Как аукнется... , мать и мачеха

Как аукнется… (мать и мачеха)
(рассказ-драма)

i

Было это как раз между двумя мировыми войнами, когда Советская власть уже укрепилась и была готова не просто реквизировать хлеб, как в гражданскую войну и интервенцию, а закупать его по твёрдым ценам, за наличный, так сказать, рассчёт.

Далеко в Сибири, у притока большой реки, закупки по хлебозаготовкам начались уже ранней осенью. В далёкую деревню отряд прибыл только к вечеру, как-то разместились; а старики со старостой собрались у самого старого, заставшего ещё крепостное право,— судить, да рядить, как делу дальше быть.
Некие самые рьяные говаривали, давай, деда, их как колчаковский продотряд в овраге похороним как в 19-м, да и лошадьми заодно разживёмся… Но он их останавливал: не недобитки на этот раз пришли, а власть,— а с властью, которая с "ружём" <ружьём>, спорить не будешь,— и думать не сметь что-то против власти даже и замышлять. И посоветовал он им: приехавших покоить, кормить, баню им топить, зерна отсыпать сверх меры (самим на семена, на прожитьё с лихвой останется, может к весне и сами поторгуем избытками,— Б г милует — земля родит), денег за это не брать, но расписки взять, что зерно отгружено:
— Вдруг второй раз придут за тем же, так мы власти покажем, что зерно выдано, а за него не заплачено, и пусть сама власть промеж себя разбирается; а пришедшие с деньгами на кармане пуще того молчать будут, как аукнется…— подытожил он.
На том и порешили, и гонцов в соседние деревни отправили,— чтоб и те так же поступали.
А утром, как сход, так и агитировать за Советскую власть никого не надобно.
— Куда нам деньги здесь? мы и при царе их тут почти не видывали,— а вам нужнее, вы ребята молодые, своим суженым что-нибудь и справите на них,— шептали крестьяне командиру. 
И все довольные: отряд план перевыполнил, с деньгами на кармане, крестьяне беду от себя справили, и Советская власть с хлебом, сытая, детей, внуков и правнуков защищать готовая.

ii

А в некоторой западной губернии, за лесами за болотами, почти в то же время, произошла другая история. Хлебозаготовительный обоз добрался в отдалённый уезд только по снегу, когда болотца уже подмёрзли. Собрали сход, командир отрада выступил, сказав, что Советская власть нуждается в хлебе для красноармейцев, стоящих на страже Родины, рабочих и служащих, трудящихся в городах, но ценит труд крестьянина и поэтому предлагает крестьянам продать хлеб государству по установленному нормативу по твёрдой государственной цене. Старосты села и окрестных деревень выпросили у него время, до завтра,— подумать. Он же, недолго думая, послал посыльного, написав, что, похоже, здесь дело миром не кончится, и просил подмоги от основных сил. К полудню следующего дня конный отряд при пулемётах уже въезжал в село.
Старосты на следующем собрании, якобы от всего мира приговорили так, что они тут безо всякой Советской власти живут и в ней не нуждаются, а кому она нужна, тот пусть сам её и кормит.
Командир, имея за спиной уже достаточные силы, пытался было убеждать сход, что Советская власть защитила их от недавней иностранной интервенции и порабощения капиталистическими странами и ныне денно и нощно делает тоже самое, что трудящиеся на заводах производят так нужный крестьянам железный инвентарь, плуги, бороны и т. п., и хотя бы за это их и их семьи, по справедливости, хлебушком необходимо кормить, а где им хлеб взять кроме как у своих же крестьян, и что за хлеб даётся хорошая цена, что хлебозаготовок плановых от урожая всего-то треть, и что самим-то крестьянам ещё с избытком останется и т. д.
Из толпы группы старост на такую речь ответили: вот поднимутся цены к весне в три раза, тогда подумаем продавать или нет, а так ступайте, мол, откудова приехали.
— Так что ж вы, предлагаете рабочим в городе от голода пухнуть, а сами за обе щёки жрать собираетесь?— начиная гневаться, спросил командир.   
— Мы про то не ведаем, сами по себе живём, вот будет цена как нам надобно, так и продадим сколько-то,— отвечали ему.
— Все согласны с тем, что тут старосты наговорили?!— окрикнул сход командир: есть кто иного мнения? или сомневающийся?..
Но никого не нашлось, сход был заодно.
В других волостях в округе было также, но с крестьянами за такое сопротивление Советской власти поступили милостиво,— никого не расстреляли и даже не арестовали,— окружили непокорные районы войсками, т. е. поставили на дорогах (очень немногих) заставы,— чтоб ни конному ни пешему из районов не пройти, и выгребли подчистую весь хлеб. К весне заставы сняли… А пока вывозили хлеб обозами, под охраной, в районный центр, а там дальше по железной дороге…

— Заминка там выходит, товарищ командир,— подбежал заместитель: фельшер и учительша в обоз не идут, чё делать-то?
— Ко мне их обоих под конвоем, быстро!
Тут же их и привели.
— Приказ вам был собираться?— спросил их командир.
— Был…— отвечали они.
— Вы на свои места кем поставлены?.. Советской властью,— убеждал он их: а те, с кем вы остаться хотите, саботируют, срывают план хлебозаготовок, против Советской власти идут, и вы с ними заодно остаться хотите?
— Больные ведь..,— виновато вздохнул фельдшер.
— А как же дети?..,— не понимая укора, бодро сказала учительница.
— Так, значит вы тоже против Советской власти!?— громко перебил их командир: контрреволюция!.. Ратудыть-её-тудыть!.. Да я вас тут же без суда и следствия за организованное сопротивление власти расстрелять могу!.. Приказ у меня такой!..— как бы в полуистерике, беря их на испуг, проорал он; и после паузы, внезапно переменив гнев на милость, душевно сказал им:
— (фельдшеру): у тебя ж у самого дети, каково им без отца-то будет?..
— (учительнице): а у тебя и родители, наверно, живы ещё, зачем их на старости лет печалить? да и о своих бы детях подумала,— не всё ж в девках-то сидеть и рожать ведь придётся…
Они уже безропотно кивнули.
— Под арест их, в обоз, полчаса на сборы. Конвой, проводите и помогите собраться, да не мешкая!— отрезал он и пошёл проверять погрузку.

Когда хлебный обоз уже давно миновал караульные разъезды и совсем уже подъезжал к райцентру, командир подъехал верхом к саням, в которых рядом с мешками как-то ютились фельдшер с семьёй и учительница, и сказал:
— (фельдшеру): сейчас бумаги на вас всех оформим в райцентре, и ступай-ка ты с ними в райсовет, там тебе новое направление на работу выпишут, и подъёмные как переселенцам полагаются.
— (учительнице): а ты, езжай домой к родителям, ждут ведь… а не хочешь, тогда и тебе в райсовет за направлением,— и отъехал, напевая: "эх…, кому мать родная, кому — мачеха…"

Деньги, определённые на закупку хлеба, сдали обратно в банк, и перевели затем на другую расходную статью бюджета.

К весне в деревнях в уезде есть было уже почти нечего, солому с крыш и ту поободрали, в общем, мало кто выжил. Только одних, их родственник, дядя, работавший машинистом на узкоколейке, возившей лес и проходившей через уезд, успел вывезти, рискуя своей жизнью, под углём в тендере,— откуда эта история собственно доподлинно и известна.

iii

И так оно издревле и поныне ведётся и далее пребудет: кто Родину свою любит и делами поддерживает — тому она мать родная, а кто не любит, а только куска задаром желает,— тому мачеха… — Как аукнется, так и откликнется.

2012–2016

Чечулин В. Л.
4-е января 2016/7524 г., ок. 18 час. 23 мин.
Россия., г. Березники.