Зачет по педагогике

 ...Бегала, суетилась, волновалась, ночами спать не могла - и все из-за него. Из-за пионерского лагеря. Начало сезона было уже "на носу", а дел еще невпроворот.Четыре экзамена из пяти были сданы досрочно. Пятый - профильный, завис из-за зачета по педагогике...
   Надька стояла на автобусной остановке своего любимого института. Здесь всегда было многолюдно, шумно, а летом еще и весьма разноцветно. Студенты возвращались домой с занятий большими и малыми кампаниями, общались, смеялись, делились впечатлениями от сессии. Тут же толкались первые абитуриенты, кто самостоятельно, кто еще с мамами. Народу было много. Молодая энергия этого народа рвалась наружу, к природе, подальше от аудиторных стен.
   Надюха сдула со лба рыжую челку - жарко. От земли парило, деревья стояли понурые, серые от дорожной пыли, и только солнце беззастенчиво перекатывалось по центру небосвода, заливая землю несносным гнетущим зноем.
   Сегодня опять не повезло. Педагогику Надюха любила, и зачет фактически уже был у нее в кармане, но тут совсем некстати заболела ангиной Марьюшка, их Мария Александровна, сама еще совсем девчонка. Кстати,тайная любовь всех третьекурсников...
   Неделю назад завкафедрой педагогики - толстая недовольная тетка в строгом синем шерстяном (и не жарко ей!) платье - оглядела Надьку с ног до головы, потом обратно, и скучающе произнесла:
   - Аааа...Задолжница! Ни чем помочь не могу!
   Надюха сдалась не сразу. Она попыталась вдохновенно рассказать "синей" тетке о своих успехах на занятиях. Но, узнав, что они делали с Марьюшкой на практических (а та вела занятия весьма динамично: экспериментировала, играла, разбирала ситуации в лицах), завкафедрой вдруг пришла в ярость и выгнала Надьку за дверь, громко хлопнув ладонью по толстому пыльному тому "Истории педагогики" и гаркнув на весь кабинет:
   - Вот что - педагогика! А не ваши глупые игрушки!
   Теперь Надюха выла от тоски, но зубрила целый том информации, которая вряд ли пригодится ей когда-либо...Так было нужно. Иначе - не видать ей стипендии. Иначе - плакал горькими слезами заветный пионерский лагерь, где жаждали увидеть ее дети, отряд, в котором она была вожатой в прошлом году. И где уже суетились в корпусах ее более расторопные в учебе сокурсницы.
   От таких мыслей Надьке стало тошно. Она хмуро оглядела пеструю толпу на остановке, и вдруг заметила Сережку Кравченко, он морщил лоб, то и дело поправлял на носу очки, но не отрывал своего взгляда от небольшой потрепанной книжки.
   "Тоже...несчастный!" - подумала Надюха. Она протиснулась сквозь толпу и положила Сережке руку на плечо.
   - А? - встрепенулся он, оборачиваясь.
   Увидел Надьку, рассеянно поздоровался, как с чужой.
   - Ты чего? - удивилась Надька.
   Но Сережка только пожал плечами, показывая, что ему ужасно некогда общаться.
   - Тоже долги сдаешь? - сочувственно поинтересовалась она, и тут же увидела удивленные глаза Сергея, округлившиеся за линзами очков.
  - Нееет, - уверенно протянул он, - Я давно все сдал. А это - Булгаков. На одни сутки в библиотеке взял. Как вырвал! Целая очередь за ним...Слушай, ты не обидишься, я буду читать? Такая вещь...
   И он опять погрузился в чтение.
   Надюха вздохнула и отошла. Счастливый!
   В это время, тихо шурша шинами по горячему мягкому асфальту, к остановке подкатил автобус. Разноцветная толпа ринулась туда, увлекая за собой и зачитавшегося Кравченко, счастливого человека. Автобус набили битком, и Надюха решила в этот раз не ехать, подождать следующий. Очень не хотелось в такую жару ехать в таких тесных объятиях с собратьями по институту...
   Следующий автобус, на удивление, подошел быстро. И был он, как ни странно, почти пустым. Надька легко как птичка вспорхнула в салон и заняла своё любимое место рядом с водительской кабиной. Она сидела спиной к другим пассажирам, зато отсюда было хорошо слышно музыку из водительской кабины. Ехать с музыкой - все равно что отдыхать.
   Музыка в этот раз была душевная. Играла группа "Верасы", которую уважали в доме Надюхи, и она заслушалась, задумалась, понимая, как за эти дни соскучилась по своим родным. Но ехать к ним , имея за спиной "хвосты"...Нет, не выход.Тем более - лагерь.
   Надюха краем глаза заметила вбежавшую в автобус девчонку в шортах и короткой спортивной маечке. Девчонка запыхалась от жары и бега, она постоянно вытирала лоб платочком, сложенным вчетверо.
   "Абитуриентка, наверное, - подумала Надюха равнодушно, и так же бесстрастно отметила про себя: Красивая..."
   Вдруг автобус резко затормозил.
   Народ подался вперед, послышались недовольные возгласы.
   Надюха оглядела окрестности - до остановки было еще далеко. Музыка в водительской кабине вдруг умолкла, и грубый голос прокричал в микрофон:
   - А ну ты, в трусах! Выйди из автобуса!
   Люди молча и недоуменно запереглядывались. А голос продолжал:
   - Я к тебе обращаюсь, полуголая! Бесстыжая! И как тебя мать воспитывала! Ты в автобусе, а не на пляже!
   Надюха повернулась в салон: все пассажиры смотрели на девчонку в шортах. А та заливалась густым багровым румянцем.
   Люди начали роптать. Пожилые возмущались: "Пусть выходит, а то домой не доедем!" Пассажиры помоложе защищали: "Не имеет права выгонять! Что она ему сделала?"
   Водитель в микрофон грубо выругался.
   Девчонка расплакалась и выскочила в открытые двери.
   Снова в кабине заиграла музыка, автобус тронулся. Люди в салоне пристыженно молчали...
   И тут вдруг Надька, неожиданно для самой себя, вскочила и принялась тарабанить в стекло водителю.
   - А ну-ка остановитесь! Немедленно!
   Музыка смолкла. Водитель приоткрыл окошечко.
   - Остановитесь и откройте двери! Кто Вам дал право так унижать человека?! - задыхалась от несправедливости Надюха.
   - Аааа...- Взревел в микрофон водитель. - Еще одна! Стерва стерву защищает?
   - Да она такая же! - раздался голос сбоку.
   Надюха повернула голову на знакомый голос и увидела ту самую "синюю" тетку в шерстяном платье, она занимала одна всё сиденье и обмахивалась каким-то цветным журналом, типа "Работницы".
   - Как Вы так можете говорить? - задохнулась от обиды Надька, - А еще педагогику преподаете!
   - Да! - рявкнула дама, - Двадцать лет преподаю! И там не учат ходить в трусах в общественном месте! Если она в эти годы позволяет себе такое, чего от нее ждать дальше? Вы же будущие учителя, вы должны учить детей прекрасному! Доброму! Вечному! А не этому разврату! В трусах ходить!
   - Да Вы что уперлись в эти трусы!? - взорвалась Надька. - Тут перед Вами невинного человека оскорбили и выгнали! Вы же взрослые люди! Это что теперь, любой грубиян, любой негодяй...
   Она не договорила. В микрофоне заслышалось шипение:
   - Это кто негодяй? Ехать надоело? Так быстро высажу! Идиотка!
   Синяя тетка тоже подскочила как ужаленная:
   - Вы слышали? Вы слышали? Да таким - не место в пединституте! Пошла вон отсюда! И зачета ты не получишь НИ-КОГ-ДА!!! Я двадцать лет...
   Надюха ее не дослушала.
   Она выскочила на первой же остановке и громко, в голос, разревелась.
   Мимо нее проходили люди. Много людей. В кепках и шляпах. В футболках и майках. В бриджах и шортах. Было немыслимо жарко...Люди обмахивались газетами, вытирали пот, косились в сторону плачущей на остановке Надьки, но (Слава Богу!!!) никто не подошел. Надюху переполняла необъяснимая ненависть ко всему человечеству. Она сейчас могла бы нагрубить первому попавшемуся сочувствующему. И больше всего в этот момент она боялась обидеть грубостью какого-нибудь непутевого утешителя...

   Наутро следующего дня она не принялась зубрить историю педагогики, как планировала. И не поехала в сторону института, как всю неделю до этого. Она собрала рюкзак, кинув в него всю самую легкую (и легкомысленную) одежду, и рванула в пионерский лагерь.
   Наплевать, что за спиной несданный "хвост"!
   Наплевать, что жить теперь придется без стипендии!
   Наплевать, что дома ей, конечно, попадет, как сидоровой козе...!
   Надюха бодро шагала с рюкзаком вперед и только вперед: к лесу! К морю! К детям! К прекрасному, доброму и вечному!
   На деле, а не на словах!

   1989.