скворец-птица веселая часть 2

                кавказ

                ГЛАВА 1


 -Алексей Скворцов! Встаньте!
Молодой парень, с модной стрижкой, довольно симпатичный, смотрел очень строго. Глаза излучали праведный гнев и осуждение. Освобожденный секретарь комсомола геолого-разведочного техникума вел комсомольское собрание. Уже битый час он докладывал, доказывал, объяснял, почему комсомолец Скворцов не достоин высокого звания продолжателя дела великого Ленина и КПСС.

Леха слушал всю эту белиберду в пол уха, и не собирался вставать. Он сидел в небольшой аудитории для занятий по геоморфологии, где вокруг, на полках лежали окаменевшие раковины, зубы каких-то ящуров. В вырубленных кусках белого известняка, четко проглядывались очертания  реликтовых растений. Вокруг расположился комсомольский актив — человек десять. Все собрались здесь, чтобы обсудить поведение данного комсомольца.

Действо происходило в Крыму, под Бахчисараем, на геологическом полигоне МГУ, который на полтора месяца, ранней весной арендовал для учебной практики геологоразведочный техникум.
Большинство присутствующих Лешка знал и даже был дружен, поэтому относился к происходящему с некоторым скепсисом. Разбиралось его персональное дело. Дело не стоило выеденного яйца. Просто намедни, со своим другом Вованом, они проиграли в покер, и по закону на день стали «мамой». То есть должны выполнять всякие хозяйственные обязанности. Делать влажную уборку в палатке, где вместе с ними обитали еще шесть человек, мыть посуду, а самое главное добыть в столовой какую- нибудь закуску и сходить вниз, в село, за вином. Село называлось Прохладное, и у местных всегда было на продажу неплохое виноградное вино по цене один рубль — один литр.

Так вот, прихватив с собой две трехлитровые банки, два товарища покинули расположение лагеря. Проходя по сельской улице, балагурили с местными тетками. Некоторые давали пробовать, пока не набрели на довольно колоритного деда, который копался в огороде. Чем-то приглянулся: седой, сухощавый, с пышными усами. Он открыл калитку, и пригласил хлопцев зайти. Налил из кувшина две маленькие стопочки, и уставился на двух «студиозусов» васильковыми, как крымское небо, глазами.

Леха выпил сразу — вино как вино. Можно было давно взять такое же, и уже сидеть в палатке с друзьями, смаковать, и под гитарный перезвон распевать геологические песни. Но Вован, довольно своеобразный парень, отнесся к данному им поручению со всей ответственностью. Он маленькими глотками цедил драгоценную влагу, перекатывал во рту, зачем-то нюхал, причмокивал губами и цокал языком. Короче дед сразу понял, что имеет дело со знатоками. А когда Вован поднял глаза на стоящего перед ним старика, и изрек сакраментальную фразу, что это напиток богов, а потом, внимательно присмотревшись обнаружил, что дед похож на Буденного, тот от избытка чувств присел, и крикнул старухе, чтобы тащила из погреба вино еще лучше. Таким образом старикан настолько проникся доверием, что кинул на стол кое-какую закуску, и разлил по стаканам принесенное вино. Через пару часов троица сидела за столом в обнимку, и проникновенно  распевала старые казачьи песни.

Кстати, домашнее вино имело поразительное свойство — его можно выпить очень много, голова была чистая, мозги работали четко, память не подводила и «кайф» был легким веселым. Однако моторика всего тела была нарушена, и встав из за стола ребята поняли, что вернуться в лагерь, да еще с полными трехлитровыми банками, это проблема. Дедушка пытался проводить, но завалился в кусты смородины. Его супруга, довольно дородная дама, привычно подхватив его под руки, проводила в хату.

Лагерь располагался на горе, поэтому обратный путь по тропинке, которая извивалась как змея, шел круто вверх. Было весело. Два друга беспричинно смеялись, бережно прижимая к груди драгоценные сосуды. Все окружающее напоминало экран в кинотеатре: вот по синему небу плывут облака, вот коза, перестав жевать травку, уставилась на две подозрительные фигуры, вот вдали показался их зав. отделением — Лев Венедиктович. Лехе показалось, что он тоже очень веселый, и несказанно рад встрече со своими студентами. Затем Леша перевел взгляд на тропинку, по которой вышагивали его ноги, обутые в китайские кеды. Тропинка вела себя очень странно: она то приближалась, то отдалялась, наконец поднялась и резко ударила по лбу. Леха понял, что лежит лицом вниз. Первая мысль была — как банка! Сбоку услышал знакомый голос:
 -Скворец, вставай! Лева нас засек. Банки я спрятал под кустом в лощине. Мы почти пришли.
Его подняли крепкие руки товарища, и парочка благополучно добралась до своей палатки.

Было продолжение. Поздним вечером, когда тьма резко опустилась на лагерь, как это бывает только на юге, Леша лежал на железной кровати, заботливо укрытый мохнатым одеялом. Он полу дремал, полу спал, и сквозь ресницы видел стол посередине палатки, две свечки, стоявшие в консервных банках (свет после отбоя отключали). За столом сидели его товарищи и играли в преферанс. Рядом стояла банка с вином, уже наполовину пустая, из которой вино периодически разливалось по стаканам. Лешке было тепло и уютно, как будто это семья, а он ребенок, и ничего в этом мире не страшно, и все это будет всегда, и вечно рядом будут друзья, которые, спина к спине, встанут на его защиту.

Он в очередной раз забылся во сне, как очнулся от резкого громкого голоса. Откинув брезентовый полог, на пороге с фонарем стояла молодая женщина — преподаватель топографии, дежурная по лагерю.
 -Все ясно! Все то же вино, все те же карты, и конечно, все та же компания - «Рысаки»! Вам что закон не писан? Все нормальные люди спят, завтра чуть свет в маршрут!

И все было бы хорошо, просто надо было согласиться с разумными доводами человека при исполнении, повиниться, и через пару минут спокойно продолжить. Но в любой компании всегда бывает провокатор, а может просто раздолбай, который, что бы показать свою «крутизну», начинает грубить, хамить. Леопольд, что-то ответил на справедливое замечание, что-то колкое, обидное.
 
-Ах, так! Вам это выйдет боком, ребятки!
Дежурная резко задернула полог, и были только слышны ее удаляющиеся шаги. Леопольд, выскочил вслед, схватил окатанный голыш, которыми было усеяно все пространство между палатками, и метнул в сторону уходящей фигуры. Конечно он не попал, но сочный шлепок от падения, настолько разозлил девушку, что она вернулась и спокойно, ледяным тоном заявила, что один из нас точно вылетит с практики, и естественно из техникума.

После ее ухода все набросились на Леопольда. Вроде нормальный парень, после армии, сержант (кстати, вся компания были бывшие армейцы, все были сержантами, кроме Слона, который пришел ефрейтором, и постоянно испытывал на себе дружеские, незлобивые, но довольно едкие шуточки).

«Рысаками» их прозвали сразу по поступлению в техникум. Поскольку в те времена романтиков и бродяг, в такое учебное заведение было поступить довольно сложно — шесть человек на место, (заметьте это техникум), то молодежь не поступившая во МГРИ, успевала подавать документы в МОГРТ. Девушки, как правило, учились лучше, были более подготовлены, поэтому проходило по баллам больше девчонок. Так что два четырехэтажных общежития были заполнены на две третьих лицами женского пола. Правда вскоре геологическая отрасль огромной страны, ощущая нехватку специалистов среднего звена, исправила этот перекос в пользу мужчин. Все таки не женское это дело, болтаться по командировкам испытывать нужду и лишения. Но был в начале 70-х один момент, который давал возможность мужикам идти вне конкурса — это армия. Так что, шесть парней после армии оказались в «малиннике». В группе гидрогеологов из 25 человек  было 19, довольно симпатичных девушек.

Спаянные крепкой дружбой, шесть здоровых парней, как-то незаметно завоевали авторитет в среде студентов. Довольно часто приходилось участвовать в стычках с местной молодежью, которая естественно считала себя хозяевами поселка, приходилось защищать учащуюся мелкоту (поступали на дневное отделение и дети после восьмилетки, и так же жили в общежитии). А поскольку весь четвертый этаж мужского общежития занимали девушки — дипломницы, а комната этой гоп-компании находилась на третьем, то естественно они были завсегдатаями женской половины.

Наверное все это вместе, и приклеило к этой шестерке ярлык - «рысаки». Были довольно жестокие драки с местными, а поскольку весь преподавательский состав жил там очень много лет (техникум был основан в 20-е годы), то естественно дрались студенты с их детьми, и при поступлении зам директора — дама в возрасте, с «халой» на голове, строго предупредила, что во всем, что бы не случилось с местными, виноваты всегда будете вы.

Так оно и было, за два года учебы, дойдя до диплома, их нередко таскали в милицию, и давно бы уже повыгоняли, но обитатели женского общежития всегда стеной вставали на защиту «рысаков», подписывая коллективные письма. Руководство, видимо опасаясь огласки, для порядка, журило этих непоседливых ребят, но ближе к концу, когда пришла пора проходить преддипломную учебную практику в Крыму, вызвали всех на «ковер» к зав отделением. И Лев Венедиктович — мужчина с фигурой боксера-тяжеловеса и квадратной челюстью, предупредил, что один из них после Крыма обязательно вылетит.

                ГЛАВА 2


Так что, когда коллектив узнал, что Леху Скворцова вызывают на бюро комсомола, было принято решение избрать тактику полного осознания вины и обещаний встать на путь исправления. Почему выбрали из шестерых именно Леху, было понятно: Лева засек именно их с Вованом, а поскольку все улики были написаны, буквально на его лице (результат падения), то ответ должен был держать комсомолец Алексей Скворцов.

"Ничего «Скворец», потерпи, дадут выговор, лето отработаешь в какой-нибудь экспедиции, а там диплом и «Гуляй Вася»,- успокаивали друзья.
И сейчас сидя на этом комсомольском «толковище», Леха понял, что дело приобретает серьезный оборот. Разговор шел не о его походе в село, а о том зачем он бросил камень в дежурную по лагерю.

 -Если не ты, то кто?
Серьезная девушка в очках, с комсомольским значком на аппетитной груди, вошла в следовательский раж, и с подозрением смотрела на Алексея. После нее, с обличительными речами, выступили еще пара девиц. Мужской состав актива молчал, - трое парней сидели опустив головы. Было ясно, что выполняют они чей-то заказ, скорей всего дирекции техникума.

На душе у «обвиняемого» стало тревожно. Леха как мог отбивался от наседающих на него комсомолок. Наконец, одна из них, выйдя к столу, за которым сидел секретарь, торжественно с пафосом предложила исключить комсомольца Леху Скворцова, из рядов ВЛКСМ. Глаза ее горели праведным гневом. Что-то знакомое Лешка уже видел в каком-то старом кино.

Три парня, с опущенными головами, подняли руки. Все они считались друзьями, частенько забегали в комнату к «рысакам», и те иногда, с вином и гитарой, заваливались к ним в гости. Вместе поступали, вместе отбивались от местных хулиганов. Леха впервые столкнулся с предательством. Бабы ладно, что с них взять, но такое понятие как мужское братство он считал незыблемым, и уже не представлял нормального общения с ними.

Алексей давно, как и его товарищи «положил» на комсомол, и даже не помнил где его билет. Он вспомнил как некоторые «дембеля» в эшелоне, идущем на восток (домой) из Германии, рвали эти бумажки и выбрасывали их из открытой двери теплушки в спокойные воды Одера.

Да, момент был неприятный, но он с интересом ждал, что будет дальше. Еще вспомнился эпизод из «Поднятой целины», когда Макара Нагульнова исключали из партии, и предложили ему положить партбилет на стол. Леха не знал где его комсомольский билет, и ему было интересно как эта процедура будет проходить дальше. Встал секретарь и зачитал «приговор». По нему выходило, что Алексей освобождается от учебного процесса, в ближайшие дни отправляется в Москву, и ждет окончания учебной практики. После чего собирается педсовет, и решается его судьба окончательно. Да, это было уже серьезно.

Товарищи конечно сокрушались, что так получилось, сочувствовали. Леопольд сетовал на то, что ему надо обязательно закончить учебу, что где-то у него родилась дочка от Надюхи (это пресловутый 4-й этаж), и она работает в экспедиции на Дальнем Востоке и обещает прислать ему вызов. Он слезно просил не сдавать его. Лехе почему-то было стыдно за них. Они-то оставались, а он уезжал.

На днях прикатил на полигон директор техникума, якобы с проверкой , на самом деле, просто на халяву подышать крымским воздухом. Вся группа убеждала, что надо пойти к нему, попросить, извиниться, в конце концов, просто упасть в ноги, дескать от тебя не убудет. Леха решился.

Директор жил в отдельном коттедже. Бывший чиновник в геологическом министерстве, был в свое время назначен (а может сослан) на эту должность. Алексей подошел к дверям и робко постучал. Услышав начальственный басок — приглашение войти, струхнул окончательно. Вспомнился Чехов, который всю жизнь выдавливал из себя раба. Немного воспряв шагнул в полутьму прихожей. Мужчина был одет в спортивный костюм, похоже собирался на прогулку. Нехотя присел в кресло, Леха естественно стоял. Презрительно посмотрел на вошедшего:
 -Ты что ли Скворцов? Чего тебе надо?
Лешка потерял дар речи. Все заготовленные ранее фразы вылетели из головы. Все таки умеет натренированный чиновник, сразу опустить подчиненного, посетителя и даже приятеля, если тот ниже его по статусу.
 -Пошел вон!
Леха кисло улыбнулся, потоптался на месте и неловко выскользнул в приоткрытую дверь.

ЭТО БЫЛ УРОК!! Такого унижения он не испытывал больше никогда. И зековский постулат «Не верь, не бойся, не проси» просто врубил в свою бестолковую, молодую голову на всю жизнь. Правда, начало фразы почти не использовал,и верил всем.

Странно, но после такой встряски Лешка ощутил состояние свободы. Почему-то стало легко. Он, молодой, здоровый,образованный парень конечно будет жить, странствовать, хорошо зарабатывать, любить, и все у него будет.

Через день был выходной, и отделение гидрогеологов повезли на экскурсию в Севастополь. Там на вокзале Леша распрощался с друзьями и запрыгнул в общий вагон поезда Севастополь — Москва. Самое хреновое было то, что он не знал как сообщить обо всем родителям. Алексей был младшим в семье. Братья старше его на много лет, уже давно вошли в жизнь, работали, имели семьи, детей. Старики, оба пенсионеры радовались, что их Алешенька учится и тоже станет опорой их старости. Это было самое главное. Только ради них он сидел на этом комсомольском сборище, и ради них поперся к этому самодуру директору. Ради них он теперь будет ждать окончательного вердикта на педсовете, хотя шансов не было никаких.

                ГЛАВА 3


Так вспоминал, лежа на верхней полке в отдельном купе, Леша Скворцов. Поезд мчал его снова на юг, Северный Кавказ, город Черкесск, Северо-Кавказкая экспедиция, ул. Лермонтова д. 46, с письмом главному инженеру Виктору Ивановичу Королеву. Все как-то устаканилось, и Леха с двумя рублями в кармане ехал работать.

Педсовет порешил все таки дать ему шанс, тем более, что тот пресловутый камень, который метнул Леопольд, был бездоказателен(ребята убедили руководство, что Леха в ту ночь спал). Теперь его задача была год отработать, привезти хорошую характеристику, и защищать диплом уже с новой группой. Руководитель группы, дорогой Пал Палыч, единственный кто отнесся к этой истории сочувственно. Горный инженер-практик, повидавший на своем веку всякого, после педсовета отвел Лешку в сторону и сунул ему в руку бумажку:
 -Если ты действительно хочешь связать себя с этой профессией, отправляйся в Москву, на «Соколе» между Ленинградкой и Волоколамкой  стоит башня — ГИДРОПРОЕКТ, поднимешься на 12 этаж, это отдел изысканий, отдашь записку, тебе помогут.
 -Пал Палыч, у меня ни копейки.
 -Я сказал помогут.

И вот без всякого бюрократизма, получив аванс на билет до Черкесска (в купе!), Леха отправился на Кавказ в должности техника-гидрогеолога, с окладом 90руб.+50%-полевые+20%-районный кофициент. Мир не без добрых людей, эта поговорочка не раз выручала в жизни, и покачиваясь на верхней полке скорого поезда, Алексей был даже рад такому повороту. В конце концов работы он не боялся, а это самое главное.

В купе кроме него ехали еще три человека — серьезный мужчина с сыном подростком и молоденький лейтенант после училища. Все они ехали до Курска. Когда в купе все утрамбовалось, застелили постели, закусили, угощая друг друга, в дверь просунулось лицо мужского пола, неопределенного возраста, с предложением сыграть в шахматы.

У Леши был с собой томик А.П.Чехова, и он удобно угнездившись на верху, промолчал. Отец с сыном тоже отказались. Молоденький лейтенант, сдвинув к окну остатки застолья, положил шахматную доску на откидной столик. Было заметно, что он любит эту игру, да и вообще человек азартный. Естественно гость проиграл сразу. Лейтенант был в восторге, и предложил сыграть еще. Человек не отказался, проиграл опять, и неожиданно достал, откуда-то из кармана колоду карт.

 -Может здесь мне повезет,- с горечью произнес проигравший.
Есть порода людей, которые заводятся с пол оборота. Лешка, сверху делал глазами знаки, другой сосед вышел, хлопнув дверью, но люди подверженные этому греху-азарту, ничего вокруг не  видят и не замечают. Играли во все известные игры - «бура», «сека», посетитель больше проигрывал, пока не начали игру в «очко».

Банк рос, лейтенант рисковал, шел «ва-банк», но к прекрасной цифре  11 обязательно приходил туз. Когда ставить было уже нечего, человек неопределенного возраста, неприметной наружности, отошел в туалет. Естественно больше его никто не видел, даже проводник. Мужчина горячо отчитывал новоиспеченного офицера. Алексей подперев подбородок, бездумно смотрел в окно, на пробегавшую мимо российскую природу. Бедняга лейтенант, хлопнув с горя почти целый стакан водки, так же тупо смотрел в окно. Леха понял, что тот был гол как сокол, и его триумфальное возвращение в отчий дом на «белом коне», конечно не состоится.

В Курске все сошли, купе опустело. Прибежала какая-то дамочка лет тридцати, забросила чемодан в проход, и тут же кинулась к окну. На перроне стоял, наверное муж, со скорбным лицом. Она плакала,даже рыдала в открытое окно, говорила, что через две недели вернется, вот только проведает маму. Что-то в этом было неестественное. Дамочка продолжала плакать, посылать воздушные поцелуи, в чем-то клясться, но произошло неотвратимое — поезд тронулся. Она еще некоторое время стояла у окна, махала рукой, пока перрон и вокзал не скрылись из глаз.

Вошла в купе, и пригорюнившись, присела у своего чемодана. Леша деликатно вышел. Через некоторое время, постучавшись, попросил разрешения войти. Попутчица, уже в халате, сидела у окна подперев щеку рукой, и задумчиво смотрела вдаль. К счастью после предыдущего застолья осталась кое- какая еда и вино. Леха, как истинный джентльмен, предложил выпить.

Опять была истерика, потоки слез лились из прекрасных глаз водопадом, который просто невозможно было остановить. Выпив по первой, она опять начала плакать. Леха был обыкновенный парень и ничто человеческое ему было не чуждо. Он сочувственно кивал, поглаживая ее по колену. Все происходило как в каком-то пошлом романе или кино. Слезы высохли, из чемодана дама извлекла аппетитную, хорошо прожаренную курицу, присовокупив к закуске бутылку грузинского вина. Ночь прошла восхитительно. На утро следующего дня, подъезжая к Ростову, она была весела, проста в общении, и кажется очень довольна этим неожиданным дорожным приключением.

До Черкесска Алексей находился в купе практически один. Иногда проводники, на пару часов, подсаживали левых пассажиров. Они неожиданно появлялись в купе, молча садились в уголок, и так же неожиданно исчезали.

                ГЛАВА 4


Так что, в один прекрасный солнечный день, Леха со своим «дембельским» чемоданчиком сошел на перрон незнакомого ему города. Было воскресенье и Алексей бездумно направился в центр. Естественно никто не работал и надо было подумать о ночлеге. Отдав кондуктору, в автобусе, пять копеек, Леша доехал до микрорайона «Комсомолец». В окно он увидел гостиницу под названием «Черкесск», построенную по типовому проекту — пять этажей номера, первый этаж - ресторан и администрация.

Это проект шестидесятых годов (сколько потом Алексею пришлось проживать в них: Ю-Сахалинск, Джезказган, Свердловск, Магнитогорск, и везде они носили названия своих городов). Новичкам везет. Совершенно не веря в удачу, Лешка зашел в прохладный холл и робко протянул свое командировочное удостоверение (просто так, в те времена, в гостиницы не селили).
 
-Мне бы только переночевать. Сколько стоит у вас самый дешевый номер?
Пожилая тетка-администратор, встретила его сурово, но прочитав, что Алексей приехал в их город работать, смягчилась, и уже по матерински предложила койку в номере на шесть человек за 1руб. 20коп. У Лехи в кармане позванивало 1руб. 80коп., и он сразу согласился. Все вроде бы устраивалось. Бросив свой чемодан в номер, где кроме него находились еще два мужика (как оказалось армяне, работающие на прокладке дорожного полотна шоссе, Черкесск — Карачаевск), Алексей пошел бесцельно бродить по городу.

Он был впервые на юге, если не считать работу в Казахстане и  крымскую практику. Город понравился, особенно парк, где было много тени, народ отдыхал возле естественных водоемов. Было много открытых кафе, люди загорали, купались, катались на лодках. Лешка с удовольствием ощутил себя причастным ко всей этой жизни и красоте. На последние деньги он чего-то поел, и уже к вечеру вернулся в гостиницу. Все у той же тетки-администратора досконально выяснил как добраться до базы экспедиции. Оказалось, что находится экспедиция на окраине города и добираться туда автобусом где-то около получаса. Алексей пошел спать. Это была первая ночь в городе, где ему предстояло прожить целый год.

Утром он стоял в кабинете главного инженера. Человек, довольно тучный для своих лет, с любопытством смотрел на нового сотрудника, присланного сюда, на южную окраину, аж из самой Москвы.
- Ну здравствуй, Алексей Николаевич. В ссылку значит, на Кавказ, прямо как Лермонтов.
Глаза его смеялись, хотя вид был довольно строгий.
- Что такое фарштуль? Конечно не знаешь.
Он ехидно смотрел на бывшего студента. Слава богу Леха успел поработать рабочим на ручном бурении, и к изумлению начальника, ответил скромно и без всякого вызова.

Начальник это оценил. Сбоку, за т-образным столом сидел худощавый мужчина, лет сорока. Его блестящие оливковые глаза смотрели по доброму.
          - Ладно парень, поступаешь в распоряжение нашего инженера-геолога. Григорий Иосифович Бродский, на целый год  твой непосредственный царь и бог. Теперь ты на производстве, советую выкинуть из головы все студенческие забавы, будь исполнительным и во всем слушайся Гришу.
Он осекся.
          - То есть Григория Иосифовича. И если поступят от него на тебя жалобы, вылетишь отсюда как пробка. Ну ладно, желаю удачи, поздравляю с первым рабочим днем.
      
Григорий Иосифович для молодого специалиста был просто клад. Это был настоящий педагог-наставник. На всю жизнь Леха запомнил этого незаурядного человека. Все его звали Гришей, но не потому, что он был бесхребетным «размазней», а просто во всех производственных спорах, он всегда оставался спокойным деловым человеком. И даже на откровенную ругань, мат, чем так славятся буровики, он отвечал тихо — по делу, а его оливковые, чуть выпуклые глаза излучали только доброту и любовь. И самые закоренелые буровые мастера, сразу как-то сникали и начинали разговаривать нормальным человеческим языком.

Что-то у него в жизни было не просто. Родители - враги народа. Где-то в ссылке, молодой парень сумел закончить какой-то периферийный ВУЗ, по специальности «Гидрогеология и инженерная геология», не озлобился, осел на Кавказе, женился, имел двоих детей и просто жил. Он был немногословен, больше молчал. Будучи членом партии, всегда добросовестно выполнял порученные ему задания (Леха подозревал, что опекунство над ним было одним из этих поручений), но в принципиальных вопросах, если это касалось справедливости, он был тверд и непреклонен, в чем Леха в скором времени убедился. 

Как потом понял Алексей, он специально бросал его с одного вида производства на другое, из одной бригады в другую. Казалось, проще простого определить парня к какой нибудь буровой, на целый год, и забыть. Никаких хлопот ни у одного ни у другого. Но благодаря Грише — Григорию Иосифовичу, он работал в штольне, которую били горнопроходчики в склоне горы, мотался по всей республике с буровыми бригадами на водоснабжение, конкретно работал на изысканиях под мост через Керченский пролив, на изысканиях под Зеленчукскую ГЭС. Жалко только не попал в Чернобыль — там уже сворачивалась изыскательская партия, и начиналось строительство АЭС. В Грише просто пропал педагог — наверное это тоже талант, и Алексей, вернувшись в техникум на диплом, защитил его на «отлично».
          
Только раз он обидел Гришу: когда, узнав сколько зарабатывают рабочие на буровых и в горных выработках (доходило до 400р.), он подкатил к нему с вопросом: нельзя ли перейти из ИТР в рабочие. Тот, как-то скучно посмотрел на Лешку
-Да, конечно  можно, только стоит ли?
Леха увидел в его взгляде полное разочарование. Он понял, что Гриша занимался им не просто по заданию, а искренне вкладывал в него все свои знания, и ему это было интересно. Просто человек любил свою профессию и без всякого умысла  хотел поделиться своей увлеченностью с пацаном, который ему был симпатичен. Лешка понял, что обидел своего наставника.
   
А пока они вышли на крыльцо. Григорий Иосифович повел Лешку по всей, довольно большой, территории. Сама контора располагалась в длинном, деревянном, одноэтажном строении, в котором находились кабинеты начальства, красный уголок: с небольшой сценой и рядами кресел, как в маленьком сельском клубе, с красным знаменем и бюстом Ленина. Было две небольших комнаты для «камералки», заваленных до потолка картами, чертежами. Стояло пара кульманов (чертежные доски), за которыми женщины в белых халатах тушью, что-то чертили на «кальке».

Работало там, человек шесть. Сильно пахло нашатырем. В те времена, чтобы сделать копию с карты, с рисунка, с плана, на специальную бумагу накладывали «кальку», просвечивали сильной лампой, как-то (технологию Алексей не знал) пропитывали парами нашатырного спирта, и получали так называемою «синьку» - копию с оригинала, а эти «синьки» уже расходились в «поле», по многочисленным партиям.

В конце этого длинного здания, с отдельным крыльцом располагалась лаборатория, куда постоянно подвозили ящики с образцами пород и пробами воды, аккуратно сгружали «монолиты», залитые парафином. Здесь тоже работали одни женщины, только уже в синих халатах. Далее по периметру, огороженному бетонным забором, располагались мастерские. На «яме» стоял новенький микроавтобус, со снятыми передними колесами. Из под него на визитеров, с любопытством, смотрело чумазое лицо с белыми зубами.

- Ну что Марат, завтра на ходу будешь? Придется покататься весь день. Вот Алексей, познакомься, наш основной водитель. Много тебе придется с ним  разъезжать. Хороший парень, только гонщик.
   Тот улыбнулся, сверкнув, безукоризненно ровным рядом, зубов, и протянул из «ямы» руку, предварительно вытерев ее ветошью. Алексей с удовольствием пожал протянутую ладонь, и уже по деловому спросил у Гриши: не нужна ли какая помощь.
          
Немного в отдалении работала сварка. Вокруг были навалены бухты тросов различного диаметра: начиная от толщины в руку и кончая совсем тонким, чуть ли не в рыболовную леску. На площадке стояли два вагончика на резиновом «ходу». Два пацана, с респираторами на лице, красили их из пульвизатора  в зеленый цвет.
 
-Вот это будет твое основное жилище. У нас из таких «бунгало» есть целые городки. Чтоб ты знал, мы ведем крупные объекты на Украине в г. Чернобыль и в Керчи, пока только техническое обоснование — ТО - мост через пролив. Кроме этого, здесь недалеко, ведем изыскания под будущую Зеленчукскую ГЭС. Завтра отправим тебя туда, на один из объектов. Еще бурим скважины на водоснабжение: два десятка бригад работают по всей Карачаево-Черкессии.
Все эти работы надо документировать, отбирать образцы, монолиты, каждая скважина должна быть описана, привязана к местности, составлен предварительный разрез по глубине, короче, увидишь сам. Тебе повезло, специалистов в «поле» не хватает, поэтому получишь хорошую практику и по инженерной геологии, и по гидрогеологии. А сейчас пока потолкайся здесь, познакомься, после обеда будем заселяться в общежитие. Только губы не раскатывай, в городе ты будешь редкий гость. Да, чуть не забыл: зайди в бухгалтерию, получи аванс в кассе, указания насчет тебя даны, потом на склад за спальным мешком и спецовкой. Оставь все это, где нибудь здесь, что бы не таскаться с этим по городу, завтра поутру, на Марате, покатим на объект. Я буду в камералке, часам к двум найди меня.
       


                ГЛАВА 5



Ровно в два часа Лешка зашел в комнату, где за столами и кульманами находились в основном женщины. Гриша сидел в углу за столом и внимательно изучал какую-то карту. Вокруг него, даже на полу, лежали свитки ватмана, рулоны «синьки». Он показал Алексею какой-то разрез:
 -Что видишь?
Ничего особенного тот не увидел: да, четвертичные отложения, представленные песком, галькой. Ниже, как он понял, шел довольно мощный пласт глины, опять пески (кажется водоносные), и снова глина.
 -Ну и что?
 -А то, что два пласта «водоупора» давят друг на друга, и наверняка будет напор. Надо обязательно закладывать здесь скважину, потому что при строительстве, вскрыв эту линзу, может быть беда. Ладно, ты готов? Поехали.
      
Они вышли за территорию на улицу Лермонтова, которая представляла собой обычное шоссе. С двух сторон этого шоссе, на всем протяжении до города, стояли белые аккуратные хаты, утопающие в зарослях фруктовых деревьев и винограда, которым были увиты все палисадники и площадки перед домами, создавая естественное укрытие от палящего солнца, где под этой живой беседкой, на бетонном полу стоял традиционный стол, скамейки, и чуть в отдалении, под навесом белая печка — летняя кухня.
            
Автобус ходил регулярно, и через полчаса они вышли опять в том же микрорайоне «Комсомолец», прошли мимо гостиницы, в которой Леха недавно провел ночь, и углубились в джунгли обычных пятиэтажек. Подойдя к одной из них, Гриша уверенно зашел в крайний подъезд. Поднимаясь по лестнице на последний этаж, рассказал, что этот дом построен для сотрудников экспедиции, и он сам живет здесь же, только в соседнем подъезде. Из трехкомнатной квартиры, на последнем этаже сделали общежитие, и хозяйка там, она же и комендант и уборщица, пожилая женщина Мария Тихоновна, которая живет в соседней квартире. Муж ее горный мастер на пенсии, но продолжает работать: - «Завтра ты его увидишь».

Гриша позвонил в одну из квартир на площадке. Дверь открыла женщина в темной юбке и белой футболке, поверх которой  был надет фартук. Было видно, что ее оторвали от кухни — руки по локоть были в муке:
 -Ой, Гришенька  здравствуй, заходи. Я сейчас только руки сполосну.      Они зашли в уютную прихожую, где в проеме между вешалками висело большое зеркало. Леха глянул в свое отражение: на него смотрел какой-то незнакомый паренек. Леха показал ему язык. Гриша усмехнулся.
         
Через минуту женщина появилась со связкой ключей. Она была уже без фартука. Снова вышли на площадку и Тихоновна (так ее все называли) открыла квартиру напротив. Это была обычная «трешка», как и в его родной Твери. Стандартный типовой проект. Прихожая, ванная, туалет, кухня с балконом, одна комната отдельная и две смежные. Мебели особой не было: по стенам стояли железные кровати с панцирными сетками, посредине большой комнаты стоял круглый стол, застеленный цветастой клеенкой, Лешка почему-то подумал, что стол, наверное, отдал кто-то из жильцов дома, так же как и холодильник с телевизором. Интерьер завершали сиротские тумбочки рядом с кроватями, на окнах висели простенькие занавески. Было тихо и чистенько.

Гриша окинул взглядом помещение:
 -Вот, Мария Тихоновна, новый жилец в твои аппартаменты. Молодой специалист, после техникума.
Он весело подмигнул Алексею.
Та, придирчиво окинула взглядом, стоявшую перед ней фигуру. Наверное она была удовлетворена первым впечатлением.
 -Знаешь ли что Гришенька, неделю назад заселили тоже одного молодого специалиста, тоже из Москвы, - Сереженьку. Предлагаю им жить вместе, нечего им водиться с этой буровой бандой.

Она пересекла большую комнату и отворила еще одну дверь. Алексей оказался в маленькой комнатухе, не больше шести квадратов, с окном во всю стену. В углу, - изголовье к изголвью помещались две армейские кровати, в другом углу стояли две тумбочки, над одной из кроватей висела гитара и все, больше мебели не было. Лешку все устраивало, ведь всего неделю назад он даже предположить не мог, что будет находиться на Кавказе, и представлять его будут как молодого специалиста.
       
Тихоновна начала хлопотать вокруг вновь прибывшего:
 -Алешенька, чемодан можешь запихнуть под кровать. Ты же будешь приезжать сюда только на выходные?
 -И то не всегда.
Ответил за Алексея, Гриша.
 -Воровства у нас нет, ребятки живут комунной, поэтому, что увидишь в холодильнике не стесняйся. Сейчас тут пусто, но на выходные, почти все кровати заняты.
         
Леха знал по техникуму, где были курсы буровиков, приезжающих на переподготовку, по Казахстану, где прошел свою первую практику, и был знаком с этой бесшабашной братвой, у которой напрочь отсутствует чувство страха. Поэтому он с удовольствием представил себе этих ребяток.
 -Сереженьку, почему-то в «поле» не пускают, он в Черкесске, вечером познакомитесь. Ну ладно привыкай, обживайся.

Они ушли на кухню, и Лешка слышал как она долго, что-то доказывала Грише, про какие-то моющие средства, которые обязательно нужно купить, сетовала на то, что у «ребяток» совсем нет культурного досуга; отсюда пьянки и хулиганство.
       
Алексей стоял у окна во всю стену, засунув руки в карманы. Было немного тревожно. Но при этом он ощущал какой-то внутренний подъем. Жизнь сделала очередной поворот, даже кульбит, и он чутко, еще неосознанно понимал, что будет много еще поворотов и кульбитов на его пути, (а жить он собирался долго).

Гриша заглянул в комнату, попрощался, предупредил насчет завтрашнего дня, и Леха остался один. Только сейчас он ощутил как устал. Сняв обувь, рухнул на койку, которую ему показала Тихоновна, закинул руки за голову и стал рассматривать потолок. Привыкший с детства думать, размышлять, анализировать, он с удовольствием расслабился, и отдался этому любимому занятию, но мысли путались, размывались суетой прошедшего дня и парень понял, что спит.

Чуток сон на новом незнакомом месте. Леха услышал скрип отворяемой двери. Усевшись на кровати, зевнув, уставился на входящего. Зашел парень, одних лет с Алексеем, модно одетый. Не- то что бы модно, а как-то все сидело на его ладной фигуре безукоризненнно.
 -Сергей Бунин.
Представился молодой человек. Это бывает только у молодых, которые мгновенно интуитивно чувствуют, что перед ним такой же как ты, - думает, дышит и любит в унисон с тобой. Так же, при первой встрече «рысаки» стали братьями. Леха сразу почувствовал, что перед ним свой.
 -А, Сереженька.
 -Все ясно, уже познакомился с Тихоновной, Алешенька. Кстати, только сейчас от нее, уже доложили.
Они рассмеялись, пожали друг другу руки. Сняв обувь, Серега тоже запрыгнул на койку:
 
-Слушай, они меня тут за кого держат? Уже неделю болтаюсь в городе, выполняю какие-то задания, ну точно халтура. Привязываю к плану халупы, туалеты, мне говорят, что это заказ администрации. Чуть больше недели здесь, а мне уже надоело.
         Алексей подумал.
 -Не понимаю, какая разница где работать, в «поле» или в городе, главное это твоя работа. Романтики захотелось, так это туфта. Надо быть просто профессионалом.
      Он опять задумался, и через небольшой промежуток продолжил:
 -Тогда никто, никакая ****ь, не скажет тебе: - «Пошел вон!».
       
Сергей, закинув руки за голову, с интересом посмотрел на Алексея.
 -Что, мальчугана обидели?
 -Это мои проблемы. Просто свободный человек тот, у которого есть ремесло, и он постоянно совершенствуется, и где ты бегаешь с теодолитом или нивелиром не имеет никакого значения.
         Сергей зевнул, вытянулся на кровати, прикрыл глаза и на какое-то время затих.

Лешка раскладывал в тумбочке свои принадлежности. Потом он открыл глаза:
 -Слушай, философ, может «бормотушечки» примем за знакомство, я сгоняю.
Лешке хотелось на завтра быть в «форме».
 -Давай, только без фанатизма. Сколько?
Он достал кошелек. Его новый товарищ снисходительно сделал жест рукой.
 -Не надо, угощаю, это действительно была халтура, поэтому кое что перепало и мне.
Он легко вскочил с кровати, потянулся:
 -Надо и пожрать, что нибудь взять. Чего ты любишь?
 -Мне по барабану, тоже что и ты.
 -Ладно, я быстро, здесь гастроном недалеко.
 -Я пойду с тобой. Надо же обживать пространство.
Честно говоря, Леха соскучился по общению, и ему хотелось с новым другом, просто пройтись  по незнакомому городу.

Гастроном находился на главном проспекте этого микрорайона. Взяли две бутылки «Агдама» (что бы не бегать за второй). Взяли буханку хлеба. На всю жизнь Лешка полюбил этот южный хлеб, и постоянно скучал по нему, работая в средней полосе России. От Казахстана до Урала, и всего юга России, этот пшеничный хлеб, немного солоноватый, душистый, изумительно вкусный, особенно когда свежий, с хрустящей корочкой, можно было есть просто без всего и наслаждаться. А если сорвать спелый помидор с грядки, надкусить его, да так, что сок брызнет на бронзовое от загара тело, остаток помидора положить  на кусок этого хлеба, чтобы он пропитался, выпить стопочку крепкой «чачи» и тут же закусить этим бутербродом, а на тебя пахнет запахом чебреца и полыни, начинаешь понимать что такое юг.

В гастрономе было оживленно, все таки конец рабочего дня. Кроме хлеба ребята взяли железную банку кабачковой икры, и постояв в очереди, купили полкило любительской колбасы. «Да нет, жить тут можно» - с удовлетворением  подумал про себя Алексей.

Через полчаса новоявленные друзья сидели у раскрытого окна в своей светлице. Выдвинув одну из тумбочек, и застелив ее газетой, нарезали колбасу хлеб, вскрыли икру, и выпили за знакомство. Серега рассказал немного о своей жизни. Закончил тоже техникум, не поступив в МИГАиК. В армии не служил, а поступил в профильный техникум, где-то в центре Москвы, в Колобовском переулке. 

Кстати это был единственный техникум в «Союзе» где была военная кафедра, и в армию оттуда не брали. По распределению попал  на Кавказ, в Черкесск. Узнав как попал сюда Алексей, он тут же предложил работать с ним:
 -Какая тебе разница, будешь с рейкой бегать, будем всегда вдвоем вместе, да и денег побольше, халтура бывает, а характеристику я тебе дам отменную.
 -Ты чего, я геолог, и у меня идея «фикс» постичь эту профессию до самого донышка. Может я еще учиться буду дальше, потом.
 -Скучный ты человек Леха. Вон смотри, на балконе девушка вешает белье. Кстати, всегда появляется со своими делами как только я прихожу с работы.
         
У соседнего дома, прямо напротив окна общежития, на балконе, тоже на пятом этаже, девушка развешивала белье, с любопытством бросая взгляды на парней. Приятели уселись на широкий подоконник, поставили туда же бутылку вина, закуску, и начали делать знаки, что бы девушка обратила на них внимание. Леха отрезал большой ломоть хлеба, навалил на него кабачковой икры, поднял этот прекрасный бутерброд над головой, и стал зазывно махать руками. Странно, но бутерброд девушку совсем не впечатлил. Она облокотилась на перила и стала внимательно разглядывать что-то внизу.
 
-Надо ей показать бутылку -
догадался Сергей. К сожалению все это изобилие не вызвало у девушки ни малейшего интереса.
 -Я понял, хлеба не надо, нужны зрелища, давай споем.
 -Давай, только не громко, а то соседи милицию вызовут, мне это сейчас совсем не кстати.
И два прекрасных молодых баритона заголосили, что-то про атамана, и про то, как любо братцам жить. Но и это выступление не произвело на девушку никакого впечатления, она демонстративно зевнула и скрылась в темноте квартиры.
 
-Нет Леха, был бы я один она бы точно клюнула.
 -Был бы ты один, она бы на балкон не вышла, а тут целый спектакль, по моему она хроменькая.
Серега, допив стакан, заедая икрой, уставился на собутыльника:
 -Это как?
 -Ты знаешь, когда она стала уходить, завалилась на один бок.
Сергей посмотрел на Алексея с подозрением.
 -Еще ты не заметил самого главного — глаза ее смотрели в разные стороны, эх ты, а еще геодезист, наливай!

Долго сидели у окна два друга. Говорили обо всем; о любви, о политике, о работе, о смысле жизни, опять о любви. За окном стемнело, взошла луна, а они все разговаривали и разговаривали, пока не вспомнили, что в девять ноль ноль надо быть на работе. Убрав все за собой, через 10 минут, два молодых здоровых организма крепко спали, и только теплый южный ветерок играл с дешевыми занавесками на окне.

Проснулись рано, почти одновременно. Алексей, по, давно, с детства заведенной привычке, сделал зарядку, окатился холодной водой. Друзья попили чаю с оставшейся колбасой и в прекрасном расположении духа вышли из подъезда на улицу.
Какого же было их удивление, когда из подъезда напротив, выпорхнула в школьной форме, размахивая портфелем, вчерашняя девушка. Не обращая внимания на двух остолбеневших приятелей, она легкой, какой-то летящей походкой, от которой короткая юбка обвивала ее стройные загорелые ноги, обутые в белые босоножки, проплыла мимо них. Она шла впереди, как бы давая идущим вслед оценить ее по достоинству.
 
-А ты говоришь хроменькая.
 -Да, но я не успел разглядеть спереди.
 -Там все тоже самое. Все у девочки на своем месте. Короче мальчик, езжай в «поле», а я остаюсь. У меня очень много дел в городе.
 -Тебе же надоело, да и почему в форме. Как я понимаю сейчас каникулы.
 -10-й класс, экзамены. Давай чего нибудь спросим, хотя бы который час.
 -Девушка, как вас зовут? - не нашел ничего лучшего Леха.
Продолжая идти, она обернулась. Глаза ее смеялись:
 -Зовут меня Даша, а вот как зовут такой голосистый дуэт?
Парни хором, одновременно назвали себя.
 -Ну вот и познакомились.

Она побежала, легко запрыгнула в отходящий автобус, весело помахала рукой, и только успела крикнуть в открытое окно: - «Когда следующий концерт!?»
Друзья остались на остановке, грустно провожая глазами отходящий автобус, который напоследок газанул и обдал двух незадачливых влюбленных облаком черного дыма.


                ГЛАВА 6



Главный инженер, Гриша и Лешка ехали в новом РАФике на объекты. Его взяли с собой до «кучи», в качестве пассажира. Гриша рассказал, что тот будет работать в штольне, которую била в склоне горы бригада горнопроходчиков в количестве пяти человек.

Ехали по трассе Черкесск — Карачаевск, которая выходила прямо из улицы Лермонтова. Слева периодически сверкала на солнце Кубань — основная водная артерия Карачаево-Черкессии. Сейчас конец мая, начало лета и вода в ней была мутная, с каким-то желтоватым оттенком, но к концу лета очищалась, и становилась прозрачной изумрудного цвета. Лешка прильнул к окну, все ему было интересно.

Подъезжая к станице Усть-Джегутинской, слева на плотине, которая перегораживала течение этой горной реки увидел огромные красные буквы, поражающие своей исполинской величиной, и еще более исполинским смыслом: - «ИДЕТ ВОДА КУБАНЬ-РЕКИ КУДА ВЕЛЯТ БОЛЬШЕВИКИ». Такие вещи запоминаются сразу и на всю жизнь. Точно так же он запомнил не менее мудрую фразу в г. Южно-Сахалинске, напротив гостинницы, на каком-то большом здании (кажется универмаг) такими же огромными буквами, по ночам горящие «неоном», предупреждающюю очень строго и внушительно: - «НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ДЕТЕЙ ОДНИХ, ДЕТИ БАЛУЮТСЯ ПОЖАР ОТ НИХ»
Он даже представил, как в кабинете у глав этих администраций кучка преданных и спаянных крепкой дружбой сподвижников, соратников вечерком, за «рюмкой» чая сочиняют этот шедевральный нетленный текст.

Дорога петляла, пошли горы. Коммунист, главный инженер Виктор Иванович, рассказывал другому коммунисту Грише разные байки из жизни вождей. Такое Лешка слышал впервые. Он с интересом слушал о Никите, о Клименте Ефремовиче (Ворошилове), руки у которых по локоть в крови, о бровеносце (Брежневе). Главный инженер косил глазом на Леху, и тот понял, что это все предназначено для его ушей. Потом  начали говорить о литературе: что, как у нас принято, талант начинают возносить только после смерти — (недавно ушел из жизни Шукшин).

Но постепенно разговор перешел к производству. Гриша рассказал чем Алексей будет заниматься на объекте. Главное отбор образцов, описание каждого метра проходки, и еще 2 раза в неделю ему предстоит спускаться до реки, где в пойме набурено штук двадцать скважин малого диаметра — так называемые пьезометры, по которым надо пройтись, и замерить уровень воды в каждом. - «Короче, работенка творческая, не запаришься».

Проехали аул Кумыш, и сразу свернули на проселок. Дорога резко пошла вверх. Ехали по серпантину, пока на склоне не показался вагончик. Зеленый склон был изрезан ровными паралельными полосами. Такую картину Лешка наблюдал и раньше в Казахстане. На его вопрос о происхождении этих линий, Гриша на полном серьезе начал рассказывать об инопланетянах и потустороннних силах. Главный, с серьезным видом, поддакивал и кивал головой. Леха смотрел на них с подозрением. Старшие товарищи закончили наконец прикалываться и объяснили юному пытливому уму, что это не что иное как след от многочисленных отар. Просто овечки идут по крутым склонам не сплошной массой как на равнине, а след в след, вытаптывая ровные паралельные тропки, отчего издалека зеленый склон холма выглядит как морская  тельняшка.

«Рафик» наконец поднялся к месту назначения, где лагерем стояла горнопроходческая бригада экспедиции. Видно было, что место обжитое. В небольшом удалении от вагончика стоял дизель-генератор, рядом под железным навесом, бочки из под солярки. Дальше в ста метрах, возле отвалов, вынутой из горы породы, ярким оранжевым пятном, суетился бульдозер — трактор ДТ-75(детешка), и рядом, прямо в крутом склоне, зияла черная дыра правильной трапецевидной формы, это и был вход в штольню.

Было наверное время обеда и вся бригада, в полном составе, высыпала из вагончика для встречи начальства. В основном это была молодежь человек пять, и среди них седой старик с загорелой плешью во всю голову (Лешке в его двадцать три года все люди за пятьдесят казались стариками). Он сразу понял, что это муж Тихоновны.
       
- И с ними дядька Черномор! Здорово Егорыч.
Приветствовал, подходя для рукопожатия, главный инженер. За ним следом жали руки Гриша и Алексей. Марат уже рассказывал парням что-то смешное, все смеялись, а он громче всех, сверкая своей белозубой улыбкой. Виктор Иванович представил нового члена бригады:
          -Вот Алексей, на ближайшее время это твоя семья.
На Лешку смотрели пять пар пытливых, но доброжелательных глаз.
       -Гриша, ознакомь техника с его обязанностями, мы не надолго, надо еще на другие объекты.
Обняв за плечи пожилого мастера, он отошел с ним в сторону, жестикулируя свободной рукой, и что-то объясняя ему. Как потом Лешка понял объект близился к завершению, и в деятельности горнопроходчиков экспедиция уже не нуждалась. Кажется главный обещал подыскать Егорычу какую-то новую должность.

Надев на головы строительные каски, Лешка с Гришей направились в штольню.
     -Наконец-то мужик появился, а то у нас в среднем звене в основном женщины. До тебя тут работала Лиля, еще познакомишься, а ей отдельный «балок» нужен, да и вообще одна девица на мужской коллектив, согласись это как-то мешает.
    
Они ступили на наспех проложенные рельсы, и зашли в штольню. Стало прохладно, но сухо. Было довольно просторно и Алексей со своим высоким ростом чувствовал себя комфортно. По правому борту был проложен кабель. Через каждые три метра к крепежным бревнам были прикреплены лампочки, поэтому было светло. Метров через двести подошли к забою. На рельсах стояла тележка на двух колесных парах, с боку были свалены двухметровые неошкуренные лесины, в рабочем беспорядке валялся проходческий инструмент, видно было, что люди покинули рабочее место не надолго.
   
-Вот как видишь, гора сложена в основном алевролитовыми сланцами. Твоя задача тщательно описывать каждый метр проходки, отбирать образцы. Поскольку это не глины, а довольно крепкая скальная порода, то и особого геморроя не будет — просто бери кусок побольше и как положено — марля, парафин, этикетка, на каком метре взят, с какого борта или свода. Поскольку это не скважина, то образцы брать по всему сечению штольни. Ну вот и вся работенка, ну и как я тебе сказал ранее, два раза в неделю совершай прогулки вниз до поймы Кубани, к пьезометрам. Все расходные материалы возьмешь у Егорыча, журналы, планы, карты в Лилиной папке, тоже у него.
         
Они вышли на свет. Перед Лехой раскинулась изумрудная долина. За ней на горизонте темной стеной вставал Кавказкий хребет, а над ним возвышался девственно-белый, даже чуть розоватый под летним солнцем, купол Эльбруса. И Леха, рожденный в суровом северном краю, с его аскетичной, но до боли родной природой, был потрясен. Он влюбился в Кавказ окончательно.

Начальство уехало. Лешку покормили и определили в половине вагончика вместе с Егорычем и его сыном Пашкой. Бросив на рундук свой спальник, переодевшись в новенькую спецовку он поспешил вслед за бригадой в забой. Куски алевролита, даже скорей аргиллита (более глинистый пылеватый), казавшийся скальной породой черного цвета, похожей на уголь в его естественном состоянии, на солнце воздухе и дожде через неделю белели и рассыпались в мелкий щебень, а затем вообще превращались в пыль. Поэтому было важно образцы обматывать в марлю, заливать парафином и держать в тени.

И потом спускаясь по ущелью, которое тонкой змейкой подползало к самому лагерю, и через сотню метров превращалось в огромную пропасть по бортам которой, по едва заметной тропке, можно было спуститься к аулу, а дальше и к самой Кубани, Алексей начинал понимать суть этих геологических явлений. Горы сложенные крепкими окремнелыми песчаниками перемешивались при великом горообразовании с морскими отложениями в виде алевролитов, и где они выходили наружу, естественно под действием солнца и воды разрушались, оставляя нам в наследство эти извилистые, живописные, где-то мрачные — ущелья.


                ГЛАВА 6


На следующий день Лешка решил, не откладывая в долгий ящик, идти на замеры, но Егорыч попросил сварганить какой-нибудь обед.

Леха еще по общаге любил кулинарить. Приготовление пищи, особенно если до стипендии оставалось пару дней и в тумбочке лежал только пакетик сублимированного вермишелевого якобы мясного супа, становилось настоящим творчеством, и Лехе было просто интересно сделать из говна конфетку. За окном, являюшемся холодильником, висела «авоська» с кругами бараньего жира, похожего на парафин, исклеванная синичками, который присылал из деревни Слону заботливый отец. У братков в соседней комнате, тоже откуда-то было навалом овощей, в виде картошки, морковки. Вспомнив, что набрав всего этого добра, он стоял на кухне скрестив руки, как Наполеон перед Бородинской битвой.

Когда вода в пятилитровой кастрюле закипела он кинул туда соли, затем перца, лаврового листа, две больших луковицы и по наитию два больших куска бараньего жира. Пока это все варилось начистил картошки, (тоже от души) и когда от этого кипящего варева пошел довольно приятный дух вывалил картошку в кастрюлю. На этом же жире сделал поджарку из лука и протертой морковки, заправил этим бульон, дал ему повариться минут десять, и только тогда бросил туда пакетик с вермишелью и сублимированным мясом. Со всего этажа приходил студенческий люд вдыхать этот неповторимый аромат.

Схватив  прихватками кастрюлю он гордо пронес ее до своей комнаты, отгоняя от себя как назойливых мух соседей, предлагавших свою помощь. Пинком открыв дверь, он гордо водрузил на стол этот кулинарный шедевр. Все горячее действительно вкусно, но бараний жир при остывании становился парафином и желающие бегали до кухни, чтобы на плитке разогреть этот супчик.

Поэтому приготовить макароны по флотски с тушенкой, которая была в избытке, с обжаркой из лука, было делом не хитрым. Бригада с большим аппетитом умяла Лешкину стряпню, и стал он кашеварить для мужиков до конца работ на данном объекте. Слухи по экспедиции распространяются быстро и пришлось Алексею до конца кавказкой эпопеи, по совместительству быть поваром в полевых условиях, но это его нисколько не напрягало.

Утром следующего дня, положив в планшет карту, журнал замеров, а так же «хлопушку» - устройство для определения расстояния от устья скважины до уровня воды, как горная антилопа, перепрыгивая с камня на камень, Лешка спустился по ущелью к аулу. По противоположному борту можно было пройти только до половины. Это можно было понять по разным дурацким надписям на отшлифованных временем огромных кусках песчаника. «Это же сколько надо тащить с собой краски, чтобы написать аршинными буквами — ЗДЕСЬ БЫЛ ВАСЯ» - подумал Лешка. Неожиданно спуск стал пологим и он вышел прямо на улицу карачаевского аула.

Ничем особенным аулы от казачьих станиц не отличались. Видимо за многовековую совместную жизнь люди перенимали друг от друга самое лучшее и практичное, и казаки  на Кавказе, в своих черкессках, лохматых папахах и бурках мало чем отличались от местных горцев. Так же убогие сакли на склонах, незаметно превращались в беленые хатки южных славян, а затем вообще в двухэтажные постройки, где первый этаж целиком отдан хозяйственным нуждам и скотине, а второй жилью.

Алексей шел по улице, где хаты перемежались с такими коттеджами. Не спеша он дошел до трассы Черкесск — Карачаевск, которая делила аул на две части. Здесь наверное был культурный центр поселения. Сельский магазин, в котором торговали абсолютно всем, был открыт с шоссе небольшой площадью, где постоянно толкался народ и было много транзитного транспорта, кучкующегося возле типовой стекляшки — эдакого придорожного кафе, где можно было недорого перекусить горячим, тоже типовым обедом, и продолжать путь дальше. Имелся так же буфет, тоже с типовым набором пива, крепленного вина и немудренной закуски. Местные, в силу своего менталитета, редко туда захаживали. В основном публика была транзитная.

Лешка пересек шоссе и начал спускаться к пойме реки, заросшей белой черешней, которая уже вызрела и была прозрачно-желтого цвета. Вкусноты и сладости она была необыкновенной. Леха впервые видел такое обилие фруктового деликатеса. Черешня осыпалась, и он шел давя своими кедами это невиданное ему, выходцу из российского севера, богатство и изобилие. Забыв о работе он набросился на такую халяву. Потом вспомнив про бригаду, стянул с себя рубашку, завязал узлом рукава и ворот, стал набивать этот рукотворный мешок спелыми ягодами.

Но все таки служебный долг пересилил и Лешка, решив что никуда это изобилие в ближайшее время не денется, оставив это все на потом, приступил к своим прямым обязанностям. Жуя сладкую мякоть и выплевывая косточки, он развернул на планшете карту. Быстро соориентировавшись по изгибу реки, тут же обнаружил пьезометр, а от него пройти по остальным было уже делом техники.

Скважины были закрыты заглушками, которые открывались трехгранным ключом. «Хлопушка» - просто шнур с делениями через каждый метр, намотанный на катушку, на конце которого привязана тяжелая гирька полая внутри. Бросая внутрь скважины эту гирьку был слышен характерный хлопок о поверхность воды, и оставалось только отметить по делениям расстояние до уровня, вычесть превышение трубы, которая торчала над землей, и записать это все в специальный журнал. Пока Лешка не знал расположения пьезометров, и каждый раз сверялся с картой, работа продвигалась медленно, но потом, когда он уже наизусть знал каждую скважину, это все занимало меньше часа.

Закончив, он набил полную рубаху черешней, в рот она уже не лезла, и поспешил в обратный путь, который теперь был только вверх. Опять по ущелью, прыгая с камня на камень, запыхавшись, обливаясь потом, он наконец вылез на склон горы где стоял вагончик. Братва вмиг оприходовала принесенный десерт, и на следующий день, пока черешня не сошла, Егорыч отрядил двоих работяг в экспедицию по ягоду.

Перезнакомившись и подружившись с коллективом Леха прожил на склоне горы месяц, пока горнопроходчики не дошли до нужной отметки. По пятницам Марат забирал всех в город. Все были местные, в основном из соседних станиц. Лешка с Егорычем и Пашкой возвращались в свою «хрущевку» на пятый этаж, только в разные квартиры.



                ГЛАВА 7

Алексей с Сергеем очень сдружились и оба с нетерпением ждали пятницы, когда можно было побросать свою полевую одежду, сходить в баню, надеть на себя все цивильное чистое и окунуться во все прелести городской жизни. Серега все таки закрутил роман с Дашей, и иногда они втроем ездили в Теберду, или купались и загорали в городском парке.

Лешка перезнакомился  со всеми обитателями этого общего дома. В основном это были молодые здоровые парни, которым просто некуда было девать свою энергию. Естественно пили, ходили грозной группой по городу. Ближе к вечеру устраивали походы в рестораны, где частенько нарывались на таких же отвязных, тоже ищущих приключений, пацанов. В местном РОВД они были частыми гостями. Слава богу у Алексея с Сергеем была своя жизнь, которая текла параллельно, и уединившись в своей келье, до рассвета они болтали буквально обо всем, не обращая внимания на шум и гам за дверью.

Работы на объекте закончились, но тракториста, обслуживающего заодно и дизель, вместе с Алексеем почему-то оставили. Целую неделю они откровенно валяли дурака. Молодой станичник Петро научил Лешку обращаться с трактором и дизелем, а через пару дней вообще свинтил с объекта, и Леха, ощущая себя полным хозяином, просто наслаждался одиночеством. В голову лезли какие-то тексты, рифмы. Это было неожиданно. Он попытался перенести это все на бумагу и засиживался в пустом вагончике до глубокой ночи, и прочитав написанный текст, был в таком восторге, что не удержался от Пушкинского: - «Ай да Лешка! Ай да сукин сын!» Это было так здорово, так ново, что он понял что заболел, заболел сочинительством на всю жизнь. Серега прочитав все, был задумчив, и посоветовал своему другу не бросать, а тренировать свой мозг и руку. Алексей был  благодарен ему за то, что тот был  серьезен.

Утром в понедельник в конторе экспедиции появились «академики» из Москвы, - три человека. Это были: пятидесятилетний мужчина — доктор наук и два очкастых аспиранта. Алексея познакомили с ними и объявили, что ближайшие две недели он будет находится под их началом. Они загрузили в кузов грузовика какие-то непонятные устройства, приборы, а сами с Маратом выехали снова на склон горы, к штольне.

Пока обживались в вагончике подъехал грузовик с оборудованием. Петро завел дизель и сразу с борта стали затаскивать все это непонятное имущество в штольню. Это были какие-то хитрые домкраты, геофизические приборы, манометры, определяющие давление на пласт, короче к вечеру вся штольня была увешана и обставлена как новогодняя елка.

Потом Лешка догадался, что все эти испытания были темой диссертации двух аспирантов, а доктор наук — мужчина спортивного вида с загорелым черепом, их руководитель. Народ был спокойный, интелигентный, в меру пьющий. Сразу же в одном из отсеков вагончика «академики» установили, привезенный с собой переносной телевизор «Юность», наладили антенну и по вечерам коллектив мог посмотреть художественный фильм или спортивную передачу, больше смотреть в середине семидесятых было нечего.

«Доктор» составил суточный график дежурств и все четверо, включая Лешку, каждые два часа, и днем и ночью, должны поочереди ходить в штольню и в специальный журнал записывать показания приборов, Леха к тому же по прежнему спускался по ущелью к пьезометрам.

Через пару недель «академики» уехали и объект свернули. Остаток лета Алексей проработал в бригаде буровиков буривших по всей республике скважины большого диаметра на водоснабжение. Буровой мастер, парень в возрасте, семейный — Толик Мартынов, жил в той же пятиэтажке, что и Леха. Он всегда приезжал на объект на своих, недавно купленных «Жигулях», и практически в вагончике не ночевал.

Помбуром у Мартынова работал Сашка, которого все почему-то звали Композитор. Это был мужик непонятного возраста с красным сливовидным носом — законченный алкаш, бич, исколесивший всю Россию и на склоне лет осевший на Кавказе, с его благодатным климатом. Своего дома у него не было. В город, в общежитие он выезжал очень редко, потому что буровики выгоняли его оттуда, так как после второй бутылки «бормотухи» он становился невыносим.

Пока он работал и был трезв, это был тихий неразговорчивый человек, с вечной «беломориной» в зубах. Но как только шабашили и Толик Мартынов садился в свои «Жигули», чтобы ехать домой, тот шел в «сельпо», покупал бутылку крепленого вина, выпивал ее, с аппетитом съедал приготовленный Лешкой ужин, и становился веселым разговорчивым мужичком.

Много рассказывал о своих странствиях. Оказывается он был сыном полка в войну, по ее окончанию ненадолго сел, потом бичевал, пробовал осесть на одном месте, даже разок женился, но жажда странствий снова срывала его на какой-нибудь рыбный промысел, шахту или в золотодобывающую артель. Он начинал говорить частушками, прибаутками, сочиненными им самим, в которых самым приличным словом была жопа.

На этой стадии опьянения Композитор был вменяем и даже интересен, но если следующий день был не рабочим, он закупался в «сельпо» по полной, и после второй бутылки ничего не ел, становился каким-то дерганым, постоянно кивал головой, и разговаривал только со своим, видавшим виды, транзистором, разбрасывая по многочисленным банкам недокуренные папиросы и сразу закуривая новую.

Сделать замечание, или даже наорать на него было делом бесполезным. Он смотрел, не узнавая, на Лешку бессмысленными глазами, хорохорился, размахивал руками, неся при этом непонятную, абсолютно бессвязную чушь. Слава богу Лешка проживал в соседнем отсеке и Композитор никогда не заходил в его комнату. Хорошо, что комнаты были разделены посередине маленькой кухней, поэтому звукоизоляция была полная, и привыкнув Лешка уже не обращал на него никакого внимания, и если что-то надо было ему в комнате Композитора, проходил возле него как мимо мебели. Единственное чего опасался Алексей — это пожара.

А в принципе, это был беззлобный, не жадный, а даже расточительный мужичок, периодически покупающий себе новый транзистор в замен, утерянного или разбитого, старого. И в рабочие дни, выпивая вечером только одну бутылку, был очень даже ничего себе, помогая Лехе в приготовлении обеда и ужина, давая ему новые рецепты блюд, которых он знал множество.


                ГЛАВА 7


Из всех видов работ, бурение скважин на воду, было для Лешки самым приятным и интересным делом. На инженерно-геологических изысканиях, как правило работало несколько бригад в куче. Месяцами сидели на одном месте, разбуривая целый район. Кому-то это нравилось находиться в большом коллективе, но Лешке постоянно хотелось чего-то нового. Здесь же приходилось много колесить по республике.

Сегодня они работали в станице Сторожевая, через пару недель станица Преградная, аул  Кумыш, потом перевозили всю свою «канитель» в поселок Архыз. Бурили ударно-канатным способом большим диаметром установкой УКС-22м. На каждую скважину уходило недели две. Вначале на базе шла подготовка, изготовляли фильтр — перфорированную трубу обматывали латунной сеткой. Затем просеивали гранитный щебень для обсыпки.

Технология этого дела была довольно проста, — в пробуренную большим диаметром скважину, спускалась фильтровая колонна труб меньшего диаметра, затем в затрубье, между обсадными трубами и этой колонной засыпалась обсыпка из хорошо просеянной гранитной крошки. Обсадные трубы извлекались, оставляя на нужной глубине фильтр, вокруг которого гранитный щебень образовывал еще один, уже естественный фильтр. Дальше, в зависимости от водонасыщенности пласта опускали в скважину насос — электропогружной или штанговый. Двенадцать часов прокачка до полной прозрачности, и затем трое суток откачка, когда через каждые два часа надо делать замеры уровня, и по мере заполнения специальной емкости определять расход воды, или как его еще называют "дебит". Все это заносилось в специальный журнал и потом сдавалось в камеральную часть.

Пока не доходили до своей воды на скважину периодически приезжала водовозка (всухую по сыпучим грунтам не бурят), заполняла емкость и уезжала. Шофером на ней был очень колоритный кавказец. Леха слабо разбирался в народах проживающих на данной территории, кажется он был абазинец. Имя у него было другое, но после многосерийного телефильма «Угрюм река» экспедиционный люд мгновенно стал называть его Ибрагимом, так же как и одного из главных персонажей этой картины.

Это действительно был двойник героя фильма. С голым черепом, черной окладистой бородой, ростом под метр девяносто. Тело, атлетически сложенное без грамма жира, бугрилось под рубашкой стальными мышцами. Из под сдвинутых к переносице надбровных дуг на окружающих смотрел пронзительный, даже свирепый взгляд черных блестящих глаз. Короче вид был настоящего разбойника — абрека.

Но познакомившись с ним ближе, оказывалось, что спокойнее, добрее этого человека не сыскать по всему Кавказу. Он всегда смущался, когда геологические дамы заговаривали с ним. Был очень немногословен и больше молчал. Так же без слов подходил, помогал в ремонте машин, разных механизмов, которых было в избытке на буровых. Руки у него были золотые: он умел все, и любую работу делал легко с удовольствием.

Поговаривали что он имам местной мусульманской общины, что у него две жены и более десятка детей. И даже невероятное: ходила байка, будто его член не влезает в граненый стакан, что вызывало жгучий интерес у молодой поросли мужской части населения экспедиции. Бесцеремонные в своей простоте буровые пацаны, как бы ненароком, вскользь подкатывали к нему с просьбой продемонстрировать это чудо природы, на что Ибрагим только краснел и застенчиво улыбался.

Водил он очень старую, даже древнюю машину ЗИЛ, с закрепленной в кузове цистерной, оборудованной насосом для закачки воды. Вверенное ему авто, несмотря на свою древность, было в идеальном состоянии. Двигатель заводился с полоборота, внешний вид просто блистал чистотой, кабина поражала каким-то своеобразным уютом и даже стерильностью. Начальство предлагало списать ее в утиль, а взамен приобрести новую, но Ибрагим категорически отказывался, и как потом Алексей понял, что на это были свои причины.
Поскольку тот был ее, как бы полновластным хозяином, и даже запчасти (по мелочи) покупал на свои деньги, то стояла она у него дома, и он делал на ней свой маленький бизнес.

Большинство аулов располагались в гористой местности, поэтому всегда была проблема с водоснабжением. Население как-то приспособилось. Откапывали на первом этаже, в хозяйственном блоке, что-то наподобие погреба, примерно куба на три, бетонировали, делали гидроизоляцию и заполняли эти рукотворные емкости водой, которую и доставлял за умеренную плату, Ибрагим. Кроме этой халтуры, работы в экспедиции он еще держал отару овец, и каждый год на Курбан-Байрам привозил на базу мелко порубленного барана, и бесплатно раздавал всем желающим.

На время откачки Толик Мартынов уезжал домой, и целых три дня Алексей с Композитором занимались своими делами. И поскольку показания расхода воды и уровня в скважине практически не менялось, то замеры Леха производил от случая к случаю. Было полно свободного времени. Он бегал купаться к реке, берег которой был заполонен несметным количеством галдящей домашней птицы. Это были гуси.

Все напоминало птичий базар, который Лешка видел в кино, только эти раскормленные белые птицы не летали, а галдели, хлопали крыльями, и иногда устраивали потасовки. Видя такое количество бесхозного мяса, Композитор сподвигнул Леху на криминал, и в жаркий полдень, поставив своего юного друга «на стреме», словно тать подобрался кустами к галдящей стае.
Сбив палкой первого попавшегося гусака, четким отработанным движением, как будто он занимался этим всю жизнь, свернул ему шею и кинул в специально приготовленный для этого мешок. Даже сам Паниковский мог бы позавидовать такой четкости и профессионализму.

Ближе к вечеру гусак, ощипанный, опаленный на примусе и потрошенный, мирно варился в десятилитровом эмалированном ведре. Композитор, по такому случаю затарился вином, и откушав нежнейшего гусиного мяса, после второй бутылки, как обычно, потерял человеческий облик.
Леха из наваристого бульона приготовил вкусный суп-лапшу, и чтобы добро не пропадало, поставил ведро с харчем в емкость с ледяной водой из скважины. Через два дня, приехавший Толик Мартынов, с аппетитом доедал остатки.

Обилие свободного времени на откачках вдохновляло на разные кулинарные эксперименты. На одном из объектов скважина бурилась рядом с помидорной плантацией. Урожай был убран, но местами, то тут то там краснели подоспевшие помидоры. В хозяйстве бригады, Леха давно заприметил пятнадцатилитровый армейский термос, и решил пока поле не запахали, сделать заготовку из соленых помидор.
Все он делал по наитию интуитивно, поскольку даже Композитор не знал рецепта засолки. Сходил в станицу, и у первой же хаты хозяйка дала ему охапку переросшего укропа, с венчиками на стеблях, смородинного листа, и прямо с грядки надергала чеснока. Набрав ведро томатов, тщательно промыв, переложил их этой пахучей засолкой. Он только не знал кипятить воду для рассола или нет. Слава богу принятое решение залить это все сырой водой из скважины, оказалось верным.

Через неделю, открыв крышку термоса и захватив двумя пальцами крупный, с прилипшим к нему смородинным листом, бурый помидор, Леха с удовольствием съел его, вдыхая аромат чеснока и укропа. Начальство, иногда приезжая с плановой проверкой на объект, сразу бежало к термосу, и через месяц все было съедено.


                ГЛАВА 8



Редко приходилось видеться друзьям. Поначалу, пока работали недалеко от города, Марат каждую пятницу на своем РАФике объезжал бригады, и на выходные и привозил работный люд в Черкесск. Основная масса были местными жителями, Алексей и несколько парней отправлялись в общежитие.

Сергей ждал товарища, вываливал на него кучу новостей и захватив чистое белье, купив по дороге пива, два товарища шли в городскую баню. Иногда кооперировались с буровиками и шли в «кабак». Семь  крепких парней, соскучившихся по городской жизни, представляли собой грозную силу. Шумно занимали места за столами, сдвинув их вместе. Шутили с официантками, которых уже знали, а те в свою очередь обрадованно подлетали к подгулявшей компании, надеясь на щедрые чаевые.
В один из таких походов Лешка попал в довольно неприятную историю. Сергей к тому времени довольно плотно подружился с соседской девушкой Дашей и он пропустил это мероприятие.

Был очередной субботний вечер в ресторане. За соседним столом кучка ребят коренной национальности тоже что-то весело отмечали. Это соседство не предвещало ничего хорошего. Как перед грозой воздух заряжен электричеством и в нем ощущается напряженность, так и здесь было ожидание неминуемой грозы. Леха всем своим нутром почуял — что-то будет. Оркестр играл танго. Живая музыка расслабляла, несколько пар танцевали. Вечер был в разгаре и ресторанная публика, как это бывает, находилась как раз посередине того состояния, когда выпита именно та мера, чтобы слетела первоначальная скованность и не начался пьяный угар. Вокруг было много красивых свободных женщин. Хотелось двигаться танцевать, шутить с ними, нести какой нибудь веселый вздор, что обычно несут молодые люди на первой стадии знакомства.

Парень за соседним столом встал, и покачивающейся походкой, направился в сторону оркестра. О чем-то пошептался с сидевшим с краю барабанщиком, сунул ему деньги и с довольным видом пошел обратно.
Музыканты заиграли что-то похожее на лезгинку. Вся группа горячих кавказких мужчин, как один выбежали на танцпол. Танцевали горцы отлично, с душой, виден был профессионализм и с малых лет тренированность. Публика аплодировала. Как это часто бывает в компании, всегда находится заводила и скандалист. Рыжий Славка, работающий буровым мастером, родом из под Саратова, был именно таким неадекватным товарищем. Есть люди пившие вино для радости и любви, для душевного разговора, а есть заточенные на агрессию. Вот он был из их числа.

Танец закончился. Возбужденные, с горящими глазами кавказцы проходили мимо пирующих буровиков, и Славка, как-то обидно, негромко, прошелся насчет их национальности. Хорошо поставленный удар был мгновенный. Над столом только мелькнули Славкины ноги в ярких желтых носках. Реакция буровиков тоже была молниеносной: как свора уличных псов, опрокидывая стулья, ватага бросилась в схватку с обидчиками.

Битва наверное была бы разрушительной, но то ли выпито еще было мало, то ли никому не хотелось портить вечер и умиротворенное состояние, только драка, после двух трех ударов, как-то внезапно опала, и противники только молча держали друг друга, глядя глаза в глаза. Респект всем. У Славки хватило ума извиниться, и как часто бывает в мужских потасовках, если повод для драки никчемный, если это не бандюки и не отмороженные хулиганы, а инцидент исчерпан, то начинается совместная пьянка со слезами умиления, а если еще пути недавних недругов где-то пересекались, и даже есть какие-то общие знакомые, то все это могло перерасти даже в крепкую дружбу.

Алексею уже ничего не хотелось. Посидев еще немного, не прощаясь он вышел из ресторана. На город опустились сумерки. Проспект горел огнями фонарей, витринами магазинов, было много машин, автобусов. Было тепло, и запах цветов, которые росли повсюду, перемешивался с чуть заметным запахом бензина, создавая тот неповторимый аромат большого южного города.

Был выходной день, за дверями ресторана гремела музыка. Казалось музыка была везде: она доносилась из проезжающих мимо авто, из растворенных настежь окон. Окуда-то из глубины жилого массива, во дворе слышался перезвон гитары и нестройное пение. В общагу идти не хотелось. Он стоял на ступеньках, вслушиваясь в этот городской ритм. Послезавтра снова рабочие будни, шум буровой, палящее солнце и обустроенный полевой быт в вагончике.

Внимание его привлек, подъехавший  к ресторану, милицейский УАЗик. Из него вышли люди в форме. Один из них показал на Алексея и вежливо попросил пройти к машине. Леха был  уже знаком со всеми этими милицейскими штучками, бежать было поздно, а права качать бесполезно. Он молча залез в заднюю дверь с решеткой на окне, и плюхнулся на скамейку, расположенную вдоль борта машины. Напротив, на такой же скамейке, расположились два мента, третий сел впереди рядом с водителем.
 
-Чего я вам сделал, мужики? Спросил Леха.
 -А ты не догадываешься?
Как обычно в таких случаях, у него отчаяние сменилось полным безразличием и апатией. В голове только промелькнули мысли: - «Блин, вот невезуха по жизни. Опять он попадает в историю, и опять по чужой дурости. С работы, скорей всего не уволят, а вот о хорошей характеристике придется забыть».

Привезли, как водится, в отделение, но запихнули не в «обезьянник», а завели в чистую комнату, где вдоль стены располагалась кушетка, покрытая розовой клеенкой, а у окна стоял белый стол с настольной лампой, за которым, тоже вся в белом сидела женщина. Она равнодушно спросила имя, фамилию, место работы, записала все. Затем стала задавать какие-то странные вопросы о количестве выпитого перед этим алкоголя, попросила вытянуть руки и несколько раз присесть. После этих упражнений Леха разделся, сдал вещи и деньги дежурному, и в одних трусах направился в помещение побольше, где в два ряда стояли обычные армейские койки, застланные серыми колючими одеялами. Правда наволочки и простыни были чистыми, но под ними угадывалась клеенка.
         
Алексею стало все ясно — он впервые попал в вытрезвитель. Сделать уже ничего было нельзя и он лег на кровать, укрылся с головой колючим одеялом и стал думать: - «Завтра выпустят. В понедельник еще будет тихо, а вот к концу следующей недели придет бумага, адресованная руководству, что такой-то их сотрудник был задержан в состоянии алкогольного опьянения и направлен в городской медвытрезвитель, и надо принять меры. Про драку в ресторане скорей всего промолчат, ментам не выгодно — надо заводить дело, да и заяву никто не предъявлял. Взяли его скорей всего для профилактики, ну и опять же план надо выполнять».

Леха представил как на стенде, перед крыльцом конторы, с надписью «НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО», появится хлесткий заголовок - «позор пьянице и дебоширу ст. технику Скворцову А. Н.». Может быть будет как-то по другому, но все равно об этом узнают все знакомые и не знакомые люди. Женщины, наверное будут спрашивать: - «А кто такой Скворцов А.Н.?» Будут поглядывать на него кто с жалостью, кто с осуждением. Вся рабочая братва, конечно не в счет. Эти будут только смеяться и незлобиво шутить, а вот как смотреть в глаза Грише, своему наставнику. Вот тут, даже под одеялом, Лешка понял, что краснеет до корней волос. «Э, да пропади все пропадом, будь что будет» - решил он, и неожиданно уснул.

Проснулся рано. Через зарешеченное окно било солнце, прямо в глаза. Леха сразу все вспомнил, и снова обида захлестнула его. Обида на свою непутевую жизнь, на дурака Славку, по чьей милости он оказался в «мыльнике», обида на нашу советскую милицию, которая ни за что задержала его. Он оглянулся по сторонам: публики прибавилось. Народ законно отдыхал после бурно проведенной субботы. От дружного храпа, почувствовав себя в коллективе Лешка успокоился. Вскочив с кровати, помахав руками ногами, чтобы разогнать кровь, он постучал в дверь.

Лязгнул засов, появился заспанный сержант:
 -Ну что тебе не спится, отдыхай.
 -Уже отдохнул, домой хочу.
 -У нас пересменка, подождешь.
 -Тогда отлить.
  Недовольно бубня под нос, сержант открыл дверь, пропуская Леху вперед.
 -Туалет прямо направо.
 -Не заблужусь, - буркнул тот. Сделав свое дело, уже в коридоре, Алексей услышал какой-то шум. Кто-то смеялся, кто-то веселым матерком, что-то требовал от дежурного. Он с радостью узнал голос Славки:
 -Начальник! Выпускай нашего кореша, ему на смену срочно, без него вся работа стоит!

Леха, проходя мимо стеклянной перегородки, увидел сидящего за столом сержанта и всю вчерашнюю гоп-компанию, включая Серегу.
 -Это тебе командир, гостинец, чтобы скучно не было, - Славка передовал под столом бумажный пакет.
 -Здесь коньяк и закуска, бери не стесняйся, это подарок.
Через стекло он увидел Лешку.
 -Да вот он и сам, уже готовый, только в трусах.
Он радостно заржал. Сержант, устало зевая, вышел из за стола, открыл боковую дверь, впуская узника. Затем открыл ящик стола, достал оттуда деньги, Лешкины часы:
 -Одежда в шкафу, одевайся.

Через минуту Леха одетый, расписывался в какой-то ведомости, сунул, не считая, деньги в карман, поблагодарил за приют и грустно направился к выходу. Славка немного задержался у стола:
 -Слушай Вова, надеюсь никакая малява на работу не придет? - Он доверительно нагнулся над сержантом, обдавая его лицо суточным перегаром. Сержант брезгливо сморщился:
 -К сожалению парни у нас все на автомате, раз протокол составлен, все — это уже документ, а я человек маленький.
            
Все гурьбой вывалились на улицу. Было пустынно и тихо. Воскресный город еще не проснулся. Воздух был чист и прозрачен, свежий ветерок принес запах степи. Алексею никто не был нужен, и чувствовал он себя довольно скверно. Хотелось только одного: оказаться сейчас в «поле», на буровой, в  вагончике. Лежать, закинув руки за голову на своем рундуке, и слушать как шумит Кубань, неся свои мутные воды к какой-то, только ей понятной загадочной, цели.
               
Славка опять начал баламутить:
 -Люди, мы снова вместе! Это надо отметить.
 -В такую рань все закрыто, может лучше в общагу вернемся. Там хотя бы пожрать что-то есть, - раздался чей-то благоразумный голос. Только сейчас Алексей понял как он голоден.
 -А рынок! Там «рыгаловка» есть одна, по моему она никогда не закрывается, - снова вступил Славка.
 -Горячие чебуреки и пиво я вам гарантирую.
Ну что же, неуемная компания, возглавляемая Славкой, бодрым шагом застучала по гулкой мостовой безлюдного города.

На рынке, несмотря на ранний час, было многолюдно. Кафешка со стоячими столиками под навесом, действительно функционировала. Взяв по паре холодного свежего пива, ребята накинулись на горячие, брызжущие соком, чебуреки. Сергей позвал в парк загорать и купаться, но Алексей, отяжелевший после такого завтрака, только махнул рукой и уныло поплелся в общежитие.

На следующее утро Марат развозил бригады по местам их дислокации. К Лешкиному великому удивлению все как-то обошлось. Мудрое руководство, видимо понимая с кем имеет дело, и зная нашу советскую милицию, спустило это все на тормозах. Только главный инженер Виктор Иванович отечески пожурил незадачливого молодого специалиста. Гриша не сказал ни слова.


                ГЛАВА 9


Как-то приехав на выходные, Тихоновна передала Алексею письмо. Письмо было от Людки, это пресловутый четвертый этаж. По распределению она попала тоже на Кавказ, в Махачкалу, и вот уже почти два года присылала ему оттуда восторженные письма и фотографии.
Когда в ГИДРОПРОЕКТе Леху командировали в Черкесск он подумал, что совпадений не бывает и это знак судьбы. И уже поселившись в общежитие послал ей письмо, с подробным рассказом о своих злоключениях и новым адресом. И вот наконец  пришла от нее долгожданная весточка. Она писала, что готова приехать к нему хоть завтра.

Людка была первая, настоящая любовь Алексея. Конечно он был не мальчик и уже хорошо знал женщин, но с ней было все по другому. Когда на выходные студенты покидали общежитие и оно затихало, они шли в магазин, готовили себе семейный ужин, включали магнитофон через лампочку (студенческое изобретение, розеток в комнатах почему-то не было), и слушали музыку.

Они могли целый день и ночь лежать в кровати одетыми, укрывшись двумя одеялами (топили плохо), и болтать обо всем. Людка уже заканчивала учебу и была на дипломе, Леха только начинал. Она рассказывала об экспедициях, где успела поработать за три года учебы, читала свои, очень даже неплохие стихи, потом до одури целовались и снова разговаривали, и когда Алексей чувствовал, что желание накрывает их обоих теплой волной, она беспомощно, срывающимся шепотом просила: - «Скворушка, не надо милый», и он постепенно успокаивался. Все это было как-то целомудренно.

Почему она вела себя таким образом Лехе было непонятно, ведь он читал в ее темных блестящих глазах и любовь и нежность, и страсть. Тем более отношения между полами в стенах общежития были довольно простыми и вольными, и завести короткий роман, интрижку, считалось делом не зазорным и не осуждаемым. Ему было с ней интересно, без нее он скучал, и наверное она боялась, что скорая близость перечеркнет всю романтику и бережность их отношений. Алексей не настаивал.

Познакомились они случайно. Два «рысака», Скворец и Леопольд, как-то вечером вышли на свободную охоту на четвертый этаж. Идя по длинному гулкому коридору, как хищники принюхивались к каждой двери, с надеждой что сердобольные «дипломницы» сжалятся и пригласят двух вечно голодных первокурсников, хотя бы на чашку чая с печенюшкой.

С конца коридора, где была кухня, доносилось стройное пение. Два девичьих голоса пели что-то незнакомое. Кстати в стенах общежития будущих геологов витал дух странствий. Руководство проводило очень правильную, в профессиональном смысле, политику, когда уже с первого курса желающих на лето отправляли работать в геологические партии, где всегда была нехватка техников, да и вообще рабочих рук. Заодно можно было и неплохо заработать.

Поздней осенью, съезжаясь под крышу своей «альма-матер», студенты привозили с собой множество песен, которые быстро расходились не только по двум общежитиям, но и затем по всему СССР. Каждый второй студент играл на гитаре, каждый третий писал стихи, и поэтому услышать гитарный перезвон и хорошую песню было в порядке вещей.

Девушки пели без гитарного сопровождения, что не мешало им петь стройно с душой:
     -Но ведь жизнь не могла показаться
      Гарцевал подо мною конь
      И в груди моей азиатской
      Голубой бушевал огонь.
Потом, как-то напористо, наступательно, громче шел припев:
      Ятаганом удар по шлему!
      Впереди за рекой Москва!

Как селезни на манок, приятели устремились в конец коридора. Заглянув на кухню, они никого не обнаружили. На огромном столе прямоугольной формы на плитке закипал чайник. Голоса раздавались откуда-то снизу. Наклонившись, ребята увидели под столом двух сидевших на перекладине в обнимку девчонок. Они самозабвенно выводили каждую ноту. Увидев парней нисколько не смутились, и продолжали песню. Одна опустила ресницы, а другая, брюнетка с черными вьющимися волосами, и трогательной родинкой над вехней губой, наоборот смотрела на Леху в упор блестящими, какими-то шальными глазами:
       -Ятаганом удар по шлему!....
 -Эй глазастая, спиши слова, - нагнулся под стол Алексей.
Девчонки захихикали и спрятались в глубине.
 -Вылезайте, чайник кипит. Можем помочь донести. В какую комнату?
Леопольд уже держал в руках чайник, беря инициативу в свои руки: - «Скворец, быстрота и натиск, их надо брать тепленькими, пока не очухались», - шепнул он товарищу. Через пять минут друзья, чинно беря чайной ложечкой смородиновое варенье и накладывая его на хлеб, вели светскую беседу.  Так Лешка познакомился с Людкой.

Алексей ответил на письмо сразу, и через неделю пришла телеграмма, чтобы он в ближайшую субботу встречал ее на автовокзале. Братва в общаге отнеслась с пониманием к приезду подруги их товарища. Людка была  своя, как и множество девчонок работающих вместе с буровиками в тяжелых полевых условиях, и отношение к ним со стороны мужчин было бережное и даже братское. Так что в одну из суббот, Леха за руку, ввел пунцовую от смущения девушку в это мужское царство. Серега освободил кровать, и взяв у Тихоновны раскладушку, с комфортом устроился на балконе.

Людка понравилась всем, а когда немного освоившись, выставила на стол бутылку местного коньяка «Дербент», у Славки от умиления увлажнились глаза. Оказывается много у них было общих знакомых, ведь мир тесен, а буровые училища все заканчивали одни и те же. Поэтому посыпались приветы, какому-нибудь Володьке или Толику.

Немного посидев для приличия вместе со всеми, Алексей с Людой пошли бродить по городу. Оставшись одни не могли наговориться и насмотреться друг на друга. Через каждые десять минут прятались от посторонних глаз, и целовались до головокружения. Людка совсем не изменилась: как раньше с любовью и легкой иронией смотрели темные, немного шальные глаза, а ямочки в уголках губ, когда она улыбалась и родинка над верхней губой, все так же сводили Леху с ума.

Далеко за полночь, посидев в открытом кафе, они возвратились домой. Все деликатно спали. Пара на цыпочках пробралась в Лешкину с Серегой, комнату. Снова, как и раньше, дальше поцелуев дело не пошло. Алексей все это сбрасывал на стесненность обстановки; все таки за дверью находилось около десятка мужиков. Они практически не спали, только на какое-то время проваливались в короткое забытье, и когда утреннее солнце, через не затворенное окно начало припекать по дневному, так же незаметно покинули общежитие. Алексей, на правах старожила, хотел показать девушке все красивейшие места, в которых он успел побывать. Они сели в пустой автобус, совершавший рейсы до Тебердинского заповедника и, обнявшись на задних креслах, крепко уснули.

Вечером Алексей провожал Людку на станции автовокзала. Они стояли возле открытой двери междугороднего ИКАРУСа. Девушка снизу вверх смотрела на Леху своими влажными глазами. «Приезжай Скворушка» - шепотом просила она.

Долго он находился под впечатлением этой встречи. Опять нахлынули воспоминания, которые давно, как-то незаметно перестали его тревожить. Алексей обладал тем счастливым даром, когда настоящее захватывало его целиком, а прошлое уходило и не цепляло за своей ненужностью. Он настолько вжился в быт и распорядок производства, что мысли о том, что рано или поздно придется возвращаться снова в учебный  процесс, общаться с преподователями, студентами, снова ощущать постоянное безденежье, навевали скуку и легкую грусть. Слава богу Людка тоже не жила прошлым, и через пару недель он отправил ей телеграмму, что приезжает.

Оказывается путь до Махачкалы был очень долог. Автобус по дороге ломался, тащился через Кабардино — Балкарию, Чечню, Ингушетию, и выехав из Черкесска днем, на место он попал только к полуночи. Никакого автовокзала там не было. Автобус развернулся на площади, высадил пассажиров и уехал. Никто Лешку не встретил, и он ратерянно озирался по сторонам.

Надо было как-то провести ночь. Алексей вышел на полутемную улицу, и бесцельно направился в сторону многоэтажной застройки, которая впереди светила горящими окнами. Стало тревожно, в темноте была слышна незнакомая речь, смех. По противоположной стороне улицы пробежала куда-то группа подростков. Леха ускорил шаг. Внезапно из переулка вышла компания мужчин и женщин в возрасте. Он подошел к ним:
 -Уважаемые, не подскажете как добраться до железнодорожного вокзала?
-А зачем тебе железнодорожный вокзал? - С сильным акцентом спросил один из мужчин. Лешка откровенно рассказал, что приехал к девушке, но автобус опоздал, и он просто хочет провести ночь на вокзале, который наверняка не закрывается.
 -Э-э-э парень, это далеко, не дойдешь, автобусы уже не ходят. Пойдем с нами.

Компания подошла к одноподъездной башне, все зашли внутрь и в двух лифтах поднялись на седьмой этаж. Зашли в квартиру, пропуская Лешку вперед. Так он впервые испытал на себе Кавказкое гостеприимство, и всю жизнь с благодарностью вспоминал этот случай. Был ужин с вином, были разговоры «за жизнь», потом все пошли спать, постелив гостю постель на кухне. Самое главное, Алексей подробно узнал как добраться до нужного ему адреса.
Рано утром, поблагодарив хозяев за приют, он вышел в незнакомый, еще не проснувшийся, город.

Общественный транспорт уже работал, и через двадцать минут он стоял на крыльце одноэтажного дома, похожего на барак. Людка в письме подробно описала свое жилище и Алексей без труда, пройдя по длинному коридору, нашел нужную ему комнату. С волнением постучал. Долго не открывали, потом он услышал шаги, повернулся ключ в замке, и перед ним предстала сонная, вся какая-то растрепанная Людка.
 -Ой, Скворушка, прости! - Она кинулась ему на шею. - Два часа ждала автобуса, а его все нет и нет, почему-то подумала что не приедешь. Заходи, Машка спит еще, потом познакомлю.
Почувствовав под руками упругое, теплое ото сна тело, Алексей успокоился. Раздражение, копившееся за весь этот длинный путь, улетучилось, главное он нашел свою девушку, и они снова вместе.

В комнате по периметру находилось четыре кровати. Посредине стоял стол, застланный белой скатертью. Между кроватями расположились два платяных шкафа и сервант с посудой, создавая для каждой кровати кусочек личного отдельного пространства, в углу на ножках примостился телевизор. Два больших окна, зашторенных плотными шторами, создавали уютный полумрак, на подоконниках стояли цветы. Цветы были везде: со стен свисало что-то вьющееся, на этажерках с книгами и даже на шкафах, стояли горшки с цветами. Несмотря на обилие мебели было просторно. «Да, как же все таки отличается быт мужских и женских общежитий» - подумал Алексей.

На одной из кроватей спала девушка, отвернувшись к стене. Отдернув занавеску, взяв Лешку за руку, Людка провела его в маленькую узкую кухоньку, с таким же узким окном. Усадив Лешку за стол, Людка стала хлопотать вокруг него, как это умеют любящие женщины, принимая у себя в гостях мужчину. Одной рукой поставив на огонь чайник, другой открывая холодильник и бросая на стол разные вкусности, она металась от раковины, где пд струей воды лежали пучки зелени, к полкам с посудой и от стола к столу. При этом успевала что-то рассказывать и что-то спрашивать. Леха только вертел головой, глядя на всю эту суету. Наконец, она снова исчезла за занавеской и через минуту, все так же виновато глядя Лешке в глаза, поставила на стол бутылку «Дербента».
 -Людка, ты чего — утро, четверть восьмого, какой коньяк!
 -Ну прости Скворушка, я думала вы мужчины всегда любите выпить.

Алексею стало ее жалко. Он притянул ее к себе, усадил на колени и они стали завтракать. Леха рассказал Людке, как его приютили совсем незнакомые люди. Она с интересом слушала. Потом стала рассказывать о своих друзьях: в экспедиции ни с кем близко не сошлась, зато в городе познакомилась с очень интересными людьми. Она назвала фамилию известного дагестанского композитора, не менее известного поэта, ее стали приглашать на разные встречи, приемы. Почему-то Алексею это было неприятно. Тонко уловив перемену в его настроении, перевела разговор на другое:
 -Пока отдохни, можешь поспать, потом мы пойдем в город, я покажу тебе море.
Они вернулись в комнату. Людка показала ему кровать, хозяйка которой была в отпуске. Леха рухнул и провалился в глубокий сон.

Был полдень, когда он открыл глаза. Хорошо спится в комнате, где обитают милые хозяйственные девушки. Людка, уже с макияжем, одетая в яркий сарафан, что-то старательно наглаживала утюгом. Ее загорелые руки и плечи были открыты. Алексей подошел сзади, обнял и поцеловал в шею.
 -Как спалось, Алексей Николаевич? - Она лукаво, из под непослушной челки, взглянула на него.
 -Люд, ну его к черту это море, что я моря не видел. Давай вспомним «детство» - приготовим семейный обед и в люлю.
 -Нельзя, сейчас Машка придет.
 -Ну пошли ее куда-нибудь, ведь подруга, должна понимать.
 -Нет Лешенька, у нас договор с девчонками, все любовные игрища вне этих стен.
Леха поскучнел, зевнув ответил:
 -Да, жестко, как в казарме. Ну и дуры.
Немного подумав, продолжил:
 -А может и правильно — дом есть дом.

Вернулась из магазина Машка — девушка с ярким боевым макияжем, и несмотря на летний полдень, в парике. Она с любопытством уставилась на Алексея: - «Мария», томно, потупив наклеенные ресницы, произнесла девушка. Как в каком-то кино про балы и светские рауты, Маша грациозно (как она думала) подала руку. В таких ситуациях, когда Леха чувствовал пафос и фальш, в него вселялся какой-то веселый черт. Изобразив на лице испуганный восторг, показав всем своим видом, что сражен красотой и манерами девицы, он в поклоне взял ее руку и поднес к губам: - «Леопольд». Она прыснула и сразу стала симпатичной обыкновенной девчонкой.

Все было не так, все было по другому. Хотя так же как и месяц назад ходили по городу, но Алексею почему-то хотелось домой. Каспий штормило и на берегу было прохладно. Посидев в прибрежном ресторанчике, Леха с облегчением понял, что программа закончена и они отправляются спать. Утром следующего дня, поцеловав на прощание Людку, обещав чаще писать, он наконец занял свое место в автобусе, и всю дорогу до Черкесска размышлял что же произошло.

Наверное он ревновал. Алексей не мог поверить, что у такой интересной девушки, вот уже два года живущей на Кавказе, не было мужчины. И даже не это его напрягало, он не был ханжой, потому что сам в этом отношении был не ангел. Леха просто чувствовал, что со стороны Людки в их отношениях не было того огня, той страсти, и он пожалел о том, что в свое время не настоял на близости. Он начинал понимать простую истину, что во всем должна быть гармония, и душевная теплота, привязанность между мужчиной и женщиной должна заканчиваться постелью.


                ГЛАВА 10


Вскорости пришло письмо. Алексей ответил. Потом был перерыв, и наконец письмо с извинениями и вот таким текстом: - «Милый Скворушка, прости все произошло внезапно, я выхожу замуж...». Дальше Леха не стал читать, порвал письмо и бросил обрывки на пол. Читающий книгу на своей кровати Серега, с испугом посмотрел на своего друга:
 -Леш, что случилось?
 -Да ничего особенного, просто Людка замуж выходит, и это надо отметить. Я в гастроном.
 -Погоди я с тобой, по дороге расскажешь.

Всю дорогу до гастронома Алексей молчал. Он шел сцепив зубы. Сергей шел рядом, участливо поглядывая на друга. Чуть больше месяца назад она была здесь, рядом. Покорила своей красотой, и какой-то простотой в общении, всех парней в общежитии, и теперь вдруг такое предательство — она выходит замуж за чужака, принебрегнув их товарищем. Ему хотелось как-то успокоить Лешку.

Купив в магазине все что полагается для хорошего мужского застолья, они вышли на улицу.
Алексей скосил на Сергея взгляд:
 -Серега! Все нормально, это была минутная слабость. - Он хлопнул друга по плечу, - щас вздрогнем, только гитару настрой, я не умею. Все! Считай что ничего не было.
 -Да, но как бы первая любовь...
 -Пацан ты еще Серега, хотя и ровесник. На то она и первая, что за ней обязательно будет вторая, третья...

Друзья уединившись в своей комнате, крепко выпили. Как обычно между ними, разговор шел очень откровенный.
 -Леха, ты дурак, все бабы одинаковы. Какая бы не была любовь в нашем возрасте, девушка, женщина подспудно выбирает мужчину, который может обеспечить и сохранить будущее потомство. Это закон жизни, и наверное это правильно. Ну что бы ты, весельчак и красавец со своим мизерным окладом и туманной переспективой мог дать будущей семье.
 -Но ведь я видел в ее глазах все!
 -Но ты не забывай сколько нам лет, - «играй гормон». И как кто-то сказал, мужчина всегда остается юношей, а женщина уже рождается женщиной.
 -Значит тебе надо как можно быстрее завалить Дашку, и не брать с меня пример.
 -А вот это не трожь, а то поссоримся, не хватает тут еще пьяной драки. Кстати, она зовет меня замуж. И как ты не поймешь, осел, что только в сказках пастухи женятся на принцессах, а Дашка первая сделала предложение, ведь от Людки ты этого не слышал.
 -Ладно извини. Но Дашка еще ребенок, а покрутись она в этой жизни как Людка, нужен ты ей был со своим теодолитом.
Разговор обострялся и хорошо, что возвратились буровики с очередной пирушки и увидев, что здесь тоже пьют, сразу нарушили этот дружеский дуэт, и подчиняясь корпоративной этике, пришлось им слиться с коллективом, напрочь забыв о всех неурядицах.

Через много лет, на свой шестидесятилетний юбилей, Алексей Николаевич получил эсэмэску, начиналась она так: - «Милый Скворушка...», дальше шло поздравление. Так его называла только Людка. Он лихорадочно набрал номер и перезвонил, но шли длинные гудки, и никто не подходил к телефону. На следующий день, повторив звонок, вежливый женский голос сообщил, что такого номера не существует.
 
В конце лета Серегу командировали на месяц в Керчь, где стояла изыскательская партия, в помощь тамошнему геодезисту Коле Кислицыну. Алексей скучал. В город приезжать не хотелось. Дашка, выходя на балкон, знаками звала его спуститься во двор. Она говорила, что ей скучно без Сергея, звала в кино, погулять. Но Леха, дороживший дружбой  с Серегой, отнекивался, ссылался на дела, а потом и вообще перестал приезжать, тем более, что Дашка ему конечно же нравилась.

Бригада все дальше удалялась от города, и все выше забиралась в горы. Толик Мартынов уже не мог на своих «Жигулях» каждый день мотаться домой и жил  вместе с Лехой в его отсеке, чтобы не мешать Композитору наслаждаться одиночеством в его хоромах. Алексей по прежнему кашеварил, никого не пуская на кухню, где с утра до вечера гудел примус. На выходные и на время откачки он как и раньше оставался с Композитором. Марат в такую даль не ездил, и Толик каждую пятницу, после обеда, умывшись, облачившись в цивильный костюм, садился в свое авто и уезжал домой. Он звал Леху с собой, но тот, представив как он будет без своего закадычного друга бесцельно болтаться по городу и пить с буровиками, отказывался. Он приноровился к полевой жизни, привык. Почти в каждом населенном пункте, где они обитали, была библиотека и Алексей, оставив в залог паспорт, брал книги, иногда гулял по живописным окрестностям. Жизнь шла размеренно и спокойно.

Бригада работала в поселке Архыз. Вагончик стоял прямо на берегу бурной, изумрудного цвета, реки Большой Зеленчук, под шум которой очень хорошо спалось. На противоположном берегу располагались корпуса турбазы, откуда каждое утро уходили в горные маршруты партии туристов, под присмотром опытных проводников. Со всех сторон над поселком нависали горы, густо поросшие смешанным лесом, где лиственные, багряно-золотистые -  бук, ясень, заросли орешника, перемежались с черными островками хвойных, сосны и елки.

Работа была закончена. Вместо репера Толик Мартынов, мощной лебедкой подтянул огромный валун, которыми был усеян весь берег горной реки. Водрузил его на скважине, и Лешка масляной краской написал на нем номер и название предприятия. Потом, они с Композитором укатили на «Жигулях» в Черкесск, чтобы через день вернуться на двух тягачах, которые должны перевести вагончик и буровую. Леху оставили одного на «хозяйстве».
Сразу после них прикатил экспедиционный РАФик с Гришей и Серегой. Григорий Иосифович объезжал объекты с плановой проверкой. Посмотрев образцы, полистав буровой журнал, журнал откачки, похвалил, и оставив Сергея с теодолитом, укатил дальше.

Сказать, что Лешка был рад этой неожиданной встрече — ничего не сказать. Он очень соскучился по своему товарищу. Сергей, недавно вернувшийся из командировки в Керчь, загоревший под крымским солнцем, тоже был счастлив. Друзья не виделись больше месяца, и то что они будут только вдвоем на объекте до приезда тягачей, веселило их как детей, оставшихся без присмотра родителей. Гриша попросил Лешку помочь Сереге, и побегать денек с рейкой. Тот должен был привязать скважину к плану и дать отметку. Сергей сказал, что по каталогу реперная точка от которой он будет вести теодолитный ход, находится где-то неподалеку, поэтому дел здесь максимум часа на три.

Не откладывая в долгий ящик, ребята приступили к работе. Репер нашли быстро - на углу фундамента здания поселкового совета. Поставив на него рейку, Лешка ждал команду, чтобы рысью перебежать на новую точку, потом на следующую, и так постепенно выйдя из поселка, дойти до скважины, и в последний раз водрузить ее на валун, который подтащил лебедкой Толик Мартынов.
Уже к вечеру  это было сделано. Серега последний раз посмотрел в теодолит, записал данные в журнал и скрестив руки над головой показал, что работа закончена. Смеркалось.
 
-Делу время, потехе час. Леха, чего жрать будем? Целый день с Гришей по объектам мотаюсь, у Славки только чаю попили.
 -Серега извини, тарелка борща осталась, вчера только сварил. Вкусный зараза, уступаю тебе как гостю, а магазин закрыт.
 -Да, дело хреновое, не выпить не закусить. Думай сынку, думай, ты здесь уже местный.
Решили идти на турбазу, там допоздна работало кафе.
 -Лешка, как у нас с валютой, я почти на нуле.
У Лехи что-то было. Посчитали ресурсы, наскребли четыре рубля с полтинной. Алексей почесал затылок:
 -Думаю на роскошный ужин с бутылкой «бургундского» хватит.

По мосту перешли  реку, и сразу оказались на территории турбазы. Посетителей в кафе было мало, видимо для туристов октябрь здесь был мертвый сезон. Взяли бутылку 0.8л. (бомба) дешевого вермута, по тарелке щей и гуляш с макаронами. Сразу же расчитались с официанткой, вывалив ей на стол не считая, два рубля бумажкой, остальное мелочью. «Сдачи не надо», - гордо заявил Серега. Та, устало усмехнувшись, тоже не считая, молча сгребла деньги в карман передника.

Выпили. Сразу все съели. В бутылке осталось больше половины, на сытый желудок вермут не шел. Забрав початую бутылку, друзья покинули гостеприимное кафе, и неторопливо, прогулочным шагом направились в сторону своего вагончика. Странно, но для этого времени года, ночь была теплой. Над головой висела звездная люстра, шумела река, домой идти не хотелось. Проходя мимо копны сена Леха предложил «добить» остатки вина, Сергей охотно согласился. Удобно угнездившись в пахучем сене, передавая друг другу бутылку, приятели прямо из «горла» допили остатки,потом раскинувшись голова к голове лежали, вглядываясь в бездонный звездный купол.
 
-Леха, я наверное женюсь.
Тот хмыкнул:
 - Эк паренька приперло, что совсем невмоготу? Так для этого необязательно жениться.
 - Не пошли, я серьезно. Пока был в Керчи, понял, что очень скучаю по Дашке, и лучше ее вряд ли встречу. Так чего же тогда резину тянуть.
Леха зевнул:
 - Ну раз решил, флаг тебе в руки, все равно когда-нибудь надо, лучше раньше. Только лет-то ей сколько, твоей десятикласснице?
 - Ну, семнадцать, не забывай, что мы на Кавказе, здесь раньше в двенадцать выдавали.Я уже все решил: город мне нравится, всю жизнь мечтал жить на юге, слышал, что экспедиция на паях еще дом заложила, встану на очередь, а пока у ее родителей поживем, они люди хорошие. Дашка будет учиться дальше, я работать, эх хорошая жизнь начнется.

Он мечтательно вздохнул, заложил руки за голову, и стал внимательно разглядывать Млечный путь. После довольно длительной паузы опять заговорил:
 - Ты никогда не задумывался о бесконечности всего сущего? Ведь по сути мы ничто в этой безбрежной Вселенной. Если совокупно материи, которую мы знаем — камень, лед, газ, плазма, всего где-то около восьми процентов, а органики, из чего мы с тобой состоим, вообще нуль. И зачем тогда этот нуль разлегся на сене и ведет этот странный разговор.
 
- Как тебя резко повернуло на высокую философию. Если хочешь знать, я постоянно об этом думаю, и додумался до того, что мир конечно материален и материя есть все. Это какой-то абсолют, который через нас хочет познать самое себя, хотя если мы нуль не вижу смысла. Это имело бы смысл, если бы разум был разлит по всему космосу и был вездесущ. Я вообще думаю, что наше нынешнее тело — это переходный период для чего-то более совершенного, скорей всего неорганического, и по нашим меркам вечного. Всегда человек будет стремиться к бессмертию, а живая клетка из которой состоит наш «ливер», все равно протухнет.
Алексей на минуту затих. Сергей с интересом слушал товарища, тот продолжил:
А если Земля, как считают ученые, проживет в нынешнем состоянии более трех миллиардов лет, то представляешь Серега, что в далекой переспективе разумная жизнь сможет уместиться в элементарной частице, и тогда можно будет говорить о вечной жизни. Предполагаю, что это все было, есть и будет всегда, а когда начинаешь думать, что все это происходит не только в космосе, но и в микромире, мозги сразу встают набекрень.

Друзья некоторое время молча переваривали сказанное.
 - Конечно это все фантастика, но так не хочется быть нулем.
Долго они еще обсуждали эту волнующую тему, пока постепенно разговор не перешел на сегодняшний день.
 - Когда тягачи придут?
 - Мужики обещали поскорей, думаю сегодня к обеду.
 - Так это уже пятница наступила? Слушай Леш, пойдем завтра втроем в парк, Дашка все про тебя спрашивает, дескать пропал совсем. Боишься ее что ли?
 - Никого я не боюсь, просто мешать не хочу. Ладно подумаю. Пошли спать.

К обеду пришли два мощных КРАЗа и кран, который быстро погрузил дизель на один из тягачей, и так же быстро уехал. Ребята прицепили буровую, вагончик, в котором все тщательно закрепили, расселись по кабинам, и этот обоз начал медленно подниматься по косогору на трассу.
         
Часов через пять, изрядно измотанные от медленной, осторожной езды, бригада прибыла на базу экспедиции. Рабочий день закончился и в конторе было пустынно и тихо. Лешка с Сергеем разгрузили образцы, пробы воды, зашли в камералку, что бы оставить там теодолит и планшеты с документами. Потом вышли за ворота и направились к автобусной остановке. На остановке ждала автобуса Лида, Лидия Михайловна, тоже техник, пожилая женщина без специального образования, которая давно вместе с мужем работала в экспедиции. От нее Леха узнал неожиданную для себя новость — его хотят отправить в командировку в Керчь, с буровым мастером Кузнецовым.

Лешка знал этого нелюдимого мужика, лет под пятьдесят. Матерщинник, всегда устраивающий скандалы при расчете зарплаты. Он работал на самоходной буровой установке СБУД. Помбуры с ним не уживались, поэтому он часто менял напарников. Леха не знал радоваться ему или огорчаться. С одной  стороны он уже привык к своим, Толику Мартынову и Композитору, с другой, новые незнакомые места и люди, манили его чрезвычайно.

Он завидовал Сереге, когда того отправили на месяц туда, к морю. Сергей красочно рассказывал как работают буровики, геологи прямо в проливе. Буровые установлены на понтонах, специальных шаландах, и знакомые капитаны (рядом с базой партии находился рыболовецкий колхоз) возвращаясь с путины, нередко вываливали им на палубу ведро селедки или мелкой, сверкающей на солнце как бисер, тюльки.

Ну что же, за два выходных Алексей свыкся с мыслью о предстоящем отъезде и настроился на положительный лад. В конце концов он любил дорогу и внезапные перемены были в его характере. В субботу друзья зашли за Дашей и отправились в парк. Было тепло, светило солнце. Дашка, в распахнутой яркой куртке, в мини юбке, в сапогах почти до колен, была очень привлекательна. Светлые длинные волосы были собраны сзади кокетливой заколкой, под цвет ее синих глаз. Кукла, - подумал про себя Лешка. Людка все-таки интересней. Он сразу вспомнил умный озорной взгляд. Всегда чуть ироничную усмешку, когда она разговаривала с Лехой, отчего правая сторона губ немного растягивалась, образуя трогательную ямочку.

Конечно Даша, с ее ростом, длинными ногами напоминала какую-то западную кинодиву с глянцевой обложки. На нее обращали внимание, да и Леха старался не смотреть, когда она сидя рядом с Серегой напротив, в люльке колеса обозрения, как то уж очень по свойски закидывала ногу за ногу, обнажая и так чуть прикрытые мини юбкой загорелые ноги. «Да, Серега конечно дурак, с такой секс-бомбой это будет маята, а не жизнь» - думал про себя Алексей, но видя какую-то счастливо-растерянную физиономию своего друга, махнул про себя рукой. Все его мысли были там, в Крыму, на керченском побережье. Он мысленно прокручивал свое поведение с «Кузнецом», (так звали бурового мастера Кузнецова все в экспедиции).

Буровикам платили за погонные метры, и не любили они отвлекаться на разные заморочки геолога, как отбор монолита через каждые два метра проходки, запрещение бурить шнеком, когда скорость увеличивается в разы, но грунт на выходе перемешивается так, что ничего разобрать было невозможно. Алексей научился, где шуткой, где незлобивым матерком, подчинять себе работу на буровой. «Ладно сработаемся» - решил он.

В воскресенье, уже один, сходил на футбол. Играла местная команда — вторая лига. Потом пообедал в кафе и вспомнив, что его дома ждет книжка популярного среди геологической братии писателя Олега Куваева, которую ему дала почитать Лиля — девушка геолог, он быстрым шагом направился к общежитию. Сереги конечно не было, он появлялся теперь очень поздно. Лешка разулся, запрыгнул на кровать и взял в руки томик с рассказами и романом «Территория».

Ближе к полуночи в комнату ввалился возбужденный Серега, с каким-то красным сумасшедшим лицом. Он начал метаться по комнате, не обращая на Лешку никакого внимания. Тот с интересом смотрел на друга:
 - Ты чего, пьяный?
 - Ни грамма! Леха, ты дурак! Это такой восторг, ты меня не поймешь, такое блаженство, что тебе скучному, рациональному скептику, не понять и не постичь!
Взгляд у него действительно был безумным. Лешка даже начал опасаться за его здоровье.
 - Где уж нам понять, мы не любили. Что, юноша стал мужчиной?
 - Да, да! Такого со мной никогда не было!
 - Я рад за тебя, и все прекрасно понимаю, но зачем так бесноваться.
 - Леха, я теперь просто обязан жениться!
Он подскочил к Алексею и начал тормошить его за плечи, - ты не знаешь какой это человек! - Лешка насмешливо смотрел на счастливого хлопца:
 - Иди ты к черту, я спать хочу. Завтра рабочий день, потом все расскажешь какой это человек, в деталях.
Он отвернулся к стене, и долго еще слышал, как его товарищ ворочался и вздыхал.
      

                ГЛАВА 11


На другой день все подтвердилось. Алексея вдвоем с Кузнецовым, своим ходом, командируют на два месяца в Керчь, где уже нашли помбура из местных. Задача была детально обурить побережье, с двух сторон пролива. Выезд был назначен на следующий день.

Утром следующего дня он в кабине МАЗа, на базе которого стояла буровая установка, с Кузнецом за баранкой, все дальше удалялся по горным серпантинам от города, который уже сделался родным и близким. Вскоре горы закончились, и до самого Крыма простиралась осенняя степь, изрезанная живописными оврагами, чередующимися станицами и хуторами, с белыми, под низким осенним солнцем, хатами.

Переночевав прямо в кабине МАЗа, на следующий день, путники наконец подъехали к паромной переправе. Позади оставалась Тамань, впереди был Крым. «Ну вот Алексей, мы и дома» - сказал Филипыч, сойдя на землю и разминая ноги. Он оказался нормальным мужиком, не замкнутым, а даже разговорчивым. Правда, все его разговоры сводились к критике начальства, правительства, да и всей жизни, и видя в Лехином лице послушного собеседника, проникся к нему некоторым уважением. Алексей, узнав, что отчество у него Филипович, так и стал звать своего нового товарища.

Заплатив за переправу, машина заехала на паром — большое морское судно. Противоположный берег казался совсем рядом. По проливу сновали в разные стороны баржи «река-море», рыбацкие сейнеры и работяги буксиры. Погода испортилась, было пасмурно и дождливо. Съехав на крымский берег, Филипыч уверенно повел машину мимо каких-то домишек, темно-серых под осенним дождем пакгаузов, через бесконечные переезды, куда-то в сторону, вдоль побережья. Видно было, что он здесь уже не впервые. Через пятнадцать минут на возвышенности показались домики рыбацкого поселка. Немного в стороне стояли строения похожие на амбары, откуда доносился стойкий запах копченой рыбы.
- Чуешь как пахнет? Это коптильни, эх поедим рыбки. - Сказал Филипыч, сворачивая на размытый от дождя проселок.
 - Ну вот и приехали.

Сразу за поворотом находилась база партии. Штук двадцать вагончиков стояли по периметру ровного квадрата, посередине которого располагалась волейбольная площадка, с натянутой сеткой, пара дощатых навесов от дождя и солнца, с вкопанными в землю мангалами. В одном из углов этого квадрата компактно расположились несколько буровых станков, видно снятых на зиму с понтонов, бортовая машина, с закрытым брезентовым тентом кузовом — ГАЗ-66 и УАЗик, тоже с брезентовым верхом. Вокруг, как и на любой автобазе, разный металлический хлам, бухты тросов, железные бочки. Под навесом газосварочный аппарат, верстак, баллоны с газом и ящики с образцами и монолитами.

Рядом углом, впритык друг к другу стояли два вагончика, один из которых был лабораторией и камералкой, другой прорабской. В прорабской в одной половине сидел начальник, в другой стоял прямоугольный стол со стульями. На стене висел вполне разумный плакат - «Остерегайся и будешь в безопасности», какие-то графики и портрет генсека в маршальской форме, с орденами и медалями от шеи до живота, вырезанный из «Огонька». «Народ однако веселый», - подумал про себя Алексей, и сразу почувствовал себя дома.
            
Дверь к начальнику была открыта. За столом сидел бородатый мужчина, в накинутом на плечи офицерском бушлате.
 - А-а, Александр Филипыч, заходи дорогой, давно не виделись! Как там Черкесск?
Он встал из за стола, поздоровался за руку с Кузнецовым, потом с Лешкой.
 - Не повезло вам с погодой. Не могли летом приехать, летом тут благодать.
Алексей понял, что последние слова предназначались ему.
 - Да наше дело подчиненное Сан Саныч. Вот послали к вам работу работать.
 - Это правильно, дело прежде всего. Сейчас устраивайтесь, а завтра поутру с богом.

Он растворил окно и крикнул проходящему мимо пареньку: - «Эй, Самвел! Позови Колю Кислицына, пусть зайдет». Он опять уселся за столом.
 - Ты Филипыч иди обустраивайся, будешь жить там же где и в прошлом году, с Мальковым, а с Алексеем Николаевичем мы тут еще потолкуем.
Когда Филипыч вышел, он предложил Лешке присесть к столу поближе и разложил довольно объемную карту:
 - Вот смотри Алексей какая у нас с тобой диспозиция. - Он обвел рукой район запланированных работ. - Со стороны Тамани все в основном разведано, поэтому будете бурить на нашем побережье, да это и лучше не надо с паромом связываться. Десятка три скважин, почитаешь потом задание, какие бурить с отбором монолитов, какие просто описывать. Вначале, пока не познакомишься с окрестностями, поможет геодезист, потом сам. Скважины разбиты, вешки стоят, соориентируешься. Вот тебе задание, - он протянул Алексею тонкую папку, - почитаешь на досуге, все причиндалы, там марлю, парафин, этикетки, буровые журналы возьмешь у Самвела, он у нас главный каптерщик. Жить будешь с геодезистом Колей Кислицыным,он один. Вот кстати и он шагает.

По ступенькам загромыхала тяжелая поступь. В вагончик ввалился огромный, цыганистого вида, парень лет тридцати в выцветшей энцефалитке, из под которой на вороте выглядывала толстая рыбацкая тельняшка, в кирзовых сапогах. Черные как смоль кудрявые волосы  росли на его большой голове шапкой, закрывая уши и налезая на такие же черные разбойничьи глаза. «Так вот он какой, Коля Кислицын», - подумал Алексей. 

По разговорам и рассказам в экспедиции, он слыл очень авторитетным товарищем, а про его похождения уже ходили легенды, поэтому Алексей заочно, уже знал его достаточно. Не обращая на Леху никакого внимания, он плюхнулся перед начальником на стул, уставившись на того пронзительным взглядом.
 - Жильца тебе нашел Коля, знакомьтесь, завтра покажешь ему фронт работ.
Лешка протянул руку, она утонула в огромной, по медвежьи сильной лапе нового знакомого. Тот быстро окинул Леху цепким оценивающим взглядом, и тут же отвернулся к начальнику.
 - Саныч, ты скажи этим долбанутым «академикам», чтобы они из красного уголка вытащили свои бочки, все помещение провоняли рыбой, культурно посидеть негде, а то ты меня знаешь, не посмотрю что гости.

Речь шла о командировочных из Москвы, кандидатах и докторах наук, приехавших на неделю, и совмещающих свою научную деятельность, с интенсивной заготовкой керченской селедки.
   - Ладно Коля, не бузи, будь гостеприимным, скоро уедут. - Он дал понять, что разговор закончен. Уже на пороге окликнул Алексея:
Леш, у вас в бригаде новый человек будет, из местных, мужичок тихий, но расторопный, ты не давай его в обиду, а то знаешь Кузнеца. - Леха пообещал.

Парни пересекли двор по диагонали, и подошли к вагончику, стоявшему прямо у выезда. В одной его половине горел свет.
 - Наши соседи, - сказал Колька, - молодая пара, муж с женой, познакомишься.
Они поднялись по ступенькам, открыли дверь. Справа за закрытой дверью было тихо, только работал телевизор. Вагончик был типовой, как и на Кавказе. Прямо перед входом находилась кухонка с двумя столами, в углу железная печка с котлом, от которого шли трубы отопления по всему жилищу, слева еще одна комната, в которой Лешке предстояло жить. Было тепло, даже жарко. Николай толкнул ногой дверь и включил свет.
 - Вот твоя шконка располагайся, сейчас ужинать будем. Солянка мясная на первое и котлеты с макаронами, тебя ждал.  Он нагнулся и достал из под стола бутылку «перцовки», на этажерке взял два граненых стакана, зачем-то дунул в них, и водрузил это все на стол, затем ушел на кухню. Алексей остался один.

Коля Кислицын оказался компанейским парнем, с юмором. Соскучившись по общению он был рад новому соседу. Лешка слушал его рассказы о друзьях-рыбаках, о любовных похождениях с местными красавицами. В ответ, тот описал во всех подробностях жизнь в Черкесске, куда Николаю доводилось наезжать довольно редко, и то только по делам.

Но ему было далеко до Сереги, с их откровенными и задушевными разговорами до рассвета, с абсолютным равенством в отношениях, когда никому из двоих, даже в голову не могло прийти о каком-то превосходстве или подчинении. С Колькой все было по другому. Нет, конечно он не был самодуром, и стал для Лешки хорошим и надежным товарищем, но привычка быть всегда и везде первым, невольно проскальзывала. Слава богу Леха был парнем умным, и старался не обращать на это внимание, тем более что проявлялось это в мелочах.

На следующий день начались рабочие будни. Бригада, ведомая Николаем встала на свою первую скважину. Колька указал направление, сунул Алексею в руки «синьку» - карту, с нанесенными на ней точками.
 - Ну давай дерзай, скважины все разбиты на местности, пронумерованы, стоят вешки. Если где-то вешка отсутствует определяйся сам: плюс- минус пара метров роли не играет, «подземки», кабелей тут нет, только совет, если при забуривании будет металлический звук, лучше переместиться. На вопросительный взгляд, ответил:
 - Железа тут много.
 - С чего это?
 - Ты что парень, война. Тридцать лет прошло, а всякой хрени еще не мало осталось. Ну ладно, давай, мне еще на базу заскочить, и на тот берег, там еще работы до черта. Ты раньше меня закончишь, заедь в магазин, Кузнец покажет, что-то на ужин надо приготовить, сам что- нибудь придумай.
 
Он хлопнул Лешку по плечу, запрыгнул в УАЗик, и с места в карьер рванул прочь. Погода испортилась, повалил снег, но скважина бурилась легко. Алексей растопил паяльной лампой тазик с парафином, подписал этикетки, и работа пошла. Было приятно озябшими руками купать в горячем парафине ровные колбаски синей полутвердой глины, которые через каждые два метра проходки, поднимал на поверхность специальным пробоотборником Филипыч. Скважина была сухая, поэтому грязи не было, и Лешка с удовольствием нарезал широким плоским ножом, как заправский мясник, толстые колбасины по двадцать сантиметров каждая, обматывал их в марлю, обмакивал в парафине и лепил этикетку.

Новый помбур, из местных, действительно оказался мужичком расторопным. Довольный тем, что на ближайшие два месяца нашел себе денежную работу, он молча сносил все окрики и придирки Филипыча. Алексею даже пришлось осадить несдержанного на слова мастера:
 - Ну что ты орешь Филипыч, человек первый раз на буровой.
Мужичок, с редким именем Гавриил, благодарно посмотрел на Леху своими добрыми как у собаки глазами. Алексею почему-то это было не приятно, но и откровенную грубость,  хамство он тоже не принимал. Неожиданно ему вспомнилась, где-то давно услышанная прибаутка: - «Вечно пьяный, вечно злой, сменный мастер буровой».

Двадцатиметровую скважину закончили быстро. Можно было перейти на следующую, но до наступления темноты, все равно бы не успели закончить. Филипыч удовлетворенно заметил, что такими темпами, к Новому году они точно освободятся. Загрузив инструмент, образцы, монолиты на платформу, угнездившись в теплой кабине МАЗа, бригада с чувством выполненного долга направилась к поселковому магазину. Гаврюха, (как его стали называть  в бригаде) попрощавшись, направился к своему дому, а Леха с Филипычем решили отметить начало работы. Затарившись продуктами, взяли бутылку крымского портвейна, и не доезжая пару сотен метров до базы, распили ее прямо в кабине.

Так неспешно проходили рабочие будни, сменяясь такими же незатейливыми выходными, с походами в баню и экскурсиями по городу. Но иногда, как-то случайно, спонтанно, вдруг вихрем захватывало обитателей этого лагеря  возбуждение, переходящее в массовку и всеобщее гуляние.

В одну из суббот на базу лихо заехал мотоцикл с коляской, за рулем которого сидел незнакомый парень в армейском бушлате нараспашку. Под ним был только зимний тельник, рельефно облегающий статную худощавую фигуру. Он подкатил к вагончику и посигналил.
 - Колян, здорово, выходи! Гостинец тебе привез.
Он откинул рогожку в люльке. Там на устланной целофановой пленке лежали две плоские огромные рыбины. Камбала была настолько большая, что Алексей с Николаем с трудом освободили от них мотоцикл.
 - Ну ты Петруха удружил, что мы с ними делать будем? Тут на целую роту «хавчика» будет.
 - Не боись, сейчас мангал запалим, враз все будет готово. У меня сегодня праздник — сдал экзамен на капитана, второй день отмечаю.
 
С заднего сидения парень снял брезентовый рюкзак, из которого извлек довольно внушительную емкость с молодым вином, а в дополнении выставил на ступеньку крыльца две бутылки «Московской». Работа закипела. Коля, предварительно разлив для затравки, и чтобы дело ладилось, по стаканам пенистое вино, сразу распределил обязанности. Петр занялся мангалом, Лешке поручил чистить и крошить лук, сам как заправский повар, надев фартук не первой свежести, занялся рыбой. Видно, что готовить он умеет и любит.
 
- Луку не жалей, кроши больше, лук в любом блюде это самое главное.
Включив воду, тщательно из шланга промыл рыбу, затем на большом разделочном столе, располосовал ее на равные куски, в миске премешал соль с мукой. Когда огонь в мангале опал, поставил на решетку большую чугунную сковороду, и когда она раскалилась щедро плеснул туда подсолнечного масла. Через пару минут начал бросать туда куски рыбы, обваленные в муке и соли, и горстями лук. По всему лагерю начал распространяться аппетитный запах.
 
- Ну, процесс пошел, Леха наливай что-нибудь покрепче, первая сковородка готова, сейчас на запах народ пойдет. И точно, под навес начал стягиваться работный люд партии. Каждый шел не с пустыми руками. Мужское население тащило к общему столу в основном спиртное, женская часть овощи салаты и даже свежеиспеченые пирожки. Вот так, нежданно-негаданно развернулся пир. Появились и «академики» с катушечным магнитофоном, и под крымским ноябрьским небом на полную мощь заголосила начинающая, но уже известная всему Союзу, Алла Пугачева со своим «Арлекино». Незаметно стемнело, зажгли все что можно, и даже прожектор с прорабской направили в самый центр праздненства. Буровики, геологи, лаборантки, геодезисты лихо отплясывали под незнакомые ритмы западных поп-групп.

На следующий день было воскресенье. Лешка с Николаем и еще человек пять, поехали на рейсовом автобусе в город. Воскресенье был банный день. После бани кто-то возвращался домой, кто-то шел в кино или бродил по магазинам. Колька потащил Леху в пивной бар. Пива выпить после бани, да и после вчерашней гулянки, конечно хотелось, но представив шумное накуренное помещение, Леха заартачился:
 - Коль, да здесь на каждом углу пивная бочка стоит, никакого дефицита, глотнем по паре кружек и домой.
 - Никакого Скворец, в тебе «романтизму» нет, раз попал в цивилизацию надо пользоваться, знаю одно местечко.

Прошагав по центральной улице Керчи одну остановку, приятели нырнули по лестнице, отделанной под гранит, в подвальчик. Алексей понял, что товарищ его был прав. В баре было тепло и уютно. По раннему времени посетителей практически не было, откуда-то лилась тихая музыка, работал телевизор, в углу два кавказца азартно играли в нарды. Такую обстановку он видел только в зарубежных фильмах. Подивившись на такую культуру, Лешка заказал, подошедшему официанту пару пива и блюдо копченой хамсы. Николай попросил того же. После бани, да и после вчерашнего, выпив кружку, Леха ощутил приятную расслабленность, идти никуда не хотелось. По телевизору шел чемпионат мира по фигурному катанию; Роднина с Зайцевым исполняли «Калинку». Засиделись ребята допоздна, и уже по темному городской автобус привез их домой.

Так неторопливо, с работой, с немудренными выходными, текла жизнь изыскательской партии. Заканчивался декабрь, и надо было возвращаться в Черкесск. На носу был Новый год. Филипыч предложил Алексею зажать недельку на отдых.
 - Давай напряжемся, пораньше закончим, и айда до хаты, кто там будет знать где мы, с Санычем я договорюсь.
 - Тебе легче, ты до своей хаты, и машину там можешь поставить, а мне в общагу. Да там меня сразу вычислят.
 - Это проблема, как я раньше не подумал. Слушай, а ты поезжай к себе в Тверь, с билетами сейчас просто, не сезон. Соскучился небось по своим.
Идея Лешке понравилась, он тут же представил, что упадет как снег на голову родителям, а главное друзьям, это будет настоящий праздник.
 - Котелок у тебя варит Филипыч, спасибо за дельный совет.
 
Так и порешили. Начальник оказался душа человек, тем более ничего криминального он в этом не нашел. Такие схемы командировочный люд использовал сплошь и рядом, так что бригада с удвоенной энергией принялась за работу. За неделю до праздника все было закончено. Коля Кислицын поехал провожать Леху. На перроне он неожиданно обнял его.
 - Ну, удачи тебе Скворец,  не поминай лихом, может еще свидимся.
Алексей был растроган таким проявлением чувств от этого, не склонного к сантиментам, великана. Он крепко пожал его руку, и вскочил на подножку вагона. Через час он лежал на своей любимой верхней полке, где никому не мешал, и подперев руками подбородок смотрел на безжизненную зимнюю степь до самого горизонта, лиманы, заливы Азовского моря со свинцово-серой водой, по поверхности которой гуляли волны, закипая у берега белыми «барашками». В вагоне было тепло и Леха заснул.


                ГЛАВА 12


В Москве, проехав одну остановку от «Курской» до «Комсомольской» на метро, он вышел на площадь трех вокзалов. На Ленинградском, купил билет до Твери, и стал ждать электричку. Это был его родной вокзал, и он жадно всматривался в лица. Техникум тоже находился на этом направлении, как раз между Москвой и Тверью, поэтому встретить знакомого было вполне возможно. Наконец подали электричку. Удобно примостившись возле окна, Лешка уткнулся носом в стекло, пытаясь в сумерках что-то увидеть.

Подходил к концу рабочий день, и вагон был набит под завязку. Все Подмосковье, работающее в Москве, разъезжалось по домам со всех вокзалов, чтобы утром следующего дня, в таких же переполненных  поездах, совершить тот же путь, только в обратном направлении. Это были последние предпраздничные дни. Народ вокруг был веселый улыбчивый, было шумно. Много было пассажиров под хмельком, наверное уже начали отмечать Новый год на своих рабочих местах. Почти все были нагружены авоськами, сумками, пакетами.

К этому времени власть одаривала рабочих и служащих праздничными наборами, с их немудренным ассортиментом. Как правило это пачка индийского чая «со слоном» или банка растворимого кофе, пара банок шпрот, палка финского сервелата, красивая банка импортной ветчины, ну и по мелочи: зеленый горошек, печенье «юбилейное», конфеты. Кроме наборов, в московских магазинах «выбрасывали» к празднику нормальное мясо, вареные, докторскую и любительскую, колбасы, апельсины с мандаринами. Поэтому электрички в это время благоухали копченым, вперемешку с цитрусовыми. Впереди было еще три часа езды в этой предпраздничной толчее, и Алексей отдался воспоминаниям.

     Точно так же, ровно год назад, только в пустой электричке он ехал из Твери до станции Решетниково. А дело было так. Подходили зимние каникулы, студенты сдавали зачеты и строили планы как их лучше провести. Слон предложил «рысакам» ехать к нему в деревню, в Смоленскую область. Охоту, лыжи, танцы в местном клубе и неограниченное количество самогона, он гарантировал. Это предложение было с восторгом принято. Все с нетерпением ждали 29-го декабря, чтобы поутру отправиться в Москву, а затем поездом до Смоленска.

Но Леха невезучий по жизни, 27-го свалился с высокой температурой.
Он знал за собой эту слабость. На протяжении всей сознательной жизни, его постоянно преследовал этот рок. Стоило ему ждать и готовиться к какому-нибудь радостному или знаменательному событию, предвкушать его, как он накануне обязательно заболевал.

Спортсмен, любивший зимние виды спорта, делающий каждое утро зарядку и принимающий холодный душ, ничего не мог с этим поделать. Организм каким-то мистическим образом переставал бороться с вредным вирусом, и в самый ответственный момент ОРЗ накрывало его в тяжелой форме на четыре дня.
Так что 29-го утром, пять его закадычных друзей загружались в электричку до Москвы, а с противоположного перрона, в обратную сторону, весь укутанный шарфом, в зимнем пальто, с поднятым меховым воротником, одолженном у ребят в соседней комнате и кроличьей шапке, завязаной под горло, Леха садился в электричку до Твери. Самое смешное, без всяких лекарств, через три дня он просыпался утром абсолютно здоровый и даже какой-то обновленный.

       Встречать Новый год с родителями у телевизора, для такой деятельной натуры как Леха, было пыткой. 30 и 31-го он начал обзванивать однокласников и старых дворовых друзей, но как это часто бывает везде был облом. Вечером 31-го, валяясь с книжкой на диване, в голову пришла идеальная мысль. Он посмотрел на часы, было четверть девятого. В двадцать один ноль-ноль отправляется последняя электричка до Москвы. «Была не была», вскочив с дивана, начал быстро собираться.

На вопросы расстроенных родителей наспех что-то соврал, насчет пальто, которое срочно надо отдать товарищу. Покидав в спортивную сумку мамины пирожки и пару банок солений, две бутылки коньяка, которые купил для себя по случаю праздника, обняв на прощанье родителей, и испытывая небольшие угрызения совести, полетел по лестничному пролету вниз из дома к трамвайной остановке. Через пятнадцать минут, уже с билетом в руке, с нетерпением ждал электропоезда. В голове лихорадочно вертелась мысль, - А если и там не повезет? Нет такого не может быть, в общаге полно студентов, которым просто некуда или не на что уезжать. Так что решение принято, хуже не будет.

          Вагон был почти пустой. Лешка бесцельно смотрел в окно на пробегавшие мимо избушки, засыпанные снегом, с горящими везде окнами. Люди наверное садились уже за стол, поднимали первый тост с надеждой на лучшее. Наверное, поэтому так и любим народом этот зимний ночной праздник, что каждый год он давал надежду, пусть эфемерную, но такую нужную.

Через полтора часа Леха подходил к крыльцу общежития. Еще издалека он с надеждой смотрел на окна. В нескольких комнатах горел свет. На его третьем этаже на общей кухне и в соседней комнате, где жили «разведчики», тоже горел свет, только на кухне похоже горели свечи. Оттуда доносилась громкая музыка и на замороженном окне двигались тени танцующих пар. С бьющимся сердцем Алексей влетел в холл первого этажа. Прямо напротив входа размещалась вахта с деревянным барьером, за которым находилась бессменная тетя Шура, которая выделяла «рысаков» и была им как мать родная. При виде запоздавшегося гостя она всплеснула руками:
  - Батюшки, Лешка! Чего такой очумелый, и почему один?
  -  Потом, потом теть Шур, давай ключи.

Схватив ключи, перемахивая через две ступеньки он взбежал на  этаж. Открыв дверь в свою комнату, бросил на кровать верхнюю одежду и схватив сумку, поспешил по полутемному коридору на звуки музыки, а распахнув дверь в комнату был встречен оглушительным ревом: - «Скворец! Леха! Ура-а! Рысаки с нами!» За длинным столом на кроватях и стульях сидело человек двадцать ребят и девчат. На него смотрели с искренней радостью знакомые и малознакомые лица. Кто-то хлопал его по плечу, кто-то через весь стол подавал стакан с вином. Девушка справа сунула ему в руку бутерброд. «Скворец, давай догоняй и прощайся со старым годом!».

Алексей под одобрительный гул вылил в себя дешевый портвейн, и расстегнув сумку выставил  банки с помидорами и огурцами, потом большой пакет с пирожками, а напоследок извлек две бутылки коньяка. Восхищенный рев повторился. Лешка бухнулся на какой-то стул, услужливо подставленный под него. Сидящий на этом стуле парень переместился на кровать, раздвинув своим телом стайку девиц. Похоже провожать старый год, коллектив начал давно.
Каждый разговаривал со всеми, каждый старался перекричать, отовсюду неслись шутки и смех. Периодически, в углу два парня с гитарами заводили что-то общее, но начав стройно и мощно, хор молодых голосов опять перебивался какой-нибудь остротой, и снова все тонуло  в невообразимом гаме. Время песен и стихов еще не пришло.

Кто-то крикнул, что кончается закуска, и бросил клич добровольцам чистить и жарить картошку. Добровольцев не находилось. Алексей изъявил желание идти на кухню, но при условии, что половина народа пойдет с ним. «Скворец — молодец! Айда на кухню танцевать!». В комнатах розеток не было, поэтому магнитофон стоял на столе в просторной кухне, где кроме него стояли включенные в сеть две электроплитки, на которых уже что-то варилось.

Лехе торжественно вручили в одну руку нож, в другую очередной стакан с портвейном и он угнездился у стеночки, рядом с рюкзаком полным картошки, чтобы не мешать танцующим. Его жалели, гладили по голове, целовали в губы, в щеки, в лоб, и он, весь измазанный губной помадой, чистил картошку в большую стоящую на полу кастрюлю, поглядывая на всех хмельными счастливыми глазами.

За пять минут до Нового года включили «Спидолу», и все опять сгрудились у стола. Невесть откуда появилась бутылка шампанского, которую с шумом открыли под гром курантов. Пили ели, веселились до утра, а когда немного подустали дошло время и до гитары. В комнате потушили свет, зажгли свечи. Хорошо пелось при мерцающих огоньках, когда в комнате тепло, а за окном трескучий новогодний мороз.

Так вспоминалось Алексею в предпраздничной электричке, везущей его через снежную круговерть домой, в Тверь. И глядя в окно он думал о том, что это была лучшая встреча Нового года в его жизни.
Леха недолго погостил у родителей. Можно было повторить прошлогодний внезапный наезд на общежитие, но каким-то внутренним чувством он понимал, что в одну реку не вступить дважды. Находясь на положении изгоя, Лешка был бы объектом ненужной жалости, и уже через неделю скорый поезд доставил его, в ставший уже родным, Черкесск.

Там ждали его две новости. Одна, то что в станице Кардоникская организована база новой партии из пяти буровых бригад, которые детально будут разбуривать огромный массив под будущую Зеленчукскую ГЭС. Вторая новость была главная — Серега женится. Они с Дашей подали заявление в ЗАГС, и через пару месяцев Алексей должен быть свидетелем у них на свадьбе.
Серега уже съехал из общежития, и кровать в их общей комнатенке пустовала. И хотя балкон его нового жилища находился прямо напротив, Лехе было грустно оттого, что он теряет такого друга.

Узнав о его приезде, они с Дашей завалились к нему с бутылкой вина и тортом. Серега как-то виновато оправдывался, говорил дежурные фразы, что дескать, когда-нибудь все равно надо, лучше раньше, ну и тд. Лешка поднял тост за молодых, и тоже сказал что-то невразумительное вроде: - большому кораблю большое плавание, а мы уж тут без тебя будем бороздить просторы..., какие просторы? Короче нес какую-то хрень. Потом гуляли по солнечному бесснежному городу. Потом распрощались у подъезда общежития, и Леха наконец  остался один.

                ГЛАВА 13


В станице Кардоникская база партии располагалась недалеко от шоссе, на пустыре рядом с магазином, в котором продавали все: ширпотреб, продукты, вино. Хозяйкой этой торговой точки была местная красавица Галя. Крепко сбитая, веселая, острая на язычок казачка. Единственное, что портило эту природную красоту, полный рот золотых зубов. Откуда, зачем станичники переняли эту моду у горцев, да и в Казахстане Алексей наблюдал подобное.

Так что соседство с магазином было очень удобным.
С десяток вагончиков, как обычно располагались квадратом, внутри которого стояла техника, в углу под навесом, по случаю зимнего времени, находилась куча угля для обогрева. Вот пожалуй и все. По утрам народ разъезжался по объектам. Вечером по темному возвращались, топили печки, кашеварили, ужинали, собирались у телевизора в красном уголке, потом расходились спать. На выходные кто-то уезжал в город, кто-то оставался. В меру выпивали, ходили в местный клуб в кино на танцы. Обычная жизнь изыскательской партии.

Мартыновская буровая, на которой работал Леха, находилась в пяти километрах от станицы, прямо на гребне горы. На небольшой площадке, расчищенной только для того, чтобы могла развернуться водовозка. В тесноте стояли дизель, буровой станок и дощатая будка с печкой, от непогоды. Гребень этой горы полого спускался в долину, и по этому гребню с крутыми откосами, по узкой дорожке в одну коллею, каждый день с натужным ревом забиралась к ним водовозка Ибрагима. Сливала воду и с величайшей осторожностью разворачивалась на пятачке, затем так же осторожно спускалась вниз.

Беда как всегда пришла неожиданно. Как-то в один из дней, что-то Ибрагим не рассчитал, или уже от монотонности глаз, как говорится, «замылился», только при развороте, сдал назад чуть больше положенного. Задние колеса зависли на крутом склоне, машину наклонило назад, оставшаяся вода в бочке, естественно тоже перетекла назад, передок задрало вверх и бедная водовозка покатилась вначале прямо, потом с переворотами далеко далеко вниз. Слава богу Ибрагим все эти маневры выполнял с открытой дверцей, поэтому вовремя успел соскочить. Не было никакого взрыва. Когда спустились вниз — это уже была груда железа. Ибрагим молча смотрел на свою кормилицу, и так же молча стал собирать в мешок какие-то запчасти, железки. Затем, отыскав ящик с инструментом, прогнав всех наверх, начал снимать с машины все что можно.
Через пару недель Ибрагим гордо рассекал по дорогам Карачаево — Черкессии на новеньком трехмостовом ЗИЛе.

Так, без особых потрясений протекала Лешкина жизнь на Северном Кавказе. Незаметно наступил март, пора было собираться назад, в Москву. Солнце уже грело по летнему, хотя утром иногда потрескивал ледок под ногами.
В двадцатых числах, в одну из суббот, Алексей оделся поприличней, и поутру направился в соседний дом к молодоженам.  В одиннадцать ноль-ноль должна пройти торжественная регистрация в местном ЗАГСе. У подъезда стояла белая «Волга» вся в цветах и лентах, с пупсом на капоте. Вокруг суетились какие-то незнакомые люди, загружали в багажник шампанское и провизию. Мимо Лехи вихрем пронеслась толстая тетка с караваем на подносе, заставив его вжаться в стену парадного.

Поднявшись на пятый этаж, вошел в квартиру. Никто на него не обращал внимания. Это была такая же «трешка» как у них. Из смежной комнаты приоткрылась дверь, показалось обнаженное плечо, и голая рука протянулась за какой-то белой накидкой, которую подала Дашкина мама. Затем показалась аккуратная головка со сногсшибательным причесоном: - «Ой Лешка, наконец-то, давай к нам, только отвернись!». Леха смущенно протиснулся в полуоткрытую дверь, краем глаза успев заметить точеную шею и лямки бюсгальтера на смуглых плечах. - «Лешенька все, я почти готова, помоги Сереже упаковать магнитофон, после ЗАГСа будет небольшой пикник на природе, потом в кафе». 

Она безостановочно щебетала, надевая на себя свадебный «прикид». Какая-то девушка в очках помогала ей в этом. Серега в светлом костюме и в таком же светлом галстуке, пытался запихнуть кассетный магнитофон в сумку, Алексей начал помогать ему. -  «Сейчас я оденусь и познакомлю тебя с подругой, тоже свидетель, надеюсь вы подружитесь».  Наконец она разрешила повернуться:
- Ну как, можно в таком виде выходить замуж? - она покрутилась на одном месте. Леха был поражен: перед ним стояла настоящая русская красавица.
- Ну что молчишь, не нравится?
- Да нет, любуюсь.

У Даши действительно был вкус. Вроде ничего особенного, обычное белое платье с открытыми плечами, но видимо благодаря дорогому материалу, смелому вырезу на груди и чуть заметной прозрачности — чуствовался стиль.
- Ну слава богу, молодец Дашка, я думал увидеть традиционную куклу в шляпке, а ты прямо как с обложки модного журнала.
- Спасибо Лешенька, а вот Сереже не нравится, говорит что слишком откровенно.
Алесей хмыкнул:
- Да он теперь тебя к телеграфному столбу ревновать будет. Серега, советую сразу после свадьбы запирай ее дома на все запоры, нехай в клетке сидит.

Жених пробурчал в ответ что-то невразумительное. «Наверное пора спускаться, где твоя фата, мой зайчик?» - уже ласково проворковал он. - «Да, Леш познакомься, девушку зовут Ира». Алексей учтиво пожал протянутую руку и назвал себя. Девушка ему понравилась: скромненькая мышка с милым лицом в очках, в модной оправе. «Если уж жениться, то на таких» - подумал про себя Алексей.

К трем часам, после ЗАГСа и традиционного катания по окрестностям, подъехали к кафе, занимающего половину первого этажа многоквартирного дома — обычная «стекляшка», Леха пару раз там обедал. В большом зале буквой П стояли накрытые столы, на небольшом возвышении находилась небольшая площадка для музыкантов, которые иногда по выходным вечером играли для посетителей. Сейчас, по бокам стояли колонки с магнитофоном на столике, там же лежал микрофон.

Ведущей всего этого праздника была молодая разбитная бабенка, сразу захватившая инициативу в свои руки. Во всем, что она делала чуствовался профессионализм клубного культработника. К слову сказать, она честно отрабатывала свой гонорар, который Алексей передал ей в конверте. Весь вечер не давала никому роздыха, теребила всех, устраивая, на грани приличия, разные игрища, конкурсы, заставляя всех петь и танцевать. Может поэтому, откровенно пьяных Лешка не наблюдал. Короче, это была стандартная свадьба середины 70-х годов.

Он честно досидел до конца, как и положено свидетелю. Пил, пел, кричал «горько», отплясывал почти со всей женской половиной, включая невесту и ведущую. Вообщем поймал кураж, и оттянулся по полной. Он прощался с городом и Кавказом. В кармане у него уже лежал, заранее купленный билет на скорый поезд, который через неделю понесет его в Москву — к новым друзьям, к новой жизни.

Всю оставшуюся неделю Алексей занимался сборами. Отправил багажом домой, в Тверь, лишнюю одежду, спальник, разные сувениры, чтобы ехать налегке, с одним своим «дембельским» чемоданчиком. Руководство экспедиции очень тепло попрощалось со своим, уже бывшим, сотрудником. Гриша написал ему прекрасную характеристику, там были слова: профессиональный, ответственный, исполнительный, коммуникабельный, так что Леха даже засомневался, про него ли это. В коридоре конторы столкнулся с главным. Тот дружески похлопал его по плечу:
 - Ну что студент, в Москву, в Москву! Ссылка закончена? Удачи тебе. А то возвращайся, легкий ты человек Алексей Николаевич, нам такие люди нужны. А что, я не шучу, сделаем тебе вызов, женим как твоего приятеля, подумай.
Леха краснел и смущенно топтался на месте. Все таки не привык он к таким откровенным похвалам. Гриша тоже уговаривал возвращаться, и даже по братски обнял его. Может и правда он такой положительный — думал о себе до самой Москвы Алексей.

В столице он должен был заехать в ГИДРОПРОЕКТ. Башня на «Соколе» по прежнему возвышалась над соседними домами сталинской постройки огромным параллелепипедом. Все на том же 12-м этаже, тот же человек, что и год назад, долго беседовал с ним о его будущем.
 - Насколько я знаю, защита диплома у вас в феврале, так что Алексей предлагаю тебе работать у нас. Вызов мы тебе сделаем. Отзывы о тебе хорошие. Людей в «поле» не хватает, объекты по всему Союзу — выбирай любой. Будешь учиться и работать, заочники у нас в привилегированном положении, подумай.

Он отошел к стоящему в углу шкафу, достал оттуда белый рулон, развернул его на столе: — гляди. Перед Лешкой лежала большая фотография, на которой сибирская река вскипала белизной на порогах. Скалистые берега, поросшие дремучим лесом, теснили ее, создавая впечатление какой-то дикости и необузданности. Человек продолжил:
 - У тебя ведь сейчас должна быть преддипломная практика, хочешь сюда попасть? - Алексей кивнул головой.
Ну вот и отлично. Слышал что-нибудь про Богучанскую ГЭС? - Тот опять кивнул.
Четвертый каскад будет на Ангаре после Иркутской, Братской и Усть — Илимской. Ну вот и поезжай, до октября поработаешь, может что-нибудь и надумаешь.

Он пытливо смотрел на парня. У Лешки от восторга перехватило дыхание, но виду не показал, только покраснел сильно. Всего несколько дней назад он, голый по пояс, купал в парафине монолиты под южным весенним солнцем, а тут предлагают ехать в Сибирь, в тайгу, глухомань, о которой давно мечтал. Откашлявшись, Алексей сразу без раздумий согласился:
- Извините, только у меня к вам просьба: нельзя ли мне там поработать рабочим на буровой? Работу техника я уже знаю, надо, как говориться, попрактиковаться и в другом деле.
- Что хитришь, заработать хочешь. Ну что же, вполне разумное решение. Парень ты молодой, здоровый, надо и кувалдой иногда помахать. Главное, чтобы это не мешало собирать материал для дипломного проекта.
Леха искренне заверил собеседника, что все у него будет о-кей.
               
Как на крыльях он вылетел из здания на Ленинградский проспект и вприпрыжку, размахивая чемоданчиком, устремился к метро, надеясь успеть на ближайшую электричку до Твери.
Так закончилась его кавказская эпопея. Впереди ждали новые друзья, снова крымская практика, с которой его когда-то с позором выгнали, а самое главное — Сибирь, Богучаны с красавицей Ангарой.
               

           «Рысаки» распределились по всему Советскому Союзу: Вован (Володя Лощаков), женившись на девушке из группы, уехал в Вологду. Леопольд (Ленька Чернецов), тоже попал на русский север — г. Ухта. Коцарик (Валера Коцар), по примеру Вована, расписавшись с одногрупницей, укатил на БАМ — п.Чульман. Джон (Женька Голубев), обживал «солнечный» Магадан. А Слон (Володя Иванов), вообще забрался на самый краешек земли, самая восточная оконечность Чукотки, с труднопроизносимым названием — Эгвекинот. Все они писали редкие, но добрые хорошие письма, ну а Лехе осталась только цепкая на воспоминания память, да иногда, с годами все реже, вдруг приходила во снах картинка изумрудной долины, с темно-синими горами на горизонте и белой, чуть розоватой от южного солнца, шапкой Эльбруса над ними.


   
 
 

      

               
             


 

      




               







      


Рецензии