубаха - парень превратился в нувориша, появилась жена, которая не вписывалась в компанию - ни на горных лыжах не катается, ни на байдарке по реке не сплавляется, ни в горы её не заманишь – высоты боится, даже плавать не умеет. О чем можно с такой клушей говорить?

Второй, самой тяжелой потерей стала сестра. Ее муж и Виктор владели одной фирмой. Налоговая полиция наехала неожиданно, оштрафовала на крупную сумму. Виктор предложил разделить долг и выплатить, Слава предложил закрыть фирму и открыть новую. Спорили долго, в результате Слава уволился и открыл новую фирму - конкурента, а Виктор выплатил общий долг со словами:
- Я не хочу всю жизнь прятаться.
О дружбе больше речь не шла, Светлана тайком продолжала встречаться с Верой, сожалея о слу¬чившемся больше всех. Муж запретил ходить в гос¬ти к сестре.
И последними ушли из семьи родственники Вик¬тора, уехавшие друг за другом в Россию. Дом опус¬тел.
- Уедем в Россию, - просила Света, - к внукам бу¬дешь ближе.
- Не лезь не в свое дело. Где я там работу найду? - отвечал муж и продолжал восстанавливать пошат¬нувшееся положение фирмы, словно конь, закусив¬ший удила.
Из Израиля приехали друг мужа Женя с женой Машей. Впервые Свете было весело накрывать на стол, ухаживать за гостями. После ужина друг сказал:
- Витя, можно пригласить на танец твою жену?
- Виктор с Машей сидели за столом и с улыбкой на¬блюдали, как двое под музыку топчутся на ковре. Тучный Женя читал стихи Вероники Тушновой, го¬ворил:
- Витька, почему я всегда влюбляюсь в твоих жен¬щин?
- А в кого ты не влюбляешься? - усмехнулась Ма¬ша.
- Я тоже пишу стихи, - неожиданно для себя при¬зналась Светлана. Праздничное настроение, выпи¬тое вино, комплименты, которые она не слышала уже много лет, расслабили женщину, она принесла тетрадки.
Муж снисходительно улыбался, пока жена кое-что читала. Посыпалась дежурная похвала.
- Оставь тетрадки, я позже еще почитаю, - попросил друг.
Ночью сидели в саду. Сквозь влажное кружево вишневых деревьев смотрели на полную луну, мед¬ленно плывущую в облаках, оставаясь на прежнем месте.
«Мы тоже луной плывем куда-то, а ничего не меняется, каждый остается самим собой. От себя не уплыть», - думала Света.
Пили чай со свежим вареньем. Низко по земле стелился сладкий аромат многоцветного сада, возле лампы над столиком на террасе летали ночные ба-бочки.
- Как хорошо! - тихо сказала Маша, это флоксы так пахнут? Q
- Флоксы тоже. Здесь срок видов цветов.
- Господи, как хорошо! Витьке именно такая жена была нужна, с восточным менталитетом.
- Почему?
- Потому что он дикарь. Видимо, прабабкина кровь в нем плещется, турчанкой она была. Он говорил тебе, что у него трое детей?
- Знаю, сразу рассказал.
- Его бабы сильно любили. Только никто не сумел к себе привязать. Скрытный он, иногда годами ухит¬рялся свои связи прятать даже от близких друзей.
Через день Женя читал вслух Светкины стихи.
- Ты понимаешь, что твоя жена талантлива? Есть потрясающие вещи, пронзительные и грустные, словно она одна в тайге на заимке живет, - сказал он Виктору. - Надо издать книгу. Я спонсирую.
- Сам издам, - ответил Виктор, - не перехвали, от этого бабы прокисают, как перебродившее вино.
Обиды медленными снежными комочками соби¬рались в сугробы, образуя огромную тяжелую гору.
Ссора возникла на пустом месте, Виктор не по¬нял, почему жена так бурно реагирует на простое замечание уборкой дома заниматься в его отсутст¬вие.
Предпраздничная подготовка заняла больше времени, чем Света планировала, форс-мажорные обстоятельства выбили почву из-под ног - порвался пакет с рисом, крупа высыпалась на ковер в столо¬вой. Муж пришел в тот момент, когда гудел пыле¬сос, сделал замечание жене.
- Что ты изображаешь усердие при мне, дня не хва¬тило на уборку? - только и спросил он. Последняя снежинка упала на край белой горы, лавина пополз¬ла вниз, набирая скорость, сметая все живое на сво¬ем пути. Неожиданно для себя женщина не сдержа¬лась, сорвалась и полетела в пропасть, перестав контролировать себя.
- Я не могу тебя больше видеть! Я не могу больше слышать твой голос! - кричала она.
- Успокойся, успокойся, - тряс ее за плечи муж, удивленно заглядывая в глаза, - выпей валерьянки.
- Не прикасайся ко мне! Я не могу больше видеть тебя! Купи мне комнату в России, я хочу развода.
- Бегу, спотыкаюсь! Я тебя, как паршивого кота на улицу вышвырну, - разозлился он. Комнату ей ку¬пи! Ты заработала эти деньги?
Сердце подскочило к горлу, ее вдруг замутило, она побледнела, молча прислонилась к стене, при¬слушиваясь к своему организму.
Света оттолкнула кружку с водой, которую муж принес из кухни, по фартуку потекла вода, распол¬заясь по пестрой ткани запахом валерьянки. Она сняла фартук, бросила на желтое кожаное кресло, замерла на минуту, разглядывая яркое пятно. Распахнула шкаф и начала судорожно доставать свои тряпки и бросать их на диван. Виктор молча на¬блюдал за сумасшествием жены, молча поднялся в спальную и включил телевизор.
Света вышла в сад, выкурила сигарету, верну¬лась в дом, достала шкатулку с драгоценностями и стала перебирать свои любимые игрушки, оценивая и размышляя: «На комнату хватит ли? Куда уехать? Где жить?» Легла в кабинете со шкатулкой в об¬нимку, долго плакала и незаметно уснула.
Разбудил телефонный звонок:
- Проснулась? Приезжай на работу, деньги на столе.
- Зачем?
- Приезжай, надо, - сказал Виктор и отсоединился. Света слушала телефонные гудки и не могла по¬нять, почему продолжает подчиняться чужой воле.
На столе нашла мелочь на дорогу, рассеянно на¬чала собираться. Это же уникальный случай, она проспала почти до полудня, не приготовила зав¬трак, а он не ругается.
Виктор встретил ее с веселой улыбкой, поднялся из-за стола и направился по длинному коридору к выходу, бросив на ходу: «Пойдем». Вошли в сосед-ний универмаг, где половину первого этажа зани¬мали ювелирные отделы, Виктор уверенно подвел жену к одной из витрин. Молоденькая продавщица с улыбкой протянула кольцо и серьги с огромными аметистами. Муж молча вынул кошелек.
«В зобу дыханье сперло», - подумала женщина, с восхищением примеряя очередной подарок. Камни завораживали фиолетовыми переливами, маленькие бриллиантовые крошки вокруг слепили глаза бле¬ском.
«Опять продалась, продажная я женщина, - ду¬мала с грустью она, сидя рядом с мужем в машине. - Каждое государство имеет того правителя, кото-рого заслуживает, каждая женщина имеет того мужчину, которого заслуживает».
Филин продолжал ухать. Она пила чай, невидя¬щими глазами разглядывая страницу книги.
- Как жить дальше? Как растение? Она месяцами ни с кем не разговаривает, никуда не ходит. Постоян¬ное ощущение скуки, сонливость, гнетущее одино-чество не улучшают создавшуюся ситуацию. Детей у нее нет и, похоже, уже не будет. Он больше года не подходит к ней. А что будет с ней, если с ним что-то случится? Она иностранная гражданка, ее вытряхнут из страны, как пепел, все его имущество завещано его детям. Да и стоит ли цепляться за барахло, Александр Македонский имел весь мир в руках, а похоронить попросил с от¬крытыми пустыми ладонями. Ничего с собой не унесешь. Не это важно. Что будет с ней без него, как она проживет без него? Неожиданно на нее на¬катил липкий страх. Она встала, стряхнув с себя не¬веселые мысли, посмотрела на часы - час ночи. Что-то долго он возится.
Филин продолжал ухать.
Светлана налила в большую кружку чай, понесла мужу в подвал. Открыв дверь, услышала хриплые стоны, поставила кружку на пол и побежала вниз, перепрыгивая через ступени. Из узкой щели торча¬ли ноги Виктора, сам провалился в дыру, до носа зарывшись в мокрый песок. Света закричала.
- Не ори, зови соседей, - донесся снизу глухой голос мужа. Света ухватилась за ноги Виктора, поняла бессмысленность поступка.
- Зови соседей, - устало повторил муж.
Она побежала в дом к телефону.
- Марат, помоги, муж в подвал провалился, - вы¬крикнула она и тут же ринулась открывать калитку. На улице увидела машину, в которую загружалась молодежь.
- Ребята, помогите, пожалуйста - взмолилась она.
Четверо здоровых парней стали вытягивать не¬счастного мужика из ямы. Марат пыхтел, как насос, хохотал и требовал, чтобы Света скорее сняла все на кинокамеру. С трудом вытянули мужа, который выскочил из дыры, как пробка, поцарапав живот. Он сидел на кафельном полу в грязной спе¬цовке со спущенными штанами, виднелись белые рваные трусы, на одной ноге сиротливо болталась калоша.
- Труба сломалась, я на нее опирался, - говорил он вяло. - Вода пошла, еле перекрыл, иначе захлебнул¬ся бы.
Ночью Света мыла мужа в тазу. Воду натаскали соседи. С Виктора сыпался песок.
- Из тебя уже песок сыплется, а ты все не в свое дело лезешь, - ворчала она, натирая губкой дрожащие колени мужа. - Я думала, что филин ухает, а это ты хрипел.
- Я сначала стучал разводным ключом.
- Слышала, думала, что работаешь.
- Часа три в капкане просидел.
- Два часа и сорок минут.
Потом она лечила огромные синяки и ссадины, заставила выпить аспирин.
- Муж лежал в теплой комнате под одеялом и не мог согреться. Света гладила его по волосам, при¬говаривая:
- Хоть ты и противный, я тебя все равно люблю.
Через две недели он кричал:
- Куриная голова, куда положила мои брюки!?
Она вздрогнула и побежала наверх в спальную, где на своем месте аккуратно висели его брюки.
Пройдет равнодушное лето праздниками в чужой жизни, наступит тоскливая осень, потом суровая зима. Что изменится в ее жизни? Что изменится? Будет пустой дом, строгий муж, который «и не друг, и не враг, а так...», стихи, которые так и не напечатали, новые украшения, которые некуда на¬деть. И вакуум в душе. В Новый год они вдвоем бу¬дут молча сидеть у телевизора, выпьют по рюмке «Хеннеси». Он будет говорить: «Закрой рот, пере¬дача интересная».
«Ни сыну, ни жене, ни брату, ни другу не давай власти над тобой при жизни твоей. Доколе ты жив и дыхание в тебе, не заменяй себя никем», - прочита¬ла Светлана строки из Библии, выписанные в блок¬нотик. Открыла сейф, вынула пистолет из кобуры, вставила патроны и пошла в сад, повторяя: «Доколе ты жив и дыхание в тебе... Доколе ты жив»...