Караул

Конец августа. Глубокая ночь. Проливной дождь барабанил по окнам караулки. Врезавшиеся в стекло на огромной скорости капли исполняли траурный марш по уходящему лету. Холодный ветер угрожающе выл в кронах деревьев.

Творившаяся на улице природная вакханалия создавала в караульном помещении ту особенную атмосферу уюта, когда людям вдруг хочется думать и говорить о высоком, о вечном, когда бытовые распри становятся ничтожными на фоне разбушевавшейся стихии и когда даже последняя сволочь на какое-то время перестаёт быть таковой.

В комнате начальника караула, наполненной тусклым жёлтым электрическим светом, спали двое. На кушетке, укрыв лицо собственной рукой, лежал в позе Обломова начкар – гвардии лейтенант Лебедев. Сидя за столом и уткнувшись лбом в него же, спал и пускал слюни помощник по службе караульных собак гвардии рядовой Кривошеев. На столе под стеклом лежали листы с различными выдержками из Устава, но Кривошеева, в чьи обязанности в данный момент входило следить за связью, это обстоятельство не смущало. Его разум был уже далеко за забором войсковой части №73382.

…Гигантский голубой шар, исчерченный параллелями и меридианами, неторопливо и величественно вращался в звёздно-чёрной пустоте. Сотни войсковых частей, тысячи рот, сотни тысяч военнослужащих придавали движение огромному и прекрасному глобусу. Миллионы солдатских сапог вращали Землю. Кривошеев чувствовал себя частью великой силы, подгонявшей время, не дававшей человеческому прогрессу остановиться.

Взвод, третий час марширующий на плацу под истошные крики старшины, рабочая команда, второй день перекладывавшая одни и те же прогнившие доски, пытаясь удовлетворить эстетические запросы начальника склада, солдат, пишущий после отбоя конспекты для сержанта, пока тот пишет конспекты для офицеров – всё это сливалось в единый импульс, толкавший мир вперёд. Занимаясь строевой, вырывая яму, надраивая унитаз – каждый здесь вносил свой посильный вклад. Вращение нашей планеты и развитие человечества – всё это не что иное, как сумма усилий военнослужащих самой странной в мире армии самой большой и непобедимой в мире страны.

Осознав это, Кривошеев сделал, как ему показалось, одно из главных открытий в истории. Пронзая своим заострённым умом пространство и время, Кривошеев так близко подобрался к ответам на главные вопросы бытия, как не суждено было никому из философов, мыслителей и учёных. Словно подтверждая значимость момента, грянули фанфары. Не обращая на них внимания, Кривошеев побежал навстречу главным в жизни разгадкам. Кто мы? Зачем мы здесь?
Земной шар вертелся всё быстрее и быстрее. Вновь грянули фанфары, и Кривошеев, оттолкнувшись ногой от земли, полетел со скоростью света в глубины Вселенной, где его уже ожидала Истина. Считанные мгновения оставались до главного события в истории человеческой цивилизации. Ещё секунда – и наступит Озарение. В третий раз грянули фанфары, и Кривошеев подумал: «Какого хрена?»

Кривошеев резко поднял голову. Вытер слюни. Оглянулся. Вместо бескрайних просторов космоса он теперь снова видел знакомые до тошноты стены караулки. Кривошеев хотел было огорчиться, что так и не разгадал тайны всего сущего, но не успел – вновь откуда-то прозвучали фанфары. Это звонил домофон, соединяющий комнату начальника караула и калитку внешнего ограждения. Вернув окончательно себе чувство реальности, Кривошеев схватил трубку.
– Разрешите уточнить вашу фамилию, воинское звание и цель прибытия?
– Смена. Мокнем. Сука. Зоофил. Зафазил. Изнасилую. Открывай.
До Кривошеева не сразу дошёл смысл услышанный парцелляции. Совершив над собой усилие, он начал разбираться, что к чему. «Так, “cмена” – это смена караула во главе с разводящим. “Мокнем” – это значит, что они мокнут под дождём. “Сука” – это я, потому что не брал трубку, пока смена мокнет. “Зоофил” – это тоже я, потому что я помощник по службе караульных собак. “Зафазил” – и это тоже я, потому что я фазил, не брал трубку, а смена-то мокнет. Изнасиловать опять же собираются меня, потому что я фазил, не брал трубку и далее по списку. Чтобы разводящий имел возможность меня изнасиловать, надо бы ему открыть».

Кривошеев, минуту назад бороздивший просторы Вселенной, в итоге удовлетворил свою тягу к познаниям решением этой простой головоломки.
– Калиткаааааа!

Через несколько секунд в ответ на крик Кривошеева открылась дверь комнаты отдыхающей смены. В дверном проёме на фоне трех валяющихся на кушетках тел появился гвардии рядовой Попков. Несмотря на то, что из всех присутствующих в караульном помещении спать в данный момент имел право только помощник начкара по техническим средствам охраны, спали все; желанием вставать и идти под дождь открывать калитку никто особо не горел. Поэтому лицо Попкова имело выражение суровой решимости – всем своим видом он как бы говорил: «Кто, если не я?» Он двинулся в направлении калитки настолько гордой поступью, насколько позволяли затёкшие конечности.

Через минуту в караулку зашла смена с постов. Мокрую процессию из трёх солдат возглавлял заслуженный ветеран караульной службы гвардии младший сержант контрактной службы Алексей Павлюченков.
– Зоофил! – крикнул он тем голосом, каким обычно мамы кричат: «сына, иди кушать!».
– Я.
– Зоофил, – начал вкрадчиво Павлюченков, – ты на посту не стоишь, в караулке порядок не наводишь. Все твои обязанности – это выставить вечером псину у вещевого склада, убедиться, что она помнит наизусть табель поста, и потом посидеть немного на связи, пока отдыхает ПНК по ТСО. Так что, пожалуйста, не надо рассказывать, как ты устал. Особенно им, – Павлюченко показал пальцем на смену, которая, охая и ахая, снимала с себя прилипшие к мокрой форме бронежилеты.
– Скажи, зоофил, ты читал приключения барона Мюнхгаузена?
– Да, вроде, в детстве.
– Ну, вот смотри. Если ты ещё раз зафазишь, когда не надо, я заставлю тебя проглотить солдатский ремень. Он пройдет через весь твой пищевод, и мы тебя подвесим за два конца перед плацем на флагштоке. Каждое утро тебя будут поднимать, а ты будешь петь. Слова Михалкова, музыку Александрова. Ферштейн?
– Яволь.
– Вот и славно. Караул!!! – неожиданно завопил Павлюченков, – Стройся для доведения боевого расчёта!!!

Из комнаты отдыхающей смены, едва волоча ноги, вышла пара заспанных зомби. Ещё одно зомби, а именно тэсэошник, проснулось от крика, но так и осталось лежать на кушетке. Начкар Лебедев, не просыпаясь, на секунду нахмурил лицо.
– Ой, какие мы красивые, – умилился Павлюченко, глядя на вылезших живых мертвецов.
– Лёха, нам обязательно в тысячный раз выслушивать этот бред?
– Ты в армии или где?
– Я в цирке.
– А разве есть большая разница?
– Пожалуй, в продолжительности шоу.
– Слушаем боевой расчёт. Те, кто пришёл с постов, теперь бодрствующая смена, а нынешняя, не слишком бодрствующая, становится к своей радости отдыхающей. В случае возникновения пожара в караульном помещении что делает караульный первого поста бодрствующей смены?
– Осуществляю тушение пожара сломанным огнетушителем и отсутствующей кошмой
– Караульный второго поста бодрствующей смены?
– Лопата, песок.
– Неправильно. Багор и топор.
– Я буду тушить кирпичное здание багром и топором?
– Ты в первый раз замужем? Заколебали тупыми вопросами. В священном боевом расчёте, спущенным нам, грешным, самим штабом полка, красным по белому написано: «караульный второго поста бодрствующей смены осуществляет тушение пожара багром и топором». Это не значит, что при пожаре ты действительно будешь это делать, по крайней мере, ты отслужил не так много как я, чтобы такое пришло тебе в голову. Это значит, что когда из штаба полка придёт проверяющий, ты бодро доложишь: «я, гвардии рядовой Свиридов, будучи караульным второго поста бодрствующей смены, осуществляю тушение пожара…» Чем?
– Багром и топором.
– Если эта караулка когда-нибудь загорится, то штабные доложат наверх: «помещение выгорело полностью, несмотря на то, что Володин мужественно орудовал огнетушителем и кошмой, Свиридов – багром и топором, а Зайцев…»
– Лопатой и слежавшимся до окаменения песком, – продолжил Зайцев, караульный третьего поста.
– Отлично. Что делает в случае пожара отдыхающая смена?
– Отдыхаем?
– Чем быстрее доложите, тем быстрее отправитесь спать.
– Я выношу в безопасное место из комнаты начальника караула средства связи в лице привинченного к стене домофона и сверхсекретного коммутатора образца 1957 года.
– Я выношу в безопасное место боеприпасы НЗ, а именно три ящика по пятьдесят килограммов каждый.
– Я выношу в безопасное место всю документацию – постовую ведомость, караульную папку, незаполненный боевой листок и бесценный боевой расчёт.
– Что мы делаем в случае нападения на караульное помещение?
– Занимаем оборону во всех комнатах, коридоре, столовой и туалете согласно ранее купленным билетам. Лёх, давай закругляться, мы эту ересь и так наизусть знаем, – сказал Свиридов.
– Лёх, правда, давай живей, я два часа на посту отстоял, мне поскорее надо занять оборону в туалете, – подытожил Володин.
– Ладно, последнее. Что мы делаем в случае химической атаки?
– Стреляемся.
– Но что мы делаем в первую очередь?
– Надеваем противогазы.
– Правильно. Сейчас я с отдыхающей сменой иду отдыхать, бодрствующая смена сохнет в комнате бодрствующей смены. И смотрите, чтобы зоофил не фазил. Телевизор не работает, так что можете поговорить о смысле жизни. Караул, разойдись!